Не небом едины

Глава 20

Готова поклясться, что в тот момент ощутила кожей, как Платон меня раздевает глазами через зеркало, впивается взглядом в изгиб спины, пожирает мои бёдра, обхватывает за талию, опускаясь ниже. Я вспыхнула от непривычного, и, наверное, неприличного для моих 42 лет возбуждения…возбуждения, накрывшего приятной истомой, от одного только взгляда какого-то мальчишки. Да, возможно, Платон был не так уж и молод, как мне казалось. Но я не могла себя переселить, переступить через навешанные обществом догмы, да и Леонид подлил масла в огонь моих сомнений своим напоминанием о венчании. Я только-только начала хоть как-то оживать, приходить в себя после предательства бывшего, постепенно вернулась отчасти к себе — к той Марте Ильинской, какой была…17 лет назад.

«17 лет назад. Степан сказал, что Плутоний искал якобы меня около 17 лет. Та же цифра. Совпадение ли?», — мысли овеяли меня леденящим холодом душу, и я инстинктивно передёрнула плечами.

— Вы не ушли? — сухо заговорил мой несостоявшийся волшебник на расстоянии. Его каре-голубые глаза заметно потухли. Платон смотрел будто сквозь меня, не выражая никакого интереса, отчего я вдруг явственно огорчилась. Плутоний и правда повлиял на меня сказочно за время нашего знакомства и общения — он разбудил во мне женщину, что уснула и погрязла под грудой кастрюль, ложек-поварёшек и семейно-бытовых забот. Зря Лёня напомнил мне про венчание. Я и тогда то была против этого серьёзного шага, понимая, что не настолько верую в Бога и Божий промысел, трезво осознавая, что не готова брать на себя ответственность за…такой священный брак с мужем. Но Липатов настоял, уговорил. А я тогда вообще была словно во сне, сама не своя. Меня продолжали мучить кошмары по ночам после аварии, в которую мы попали с отцом. Отец погиб в той аварии, а я очнулась на больничной койке спустя месяц с частичной потерей памяти. По сути, Леонид возвращал меня к жизни, помогал вспомнить, как и чем я жила, убеждал меня в том, какая у нас с ним сказочная любовь, умолчав на какое-то время о гибели отца. Мне было ни к чему, что отец меня не навещает, поскольку он много работал всегда. И я была уверена, что он просто не стал меня беспокоить. Я планировала после выписки поехать к нему с пирожками с голубикой, а в итоге оказалась на могиле, проклиная Липатова, на чём свет стоит, что не дал мне попрощаться с родным человеком, коего я едва ли обрела, полюбила всем сердцем и узнала. Получилось, что сначала мне не давала сблизиться с отцом мать, а затем мой Божественный, воцерковленный муж не дал мне попрощаться с отцом. На глаза навернулись слёзы, меня внезапно осенило, что всю свою жизнь я была окружена конченными эгоистами, которым не было совершенно никакого дела до моих чувств, желаний. Я молчала, терпела и унижалась перед ними. Я старалась для них, пыталась угодить то матери, то мужу, то подругам, то золовке Марине, да много, кому. Я беспрекословно подчинялась чьей-то воле. И при этом мной все продолжали оставаться недовольны. Ирония в том, что замуж за Лёню я сбежала от матери, надеясь с ним обрести покой и семейное счастье. Нет, я его любила. Я, конечно, искренне и безудержно любила мужа…бывшего. «Или после аварии Леонид меня уговорил, что мы любим друг друга?», — зародились у меня нежданные подозрения. Я вспомнила разговор Платона и Степана:

— Для чего только от тебя скрыли правду? Ума не приложу.

— Потому что этот прохвост спал и видел, как бы прибрать к рукам богатства её отца. Она ведь почти ушла от него, какого лешего вернулась? После аварии мозги напрочь отбило.

«Что, если речь действительно шла обо мне и, получается, о Лёне?», — с грустью подумала я и расплакалась, чем удивила всех присутствующих.

— Что такое? Отчего ты плачешь? — Платон нерешительно приблизился ко мне, и я сама кинулась ему в объятья, зарываясь носом в его рубашку, с приятным ароматом хвои и сандала. Мужчина крепко прижал меня к себе и стал заботливо гладить по спине, а я зарыдала в голос, не стесняясь навалившегося безутешного отчаяния.

— Что произошло? — недоумевал Калинин.

— Нам лучше уйти, милый, — Лейла потащила мужа за руку в сторону.

— Давай переместимся в более укромное место, Марта? — предложил нежно Плутоний.

— Хорошо, — прошептала я и…потянулась губами к губам мужчины. Резким толчком меня выбило из объятий Платона, я схватилась за ноющий бок и услышала какую-то суматоху. Краем глаза сквозь пелену слёз заметила, как Лейла оттаскивает за кудри Алёну, а Степан останавливает при этом Лейлу, держа её цепко за талию, пока она пинает воздух прозрачными лодочками.

Я разогнулась и увидела у себя на платье алое пятно, подняла встревоженный взгляд на Платона. Мужчина стоял бледный как накрахмаленная простыня, неотрывно испуганно глядя на меня.

— Кажется, у меня кровь, — я прикоснулась к месту, где алело платье, и почувствовала на своих пальцах солоноватую влагу.

— Я посмотрю, вам тут весело и без меня. Платонов, что же ты мне угрожал зря, если сам справился со своей курицей? — Она остро засмеялась, держа в руках осколок вазы, которую я разбила. — Значит так, либо ты возвращаешь на работу Марту, просишь у неё прощения и больше не трогаешь потом, либо уходишь по собственному желанию из компании. Платон, Платон, и стоило оно того? — Блондинка истерично захохотала, оглушая противно фойе.

— Алёна? Ты ополоумела вконец? — Платон ринулся ко мне. — Ты! Ты напала на человека?!

— Кто человек, она? — Алёна презрительно скривилась и указала на меня осколком вазы, а я сжалась от ужаса и схватила Платона за руку. — Она — чудовище! Да, чудовище, что вторглось в мою чудесную жизнь и разрушило её до основания. Если бы не она, тварь! — Обезумившая женщина замахнулась на меня, и я по инерции отступила, попав в руки Степана и Лейлы, которые меня аккуратно усадили на диван. А Платон остался стоять напротив Алёны. — Если бы не твоя Марточка, ты бы женился на мне как миленький. Я же столько лет угробила на тебя. Я раздвигала перед тобой ноги по первому щелчку пальцев. Платон устал — Алёна, спустись ко мне в машину. Платон проиграл дело — Алёна, зайди в мой кабинет. У Платона увели важного клиента — Алёна, зайди в переговорную, встань к стене и развернись ко мне задом. У Платона намечается серьёзное дело — Алёнушка, расслабь меня, поработай ротиком. А у тебя же там ничего не стоит. Ты, Платонов, не мужик. И я терпела твои скудные крохи пятиминутного, унылого секса, соглашаясь на все твои незатейливые игрища. Платончик, ты импотент и извращенец, и пусть об этом узнают все!

— Так нашла бы себе альфа-самца с дубиной, и трахалась с ним до умопомрачения. И ты сама всегда инициировала наши игрища! Я не такой озабоченный маньяк, каким ты пытаешься меня выставить перед всеми, а здоровый мужик с нормальными потребностями, не надо тут перекладывать с больной головы на здоровую. — взбесился Платон и побагровел.

— Фу, как грубо, Платоша. Зачем мне трахаться с какими-то непонятными самцами, когда я люблю тебя?

— Алёна? Да ты не способна любить никого, кроме себя.

— Ой, много ли ты понимаешь в чувствах, милый? Спроси любую, стала бы она спать с мужчиной хотя бы год, который её не может удовлетворить в постели.

— При чём здесь секс и любовь, Алёна? Любовь — дана свыше и никак не связана с грязными утехами и горизонтальной плоскостью.

— Любовь дана свыше, — Алёна покрутила осколком перед Платоном, — а проверим? Проверим, она тебя любит, так как ты её?

Женщина в секунду бросилась на Платона, а я рванула с дивана и заслонила собой…любимого…напоровшись на осколок вазы.