Не люди [СИ]

Глава первая. Проклятые ублюдки

Могильщики проснулись ещё до рассвета. Наскоро перекусив, они забрали на кухне еду, которую им приготовили с вечера, и вышли на старый тракт. До Крозунга было две с гаком мили, и могильщики торопились — августовские дни становились ощутимо короче. В то же время им приходилось проводить в мёртвом городе всё больше времени, так как за добычей приходилось заходить всё глубже и глубже.

Сразу после рассвета поднялся туман, и Краг порядочно продрог. За всю дорогу Велион лишь однажды что-то хмуро пробурчал из-под своей чёрной шляпы, а Седой, кажется, и вовсе спал на ходу.

Дорога становилась всё более разбитой, значит, до стен Крозунга уже рукой подать. Наконец, могильщики миновали разрушенное практически до основания старое поместье, когда-то окружённое посадами, а теперь одиноко торчащее посреди поля, усыпанного камнями. Ещё через минуту они увидели кривую и зияющую уродливы дырами стену мёртвого города. Старый тракт в этом месте больше походил на отвал каменоломни — плиты то вздымались на добрые пару футов над землёй, то зияли провалами, забитыми щебёнкой и булыжниками. Здесь же кузнецы со вчерашнего вечера оставили тележку, которую могильщикам за день предстояло набить ржавым железом.

— Нужно переждать туман, — хмуро сказал Велион, останавливаясь у тележки и скидывая в неё свой рюкзак.

— Да ладно, мы же ходили здесь десятки раз, — фыркнул Седой, кажется, действительно намереваясь переться в могильник прямо сейчас. — Никакого риска нет — два или три квартала совершенно свободны от проклятий.

— Практически свободны, старина. Одного незамеченного из-за тумана проклятья будет достаточно, чтобы кого-то из нас погрузили вечером в тележку вместе с железом.

— Я не хочу, чтобы моё тело погрузили в эту тележку вместе с железом, — буркнул Карг, яростно зевая и одновременно почёсывая шрам на подбородке.

— Вот и я не хочу, — кивнул Велион.

— Ну, как знаете, — пожал плечами Седой. Уже через пару секунд он сидел у тележки с закрытыми глазами и едва не храпел.

Краг устроился рядом, выудил из своей котомки кусок вяленой рыбы и принялся медленно жевать. Велион застыл рядом, вглядываясь в утонувшие в тумане руины. Его высокая фигура в чёрном плаще и широкополой шляпе со спины напоминала то ли пугало, то ли крылатую гарпию, которых так любили изображать на храмах мёртвых городов.

— Знаешь, Шрам, — медленно проговорил Велион, — мне всё это порядком наскучило.

— Что — это? Могильники?

— Конкретный могильник, Крозунг.

— Быть может, мы слишком долго сидим на одном месте? Я так не привык.

— Я тоже. Но наш друг Седой, кажется, всем доволен.

Этот ублюдок действительно захрапел, не прошло и пары минут. Крагу захотелось его пнуть, но он всё же сдержался. Пусть спит. В конце концов, даже Крозунг может стать последним могильником в их жизни.

Туман рассеивался всё быстрее, на серые камни упали первые солнечные лучи. Порция солнечного света досталась и спящему Седому — он сморщился и, чихнув, раскрыл глаза.

— Пора? — спросил он.

— Угу, — кивнул Велион, вытаскивая из глубоких карманов плаща чёрные перчатки.

Шрам выудил из котомки свои перчатки. Чёрная грубая кожа привычно поскрипывала, пока могильщик натягивал их. Мир на мгновение выцвел, а потом вновь наполнился красками, но куда более тусклыми, чем обычно. Зато рядом со стеной замерцало несколько змей, слабеньких, тускло-багровых, намертво вцепившихся в крупицы металла, похороненные под битым камнем. Велион называл змей остаточными магическими эманациями или попросту чистой магической энергией, высвободившейся во время войны, да так и оставшейся бесхозной из-за слишком большой опасности высвободиться с непредсказуемым результатом. В любом случае эти «эманации» были слишком слабыми, чтобы ожидать хоть сколько-то ценную добычу.

Зато дальше, в самой глубине Крозунга, ещё было чем поживиться, пусть на самом деле ценной добычи — монет или произведений искусства — могильщика практически не находили. Но все эти дни они охотились не за моментами, их интересовало железо.

Велион шёл первым, Краг следом, Седой, всё ещё позёвывая, плёлся последним. Они перебрались через дыру в стене и вышли на узкую улочку, заваленную мусором и костями. Два костяка были свежими, они служили доказательством тому, что обычным мародёрам не стоит соваться даже в хоженые-перехоженные могильники вроде Крозунга. Тусклые змеи виднелись то тут, то там, но последние ценные вещи отсюда вытащили ещё, должно быть, первые могильщики — Крозунг находился в местах, где люди обитали с самого конца войны семидесятилетней давности.

— Вчера я видел постройки похожие на цехи, — сказал Велион, останавливаясь на первом же перекрёстке, — в шести кварталах на запад. Предлагаю сходить туда, в центре города и на востоке мы уже всё разведали. Или можно идти напрямик, на тот конец города, там мы ещё не были.

— Пошли на запад, — предложил Седой. — На том конце города всё равно делать нечего.

— Ты был там?

— Да, ещё до того как познакомился с вами. Сплошные руины, там даже пешком не пройти.

— Если туда непросто пройти, там должен быть хороший хабар, — заметил Шрам.

— Нужно человек двадцать, чтобы хоть как-то расчистить дорогу, не меньше. Меня в тот раз чуть не завалило.

— Можно проверить сначала цеха, а потом попытать счастья там, — сказал Велион тоном, от которого стало понятно — он уже всё решил. Никто не назначал его главным, но как-то так повелось, что никто ему не перечил. С их нанимателем, Палёным, обычно общался он же.

Боковая улочка оказалась ещё уже и куда более засорённой, иногда завалы практически перекрывали дорогу. Костей почти не попадалось, но вскоре стало понятно почему — через два квартала между одноэтажными и двухэтажными домами был втиснут приземистый и чертовски древний на вид храм. И вот рядом с ним и, наверняка, внутри костяков было с избытком.

— Там пусто, — бросил Велион.

Ещё через квартал могильщики наткнулись на завал, образованный несколькими разрушенными домами. Велион уверенно начал перебираться через преграду, остановившись лишь на вершине.

— Здесь крутой обрыв, — бросил он через плечо.

Обрыв действительном был крутым — сразу за завалом находился разрушенный каменный мост, рухнувший в давным-давно пересохшую речушку. Шрам осторожно скатился в яму, и тем не менее несколько камней скатились вслед за ним. Позади зло выругался Седой — на его пути вылезла ярко-красная змея, слишком слабая, чтобы убить, но вполне способная покалечить. Он сдвинулся в бок, ухватил змею тремя пальцами и медленно принялся наматывать её на перчатку, потихоньку вытягивая из-под завала. Высвободив её, могильщик ухватил змею левой рукой и отшвырнул подальше. Упав, змея свернулась в комок, на миг пожелтев, а практически мгновенно рассеялась. Впрочем, часть её энергии наверняка подпитает другие заклинания.

Седой тем временем жадно запустил руку между камнями, а уже через секунду вытащил позеленевшую от времени медную бляшку с ветхими остатками кожи.

— Пойдёт, — ухмыльнулся он, очищая добычу и засовывая в карман.

— Ты разбогатеешь, — буркнул Краг.

Могильщики добрались до цехов через четверть часа. Три приземистых и длинных здания занимали добрую половину квартала. Крыши давно обвалились, но каменные стены выглядели крепкими. Вход в ближайшее здание зловеще мерцал настоящим охранным заклинанием, напитавшимся за долгое время до ярко-жёлтого цвета, окна были слишком узкими, чтобы в них пролезть. Но семифутовые стены не представлялись большой проблемой.

— По верху стены идёт минимум две металлические полоски, раскалённые практически добела, — сказал Велион. — Видимо, старая защита от воров. От могильщиков она тоже хорошо защищает, мне вчера чуть пальцы не оторвало.

Краг выругался. Перчатки не подвержены воздействию магии, но он лично видел, как с одного не слишком удачливого парня снимали перчатку вместе с кистью, разбитой в кровавую кашу сдетонировавшим «Дробителем».

— Что за заклинание на входе? — спросил он.

— «Часовой», «Без ног» и, может быть, что-то ещё.

— Судя по цвету, даже «Часового» хватит, чтобы прикончить нас.

Велион, усмехнувшись, стянул свои чёрные волосы в конский хвост и снял шляпу.

— И всё-таки я попробую.

Велион осторожно ощупывал дверные косяки, пока Шрам угрюмо наблюдал за его работой, а Седой без дела слонялся по улице, выискивая хоть что-нибудь ценное. Проклятья, повисшие гроздьями на шляпках штырей, забитых прям в кладку, никак не реагировали, но стоило черноволосому могильщику приблизить руку в проём, как заклинания засверкали. Тогда он взялся ковырять пальцами камни, стараясь отделить одних змей от других. Спустя минуту он выдернул из сплетения первую змею, отправил её на мостовую, где та потихоньку начала рассеиваться, затем вторую.

— Это займёт какое-то время, — буркнул он, берясь за третью.

— Я тебя подменю, — отозвался Шрам.

Седой, устроившийся у стены, всхрапнул.

Всего штырей было восемь, и Велион справился с первым за полчаса. Когда последняя змея была отделена от металла, остальные проклятья засверкали. Две змеи отделились от соседнего штыря и повисли на свободном, скрутившись в плотный комок.

— Хреново.

Черноволосый могильщик осторожно потрогал комок указательным пальцем, но быстро отдёрнул руку назад — энергия едва не высвободилась, что привело бы к детонации всех остальных змей. И, тем не менее, комок начал ослабевать, потихоньку раскручиваясь. Тогда Велион взялся за тот штырь, что послужил донором для освобождённого.

— А вот это уже лучше, — хмыкнул он, уже через пару секунд вытаскивая первую змею, — они ослабли.

Кропотливая работа продолжалась ещё полтора часа. Могильщики сменяли друг друга, пока не освободили от змей весь проход. С последней змеей опасное мерцание, окружающее дверной проём, рассеялось.

Для разнообразия в здание первым пошёл Седой, предварительно осторожно ощупав порог.

— Вот это да, — раздался его приглушённый голос. — Здесь всё чисто, ни одного костяка, и ни одного проклятья.

Под упавшей крышей находился склад. Что хранилось в практически истлевших деревянных коробках, понять было совершенно невозможно, но в дальнем углу могильщики нашли склад сельского инвентаря — лопаты, кирки, пилы, топоры и косы. Лопаты, косы и пилы проржавели до дыр, первая же кирка сломалась в руках Шрама, но топоры оказались достаточно толстыми, чтобы сгодиться на добычу. И было их здесь столько, что хватит таскать ещё пару дней.

— Наши добрые кузнец оставили нам носилки? — спросил Велион, выгребая ржавые железяки из-под истлевшей древесины.

— По-моему, да.

— Предлагаю взять топоров столько, сколько можно, и отнести их к тележке. Если носилок нет, кому-то придётся сбегать.

— И как ты предлагаешь перебираться с ними через тот завал? — спросил Карг.

Велион выругался.

— Я про него забыл со всеми этими делами. Тогда давайте таскать это ржавое дерьмо руками.

Шрам сунул три топора в свою сумку, ещё два в руки. Никакой радости от добычи у него не было. Что они вообще здесь делают? Рискую жизнью ради груды ржавого железа? Сегодня они будут потеть, завтра опять выискивать хоть какие-то годные в переплавку вещи. Хотелось взять в руки настоящую добычу — звенящую монету или какие-нибудь дорогие побрякушки. В их руках за последние пару месяцев перебывало очень много металла куда менее благородного, чем даже медь.

На первый взгляд в Крозунге делать было совершенно нечего. Краг забрёл в окрестности этого мёртвого города в поисках перекупщиков, готовых торговать даже с могильщиком, а, забредя, остался.

Во-первых, денег он выручил слишком мало, и возникла необходимость крепко подумать в какой могильник идти дальше. В Крозунг он даже не думал соваться, так как все говорили, что там нечего делать, а ближайшие могильники, где можно было сорвать куш достаточно далеко.

Во-вторых, пара встреченных им в трактире коллег сделала ему предложение, от которого в его положении было слишком сложно отказаться. У города построили целую череду кузниц, но старое месторождение на местных болотах в конец оскудело, и кузнецы решили добывать железо прямо в Крозунге, где, по словам прохожих могильщиков, этого добра доставало. Никакого риска, могильник ведь исхожен вдоль и поперёк. Обычному зеваке, конечно, соваться туда не следовало (и местный главный кузнец понял это достаточно быстро, ему хватило двух мёртвых подмастерьев), но тёртый могильщик чувствовал себя там безопасней, чем на оживлённом тракте. Оплата — еда, крыша над головой и крона в месяц. Отличная сделка.

И вот, втроём они принялись очищать руины от ржавого железа, благо, первое время искать его долго не приходилось. Шрам припоминал свой первый могильник, как он поражался, думая, откуда же у древних столько железа, в то время как нынешним поколениям приходится платить бешеные деньги за обычный нож, а многие селяне так и вовсе по мелочи пользуются острыми кремнями. Потом Велион рассказал ему о кое-каких старых документах, увиденных им за долгие годы странствий, множестве фресок, полотен и просто рисунков, найденных им среди руин, и о мыслях, которые у него возникли по этому поводу — сейчас, мол, тяжело с металлами потому, что большая часть осталась в могильниках. Должно быть, огромные груды железа так и заржавеют среди руин, рассыпаясь в прах, пока новое рыцарство ездит в лёгких кольчугах, благоговейно поминая своих прадедов, закованных в сталь с ног до головы, а крестьяне вспахивают землю лёгкими сохами, даже не зная, что их предки пользовались тяжёлыми плугами. Ну да крестьянам много знать и не положено, а большую часть их железного инвентаря после войны быстро перековали на оружие. Велион, мол, когда-то и сам подумывал тащить из могильников ржавое оружие, но на дороге могли убить за любую ценную вещь, и из осторожности (как и все его братья по цеху) предпочитал куда менее заметные, менее громоздкие и более ценные вещицы из драгоценных металлов.

Наверное, первые могильщики ещё выносили из городов незаржавленное оружие, которое можно было продать, но со временем это прошло, — так закончил свои мысли тихий и обычно молчаливый брат по цеху, и Краг с тех пор проникся к нему уважением.

Железо могильщикам приходилось брать не абы какое, а достаточно толстое — ржавая труха кузнецам не нужна. В общем, те недели заполнял тяжёлый и непривычный труд, но их хорошо кормили, поселили в комнату с удобными лежаками, а раз в неделю им даже приносили выпивку и приводили местных шлюх. Седому этого было достаточно, Шраму (и, видимо, Велиону) — нет.

Они набили телегу задолго до вечера, один раз прервавшись на обед, и ещё два, чтобы просто отдохнуть.

— Там ещё до завтра хватит, — довольным голосом сказал Седой, усаживаясь рядом с телегой и доставая из сумки последний сухарь. — Хорошая работа.

— Дерьмовая работа, — буркнул Шрам.

Ему никто не ответил.

Краг стёр пот со лба и устроился рядом с телегой подремать. Велион вытащил из своего рюкзака какие-то бумажки и уткнулся в них. Вот чудак-человек, мог бы поспать, а он всё чего-то пялится в эти бумажки. Шрам, сам едва читающий вывески на тавернах, немного опасался таких грамотных людей, подозревая их в каких-то тайных замыслах, сути которых не мог объяснить и сам Краг.

Впрочем, Велион вызывал некоторую уважительную оторопь и у местных. Шрам и Седой — обычные ребята, к ним относились как к своим. Но Велион был каким-то другим, отчуждённым, будто случайно попал в их компанию, хотя его навыки могильщика превосходили таковые у любого из знакомых Крагу, и оказаться здесь случайно он просто не мог. Да и повадками Велион больше походил на какого-нибудь выродка-графа: ходил к цирюльнику каждую неделю, в первый же день на могильнике нашёл какую-то книгу и потом несколько вечеров листал её, во время разговоров вставлял иногда заумные словечки вроде «эманаций», «территорий» и… других, которые потом и не повторишь с первого раза (Шрам пробовал). Впрочем, на первой же пьянке стало понятно: Велион — нормальный мужик.

С этими мыслями Краг всё же задремал.

Разбудили его подмастерья Палёного, пришедшие за тележкой. Пока один впрягал мула, второй рассматривал добычу.

— Отлично, — сказал он, наконец, — хорошее железо. Пойдёт на доброе дело — у нас заказали три тяжёлых плуга для графских полей.

— Надеюсь, плата за труд тоже будет хорошей, — сказал Велион, — напомни своему хозяину, что сегодня день выплаты жалования.

— Конечно, — кивнул подмастерье.

Тележка уехала в сторону кузниц, а могильщики отправились в таверну.

Под вечер тракт разительно изменился по сравнению с предрассветным часом. Туда-сюда сновали торговцы с огромными сумками за спинами, кто-то вёл обоз с товарами, выбивая искры из камней проскакал королевский гонец. Тракт жил.

А Шраму казалось, что он похоронил себя под грудой битого камня и ржавого железа. Это навевало на него тоску.

За жалованием собрались после плотного ужина. Краг собирался так, словно вот-вот пойдёт в поход, даже взял с собой небольшой запас еды. На то были причины — он не доверял людям, считающим себя нормальными. Собрав свою сумку, он дважды всё перепроверил прежде, чем надел её на фурку. Вроде бы всё на месте. Нож, подвешенный к поясу за спиной, тоже наготове.

— Зачем тебе нож? — хмыкнул Седой. — Ты же не на разбой собрался, а за жалованием.

— Единственное, в чём я уверен, когда иду к обычным людям, так это то, что они не очень хотят расставаться со своими деньгами. Особенно, если имеют дело с пришлым могильщиком.

— Да-да, — кивнул Велион, демонстрируя товарищам дорогое на вид лезвие, — я без своего друга тоже никуда. К тому же, я собираюсь смотать удочки сразу после выплаты.

— Я тоже уматываю, — сказал Краг, почёсывая сквозь щетину шрам на подбородке. На самом деле он не собирался сваливать отсюда так рано, но Велион был дельным и мозговитым мужиком, и уж лучше идти с ним, чем оставаться с недоумком Седым.

— А я останусь, — самодовольно заявил Седой. — Еда, выпивка, крыша над головой, девки раз в неделю…

— И слишком мало монет в руках, — закончил за него Шрам, скорее убеждая себя в том, что делать здесь нечего, чем желая спорить. — Нет, это дерьмо не по мне. Лучше поголодать в дороге, но вытащить нормальный хабар, а не маяться месяцами с этими железяками.

Велион молча кивнул, поддерживая брата по цеху. Шрамолицый могильщик осклабился.

— Давай скорей, — поторопил Велион копающегося в своих вещах Седого.

— Ладно, ладно, — пробормотал тот. — Вот. — В его руках появился короткий прямой нож, который он сразу же засунул за правое голенище. — Теперь и я готов. А вы сказали кузнецу, что собираетесь уходить?

— Уходить от нанимателя нужно неожиданно, — хмыкнул Краг, — иначе можно совсем не уйти. Даже если взял с собой зубочистку.

— Особенно, если ты пришлый могильщик, — усмехнулся Велион.

— Да идите вы, мне здесь хорошо. Нас никто ни разу не обманул.

— Но жалование за первый месяц почему-то перенесли на этот. Ладно, парни, разговаривать с Палёным буду я.

Могильщики вышли из каморки, расположенной в самом углу трактира, на задний двор. Тракт находился по ту сторону здания, да ещё и был отделён широким двором, где располагались кострища и ставились телеги и кареты торговцев и странников, но звуки дороги — перепалка возниц, цокот копыт, блеянье ведомой на продажу отары овец — всё равно донеслись до Крага, и могильщик почувствовал восторг. Засиделся он здесь. Зимой тоже приходилось подолгу оставаться на одном месте, но летом обычно он себе такого не позволял.

Возможно, дело в проклятье, о котором говорили все могильщики. А может, и в том, что Шрам просто такой человек, и ему никогда не сидится на одном месте.

Им нужно было в другую сторону от тракта. Выйти из-за частокола, пройти жидкую рощицу, и там, на холмах, за которыми почти сразу располагалось болота, стояли три кузницы. Все три, фактически, принадлежали одному человеку — Палёному Келиву. Келив, как и большинство кузнецов, был тощим, но невероятно жилистым мужиком. Лет ему было тридцать пять, и то, что к этому возрасту он обзавёлся аж тремя кузнями, нанявшись когда-то в одну из них подмастерьем, говорило о предпринимательской жилке, удачной женитьбе и, возможно, паре-тройке утопленных в местных болотах конкурентов. А уж если он захочет отнести туда троих мёртвых могильщиков, их точно никто не хватится, а если и хватится, искать не будет.

Они добрались до кузницы за полчаса. Солнце уже садилось, и кроме самого хозяина и пары подмастерьев, в кузнице не должно остаться никого. По крайней мере, так было месяц назад, когда Келив жаловался на то, что не успел ничего продать, а ему нужно закупить угля и чего-то ещё. А три кроны — огромные деньги, нужно понимать, что пока они в обороте, их оттуда просто так не вытащить.

Краг облизнул пересохшие губы и проверил нож. Он никогда не убегал от драки, если она его находила. Да и опыт службы в городской страже был. Но драка это всегда риск для жизни, а шкуру свою, даже подпорченную, Шрам любил. Бледное лицо Велиона тоже напряглось, а правая рука невольно метнулась к ножнам, хорошо спрятанным на бедре под плащом.

Двое подмастерьев работали на улице, ещё один под навесом, да и из самого здания кузни доносились голоса. Минимум пять человек. Восторг от ожидания странствия сменился реальным беспокойством за свою жизнь.

— Кого там демоны принесли? — раздался громкий голос Палёного.

— Твоих наёмных рабочих, — произнёс Велион негромко.

— А, парни, парни, — красная рожа Келива, обрамлённая курчавой от жара бородой, появилась в проходе. — Неужели сегодня день платить по счетам?

— Именно сегодня.

— А чего это вы с сумками? Собрались куда? — хозяин кузни хохотнул, но слишком неестественно. Он поигрывал своим кузнечным молотом, а в красноватой от огня полутьме кузницы замаячили ещё двое кузнецов.

— Нет-нет, — замахал руками Седой, — это парни собрались, а я работой доволен. Но, знаешь, хотелось бы забрать свои деньги…

— Деньги, — задумчиво протянул Палёный. — Знаешь, могильщик, а денег-то и нет. Для вас, проклятых ублюдков, у меня ни осьмушки нет.

Что-то щёлкнуло, и на расстоянии ладони от бока Крага пролетел арбалетный болт. Он вонзился в дверной косяк, и могильщик увидел, как дрожит его древко.

— Шрам! Арбалетчик!

Это говорил Велион. Голос у него был настолько сухой и бесцветный, что паника на долю секунды охватившая шрамолицего, сразу пропала. Он стал абсолютно спокоен, будто работал с обычным проклятьем, а не собирался своим косарём сейчас кромсать людей. Шрам развернулся и бросился к подмастерью, лихорадочно натягивающему крючком тетиву небольшого арбалета. Перед глазами осталась лишь картина того, как Седой с проломленным лбом падает лицом вперёд, а Велион очень профессионально вскрывает своим ножом кадык одного из кузнецов, загородившего собой Палёного, и сразу же бросается ко второму, не давая тому как следует размахнуться для удара молотом.

Подмастерье выронил крюк. Всё же это всего лишь шестнадцатилетний парнишка, а не матёрый убийца. Краг тоже безжалостным убийцей не был, но когда у тебя острозаточенный тяжёлый нож с длинным лезвием, которым ты по привычке бьёшь в солнечное сплетение, шансов у жертвы немного. Второй подмастерье, увидев, что стало с другом, бросил молот и с криком побежал прочь от кузницы, но Краг догнал его в четыре прыжка, сбил с ног и трижды воткнул нож в спину. Мальчишка выл от боли, пока Краг поднимался на ноги. Спокойствие, вселённое Велионом, прошло, Шрама трясло, как шавку на морозе.

— Засаду для нас устроили, уроды, — буркнул могильщик, сплёвывая. Но, повинуясь мимолётному чувству, всё же избавил парня от мук, воткнув нож ему в затылок. — Прости, парень. Вини в этом того, кто запудрил тебе голову.

Из кузницы донёсся душераздирающий вопль. Шрам вздрогнул, вспоминая о напарнике, которого оставил одного против троих, и бросился к нему на помощь. Но когда могильщик вбежал в помещение, всё уже закончилось. Второй кузнец вскрытый, как свежий окунь, валялся на полу, а Палёный стал палёным дважды — его тело лежало у печи, волосы и одежда тлели, расточая по всему помещению жуткую вонь.

— Ты его сжёг? — удивился Краг.

— Проткнул сердце, — отозвался Велион, — но уже после того как сунул в печь. — Говоря, могильщик обшаривал одежду убитого кузнеца. — Вот говнюк, — выдохнул он, закончив обыск.

— Нет денег, да?

— Не-а. Видимо, для нас он действительно не припас ни осьмушки. — Велион выпрямился, сплёвывая в печь. — Нужно стаскать всех мёртвых сюда и постараться сжечь кузницу.

Шрам, который уже собирался выполнять первую часть плана, остановился.

— Погоди, этих уродов ладно, не жалко. Хотели нас убить вместо того, чтобы платить деньги и в болоте утопить. Но кузница-то причём? Её, наверное, хорошие люди делали. Сил сколько потратили…

На бледных губах могильщика появилась слабая усмешка.

— Притом, что если всё как следует сжечь, сразу не поймёшь, сколько народу здесь погибло. Думаешь, никто не захочет нам отомстить? А если они не будут знать, сколько нас, шансы каждого вырастут.

— Но… — Краг хотел спросить, почему они не побегут вместе, но сразу же понял ответ. — Хорошо, давай-ка уберём их.

Арбалетчик уже был на последнем издыхании, но Велион всё равно перерезал ему сонную артерию, чтобы не продлевать агонию ни на секунду. Они с напарником взяли по подмастерью, и затащили их в кузницу. Проблем доставил Седой — его ноги судорожно дрыгались в посмертном уже макабре. Но, в конце концов, и мёртвый могильщик упокоился рядом с убившими его людьми. Велион взял лопату и расшвырял угли везде, где что-то могло гореть. Пола у кузницы как такового не было, его заменяла выложенная на землю и утоптанная глина, стены сделаны из камня, но деревянная крыша и многое внутри, в том числе куча угля, всё же годилось для огня.

— Может, договоримся, где сможем встретиться, когда всё уляжется? — предложил Шрам, когда они вышли из разгорающегося помещения. — Неплохо было бы ещё поработать вместе.

— Неплохо, — кивнул Велион, его лицо выражало полное согласие со словами товарища. — Но лучше нам не знать, куда направляется другой.

— Что ж, прощай.

— И тебе удачи.

Они ударили по ладоням и ушли каждый в свою сторону.

Глава вторая. Странный сказитель

Могильщик смотрел на три жалкие монеты, лежащие на его огрубевшей от тяжёлой работы ладони, и думал, что лучше — поесть впервые за три дня горячего или купить дешёвой солонины и сухарей. До следующего могильника не хватало при любом из раскладов. Поэтому Краг сплюнул в дорожную пыль и направился к торговцу супом. Осьмушки хватило на две миски и коврижку горячего хлеба, и суп оказался не так уж и плох — там плавало даже несколько волокон мяса, жилы и пара хрящей, не говоря уж о репе, моркови, луке, крапиве и клёцках.

— Издалека путь держишь? — спросил торговец, наливая вторую миску.

Шрам не слишком любил болтать с чужаками, кроме того, его рот был занят свежим хлебом, но он всё же буркнул:

— Из Ариланты.

— А, с севера… Я-то думал, что с запада — там у Нового Крозунга была какая-то заварушка. То ли разбойники напали на кузню, то ли подмастерья передрались да спалили кузню и сами с ней сгорели… Трупов, говорят, куча — полтора или два десятка, настоящая бойня. Думал, ты что-то знаешь. — Торговец пристально посмотрел на могильщика, надеясь, что услышит если не эту, то другую сплетню или новость. Тракт всегда полнится слухами, историями, байками и чудовищными россказнями.

Но Краг только пожал плечами, принимая миску. Его начал бесить этот разговор. Он просто хотел спокойно пожрать.

— А куда направляешься? — продолжил расспросы торгаш.

— Не знаю пока. Туда, где есть работа.

— Ух, братец, работы-то у нас здесь совсем нет. Король Гризбунг, да благословят его боги, навёл, наконец, в наших краях порядок, а граф Олистер порядок этот держит. Войны у нас нет.

Могильщик широко усмехнулся. Из-за грубой обветренной физиономии и шрама его не в первый раз принимали за наёмника, и, он сильно надеялся, не в последний. В конце концов, это просто старик, который от скуки решил поболтать с путешественником, нечего на него злиться, он вовсе не подозревает, что Шрам участвовал в той заварушке с кузнецами, и не пытается вывести его на чистую воду.

— Значит, пойду дальше, — сказал он, возвращая пустую миску. — Хороший суп. Спасибо, отец.

Теперь нужно купить съестного в дорогу. Могильщик, приценяясь, прошёл по торговому ряду. Нужные припасы даже дороже, чем он ожидал, и торговаться придётся до хрипа. Возможно, стоило уйти с тракта и поискать какую-нибудь ферму, чтобы купить еду напрямую у крестьян (или попытаться что-нибудь стащить), но Краг ни разу в жизни не бывал в этих местах и опасался, что потеряет слишком много времени или и вовсе заблудится.

В очередной раз могильщика разобрала злоба по поводу чёртова прижимистого кузнеца. Впрочем, Палёный за жадность сейчас уже кормит своей сгоревшей плотью червей.

Торговый ряд кончился, к нему примыкала вытоптанная поляна, на которой сейчас странствующая труппа репетировала вечернее представление. Шрам любил поглазеть на артистов, но посещение стоило осьмушку, а то и четвертак, потому от культурного досуга могильщик решил отказаться.

За поляной торчала виселица, на которой болталось два тела. Походило на то, что и казней сегодня не намечалось. Краг, которому последние три дня приходилось петлять коровьими тропами и питаться орехами да поздними ягодами, согласился бы посмотреть и на обычную драку, лишь бы в ней участвовали люди. На миг он даже пожалел, что не поговорил с тем стариком, но уже через пару секунд забыл об этом.

Уже за тем местом, где расположилась труппа, но перед виселицей какой-то старик соорудил из старой бочки и доски себе помост и взобрался на него.

— Никто не будет против пары хороших легенд? — звучным и молодым голосом произнёс старик.

Против никто не высказался, даже пара актёров присоединилась к собирающимся любопытствующим. Троица возниц из обоза, вставшего на отдых через дорогу, старик, торгующий супом, пяток пилигримов, вездесущие детишки (торговые ряды примыкали к многочисленным посадам), кучка каменщиков, несколько покупателей — так и набилась целая толпа. И Краг тоже был среди собравшихся, он подошёл к бочке одним из первых. Во-первых, он любил послушать истории. Во-вторых, пожертвования бродячему сказителю — дело сугубо добровольное.

— Говорю сразу: рассказываю про то, про что сам хочу рассказывать. Это чтобы не возникло недопонимания, а то кому-то надо про хитрую лисичку, а кому-то как королева Горлива ходила к конюхам, а потом, не насытившись, и всех коней обласкала.

Послышались смешки, хотя на северо-западной границе уже года полтора как спокойно, а такие историй быстро выходили из моды, стоило королевским шпикам перестать за них платить. Сейчас в ходу были россказни о том, как Гризбунг в одиночку одурачил прошлого короля вместе со всеми его прихлебателями и уселся на трон. Шрам слышал от кого-то из знакомых могильщиков какую-то мутную историю о найденных реликвиях, возводящих родословную нового короля к довоенным временам, но не слишком понимал, к чему они. У Гризбунга три года назад была настоящая армия из наёмников, а Шератли практически проиграл войну с Горливом, его войско на голову разбили в генеральном сражении, и молодому генералу наёмников никто не мог помешать взойти на престол. Велион говорил о какой-то легитимности, но Шрам прекрасно помнил, что был одним из тех, кто встречал нового короля как настоящего спасителя. В том числе, потому что служил тогда в городской страже Айнса, к которому пёрла четырёхтысячная неприятельская армия. Но Гризбунг умудрился сколотить из бежавших королевских войск боеспособный отряд, укрепил им собственную армию и каким-то чудом сумел перехватить войско Горлива на переправе, устроив там форменную резню, хотя у него было вдвое меньше людей.

— Могу рассказать, как прошлой зимой нажрался и пошёл отлить в лес, да упал к медведице в берлогу, но вам это не интересно. Никто же пока не видел моих детишек? У них коричневая шерсть и когти на руках, но разговаривают они по-человечески.

Опять смешки. Всмотревшись в рассказчика, Краг с удивлением отметил, что тот не так уж стар — волосы были не седыми, а выгоревшими на солнце, а то, что он принял за морщины — сетка шрамов, будто стягивающих кожу на щеках и подбородке. Выглядело так, словно об лицо сказителя разбили несколько бутылок из очень тонкого стекла. Вроде тех, что Шрам видел на каком-то из могильников в здании, когда-то бывшим университетом, а сейчас превратившимся в братскую могилу для сотен студиозов и преподавателей.

— Но больше всего я люблю рассказывать про стародавние, ещё довоенные времена. Поговаривают, тогда по земле ходили боги. Вернее, два бога. Когда-то их было три, но двое решили, что делить на двоих удобней, и грохнули своего братца, отрубили ему голову, сделали из черепа игрушку, а самого брата назвали Низвергнутым.

Эти два братца, Толстый и Красный, пусть их будут звать так, какое-то время поправили землей вместе, но потом каждому из них голову пришла мысль — на одного-то всё делится ещё лучше, потому что тогда и делить ничего не надо. Но силы у них были абсолютно равны, драться бесполезно — битва продлилась бы до скончания веков, но выявится ли победитель, не понятно. Да и не хочется драться. Вдруг всё же брат за последние годы стал сильнее в магическом искусстве или владении мечом?

И тогда решили братья обратиться к самым умным своим созданиям — людям. Вдруг им удастся выявить того, кто лучше? Ведь люди им поклоняются, приносят в храмы дары…

Кто-то крепко ухватил Крага за локоть. Могильщик положил свободную руку на рукоять косаря и повернулся. Но, увидев знакомую широкополую шляпу, невольно заулыбался. Велион тоже кривил бледные губы в слабой усмешке.

— Сбежал, выходит.

— Угу.

— Пошли отсюда.

— А что же история? Я хочу дослушать.

Велион ухмыльнулся шире, теперь он говорил так, чтобы никто, кроме Крага, его не слышал:

— Кронле сам её выдумал. Это его любимая сказка. Всё кончится тем, что боги будут иметь в задницу представителей каждой из собравшихся на представлении профессий, а кто из богов наиболее силён в этом деле, тот и победил. Обычно всё кончается дракой, но сам рассказчик сбегает первым, оставляя шанс выяснить отношения другим.

Вдвоём они принялись проталкиваться сквозь увеличившуюся с начала рассказа толпу.

— … подходят боги к каменщику и спрашивают: «Не рассудишь ли нас, добрый человек?». Пилигрим судил-судил, да не рассудил. Торговец судил-судил, да не рассудил. Спустил каменщик штаны и повернулся к богам спиной. Давайте, говорит, по очереди, а уж я определю, кому из богов надо мной быть…

Похохатывающие до этого вместе с остальной толпой каменщики заткнулись. Всё веселее становилось тем, кого рассказ не затронул, всё громче возмущались те, кого сказитель не обошёл вниманием.

— … что-то не пойму я, кто из вас в этом деле крепче. Но есть у меня ещё один способ…

— Над кем ржёшь, ублюдок? — взревел кто-то совсем рядом со Шрамом.

— Над тобой, конечно, кто бы ещё догадался…

Кто-то запустил в сказителя комок засохшей грязи, следом полетела тушка дохлого голубя, но Кронле и ухом не повёл, продолжая свой рассказ, хотя это становилось всё сложнее из-за шума.

Могильщики выбрались из толпы. Велион вёл Крага куда-то в сторону пригородов, уверенно минуя торговые ряды.

— Нужно найти трактир, в котором мы договорились встретиться с Кронле, — пояснил он. — Обычно он после такого любит надраться, но подальше от того места, где рассказывал легенды.

— Откуда ты его знаешь?

— А ты по его роже не понял? Он ещё легко отделался в тот раз.

Теперь Крага осенило. Такие шрамы можно заработать, если одно из распространённых проклятий — Горячее Пойло, как его называли могильщики — сработало прямо перед лицом. Правда, обычно кожа слезала с черепа вместе с мясом, а сам пострадавший к тому времени уже не дышал. Могильщику-сказителю действительно повезло.

— Мы встретились вчера, — продолжал Велион, — и решились на одну авантюру. Нас с тобой могут искать обиженные родственники погибших кузнецов, а Кронле ищут монахи Единого. За ересь, понятное дело. Потому мы решили скрыться из вида всерьёз и надолго. Как ты на такое смотришь?

— Я за! — быстро ответил Шрам. — И куда же вы решили идти?

— В Бергатт. Мне осточертело таскать мелочёвку из обычных могильников. Чтобы нормально зазимовать нужно или делать накопления, или сорвать куш. С накоплениями у меня в этом году совсем туго, а нормальный хабар можно найти только в легендарных местах — Бергатте, Импе, Сердце Озера, Хельштене. Отсюда ближе всего Бергатт, так почему бы не попытать удачу? И не говори, что это гиблое дело, я и так это знаю.

По спине Крага пробежал холодок, но он не стал ничего говорить против. В конце концов, жизнь могильщика — это одно сплошное гиблое дело.

На прошлой неделе их было трое, но Седой погиб, и они остались сами по себе. Краг чувствовал себя потерянным во время своего бегства. Сейчас у него вновь двое товарищей, один старый и один новый, взамен умершего. Но Кронле оказался полной противоположностью Седого, да и цели преследовал абсолютно другие.

Место, где они встретились с Кронле, тоже мало походило на их закуток, в котором Краг и Велион жили прошлые два месяца. Таверна делилась на два помещения, разделённых кучей занавесок. В левой половине стояли столы, здесь ели и пили одни посетители, а между ними сновали служанки и шлюхи. В правой на полу толстым слоем лежала солома, по ней стелили покрывала, на которых могли устраиваться целыми семьями, могли по одному, а иногда и делились свободным местом с незнакомцами. На покрывалах раскладывали еду и выпивку, по большей части принесённую с собой. Между этими постояльцами бегали дети и собаки, и лишь изредка — служанки. Никаких отдельных комнат, только кухню отделяла перегородка, да рядом можно было увидеть открытый люк подвала, откуда несли соления и холодную выпивку. Комнату можно было найти, если выйти во заднюю дверь и пересечь двор, где благодаря тёплой погоде под открытым небом готовилась часть еды, в двух шагах от очага рубили головы курам и разделывали свинью, а в большом чане мыли кружки и миски. Там же, на другом конце двора, пыхтела дымом и паром баня, в двух дюжинах шагов от бани стояла конюшня, где можно оставить или арендовать лошадь. Всё это было, но где-то там, куда ходят богатые купцы, купившие дорогих шлюх, или останавливаются бароны со своей свитой. Но в главном здании правилам бал чернь, здесь можно поесть сытной и дешёвой еды, выпить, и, если переборщил с выпивкой или негде переночевать, за мелкую монету перейти за занавеску в правую половину помещения.

— Шрам, значит? — невнятно переспросил сказитель, прикрывая окровавленный рот тряпочкой: кто-то всё же успел до него добраться, хотя толпа по большей части была занята сама собой. — Кажется, что для этого прозвища куда лучше подхожу я. Но не буду претендовать.

Кронле отнял тряпицу от лица и сплюнул кровью прямо под стол.

— Этот рассказ стоил мне двух зубов, — опечаленно сказал он.

— Зачем ты это делаешь? — спросил Краг.

— Как зачем? Нет ничего лучше хорошей драки. Особенно, если сам в ней не участвуешь. — Могильщик-сказитель швырнул кровавый лоскут на стол и взялся за эль. — Низким людям нужны низкие удовольствия. Не будь меня, они бы весь день орали на близких, друзей или семью, а благодаря мне они выпустили из себя всю злобу на несколько дней вперёд. Спровоцировать таких людей тоже не составляет труда. Намекни на то, что какой-нибудь человек, например, каменщик, в стародавние времена сношал свинью, или кто-то сношал самого каменщика, его жену или мать, и каменщик обидится. Потому что у каменщика обычно отец тоже каменщик, и дед был каменщиком, и прадед, и его прадед, и даже прадед его прадеда. И сын станет каменщиком, а потом внук. Вот и считай — вроде как обидели всю семью. А если кто-то рядом ещё и посмеялся над этим, то обида выходит вообще смертельная. На болтуна-рассказчика обычно всем плевать, он, вроде как, и не виноват, он просто историю рассказывает, к тому же его рожа куда дальше, чем у соседа, и дотянуться до неё не так просто. Особенно, если рассказчик знает, когда нужно смываться, и хорошо бегает. Да и вообще, к бродячим сказителям отношение немного другое, более уважительное. Побей одного, и второй не захочет приходить. Но иногда, к сожалению, приходится страдать ради благого дела.

— С храмовниками всё сложнее, — усмехнулся Велион, забирая у подошедшей служанки свою тарелку.

— Да, на самом деле, с ними тоже всё просто. Я нападаю не на самих жрецов, а на то, во что они верят. Что за дело жрецу до другого жреца, жившего сто лет назад? Он ему ни отец, ни брат — никто. Потому что отцом жреца обычно был каменщик или рыбак, или сапожник, или вообще кто угодно. Кроме верховных жрецов, конечно, у них папы — графы и рыцари, те могут обидеться по поводу затронутой чести семейства, но такие на мои выступления попадают не часто. Обычным же жрецам на семью плевать — они вырваны из этого круга, когда сын рыбака и внук рыбака становится рыбаком. На старую семью им плевать, потому что они уже не являются её частью. На новую — тоже, это не семья в обычном понимании, наследников жрец с другим жрецом не оставит, хотя некоторые по слухам пытаются, хе-хе. А вот богу он молится тому же самому, что и его предшественник сто лет назад или даже двести, и делает это в том же храме, в той же келье перед тем же идолом. Вот туда и надо давить. Но тоньше. Простой человек тонкость не поймёт, ему нужны грубые действия. Для жреца же нужно что-то другое, он, в конце концов, образованный человек. Например, то, что идол его не такой уж и старый, а есть постарше и поглавнее.

— Культ Единого возник недавно, уже после войны, — заметил Краг. — Мне об этом один жрец рассказывал, когда я ещё в городской страже был.

— Потому-то его последователи самые злые и нетерпимые, — с деланой печалью проговорил Кронле. От этой гримасы у него даже как будто прибавилось шрамов.

— И Низвергнутого ты сам придумал?

— О, нет, это не я. Видишь ли, я и сам когда-то был жрецом, но большую часть времени я проводил за кружкой с вином, а не за изучением всех молитв, легенд и преданий, потому-то имена его братьев я и позабыл. Но погубило меня не это, а то, что меня прихватили с прихожанкой во время… молитвы. Замужней прихожанкой, а я ещё и обет безбрачия давал. Представь себе, за этот смертный грех меня… — сказитель сделал паузу, чтобы глотнуть эля, — выгнали из храма. А за то, что я рассказал в присутствии служителей Единого о том, что их бог — внебрачный сын Красного, получившийся от противоестественной связи, меня хотят сжечь. Где жизненная справедливость? Я же не давал Единому никаких клятв. И не дам.

— Не слишком-то тонкая работа, — заметил Велион, занятый до этого исключительно тарелкой с тушёной репой.

— Это были пьяные жрецы, сам я был пьян, и большая часть людей в той таверне — тоже. Я, если честно, очень удивлён, что про меня вообще вспомнили и до сих пор хотят сжечь.

— Это же богохульство, — добавил Шрам. Ему было неуютно от этого разговора, проходящего к тому же в таком людном месте. Но, кажется, до них никому не было дела.

— Для жрецов Единого — да. А вот их «братья» из культа Отца и Матери — святые люди! — очень громко смеялись и просили рассказать что-нибудь ещё и обязательно про Единого. — Кронле залпом допил кружку. — Ох, наконец-то эль смыл кровь. Теперь можно приложиться к бочонку как следует, чтобы притупить боль.

— И всё равно это неправильно.

Кружка замерла на полпути ко рту провокатора. Он сощурился и поинтересовался:

— Ты, случаем, не в Единого веришь?

— Молился ему какое-то время. — «То время, пока ждал своего конца в ловушке под названием Горлив». — И иногда продолжаю обращаться к нему за советом.

Кронле пожал плечами и отпил, наконец, эля.

— Если хочешь, могу принести тебе свои извинения. Я не со зла. Но не скажу, что никого не хотел обидеть.

— Да ничего, — отмахнулся Шрам, — я не фанатик. К тому же, я знаю — всё, что ты говорил, неправда.

— А твоего бога, друг Велион, я не обидел?

— Нет, — сухо отозвался тот, разобравшись с репой и смакуя эль, — иначе ты бы уже был мёртв.

— От твоих рук? Не верю.

— Нет, не от моих. Мой бог убил бы тебя.

— И что же это за бог такой, карающий даже на нашей бренной земле? — Кронле вновь скептически сощурился.

— Случай, Удача, Невезение, Стечение обстоятельств, Трагическое несчастье, — у него много имён, — с усмешкой ответил Велион.

Шрам хмыкнул, а Кронле даже хохотнул.

— Что ж, такого сильного бога я обижать не намерен. Давайте выпьем за него.

Гул в обоих залах нарастал. Откуда-то появились бродячие музыканты, затянувшие разухабистую песню про короля Гризбунга. Кронле достал серебряную полушку, и на их столе махом очутился бочонок с элем и кувшин вина. Служанки и шлюхи становились всё привлекательней (поменяли их к вечеру, что ли?), и вскоре Шрам забыл обо всех каменщиках и их богах.

Глава третья. Мёртвая дорога

Дорога чёрной змеёй уходила к горизонту. Там уже виднелся конус Полой Горы, чью вершину последние семьдесят лет покрывал не рассеивающийся даже во время сезонных бурь туман. Возможно, из-за этого тумана никто и не совался в Бергатт. Или, сунувшись, не возвращался, чтобы рассказать, хорош ли там хабар.

Они шли уже третий день. Местность становилась всё менее обжитой. Довоенный тракт нёс на себе всё больше следов разрушений, и, в конце концов, могильщикам пришлось свернуть на новую земляную дорогу. Старый тракт, выложенный идеально подогнанными плитами размером с телегу, не разменивался по мелочам, насквозь пробивая дремучие леса и даже холмы. Дорога, проложенная после войны, струясь между рощицами и заброшенными руинами, частенько пасовала перед даже большими камнями, трусливо их огибая.

«Когда-нибудь, — сказал как-то Кронле, — и мы научимся строить хорошие дороги». Краг в ответ недоверчиво хмыкнул. Что-то не верилось. Всё измельчало со времён дедов. Строить тогда умели куда лучше, чем сейчас. И не только строить — высекать скульптуры, сажать рощи, рисовать картины, вообще всё умели лучше. В том числе воевать и убивать. Чернеющие в полумиле слева руины очень красноречиво говорили об этом.

— Сначала зайдём в Новый Бергатт, — говорил сказитель, морща покрытое шрамами лицо и глядя в карту, — это немного не по дороге, но крюк всего в полдня, да и свежие припасы нам пригодятся. Денёк-другой передохнём и-и-и в путь, к Полой Горе. Там набиваем сумки золотом, сколько сможем унести, и идём в Ариланту, пропивать, проедать и протрахивать. В общем, сорить деньгами направо и налево.

— Прекрасный план, — усмехнулся Шрам.

— К сожалению, трудновыполнимый, — добавил Велион, откуда-то из-под полей своей шляпы. Несмотря на тёплую погоду, шляпы он не снимал почти никогда и носил её, немного сдвинув на лоб, будто не хотел никому показывать лицо.

Возможно, на то есть причины, думал Краг. Наверное, дело не только в убитых ими кузнеце и подмастерьях — они, и те, кто мог за них отомстить, остались далеко позади. Но спрашивать о том, кого опасается черноволосый, не было никакого смысла — о своём прошлом Велион не рассказывал практически никогда, ограничиваясь только байками о пройденных могильниках. Но, судя по этим байкам, за плечами у хладнокровного могильщика больше, чем у большинства их собратьев. Шрам чувствовал себя тёртым калачом: он ходил по руинам уже третий год, но Велион иногда рассказывал о таких вещах, о которых не слышал ни сам Шрам, ни куда менее опытный Седой.

— Не брюзжи, — отмахнулся Кронле, — смотри в будущее с улыбкой на лице.

— Я всегда так и делаю.

— Ох, что было бы, если ты смотрел в будущее по-другому? Например, без улыбки, но со скорбью?

— Я кричал бы, что мы все умрём в муках на окраинах Шранкта.

— Да таких оптимистов как ты ещё свет не видывал!

Краг тем временем высматривал место для ночёвки. На какой-нибудь хутор, которые пока ещё встречались по дороге, трёх здоровых мужиков ночевать никто не пустит, даже денег предлагать не смысла — мало ли кем могут оказаться незнакомцы. Последний постоялый двор они видели вчера вечером (там и ночевали), и по уму скоро должен появиться ещё один, но скоро — слишком растяжимое понятие. В таких местах трактиров немного, и обычно хозяева располагают их ровно в дне пути друг от друга. Если считать день пути пешего странника, они скоро доберутся. А если конного, то им ещё идти и идти. Да и вообще не известно, есть ли в этих местах хоть одна подорожная гостиница — других странников могильщики встречали всё реже.

— Вот, — сказал Краг. — Вот здесь мы можем остановиться.

Он указывал на развалины дорожного дома — довольно крупного сооружения, одного из тысяч возведённых в наиболее удалённых местах по всей сети дорог ещё до войны. Здание имело прямоугольную форму, в нём было устроено несколько очагов и два камина. Это выглядело порядком потрёпанным, но всё же часть крыши осталась, да и стены выглядели ещё крепкими. Обычно за такими домами продолжали следить и после войны, ведь они давали прибежище многим путникам, не имеющими денег на постой. Часть из дорожных домов перестроили в трактиры, а в некоторых люди поселились и на постоянной основе. Но некоторые остались заброшенными, и этот выглядел именно таким.

— До заката ещё пара часов, — с сомнением произнёс Кронле, — может, попробуем добраться до трактира?

— Сколько до него ещё идти? — возразил Шрам. — Час или, может быть, десять? Собирается дождь, и я не хочу ночевать под открытым небом. А эти два часа можно потратить на приготовление еды и устройство ночлега. У нас ни хворостинки нет.

— Ночевать в этих развалинах может быть опасно, — продолжил упорствовать сказитель. — Крыша может рухнуть от одного громкого чиха или пука. Да и стены не выглядят прочными.

— Посмотрим, есть ли там лошадиное дерьмо и свежие кострища, — предложил Велион. — Если есть, то можно ночевать, ничего не опасаясь.

— Убедили. Я, конечно, хотел выпить перед сном доброго эля, но и родниковая вода иногда ничуть не хуже. И по утрам от неё не болит голова.

Могильщики свернули с новой дороги в строну старой. Им предстояло пройти с полмили по исковерканному и усыпанному камнями полю. Складывалось впечатление, будто кто-то сделал здесь отвал с породой, но никаких рудников в радиусе десятков миль не было. Могильщики осторожно пробирались через валуны, старательно обходя занесённые землёй насыпи. Иногда они чувствовали слабое присутствие магии, но ничего особо опасного посреди руин не было. Порой из земли торчали обломки тех самых плит, из которых был сделан тракт.

— Нужно упасть с большой высоты, чтобы так глубоко воткнуться в землю, — заметил Кронле, останавливаясь около одной из них. — Чего только я не видел на могильниках, но настолько разрушенную дорогу — впервые.

— Я видел целый храмовый комплекс, обращённый в песок и щебёнку, — сказал Шрам. — Кое-где песок был оплавлен почти до стекла.

— И где же ты такое видел?

— На севере, почти у Шавлонского пустыря.

— Уж не Илленсию ли ты там искал? — фыркнул сказитель.

Краг не ответил, потому что именно этим он там и занимался.

— Я как-то искал Илленсию, — сказал Велион. — Семь лет назад. Дошёл до пустыря, решил заночевать на окраине. А к утру был уже в пятнадцати милях южнее. Хреновое место, очень хреновое.

— Да уж, — потянул Кронле, — такие большие, а в бабкины сказки верите.

— Илленсия — не сказка, — покачал головой Велион. — Она есть на каждой из старых карт тех мест. Я видел прекрасные гравюры и картины с её изображениями, читал записки о ней. И я даже не хочу предполагать, что там произошло, если сейчас на месте огромного города находится Шавлонский пустырь.

— Вот, значит, как, — крякнул могильщик-сказитель. — Тогда не буду ставить под сомнения твои слова, друг Велион. Я обычно из могильников стараюсь тащить золото, серебро и украшения, а не карты и записки.

— Старьевщики иногда дают за них неплохие деньги. Некоторые маги охотно покупают старые книги. С магами даже проще — им не нужны обложки. Страницы лёгкие, не занимают много места, их можно почитать на досуге, и к пергаменту не цепляется магия.

— Нужно будет взять на вооружение. А ты, дружище Шрам, добрался до пустоши?

— Нет. Я наткнулся на другой могильник, собрал там хорошую добычу, а когда она начала кончаться, уже начались осенние облавы.

— Да уж, — хмыкнул Кронле, — королевские солдаты не будут разбираться, кто ты — нищий бродяга, разбойник, могильщик или горливский шпион, дорога тебе на виселицу.

Они болтали почти весь путь до старого тракта. Там, где они его переходили, было чуть ли не самое разрушенное место из всех — посреди дороги просто торчал невесть откуда взявшийся кусок скалы, разворотивший каменные плиты. Им пришлось помучаться, чтобы перебраться через завал, но всё же могильщики остановились у входа в дом, из осторожности не торопясь туда заходить. Дверь отсутствовала, и в пустом проёме можно было увидеть полоски света, пробивающиеся сквозь дырявую крышу. На полу валялось множество обломков какой-то утвари, засохшие мелкие кости, куски тряпок, глиняные черепки. Велион даже надел перчатки, чтобы распознать магию, но довольно быстро покачал голой, давая понять: ничего серьёзного в доме нет.

Краг уже начал жалеть о том времени, которое они потратили на дорогу сюда. Больше всего его беспокоило отсутствие хоть какой-то тропы, ведущей от новой дороги к старой — если странники хоть изредка сворачивали к дому, они должны были оставить какие-то следы. Популярностью это место явно не пользовалось.

Позади послышался шум. Обернувшись, Шрам увидел трёх всадников, мчащихся по старой дороге.

— Видимо, трактир всё же недалеко, — буркнул он, признавая свою вину.

— Они конные, — отмахнулся Кронле. — Если до трактира миль пять или шесть, они могут успеть до темноты, а мы уже не сможем. Да и как сюда тащить коня? Животина все ноги переломает.

— Я вижу кострище, — добавил Велион. — Старое, но всё же не сильно. Может, пару недель или месяц тому назад здесь кто-то ночевал.

— А я увидел кучу дров вон в том конце. Даже хворост искать не придётся. Пошли, друзья, мои ноги устали от этой неровной дороги.

Кронле вошёл в дом первым, Краг за ним. На каменном полу лежал толстый слой пыли, и в ней Шрам увидел старые следы. Западная стена зияла огромными дырами, от крыши и вовсе осталась только половина, но уцелевшая часть дома всё же выглядела вполне крепкой. Да и множество мусора, разбросанного в пыли, говорило, что этим местом всё же пользовались и после войны.

— Вон там, — сказал Велион, тронув Крага за плечо и указав влево.

На груде, перемешанного с деревянной трухой, лежали сотни старых костей. Когда-то — Шрам готов был поспорить на кучу денег, что семьдесят лет назад — здесь упокоилось не меньше полусотни человек.

— Здесь убирались, чтобы не ходить по костям. Можно ночевать. Только найти место, где поменьше пыли.

Такое место нашлось — у одного из каминов кто-то навёл относительный порядок, здесь же и лежала груда хвороста, замеченная Кронле.

— Рядом с такими домами часто есть колодцы или родники, — произнёс Краг, скидывая свою сумку и снимая с неё котелок, — пойду поищу, может, сварим суп из солонины и пшена.

— Я люблю суп, — закивал Кронле. — И у меня есть кое-какие сушёные овощи и пара горстей муки.

— А я видел у дома крапиву, — добавил Велион. — Может, найдём молодую.

Кронле занялся растопкой, а два других могильщика вышли в поисках припасов. Краг увидел, что по новой дороге тянется небольшой обоз, но в этот раз его ничто не смутило. Ну и пусть постоялый двор где-то рядом, они и здесь неплохо устроятся. Да и не притащить сюда телеги, он и сам уже не хотел ломать ноги по тем камням.

А почему здесь так мало следов… Большинство людей очень суеверны, они очень боятся незахороненных тел, и тем более соседства с десятками скелетов. Наверняка, у местных есть какие-нибудь байки о призраках живущих здесь и приходящих к путникам в кошмарах. Стило хоть кому-то из местных потеряться по дороге от одного хутора к другому, как сразу нашлись бы болтуны, утверждающие, что виной пропаже послужил именно этот дом и призраки в нём. Краг и сам таким был когда-то, но путешествия по могильникам быстро отучили его бояться скелетов и привидений.

За северной стеной дорожного дома бил выложенный камнями родник, где могильщики набрал чистой ледяной воды, предварительно вдоволь напившись. С крапивой им не повезло, впрочем, им и так нашлось чего кинуть в котелок — была и солонина, и размолотые сухари, и мука с крупой, и сушёная морковь, и даже пара завядших, но ещё съедобных, листьев капусты. А у Кронле на дне меха нашлось по три глотка кислой браги. Наевшись, могильщики кинули жребий, кому дежурить первому, и Велион с Крагом улеглись спать. Кронле принялся рассказывать какие-то байки, чтобы, как он сказал, самому не уснуть. Шраму предстояло стоять на посту последним, поэтому он какое-то время с удовольствием слушал сказителя — всё-таки он знал и множество нормальных легенд. Когда же сон начал брать своё, он отвернулся к стене, оставив Кронле бормотать сказки самому себе.

Краг не мог понять, спит ли он. С одной стороны, всё происходило будто бы наяву. С другой, стойкое ощущение нереальности не покидало его ни на миг уже какой-то довольно продолжительный промежуток времени.

Крага разбудил Велион. Сказал, что пришло его время сторожить, и улёгся к гаснущему костру. Шрам, с трудом сдерживая зевоту, подкинул в костёр хвороста и сел спиной к огню, так, чтобы видеть дверной проём и западную стену. Часть помещения была хорошо освещена лучами лунного света, проникающего через многочисленные отверстия в стене и потолке, другую скрывала непроглядная тьма. Был ещё пятачок пола, которому достался неверный оранжевый свет от костра, его очертания всё время менялись, постепенно уступая надвигающейся темноте. Могильщики расположились у восточной стены, и рассудить, скоро ли наступит утро, для Крага оказалось не так уж и просто.

Впрочем, становилось всё холоднее и светлее. Шрам чувствовал тепло костра своей спиной… или уже не чувствовал? Костёр, определённо, горел, могильщик слышал его потрескивание, освещённое пятно колебалось под натиском тьмы. Краг выдохнул и понял, что из его рта клубами поднимается пар. Лето кончалось, ночи становились всё холодней, но не до такой же степени. Шрам покрепче закутался в плащ и повернулся, чтобы подкинуть в костёр дров…

… или не повернулся?..

С западной стороны становилось всё светлей, и это как будто не совсем правильно, Краг не мог сказать точно, так это или нет. Холод сковал его тело, волоски в его носу будто покрылись льдом, дыхание причиняло уже физическую боль. Так холодно не было на всей памяти Крага, даже во время самой суровой зимы. Но… так ведь и должно быть? Или нет?

Голубоватый лунный свет сменился неестественным зелёно-фиолетовым. Казалось, что там, справа, горит уже не костёр, а пожар, хотя могильщик готов был поклясться — туда, к груде костей, не отскочило и искорки. Да и чему там гореть?

Потрескивал костёр… или что-то другое? Краг кутался в плащ, сжимаясь в комок. Подбородок упёрся ему в грудь и давил на неё так сильно, что заскрипели зубы. Шрам с трудом смежил веки. Его глазные яблоки будто превратились в два ледяных шара. Мороз стиснул плечи, выламывая их, пальцы до боли впились в бока.

Шло время. Свет от костра сдавался под натиском с одной стороны — тьмы, с другой — ярких всполохов, исходящих… откуда? Краг открыл свои замёрзшие глаза и с трудом повернул голову набок, едва не сломав о колено отмерзающий нос.

Груда камней, обломки крыши и стены. На завале — груда костей, обломки людей. Неестественное сияние исходило от костей. Что-то лезло из глубин завала наружу. Шуршали и постукивали камни, похрустывали кости. Слышалось тихое шипение, треск костра и дыхание трёх человек. Шипение явно принадлежало тому, что выбиралось из своего логова, раздвигая камни и маскирующие нору костяки.

Из-под костей высунулась тощая четырёхпалая рука с крохотной ладошкой, но длинными пальцами, оканчивающимися кривыми когтями. Извернувшись, ладонь ухватила за крупный валун и потянула за собой извивающееся тело. Появилась узкая длинная голова, культя второй руки. Шипение превратилось в болезненные стоны. Всё громче трещали осыпающиеся камушки.

Выползень, наконец, вытащил своё четырёхфутовое тело из норы и встал на короткие изогнутые ноги. Впалые широкие ноздри раздувались, из-под слишком коротких губ торчали крупные плоские зубы, глаза недобро поблёскивали под навесом уродливого лба. Влажное дыхание перешло в кашель. Уродец поскрёб свою лысую голову, схаркнул в сторону. Наклонившись, он поднял одну из костей, сунул её поперёк рта и раскусил, после чего с чавканьем принялся высасывать из образовавшейся дырки костный мозг. Он никуда не торопился.

«Часть костей, видимо, не такая уж и старая», — подумал Краг, с каким-то детским любопытством наблюдая за карликом.

Сияние тем временем постепенно угасало, резко смещаясь то влево, то вправо. Быть может, его видел только могильщик. Да и это существо не могло существовать наяву, оно снилось Крагу. Реален был только холод, от которого немедленно нужно спрятаться. Шрам уткнул лицо в колени и попытался заснуть.

Рано или поздно Велион разбудит его, тогда нужно будет подкинуть дровишек в костёр. А пока нужно спать… спать… спать…

Что-то в нём противилось сну. Где-то внутри зашевелилось знакомое чувство. Ужас. Но не такой острый, как это бывало обычно, когда он встречал нечто жуткое в могильнике. Этот ужас как будто чувствовал не он сам, а кто-то другой, и Шрам, словно увидев это чувство на лице другого человека, почувствовал что-то близкое. Но ужас-то, самый настоящий, был его собственным чувством. Краг заскрипел зубами, стараясь пробудить свои чувства, но волны апатии захлёстывали могильщика.

Шрам вновь с трудом раскрыл глаза и повернул голову, чтобы выползень вновь оказался в поле зрения. Тот уже начал приближаться, но, встретившись с взглядом Крага, остановился и тихо зашипел, будто успокаивая свою жертву.

Вот теперь могильщик почувствовал самый настоящий ужас, но, как это иногда бывает, страх сковал всё тело. Учитывая, что Краг и так едва шевелился, эффект лишь утроился. Шрам превратился в статую из живой плоти. Уродец вновь зашипел, оголяя испачканные ошмётками костного мозга зубы, и двинулся к Крагу. Могильщик почувствовал зловоние разлагающегося мяса, но этот резкий запах не вызвал даже рвотного позыва.

Выползень приближался медленно, готовый отступить в любой момент. Его непропорционально кривые ноги делали короткие шажочки, гниющие ступни шаркали по полу. Наконец, карлик вцепился в Крагу плечо когтистой четырёхпалой рукой. На месте мизинца торчало что-то странное. То ли извивающийся разноцветный червь, то ли какой-то жидкий студень. Краг осознал, что отросток мог одновременно являться как одним, так и другим, и в этом нет никаких проблем. Он и сам может спокойно охранять сон друзей и одновременно уйти с карликом к его логову, где они подремлют вместе. В том, что могильщик сможет одновременно и спать и сторожить, он не сомневался.

Шрам попытался встать, но ноги и руки так закоченели, что он даже разогнуться не мог. Хотя, и в этом никаких проблем, нужно чуть-чуть подождать, и ноги сами пойдут куда надо. Когтистая ладонь карлика легла Крагу на скулу, и слизень лизнул ему ухо, ввинчиваясь внутрь. Тонкие губы карлика раскрылись ещё шире, открывая его крупные зубы в уродливом оскале. Шрам с трудом начал поворачивать голову так, чтобы подставить щёку под укус — ничего страшного, можно ведь и дать себя попробовать, у него вкусная тёплая кровь и свежее мясо. Странно, само тело будто бы сопротивлялось Крагу, и простое движение превратилось в тяжёлую, изнуряющую борьбу с самим собой.

Могильщик ещё видел карлика, когда на его тонкое запястье легло что-то чёрное, и раздался хруст костей.

Крага будто ледяной водой окатило. Он проснулся.

Рядом, сгорбившись, стоял Велион, его правая рука, облачённая в чёрную перчатку, стискивала тонкую ручонку жуткого существа, лишь отдалённо напоминающего человека, а левой — тоже в печатке — могильщик закрывал рот и нос.

Шрам попытался вскочить и только неуклюже свалился на бок — его конечности так затекли, что он и пошевелить ими почти не мог. Уже началось покалывание, говорящее о восстановлении тока крови, но когда он восстановится, не известно, а действовать нужно прямо сейчас.

Велион был выше карлика на добрых два фута и гораздо шире, но он как будто замер, словно единственное, что он мог — это вцепиться во врага и стоять, не шевелясь. Уродец же принялся лупцевать могильщика левой рукой, и теперь Краг увидел — из неё торчит заточенный костяной шип, примотанный к культе человеческими волосами. Раздался душераздирающий клекот, перешедший в хрип. Шип вывалился, оставив после себя глубокую гниющую рану.

Краг тем временем умудрился как-то извернуться на полу и вцепиться зубами карлику в ступню. Омерзительный запах пота и падали ударил ему в ноздри, рот наполнился настолько отвратительным вкусом, что Шрама немедленно вырвало, и всё же прежде он успел откусить кусок кожи.

Это и решило исход борьбы. Карлик дёрнулся от боли и постарался вырваться из захвата Велиона, но тот держал крепко. Мороз на долю секунды отпустил Крага. Видимо, на его друга заклинание тоже перестало действовать. Велион отнял от лица ладонь и буквально смял ей шею существа. Культя со стекающим по волосам кровавым гноем заколотила по груди и животу могильщика, впрочем, это уже больше напоминало агонию. Когда карлик почти перестал дёргаться, Велион схватил его за шею обоими руками, и через секунду послышался хруст ломающихся позвонков.

С возгласом отвращения Велион отшвырнул обмякшее тело в сторону и буквально рухнул на пол.

— Как ты? — простонал Краг, с трудом принимая хоть сколько-то удобную позу.

— Эта вонь меня убьёт. Я, на хрен, чуть не задохнулся.

— А я весь затёк, как будто пару дней связанный повалялся.

— Твою мать. Какого хрена мы не догадались проверить эти чёртовы кости? Я же надевал перчатки!

— Они выглядели старыми. Обычно ты проверяешь каждый угол на предмет засады уродливых карликов-магов?

Велион зло выругался в ответ.

— В могильнике — да, — буркнул он, выматерившись. — И так нужно делать везде. Могильщики и так живут слишком мало. Помнишь, если бы мы не взяли ножи в кузницу, нас бы здесь не было.

— Карлик мог отвести глаза от своей норы, — предположил Шрам.

— Может быть. Но всё же в следующий раз место ночёвки нужно проверять лучше, иначе в Бергатт нам лучше и не соваться. Мы слишком расслабились, пока жили с обычными людьми и ходили в пустой могильник.

Краг ничего не ответив закрыл глаза и стал ждать рассвет, чувствуя, как по его телу разливаются кровь и тепло, а вместе с ними — боль.

— Да ладно, вот этот мелкий уродец едва не убил вас обоих? — потешался Кронле, с отвращением трогая мёртвого карлика носком сапога. — От него такая вонь, будто он умер неделю назад. Может, вы меня разыгрываете? А? Нашли сдохшего уродца за домом и пугаете меня?

Краг ничего не стал отвечать — насмешливый тон Кронле его раздражал. Он до сих пор не прийти в себя от пережитого ночью ужаса, да и уснуть у него вышло только перед рассветом, что тоже не добавляло настроения. Затёкшие конечности практически отошли, осталось лишь слабое покалывание, зато заболели бока — на каждом наливались багровым по пять синяков, оставленных его собственными пальцами. Велион как обычно выглядел спокойным, но и он иногда нервно поглядывал то на логово карлика, то на его останки.

— Если бы я имел обыкновение снимать перчатки каждый раз, когда ложусь спать, тебя бы сейчас заживо глодали, — хмуро заметил Велион. — Неужели ты не слышал, как мы тут боролись и орали?

— Нет, у меня очень крепкий сон. И мне снилась какая-то чушь. Будто я захлёбываюсь и не могу пошевелиться… — Могильщик-сказитель сощурился. — Сейчас ты скажешь, что этот карлик — маг.

— Сраное колдуньё, — буркнул Шрам.

— А как, по-твоему, он выжил здесь? — дёрнул плечом Велион. — Он вполне мог накладывать на путников чары и затаскивать себе в логово, а потом жрать. Я едва не задохнулся во сне, но прикрыл лицо перчаткой, и меня немного отпустило.

— А я вообще шевельнуться не мог, — вспомнил Краг, не вольно поёжившись. — Просто смотрел, как он подходит. И даже хотел подставить ему щёку, чтобы он её попробовал.

— Да уж. — Кронле поскрёб пальцами подбородок. — И мне ведь что-то подобное снилось. И что же это, интересно за карлик?

— Обычный карлик, — ответил Велион, — просто слишком долго жил рядом с магией. Наденьте перчатки и гляньте на его логово.

Краг нашёл перчатки в сумке. Мир на долю секунды выцвел, а после все краски стали гораздо более яркими, чем раньше. Но не только. Тело карлика будто окутало слабое сияние. А лаз в его логово заиграл знакомыми мертвенными зеленоватыми оттенками, хотя светиться там было нечему.

Магия.

— Видимо, он хорошо замаскировал свою нору камнями и костями, — предположил Краг.

— И там что-то такое, что он разбудил, но по причине собственной смерти не погрузил обратно в сон.

— Нет. — Велион уже стянул свои чёрные космы в конский хвост, чтобы не мешали работать. — Это то, рядом с чем он провёл последние годы, просто мы не смотрели туда внимательно, а он действительно хорошо замаскировал вход. Возможно, это существо прожило здесь десятки лет. Заклинания и артефакты, излучающие свою энергию в пространство, могут поменять животных или человека до неузнаваемости, но на это нужно время. Гляньте только на этого урода.

Вообще-то Краг думал, что россказни о всяких чудовищах — обычные байки, но жизнь как всегда полнится сюрпризами. Чаще всего неприятными.

— Ты что, хочешь туда лезть? — спросил он, не веря в свои слова.

— Если этот карлик охотился здесь долгое время, он мог убить кучу народу. Где их деньги и ценности? Думаю, он собирал добро убитых у себя в норе, и я хочу её проверить. Может, мы пойдём проедать, пропивать и протрахивать золото уже в Новый Бергатт.

— Заманчиво, — хмыкнул Кронле.

— И более выполнимо, чем поход в Бергатт.

Шрам заглянул в лаз. Жуткое место, он бы туда в жизни не полез. По крайней мере, пока свежи воспоминания о его хозяине.

— Ты не боишься? — спросил он у напарника.

Велион выгнул правую бровь и слегка насмешливо уставился на Крага.

— После бессонной ночи лезть в логово мага-людоеда? Боюсь, конечно. Но в Бергатт идти ещё страшнее.

Велион поправил перчатки и уверенно двинулся к завалу. Нора была достаточной ширины, чтобы туда мог протиснуться взрослый мужчина — иначе карлику туда свою добычу не затащить. Но черноволосый могильщик всё же убрал все камни и кости, которые мог увлечь за собой, прежде чем сунуться в лаз. Через полминуты оттуда торчали только его подмётки.

— Здесь какой-то грот… Ну и вонь, чёрт бы его побрал! Кажется, здесь ещё куча останков прошлых гостей. Ах, мать твою! Тащите меня на хрен отсюда!

Краг схватил Велиона за ноги и одним движением выдернул наружу. Могильщики свалились в пыль. Из норы сразу же повалили зловонные клубы чёрного дыма. Шрам вскочил, чтобы проверить в порядке ли напарник, но быстро успокоился — его лицо покрывала жирная копоть, не более.

— Там яма, — буркнул Велион, поднимаясь на ноги, — а в ней сгнившее мясо, настолько, что его можно ладонью черпать и жрать. А рядом с мясом такой пучок заклинаний… Я едва руку сунул, как одна из змей свалилась в жижу и начала коптить. Всё ценное под этим пучком, частично сплавленное. Складывается впечатление, будто карлик складывал туда добро специально.

— Не достать? — с сожалением спросил Кронле.

Велион покачал головой.

— Можно сбросить труп уродца на змей, — предложил Краг. — Возможно, часть заклинаний рассеется.

— А логово не обвалится?

— Можно попробовать, — задумчиво произнёс Велион. — Даже если всё обвалится, нам с этого хуже не станет — деньги и так не достать, слишком много магии.

Могильщики подтащили к логову тело хозяина и, дождавшись пока не перестанет валить дым, зашвырнули труп в дыру. Секунду ничего не происходило, а потом в глубине кучи тяжело ухнула высвободившаяся энергия. Из входа вылетел ворох щебёнки, но уже через долю секунды завал осел, поднимая тучи пыли. Когда они рассеялись, стало понятно — сокровищ, скопленных карликом, могильщикам не видать.

— Что ж, по крайней мере, это хорошая могила для его жертв, — сказал Велион, высмаркивая пыль. — Пошли завтракать. Если поторопимся, к ночи дойдём до Нового Бергатта.

Краг облегчённо вздохнул. Втайне он надеялся, что лаз завалит. Да и Велион, который не знал, куда деть дрожащие руки, был спокойнее только внешне. И только Кронле принялся ворчать в полголоса о том, что они могли бы прийти в Новый Бергатт уже богачами.

Глава четвёртая. История Выродка

Следующие два дня Шрам не снимал перчатки даже во время сна. Он прекрасно понимал, что шансы наткнуться на подобную ловушку невелики, но раз уж такое чудовище завелось возле тракта, пусть и не слишком оживлённого, что же будет по мере приближения к окраинам цивилизованных земель?

На следующий день они миновали постоялый двор и последний хутор, заночевав на обочине старого тракта, прямо посреди развороченных дорожных плит. Дальше оставалось минуть лишь старую крепость, сейчас совершенно утерявшую свою стратегическую ценность, от чего её превратили во что-то вроде таверны. В крепости сидел помещик со своей семьёй, и даже пяток солдат при нём (тоже семейных), и пока воины несли службу, их семейства занимались заботой о путниках — содержанием конюшни и таверны, приютившейся за крепостными стенами. Поговаривали, будто разбойников на этой дороге немного только благодаря этому «гарнизону», несмотря на мирное использование форпоста.

Кронле наотрез отказался ночевать в крепости, мотивируя это тем, что рядом с солдатами ему не по себе, поэтому могильщики купили там еды и ушли, намереваясь пройти за остаток вечера как можно большее расстояние. В этот раз ночевали и вовсе в чистом поле. Оставался один дневной переход.

Конечно, достаточное количество еды можно было купить и в крепости-трактире, однако план могильщиков включал в себя обязательное посещение Нового Бергатта. Во-первых, кроме еды им могли понадобиться верёвки и хотя бы пара крюков — всё-таки могильщикам предстояло взбираться на немаленькую гору. В Бергатт, если верить старым картам, вела довоенная дорога, но в каком она состоянии сейчас, можно только гадать. Во-вторых, они надеялись найти в городе других могильщиков, чтобы попытаться выведать о предстоящем походе хоть какую-то информацию. Кронле предположил, будто про Бергатт ничего не слышно, потому что местные братья по цеху последовательно грабят старый город, оставляя деньги в новом. Походили эти предположения скорее на мечты о богатой добыче. Да и Велион заметил, мол, в этом случае их никто из города не выпустит, либо же прихватят с добычей на обратной дороге — слухи о легкодоступных богатствах привлекут туда десятки желающих поживиться, и тогда предполагаемой идиллии конец. Среди обладателей проклятых чёрных перчаток не принято делить сферы влияния (хотя бы из-за того, что большая их часть живёт как перекати-поле), но драки за добычу — обычное дело. В конце концов, кто бы чего ни говорил, могильщики — нормальные (или почти нормальные) люди.

К обеду третьего дня путники миновали дорожную развилку. Для разнообразия практически не тронутый старый тракт уходил на юго-запад, ведя к Полой Горе, заслонившей уже приличную часть горизонта, а новый поворачивал прямо на запад, к Новому Бергатту. Буквально через час заброшенные земли начали меняться прямо на глазах. Первым признаком цивилизации была виселица, на которой болтался свежий труп.

— Не хватает одного большого пальца на правой руке. Выходит, перед нами конокрад, — констатировал Кронле, как следует, рассмотрев труп. — Жизнь давала ему второй шанс, хотя кто им когда пользовался? Вот если бы у него был ещё и третий шанс… но он даётся, должно быть, уже за Туманными Горами.

Буквально сразу за виселицей начинались обрабатываемые поля. За полями виднелись три, расположенные в ряд одна за другой, водяные мельницы. Через полчаса могильщики миновали большое крестьянское поселение — больше трёх десятков домов, но без какой-либо стены.

— Труднодоступные места, — с лёгкой завистью в голосе произнёс бывший жрец, — на востоке свои, на севере и западе кусок Диких Земель, переходящий в Белую Пустыню, на юге Полая Гора. Война трёхлетней давности эти земли не затронула, хотя по прямой до Горлива здесь миль пятьдесят, не больше. Помню, читал про одного из королей Коросса… не помню, как его звали… но правил он тридцать восемь лет назад. Этот король решил пощупать Горлив за мошну и повёл девятнадцать сотен всадников через Дикие Земли, надеясь ударить оттуда, где никто не ждёт, разграбить пару городов и смыться той же дорогой. Кажется, его логика была в том, что коль небольшие отряды разведчиков постоянно пропадают в Диких Землях, то с почти двухтысячной армией ничего случиться не должно. Кажется, он ещё собирался каждый день высылать по гонцу назад, чтобы все знали о его продвижении. Но в Новый Бергатт не пришло ни одного гонца, и про армию никто больше не слышал.

— Короля звали Клевис Первый, — сказал Велион. — А после его смерти была пятилетняя усобица, во время которой часть северных земель ушла Горливу, а на трон сел Клевис Второй, дядька Первого. Сын Клевиса, Хоронге, дважды пытался вернуть утерянные земли, но в первый раз только разграбил их. Во второй свой поход он смог закрепиться там, но через полгода ему пришлось вернуть все завоевания, хотя за это он выбил из Горлива какие-то деньги. Говорят, его вместе с женой и детьми пришили горливские шпионы с подачи нашего прошлого короля по совместительству младшего брата Хоронге, Шератли. СамШератли развязал войну, в очередной раз намереваясь вернуть северные провинции, а по факту едва не просрал всё королевство.

Шрам слушал товарищей, развесив уши. По своему опыту он знал: если между соседями неприязнь, то она будет продолжаться поколениями. Но короли, избранники богов, оказывается, вели себя так же, как и обычные люди, разве что спорили не за малинник или кусок хорошей земли, а в куда больших масштабах.

— Иногда меня поражают твои познания, дружище, — с лёгким удивлением произнёс Кронле. — Неужели ты тоже в прошлом был жрецом? Или служил при дворе? Мне при первой нашей встрече показалось, что ты благородных кровей.

— Нет, — сухо ответил Велион и замолчал на следующие три часа.

Лишь когда могильщики вошли в город, он констатировал:

— Дерьмом пахнет похуже, чем в Ариланте.

Новый Бергатт представлял из себя череду посадов, разделённых надвое рекой. Восточная часть города была раза в два больше западной, там же располагалась наспех возведённая семьдесят лет назад крепость. Над западной, где между двумя жилыми кварталами втискивались ремесленный и торговые ряды, возвышалась башня магов, которую венчала восьмиконечная звезда.

— Некого им тут бояться, — хмыкнул Велион, — у них тут маги под боком.

— В таком мелком городишке такая большая башня — удивительно, — покачал головой Кронле.

А Краг сплюнул на дорогу и буркнул:

— Сраное колдуньё.

— Странный ты, друг Шрам. Откуда такая ненависть к нашим благодетелям, повелителям стихий, растений, животных и людей, собирателям мудрости и обладателям Дара?

Могильщик помолчал пару секунд, но потом всё же ответил:

— Братишку они у меня забрали, мне тогда пятнадцать было, а ему двенадцать. Говорили, Дар у него есть. Через полгода матери пришло письмо, мол, погиб при обучении, а с письмом три серебряных гроша. Эти суки нам даже его тело не вернули, чтобы мы его похоронили по-человечески.

— Сочувствую. Говорят, обучение магии связано с большими опасностями для жизни.

— Хрена лысого. Говорят, что им люди для опытов нужны, вот об этом да, говорят. Замучили они Вагра, ублюдки, как пить дать замучили. — Краг ещё раз зло сплюнул.

— А ты, Велион, что думаешь о магах? Какие-то личные мотивы? Ты, конечно, как и подобает простому смертному, подобострастно молчалив, когда рассматриваешь башню, но во взгляде твоём читается что-то недоброе.

— Мотивы у меня исключительно меркантильные. А думаю я о том, что с колдунами нужно иметь как можно меньше дел, и то если больше не с кем торговать. Но придётся идти через мост — торговые ряды там, так что встречи с владельцами Дара нам не избежать.

— Думаю, маги, как и полагается, сидят сейчас в своей башне и познают своё искусство или муштруют толстые магические свитки.

— Налево посмотри.

Слева медленно прогуливалась ничем не примечательная на первый взгляд парочка — мужчина лет двадцати и девушка чуть старше шестнадцати. На первый взгляд от обычных горожан их отличала разве что повышенная чистота и не поношенная одежда. Но если всмотреться внимательней, можно заметить — эта пара держалась совсем по-другому, в их отстранённых взглядах отсутствовала хоть какая-то цель, а лица ничего не выражали. И, конечно же, с их шей свисали тонкие железные цепочки с подвешенными восьмиконечными звёздами.

— Надеюсь, ты не будешь выражать свою неприязнь в открытую, — прошипел Велион на ухо Шраму.

— Я не идиот.

Обычные жители на магов посматривали, но предпочитали отводить взгляды. Зато на троицу пришельцев можно было глазеть сколько влезет, и могильщики удостоились целой череды проверок — начали их изучение бегающие по улицам мальчишки, продолжили старухи, стоящие у своих домов, а закончили двое стражников и их командир. Городские дружинники встретили путников уже у самого моста.

— Стен у нас нет, — сразу сказал десятник, — но за вход в город по полгроша с носа. Иначе — добро пожаловать на тракт, лучше по-хорошему. — Он стянул перчатку с левой руки и сунул сложенную ковшиком ладонь под нос сначала Шраму, потом Кронле, а после взявшемуся за кошель Велиону. — Не похожи вы на пилигримов, — продолжил стражник, глядя на то, как черноволосый отсчитывает медяки. — Выверните-ка сумки.

— Мы спутники странствующего сказителя, — отозвался Велион, суя в руку вымогателя лишний четвертак.

— Дорога небезопасна, — с тяжёлым вздохом сказал Кронле, — а я обязан нести свет знания во все уголки нашей великой страны. Меня зовут Кронле, а это хранитель моих записок Велион, и Краг, наш добрый друг.

— Сказитель, да? — переспросил стражник, явно оживившись. — У нас тут такие гости редкость. На кой хрен вы прётесь через мост? Идите к замку, по дороге к нему увидите площадь, а рядом с ней харчевня, «Жирный Окунь». Скажите хозяину, кто вы такие, он даст вам комнаты за полцены. Нет, скажите, что от меня, и он даст комнаты бесплатно!

— Мы идём к торговым рядам, — учтиво ответил Кронле. — В путешествии требуется много мелочей, и я привык покупать их заранее.

— Конечно, конечно. — Десятник завёлся совсем как мальчишка. — А сегодня уже будете что-нибудь рассказывать?

— Конечно. Сразу после заката.

— Отлично! — стражник хлопнул Кронле по плечу. — Вперёд, ребята, завершим обход и в харчевню.

Стражники торопливо ушли, оставив путников. До заката оставалась всего пара часов, поэтому Велион предложил поторапливаться, и могильщики зашагали к мосту.

— Он не сказал, как его зовут, — буркнул Шрам через пару минут.

— А, это и не важно, — отмахнулся Кронле. — Я сомневаюсь, что хозяин харчевни предоставит нам и первую обещанную этим забывчивым человеком скидку. Главное, стражник запамятовал, что хотел вывернуть нам сумки.

Могильщиков в Новом Бергатте не было, да и, видимо, никогда не бывало. Никто не торговал хламом из старого города. Ни один из вездесущих мальчишек не знал дорогу до Горы — их никогда не нанимали проводниками. Кроме того, Полая Гора являлась для местных настоящим табу, и нарушать это табу никто не смел. Чужаки появлялись здесь не часто и были либо торговцами, либо родственниками местных, либо сразу старались найти работу. Но чужаков, как и везде, в этих местах не слишком-то любили, и если бы не уважение к такому редкому гостю как Кронле, то могильщики вообще ничего не выведали бы. Сказитель даже предложил пожить в городе пару дней и заработать деньжат легендами, мол, будет слишком подозрительно уходить на следующий день.

— Если ты только не начнёшь пороть чушь, — сказал Велион.

— Да я же никогда, ты что…

Шрам выбрал три хороших кошачьих лапы в местной кузне, Велион купил верёвку и кое-какой еды, а Кронле заявил, что на трезвую голову ничего рассказывать не будет, и отправился дегустировать местные наливки. Выпивкой торговали фермеры с самой окраины Диких Земель, и она действительно развязала сказителю язык. Тот балаболил о каких-то откровениях, которые ниспослал ему бог-рассказчик, а потом принялся выспрашивать о жизни здесь, да о гостях, которые уходят и приходят, гостях, на первый взгляд не похожих друг на друга, но имеющих одну общую черту — чёрные кожаные перчатки, и Шрам забеспокоился, как бы Кронле не ляпнул чего лишнего. Но, вслушавшись, понял — сказитель ненавязчиво выспросил у фермеров про могильщиков. Про проклятых ублюдков, ворошащих кости предков и насылающих проклятья на добрых людей, те слышали, но ни разу в жизни не видели ни одного, а если бы увидели, то чёртовым трупоедам оставалось бы только молиться всем своим богам. И молитва не получилась бы долгой.

— Очень странно, — размышлял Кронле по дороге в таверну, — неужели сюда ни разу не приходили могильщики?

— Не сюда, а на фермы тех «добрых людей», — ответил Велион. — И я что-то тоже не хочу туда соваться. Да и есть ли там хабар? А что до Нового Бергатта — в город можно и не заходить, это же не по дороге, а если кто-то и заходил, то предпочёл не светить своими перчатками.

— За перчатки могут убить и там, где могильщики почти каждый день появляются, — добавил Шрам.

— Похоже не правду.

О появлении странствующего сказителя уже прослышала, должно быть, половина города. У указанной стражником харчевни толпилась уйма народу, и если бы Кронле не убедил вышибал, что он и есть сказитель, могильщикам пришлось бы искать для постоя другое место. Ещё сложнее было со спутниками сказителя, но Кронле наотрез отказался останавливаться в этом месте без них, и Велиона с Каргом в конце концов тоже пустили.

В зале загалдели, когда увидели троицу чужаков. Шраму было неуютно от такого внимания, пусть большая часть доставалась его товарищам. Велион, кажется, тоже не слишком-то обрадовался такой встрече. Но Кронле откровенно наслаждался. Он громогласно объявил о том, что его горло пересохло с дороги, желудок липнет к позвоночнику, и работать в таких условиях он отказывается. Ему освободили стол, на котором сразу оказалась свежая еда и кувшин с элем. Велион же утащил Крага подальше от внимания, к самому выходу, но и там до них добралась служанка. Правда, есть пришлось стоя.

Кронле тем временем откровенно тянул время, наслаждаясь ужином, а когда начал, наконец, рассказ о страдающем духе Клевиса Первого, бродящего по Диким Землям во главе мёртвой армии, его глаза поблёскивали, да и язык порядком заплетался. И всё же его слушали с застывшим дыханием, Краг в том числе, всё-таки могильщик был отменным рассказчиком с прекрасно поставленным голосом. Наверняка, у местных была своя легенда о Клевисе, но никто сказителю не перечил. Как это ни странно, людям порой куда интересней слушать о давних событиях, происходящих в их краях и с их предками (хотя подобные легенды передаются из поколения в поколение), чем о дальних странствиях. Наверное, поэтому эти стражники, ремесленники и фермеры сейчас слушают сказителя, а когда тот закончит, пойдут по своим домам в свои постели, Шрам же никогда не вернётся туда, где родился, если только не решит продать там хабар.

В легенде о Клевисе Первом появилась то ли друидка, то ли дриада, требующая, чтобы король исполнил своё предназначение и воспитал дитя эльфов, и Краг понял, что где-то он уже это слышал.

— Выдумывает на ходу? — спросил он у Велиона одними губами.

— Угу. Наливка была крепковата. Но Клевиса, видимо, тут любят.

Наконец, Клевис почти разгромил армию мёртвых, но погиб от укуса ядовитой змеи, прятавшейся в черепе лошади по кличке Плотва, принадлежавшей королю мёртвых, и сам стал предводителем армии, во главе которой он сейчас оборонят рубежи страны от проклятых захватчиков, а Кронле, поклонившись и залпом вылакав кружку эля, начал новую легенду:

— Если обратиться к временам давним, я бы даже сказал — былинным, можно вспомнить о главном покровителе магов, Низвергнутом. Вы ведь не думаете, что взбунтовавшаяся армия мёртвых появилась просто так? Конечно же, за её появлением стояли наши благодетели, что десятками лет думают о людях, делают их жизнь лучше, да и вообще чуть ли не богах, сошедших на землю — обладатели великого Дара.

Краг нервно огляделся. Магов он ненавидел, но высказывать о своей неприязни вслух решался только проверенным людям. Как он и опасался, в зале присутствовало минимум четыре мага — встреченная ими вечером парочка и ещё двое младших учеников, лет тринадцати-четырнадцати. Вероятно, добрые наставники отпустили их послушать сказки. А чёртов Кронле, который уже упился вдрызг, кажется, вновь собирался спровоцировать толпу. Тут же Шраму пришла мысль о том, что Велион, куда лучше знающий сказителя, не зря занял место слушателя у самой двери. И судя по злому выражению лица черноволосого могильщика, он тоже уже не ждал ничего хорошего. Оставалось надеяться на благоразумие Кронле. Или на то, что маги не захотят его сжигать на глазах у людей.

— Низвергнутый, которого, как мы прекрасно помним, тогда звали Перерождённый, в отличие от своих братьев, Воина и Инквизитора, очень много работал с первыми магами, которые тогда вряд ли сильно отличались от нынешних деревенских ведьм. Разве что Дар в них бурлил настоящий, а не поддельный. Эта-то работа и свела его с одной из самых его талантливых учениц, Стилай. Любовь не чужда даже богам… но плоды этой любви бывают вовсе не такими, как хотелось бы. Тело обычной человеческой женщины, пусть и наделённой Даром, не вынесло наполовину божественной сути младенцев-близнецов, и результатом любви стал Крион Урод, Крион Выродок, которого позже будут звать Хельштенский Мясник. Второй младенец, Вусуулом, не прожил и недели, и легенды говорят, что ему повезло.

Стилай, безумно полюбившая дитя Перерождённого, не смогла убить своего первенца, как предлагал ей муж, и сбежала, надеясь воспитать его в одиночку. И, скажу я вам, это была задача не из лёгких. У Криона был шишковатый череп, левая нога на полфута короче правой, а горб на спине едва ли не больше всего остального тела. Ребёнок отличался злобой и неуравновешенностью, приступы ярости, в которые он иногда впадал, стоили десятка невинных жизней, и только мать могла успокоить сына. Переродившийся, занятый своими магическими опытами, не мог тратить время на свою жену и предложил другим магам найти её. Бог пообещал им отдать собственного сына для изучения — мало ли когда ещё в мире появится полубог. Стилай долго пряталась по всему свету, но, в конце концов, маги схватили её. До последнего она пыталась защищать сына, а как крайнее средство воззвала к Переродившемуся, но тот ответил лишь, что она предала его исследования, и что ему нет дела ни до её судьбы, ни до судьбы собственного сына.

Но зов Стилай услышал другой бог, Жрец. Жрец не любил магов, потому он в обмен на её жизнь предложил спасти Криона. Она согласилась, так как другого способа уберечь сына от участи вечного узника магов не оставалось. Тогда Жрец прогнал магов, забрал жизнь наполовину обезумевшей Стилай и, с трудом оторвав рыдающего Криона от тела матери, увёл его за Туманные Горы. Там Выродок провёл следующие десять лет своей жизни, тренируясь с Воином в искусстве владения мечом, а с Жрецом познавая силы Света. И только когда ему исполнилось двадцать, боги раскрыли ему все тайны, от которых мать берегла своё сумасшедшее дитя. Крион воспылал жаждой мести, поклявшись убить каждого мага, но в первую очередь собственного отца, и попросил воспитателя о том, чтобы тот вернул его в родной мир.

Но Жрец не мог отпустить своего воспитанника в мир смертных, привязавшись к нему — как бы не был уродлив и одержим жаждой мести Крион, его собачья преданность и желание избавиться от уродства, как внутреннего, так и внешнего, пробудили в боге любовь к воспитаннику. Жрец боялся, что появление Выродка в мире смертных сразу же приведёт к его смерти, и ни его тело, ни душа не смогут излечиться. С другой стороны, жизнь за Туманными Горами никогда бы не изменила Криона, а Выродок, чей безумный ум отличался изобретательностью, рано или поздно нашёл бы способ сбежать. И тогда Жрец решил рискнуть. Он выпрямил кривую ногу Выродка, стесал его горб и шишки на голове. А из осколков костей сделал маску, которой Крион при желании мог навсегда скрыть своё лицо.

«Ступай, Крион, — сказал Жрец воспитаннику, — и помни — только внутренняя красота спасёт тебя. Откажись от мести, прости магов и отца своего, спрячь лицо под маской и прими жизнь обычного смертного, и кто знает, возможно, твои недуги излечатся».

Крион пообещал поступить именно так и скрыл лицо под маской. Но едва его нога ступила на нашу бренную землю, он убил первого прекрасного юношу, которого встретил, и похитил его лицо. Под личиной другого человека Крион пришёл в Ариланту, где стояла самая высокая башня магов, и, продемонстрировав свои способности, заявил, будто хочет отточить своё владение магией до идеала. Даже мудрейшие волшебники не узнали в вероломном предателе того, за кем охотились десять лет назад, и посвятили его в самые свои сокровенные тайны.

— Когда начнётся заварушка, беги, — прошипел Велион Шраму на ухо. — Мы не сможем вытащить этого пьяного идиота из такой толпы.

Краг недоумённо посмотрел на друга. Он ведь уже успокоился, решив, что Кронле сам увлёкся своей историей и забыл о нападках на магов. Но, взглянув на Велиона, понял — он зря расслабился.

— А тайна, как могут подтвердить присутствующие здесь многоуважаемые маги, в так называемой «подвижности ума», а по-простому, безумии, и Крион вписался в общество магов как нельзя лучше. Каждый мудрейший маг на нашей несовершенной земле, суть, безумец, и в безумца его превратили собственные учителя. Оргии, проводимые магами на Йоль, поедание человеческой…

Толпа ахнула, заглушив большую часть фразы. Несмотря на толчею, около Кронле сразу же образовалось пустое пространство, куда через секунду вступил самый старший из присутствовавших здесь магов.

— Чёртов идиот, — прошипел Велион, дёргая Крага за руку. Могильщики принялись проталкиваться к выходу. — Грёбаный хренов придурок.

— Это ложь, — бесстрастно произнёс маг. Его голос гремел по всей харчевне, заглушая слова Кронле и вызывая звон в ушах. — Клевета. И за эти слова ты заплатишь, сказитель.

В воздухе появился отвратительный смрад горящей плоти. Кронле засипел, хватаясь за горло, его лицо покраснело, изо рта вывалился язык. Это продолжалось пару секунд, а потом у сказителя лопнула шея, исторгнув наружу шипящую струю пара, глаза вылетели из орбит, повиснув на стебельках, из ушей хлынула кровь, полопались почерневшие губы, оголив жёлтые зубы. С глухим стуком жертва мага упала на пол и задёргалась. Но будто этого было мало, под потолком появилось настоящее грозовое облако, из которого ударили две молнии, поразившие извивающегося могильщика.

— Никто не смеет клеветать на магов, — гремел голос колдуна. — Никто не смеет рассказывать байки, порочащие наше честное имя.

В толпе началась настоящая паника. Народ принялся ломиться прочь из таверны, и только четвёрка магов спокойно стояла посреди этого хаоса, и никто не смел к ним приблизиться. Но, к счастью, Велион уже выбрался из дверей, по дороге сбив двух человек, а потом буквально выдернул наружу Крага, которого тоже едва не повалили на пол.

— Что там происходит? — спросил один из тех, кому не посчастливилось найти место в таверне. И таких были десятки. У входа назревала чудовищная давка — те, что были снаружи, пытались пробраться внутрь, чтобы полюбопытствовать, те, что внутри, спасались от гнева магов.

— Сказитель показывает фокусы, — ответил Велион и, пошатнувшись от случайного толчка, принялся пробираться сквозь напирающую толпу, словно бурлак таща за собой совсем растерявшегося Крага. — С огнём и молнией. Я бы на вашем месте, ребята, не стал это пропускать, если бы не так перебрал.

— Там, кажется, наш маг…

— Они работают в паре.

Могильщики выбрались, наконец, из толпы и, сорвавшись на бег, бросились прочь из Нового Бергатта.

Кажется, их искали. Хотя город мог переполошиться из-за мага, мечущего молнии в странствующего сказителя. В любом случае, могильщики удирали из Нового Бергатта со всей скоростью, на которую были способны. Краг и так подустал за прошедший день, а Велион ещё и отказался останавливаться, пока они не достигли виселицы.

— Эта давка сыграла нам на руку, — сказал Велион, отпивая из фляжки и протягивая её Шраму. Там оказалась крепкая и сладкая наливка. — Кажется, я слышал, что маг требовал притащить нас к нему. Или это моё воображение. Но погони за нами, кажется, нет.

Краг промычал что-то невнятное в ответ. Он устал, был растерян и зол. Но ещё один долгий глоток наливки немного помог привести мысли в порядок, хотя это только ещё больше разозлило могильщика.

— Чёрт, неужели он не мог просто помолчать?

— Видимо, нет. Кронле был довольно умён, но в то же время слишком редко пользовался своей башкой. Это была дерьмовая смерть, но я видел и похуже. Пусть хотя бы его дорога к Туманным Горам будет лёгкой. — Велион тоже надолго припал к выпивке, прежде чем продолжить: — Я как-то раз полез вытаскивать его из разъярённой толпы. В итоге он остался невредим, а меня едва не растоптали. Тогда этот говнюк просто поржал и сказал, чтобы я так больше никогда не делал. Он всегда пытался спровоцировать толпу, если у него, мать его, была хоть малейшая возможность.

В голове шумело то ли от усталости и пережитого волнения, то ли от выпивки. Шрам принял у друга флягу, решив, что шум от выпивки куда лучше.

— Кто мог подумать, что маг просто так пришьёт его посреди толпы? — продолжал Велион. — Обычно они ведут себя тише воды и нигде не отсвечивают. Но здесь, кажется, они живут по другим законам. — Он замолчал, чтобы выпить ещё, утёр рот ладонью и буркнул: — Пошли на старый тракт, нужно найти место для ночёвки.

Луна давала достаточно света, а старая дорога в этом месте почти не пострадала, поэтому можно было идти, не опасаясь переломать ноги. Могильщики прошли ещё около мили, но не нашли укрытия, и Шрам предложил ночевать прямо на плитах — за день они накопили достаточно тепла, и костёр можно было не разжигать. К тому же, у Велиона в рюкзаке нашлась ещё бутылка.

— Пусть покоится с миром, — сказал Шрам, отпивая первым. — Он был хорошим рассказчиком. Жаль, не успел рассказать свою последнюю историю до конца.

— Он рассказал её до той части, до которой хотел.

— А те слова о магах, как думаешь, он клеветал или что-то знал?

— Я в дела магов не лез и не собираюсь. Думаешь, это может объяснить смерть твоего брата?

Краг не ответил.

Могильщики сидели друг напротив друга, кутаясь в плащи, а между ними стояла бутылка.

— Ты тогда пришёл, чтобы его послушать? У тех торговых рядов?

— Да. Я люблю истории. Мы жили в трущобах, и я всегда хотел убежать из дому, но не мог. Поэтому старики, рассказывающие легенды про героев… — Краг замолчал, стараясь собрать мысли воедино, но алкоголь вместе с усталостью делали эту задачу почти невыполнимой. — Короче, мне нравятся истории, да. А когда я нашёл перчатки… ну, я смог уйти из дома. Как будто сам проклял себя, понимаешь? Мать умерла… Дерьмо всё это. Чёрт, обидно, что я не слышал этой легенды раньше. Или он тоже её выдумал?

— Нет, это настоящая легенда. — Велион какое-то время помолчал. — В общем, это ведь неплохая возможность его помянуть? Слушай.

Крион многому обучился в башне, стал одним из самых сильных стихийных магов. Даже написал книгу с заклинаниями и советами для новичков. Но лицо, которое он надел поверх маски, износилось, и ему пришлось бежать, чтобы его не раскрыли. Маги посетовали своему повелителю Перерождённому на странного ученика, и тот заинтересовался им. И нашёл в оставленных им записках угрозы в свой адрес, а так же заявление, что смерть Стилай будет отомщена.

За Крионом объявили охоту, ровно так же, как за его матерью. Но он менял лица словно перчатки, каждый раз уходя от погони и нанося преследователям страшный урон за счёт знаний, которые он получил от богов и во время обучения в башне. Так же за то время, что Выродок провёл с магами он узнал имена тех, кто когда-то охотился за его матерью. В первую очередь его интересовали люди, участвовавшие губительной для Стилай облаве. Одного за другим Крион начал их убивать. Каждому убитому он отрезал голову и забирал себе, и никто не знает, что с ними стало. Но, наконец-то, его выследили и устроили ловушку в доме колдуна, которого Крион собирался убить следующим. Это был тот, кто когда-то руководил охотой за ним. И всё равно Выродок умудрился убить того мага, а его дочь, Илию, взял в плен.

Крион собирался воспитать из девушки помощницу для своих тёмных дел. Он выставил всё так, будто Переродившийся и маги вели за ним охоту, хотя он ни в чём не повинен, сказал, что пытался спасти её отца от участи пешки в чужих руках. Говорил, словно маги его руками хотят убить богов, и в первую очередь Переродившегося, который был частым гостем её отца. Кто знает, чего он наговорил ещё, но Илия сначала путешествовала с ним против своей воли, однако мало по малу прониклась его идеями и через какое-то время начала ему помогать. Больше года длилось их странствие, и девушка, в конце концов, влюбилась в своего похитителя, даже не подозревая, что его прекрасное лицо когда-то принадлежало другому. Они вдвоём убили ещё двух магов, и остался только один, глава ордена Призывателей, располагающегося в Хельштене.

Парочка пробралась в Хельштен. Там Илия выманила призывателя из башни под предлогом того, что она сбежала от своего похитителя, и ей нужна помощь. Выродок и Илия заманили мага в ловушку и убили, но в последний момент тот сумел призвать на помощь Переродившегося. В этот же момент на них напали другие хельштенские маги, идущие по следам своего пропавшего предводителя. Но Крион был слишком силён, и убил их всех — двадцать обладателей Дара и сотню солдат, а так же разрушил целый квартал, устроив там настоящую бурю, от чего погибли тысячи ни в чём не повинных людей. Устроив бойню, Крион попытался сбежать, однако почти сразу за стенами Хельштена его настиг Переродившийся. Поначалу Илия обрадовалась его появлению, полагая, что на этом её злоключения закончатся, но увидев, как Крион напал на бога, испугалась и сбежала, не зная, что делать и кому верить.

Битва отца и сына была страшна, их силы были равны. Всё решила Илия, встав на сторону любимого. Она подстроила ловушку Переродившемуся, и та сработала. Сын убил отца, но перед самой смертью бог сжёг Выродку лицо, оголив кость маски. Увидев это и ту радость, которую Крион испытывает во время убийства, Илия потребовала правды. Крион понадеялся, что раз Илия помогла ему, она останется с ним до конца, и рассказал ей всё. И тогда Илия попросила, чтобы Выродок показал ей настоящее лицо. Бедняжка, пережившая слишком много за то время, что провела с Выродком, тронулась умом, увидев его безобразное покрытое шрамами от операций Жреца лицо, и убила себя. Поняв, что потерял единственную, кого любил, и кто любил его, Крион и сам окончательно обезумел. Он сжёг своё лицо, надел поверх раны маску, чтобы она стала его настоящей личиной, и исчез навсегда.

Спустя день поле битвы тело Низвергнутого нашли Жрец и Воин. Они раскаивались в том, что сделали, воспитав такое чудовище. Тогда Воин отсёк мёртвому брату голову и сжёг тело, а Жрец сделал из черепа артефакт, который поместил в главную башню Илленсии. Маги должны были охранять Череп Низвергнутого, а в случае если бы объявился кто-то подобный Криону, мощи артефакта хватило бы, чтобы убить его. Так Переродившийся стал Низвергнутым, а Крион-Выродок Хельштенским Мясником.

Велион замолчал. Шрам какое-то время угрюмо молчал, обдумывая услышанное и мрачно глядя на бутылку.

— Это хорошая легенда, — сказал он, наконец, — но не хватает морали.

— Морали? — переспросил черноволосый могильщик. — Это тебе не детская сказка, чтобы в ней была мораль.

— Нет, мораль должна быть. Обязана. Всегда есть мораль.

— Мне на это плевать. Все поубивали друг друга, какая к чёрту может быть мораль? Если хочешь, придумай мораль сам.

Краг подумал пару минут, за которые приложился к бутылке, потом передал её напарнику и подумал ещё минуту. Наконец, мысль оформилась:

— Всё из-за баб?

Велион поперхнулся и, кашляя, вернул бутылку.

— Всё из-за баб? — переспросил он.

— Ну, если бы Перерождённый не влюбился, не появился бы Крион. Если бы поддержал свою бабу, она бы не погибла, и сын не стал мстить. Если бы Илия не влюбилась в Выродка, она бы не стала ему помогать, и они не убили бы Перерождённого. Если бы Выродок не влюбился в Илию, он бы плюнул на её смерть и продолжил свои бесчинства, а не ушёл в изгнание. Вот и получается — всё из-за баб.

Черноволосый могильщик грустно рассмеялся.

— Тогда все эти чёртовы истории происходят из-за баб. В конце концов, если бы какая-то баба не родила Кронле, мы бы не увидели, как какой-то грёбаный маг убивает его, а ты бы не услышал эту легенду.

— А я о чём говорю. — Внезапно Шрам понял, что засыпает. — Знаешь, — сказал, едва разлепляя губы, — хреново то, что в истории с Кронле… в нашей с тобой истории… выродки это мы, могильщики. Как бы ни повернулась жизнь, все вокруг по другую сторону — бросают камни, пытаются обдурить или вообще не заплатить за работу, и вроде как виноваты мы сами. Никто не заставлял нас брать перчатки и принимать проклятье. Как бы мы ни старались, для нас всё одно кончится хреново.

Черноволосый могильщик не ответил, лишь ещё приложился к бутылке, высасывая из неё последние капли. Но Краг знал, что Велион согласен с ним.

Глава пятая. Полая Гора

Прежде чем добраться до Полой Горы, двум могильщикам нужно было миновать широкую долину, лежащую между двух то ли каменистых холмов, то ли пологих горных хребтов. Старый тракт в этих местах прибывал в отличном состоянии, буквально к обеду Краг понял, что уже давненько не видел на дорожном полотне ни единой выбоины. Тем не менее, запустение в этих краях было полнейшим. Но с одним отличием — люди уходили из этих мест организованно, заброшенные деревни и хутора разрушались от времени и отсутствия ухода, а не были уничтожены войной. На привале, пока Шрам готовил скудный обед, Велион из любопытства забрался на ближайшую ферму, но вернулся с пустыми руками.

— Всё, что могли вынести, отсюда вынесли ещё во время войны, — сказал Велион, усаживаясь к костру. — И мне кажется, я знаю — куда.

— В Новый Бергатт?

— Ага. Я уже видел подобное на востоке. Если бойня не затрагивала несколько деревень, люди забирали всё ценное и устраивались на новом месте. Желательно у какой-нибудь крепости. Или за её стенами, если была такая возможность.

— Но зачем? — удивился Краг. — Раз война прошла мимо… можно же жить дальше на старом месте?

Велион насмешливо поглядел на Шрама и спросил:

— Сколько тебе лет?

— Двадцать два.

— Значит, на твоей памяти была одна большая война. На моей две, не считая всяких пограничных конфликтов и грабительских рейдов. Ты когда-нибудь видел людей, бегущих от войны? Или, что хуже, людей, переживших войну, но лишившихся всего кроме жизни? Видел, как мужчины и женщины бегут с пустыми руками из горящих городов, как они потом начинают умирать с голоду, не в силах добыть себе пропитание? Видел дезертиров, которым уже нечего терять, готовых убить за краюху хлеба?

— Нет, — признался Краг.

— Ты, кажется, говорил, что был на западе во время войны?

— Я… — Шрам сглотнул. — Был за стенами Айнса. Я служил в городской страже.

— А, вот как. Мне до Айнса добраться не посчастливилось. Я тогда путешествовал с двумя друзьями. Мы были в могильнике, три или четыре дня, собрали хороший хабар… А когда вышли, увидели выжженную пустыню — деревня, в которой мы хотели купить еды на обратную дорогу, сгорела дотла. Мы нашли на пепелище слегка подтухшую и сильно обгоревшую коровью тушу, вырезали лучшие куски и как можно быстрее пошли на восток, надеясь обогнать горливскую армию. Боялись наткнуться на какой-нибудь тыловой разъезд и повиснуть на ближайший деревьях. И мы её обогнали. Но стало только хуже. Когда мы прибились к беженцам, меня едва не зарезала стая мальчишек, не евших уже несколько дней. Можно было поиметь любую женщину за кусок мяса или горсть орехов. За деньги, конечно, тоже, но платить пришлось бы много — когда у людей нет еды и нормальной воды, деньги начинают стоить куда меньше, чем раньше. Мы проходили мимо крепостей, кто-то пытался выклянчить или купить еду у спрятавшихся там людей, но в лучшем случае их прогоняли, в худшем — убивали. Помню парня, который даже назвал одного из таких по имени, они были соседями до войны, но и он не получил ни крохи. Когда от голода могут умереть твои близкие, на других людей тебе плевать. По крайней мере, большинству…

Велион сплюнул в костёр и замолчал. Могильщики провели в тишине какое-то время, но черноволосый, наконец, продолжил:

— Я бросил всю свою добычу кроме нескольких монет, когда нас настиг конный разъезд горливцев. Не знаю, сколько народу спаслось, но, думаю, я был одним из немногих. Но это уже лирика. Просто представь себе ситуацию с беженцами, в которой побывал я. А теперь подумай о том, сколько людей бежало из городов во время той войны. Ты же видел костяные могильники посреди лесов или полей?

— Все их видели.

— Конечно, потому что они обычно находятся недалеко от новых городов или больших замков. Так вот, не думаю, что это результаты каких-то казней или чего-то подобного. Хотя, и это, наверное, было. Скорее всего, это просто люди, передохшие с голоду. Или от холода. Или всё вместе.

— Я слышал, будто после войны были вспышки каких-то страшных болезней, — осторожно добавил Шрам.

— И это могло быть. Всё могло случиться. Магией во время войны пользовались повсеместно, и кто знает, что обладатели Дара могли выпустить из своих башен для уничтожения врагов, а что вышло оттуда вопреки их воле. Итог один.

Велион снял с огня котелок и налил себе бульона, жадно выпил, а потом нагрёб в миску разваренных овощей.

— Что-то смерть Кронле произвела на меня тяжёлое впечатление, — буркнул он с набитым ртом. — С таким настроем в могильники лучше не соваться.

— У нас ещё два дня, чтобы оно успело поменяться.

— Да. Пропивать и протрахивать золото, а?

Шрам печально усмехнулся.

— Только не в Новом Бергатте.

— Это точно, — кивнул Велион.

После привала могильщики шли, не останавливаясь, почти до темноты. В основном молчали. Шрам как мог пытался разговорить напарника, хотя знал — если Велион умолк, с ним не поговорить, пока он сам не решит раскрыть рот. Поэтому вскоре и сам Краг заткнулся, по большей части разглядывая туман, скрывающий вершину Полой Горы, в то время как его ноги отмеряли милю за милей.

Они уже разожгли костёр и разложили плащи и одеяла, когда Велион увидел в наступающей темноте далёкий огонёк.

— Что за хрень? — буркнул Краг. — Здесь же никто не должен жить?

— Не должно, но есть. И лучше нам проверить, кто это там жжёт костры.

Краг поёжился, вспоминая о том чёртовом карлике. Ему до сих пор иногда чудилось, что в его ухе ползает мерзкий слизняк. В память о нём же могильщик решил надеть перчатки, прежде чем идти на огонёк. Велион вообще не снимал свои с тех пор, как они сбежали из города. Они затушили костёр, собрали свои пожитки и двинулись на свет.

Огонёк горел на втором этаже одинокой дозорной башни. Башенку эту построили ещё задолго до войны, но сейчас выглядела лучше многих построек, которые могильщики видели за этот день. Дверь на вид была новой и крепкой и, что самое главное, она оказалась закрыта. По другую сторону от дороги к башне лип небольшой сарай, в котором стояли три лошади.

— Может, украдём лошадей? — предложил Шрам шёпотом.

— В могильник что ли с лошадьми идти собрался? Им там не жить.

— Добрались бы до города быстрей, а там зарезали. Я люблю конину.

— Угу. А хозяева живой конины очень «любят» конокрадов. Труп одного из них мы наблюдали вчера дважды, утром и вечером. Пошли, может, пустят на ночлег.

Могильщики вернулись к двери, и Велион громко постучал. Краг спрятал свои перчатки в рюкзак, но черноволосого, кажется, ничто не смущало. Не дождавшись ответа, Велион пнул дверь, а после и ещё пару раз. Спустя пару минут, наконец, послышался приглушённый голос:

— Кто там?

— Странники. Ищем ночлег и горячий ужин. У нас есть деньги.

— Шли бы на хрен отсюда, пока целы.

— У нас есть деньги! — повторил Велион более настойчиво.

— А у меня есть меч, и у моих друзей — тоже. Так что валите отсюда на хрен, пока мы не решили выйти.

— Дело хозяйское.

Велион кивнул Крагу и двинулся дальше по тракту.

— Дорога ровная, — сказал он, когда Краг догнал его. — И скоро выйдет луна. Не нравится мне ни эта башня, ни её жители.

Шрам ничего ответил. Ночёвка без костра — дело обычное. И хорошо, что у обитателей нет луков и стрел.

Ему, если честно, вообще перестала нравиться вся эта затея с Бергаттом. Конечно, можно было свернуть назад. Но это можно сделать и у стен города. Что стоит потратить два лишних дня на дорогу, когда впереди маячит могильник, возможно, полный всяческих богатств?

Жить очень тяжело, когда вся твоя жизнь — или, скорее, существование — одно сплошное мучение. Меньше всего Сильгия мучилась, когда спала. Она погружала себя в сон, стоило ей проснуться, раз за разом. От постоянного сна на спине регулярно появлялись пролежни, но и они болели не так сильно, если заснуть.

Во сне её преследовала череда кошмаров. Какие-то были реальными воспоминаниями, пришедшими к ней спустя десятилетия, какие-то рожало её воображение. Воображение древней старухи, десятки лет прожившей в одних муках. В редкие моменты пробуждений Сильгия с ужасом думала, что, возможно, прошлый кошмар был явью, но… какая уже разница?

Сегодня она проснулась не сама. Пришёл Урмеру. Его приход почти всегда означал очередную порцию мук, и куда больших, чем обычно. Но сегодня, кажется, он не принёс с собой никакого материала.

— Как ты, дорогая? — нежно спросил он, гладя её волосы.

Она закрыла глаза, не ответив. Он знал, что плохо. Сильгия с ужасом подумала о том, как же он постарел. Она знала — прошло очень-очень много лет с тех пор, но почему-то именно сегодня поняла — им пора заканчивать с этой жизнью. Она устала от боли. Устала от тяжёлых моментов пробуждения, когда боль становилась острой, невыносимой, и медленной, тягучей боли во сне. Устала от кошмаров, которые мучили её.

— У меня опять к тебе просьба.

Опять? Сильгия открыла глаза и долго смотрела на Урмеру. Да, опять. Часть кошмаров всё-таки не кошмары. Но какое это сейчас имеет значение?

— У нас гости, дорогая моя, а я очень занят. Ты мне поможешь?

«Конечно, дорогой».

Сильгия поднялась с лежака, выдернула из горла трубку и склонилась за одеждой. Всё лежало наготове, в том числе кинжалы и небольшой запас еды. Урмеру знал, что она не откажется, она ведь никогда не отказывала ему.

Сильгия вспомнила их. Она видела их наяву, а потом и в кошмарах. Тощего парня в чёрных перчатках, которому она вырвала глаза, а потом отрезала ноги. Двух вонючих и немытых ублюдков, пробравшихся в Шранкт, пока другие на конях кружили по дороге. Этих Сильгия убила быстро, но потом долго изучала, раздумывая, не пригодится ли что-нибудь из их содержимого Урмеру. Но когда она принесла ему их сердца, печени и челюсти, тот лишь рассмеялся — она решила вздремнуть по дороге назад, и в итоге шла назад две недели, и добытые ей органы сильно разложились. Она вспоминала и других, но они умерли от её рук давно, так давно, что они могли быть лишь плодами её воображения. А если и нет, то какое это сейчас имеет значение? Она не может ни отличить их от кошмаров, ни посчитать, сколько их было.

— Скоро мы закончим со всем этим, — сказал он, глядя как она одевается. — Я обещаю тебе, дорогая. Мои исследования уже в завершающей стадии.

Сколько раз она уже слышала эти слова? Сколько лет назад он сказал их впервые?

Нет, она больше не поверит ему, не станет возвращаться, чтобы вновь забыться тяжёлым болезненным сном. В этот раз она сама всё закончит.

— Добрались? — немного удивлённо спросил Краг, глядя на руины.

— Пожалуй, — отозвался Велион. — Проще похода я себе в жизни не представлял.

Им не докучали обитатели той башни. Дорога, как и день назад, была отличная, разве только у подножия Полой Горы прямой тракт сменился серпантином, наполовину опоясывающим гору и приведшим их к воротам Шранкта. Краг думал, что они доберутся до могильника только к обеду следующего дня, а они уже здесь.

Ворота в Шранкт стояли почти на вершине горы, прямо в «щербине», образовавшейся в скале с отвесными стенами. Этим воспользовались древние архитекторы — проём закрывала абсолютно гладкая шестидесятифутовая стена с небольшими толстыми воротами. Наверное, когда-то этот город невозможно было взять штурмом. Сейчас ворота валялись на земле так, будто их выдавило изнутри.

Примерно в десяти футах над краями стены начинал клубиться туман. Он висел над головой Шрама словно приклеенный, не давая понять, насколько вообще высока Полая Гора.

— Не нравится мне этот туман, — высказал Краг свою мысль.

— Он не опускается, — ответил Велион. — Внутри тумана какие-то всполохи, но мне не кажется, что они представляют хоть какую-то опасность. Зато Шранкт вот он, заходи и бери.

Шрам натянул перчатки и осторожно подошёл к створу ворот и заглянул в него, опасливо прикрывая лицо раскрытой ладонью.

— Ну, и что там? — спросил Велион спустя минуту.

— По прямой пусто. Но у внутренних стен лежит куча костяков в доспехах, везде змеи и проклятья. Непроходимо не выглядит.

— Шранкт был вроде большой пограничной заставы, обороняющей Бергатт. Город ни разу за всю свою историю не завоёвывали, потому Бергатт имел какие-то торговые преференции, не говоря уже о том, что здесь был один из самых больших магических орденов.

Краг пожевал губами и выругался.

— То есть в Шранкте на добычу можно особо не рассчитывать?

— Кто знает, — усмехнулся Велион. — И не узнаем, пока не проверим.

Кажется, сегодня у него было хорошее настроение. Краг и сам чувствовал, как его кровь будоражит предвкушение добычи и, конечно же, опасность, которую таил в себе неизведанный могильник.

— Хочешь идти сегодня? — спросил Шрам.

— Можем успеть до темноты миновать Шранкт и заночевать уже у Бергатта. Если не будем успевать, вернёмся по пройденному маршруту и заночуем здесь.

— Ладно, пошли. Вот до той стены я иду первый.

Шрам вошёл в город. Смотрел он по большей части под ноги, но и на клубящийся над головой туман тоже поглядывал. Впрочем, небо вскоре расчистилось — туман как будто прилип к горе. Кроме как магией объяснить это невозможно, но к чему старые маги напустили эту пелену на гору, не понятно. Краг видел много странных вещей за свою жизнь, поэтому выбросил и туман, и размышления о его природе из головы. Куда больше его занимало прохождение могильника. Пока — довольно простое.

На первый взгляд добра в Шранкте практически не было. За стеной располагалась довольно большая площадка, огороженная ещё тремя стенами, образующими трапецию. Эти стены были на добрый десяток футов выше первой и служили как второй опорный пункт. Вершина трапеции была довольно короткой, в ней строители проделали даже не ворота, а большую дверь, в которую едва втиснулась бы повозка. Впрочем, «дверь» исчезла, а правая часть стены обрушилась, образовав довольно большую брешь.

На площади погибла куча народа — в мирные времена за этими стенами, видимо, устраивали что-то вроде торга. Посреди площадки лежало не больше дюжины скелетов, в то время как ближе к стенам кости валялись горами. Посреди нескольких десятков разрушенных телег и торговых рядов покой обрели двадцати латников и куда больше обычных людей.

Складывалось ощущение, что посреди самого обычного дня на людей обрушилась какая-то кара небесная. Многие могильники несли на себе следы боевых действий, но кое-где люди погибли, даже не ожидая, что с ними может случиться что-то плохое.

— Проверим, что у телег, — предложил Краг и сразу направился к ним.

— Я загляну за вторую стену, — отозвался Велион.

Могильщик осторожно обогнул гору костей, на которой неподвижно лежали целые клубки разноцветных змей. Намётанным взглядом он определил, что посреди костей можно кое-чем поживиться, но с такими грудами останков это себе дороже — тронь одну кость, и посыплется вся гора, а с ней и прилипшие к металлам заклинания. А среди этих костей были как обычные змеи — Велион называл их «остаточными магическими эманациями» — так и штуковины куда серьёзней. Обычный амулет, защищающий кошелёк от карманников, с годами на могильнике превращался в настоящего убийцу: проклятье, которое рассчитывалось на очень болезненный удар искрой по руке незадачливого воришки, посреди змей напитывалось такой энергией, что сунь Краг к нему руку без перчатки, не осталось бы ни руки, ни самого Крага. Видимо, здесь умирали небедные люди — кроме нескольких «руки прочь» Шрам разглядел пару «душителей» (попавший под действие человек не мог вздохнуть несколько секунд, а потом довольно долго испытывал пусть и небольшие, но неприятные трудности с дыханием) и даже один «опустошитель» (несмотря на страшное название, в оригинале опустошало это заклинание исключительно желудки, кишечники и мочевые пузыри). Но из-за этих «эманаций» и «душитель», и «опустошитель» могли свети Крага в могилу.

Могильщик рассчитывал на добычу именно в торговых рядах — не может быть, чтобы там не нашлось ни монеты. К тому же, парусина, из которой делали навесы, и деревянные прилавки магию не притягивали. Осторожно петляя между костяками, Краг приблизился, наконец, к рядам телег и прилавков. Большая часть рассохлась в труху, буквально превратившись в землю, тонким слоем покрывшую брусчатку, а кое-где и нарастая целыми кучами. И почти всё поросло травой и тускло-зелёными омерзительно воняющими побегами, скрывшими от солнца скелеты торговцев и их покупателей.

Краг нашёл глазами кошель. По стандарту для довоенных времён он закрывался не затягивающимся шнурком, продетым в дырочки, а двумя бронзовыми застёжками. Но на застёжке сидела обычная змея, а не куда более серьёзное проклятье. Видать, хозяин поскупился на заклинание. Ему же, Крагу, лучше.

Могильщик осторожно протянул руки к кошельку и тронул змею указательным пальцем. Между пальцем и змеёй проскочила искра, погасшая едва коснувшись чёрной кожи перчатки, змея сменила цвет с зелёно-жёлтого на оранжевый и скрутилась ещё туже. Но Шрам успел заметить, где её можно распутать. Очень медленно он просунул палец в самую середину клубка, чувствуя, как медленно немеет вся кисть. Змея стала уже оранжево-красной, она обвила Крагу палец, но тут же ослабила хватку — подействовала антимагия перчаток. Указательным и большим пальцем левой руки Краг ухватил за «хвост» и потянул. Оказалось даже проще, чем он думал — змея просто распуталась и выцвела. Могильщик отбросил её подальше, она упала на траву и начала таять. Скоро энергия, которая высвободилась из неё, станет частью других змей или проклятий.

— Ну, как добыча?

Краг вздрогнул.

— Твою мать! Не пугай так!

— Прости-прости. Как добыча?

Шрам раскрыл кошель и сразу повеселел.

— Кроны две, не меньше.

— Да ладно.

Велион сел рядом и запустил руки в траву. Через секунду он вытащил шкатулку, закрытую заклинанием, и поставил перед собой. Коротко блеснул кинжал, Велион просунул лезвие между створками, нажал, сразу ухватил полезшую змею левой рукой, намотал на лезвие, а потом одним движением подсадил её ещё к одной, обвившей валяющийся поблизости железный прут.

— За этой стеной казармы, конюшни и склады, — рассказывал он, занимаясь шкатулкой. — За всем этим добром — ещё одна полукруглая стена. Ворота стоят, но кое-где такие дыры, что можно армию провести. Железа просто горы, но осторожненько пройдём. Сам Шранкт, наверное, ещё дальше.

Убрав змею, Велион взялся за замок. Его пальцы пробежали по ржавому железу, которое мгновенно засияло. Тогда могильщик принялся давить на замок то тут, то там, меняя комбинации, пока сияние не пропало.

— Заржавел так, что не открывается, — хмыкнул он и снова достал кинжал. Шкатулка хрустнула и открылась. — Медь, — разочарованно сказал Велион, — одна медь. Оставим здесь, на обратной дороге заберём, если хабар будет плохой. Вообще, не думал, что здесь будет рынок. Но если подумать — единственное, с чем местные могли испытывать трудности, так это продовольствие. Им-то здесь, наверное, и торговали.

Велион отставил вскрытую шкатулку и начал искать новую добычу. Краг, до сих пор поражённый скоростью, с которой напарник справился с не самой простой задачей, решил не отставать.

Через час работы они выбрали всё, что можно выбрать, не рискуя жизнью, и обогатились, должно быть, крон на одиннадцать. И это если не считать кучу меди, которую даже брать уже не видели смысла. До заката оставалось ещё достаточно времени, поэтому могильщики решили идти дальше — ночевать у могильника не хотелось.

Мимо казарм прошли с трудом — слишком много железа. В городе было попроще. На первый взгляд. Ещё раз пришлось убедиться, что люди жили здесь не бедные, да и соседство с магами давало о себе знать — почти каждый дверной проём защищали сторожевые заклинания, а посреди улиц вырос жутковатый лес с неестественно кривыми деревьями, от которых за милю разило магией. В дома решили не забираться и идти сквозь город. Однажды Краг едва не вляпался, но Велион успел выдернуть его прямо из-под змеи, свисающей с ветки.

— Глянь-ка, — сказал Велион, и в его голосе было куда больше любопытства, чем волнения, — меч врос прямо в дерево.

— Угу, — промычал Краг. Его била лёгкая дрожь, но он быстро её унял.

В паре мест пришлось расчищать дорогу. Но это приходилось делать даже среди руин Крозунга. Шрам повеселел, чуя богатую — охренеть какую богатую — добычу. Монеты, конечно, на дороге не валялись, но оба уже набили кошельки. Однако его напарник наоборот всё больше беспокоился.

— Что-то не вижу ничего такого, — высказал он, наконец, свои опасения. — Место хреновое, но ничего сверхсложного здесь нет. И почему же, интересно, про этот бездонный кладезь никто ничего не рассказывает? Да отсюда уже должны были вынести всё.

— Ну, могильник не такой уж и простой, сам говоришь, — пожал плечами Краг.

— Но, повторяю, не непроходимый.

Они вышли из Шранкта за час до заката. Минули небольшую площадку, поросшую тем же уродливым лесом, и очутились на краю небольшого обрыва, по склонам которого стелился туман. Свободный от серой пелены проход всё же оставался — камень горы был стёсан, образуя настоящую дорогу. Внизу раскинулся Бергатт, посреди которого угрюмо возвышалась полуразрушенная башня магов. В лицо Крагу ударил ветер, едва не выбив слёзы из глаз, но одного быстрого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять — могильник перед ним лежал огромный.

— Шестьдесят тысяч человек жило в Бергатте и Шранкте, — медленно сказал Велион. — И как минимум несколько живут сейчас.

— Что? — переспросил Шрам.

Он проследил направление, куда указывал Велион, и увидел дым.

— Но… так ведь не бывает? Жить на могильнике… это же самоубийство.

— Видимо, бывает. Видимо, они как-то приучились.

— Может, свалим? — предложил Краг. — Золота на зимовку хватит за глаза.

— Свалим? — фыркнул Велион. — Сейчас? Зимовка — это всё, на что тебе нужны деньги? Нет, мать твою, я, нахрен, очень сильно хочу посмотреть, что за люди тут живут. И, чёрт возьми, перед нами такая золотая кубышка, которая попадается раз в жизни, приходи и бери. Раз уж ты опасаешься идти дальше, стой здесь, пока я разведаю дорогу.

Велион направился вниз по тропе. Опешивший от такого напора (и понявший, кому именно пришло в голову идти сюда) Краг смотрел товарищу в спину, пока, наконец, не выдавил:

— Ты куда?

— Куплю свежей еды.

Краг тяжело вздохнул и пошёл следом, держась позади Велиона на приличном расстоянии.

— У нас куча денег, — в который раз за вечер и утро повторил Краг. — Можно забрать медяки, там будет ещё кроны две или даже больше. Мы можем поискать ещё хабар в Шранкте. Зачем рисковать жизнью?

— Искать хабар в Шранкте, по-твоему, безопасно? — хмыкнул Велион, собирая свой рюкзак.

— Ты обезумел, — высказал Шрам мысль, которая пришла ему ещё вчера.

Так и было. Вчера Краг остался в чаще, едва завидел стену поселения местных, Велион же пошёл дальше. Вернулся он через четверть часа.

— Там живут какие-то тщедушные уродцы, — сказал Велион тогда. — Мы пройдём в Бергатт без каких-нибудь серьёзных препятствий.

— Ты видел их? — опасливо спросил Краг. — Разговаривал с ними?

— Да. Спросил еды, а они швырнули в меня несколько камней. До боли знакомое приветствие, не находишь? Так что ничего необычного. Но переночевать лучше подальше от них. И от Шранкта. Я видел недалеко заброшенную тропу, можно посмотреть, что там.

Заброшенная тропа привела их к заброшенному полю и к ещё более заброшенной мельнице. Здесь лежала куча костяков, но в полутьме могильщики успели убедиться, что здесь безопасно. Да и пригодится защита от противного ветра, постоянно дующего в одном направлении, а никаких других укрытий они найти уже не успевали. Пока они доедали запоздалый ужин, Краг несколько раз пытался отговорить Велиона от похода в Бергатт. Но тот словно обезумел.

— Я обезумел? Нет уж, это ты обезумел. Перед тобой огромный полный богатств могильник, где раньше никто не бывал. Здесь выжили люди, пусть и странноватые, но обычные люди, не могильщики. Кто знает, может, здесь не одно поселение. Я всегда был любопытным сукиным сыном, и я не успокоюсь, пока не разберусь что тут да как.

— Эти богатства сведут тебя в могилу, — буркнул Краг. — А эти обычные люди сразу же постараются тебя прирезать, даже если ты захочешь просто пройти мимо их домов. Так всегда бывает. Неужели ты забыл о кузнеце?

— Не хочешь идти, сиди здесь, но мне не мешай, — жестко сказал Велион. — Вот, забирай мою вчерашнюю добычу. Если я умру, она мне не пригодится, да и я люблю ходить в могильники налегке. Если вернусь с богатством, это весь хабар, который тебе причитается. Если вернусь пустой — деньги тоже твои, меня никто не заставлял переться хрен пойми куда.

— Чёрт с тобой. Иди. Я буду ждать тебя до завтрашнего обеда, а потом смотаю удочки.

— Отлично.

Велион набросил на плечи рюкзак и двинулся через пшеничное поле.

— Удачи, — запоздало сказал Краг. Велион не поворачиваясь прикоснулся к полю своей шляпы. Кажется, перчатки он не снимал с самого Нового Бергатта.

Иногда люди сходят с ума, когда у них появляется шанс разбогатеть. Но Велион не лгал, когда говорил о своём любопытстве. Краг припомнил несколько баек, которые как-то рассказывал черноволосый. Если они выживут, у него их станет на одну больше, а Шрам, который так мечтал о путешествиях, сможет рассказать только, как он прятался на заброшенной ферме. Если Велион погибнет… не будет ли в том доля его вины? Вчера черноволосый вытащил его из ловушки, и благодарность принял так, словно это само собой разумеется. Хотя, для него вытащить другого могильщика из передряги действительно в порядке вещей. Даже если спасённый им потом трусливо остаётся сидеть на мешке с кучей золота…

Краг ссыпал брошенные Велионом монеты в свой кошель и спрятал его в свою походную сумку. Нет уж. Можно сколько угодно грызть себя за то, что оставил напарника в одиночестве. Но, если по-честному, Велион сам сделал то же самое. В этом он похож на Кронле. Тот мог заработать денег и уйти, но он предпочёл спровоцировать мага, за что поплатился жизнью. Велион мог повернуть назад с кучей монет в карманах, но вместо этого сунулся в могильник, где его, скорее всего, ждёт только верная смерть. Или ещё не известно какие твари.

От скуки Шрам прогулялся вокруг фермы, но противный моросящий дождик и ветер загнали его в укрытие. Краг разложил своё одеяло и закутался в него, устроившись в сухом уголке. Время шло, могильщик всё больше скучал. Иногда скука казалась ему непозволительной роскошью, но только не в те моменты, когда она наваливалась на него всей своей тяжестью. Отец, когда ещё был жив, только и говорил, что у него шило в заднице. Обычно при этом по заднице гулял отцовский ремень, но чаще всего наказание было заслужено. Да уж, несладко им жилось. А когда отец и несколько соседей умерли от какой-то проказы, принесённой восточными ветрами, стало ещё хуже…

Краг моргнул, прогоняя сон. Давненько он не вспоминал про дом, и тем более про отца. Даже немного странно.

Но не только это беспокоило могильщика. Ему показалось или как будто бы кто-то забрался на ферму?

Шрам сел и тут же увидел фигуру человека.

— А, Велион, ты меня напугал, — усмехнулся Шрам. — Что, не повезло в Бергатте? Ну да не переживай, я поделюсь с тобой добычей, мне чужого не надо.

Он поднялся, отбрасывая одеяло. От чего-то Краг испытывал острую нужду обнять напарника. Он шагнул к Велиону.

И тут в его ноздри проник омерзительный запах гниения, рвоты, дерьма и свежей крови. Велион зашипел, его лицо исказилось, открывая жуткие раны, но рассмотреть их Шрам не успел — камень, который не-Велион держал в руках, с хрустом врезался в его лицо.