(Не) мой жених

Глава 41

Аннабель

— Готовы? — спрашивает нас Алекс, сидящий рядом со мной и напротив Ромы. — Сегодня последняя операция! И совсем скоро сможем поехать домой. Либо к моему отцу, он, к слову, настаивал, чтобы вначале к нему, а потом уже в Россию. Извинялся, что не может приехать сегодня и поддержать тебя, Ром.

— Твой отец и так слишком много для нас делает, Алекс, — отмечаю, смотря на брата. — И да, волнуюсь жутко! — признаюсь им, смотря на Рому. — Ты тоже?

Брат прикрывает глаза, отвечая, что тоже волнуется. Если сегодняшняя сложнейшая операция пройдёт удачно, то несколько месяцев реабилитации, и он сможет ходить. Предыдущие две операции, которые перенёс мой брат оказались очень и очень успешными. Теперь он может шевелить пальцами, управлять некоторыми частями лица, на несколько градусов поворачивать голову и всего несколько секунд держать голову без специальных приспособлений и это уже настоящий прогресс.

Это огромный успех как для Ромы и меня, так и для врачей, ежедневно занимающихся лечением и восстановлением ног и других частей тела. Мы шли к этому моменту четыре месяца до первой операции и три месяца после неё. Я жутко довольна, потому что знаю, ещё немного и Рома сможет встать.

Наш врач говорит, что мой брат оказался упорным пациентом и идёт на поправку быстрее всех её предыдущих пациентов с такими же проблемами. Она не понимает с чем это связано и почему он так рвётся, но, а я знаю. Любовь ко мне и этой прекрасной и необыкновенной женщине его мотивирует. Мой брат всё ещё влюблён в неё и хочет выздороветь, чтобы наконец подойти к ней и признаться в своих чувствах. Он мне в этом признался совсем недавно. Я спросила, а он еле заметно кивнул и именно в этот момент я поняла, что не выздороветь он не может.

— Не переживай! — подбадриваю брата и подмигиваю. — Твой врач сама заинтересована в том, чтобы всё у тебя получилось. Она же пишет научную работу по тебе.

— Умеешь ты, Аня, подбадривать… Ничего не скажу, — вмешивается в наш разговор Алекс, а после подойдя к Роме, начинает. — Ты свою сестру не слушай. Она сама в амурных делах не очень и другие разрулить не может, поэтому так уж и быть я стану твоим купидоном. После операции долго на коляске не засиживайся. Ты-то тут сидишь, а я часто в коридорах блуждаю и вижу, как к докторше твоей доктора другие подкатывают, но она их отшивает. Точно тебя ждёт! Встанешь, потом год даю и поженитесь. А я пока буду от неё кавалеров отгонять по-братски.

— И его под свою гребёнку? Решил мир Алексами перенаселить? — со смехом возмущаюсь.

Если и Рома согласится, то это будет уже третий спор моего друга и не дай бог он взыграет: три Алекса… ну это уже не смешно.

А хотя… Лишь бы здоровенькими мальчишки были, а имя дело десяток.

— А твой брат, к слову, не против, — произносит Алекс, указав на руку брата, которая тянет пальцы как будто для рукопожатия. — Ром, я пошутил, но согласен! Ещё одного мне Алекса не помешает! Люблю, когда вокруг много меня бегает.

Вот балбес!

Но его шутки веселят Рому и я довольна, что два моих «брата» так сдружились.

— Ладно, — с сожалением выдыхаю. — Ты готовься к тому, что тебя переодевать придут, а мы с Алексом пойдём, хотя бы позавтракаем вниз. Спешили утром к тебе и даже кофе не выпили. Сейчас всё равно придут помощники твоего врача и начнут тебя раздевать, и ты нас выгонишь. Встретимся уже после операции. Я буду сидеть у твоей кровати и ждать пробуждения.

Брат еле заметно кивает и выдавливает лёгкую улыбку, радуя этим не только меня, но и Алекса, переживающего и заботившегося о Роме так же, как и я. В который раз я убеждаюсь, что нужных людей судьба сталкивает сама. Алекс очень похож на своё отца. Такой же добрый, отзывчивый и сердечный, как и Гринберг-старший.

— Я люблю тебя, — выдыхаю и, встав с кровати, иду к брату и оставляю на его щеке лёгкий поцелуй и подставляю свою щеку для ответного жеста, но вместо поцелуя слышу еле различимое.

— Лю…б…лю.

— Рома… — выдыхаю со слезами на глазах и во все глаза, смотря на брата. — Ты… говоришь! Говоришь! У тебя… получилось.

— Лю… б…лю… — повторяет он чуть громче, и я не сдерживая себя, начинаю плакать от счастья.

И пусть он тянул это слово, и оно практически не было различимо — это невероятно! Сказочно! Итак… неожиданно, что думаю я нескоро отойду от этого чувства. Я словно мать, которую ребёнок впервые назвал мамой. Я победила в войне за брата. Я смогла вырвать его из лап болезни и ужасной участи.

Да, моей заслуги практически здесь нет. Все сделали врачи… Но я тоже чувствую себя победителем!