Не по сценарию

Глава 2

Асия

– Ась, ну почему до тебя невозможно, блин, дозвониться?! – Первое, что слышу, проснувшись поутру. Или уже обед? Судя по льющемуся в окно свету, это больше похоже на правду. Зажимаю телефон плечом, спускаю ноги с кровати и, зевнув, интересуюсь:

– А почему ты все время звонишь в такую рань?

– Три часа дня!

– Три?! Господи, Шурка, я опаздываю! Давай я тебе завтра перезвоню, ага?! Поболтаем. У матери юбилей и…

– Вообще-то я тебе по делу звоню, – язвит Чуранова. – Рабочий чат ты, похоже, тоже не читаешь.

– Да я домой вернулась под утро! Когда мне его читать? – пыхчу, подставляя чашку под рожок кофемашины.

– Примерно так я и подумала. Поэтому спешу сообщить, что завтра у тебя выходной. График съемок чуток подкорректировали. Оторвись за нас двоих, ладно?

– Звучишь как настоящая деловая колбаса, – с улыбкой поддразниваю лучшую подругу.

С Шуркой мы познакомились на прослушиваниях. Это была моя первая вступительная кампания. И ее третья. Я прошла дальше, а она нет. Удивительно, но этот факт не встал между нами. Скорее даже наоборот, отринув все стереотипы о классовой ненависти, Чуранова была едва ли не единственной, кто за глаза не попрекнул меня тем, что за моим поступлением стоит именитый отец. В мой талант Шурка верила безоговорочно. Как никто. В первый раз увидев мою игру в студенческой постановке, она решительно заявила:

– На следующий год я поступать не буду.

– Как? Почему?! – возмутилась я.

– Потому что у мира уже есть ты.

Я ошалела! Стала ее переубеждать. Давила на то, что кино – ее страсть. Она сама не раз говорила об этом. Но все мои аргументы разбивались о ее непреклонное:

– Благодаря тебе, Аська, я и так работаю в составе съемочной группы. Меня все устраивает. Со временем, может, поступлю на продюсерский.

В то время должность Чурановой звучала примерно как «ассистент ассистента продюсера», и, говоря по правде, моя помощь в ее трудоустройстве заключалась лишь в том, что я обратилась к отцу, поняв, что в противном случае Шурка будет вынуждена вернуться в свою деревню. Платили на такой должности мало. А работы было столько, что на нее соглашались лишь дураки, ну или истовые фанатики вроде Чурановой. И вот спустя пару лет она уже сама дослужилась до должности ассистента в съемочной команде самого Бурхана Юсупова. То есть моего отца, да.

И все-таки я думаю о папе хуже, чем он есть. Сердце противно сжимает мысль, что это ради меня он внес изменения в график. Наверняка заметил, как я измучилась на морозе, и пожалел. Не очень профессионально? Наверное. Но трогательно до легкого спазма в горле.

– Я и есть деловая, Юсупова, – надменно заявляет Шурка и тут же портит все заливистым смехом. – Ладно, Юлии Кирилловне привет. И мои поздравления.

– Ага, давай, Шур.

– Слушай, а твой-то там будет?

– Тёма? Хм… Нет.

Наверное, нет. Мы же поругались. И я ни за что не приду к нему мириться первой. Не потому что такая гордячка, просто в мире, где ментальное здоровье выходит на первый план, надо быть полной дурой, чтобы не разглядеть в поведении Басова настораживающих попыток мной манипулировать. Вестись на них – значит, изначально выбирать проигрышную стратегию.

– Да какой Тёма?! Я про Худого!

– И ты уже называешь его этим ужасным прозвищем? Б-р-р.

– Ну, прозвище и прозвище, подумаешь.

– Мне вся эта блатная тема не заходит, Шурка. Каждый раз передергивает, когда его по кличке зовут. Как будто он какой-нибудь Дон Карлеоне местного разлива, ей богу.

– Он, может, и нет. Но капитал его семья сколотила в девяностые. А ты сама в курсе, кто в те времена взобрался на вершину пищевой цепочки.

Слова Чурановой заставляют меня понервничать.

– Слушай, Шур, я не пойму, к чему этот разговор?

– Просто… – в трубке щелкает зажигалка, – Будь с ним осторожнее, ладно?

– И ты туда же!

– А кто еще?

– Рита костюмерша то же самое говорила. – От парующей в моей руке чашки на стекле образуется облачко конденсата. Рисую на нем забавную рожицу.

– Ну, так мотай на ус.

– Шурка!

– Я серьезно, Асия. Без обид, но вы здесь в столице чутка разжирели от сытой жизни. Утратили нюх. Думаете, со всех сторон защищены – влиятельными родителями, мужьями, но жизнь, знаешь, она другая. Сегодня ты на коне, завтра – нет. С мужиками вроде твоего Худякова играть не стоит.

– Я не играю!

– У него на этот счет может сложиться другое мнение.

– Ч-черт. Я поговорю с ним, – заявляю неожиданно даже для самой себя. И такая вдруг легкость охватывает – просто гора с плеч! – Мы же цивилизованные люди, правда? Что мы – не договоримся? Я все ему объясню. В жизни ведь всякое бывает? Он должен меня понять.

– На этот счет у меня есть сомнения…

– Но?!

– Но горькая правда всегда лучше сладкой лжи.

– А я о чем? Обязательно поговорю с Владом, когда он вернется. Ох, черт! Мне, и правда, пора бежать!

Не став выслушивать Чурановские «пока», обрываю связь и мчу в отделенную от спальни лишь тонкой стеклянной перегородкой ванную. Квартиру в башне для меня приобрел отец в подарок на совершеннолетие. Тогда его дела еще шли нормально. Сейчас тоже выровнялись – во многом благодаря Владу. Но, конечно, все будет зависеть от успеха картины, в которой имею честь сниматься и я. Совру, если скажу, что это на меня не давит.

Прежде чем зайти в душ, проверяю мессенджеры. От Басова – ничего. Прекрасно. Просто, блин, потрясающе. Врубаю на полную мощь тропический душ. Это печально, но я все чаще думаю, что, может быть, поспешила, с головой нырнув с ним в отношения. Правда, я и теперь не понимаю, как могла бы устоять. Он такой… такой… что это было совершенно невозможно. Целую Тёму – и все внутри заходится от восторга. Если это не любовь, то что же?

Вернувшись в комнату, наношу легкий макияж с акцентом на глаза, долго-долго сушу и вытягиваю волосы, пока они не ложатся на плечи идеально гладким шелковым покрывалом. Поскольку юбилей матери приходится на самый разгар съемок, празднование будет довольно скромным. Ну… По меркам нашей семьи.

Ныряю в заранее приготовленное коктейльное платье из последней коллекции Schiaparelli. Беру маленькую сумочку, куда помещаются только телефон, права и губная помада. Уже на выходе распыляю в воздухе духи и становлюсь под образовавшийся дождь. Накидываю пальто. Подарок дожидается маму в багажнике. Я знаю точно, что он ей понравится, потому как этот сервиз она указала в своем вишлисте. Гостям данный список очень облегчает жизнь – не спорю. Но лично я предпочитаю сюрпризы, над которыми дарителю пришлось бы поломать голову, может быть, не один день.

Устроившись за рулем своей Ауди, еще раз проверяю мессенджеры. Тёма не объявляется. Меня бросает из крайности в крайность – от злости до страха, что он больше никогда мне не позвонит.

Выезжаю из подземного паркинга, заставив себя сконцентрироваться на дороге. Мороз давит, метет – отвлекаться точно не стоит.

Интересно, а если бы я врезалась – а хоть бы и во-о-он в тот фонарный столб, Басов бы объявился?

Фу, Асия, что за идиотизм? И главное, дальше что, если уже сейчас тебе надо попасть в аварию, чтобы привлечь его чертово внимание?!

Убеждаю себя, что все изменится, когда я поговорю с Владом. В конце концов, в чем-то Тёму можно понять. Он не привык быть на вторых ролях.

Приободрившись от этой мысли, в гостеприимно распахнутую дверь ресторана я захожу с улыбкой. Мама, как и полагается, встречает гостей у гардероба. Ей всего сорок, но выглядит она едва ли не моей ровесницей. Между ними с отцом двадцать лет разницы. Их история – банальная до оскомины. Студентка театрального без памяти влюбилась в известного режиссера. Я не уверена, что эти чувства были взаимны, но когда мать залетела, отец поступил по совести – женился на ней, влив в голубую кровь нашего рода значительную долю плебейской. Думаю, поначалу мама пребывала в уверенности, что вытащила счастливый билет. Может, даже надеялась стать отцовской музой. Но очень скоро папа постановил, что таланта в ней отродясь не водилось, а потому нечего и позориться. С тех пор мама занимается семьей и домом. В настоящий момент ее вроде бы все устраивает. Но я не уверена, что так было всегда.

– А вот и моя девочка! Шикарно выглядишь, – радуется отец, трижды касаясь губами моих щек. – Влад! – озирается. – Смотри, кто тут у меня!

Мои глаза округляются, потому что я никак не ожидала встретить здесь Худякова.

– П-привет, – каркаю, наблюдая за его приближением. Даже смешно, насколько этому мужику подходит его фамилия. Он на самом деле очень худ. И высок. А еще в нем отчетливо угадывается что-то опасное. То ли в проницательном взгляде, то ли в походке, то ли в странной манере держаться особняком в любом обществе.

– Добрый вечер. – Взгляд Влада прикован к моим глазам, но меня бросает в стыдливый жар, как если бы он скользнул намного южнее, к глубокому вырезу на моем платье.

– Я не знала, что ты вернулся.

– Я тоже не знал, успею ли. Не хотел обнадеживать понапрасну. Это платье как будто для тебя создано.

– Спасибо, – хрипну я. – Т-ты тоже отлично выглядишь.

Вру. Черты его лица достаточно грубые, чтобы его можно было назвать красивым. А тело слишком худое и вытянутое. Но смокинг на нем и правда сидит как влитой.

Боги, ну почему он так смотрит?! Я едва гашу в себе желание убежать, потому что кажется, ему только повод дай за мной погоняться.

Во рту сохнет. Я нащупываю телефон в сумочке.

– П-пойду освежусь.

– Наш столик у сцены.

И я почти не сомневаюсь, что это стол, за которым будет сидеть именинница.

Может, если Влад выпьет, будет легче донести до него мысль, почему я хочу забрать назад данное ему слово? Да, так и сделаю. Попытаюсь его расположить, настроить на нужный лад, и… вуаля.

Освежаться мне нет никакой необходимости. Поэтому, зайдя в туалет, я проверяю уведомления, атаковавшие мой телефон.

«Видела, как развлекается Басов?» – строчит Шурка в Телеге.

«Нет», – отбиваю зло.

«Ну, так зайди в сториз Сплетника». И вдогонку: «А я тебе говорила, что он – козел».

Нахожу нужный аккаунт, трясущимися руками жму на кружочек. Пролистываю несколько сториз, не имеющих к нам с Басовым никакого отношения, чтобы как дура залипнуть на следующих.

Мой Тёмка в окружении девиц за столом, уставленным ополовиненными бокалами и бутылками. Одна сидит у него на коленях, другой он что-то нашептывает на ушко. Какие-то люди рядом. Все неоднозначно, конечно, и в то же время так однозначно, что хоть вешайся. Горечь наполняет рот и спускается вниз по пищеводу, прожигая огромную дыру где-то между легкими и диафрагмой. Вот так, да? А за что? Я же люблю его! Я всю себя ему отдала, почему-то нисколько не сомневаясь, что Басов – моя судьба. Иначе бы я просто не подпустила его к себе. Не позволила бы… делать все, что он делал. Меня не так воспитывали. Боги!

Дверь в туалетную комнату открывается, впуская стайку празднично одетых женщин. Натягиваю на губы улыбку – актриса я или кто?! Даже обмениваюсь с ними парой соответствующих ситуации реплик. А на выходе едва не врезаюсь в поджидающего меня Влада.

– Тебя долго не было. Все хорошо?

– Все прекрасно. Чудесный вечер.

– Наверное, не пойму только, когда ты успела его оценить? – кривит губы в скупой улыбке. Ему тридцать семь. Он почти на шестнадцать лет старше. И сейчас, когда в уголках его близко посаженных глаз проступают тонкие морщины, наша разница в возрасте очевидна как никогда.

Сегодня я хотела поступить честно – сказать, что эти отношения не для меня. А теперь думаю, что с этим спешить не нужно. Еще один день ничего не решит, так? Почему бы и себе не помелькать под ручку с женихом на кадрах светской хроники? По крайней мере, это будет выглядеть на порядок солиднее посиделок Басова с теми шлюхами.

Проигнорировав замечание Влада, беру его под руку и, как ни в чем не бывало, сообщаю ему:

– Где-то тут работает фотограф. Как насчет пары снимков с невестой?

За все время нашей помолвки я не выставила в свои соцсети ни одной нашей совместной фотки. Я не уверена, что они вообще существуют в природе. Затаив дыхание, жду от Влада реакции, совершенно не в силах ее предсказать. У него, конечно, есть страничка в сети, но на ней я не нашла ни одной личной фотографии. Я вообще не замечала за ним готовности выставлять свою жизнь напоказ. Или банальной тяги к публичности. Скорей аккаунт Басова можно назвать рабочим. Не удивлюсь, если он откажет. Он же поэтому так долго молчит, скользя по мне задумчивым, абсолютно нечитаемым взглядом?

– Конечно, Асия. Давай сфотографируемся.