Не судите леди по одежде

Сара Маклейн

Не судите леди по одежде

Серия: Правила плутов – 4

Название: Never Judge a Lady by Her Cover / Не судите леди по одежде

Автор: Sarah MacLean /Сара Маклейн

Серия: The Rules of Scoundrels, # 4 / Правила плутов- 4

Объем книги: пролог, 22 главы и эпилог

Дата выхода в оригинале: 25 ноября 2014

Переведено специально для группы: vk.com/club50110025

Переводчик: Анна Воронина

Редакторы: Елена Заверюха,Марина Драп и Ленара Давлетова

Оформление: Асемгуль Б.

При копировании перевода, пожалуйста, указывайте переводчиков, редакторов и ссылку на группу!

Аннотация

Она самая влиятельная женщина в Британии,

Королева преступного мира Лондона...

Но об этом никто не догадывается.

Только он достаточно умён, чтобы раскрыть правду,

Поставив под удар всё, что у неё есть...

Включая её сердце.

Четвёртая книга в невероятной серии "Правила плутов/Падшие ангелы" автора бестселлеров по версии "Нью-Йорк Таймс" Сары Маклейн. Четыре порочных героя похитят сердца своих героинь и читателей! Последняя книга в серии "Правила плутов" повествует об истории Чейза.

Днём она леди Джорджиана, сестра герцога, потерявшая репутацию ещё до своего первого выхода в свет из-за ужасного скандала. Но правда шокирует гораздо сильнее: в самых тёмных уголках Лондона она перевоплощается в Чейза, таинственного, неизвестного основателя самого легендарного игорного клуба города. В течение многих лет её двойная жизнь оставалась нераскрытой... до сих пор.

Блистательный, целеустремлённый, порочно красивый Дункан Уэст заинтригован прекрасной, опозоренной женщиной, которая каким-то непостижимым образом связана с миром тьмы и греха. Он знает, что она совсем не та, кем кажется, и клянётся раскрыть все секреты Джорджианы, разоблачить её прошлое, поставить под удар настоящее и рискнуть всем, что ей дорого... включая её сердце.

Чейз

Посвящается Кэрри Райан, Сабрине Дарби и Софи Джордан, которые с самого начала хранили секреты Чейза.

Бакстеру, который хранит все мои секреты.

И леди Ви, которая, когда вырастет надеюсь будет иметь свои собственные грандиозные секреты.

Март, 1823 год.

Замок Лейтон.

Базилдон, Эссекс.

– Я люблю тебя.

Три странных коротких слова, которые таили в себе столько силы.

Вот только леди Джорджиана Пирсон, дочь одного герцога и сестра другого, дитя чести и долга, девушка, воспитанная в лучших традициях высшего общества, никогда их раньше не слышала.

Ведь аристократы не любят.

А если и любят, то, наверняка, не опускаются до того, чтобы это признать.

Поэтому лёгкость, с которой слова сорвались с губ, повергла её в шок. Но в свои шестнадцать лет Джорджиана свято в них верила. Никогда она так быстро не сбрасывала с себя оковы ожиданий, которые на несчастную навесили её титул, прошлое и происхождение. По правде говоря, Джорджиана возрадовалась, что рискнула и выиграла, и пришла в восторг от того, что, наконец-то, чувствует. И просто живёт.

Плевать на риск, ведь на кону любовь.

Подарившая ей свободу.

Конечно же, в её жизни больше не случится ничего прекраснее, чем это мгновение. Она лежала в объятиях любимого мужчины, с которым проведёт всю оставшуюся жизнь. И даже дольше. Того, с кем построит будущее, и пошли к чёрту титул, семья и репутация.

Джонатан её защитит.

Так же, как защитил от холодного мартовского ветра и привёл сюда, в конюшни её родового поместья.

Джонатан будет её любить.

Он шептал эти слова, пока его руки расстёгивали платье, взлетали вверх, избавляя Джорджиану от одежды, слой за слоем. И обещал исполнить все желания, пока ласкал её тело.

А она шептала ему в ответ. Отдавая всю себя.

Джонатан.

Она с наслаждением вздохнула, прижимаясь к мускулистому телу. Они лежали на грубой соломе, их укрывала тёплая попона, которая, должна была царапать кожу, но каким-то образом смягчилась не иначе как от накала ранее бушующих страстей.

Любовь. Тема сонетов, мадригалов, сказок и романов.

Любовь. Неуловимое чувство, которое заставляло людей плакать, петь и страдать от желания и страсти.

Любовь. Чувство, которое меняло жизни, которое делало всё вокруг ярче, теплее и прекраснее. Чувство, которое хотел познать каждый.

А ей это удалось. Прямо здесь. Холодной зимой, в объятиях этого великолепного мальчика. Нет. Мужчины. Он был мужчиной, так же, как она - женщиной, которой стала сегодня благодаря ему.

В конюшне внизу тихо заржала лошадь, скребя копытом по полу стойла, фыркая от недостатка пищи, питья или любви.

Джонатан пошевелился, и Джорджиана обвила его своим телом, плотнее укутав их одеялом.

– Нет, ещё не пора.

– Пора. Мне нужно идти.

– А как же я? – кокетливо проговорила Джорджиана.

Его рука легла на её обнажённое плечо, мозолистая тёплая ладонь коснулась нежной кожи, вызвав у Джорджианы трепетный восторг. К ней, дочери одного герцога и сестре другого, очень редко прикасались. Всегда безупречная. Незаметная. Непорочная.

До сего момента.

Джорджиана усмехнулась. У мамы случится припадок, когда она узнает, что дочь больше не нуждается в первом выходе в свет и не стремится к нему. А брат, герцог Диздейн, самый влиятельный, самый титулованный аристократ Лондона... не одобрит её выходки.

Но Джорджиану это не заботило. Она собиралась стать миссис Джонатан Тавиш и отказаться даже от почётной приставки "леди" к своему имени. Она ничего этого не хотела. Ей нужен был только он.

Не имело значения, что брат сделает всё возможное, чтобы воспрепятствовать этому браку. Ведь теперь их союзу ничто не помешает.

Лошадка покинула пресловутое стойло.

Но Джорджиана осталась на сеновале.

От этой мысли она захихикала, любовь и риск, две стороны очень ценной монеты, вскружили ей голову.

Джонатан пошевелился, уже покидая их тёплый кокон. Её обнажённой кожи коснулся холодный зимний воздух, вызвав мурашки по всему телу.

– Тебе лучше одеться, – сказал он, натягивая брюки. – Если нас кто-нибудь поймает...

Фраза не нуждалась в завершении, он говорил одно и то же уже несколько недель, с тех пор как они впервые поцеловались, и потом, когда улучали время для тайных встреч. Если их поймают, его высекут, если не хуже.

А её репутация будет погублена.

Но теперь, после всего, что между ними произошло, после того, как, лёжа обнажённой на жёстком зимнем сене, она позволила его загрубевшим от тяжёлой работы рукам прикоснуться к её телу... репутация Джорджианы не подлежала восстановлению. Но ей было всё равно. Ничего уже не имело значения.

После случившегося они сбегут, ведь только так у них получится пожениться. Отправятся в Шотландию. Начнут новую жизнь. Для этого у Джорджианы хватит денег.

Неважно, что у Джонатана ничего нет.

У них есть любовь, и этого вполне достаточно.

Незачем завидовать аристократам. Их следует пожалеть. Что за жизнь без любви?

Она вздохнула, не сводя с Джонатана восхищённого взгляда, пока он грациозно надевал рубашку и заправлял её в бриджи, натягивал сапоги, словно делал это тысячу раз в таком тесном помещении. Двигаясь легко и непринуждённо, он обернул шейный платок вокруг шеи, накинул пиджак, а затем зимнее пальто.

Закончив, Джонатан повернулся к лестнице, которая вела в конюшню внизу. Какой же он стройный и мускулистый!

Уже замерзая без него, она закуталась в одеяло.

– Джонатан, – тихо позвала Джорджиана, не желая, чтобы кто-нибудь услышал.

Он посмотрел на неё своими голубыми глазами, чьё выражение она не сразу поняла.

– В чём дело?

Джорджиана улыбнулась, внезапно смутившись. Учитывая то, чем они только что занимались, чувство показалось ей весьма странным.

– Я люблю тебя, – повторила она, восхищаясь той простоте, с которой слова опять сорвались с её губ, как правдиво и прекрасно они прозвучали, заставляя верить только в лучшее.

Он замешкался, остановившись на верхней ступеньке лестницы, не прилагая к этому никаких усилий, словно паря в воздухе. Джонатан так долго молчал, что мартовский холод успел пробрать Джорджиану до самых костей. Так долго, что червь сомнения принялся точить её сердце.

Наконец, он улыбнулся своей дерзкой, нахальной улыбкой, той самой, которая манила её с самого начала. Каждый день в течение года. Постоянно. До сего дня, когда Джонатан, наконец, соблазнил Джорджиану в конюшне, наконец, завёл на сеновал и прогнал своими поцелуями все сомнения, пообещал прекрасные вещи и взял всё, что она могла ему предложить.

Нет, не взял.

Она отдалась ему по доброй воле.

Ведь она любила его. А он любил её.

Он сам сказал. Возможно, не словами, но прикосновениями.

Так ведь?

Её охватили сомнения, незнакомые чувства, которых прежде леди Джорджиана Пирсон, дочь одного герцога и сестра другого, никогда не испытывала.

"Скажи, – молча заклинала она. – Произнеси вслух".

– Ты очень милая девушка, – после бесконечно долгой паузы, наконец, проговорил он.

И пропал из виду.

Глава 1

Десять лет спустя.

Уортингтон-Хаус.

Лондон.

Перебирая в памяти все события, произошедшие за двадцать седьмой год её жизни, Джорджиана Пирсон посчитала бы, что всё началось именно с карикатуры.

Чёртова карикатура.

Если бы её напечатали в "Скандальной хронике" годом раньше или пятью, или полудюжиной лет позже, Джорджиана бы даже не заметила. Но карикатура появилась в самой известной лондонской жёлтой газете пятнадцатого марта.

Воистину, берегись мартовских ид¹.

Конечно, карикатура стала результатом событий другого дня, на два месяца раньше этого - пятнадцатого января. Когда Джорджиана, опороченная, незамужняя мать, ходячий скандал и сестра герцога Лейтона, решила взять дело в свои руки и вернуться в общество.

Теперь же, стоя в углу бального зала дома Уорингтонов, на пороге своего возвращения в общество, она остро ощущала на себе взгляды всего Лондона.

Осуждающие взгляды.

Это был далеко не первый бал, который она посетила с тех пор, как потеряла репутацию, но он был первым, на котором её заметили, первым, где она не пряталась ни за маской, ни за гримом. Первым, на котором она присутствовала в качестве Джорджианы Пирсон, урождённой аристократки голубых кровей, но опозоренной скандалом.

Первым, где она подверглась публичному осуждению.

По правде говоря, Джорджиану не заботила потеря репутации по целому ряду причин, не последней из которых значилась следующая: опороченной леди больше не требовалось соблюдать церемонии.

Леди Джорджиана Пирсон, едва ли претендующая на этот титул учтивости и едва ли ему соответствующая, была в восторге от потери репутации, и так продолжалось уже много лет. В конце концов, благодаря этому она стала богатой и могущественной владелицей “Падшего ангела”, самого скандального и популярного игорного клуба Лондона, и личностью, наводящей страх на всю Британию... таинственным "джентльменом", известным под именем Чейз.

То, что на самом деле она была женщиной, не имело большого значения.

И да, Джорджиана верила, что в тот роковой день десять лет назад, небеса ей улыбнулись. Как бы то ни было, изгнание из общества означало отмену приглашений на балы, чаепития, пикники и всевозможные мероприятия, что, в свою очередь, устраняло необходимость в батальонах компаньонок, бессмысленных разговорах за едва тёплым лимонадом и притворном проявлении интереса к святой троице тем, обсуждаемых аристократками: бессмысленным сплетням, современной моде и подобающим джентльменам.

Её мало интересовали сплетни, ведь они редко бывали правдивы и уж тем более не соответствовали всей правде. Она предпочитала скандальные секреты, которыми могли поделиться влиятельные люди.

Как не заботила её и мода. Юбки слишком часто воспринимались как признак женской слабости, одним дамам предлагалось их разглаживать, а менее утончённым - задирать. Выходя к гостям игорного клуба, она пряталась у всех на виду за яркими шелками, которыми могли похвастаться самые искусные проститутки Лондона, но в других местах предпочитала носить брюки.

А что касается джентльменов, какая разница красивы они, умны или титулованы, если у них есть деньги, которые они могут себе позволить проиграть. Годами она насмехалась над достойными холостяками, которых лондонские женщины сочли пригодными для брака, их имена фигурировали в книге ставок "Падшего ангела", где их будущие жёны строили предположения о датах свадьбы и будущих отпрысках. Из кабинета владельца Джорджиана наблюдала за тем, как знатных лондонских мужчин, каждый из которых был богаче, красивее и благороднее предыдущего, кладут на лопатки, заковывают в кандалы и женят.

И она благодарила Создателя за то, что её не заставили стать частью этого глупого фарса, не заставили воспринимать его всерьёз и выходить замуж.

Нет, Джорджиана, потерявшая репутацию в нежном шестнадцатилетнем возрасте и уже десять лет служившая пагубным примером для всех сливок общества, которые последовали по её пятам, рано усвоила урок о мужчинах и, к счастью, избежала любых надежд, связанных со вступлением в брак.

До сего момента.

Прикрываясь веерами, дамы перешёптывались между собой, пряча ухмылки и смешки. Их скользящие взгляды, не выдавали никаких эмоций, даже когда остановились непосредственно на Джорджиане, проклиная её за прошлое. За её присутствие. Без сомнения, за наглость. За то, что посмела запятнать их идеальный мир своим скандалом.

Эти взгляды преследовали её, и если бы могли, то убили.

Они знали, зачем она пришла и ненавидели за это.

Господи. Ну что за пытка!

Начиная с платья. Корсет медленно убивал. Нижние юбки сковывали движения. Если ей потребуется сбежать, она, без сомнения, о них споткнётся, упадёт ничком, и её тут же затопчет толпа кудахчущих аристократок в кружевах.

Внезапно перед её глазами вспыхнула эта картина, и Джорджиана чуть не улыбнулась. Чуть. Реальная возможность подобного исхода не позволила ей проявить реакцию.

Никогда ещё она не испытывала такого острого желания начать теребить что-нибудь руками или переступить с ноги на ногу. Но Джорджиана не позволит им счесть её жертвой. Ей необходимо сосредоточиться на предстоящей задаче.

Поиске мужа.

Её целью являлся лорд Фицуильям Лэнгли, порядочный, титулованный, нуждающийся в деньгах и защите аристократ. Мужчина, у которого практически не было секретов, за исключением одного, но такого, что, если о нём узнают, Лэнгли не только лишится репутации, но и окажется в тюрьме.

Идеальный муж для леди, которой требовались привилегии брака, но не сам брак.

Если бы только проклятый мужчина появился на балу.

– Одна мудрая женщина однажды сказала мне, что по углам комнат прячутся только трусы.

Услышав знакомый голос герцога Ламонта, она подавила стон, так и не обернувшись.

– Я думала, ты не любишь светские мероприятия.

– Что за чушь. Они мне очень даже по душе, а если и нет, то я бы точно не пропустил первый бал леди Джорджианы. – Она нахмурилась, и он добавил: – Осторожно, иначе весь Лондон будет недоумевать, почему ты игнорируешь герцога.

Герцог, более широко известный как Темпл, являлся её деловым партнёром, совладельцем "Падшего ангела" и мог вызывать крайнее раздражение, если того хотел. Джорджиана повернулась к нему, изобразив на лице ослепительную улыбку.

– Ты пришёл позлорадствовать?

– Я полагаю, ты хотела закончить вопрос словами ”ваша светлость", – подсказал он.

Она прищурилась.

– Уверяю тебя, я не имела в виду ничего подобного.

– Если собираешься подыскивать себе мужа в аристократических кругах, то советую начать тщательнее разбираться в титулах.

– Я бы предпочла тщательнее разбираться в других областях.

Её щёки уже начинали болеть от натянутой улыбки.

Его чёрные брови взлетели вверх.

– Это в каких же?

– Как отомстить высокомерным аристократам, которые получают удовольствие, видя мою боль.

Он кивнул со всей серьёзностью.

– Не самое женственное занятие.

– Я уже давно в них не практиковалась.

– Вот уж действительно. – На его лице появилась улыбка, белоснежные зубы блеснули на фоне оливковой кожи, и Джорджиана подавила желание стереть её с его лица. Она выругалась себе под нос, Темпл прыснул со смеху.

– Как не по-женски.

– Окажемся мы в клубе...

– Твоё преображение поразительно. Я сам едва тебя узнал, – прервал он её на полуслове.

– В этом и была задумка.

– Как тебе удалось?

– Не стала ярко краситься. – На публике Джорджиана появлялась в образе Анны, куртизанки в "Падшем ангеле". Она вызывающе красилась, носила экстравагантные парики и выставляла напоказ грудь. – Мужчины видят то, что хотят видеть.

– Ммм, – протянул он, явно недовольный её ответом. – Что, чёрт возьми, на тебе надето?

У неё зачесались руки от желания разгладить юбки.

– Платье.

Наряд был девственно белым и предназначался для девушки гораздо более невинной, чем она. С гораздо менее скандальной репутацией. Какой была Джорджиана, до того как всё случилось.

– Я видел тебя в платье. Но это... – Темпл замолк, окидывая взглядом ансамбль, затем усмехнулся, – не похоже ни на одно из тех. – Он сделал паузу, продолжая её разглядывать. – У тебя из волос торчат перья.

Джорджиана стиснула зубы.

– Мне сказали, это последний писк моды.

– Ты выглядишь нелепо.

Как будто она сама этого не знала. Как будто сама не чувствовала.

– Твоё обаяние не знает границ.

Он ухмыльнулся.

– Не хочу, чтобы ты зазнавалась.

На этот счёт не стоило волноваться. В окружении врагов, зазнаться было невозможно.

– Разве тебе не нужно развлекать жену?

Взгляд его тёмных глаз скользнул мимо неё и остановился на женщине с блестящими рыжими волосами в центре бального зала.

– С ней танцует твой брат. Поскольку он поручился за неё своей репутацией, я подумал, что мог бы сделать то же самое для его сестры.

Она в недоумении повернулась к нему.

– Ты поручишься своей репутацией?

Всего несколько месяцев назад Темпл был известен как герцог-убийца, который, как полагали, в припадке страсти лишил жизни свою будущую мачеху накануне её свадьбы. Общество приняло его обратно только после того, как обвинение оказалось ложным, и он женился на женщине, виновнице скандала, которую, как все думали, Темпл убил. Но, несмотря на это, шумиха вокруг него нисколько не утихла, поскольку он провёл годы сначала на улицах Лондона, а затем на ринге "Падшего ангела" в качестве боксёра.

Хотя Темпл и носил титул герцога, его репутация в лучшем случае считалась запятнанной, чего совсем не скажешь о репутации её брата. Саймон славился в обществе своей безупречностью. Один танец с герцогиней Ламонт был способен восстановить не только её честное имя, но и всего герцогства Темпла.

– Твоя репутация способна принести мне больше вреда, чем пользы.

– Ерунда. Все любят герцогов. Нас не так уж и много, а дарёному коню в зубы не смотрят. – Он ухмыльнулся и протянул ей руку. – Не хотите ли потанцевать, леди Джорджиана?

Она застыла.

– Ты, должно быть, шутишь.

Ухмылка превратилась в широкую улыбку, его чёрные глаза заискрились юмором.

– Мне бы и в голову не пришло шутить насчёт твоего искупления грехов.

Она посмотрела на него, сощурив глаза.

– Я ведь могу и отомстить.

Он наклонился к ней.

– Такие женщины, как ты, не отказывают герцогам, Анна.

– Не называй меня так.

– Женщиной?

Она раздражённо приняла его руку.

– Надо было позволить тебе умереть на ринге.

В течение многих лет Темпл почти каждую ночь устраивал бои с посетителями "Падшего ангела". У должников перед клубом был один способ отыграться – победить непобедимого Темпла на ринге. Травма и женитьба заставили его бросить бокс.

– Ты говоришь это не всерьёз. – Темпл вытащил её из укромного уголка. – Улыбайся.

Она подчинилась, чувствуя себя полной идиоткой.

– Очень даже всерьёз.

Он занял танцевальную позицию.

– Нет, но поскольку ты боишься этого мира и того, что собираешься сделать, я не буду дальше развивать тему.

Она напряглась.

– И вовсе я не боюсь.

Он бросил на неё быстрый взгляд.

– Конечно, боишься. Думаешь, я этого не понимаю? И Борн тоже? И Кросс? – добавил Темпл, имея в виду двух других владельцев игорного клуба. – Нам всем пришлось выползать из грязи и выходить на свет. Нам всем пришлось требовать признания у этого мира.

– Мужчинам проще. – Слова сорвались с её губ прежде, чем она смогла их остановить. На его лице отразилось удивление, и Джорджиана поняла, что ненароком с ним согласилась. – Чёрт.

– Тебе придётся придержать язычок, если хочешь заставить людей поверить, что случившийся с тобой скандал - результат трагического стечения обстоятельств, – понизив голос, проговорил он.

– Я прекрасно справлялась со своей задачей до твоего появления.

– Ты пряталась в углу.

– Я не пряталась.

– Тогда что ты делала?

– Выжидала.

– Когда собравшаяся знать принесёт тебе официальное извинение?

– Скорее, когда они скончаются от чумы, – проворчала она.

Он усмехнулся.

– Если бы всё зависело от наших желаний. – Темпл закружил её в танце, и от зажжённых свечей по всему периметру бального зала у Джорджианы зарябило в глазах. – Прибыл Лэнгли.

Виконт вошёл в зал минут пять назад. Она сразу его заметила.

– Я видела.

– Ты же не стремишься к настоящему браку, – сказал Темпл.

– Нет.

– Тогда почему бы тебе не заняться тем, что у тебя получается лучше всего?

Её взгляд метнулся к красивому мужчине в другом конце зала, которого она выбрала себе в мужья.

– Думаешь, шантаж - лучший способ заполучить супруга?

Темпл улыбнулся.

– Меня шантажировали в преддверии того, как я нашёл себе жену.

– Да, но я полагаю, не все мужчины мазохисты, Темпл. Ты сам говорил, что я должна выйти замуж. Ты, Борн и Кросс, – добавила она, перечисляя своих деловых партнёров. – Не говоря уже о моём брате.

– Ах да, я слышал, что герцог Лейтон обеспечил тебя огромным приданым. Но что насчёт любви?

– Любви?

Ей с трудом удалось произнести это слово без презрения.

– Ты, наверняка, о ней слышала. И о сонетах, стихах и вечном счастье?

– Слышала, – сказала она. – Но поскольку мы обсуждаем брак в лучшем случае ради удобства, а в худшем ради облегчения долгового бремени, я не думаю, что отсутствие любви имеет значение. И кроме того, это дурацкая затея.

Он долгое время не сводил с неё глаз.

– Тогда вокруг тебя одни дураки.

Она бросила на него резкий взгляд.

– Вам всем любовь вскружила голову. И посмотри, что из-за этого вышло.

Темпл приподнял тёмные брови.

– Что? Мы женились? Родили детей? Обрели счастье?

Джорджиана вздохнула. Они поднимали эту тему сотни раз. Тысячу. Её партнёры настолько удачно женились, что навязывали свои взгляды всем окружающим. Но они не знали, что идиллия семейной жизни Джорджиану не интересовала. Она отогнала эту мысль и солгала:

– Я счастлива.

– Нет. Ты богата. Влиятельна. Но не счастлива.

– Счастье переоценивают, – сказала она, пожав плечами, когда они сделали очередной поворот. – Оно ничего не стоит.

– Оно бесценно. – Они продолжили танцевать молча. – И ты сама это понимаешь, иначе не стала бы ничего затевать.

– Я делаю это не ради себя. А ради Кэролайн.

Её дочери. С каждой секундой она становилась старше. Сейчас ей девять, скоро десять, потом двадцать. Дочь была той самой причиной, по которой Джорджиана сегодня находилась здесь. Она посмотрела на своего громадного партнёра, человека, который не раз её спасал, как и она его, и сказала ему правду.

– Я думала, что смогу уберечь её, – тихо проговорила Джорджиана. – Я держалась от неё подальше.

Годами. В ущерб им обоим.

– Я знаю, – тихо ответил он. К счастью, танец избавил её от необходимости слишком часто встречаться с ним взглядом. Она и сама не знала, сможет ли это сделать.

– Я пыталась её защитить, – повторила Джорджиана. Но мать не может вечно оберегать ребёнка. – Хотя этого недостаточно. Понадобится приложить больше усилий, если она хочет выбраться из нашей клоаки.

Джорджиана старалась изо всех сил, отправила Кэролайн жить в дом брата, чтобы обстоятельства рождения девочки не запятнали её репутацию.

И до поры до времени всё шло хорошо.

До прошлого месяца.

– Ты ведь не карикатуру имеешь в виду, – сказал он.

– Конечно, я говорю о карикатуре.

– Никому нет дела до какой-то жёлтой газетёнки.

Она посмотрела на Темпла.

– Неправда, и уж кому, как не тебе, об этом знать.

Ходили слухи, будто брат не хотел позволять ей принимать участие в сезоне, будто она его умоляла. Он утверждал, что, как незамужняя мать, она и носа из дому не должна показывать. Она продолжала его упрашивать. Якобы соседи слышали крики. Стенания. Ругательства. Будто герцог её прогнал, а она вернулась без его разрешения.

Жёлтая пресса как с цепи сорвалась, и каждый репортёр старался превзойти другого рассказами о возвращении Джорджианы Пирсон, леди с дурной репутацией.

В самой известной газете под названием "Скандальная хроника", появилась, скандальная и несколько кощунственная, легендарная карикатура. На ней Джорджиана восседала на лошади, прикрываясь лишь волосами, на руках она держала младенца в пелёнках с лицом девочки. Наполовину Леди Годива, наполовину Дева Мария. Рядом стоял надменный герцог Лейтон и в ужасе наблюдал за происходящим.

По обыкновению она не обращала внимания на карикатуру до тех пор, пока неделю назад необычайно тёплый день не заманил половину Лондона в Гайд-парк. Кэролайн попросила покататься с ней верхом, и Джорджиана неохотно прервала работу, чтобы к ней присоединиться. Они не в первый раз появлялись на публике, но впервые вышли на прогулку после карикатуры, и Кэролайн заметила, что все на них смотрят.

Они спешились на небольшой возвышенности, возле которой находилось озеро Серпентайн, на излёте зимы выглядевшее серым и мутным, и повели лошадей вниз к воде, где собралась группа девочек чуть старше Кэролайн. В свойственной для их возраста манере, они шушукались и отвешивали колкие замечания. Джорджиана не раз видела подобные стайки, чтобы понимать, ничего хорошего от них ждать не придётся.

Но на юном личике Кэролайн сияла надежда, и у Джорджианы не хватило духу её увести. Несмотря на отчаянное желание.

Кэролайн подошла поближе к девочкам, стараясь не подавать виду, что сделала это намеренно. Целенаправленно. Каким образом все девушки без исключения знали об этой уловке? Об этом робком движении, которое одновременно выглядело пугливым и жизнерадостным? О молчаливой просьбе обратить на себя внимание?

Удивительное мужество, свойственное молодым и безрассудным.

Первой девочки заметили Джорджиану, без сомнения, узнав её благодаря сплетням, которые без устали обсуждали их матери. Через несколько секунд догадавшись, кто такая Кэролайн, они подняли головы и вытянули шеи, продолжая громко перешёптываться. Джорджиана попятилась, подавив желание встать между хищницами и их жертвой. Возможно, она ошибалась. Возможно, девочки проявят доброту. Поприветствуют Кэролайн. И примут к себе в компанию.

Но тут лидер этой небольшой группки увидела Джорджиану.

Их с Кэролайн редко принимали за мать и дочь. Джорджиана выглядела молодо, их легко можно было счесть сёстрами, и, хотя она не пряталась от общества, в свет выходила крайне редко.

Но как только глаза хорошенькой белокурой девочки удивлённо расширились, Джорджиана поняла, Кэролайн ждёт разочарование. Будь прокляты все матери-сплетницы. Ей отчаянно захотелось остановить дочь. Пресечь инцидент на корню.

Она сделала шаг вперёд.

Но было поздно.

– Парк уже не тот, что прежде, – проговорила девочка со знанием дела и презрением, не свойственными её возрасту. – Здесь позволяют разгуливать всем без разбору. Независимо от их происхождения.

Кэролайн замерла, забыв, что держит в руках поводья любимой лошади, и притворилась, что не расслышала. Стараясь не слушать.

– Или родителей, – злорадно добавила другая девочка.

В воздухе повисло невысказанное оскорбление.

Незаконнорожденная.

Джорджиане захотелось залепить им оплеухи.

Девочки захихикали, их руки взлетели к губам, словно они пытались спрятать свои белоснежные улыбки. Кэролайн повернулась к Джорджиане, её зелёные глаза наполнились слезами.

"Не плачь, – молча молила Джорджиана. – Не позволяй им увидеть, что они тебя задели".

Она не знала, кому были адресованы эти слова, дочери или ей самой.

Кэролайн не заплакала, хотя её щёки пылали румянцем. Ей было стыдно за своё происхождение. За свою мать. И за дюжину других вещей, которые она не могла изменить.

Затем неспешной походкой, поглаживая шею лошади, она вернулась к Джорджиане. Благослови её Господь, Кэролайн двигалась так непринуждённо, будто желала доказать, что никто не смеет её прогонять.

В этот момент Джорджиана так сильно гордилась дочкой, что не могла вымолвить ни слова. Ей и не нужно было этого делать. Кэролайн заговорила первой.

– Или хороших манер, – сказала она достаточно громко, чтобы девочки могли её услышать.

Джорджиана изумлённо рассмеялась, а Кэролайн вскочила на лошадь и посмотрела на неё сверху вниз.

– Посмотрим, кто быстрее доберётся до Гросвенор-Гейт.

Они помчались наперегонки. Кэролайн выиграла. Дважды за одно утро.

Но как часто в жизни ей придётся проигрывать?

Этот вопрос вернул её в настоящее. В бальный зал, к герцогу Ламонту, с кем она вальсировала в окружении аристократии.

– У неё нет будущего, – тихо сказала Джорджиана. – Я его уничтожила.

Темпл вздохнул.

– Я думала, что мои деньги позволят ей попасть, куда она только пожелает. Я сказала себе, что Чейз сможет открыть для неё любую дверь, – продолжила она.

Джорджиана говорила тихо, благодаря танцу их разговор никто не мог подслушать.

– Конечно, люди всё равно будут задавать вопросы, почему владелец игорного клуба так беспокоится о незаконнорожденной дочери леди.

Она крепко стиснула зубы. Джорджиана дала так много обещаний в своей жизни. Что преподаст обществу заслуженный урок. Что никогда не склонит перед ним головы.

Что не позволит ему причинить вред дочери.

Но некоторые клятвы, какими бы твёрдыми они ни были, невозможно сдержать.

– Я обладаю огромным влиянием, но его всё равно недостаточно, чтобы уберечь маленькую девочку. – Она сделала паузу. – Если я этого не сделаю, что с ней станется?

– Я не дам её в обиду, – поклялся герцог. – Как и ты. И остальные. – Граф. Маркиз. Её деловые партнёры были все как на подбор богатыми, титулованными и влиятельными. – Твой брат.

И всё же...

– А когда нас не станет? Что тогда? Когда мы умрём, она получит наследство, сотканное из греха и порока. Её жизнь пройдёт в тени.

Кэролайн заслуживала лучшего. Кэролайн заслуживала всего на свете.

– Она заслуживает светлого будущего, – сказала Джорджиана скорее себе, чем Темплу.

И она подарит его дочери.

Кэролайн захочет жить своей собственной жизнью. Захочет детей. Чего-то большего.

Чтобы обеспечить ей всё это, у Джорджианы оставался только один выбор. Выйти замуж. Эта мысль вернула её в настоящее, она посмотрела на мужчину в другом конце зала, которого выбрала себе в мужья.

– Титул виконта поможет.

– И это единственное, что тебе нужно?

– Да, – ответила она. Титул, который будет её достоин. Нечто, что дарует ей ту жизнь, которую она хочет. Возможно, её не станут уважать в обществе, но титул гарантирует ей будущее.

– Есть и другие способы, – возразил Темпл.

– Какие? – спросила она. – Вспомни мою невестку. Или свою жену. Этих безымянных скандальных женщин практически не принимают в обществе. – Его глаза сузились, но Джорджиана не умолкала: – Их спасает титул. Чёрт возьми, когда все думали, что ты убил женщину, тебя не изгнали из общества окончательно, потому что в первую очередь ты - герцог, и лишь во вторую - предполагаемый душегуб. Ты спокойно мог женится. Титул правит балом. И так будет всегда.

Женщины всегда обречены стремиться заполучить титул, а мужчины - приданое. Видит бог, приданое Кэролайн будет подобающе большим, но одного его недостаточно. Для всех она в первую очередь моя дочь. Моё клеймо на ней навсегда. Даже если Кэролайн встретит свою любовь, ни один порядочный мужчина на ней не женится. Но если я выйду замуж за Лэнгли? Тогда у неё появится возможность обрести будущее, не запятнанное моим грехом.

Темпл долгое время молчал, за что она была ему благодарна. Когда он, наконец, заговорил, то спросил:

– Тогда почему бы не привлечь Чейза? Тебе нужно имя, Лэнгли нужна жена, и мы единственные во всём Лондоне, кто знает, почему. Заключим взаимовыгодное соглашение.

Под личиной Чейза, основателя самого желанного мужского клуба Лондона, Джорджиана манипулировала десятками членов высшего общества. Сотнями. Чейз уничтожал людей и повышал их статус. Чейз соединял и разрушал жизни. Она легко могла бы заставить Лэнгли на ней жениться, прибегнув к имени Чейза и информации, которой он располагал о виконте.

Но нужда и желание - разные вещи, и, возможно, именно понимание того, что виконт нуждался в браке так же сильно, как и она, но испытывал столь же малое желание в него вступить, заставляло её колебаться.

– Я надеюсь, что виконт согласится на это взаимовыгодное соглашение без вмешательства Чейза.

Темпл долгое время хранил молчание.

– Вмешательство Чейза ускорит процесс.

Верно, но итогом станет ужасное замужество. Если ей удастся завоевать Лэнгли без шантажа, тем лучше.

– У меня есть план, – сказала Джорджиана.

– А если он провалится?

Она вспомнила о досье Лэнгли. Небольшое, но обличительное. Всего лишь список имён, исключительно мужских. Джорджиана проигнорировала кислый привкус во рту.

– Я шантажировала и более серьёзных людей.

Темпл покачал головой.

– Каждый раз, когда я вспоминаю, что ты женщина, ты говоришь нечто подобное... и возвращается Чейз.

– Его нелегко скрыть.

– Даже когда ты выглядишь так... – он театрально оглядел её причёску с перьями, – изысканно, я полагаю, это самое подходящее слово, чтобы описать данный ансамбль?

От необходимости спорить с Темплом или продолжать обсуждение того, на что она готова пойти ради будущего дочери, её избавило окончание танца. Джорджиана отстранилась и присела в реверансе, как того требовал этикет.

– Благодарю вас, ваша светлость. – Она специально сделала ударение на его титуле. – Пожалуй, я выйду подышать свежим воздухом.

– В одиночестве? – с раздражением спросил он.

В ней вспыхнула досада.

– Думаешь, я не могу сама о себе позаботиться? – Она была основательницей самого известного лондонского игорного клуба. Она уничтожила больше людей, чем могла сосчитать.

– Я думаю, тебе следует позаботиться о своей репутации, – ответил Темпл.

– Уверяю тебя, если джентльмен попытается проявить вольности, я шлёпну его по руке. – Она одарила его широкой, фальшивой улыбкой и застенчиво опустила голову. – Идите к жене, ваша светлость. И спасибо тебе за танец.

Он продолжал крепко держать её за руку, пока она снова не встретилась с ним взглядом, и мягко предупредил:

– Ты не сможешь их победить. Ты же и сама это знаешь. Как бы ни старалась, выигрыш всегда останется за высшим обществом.

Слова неожиданно привели её в ярость. Она умерила пыл и ответила:

– Ты ошибаешься. И я намерена это доказать.

Глава 2

Разговор выбил её из колеи.

Бал выбил её из колеи.

А Джорджиане совсем не нравилось это ощущение, вот почему она так долго оттягивала момент возвращения в общество, в поле зрения его пытливых, осуждающих взглядов. Она возненавидела светскую публику ещё десять лет назад. Не выносила того, что каждый раз, когда она одевалась для улиц Мейфэра вместо своего казино, аристократы пристально за ней следили. Терпеть не могла за то, как они насмешливо смотрели на неё, встречая в салоне у модистки, галантерейной лавке, в книжном магазине и на ступенях дома её брата. За то, что решили судьбу её дочери задолго до того, как Кэролайн сделала первый вздох.

Она отомстила, построив храм греха под носом у этого самого общества, выискивая секреты его членов изо дня в день в течение шести лет. Посетители "Падшего ангела" не догадывались, что каждая карта, которую они выкладывали на стол, каждый игральный кубик, который они бросали, принадлежали женщине, которую их жёны повсюду избегали.

Как не знали они, что их секреты были тщательно изучены и занесены в досье, чтобы при малейшей необходимости Чейз мог ими воспользоваться.

Но по какой-то непонятной причине это злополучное место, эти люди и их неприкасаемый мир уже меняли её взгляды, заставляя сомневаться там, где она никогда раньше не сомневалась. Раньше она бы расписала виконту Лэнгли его будущее в простых и мрачных терминах: либо он женится на ней, либо страдает от последствий.

Но теперь Джорджиана слишком хорошо знала, каковы будут эти последствия, и ей не хотелось создавать ещё одно на потеху обществу.

Хотя всё зависело от обстоятельств.

Но она всё же надеялась, что есть и другие способы достижения желаемого.

Она ступила на балкон и сделала глубокий вдох, отчаянно желая, чтобы свежий воздух заставил её поверить, будто эта ночь и обязательства не имеют значения.

Апрельская ночь была ясной и сулила множество перспектив. Джорджиана прошла дальше, очутившись в темноте, где чувствовала себя в своей тарелке. Остановившись, она перевела дыхание и облокотилась на мраморную балюстраду.

Три минуты. В крайнем случае - пять. И потом она вернётся обратно. В конце концов, Джорджиана пришла на бал не просто так. Игра стоила свеч, ведь, если она выиграет, тогда обеспечит Кэролайн безопасность и жизнь, которые сама никогда не сможет ей дать.

При одной этой мысли в ней вспыхнул гнев. Она обладала невероятным могуществом. Одним росчерком пера, одним щелчком пальцев в стенах её клуба Джорджиана могла уничтожить человека. Она владела секретами самых влиятельных британских мужчин и их жён. Она знала об аристократах больше, чем они сами знали о себе.

Но при этом не могла защитить свою дочь. Не могла дать ей ту жизнь, которую она заслуживала.

Без помощи этих самых аристократов.

Без их одобрения.

И вот она стоит здесь, вся в белом, с торчащими из головы перьями, и ей ничего так не хочется, как прошествовать сквозь тёмный сад до стены, перелезть через неё и отправиться домой, в свой клуб. Вернуться к той жизни, которую она построила. Которую выбрала.

Джорджиана подумала, что придётся снять платье, чтобы взобраться на стену.

Жителям Мейфэра может это не понравиться.

Её мысли прервала стайка молодых женщин, высыпавшая на балкон из бального зала, они хихикали и перешептывались так громко, что их, без сомнения, могли услышать соседи.

– Я не удивлена, что он предложил ей потанцевать, – усмехнулась одна из них. – Наверняка, он надеется, что она выйдет замуж за игрока, который потратит все её деньги в его клубе.

– Так или иначе, – подхватила другая, – она ничего не выиграет от танца с герцогом-убийцей.

Конечно, они обсуждали Джорджиану. Естественно, она была предметом разговоров всего общества.

– Но он остаётся герцогом, – предположила другая, – каким бы глупым прозвищем его ни наградили. – Девушка была умнее остальных. Ей не выжить среди своих подруг.

– Ты не понимаешь, Софи. На самом деле он не герцог.

– Он ведь владеет титулом?

– Да, – с раздражением ответила первая девушка. – Но он так долго был боксёром и женился на женщине ниже его по положению, это всё меняет.

– Но законы наследования по праву первородства...

Бедняжка Софи пыталась привести факты и воспользоваться логикой, чтобы убедить остальных. Её подруги ничем таким не владели.

– Это не важно, Софи. Тебе не понять. Дело в том, что она ужасна. И каким бы огромным приданым ни обладала, никогда не найдёт достойного мужа.

Джорджиана скорее бы сочла предводительницу этой стайки ужасной, но её мнение никто не разделял, приспешницы девушки закивали и согласно закудахтали.

Джорджиана придвинулась ближе, ища лучшую точку обзора.

– Ясно, что ей нужен титул, – высказала мнение главная девушка. Она была миниатюрной и невероятно худой, а её волосы будто пронзало множество стрел.

Джорджиана понимала, что не ей судить о причёске, учитывая тот факт, что у неё самой в волосах присутствовала половина оперения цапли, но стрелы - это уже чересчур.

– Ей не заполучить в мужья и простого джентльмена. Не говоря уже об аристократе. Даже на баронета рассчитывать не стоит.

– Строго говоря, это не аристократический титул, – заметила Софи.

Джорджиана больше не могла молчать.

– Ах, Софи, как вы не поймёте? Правда никого не интересует.

Слова прозвучали как гром среди ясного неба, и все шесть девушек повернулись к Джорджиане, на их лицах отразилось удивление. Вероятно, ей не следовало привлекать к себе внимание, но теперь явно придётся идти до конца.

Она вышла на свет, и две девушки ахнули. Софи моргнула. А их "маленький Наполеон" умудрилась посмотреть на Джорджиану свысока, хотя и была дюймов на восемь ниже.

– Вы не участвуете в беседе.

– А стоило бы, вам не кажется? Раз являюсь её темой.

Следовало отдать им должное, у девушек хватило порядочности изобразить на лице огорчение. Чего нельзя было сказать об их лидере.

– Я не хочу, чтобы люди видели, как я с вами разговариваю, – жестоко проговорила она, – боюсь, ваш позор может запятнать мою репутацию.

Джорджиана улыбнулась.

– Я бы не стала переживать по этому поводу. Мой позор удел... – она сделала паузу, – птиц более высокого полёта.

Глаза Софи расширились.

– У вас есть имя? – спросила Джорджиана.

Глаза девушки сузились.

– Леди Мэри Эшхоллоу.

Конечно, её фамилия Эшхоллоу. Отец нахалки был одним из самых отвратительных мужчин в Лондоне – бабник и пьяница, который, без сомнения, наградил жену сифилисом. Но он являлся графом Холборном и потому этот глупый мирок его не осуждал. Она вспомнила, собранное на него и его семью досье в "Падшем ангеле". Графиня - злобная сплетница, которая с радостью топила бы котят, если бы считала, что это поможет ей продвинуться по социальной лестнице. Двое детей, сын учится в школе, а дочь проводит свой второй сезон.

Дочь, очевидно, ничем не отличалась от родителей.

Леди она была или нет, но девушка явно заслуживала нагоняй.

– Скажите. Вы обручены?

Мэри застыла.

– Это всего лишь мой второй сезон.

– Ещё один и вас станут считать старой девой, так ведь? – продолжила довольная собой Джорджиана.

Удар пришёлся точно в цель. Взгляд девушки метнулся из стороны в сторону так быстро, что другой мог бы и не заметить. Но только не Чейз.

– У меня есть несколько поклонников.

– Ммм. – Джорджиана мысленно перебирала факты из досье Холборна. – Берлингтон и Монтлейк, насколько я понимаю, по уши в долгах, они вполне могут закрыть глаза на ваши недостатки, чтобы получить доступ к приданому.

– Не вам рассуждать о недостатках. И приданом, – фыркнула Мэри.

Бедняжка не знала, что Джорджиана была на пять лет старше и на пятьдесят опытнее в общении с существами куда хуже, чем маленькая девочка с острым язычком.

– Да, но я не притворяюсь, что не нуждаюсь в приданом, Мэри. Однако лорд Рассел явно сбит с толку. Зачем такому порядочному человеку, как он, пытаться заполучить кого-то вроде вас.

У Мэри отвисла челюсть.

– Кого-то вроде меня?

Джорджиана откинулась назад.

– Девушку с абсолютным отсутствием хороших манер

Колкое замечание задело. Мэри отшатнулась, словно ей дали пощёчину. Подруги прикрыли свои разинутые рты ладонями, едва сдерживая смех. Джорджиана выгнула бровь.

– Когда объектом издёвок становитесь вы сами, это уже не так весело?

Внезапно Мэри пришла в ярость. Что было вполне ожидаемо.

– Мне нет дела до вашего приданого. Никто не возьмёт вас замуж. Не узнав, кто вы на самом деле.

– И кто же я? – спросила Джорджиана, расставляя ловушку. Желая, чтобы девушка в неё попалась.

– Дешёвка. Потаскуха, – безжалостно заявила Мэри. – Мать незаконнорожденной, которая, скорее всего, тоже превратится в потаскуху.

Джорджиана ожидала услышать первое обвинения, но не последнее. В её жилах закипела кровь. Она шагнула на свет, льющийся из бального зала, и тихо спросила:

– Что вы сказали?

На балконе воцарилась тишина. Другие девушки уловили предупреждение, сквозившее в её словах, и обеспокоенно забормотали. Мэри сделала шаг назад, но гордость не позволила ей отступиться.

– Вы слышали.

Джорджиана подошла ближе, вынуждая девушку выйти из лучей света и погрузиться во тьму. В царство Чейза.

– Повторите.

– Я...

– Повторите ваши слова, – ещё раз сказала Джорджиана.

Мэри крепко зажмурилась и прошептала:

– Вы дешёвка.

– А вы трусиха, – прошипела Джорджиана. – Как ваш отец и отец его отца.

Глаза девушки распахнулись.

– Я не имела в виду...

– Имели, – тихо сказала Джорджиана. – И я могла пропустить мимо ушей то, как вы меня назвали. Но вы тронули мою дочь.

– Я прошу прощения.

Слишком поздно. Джорджиана покачала головой. Наклонилась вперёд. И прошептала:

– Когда мир вокруг вас рухнет, вспомните этот момент.

– Мне очень жаль! – воскликнула Мэри, почувствовав искренность в словах Джорджианы. Всё верно. Чейз не давал пустых обещаний.

Вот только сегодня она была не Чейзом. А Джорджианой.

Боже.

Джорджиане пришлось отступить. Скрыть гнев, прежде чем он прорвётся наружу. Она отошла от Мэри и засмеялась, громко и непринуждённо, этот смех она отточила до совершенства в стенах своего клуба.

– У вас не хватает мужества, чтобы отстаивать свои убеждения, леди Мэри. Вас так легко испугать!

Девушки засмеялись, и бедная Мэри пришла в замешательство, от того как быстро теряла свои позиции.

– Вы никогда не будете нас достойны! Потому что вы - шлюха!

Подруги дружно ахнули, и на балконе воцарилась тишина.

– Мэри! – прошептала одна из них после долгого молчания, выразив общее удивление и неодобрение.

Мэри оглядела всех безумными глазами, отчаянно желая вновь занять своё место на вершине социальной пирамиды.

– Это она начала!

Последовала долгая пауза, а потом заговорила Софи:

– Вообще-то, начали мы.

– О, замолчи, Софи! – воскликнула Мэри, прежде чем развернуться и убежать в бальный зал. В одиночестве.

Джорджиана должна была бы порадоваться. Мэри зашла слишком далеко и усвоила самый важный урок общества: друзья остаются с тобой лишь до тех пор, пока твой позор не касается их.

Но Джорджиану это не радовало.

Как Чейз, она гордилась своим самообладанием. Хладнокровием. Продуманными действиями.

Куда, чёрт возьми, подевался Чейз этим вечером?

Почему эти люди так сильно на неё влияли, на её эмоции? Даже сейчас? Даже когда в другой параллельной жизни она обладала такой огромной властью над ними?

"Вы - шлюха".

Слова повисли в темноте, напомнив ей о прошлом. О том будущем, которое ждёт Кэролайн, если Джорджиана не заставит этот мир её принять.

Девушки контролировали ситуацию, потому что она им позволила. Потому что у неё не было другого выбора, кроме как им это позволить. Джорджиана находилась на территории девушек, а их цель заключалась в том, чтобы заставить её почувствовать себя маленькой и никчёмной.

Она ненавидела девиц за то, что у них это хорошо получалось.

Джорджиана повернулась к оставшимся девушкам.

– Разве ваш следующий танец никому не обещан?

Они тут же исчезли. Все кроме одной. Сощурив глаза, Джорджиана посмотрела на неё.

– Как вас зовут?

Она не отвела взгляда, впечатлив этим Джорджиану.

– Софи.

– Это мне уже известно.

– Софи Талбот.

Она не добавила к своему имени титул учтивости "леди".

– Ваш отец - граф Уайт?

Девушка кивнула.

– Да.

Титул фактически был куплен. Уайт чрезвычайно разбогател после ряда впечатляющих инвестиций на Востоке, и бывший король предложил ему титул, который мало кто считал заслуженным. Старшая сестра Софи являлась новоиспечённой герцогиней, и именно по этой причине это сборище девиц приняло её к себе.

– Вы тоже идите, Софи, пока я не передумала, что вы мне нравитесь.

Софи открыла рот, но тут же закрыла, решив промолчать. Она резко развернулась и прошествовала на бал. Смышлёная девушка.

Оставшись в одиночестве, Джорджиана неровно выдохнула, тут же возненавидев это проявление сожаления. Грусти.

Бессилия.

Слава богу, она находилась одна, и никто не стал свидетелем минутной слабости.

Вот только на балконе присутствовал кто-то ещё.

– Это делу не поможет.

Как только тихие и мрачные слова донеслись из темноты, Джорджиана резко повернулась к человеку, который их произнёс. Пока она пыталась его разглядеть, её всю сковало напряжение.

Прежде чем она успела попросить мужчину показаться, он шагнул вперёд. В лунном свете его волосы отливали серебром. Тени подчёркивали резкие черты лица: подбородок, щёки, лоб, длинный прямой нос. Узнав непрошеного гостя, она резко втянула носом воздух... огорчение уступило место облегчению, а затем волнению, чего ей совсем не хотелось признавать.

Дункан Уэст. Красивый и безупречно выглядевший в чёрном пиджаке и брюках. Накрахмаленный льняной галстук выделялся своей белизной на фоне его кожи. Простой вечерний костюм делал Уэста ещё более привлекательным, чем обычно.

А Дункан Уэст не относился к тому типу мужчин, которым требовалось выглядеть привлекательней обычного. Он был выдающимся, влиятельным и красивым, как сам дьявол. Но все вышеперечисленные качества несли в себе опасность. Кому, как не ей, знать.

Разве не на этом знании строилась вся её жизнь?

Уэст был владельцем пяти самых популярных лондонских изданий: ежедневной газеты, которую тщательно утюжили для своих хозяев дворецкие по всему городу; двух еженедельных, которые доставляли почтой по всей Британии; одного дамского журнала и одной газетёнки со сплетнями, чьими безымянными подписчиками тайно являлось большинство аристократов.

И, кроме всего прочего, журналист практически считался пятым совладельцем "Падшего ангела", сделав себе имя и состояние на скандалах, секретах и сведениях, полученных от Чейза.

Но, конечно, он и не подозревал, что сейчас Чейз стоял прямо перед ним, не ужасный, таинственный джентльмен, каким его считал весь Лондон, а женщина. Молодая, потерявшая репутацию и обладающая большей властью, чем любая другая.

Именно из-за своей неосведомлённости Уэст позволил напечатать на страницах своей жёлтой газеты ужасную карикатуру, изображавшую Джорджиану одновременно и Годивой, и Девой Марией, девственницей и шлюхой, грешницей и святой, всё в угоду денег.

Его газета... он сам ... вынудили её выйти в свет. Уэст являлся причиной, по которой сегодня вечером она находилась на этом балу, разодетая, утыканная перьями и идеальная, и пыталась снискать прощение у общества. И её совершенно не волновал тот факт, как бы привлекательно он сегодня ни выглядел.

Возможно, тот факт несильно её волновал именно из-за того, как привлекательно он сегодня выглядел.

– Сэр, – произнесла она поучительным тоном. – Нас не представили друг другу. И вам не следует прятаться в темноте.

– Чепуха, – ответил он, явно её поддразнивая. Искушая. – В темноте прятаться лучше всего.

– Если только вы не заботитесь о своей репутации, – сказала она, не в силах удержаться от сухих слов.

– Моей репутации ничто не угрожает.

– Как и моей, – ответила Джорджиана.

Он удивлённо поднял брови.

– Правда?

– Да. Хуже ей уже не стать. Вы слышали, как леди Мэри меня назвала.

– Думаю, половина Лондона слышала, как она вас назвала, – сказал он, подходя ближе. – Она повела себя неприлично.

Джорджиана склонила голову набок.

– Но не сказала неправды?

В его глазах вспыхнуло удивление, ей это понравилось. Он был не из тех, кого легко удивить.

– Само собой разумеется, это неправда.

Эти слова ей тоже понравились. Та уверенность, с которой он их произнёс, вызвала в ней лёгкую волну волнения. А Джорджиана не могла позволить себе волноваться. Поэтому вернула разговор в безопасное русло.

– Не сомневаюсь, что завтра о наших разногласиях напишут в газетах, – сказала она обвинительным тоном.

– Вижу, что моя репутация меня опережает.

– Не только же моей опережать меня.

Он неловко пошевелился, и она испытала некоторое удовольствие. Ему должно быть неуютно в её компании. Уэст знал лишь, что она опороченная в юности девушка, но разве позор в ранней молодости не удел именно самых невинных?

Неважно, что она совсем не невинна или что они знали друг друга много лет. Работали вместе. Обменивались посланиями, когда она выступала в роли всемогущего Чейза, флиртовали друг с другом, когда она скрывалась под личиной Анны, королевы лондонских куртизанок.

Но с той ролью, которую она играла сегодня вечером, Дункан Уэст был не знаком. Он не знал Джорджиану, хотя сам же вынудил её выйти в свет. Он и его карикатура.

– Естественно, я знаю человека, который напечатал печально известную карикатуру. – Джорджиана заметила раскаяние в его взгляде. – Мне очень жаль.

Она выгнула бровь.

– Вы извиняетесь перед всеми жертвами вашего чувства юмора? Или только перед теми, кого не смогли избежать?

– Я это заслужил.

– И не только это, – добавила Джорджиана, понимая, что ещё чуть-чуть и она перегнёт палку.

Он кивнул.

– Не только. Но вы не заслужили карикатуры.

– И вы именно сегодня передумали?

Он покачал головой.

– Я жалею о ней с тех пор, как она вышла. Это было бестактно.

– Не нужно ничего объяснять. Бизнес есть бизнес. – Она разделяла это мнение. Жила с ним долгие годы. Отчасти поэтому Чейз и Уэст хорошо сработались. Они не задавали друг другу вопросов, пока беспрепятственно обменивались информацией.

Но это не означало, что она его простила. За то, что он вынудил её прийти сегодня на бал, чтобы найти мужа и снискать одобрение общества. Если бы не Уэст... у неё было бы больше времени.

Но не слишком.

Она проигнорировала эту мысль.

– Детей нельзя вмешивать в бизнес, – сказал он. – Девочка не должна была принимать в этом участие.

Ей не нравился поворот разговора, то, как Уэст ласково, словно ему было не всё равно, отзывался о Кэролайн. Ей не нравилось думать, что ему не всё равно. Она отвела взгляд.

Он почувствовал перемену в её настроении. И сменил тему.

– Откуда вы меня знаете?

– Когда мы прибыли на бал, брат акцентировал моё внимание на львах. – Соврать ей не составило труда.

Он склонил голову.

– Вы имеете ввиду на тех, кто имеет влияние и держится по-царски?

– На тех, кто вальяжен и опасен.

Он рассмеялся низким и глубоким смехом, который взбудоражил все её чувства. Джорджиане это не понравилось, как не понравилось и то, что у него получилось застать её врасплох, хотя она пребывала всё время настороже.

– Может, я и опасен, леди Джорджиана, но вальяжным я никогда не был.

Теперь он не застиг её врасплох, и она чувствовала себя весьма расслабленно. Его слова подкупали. Уэст вряд ли намеревался соблазнить Джорджиану своим высказыванием, но будь он проклят... если не вызывал в ней желание начать с ним бесстыдно флиртовать и попросить его показать, на что он пойдёт, чтобы заслужить поощрение. Будь он проклят, если не производил на неё такого же эффекта, как в клубе, где она скрывалась под другой личиной, а Уэст всячески её развлекал.

Будь он проклят, если не заставлял задуматься, каково это - прикинуться другой женщиной и встретиться с ним в темноте в другое время и в другом месте. Поддаться искушению.

Впервые. С того самого раза.

С того единственного раза.

Джорджиана насторожилась. Он был очень опасным человеком, и сегодня она не в роли Чейза. Здесь не её клуб. Здесь у неё нет никакой власти.

В отличие от него.

Она посмотрела в сторону сверкающего бального зала.

– Я должна вернуться на бал. К моим компаньонкам.

– Коих, без сомнения, полчище.

– Моя невестка с её невестками. Ничто так не радует женскую компанию, как приукрашивать незамужнюю девушку.

Он улыбнулся её выбору слов.

– С этим у вас всё в порядке.

Его взгляд скользнул по перьям, торчащим из её причёски. Она с трудом подавила желание их вырвать. Джорджиана согласилась надеть эти чёртовы штуки в обмен на разрешение приехать и уехать с бала в собственном экипаже.

Она нахмурилась.

– Не смотрите на них. – Он встретился с ней взглядом, и она увидела, что его карие глаза искрятся юмором. – И не смейтесь. Попробуйте сами одеться на бал в окружении трёх дам и их заискивающих служанок.

Его губы дрогнули.

– Я так понимаю, вы не любительница моды.

Она отмахнулась от пера, которое упало на глаза, словно от своего язвительного высказывания.

– Что навело вас на такую мысль?

Он рассмеялся, Джорджиана так заслушалась его смехом, что почти забыла, где они находятся.

Он напомнил.

– Герцогиня и маркиза помогут вам изменить мнение.

– Не понимаю, о чём вы. – Он не был дураком. И прекрасно понимал её намерения.

Уэст покачнулся на каблуках.

– Давайте не будем притворяться. Вы надеетесь вернуться в общество. Вы вышли в свет с братом, его женой, её семьёй... – он кинул взгляд через плечо в сторону бального зала, – чёрт возьми, вы даже танцевали с герцогом Ламонтом.

– Для человека, который меня совсем не знает, вы слишком сосредоточены на том, как я провожу вечер.

– Я репортёр. И подмечаю необычные вещи.

– Я совершенно обычная, – сказала она.

Он рассмеялся.

– Да уж, конечно.

Она отвела взгляд, внезапно почувствовав себя неловко, не зная, как себя вести, не зная, кем притвориться перед этим человеком, который, казалось, видел всё.

– У меня ощущение, что поменять их мнение - невозможный подвиг, – в конце концов, ответила Джорджиана.

По его лицу пробежала тень, и тут же исчезла. Джорджиана разозлилась.

– Это не был призыв к жалости.

– Я вас и не жалею.

– Вот и хорошо, – проговорила она. И задумалась, что делать дальше.

– Вы же можете постоять за себя. – И не только. Его мысли двигались в том же направлении, что и её. – Как вы узнали, кто поклонники леди Мэри?

– Все о них знают.

Он не отступал.

– Все кто обращал пристальное внимание на события прошлого сезона.

Она пожала плечами.

– Я, может быть, не посещаю светских мероприятий, но это не означает, что я ничего не знаю о жизни общества.

– Я думаю, вы чересчур много знаете об обществе.

Ему и не снилось.

– Было бы глупо с моей стороны пытаться вернуться в общество, не проведя заранее разведки.

– Этот термин обычно используют на войне.

Она приподняла бровь.

– Лондонский сезон. Это ли не война?

Он улыбнулся и склонил голову, но не направил разговор в безопасное русло. Вместо этого Уэст превратился в репортёра.

– Вы знали, что девушки отвернутся от леди Мэри, если вы её спровоцируете.

Джорджиана отвела взгляд, задумавшись о девушке.

– Когда представится такая возможность, высшее общество с радостью сожрёт само себя.

Он с трудом сдержал смех.

Она прищурилась, глядя на него.

– Вы находите это забавным?

– Я нахожу удивительным, что кто-то, столь отчаянно желающий вернуться в ряды высшего общества, так ясно видит его суть.

– Кто сказал, что я отчаянно хочу вернуться в его ряды?

Теперь он уделял пристальное внимание их разговору.

– А это не так?

Джорджиану одолели подозрения.

– Вы очень хорошо справляетесь со своей работой.

– Я - лучший в своей профессии, – незамедлительно ответил Уэст.

Его самонадеянность должна была раздражать, но странным образом привлекала.

– Я чуть не выдала вам все свои тайны.

– Я и так уже их выяснил.

Она не придала значения его словам.

– И что же вы выяснили?

Он не ответил, внимательно наблюдая за ней.

– Мне показалось, что вам понравилось танцевать с герцогом Ламонтом.

Она не хотела, чтобы он обращал внимание на то, что она общалась с Темплом. Не хотела, чтобы он задумывался, откуда они с герцогом, владельцем игорного клуба, друг друга знают.

– Почему вы мной так интересуетесь?

Уэст прислонился спиной к каменной балюстраде.

– Блудная дочь высшего общества вернулась. Почему бы мне вами не интересоваться?

Она тихо прыснула со смеху.

– Хотите устроить радушный приём?

– Не то чтобы, согласитесь на канапе и стакан тёплого лимонада?

Настала её очередь улыбнуться.

– Я вернулась не ради радушного приёма в высшем обществе.

Уэст наклонился к ней, окутывая своим теплом. Он был потрясающе красив, и будь Джорджиана другим человеком с другой жизнью, если бы они встретились в другое время, возможно, она бы его поощрила. Возможно, сама бы пошла навстречу. Поддалась бы искушению.

Несправедливо, что Джорджиане никогда не выпадало подобного шанса. Или это чувство звалось желанием? Оскорбление леди Мэри отозвалось эхом у неё в голове. Шлюха. Она не могла о нём забыть, каким бы лживым оно ни было.

В то время Джорджиана считала это любовью.

Она считала того мужчину своим будущим.

Но быстро поняла, что любовь и предательство идут рука об руку.

И вот теперь она... шлюха.

Так странно, ощущать себя человеком, чью репутацию основательно разрушила вопиющая ложь. Скрываться за фальшивой личностью.

Почему-то от этого снова хотелось жить, просто чтобы почувствовать вкус истины.

Но тогда ей придётся опять начать доверять, а этого больше никогда не повторится.

– Я знаю, что вы вернулись не ради радушного приёма, – тихо проговорил он соблазнительным тоном. – Вы вернулись ради Кэролайн.

Она резко от него отстранилась.

– Не произносите её имени.

Между ними повисло холодное предупреждение, прозвучавшее в её словах. Он внимательно наблюдал за Джорджианой, пока она изо всех сил старалась выглядеть молодой. Невинной. Слабой. Наконец, Уэст сказал:

– Меня не интересует жизнь вашей дочери.

– Зато меня интересует.

Кэролайн значила для неё всё на свете.

– Знаю. Я видел, как вы чуть не повалили на землю бедную леди Мэри за то, что она о ней упомянула.

– Леди Мэри отнюдь не бедная.

– И ей не стоило оскорблять ребёнка.

– Как и вам? – Слова вырвались прежде, чем она успела их остановить.

Он склонил голову.

– Как и мне.

Она покачала головой.

– Ваши извинения запоздали, сэр.

– В высшее общество вы могли вернуться только ради дочери. Самой вам это не нужно.

Джорджиана насторожилась. Что ему известно?

– Я не понимаю.

– Я только хочу сказать, что после стольких лет, прошедших со времён скандала, попытка искупления грехов только возродит к вам непрошеное внимание.

Он понимал то, что другие упускали из виду. Когда она смирилась с мыслью, что той жизни, к которой её готовили, ей не видать, то расценила годы, проведённые вдали от высшего общества, настоящим глотком свободы. Джорджиану ограничивали не только корсет и юбки. А осознание того, что за ней повсюду следили сотни любопытных взглядов, которые судили и ждали, когда она совершит ошибку.

Сотни людей, без всякой на то причины, отчаянно хотели стать свидетелями её краха.

Но на этот раз она была могущественнее них.

– Без сомнения, именно ваша любовь к ней сделает вас героиней нашей пьесы, – снова заговорил он.

– Я не играю ни в какой пьесе.

Он улыбнулся знающей улыбкой.

– Вообще-то играете, миледи.

Сколько времени прошло с тех пор, как к ней так обращались "миледи"? Сколько времени прошло с тех пор, как это делали без намерения оскорбить, осудить или схитрить?

И были эти времена вообще?

– Даже если и существует какая-то пьеса, – допустила она, – она не наша с вами.

Он долго смотрел на неё, прежде чем заговорить:

– Возможно, она могла быть нашей. Видите ли, я нахожу вас весьма очаровательной.

Она проигнорировала жар, который охватил её после этих слов. Пошевелившись, Джорджиана расправила плечи.

– Не представляю, почему.

Уэст подошёл ближе. Его голос зазвучал ещё тише.

– Не представляете?

Её взгляд метнулся к его глазам, пока в голове эхом звучали слова. Он был ключом к решению её проблем. Человеком, который диктовал обществу, что думать, когда и о ком. Он мог уговорить Лэнгли. Он мог уговорить кого угодно.

Ей-богу, Уэст был очень убедительным человеком.

Джорджиана отогнала от себя непрошенную мысль. И вернулась к делу.

Дункан Уэст мог обеспечить ей титулованного мужа и вернуть имя.

Он мог обеспечить Кэролайн будущее. Джорджиана не один год наблюдала за этим человеком в их общей среде обитания. Но сейчас в темноте, находясь с ней лицом к лицу, он казался Джорджиане одновременно и злодеем, и спасителем.

– Никто никогда не делал того, что собираетесь сделать вы, – проговорил он.

– И что же это?

Уэст снова расслабился, прислонившись к мраморной балюстраде.

– Вернуться из мёртвых. Если вы преуспеете, то благодаря вам я продам много газет.

– Вы очень корыстный человек.

– Это не значит, что я не желаю вам успеха. – После долгой паузы он удивлённо добавил: – На самом деле я хочу, чтобы у вас всё сложилось.

– Правда? – спросила она, хотя и запретила себе это делать.

– Правда.

Он мог помочь ей победить.

Уэст так долго смотрел на неё, что она подавила желание переступить с ноги на ногу под его пристальным взглядом.

– Мы встречались раньше? – в конце концов, спросил он.

Чёрт.

Сегодня она ничем не напоминала Анну. Анна была всегда разодета и накрашена, грудь и ягодицы подбиты ватой, талию стягивал тугой корсет, бюст выпирал из корсажа, на лице бледная пудра, красная помада на губах, а светлые волосы выглядели практически платиновыми. Джорджиана являлось полной противоположностью куртизанки: высокая блондинка, с умеренными формами. Грудь не отличалась большим размером. Волосы - естественного оттенка. И кожа тоже. И губы.

Мужчины замечали только то, что хотели. И всё же Уэст, казалось, видел её насквозь.

– Я так не думаю, – ответила она, отгоняя эти мысли. Джорджиана повернулась, собираясь направиться в бальный зал. – Вы танцуете?

Он покачал головой.

– Я здесь по делам.

– Здесь? – полюбопытствовала она, а потом подумала, что Джорджиану Пирсон вряд ли могла заинтересовать эта тема.

Он слегка прищурился, глядя на неё, пока обдумывал вопрос.

– Здесь. А потом в другом месте. – После мимолётного молчания Уэст добавил: – Вы уверены, что мы не встречались?

Джорджиана покачала головой.

– Я уже много лет не вращаюсь в кругах высшего общества.

– Я и сам не всегда в них вращаюсь. – Он сделал паузу, а потом обратился скорее к себе, чем к ней: – Я бы вас запомнил.

От его искренности у неё перехватило дыхание. Глаза Джорджианы расширились.

– Вы со мной флиртуете?

Уэст покачал головой.

– Во флирте нет необходимости. Это чистая правда.

Уголок её рта приподнялся в улыбке.

– Теперь вы точно флиртуете. И очень умело.

Уэст опустил голову.

– Миледи одарила меня комплиментом.

Она рассмеялась.

– Прекратите, сэр. В мои планы не входят красивые журналисты.

В темноте блеснули его зубы.

– Внезапно я стал красивым?

Теперь настал её черёд приподнять бровь.

– Уверена, что у вас есть зеркало.

Уэст рассмеялся.

– Вы совсем не такая, как я ожидал.

Если бы он только знал.

– Возможно, вам не удастся продать много газет с моей историей.

– Позвольте мне беспокоиться о продаже газет. – Он сделал паузу. – А вы беспокойтесь о своём плане, о том самом, который знаком каждой дебютантке испокон веков.

Джорджиана прыснула со смеху.

– Я не дебютантка.

Уэст молча посмотрел на неё.

– Я думаю, вы похожи на неё больше, чем хотели бы признать. Разве вы не мечтаете о вальсах под звёздным небом с парой поклонников?

– Вальсы под звёздным небом приносят девушкам одни неприятности.

– Вы же хотите заполучить титулованного мужа.

Тут он был прав. Её молчание послужило согласием.

Один уголок его рта приподнялся.

– Давайте обойдёмся без этих хитростей. Вы не ищете обычного холостого джентльмена. У вас есть кто-то на примете. Или, по крайней мере, список требований.

Она бросила на него быстрый взгляд.

– Составление списков свидетельствовало бы о проявлении корысти с моей стороны.

– Это бы свидетельствовало о проявлении благоразумия.

– Признайте, что это пошло.

– Признайте, что это честно.

Почему он такой умный? Такой сообразительный? Такой... подходящий. Нет. Она отвергла все характеристики. Он был средством для достижения её цели. Не более.

– Очевидно, вашему потенциальному жениху нужны деньги, – нарушил молчание Уэст.

– Поэтому у меня есть приданое, верно?

– К тому же у него должен быть титул.

– Да, он должен обладать титулом, – согласилась она.

– Какие ещё качества желает видеть леди Джорджиана Пирсон в муже?

Порядочность.

– Он должен хорошо относиться к Кэролайн, – словно прочитав её мысли, предположил Уэст.

– Я думала, мы договорились, что вы не будете произносить её имя?

– Она усложняет вам задачу.

Перебрав досье в своём кабинете в "Падшем ангеле", она забраковала десяток холостяков, и сократила список до одного подходящего кандидата - мужчины, о котором Джорджиана знала достаточно много и сделала вывод, что он станет прекрасным мужем.

Которого при необходимости можно женить на себе шантажом.

– У вас нет списка, – проговорил он, внимательно за ней наблюдая. – Вы выбрали кого-то конкретного.

Уэст был хорош в своей профессии.

– Выбрала, – призналась Джорджиана.

Пора заканчивать разговор. Она уже достаточно долго отсутствовала в бальном зале, чтобы это успели заметить, и на балконе они оставались наедине. Если их обнаружат…

У Джорджианы заколотилось сердце. Если их обнаружат, её репутации будет нанесён очередной урон. Риск манил, как и всегда. Ей было знакомо это чувство. Но впервые за очень долгое время риск сочетался с привлекательным лицом.

Впервые за десять лет.

– Кого?

Она не ответила.

– Я скоро сам выясню.

– Скорее всего, – отозвалась Джорджиана. – Ведь, это ваша профессия.

– Именно, – ответил он и замолк на время, прежде чем задать вопрос, вокруг которого долго ходил кругами: – Есть и другие девушки с большим приданым, леди Джорджиана, – сказал Уэст. – Почему он должен выбрать ваше?

Она замерла.

– Моё самое большое. И ни одно другое не даст ему такой свободы. – Возможно, ответ прозвучал чересчур правдиво.

Уэст выгнул золотистую бровь.

– Свободы?

Джорджиану окутало неприятное ощущение.

– Я не возлагаю на брак больших надежд.

– И не мечтаете, что брак по расчёту превратится в брак по любви?

Она рассмеялась.

– Нет.

– Вы слишком молоды, чтобы быть такой циничной.

– Мне двадцать шесть. Я не цинична, а благоразумна. Любовь – удел поэтов и дураков. Я к ним не отношусь. Брак дарует свободу. Подлинную, первозданную, самую привлекательную.

– А ещё он дарует дочь вашему потенциальному мужу. – Слова не должны были задеть, но задели, и Джорджиана напряглась. У Уэста хватило такта принять извиняющийся вид. – Прошу прощения.

Джорджиана покачала головой.

– Так и есть. Вам ли не знать.

Опять эта карикатура.

– Вы должны быть довольны, – предположила она. – Мой брат пытался годами вернуть меня в общество, знал бы он, что карикатура справится с задачей в два счёта.

Улыбка сделала выражение его лица по-мальчишески очаровательным.

– Думаете, я не знаю своих собственных сильных сторон.

Выражение её лица было под стать его.

– Напротив, я думаю, что вы слишком хорошо о них осведомлены. Жаль только, я не могу заручиться поддержкой другой газеты, чтобы разрушить чары, которые наложила ваша "Скандальная хроника".

Он встретился с ней взглядом.

– Я владею не только этой газетой. – Её сердце бешено заколотилось, и хотя Джорджиана отчаянно хотела продолжить разговор, она молчала, зная, что если позволит ему заговорить, то может получить желаемое.

И он может решить, что это его идея.

– Я владею ещё четырьмя, и я знаю чего хотят мужчины.

– Помимо огромного приданого?

– Помимо приданого. – Уэст подошёл ближе. – Им нужно кое-что ещё.

– Мне больше нечего предложить. – По крайней мере, ничего в открытую.

Он поднял руку, и у неё перехватило дыхание. Уэст собирался к ней прикоснуться. Он собирался к ней прикоснуться, и она не имела ничего против.

Но Уэст к ней не притронулся. Вместо этого слегка потянул её плюмаж, и отдёрнул руку, сжимая белоснежное перо цапли. Он повертел его в пальцах.

– Думаю, у вас есть кое-что, о чём вы не подозреваете.

Холодная апрельская ночь стала жаркой, как летом.

– Похоже, вы предлагаете мне сотрудничество.

– Возможно, – ответил он.

Она прищурилась.

– Почему?

– Например, из чувства вины.

Джорджиана рассмеялась.

– С трудом себе это представляю.

– А может быть, чувство вины ни при чём. – Он потянулся к ней, Джорджиана тут же подняла руку, словно марионетка на ниточках. Как будто не властвовала над собой. – Какая разница почему?

Уэст провёл пером по нежной коже над перчаткой, под рукавом, по внутренней стороне локтя. От этого лёгкого чудесного прикосновения у неё перехватило дыхание. Дункан Уэст был опасным человеком.

Она отдёрнула руку.

– Как вам доверять, если вы признались, что всё это ради продажи газет?

Его красивый рот изогнулся в искушающей улыбке.

– Но зато вы точно знаете, с кем имеете дело.

В ответ она улыбнулась.

– Какая удача для девушки на тёмном балконе.

– Удача тут ни при чём. – Он сделал паузу, а потом добавил: – Общество меня недолюбливает.

– Оно вас обожает, – возразила Джорджиана.

– Оно обожает то, как я их развлекаю.

Джорджиана долгое время обдумывала его ответ.

– А я?

На лице Уэста вновь вспыхнула улыбка, и низ её живота затопила волна возбуждения.

– То развлечение, о котором идёт речь.

– Что я от этого выиграю?

– Подходящего мужа. Заветного отца для вашей дочери.

– Вы донесёте до них, что я исправилась.

– Я не видел опровергающих это доказательств.

– Вы видели, как я подстрекала девушку меня оскорбить. Видели, как я угрожала её семье. Как вынудила подруг её бросить. – Она вгляделась в темноту. – Я не уверена, что мой характер располагает к себе.

Его губы изогнулись в понимающей улыбке.

– Я видел, как вы защищали себя. И своего ребёнка. Я видел львицу.

Она не забыла, что всего несколько минут назад он сам был львом.

– Единственно правильного мнения не существует.

Он расстегнул пиджак и положил перо во внутренний карман, а затем вновь застегнул все пуговицы. Хоть Джорджиана больше не видела своего декоративного украшения, но продолжала его чувствовать, спрятанное в укромном тёплом месте у сердца Уэста, которое билось в сильном, уверенном ритме.

Он был очень опасным человеком.

Уэст ухмыльнулся, этот могущественный мужчина, владелец самых читаемых лондонских газет, всем своим видом напоминал волка. Одним росчерком пера он мог вознести или уничтожить любого. Мужчина, который поможет ей обмануть общество. И укорениться в нём.

– Вот тут вы ошибаетесь, – сказал он, словно окутывая её сетями соблазна. – Правильное мнение может быть только одно.

– И чьё же оно?

– Моё.

Глава 3

Ему не следовало флиртовать с девушкой.

Уэст стоял на краю бального зала Уортингтон-Хауса и наблюдал за тем, как леди Джорджиана танцует с маркизом Ралстоном. Его редко видели в обществе других людей, кроме жены, но не оставалось сомнений, что герцог Лейтон пригласил всех своих друзей, включая шурина, в надежде, что богатство и авторитет семей Ралстон и Лейтон пустят пыль в глаза аристократам и заставят их позабыть о прошлом леди.

План не работал.

Повсюду говорили только о ней, но не могущественные заступники и не её красота подпитывали всеобщие пересуды.

А леди Джорджиана действительно была прекрасна: стройная, изящная обладательница гладкой кожи и шелковистых волос, а её губы... Господь будто создал их для греха. Неудивительно, что она потеряла репутацию в столь юном возрасте. Без сомнения все мальчишки в округе пускали по ней слюни.

Он рассеянно гадал, любила ли она мужчину, который ею воспользовался, и внезапно обнаружил, что ему совсем не нравится это предположение. Уэст не испытывал симпатии к парням, которые были не в состоянии держать себя в руках, но мысль о том, что леди Джорджиана пала жертвой одного из них, раздражала больше, чем обычно. Возможно, дело в ребёнке. Ведь ни один ребёнок не заслуживает стать плодом позора.

Кому, как не ему, знать это.

Или, возможно, всё дело в самой Джорджиане, которая выглядела безупречной, чистокровной аристократкой, рождённой и воспитанной в мире, который должен был лежать у её ног, а вместо этого жаждал съесть живьём.

Музыка затихла, но уже через несколько молниеносных секунд Джорджиана оказалась в объятиях виконта Лэнгли, превосходного кандидата в мужья.

Уэст наблюдал за парой глазами журналиста, изучая их союз со всех сторон. Лэнгли, без сомнения, являлся важной птицей: он недавно обзавёлся почтенным титулом, в придачу с которым ему досталось несколько огромных поместий, но, как и все аристократы, пал жертвой великого проклятия: владения требовали непомерных затрат на содержание. Усадьбы пришли в упадок, и ему требовалось их восстановить.

Огромное приданое леди Джорджианы вернёт графству былую славу и обеспечит Лэнгли достаточной суммой денег, чтобы её приумножить.

Уэст не понимал, почему эта мысль его тревожила и выбивала из колеи. Леди Джорджиана не первая и не последняя, кто покупала себе мужа.

Или продавала себя в жёны.

В обмен на древний, не имеющий особого значения титул. Который ценился лишь за своё место в общей иерархии. Да, титул мог купить её дочери вместо громких оскорблений тихое, молчаливое осуждение. А впоследствии приобрести ей респектабельного мужа. Не титулованного, но респектабельного. Возможно, владеющего землёй.

Но самой Джорджиане он не принесёт ничего, кроме ехидных колкостей и шёпота за спиной. Ни уважения, ни любви. Мало кто из аристократов счёл бы её достойной их любезного отношения, не говоря уже о прощении.

Лицемерие было краеугольным камнем высшего общества.

И Джорджиана это знала, он понял это по её глазам, по голосу, пока с ней разговаривал, очарованный, как никогда прежде. Она была готова поставить на кон всё ради дочери, что являлось невероятным благородством.

Она отличалась от всех знакомых ему женщин.

Он пытался себе представить, каково это расти с родителем, который так сильно тебя любит, что готов пожертвовать своим счастьем. В случае Уэста любовь была быстротечна.

А затем он сам взял на себя ответственность.

Уэст отогнал воспоминания и вновь обратил внимание на танцующих.

Лэнгли был подходящим кандидатом в мужья. Красивый, умный, обаятельный, искусный танцор. Он скользил по бальному залу, подчёркивая грациозность партнёрши своей собственной. Уэст увидел, как юбки Джорджианы цвета слоновой кости коснулись ноги виконта, когда пара делала поворот. Что-то в том, как шёлк прильнул к шерсти, прежде чем поддаться силе тяготения, в том, как танцующие двигались, демонстрируя лишь изящество и мастерство, раздражало.

Его это не должно волновать. Он присутствовал здесь совсем по другой причине.

Так какого чёрта он делал на балконе, раздавая глупые обещания помочь восстановить репутацию незнакомой ему девушке?

Чувство вины - мощный побуждающий фактор.

Проклятая карикатура. Он облил леди Джорджиану грязью точно так же, как и высшее общество десять лет назад. Уэст пришёл в бешенство, когда картинку, высмеивающую и издевающуюся над незамужней матерью и невинным ребёнком, опубликовали в газете. Он особо не вчитывался в "Скандальную хронику" в отличие от остальных своих изданий, потому что не был поклонником сплетен. А карикатуру решили добавить в последний момент, перед тем как газета отправилась в печать.

Он уволил главного редактора, как только её увидел. Но было уже слишком поздно.

Благодаря Уэсту позор девушки только возрос.

Она улыбнулась Лэнгли, и в голове Уэста промелькнуло какое-то воспоминание. Он не помнил, чтобы встречался с этой леди раньше, но не мог отделаться от навязчивой мысли. Что они уже разговаривали. Что она улыбалась ему точно так же.

Её называли леди с дурной славой, в немалой степени благодаря Уэсту. И не важно, что она обладала всеми качествами, которые ценились в обществе: молодостью, аристократическим происхождением и неземной красотой.

Возможно, красота имела первостепенное значение. Общество ненавидело красавиц почти так же сильно, как и дурнушек. Именно красота искушала, в конце концов, если бы Ева ею не обладала, быть может, змей оставил бы её в покое.

Но во всех грехах винили Еву, а не змея. Точно так же, как леди теряла репутацию, а не джентльмен.

Он снова задумался о том мужчине. Любила ли она его?

Мысль вызывала неприязнь.

Да, он поможет леди Джорджиане восстановить репутацию. Он сделает её звездой сезона. Задача была несложной: общество обожало газету сплетен и легко верило написанному. Несколько удачных статей, и леди Джорджиана выйдет замуж за своего виконта, а совесть Уэста успокоится и он сосредоточится на других, более важных делах.

Делах, касающихся его свободы.

– Ты не танцуешь.

Он ждал этой встречи, присутствовал на балу именно ради неё, но тем не менее похолодел, услышав рядом любезные слова, пропитанные фальшью.

– Я не танцую.

Граф Тремли усмехнулся.

– Конечно, нет.

Уэст был всего на несколько дней старше Тремли, знал графа всю свою жизнь и ненавидел его почти столько же. Но теперь Тремли стал одним из доверенных советников короля Вильгельма и обзавёлся десятками тысяч акров самой роскошной земли в Саффолке, которая приносила ему около пятидесяти тысяч фунтов в год. Он обладал богатством сказочного короля и благоволением настоящего.

Уэст намеренно сосредоточил внимание на Джорджиане, каким-то образом это помогало ему сохранять спокойствие.

– Чего ты хочешь?

Тремли изобразил удивление.

– Какой холодный тон. Ты должен проявлять больше уважения к тем, кто выше тебя.

– Будь благодарным за то, что я не избил тебя на людях, – сказал Уэст, отводя взгляд от Джорджианы, не желая, чтобы неприятный спутник обнаружил его интерес.

– Что за громкие слова. Как будто ты пойдёшь на такой риск.

Уэст всё больше раздражался, ненавидя страх, который пробудили в нём слова Тремли. Ненавидя самого графа.

– Спрошу ещё раз. Что ты здесь делаешь?

– Я прочитал твою статью, вышедшую на прошлой неделе.

Он застыл.

– Я пишу много статей.

– В поддержку отмены смертной казни за воровство. Дерзкий выбор, для кого-то столь... близко знакомого с ситуацией.

Уэст не ответил. Что тут скажешь в этом бальном зале, полном людей, которые не беспокоились о своём будущем. Не боялись своего прошлого.

Которые не ожидали, что, не ровен час, их разоблачат. Накажут.

Повесят.

Кружась в танце со своим будущим мужем, леди Джорджиана затерялась в толпе. Тремли вздохнул.

– Угрозы так утомляют. Если бы ты только принял положение дел. Я даю распоряжения, ты их исполняешь. Тогда бы наши беседы стали намного более приятными.

Уэст посмотрел на своего врага.

– Я владею пятью самыми успешными газетами в мире. Ты находишься в опасной близости от того момента, когда я уничтожу тебя одним росчерком пера.

– Ты владеешь ими благодаря моему великодушию. Тот росчерк пера станет последним, и ты это знаешь. Даже если тот закон пройдёт, – проговорил Тремли холодным тоном.

Будто Уэст был в состоянии забыть, что Тремли обладает такой властью.

Будто он мог забыть, что граф был единственным человеком в мире, который знал его секреты и мог покарать.

Однако у Тремли имелись и свои секреты, тёмные тайны, благодаря которым его могли повесить, если догадки Уэста были верны. Но пока он не раздобудет доказательств... у него не появится оружия против этого человека, который держал его за горло.

– Задам вопрос ещё раз, – наконец, проговорил Уэст. – Чего ты хочешь?

– В Греции идёт война.

– В нашем современном мире всегда где-то идёт война, – сказал Уэст.

– Эта почти закончилась. Я хочу, чтобы "Новости Лондона" выступили против мира.

Перед глазами Уэста предстало досье Тремли в его кабинете, в котором хранились нервные размышления людей, пребывавших в ужасе от того, что их имена придадут огласки. Размышления об этой войне. И о людях.

– Ты хочешь, чтобы я выступил против независимости Греции. – Когда Тремли не ответил, он добавил: – В этой войне участвовали и наши солдаты. Они сражались и умирали за демократию.

– А ты здесь, – ехидно заметил Тремли, – живой и здоровый. И на воле.

Уэст уловил смысл сказанного. Достаточно лишь одного слова графа, и Уэст будет уничтожен. Его до конца жизни отправят в тюрьму.

В лучшем случае.

– Я не буду этого писать, – сказал он.

– У тебя нет выбора, – сказал Тремли. – Ты - моя комнатная собачка. И лучше тебе об этом не забывать.

Правдивость утверждения привела Уэста в ещё большее бешенство.

Но долго это не продлится, если Уэст найдёт то, что ищет.

Он стиснул кулаки, отчаянно желая пустить их в ход и избить графа до полусмерти, как он мечтал сделать в детстве, когда над ним издевались. Причиняли боль. И чуть не убили.

Уэст сбежал в Лондон и построил чёртову империю, но каждый раз сталкиваясь с Тремли, он опять превращался в маленького мальчика.

В его голове промелькнуло воспоминание: он мчится сквозь тьму на лошади, которая стоит втрое дороже его жизни. В пять раз. У него на коленях устроилась сестра. Впереди маячит будущее. Безопасное будущее. Жизнь, достойная их обоих.

Он устал жить в страхе перед этим воспоминанием.

Чувствуя себя загнанным в угол, униженным, впрочем, как и всегда в подобных ситуациях, Уэст отвернулся. Он отчаянно мечтал прямо сейчас обнаружить средство, с помощью которого сможет уничтожить графа, чтобы в следующий раз ему больше не пришлось исполнять его волю.

– Зачем? – спросил Уэст. – Зачем менять мнение общества о мире?

– Тебя это не касается.

Он готов был поспорить, что Тремли шёл против короля и законов страны, и это касалось Уэста. Касалось его читателей. И его короля.

Но что самое главное, доказательства деяний Тремли сохранят секреты Уэста в безопасности. Навсегда.

Увы, в этом мире сплетен и лжи найти доказательства нелегко.

Но их нужно найти. Или, если возможно, купить.

Выторговать, если потребуется.

И лишь один человек обладал достаточной властью, чтобы раздобыть информацию, которую сам Уэст достать не мог.

– Ты должен написать статью, – настаивал граф.

Уэст не произнёс ни слова, отказываясь давать своё согласие. Он выполнял приказы графа в прошлом, но никогда не делал ничего такого, что могло бы так явно идти вразрез с политикой короля. Ничего такого, что поставило бы под угрозу жизни англичан.

– Ты должен, – повторил Тремли, на этот раз настойчивее. Начиная злиться.

Поскольку граф не задал вопроса, Уэсту не требовалось отвечать. Он двинулся к выходу из бального зала, но остановился, когда оркестр закончил играть и оглядел толпу аристократов, упивающихся своими деньгами, властью и идеальной жизнью.

Они и не догадывались, как им повезло.

Он взял пальто, шляпу и направился к выходу, мысленно уже находясь в своём клубе, вызывая посыльного Чейза, чтобы впервые в жизни попросить об одолжении.

Если кто-то и мог получить доступ к секретам Тремли, то это был Чейз, но владелец "Падшего ангела" потребует плату, и Уэсту придётся предложить что-то ценное.

Он ждал на ступеньках Уортингтон-Хауса, пока его карета вынырнет из скопления других экипажей, ожидавших своих хозяев и хозяек, стремясь поскорее добраться до клуба и начать переговоры с его владельцем.

– Вот мы и снова встретились.

Уэст тут же узнал её голос, словно он был ему знаком всю жизнь. Позади него стояла леди Джорджиана, её ясный взгляд и голос, словно озарили всё вокруг, будто годы вдали от этого мира, от этого места принесли ей нечто, чего она бы никогда не обрела, оставшись в обществе.

Он встретился с ней взглядом и наклонил голову.

– Миледи. – Он сделал длинную паузу, наслаждаясь тем, как по-собственнически прозвучал почётный титул. Наслаждаясь тем, как в ответ её глаза широко распахнулись. – Вот мы и снова встретились, – повторил Уэст.

Она таинственно улыбнулась, доставив ему этим невероятное удовольствие. Он мгновенно взял себя в руки. У них с ней исключительно деловые отношения.

Она подошла и встала рядом с ним на верхней ступеньке, глядя на собравшиеся внизу экипажи.

Вечер только начался, поэтому за исключением её горничной и нескольких ливрейных лакеев, которым щедро платили за то, чтобы они сливались с окружающей средой, никого не было.

– После того, как мы расстались, я поняла, что мне не стоило с вами разговаривать, – сказала она, не отрывая взгляда от лакея, спешившего в соседние конюшни, чтобы отыскать её экипаж. – Нас не представили друг другу.

Он посмотрел на скопление чёрных экипажей.

– Вы правы.

– А вы холостой мужчина без титула.

Он улыбнулся.

– Причём здесь титул?

В ответ она тоже улыбнулась.

– Если бы вы обладали титулом, я бы меньше волновалась.

– Думаете титул вас обезопасит?

– Нет, – серьёзно ответила она. – Но, как мы уже выяснили, титул сделал бы из вас превосходного мужа.

Он рассмеялся её дерзости.

– Из меня вышел бы ужасный муж, миледи. Могу вас заверить.

Она с любопытством на него посмотрела.

– Почему?

– Потому что у меня есть недостатки и похуже, чем статус холостяка и отсутствие титула.

Что было чистой правдой.

– Вы имеете в виду наличие профессии.

"Нет, я имею в виду отсутствие будущего".

Ответом ей послужило молчание.

– Так глупо, что нас учат смотреть свысока на работающих людей.

– Глупо, но так оно и есть.

Они долго стояли, и, казалось, каждый хотел, чтобы другой заговорил первым.

– И всё же без вас мне не обойтись.

Он бросил на неё быстрый взгляд. Ему не должны нравиться эти слова. Он не должен хотеть быть нужным. Хотеть ей помочь.

Не должен считать её столь неотразимой.

Не должен напоминать себе не думать о ней.

– Ещё рано, – проговорил он, желая сменить тему. – А вы уже собрались домой?

Она закуталась в массивную шёлковую накидку, защищаясь от прохладного ночного воздуха.

– Верите или нет, – сухо проговорила леди Джорджиана, – но я неплохо провела время. И чувствую себя совершенно без сил.

Он ухмыльнулся.

– Я заметил, что вы нашли в себе силы потанцевать с Лэнгли.

Она замешкалась.

– Вы бы поверили, если бы я сказала, что его пришлось заставить?

Ни в коей мере.

– Уверен, это не такая уж и пытка.

– Не могу сказать точно, – сказала она, глядя ему прямо в глаза. – Но моё приданое явно её облегчило.

Уэст не имел в виду приданое. Он имел в виду её саму: складную, стройную и прекрасную. Нелепый головной убор не в счёт, но даже с торчащими перьями из волос она выглядела красивой женщиной.

Чересчур красивой.

Он не стал объяснять, что она неправильно истолковала его слова.

– Сильно облегчило.

На долгое время воцарилась тишина, которую нарушили лишь звуки приближающегося экипажа и стук копыт. Карета подъехала, и Джорджиана собралась уходить. Он не хотел её отпускать. Уэст вспомнил о пёрышке в кармане пиджака у сердца, и на короткое безумное мгновение ему захотелось также близко прижать к себе Джорджиану. Он отогнал мысль.

– У вас нет компаньонки?

Она оглянулась на маленькую невзрачную служанку в нескольких футах от них.

– Я отправляюсь домой, сэр. Наш разговор станет самым непристойным занятием за весь вечер.

Он мог придумать множество непристойных занятий, которыми с радостью бы с ней занялся, но, к счастью, в этот момент подъехала его двуколка и спасла от безумных размышлений. Посмотрев на Уэста, леди Джорджиана выгнула бровь.

– Двуколка? Вечером?

– Мне необходимо быстро передвигаться по городу в погоне за новостями, – ответил он, когда его конюх спрыгнул на землю. – Двуколка для этого очень подходит.

– А заодно для того, чтобы сбегать с балов.

Он склонил голову.

– И для этого тоже.

– Возможно, мне тоже стоит обзавестись двуколкой.

Он улыбнулся.

– Сомневаюсь, что дамы из высшего общества одобрят.

Она вздохнула.

– Не думаю, что мне следует так говорить, но пошли эти дамы к чёрту.

Этим остроумным высказыванием, произнесённым слегка скучным тоном, леди Джорджиана собиралась позабавить Уэста, и менее проницательный человек обязательно бы усмехнулся, не заметив скрытых ноток.

Ноток грусти. Утраты. Разочарования.

– Ведь вам же ничего из этого не нужно?

Она удивилась, но не стала притворяться, будто не поняла. Ему нравилась её прямолинейность.

– Я сама заварила эту кашу, мистер Уэст. Самой мне её и расхлёбывать.

Она не хотела возвращаться. Не хотела себе такой жизни. Это было совершенно очевидно.

– Леди Джорджиана, – начал он, не зная как закончить предложение.

– Доброй ночи, мистер Уэст.

Она начала спускаться по ступенькам в сопровождении своей неприметной горничной, направляясь к карете, которая умчит её подальше от этого места, от этой ночи.

Подальше от Уэста.

Она соберётся с силами. Залечит раны. И выйдет на сцену завтра.

А он сделает всё возможное, чтобы уберечь её от стаи стервятников.

Уэст редко интересовался высшим обществом и ещё реже благородными дамами, которые доставляли больше хлопот, чем приносили удовольствие, чересчур драматизируя события. Но в леди Джорджиане было что-то такое до боли знакомое. Что отзывалось в его душе. Возможно, обречённость. Досада. Жажда чего-то ему непонятного, но от того более интригующая.

Он долго смотрел ей вслед, подмечая, как уверенно она двигается. Уэст поймал себя на том, что зачарованно наблюдает за тем, как её светлые юбки словно гонятся за ней, будто боясь отстать, если не проявят расторопность. За тем, как Джорджиана придерживает эти самые юбки, пока слуга помогает ей забраться в карету.

Он мельком увидел ножку в блестящей серебряной туфельке. На мгновение его заворожило зрелище стройной, скрывающейся в тени юбок лодыжки, но тут Джорджиана исчезла из виду и дверь кареты захлопнулась. Сопровождающий мужчина внушительных размеров, которого, без сомнения, нанял её богатый брат в целях безопасности, убрал фиксатор с задних колёс кареты, прежде чем взобраться на запятки и сигнализировать кучеру, чтобы тот трогался.

Уэст задумался, что бы он написал о Джорджиане.

Леди Д - это не просто женщина с поруганной репутацией, преследуемая скандалом за прошлые грехи. Она та, кем мы все хотели бы быть без оглядки на общественное мнение. Как ни странно, несмотря на своё прошлое, она чище нас всех. Её не коснулось наше влияние. И это, пожалуй, самая большая ценность.

Слова давались ему легко. Всё потому, что правдивые статьи писать не составляло труда.

К сожалению, их плохо покупали.

Он забрался на козлы двуколки, забрал вожжи и отпустил конюха до утра. Уэст любил править лошадьми сам, находя ритмичный стук копыт и колёс успокаивающим.

Он следовал за её каретой, которая, покидая владения Уорингтонов, двигалась со скоростью улитки, и его мысли вновь вернулись к Джорджиане. Уэст представлял себе, как она задумчиво сидит внутри и разглядывает фонарики на стоявших вдоль улицы экипажах. Как она воображает, что и её карета могла находиться рядом с остальными, если бы ей не пришлось покидать бал одной из первых. Если бы она осталась и продолжила танцевать с многочисленными джентльменами, пока ноги не заболят, а всё тело не станет ломить от усталости. Если бы она не сбегала от высшего общества, а царила в нём, словно королева.

Если бы не потеряла репутацию.

Уэст представил себе, как её красивые глаза наполняются сожалением при мысли о том, кем она могла бы быть. Чем заниматься. Какую жизнь могла бы вести.

Если бы обстоятельства сложились по-другому.

Он был так поглощён мыслями о Джорджиане, что не заметил, как она пропустила поворот, который вёл к дому её брата, а вместо этого почему-то направилась через Мейфэр в том же направлении, что и Уэст.

Он определённо не преследовал её намеренно.

Карета, стуча колёсами по мощёным булыжником улицам Мейфэра, свернула на Бонд-стрит, где все магазины уже закрылись, а затем на Пиккадилли, и покатила в сторону Сент-Джеймса.

Теперь он начал задаваться вопросом, куда она направляется.

Уэст держался чуть поодаль, убеждая себя, что делает это без особой на то причины. Их разделяло несколько экипажей, и он уже с трудом различал фонари на её карете, когда та свернул на Дюк-стрит, а потом очутилась в лабиринте улиц и переулков позади мужских клубов. Уэст выпрямился на козлах.

Она подъехала к "Падшему ангелу".

Дункан Уэст, пожалуй, был величайшим газетчиком Лондона, но для того, чтобы выяснить правду, большого ума не требовалось.

Леди Джорджиана Пирсон, сестра герцога Лейтона, обладательница огромного приданого, на которое можно было купить Букингемский дворец, женщина, отчаянно нуждающаяся в восстановлении репутации, той самой, которую он обещал обеспечить, направлялась прямиком в самый знаменитый мужской клуб Британии.

И так уж вышло, что это был его клуб.

Он остановил двуколку у поворота перед чёрным входом, спрыгнул на землю и проделал остаток пути пешком, не желая привлекать к себе внимания. Если Джорджиану здесь увидят, её репутация будет уничтожена навсегда. Ни один мужчина не возьмёт её в жёны, а дочь потеряет надежду на будущее.

Риск был невероятно велик.

Какого чёрта она здесь делала?

Прислонившись к стене здания в переулке, Уэст оставался в тени, продолжая наблюдать за большой чёрной каретой, чей пассажир всё ещё находился внутри. На ней не было никаких опознавательных знаков, и она ничем не привлекала внимание, кроме громадного сопровождающего, который спустился на землю и постучал в массивную стальную дверь. Она слегка приоткрылась, затем захлопнулась, пока слуга говорил. Дверь распахнулась настежь, за ней зиял тёмный проход в клуб.

Из кареты по-прежнему никто не появлялся.

И хорошо. Возможно, Джорджиана, наконец, начала осознавать, какой может совершить глупый поступок.

Возможно, она так и не выйдет.

Хотя, конечно, выйдет. Без сомнения, Джорджиана уже не раз здесь бывала. Именно поэтому она так легко могла пройти в клуб, которым владели самые опасные люди в Лондоне, способные без колебаний её уничтожить.

Нужно её остановить. Он оторвался от стены, собираясь пересечь просторные конюшни, распахнуть дверцу кареты и отчитать Джорджиану.

Но её сопровождающий находился ближе, чем Уэст, он уже открыл дверцу и установил выдвижную ступеньку.

Уэст замешкался, ожидая увидеть Джорджиану, светлые юбки и ту скромную серебряную туфельку, которую он мельком заметил ранее.

Вот только появившаяся туфелька отнюдь не была скромной.

А скорее наоборот, порочной.

Из кареты падал тусклый свет, поэтому Уэст смог разглядеть только то, что она была на высоком каблуке, тёмного цвета и обрамляла изящную стройную ступню с идеальным изгибом. Он оторвался от стены, к которой прислонился и перевёл взгляд со ступни на лодыжку, а затем на море шёлка цвета полуночи, пышные юбки крепились к тугому корсажу, чей вырез демонстрировал великолепную грудь, призванную заставлять мужчин пускать слюни.

Уэст сглотнул.

И тут Джорджиана вышла на свет, его взору предстали накрашенные губы, подведённые глаза и светлые волосы, отливающие платиной.

Белокурый парик, отливающий платиной.

В голове вспыхнуло воспоминание, и он выругался в темноте.

Вскоре потрясение уступило место невероятному удовлетворению от потрясающего открытия.

Леди Джорджиана Пирсон была совсем не невинной особой, а самой известной шлюхой Лондона.

И ответом на его вопросы.

Глава 4

Леди Д, возможно, не такая уж и леди, но на балу У. вела себя достойно и держалась с апломбом, чем привлекла внимание по меньшей мере одного герцога и полудюжины аристократов, которые подыскивают себе жён.…

✵ ✵ ✵

Похоже, что леди М и её спутницы в этом сезоне пребывают в прекрасной форме и готовы дать отпор любому, кто осмелится к ним приблизиться. Джентльменам стоит опасаться... дочери графа Х не хватает такта, присущего менее титулованным особам…

"Скандальная хроника".

20 Апреля 1833 год.

Следующим вечером Джорджиана поднялась в свои покои над клубом, напугав одного из охранников "Ангела", Азриэла, который тихо сидел и читал.

Он проворно вскочил на ноги с кулаками наготове, несмотря на свои внушительные размеры и рост в шесть с половиной футов.

Она махнула ему рукой.

– Это всего лишь я.

Он пристально на неё посмотрел.

– В чём дело?

Джорджиана кинула взгляд на закрытую дверь, которую он охранял.

– Она в порядке?

– Не издала ни звука с тех пор, как ушла спать.

Джорджиана с облегчением выдохнула.

Боже.

Конечно, с Кэролайн всё в порядке. На её страже стояли полдюжины запертых дверей и столько же охранников в коридорах за ними, а также Азриэл, которого Джорджиана знала дольше всех остальных.

Но всё это не имело значения. Пока Кэролайн находилась в Лондоне, она была в опасности. Джорджиана предпочитала, чтобы дочь оставалась в Йоркшире подальше от любопытных глаз, сплетен и мерзких оскорблений и спокойно играла на солнышке, как нормальный ребёнок, а когда Кэролайн приезжала в город, жила у дяди, подальше от "Ангела".

Подальше от грехов матери. И отца.

Как же это раздражало. Грехи отцов никого не волновали. Именно мать несла тяжкий груз позора в подобных ситуациях. А потом передавала его ребёнку, будто она одна участвовала в зачатии.

Конечно, Джорджиана никогда не произносила вслух его имени после того, как он её бросил.

Она не хотела, чтобы кто-нибудь узнал личность человека, который разрушил её будущее и уничтожил имя. Брат спрашивал тысячу раз. Он поклялся отомстить. Поклялся уничтожить мужчину, который оставил её с ребёнком и исчез. Но Джорджиана отказалась назвать его имя.

В конце концов, не он её опозорил. Она по собственной воле отправилась с ним на сеновал и отдавала отчёт своим действиям. Не Джонатан разрушил её жизнь.

А общество.

Она нарушила их правила, и они её отвергли.

У Джорджианы не было сезона, ей не выпало шанса заслужить почтения. Она и не рассчитывала ничего заслужить, высшее общество выступило в качестве судьи и присяжных. Скандал стал для них весёлой и поучительной историей.

А всё потому, что она пала жертвой другой, красивой и вымышленной истории.

Истории о любви.

Но этот нюанс не волновал общество. Ни её семью, ни друзей. Её отвергли все, кроме брата, герцога, который сам был замешан в скандале, благодаря своей женитьбе, после чего потерял уважение их матери. И общества.

Поэтому она поклялась сделать общество ей обязанным. Она собирала информацию о самых могущественных его членах. Если они обзаводились долгами, которые не могли отдать, Джорджиана без раздумий использовала их, чтобы уничтожить бедолаг. Весь её мир, клуб, деньги, власть, всё было ради одного. Вершить суд над миром, который сторонился её все эти годы. Над миром, который повернулся к ней спиной и оставил ни с чем.

Нет, не правда.

У неё была Кэролайн.

Самый важный человек в её жизни.

– Терпеть не могу, когда она здесь остаётся, – сказала Джорджиана скорее себе, чем Азриэлу. Он хорошо её знал и поэтому не ответил. И всё же Джорджиана привозила Кэролайн в Лондон каждые несколько месяцев. Она говорила себе, что хочет, чтобы дочь общалась с дядей. И кузенами. Но это было неправдой.

Джорджиана привозила Кэролайн в Лондон, потому что не могла вынести пустоты, которую ощущала вдали от дочери. Потому что никогда в жизни она не чувствовала такого удовлетворения, как в тот момент, когда клала руку на спину спящей дочери и чувствовала её дыхание, думала о мечтах и надеждах.

О том, чего у Джорджианы никогда не было, и о том, что она пообещала дать дочери.

"И не мечтаете, что брак по расчёту превратится в брак по любви?"

В голове невольно пронеслись слова того вечера, как будто перед ней снова стоял Дункан Уэст, высокий, красивый, а его светлые волосы падали ему на лоб, моля к ним прикоснуться и откинуть назад. Он обладал опасной привлекательностью, в значительной степени благодаря отменному уму, Уэст слышал больше, чем было сказано, и видел то, что было скрыто. А его порочный голос так идеально улавливал переливы английского языка, ласкал её имя, шептал почтительное обращение, которым она так редко пользовалась.

Ей хотелось слушать его часами.

Она попыталась отогнать эту мысль. У неё не было времени слушать Дункана Уэста. Он благородно предложил ей свою помощь, и больше ей ничего не было нужно. Совершенно.

Больше ей ничего не хотелось.

"Лгунья", – прошептал внутренний голос.

Она проигнорировала укор. Джорджиана снова обратила внимание на дочь. Вспомнив об обещании, которое она дала, чтобы обеспечить ей достойную жизнь. Будущее.

Прошло десять лет со дня зачатия Кэролайн и с того момента, когда Джорджиана сбежала от мира, для которого была рождена. Прошло десять лет с тех пор, как этот самый мир проклял их обеих. И в последующие годы Джорджиана построила свою империю, основываясь на величайшей истине высшего общества: неуязвимых среди его членов нет. Что никому из этих ехидных, беспардонных, ужасных людей не выжить, если раскрыть их секреты.

Она объединила силы с тремя падшими аристократами, которые были сильнее и умнее остальных членов общества, хотя и, несомненно, потеряли репутацию. И отчаянно пытались спрятаться от общества, даже если сами правили балом.

И вместе они действительно им правили. Борн, Кросс, Темпл и Чейз держали на крючке самых влиятельных лондонских аристократов. Обнаружив их тёмные секреты. Их самые сокровенные тайны. Но именно Чейз царствовал над ними отчасти потому, что только Джорджиана никогда не сможет полностью вернуться в общество.

На ошибки и скандалы мужчин общество закрывало глаза. Титул гарантировал респектабельность даже тем, кто впал в немилость.

Разве она сама это не доказала?

Она выбрала себе партнёров за ошибки, которые они совершили, когда были молоды и глупы. Борн потерял всё своё состояние. Кросс предпочёл жизнь, полную азартных игр и блуда, жизни, полной ответственности. Темпл оказался в постели с невестой отца. Никто из них не заслужил того наказания, которое назначило им общество.

Но все они заново нашли свои места в жизни, став богаче, сильнее и могущественнее.

И обрели любовь.

Она отогнала мысль.

Любовь играла не главную роль. Партнёры нашли новое место в жизни благодаря Джорджиане, которая предоставила им такую возможность. Ей повезло, что, несмотря на все жизненные перипетии, её поддерживал брат, готовый всегда прийти на помощь. Достать любое приглашение. Или обеспечить тылы. Он оказался у неё в долгу.

Благодаря скандалу, который с ней приключился, брат был свободен в выборе жены, а Джорджиане он подарил нечто гораздо более ценное... будущее.

Возможно, общество больше никогда не примет её обратно, но теперь она обладала властью его уничтожить.

В течение многих лет она тщательно планировала свою месть, тот момент, когда она раскроет карты, и все сливки высшего общества поймут, что они никто без неё, без той опозоренной девушки, которую они изгнали.

Вот только она не могла себе этого позволить.

Как не противно признавать, она в них нуждалась.

Не только они.

Но и она тоже.

Перед глазами встало красивое лицо Уэста, та сила, которую он излучал, и его ленивая улыбка. Этот мужчина был слишком самонадеян для своего же собственного блага. И эта самонадеянность притягивала.

Но ей требовался абсолютно другой мужчина. Уэст совершенно ей не подходил. Без титула, без благородного происхождения, появился неизвестно откуда, а в обществе его приняли только благодаря неприличному богатству. Боже, Уэст строил карьеру. Просто чудо, что его пускали на эту сторону Риджент-стрит.

Она нуждалась в его помощи по одной единственной причине.

Обеспечить Кэролайн будущим.

Дверь за спиной Азриэла распахнулась, и появилась её дочь, освещённая сзади множеством пылающих свечей.

– Мне показалось, что я услышала твой голос.

– Почему ты не спишь?

Кэролайн помахала книжкой в красной кожаной обложке.

– Не могу. Бедная женщина! Муж заставляет её пить вино из черепа собственного отца!

Глаза Азриэла удивлённо расширились.

Кэролайн повернулась к охраннику.

– Вот и я о том же. Неудивительно, что её призрак не покидает того места. Хотя, честно говоря, будь я на её месте, то хотела бы оказаться как можно дальше оттуда.

Джорджиана выхватила книгу из рук Кэролайн.

– Я думаю, для чтения перед сном, лучше подыскать что-нибудь более подходящее, чем, – она прочитала название: – "Призраки замка Теодорико", не находишь?

– Чтобы ты предложила?

– Наверняка где-нибудь завалялась книга детских стихов?

Кэролайн закатила глаза.

– Я не ребёнок.

– Конечно, нет. – Джорджиана знала, что спорить бесполезно. – Роман? Где есть рыцарь на белом коне, сверкающий замок и счастливый конец?

Кэролайн перестала закатывать глаза и посмотрела на Джорджиану.

– Я не узнаю, есть ли в этой книги счастливый конец, пока не дочитаю. Но в ней есть романтика.

Джорджиана приподняла бровь.

– Муж не производит на меня впечатления благородного героя.

Каролина махнула рукой.

– О, конечно, я не про него. Он настоящий монстр. Там есть ещё один призрак. Который появился в замке двести лет назад, и они с героиней влюблены друг в друга.

– Там два призрака? – уточнил Азриэл, опуская взгляд на книгу.

Кэролайн кивнула.

– Но они появляются в разное время.

– Как неудобно, – сказала Джорджиана.

– Не то слово. Они встречаются только раз в году.

– А что они делают вместе? – спросил Азриэл. Джорджиана подняла на него удивлённые глаза, видимо, этот огромный верзила хранил гробовое молчание до тех пор, пока речь не заходила о романтических историях.

Кэролайн покачала головой.

– Неясно. Но, по-видимому, чем-то скандальным, поэтому я предполагаю, что это как-то связано с физическим проявлением их страсти. Хотя, учитывая, что они призраки... я не уверена, как это происходит.