Не любовница

Глава 35

Михаил и Таня вышли из квартиры, спустились на лифте вниз, прошли через холл первого этажа и оказались на улице, освещаемой лишь ярко горящими фонарями. Михаил огляделся и поднял воротник пальто, хотя ветра почти не было: мягко и безмятежно с неба падал снег, лениво засыпая всё вокруг, и детская площадка напротив подъезда казалась какой-то игрушечной — словно была из кукольного набора. И они с Таней — как две куклы, Барби и Кен, которые много лет играют в настоящую семью…

— Миша! Миш!

Он очнулся и отвернулся от детской площадки, взглянул на Таню.

Её губы, намазанные тёмно-алой помадой, в свете уличных фонарей выглядели так, словно к ним прилипли большие напившиеся крови пиявки.

— Что?

— Пойдём, может, к кафе? — предложила жена, и голос её звучал неожиданно робко. — Кофе возьмём…

— Я так поздно кофе не пью. А ты можешь взять, если хочешь, конечно. Пошли.

Они двинулись по направлению к местной пекарне, которую Таня упрямо называла «кафе» за наличие горячего кофе и летней веранды — сейчас она, разумеется, не работала. Кофе там можно было выпить, сев на диванчик в углу помещения, и Михаил всерьёз собирался сгрузить туда Таню, а самому постоять на крыльце. Сидеть рядом с женой и смотреть, как она пьёт кофе — это давно стало для него мазохизмом. Он готов был терпеть подобное только ради Маши, но сейчас-то её тут нет.

— Ну, так о чём ты хотела поговорить? — Всё же не выдержал он через пару минут, когда непривычное молчание Тани начало тяготить.

— О ком, — утончила жена, театрально вздохнув. — О нас.

— Нас не существует уже много лет.

— Вот об этом я и хотела поговорить.

Михаил пожал плечами.

— Говори.

Ещё восемь с лишним лет назад, когда он только узнал правду про Машу, он бы обрадовался, услышав от Тани нечто подобное. Хотя бы немного, но обрадовался бы. Сейчас было безразлично, что скажет жена. Михаил согласился на этот разговор по той единственной причине, что желал в очередной раз расставить все точки над «и». Уж слишком сильно его стало напрягать Танино поведение в последнее время, следовало её охолонить.

— Миш… — Жена вцепилась в его локоть, останавливая, и когда он действительно остановился и повернулся к ней, продолжила говорить, серьёзно и важно, словно торжественную речь зачитывала: — Я знаю, ты вряд ли мне поверишь, но я всё осознала. Правда, Миш. Я хочу жить, как нормальная семья, наладить наши отношения. Я была не права, я очень виновата перед тобой, понимаю. И хочу искупить свою вину.

— Это как же? — Михаилу отчего-то стало смешно.

— Я буду тебе хорошей женой, — прошептала Таня и вдруг обняла его, уткнулась лицом в грудь. — Самой лучшей, честно. Видишь, я уже и готовить научилась. Что мне ещё сделать, скажи? Хочешь, я рожу ещё одного ребёнка? В нашем возрасте это рискованно, но я готова.

Очень хотелось оттолкнуть жену от себя подальше, особенно раздражали её духи — они лезли в нос, словно были осязаемы, — но Михаил сдерживался, не желая затевать скандал посреди улицы. Таня же наверняка начнёт упираться, вцепится ему в пальто, ещё оторвёт что-нибудь.

— Ничего я не хочу, отпусти, — сказал он спокойно. — Ты уж извини, Тань, но во-первых, я действительно тебе не верю. С чего мне верить? Ты меня много лет обманывала. Ситуация с Машей вообще за гранью добра и зла. Я так понимаю, когда ты выяснила о беременности, то не знала, от кого именно беременна, да? Это же жуткая гадость, Тань. Мало того, что ты изменяла, ещё и таскала в нашу постель чужую микрофлору. Мне даже думать об этом неприятно.

— Миш, я виновата… — завела она прежнюю шарманку, и он фыркнул.

— Это я уже слышал, толку-то? Да отпусти ты меня, что ты вцепилась, я не пойму? Как это поможет?

— Миш, я люблю тебя… — выдохнула Таня, попытавшись поцеловать его в губы, но он увернулся и поморщился, покачав головой.

— Хватит врать уже, Тань. Даже Юра знает, что ты просто боишься развода, опасаешься остаться без средств к существованию, ведь дети-то растут. Маше скоро будет двенадцать, Юре — восемнадцать. Ты почувствовала, что положение твоё пошатнулось, поэтому теперь и добиваешься моего расположения. Давай-ка договоримся, Тань, хорошо? От**бись от меня. Перед Машей по-прежнему играем в добрых и любящих, но это всё. Я с тобой разведусь, как только дочери станет легче, это даже не обсуждается. Ни её, ни тебя без средств я не оставлю. Отдам вам эту квартиру, Маше буду выделять приличную сумму на учёбу и личную жизнь. Тебе тоже, но поменьше, конечно. Только отстань.

— Миш… — Таня подняла ладони и попыталась погладить его по щекам, но Михаил вновь увернулся.

И тут он впервые за разговор по-настоящему посмотрел на жену. Не в небо или поверх её головы, а именно Тане в лицо. И слегка удивился, потому что она плакала. И как-то… словно по-настоящему, не театрально и наигранно, а так, как плачут люди, убитые горем — горько и беззвучно.

— Дело не в деньгах, правда… — прошептала жена, складывая ладони перед собой, словно молилась. — Абсолютно не в них… Ну что мне сделать, чтобы ты поверил, а? Не хочу я разводиться…

— Да мне плевать, что ты хочешь, — спокойно и жёстко ответил Михаил, не ощущая ни малейшей жалости к Тане. — Тебе всю жизнь было плевать на то, чего хочу я, поэтому я всего лишь возвращаю твоё отношение. И хватит убеждать меня в своей великой любви. Я же сказал уже, могу повторить. От**бись от меня.

— Миша… — Таня поморщилась и отвернулась, вытирая слёзы. Он хмыкнул: интересно, кто посоветовал ей сменить тактику? То нахрапом шла, скандалы устраивала, а тут вдруг слёзы, сопли, надрыв. Ну просто какая-то индийская мелодрама. — Ты, оказывается, умеешь быть жестоким.

— У меня была хорошая учительница, — иронично ответил Михаил, разворачиваясь обратно к дому.