(Не) его трофей

Глава 38

Рядом члены команд. Рядом охрана. Все они не дают драке начаться. Матерящихся бойцов растаскивают в разные стороны.

— Яр! Яр, хватит, я тебя прошу! — хватаюсь за каменные плечи, наплевав на опасность случайно попасть под раздачу. Пуля — дура, кулак тоже. Неудачно дернется и мне прилетит. Но Яр сразу же замирает в руках пытающихся его удержать мужчин.

— Грабли убрали! Все! — рявкает.

Они несмело подчиняются — напряженные, каждую минуту готовые схватить разбушевавшегося бойца. Яр сгребает меня в охапку, утыкается лицом в волосы, шумно вздыхая, чтоб успокоится. Под моей ладонью бешено грохочет его сердце.

— Давай уйдем отсюда, пожалуйста, Яр! — зажав подмышкой тяжелую куртку, говорю ему. Яр, к счастью, подчиняется. Обняв за плечи, уводит прочь. Остальные направляются следом. Вспышки камер ослепляют. От выброса адреналина меня потряхивает. Кое-как обхватив подрагивающими руками голый торс Яра и умудрившись не уронить куртку, я стараюсь поспевать за размашистыми шагами мужчины.

— Яр, что это было, м? — басом вопрошает Вадик, когда мы покидаем зал.

— Завтра я его по клетке размажу нахуй в первом раунде, — рявкает в ответ Яр. — И мне похрену, устроит это кого-то там или нет.

— Ну да, тебе вообще похрену на любое мнение о твоих действиях так же, как и на их последствия, — отзывается Саня.

— Есть что мне предъявить, так давай! Будь уже мужиком, а! Хочешь ее, так правду скажи без этой козлиной возни. Как мужики разберемся…

— Так, а ну заткнулись оба! — рыкает Вадик. — Башню из-за девчонки снесло? Супер! Все завтра, после боя! Хоть поубивайте друг друга! А сейчас заткнулись и по домам разошлись!

Ловлю взгляд Кабина. Самодовольный, даже насмешливый. О, как это плохо. Предатель в команде — хуже некуда.

Набрасываю на голые плечи Яра куртку. Тот рывками надевает ее в рукава. Обнимает меня снова и просто уходит без прощаний.

На парковке буквально вталкивает в машину, садится за руль и срывается с места. Начинает разгоняться так, что я сильно удивляюсь торможению возле шлагбаума. Думала снесет его и поедет спокойненько дальше. Но потом, на дороге, к счастью, почти пустой, Яр себя не сдерживает. Газует, подрезает, влетает в повороты, практически не притормаживая. Если б не ремень безопасности, меня бы носило по салону.

Подвинувшись на сиденье, осторожно, чтоб не мешать, обнимаю. Прижимаюсь всем телом, как могу, к похожему на каменное изваяние мужчине.

— Яр, любимый, пожалуйста, — шепчу кожаному воротнику куртки. — Не гони. Мне страшно! Пожалуйста…

Глажу мускулистую шею, заросшую щетиной щеку. Под пальцами играют желваки.

Яр поворачивается и находит мои губы своими. Ледяные, твердые, они вжимаются в мой рот каким-то отчаянным, полным ярости быстрым поцелуем. Боковым зрением вижу полицейский автомобиль.

Радостно крякнув мигалками, он срывается с места.

Выругавшись, Яр ускоряется, а я отодвигаюсь на сиденье.

— Останавливайся, — прошу его.

— Еще чего. Хочет, пусть догоняет, — со злобным предвкушением отвечает мужчина.

У нас новенький «мустанг». О том, что он побывал в аварии можно забыть, похоже, что после ремонта автомобиль стал резвее, чем до. И вложивший всю свою необузданную ярость в скорость умелый водитель. У полиции всего-то «приус» и ограниченные полномочия в черте города. Они отстанут. Отстали бы, если б через квартал не нарисовалось подкрепление.

Подсчитывая в уме последствия ухода от погони, я молча вцепляюсь в ручку над пассажирской дверью. За окном проносятся многоэтажки, деревья у тротуара, панически визжащие клаксонами другие автомобили. Все это постепенно сливается в единое разномастное месиво перед глазами.

Резко войдя в поворот, Яр заезжает в тихий «сталинский» дворик из тех, возле которых случаются старые металлические гаражи. Останавливается за ними.

— Выходи!

И я на абсолютно ватных ногах выбираюсь из машины. Яр застегивает куртку, скрывая голый торс, обнимает меня и ведет прочь. Меня разбирает нервный смех. Пытаясь сдержаться, я прячу лицо у Яра на плече и сдавленно хихикаю в кожаную куртку. Стараюсь глубоко вздохнуть, чтоб как-то обуздать смех, но ничего не выходит. Мы огибаем пятиэтажный дом с противоположной стороны, спускаемся по ступенькам и выходим со двора. Спокойным шагом идем по улице рядом с немногочисленными прохожими с удивлением, наблюдающими за снующими по дороге полицейскими машинами. Ныряем в подземный переход, проходим между неискоренимыми ларьками со всякой всячиной ко входу в метрополитен, преодолеваем турникеты и наконец оказываемся в вагоне метро.

— Сердечко выскакивает, дай потрогаю, — шепчет продолжающей хихикать мне на ухо Яр, вжимая своим телом в стеклянную дверь. Нарочно касается губами кожи, нежится, потираясь лицом о волосы.

— С ума сошел? — наконец перестаю смеяться, а он сует руку мне под куртку. Раскаленная ладонь накрывает грудь, сминает ее. Пальцы находят сосок под тонким кружево бюстгальтера.

— Яр, не смей, люди…

Людей в вагоне десяток. Середина дня. И всем глубоко плевать на стоящую у крайней двери парочку. Я очень надеюсь, что плевать. Щеки пылают, как у девчонки. Жар от мужской ладони разносится по всему телу.

К счастью, остатки благоразумия заставляют Яра сместить руку мне на талию. Но он и не думает отодвигаться, вдавливая мне в бедро стояк. Порхает губами над скулой, покрывая кожу невесомыми поцелуями, от которых бегут мурашки.

Низ живота наполняется желанием. Я неосознанно свожу бедра. Оплетаю руками Яра за пояс, кладу голову на его тяжело вздымающуюся грудь. Отворачиваюсь от настойчивых губ. Стараюсь медленно дышать, но особо не удается. Сердце, усмиренное было пониманием, что мы таки удрали от полиции, разгоняется вспыхнувшим желанием. Даже не думай об этом, Катя! Перед боем нельзя и точка.

Вот так. Мы просто стоим, обнявшись у двери. И никто на нас не смотрит. Но даже если и смотрит, то не видит, как руки Яра путешествуют по коже между топом и поясом брюк, а губы чувственно касаются затылка.

— Еще пара станций и вызовем такси, потерпи.

— И не мечтай — перед боем нельзя. А после того, что ты устроил, вообще…

Пальцы мужчины путаются у меня в волосах, тянут, вынуждая повернуться к нему, запрокинув голову. Натыкаюсь на взгляд. В нем чистый огонь. Горячее дыхание толчками вырывается из приоткрытых губ, опаляет мои.

Нельзя, ага. А после того, что он устроил, вообще!