Не твоя семья

— Да, он мужчина видный, — согласилась ведущая со стервозным взглядом.

— Развел меня с мужем, стал отцом моей дочери, мы хотели пожениться, а потом неожиданно вернулся к жене и сыну.

— Совесть проснулась? — уточнила ведущая.

— Нет, мальчик оказался здоровым и очень похожим на господина Мантурова. Мальчик предпочтительнее, чем моя дочь.

Я покачал головой и выключил трансляцию. У канала аудитория немаленькая. Вроде бы ничего такого — не про коррупцию, но в аппарате президента не любили скандалов на личной почве, особенно громких и тем более если замешаны дети.

— Мы пришли! — услышал, как открылась дверь. Я захлопнул ноутбук. Не нужно Геле расстраиваться. Скрыть получилось бы, если бы не отец.

— Ты должен немедленно вернуться в Москву! — орал в трубку. Это первый звонок после нашего разговора у него дома. — Ты видел, что учудила Марьяна?!

Ангелина замерла рядом, нахмурилась, вся в слух обратилась.

— Я приеду, когда смогу. Не раньше, — ответил и понял, что так и сделаю. Да похер вообще! Есть вещи поважнее, чем власть и чины.

— Ты сбрендил! Ты потеряешь должность! Теперь точно! Ты должен замять скандал. Должен идти на ковер к Первому!

— Я должен только своей семье. Я нужен жене и сыну, — обнял Гелю. — Знаешь, папа, тебе тоже о душе пора бы подумать, — и выключил телефон.

— Что случилось? — Ангелина заглянула в глаза.

Я тяжело вздохнул и открыл ноутбук. Мы вместе посмотрели кусочек.

— М-да… — протянула. — Марьяна все не успокоится…

Я притянул ее к себе. Не хочу, чтобы вспоминала эту грязь.

— Это тот Владимир, который предлагал дать интервью. Точно он, — хмурилась Геля. — Ты тогда отмахнулся, а он нашел обиженную женщину, а Марьяна благодарных слушателей…

— Мне тогда было плевать, а сейчас подавно, — легко поцеловал пухлые губы. — Слушай, может, уедем вообще? Выберем любую страну. Ну, где я не под санкциями, м?

— Не знаю. Давай решим позже. А сейчас, — она повернулась и сексуально прикусила губу, — у нас есть часик, пока спит Егор. Чем займемся?

— Часик — это, конечно, мало…

Жена тихо рассмеялась. Ну да, ну да, я спринтер.

— Зато у меня всегда работает, — прижал руку к своему паху.

Нам еще месяц здесь жить, возвращаться в Москву не собирался. Приеду и поглядим. И на Марьяну тоже…

Глава 38

Ангелина

Наконец мы возвращались в Москву! Здоровые, счастливые, вместе. Лето было в самом разгаре. Середина июля. Вроде бы и душно, и нависающие каменные высотки со всех сторон, нет моря, но я вздохнула с облегчением. Соскучилась по дому! По нашим березкам. По свежему воздуху с ароматом леса. По зеленой траве в нашем дворе. Я обнимала сына, сидевшего в кресле, такого взрослого не по годам, закаленного тяжелым испытанием, но улыбчивого и по-детски озорного. Тимур устроился впереди и вел какие-то переговоры. Я не обижалась: его долго не было, и возвращение в страну всколыхнуло сонное министерское болото. Скоро выборы президента, а там и правительство сменят. Все хотели получить кусок пирога. Тимур уже не хотел, махнул на все рукой, но конкуренты все равно продолжали мусолить нашу историю.

— Вот это да! — мы заехали во двор и увидели, что наш мини-аквапарк строился полным ходом!

— Тимур Викторович, я вам не нужен? — спросил Андрей, водитель.

— Останьтесь, — попросила я. — Хоть чаем вас напоим.

Я соскучилась по всем нашим. Мама с папой завтра прилетают. Плакать хотелось от радости. Мы все преодолели, и близкие разделят с нами эту радость.

Мы все направились в дом. Странно, почему-то нас не встречали. Ольга Сергеевна и Шрек должны быть здесь. Тимур открыл дверь и первый вошел в дом. Мы за ним. Было подозрительно тихо. Я не успела ступить в гостиную, как услышала шумное и веселое:

— С приездом!

Собрались друзья и родня: мама Тимура, мои родители, которые должны были завтра прилететь, Небесные всей семьей, Карина с Максимом; товарищи Тимура, мои знакомые еще из галереи. Было так приятно. До слез просто. Мы обнимались и целовались. Карина показала колечко на пальце и послала пылкий взгляд Богомолову. Я была за них очень рада.

— Куда вы все? — удивилась, когда гости через двадцать минут потянулись к выходу. Я думала, мы посидим, пообщаемся.

— Вам нужно отдохнуть с дороги, — объявила моя мама.

— Мы просто хотели сказать, что очень вас любим! — мы с Полиной крепко обнялись.

Все ушли, остались только родители, мы и Шрек. Поужинали в теплом семейном кругу, поделились новостями, наблюдали, как Егор играл со своим любимым другом. Оба соскучились.

— Мы тут кое-что решили, — посмотрела на мужа. Тимур сжал мою руку, предлагая мне поделиться новостью. — После того, как Егор переболел… Мы многое видели в больнице: и в нашей, и в Израиле. Дети ждут квот, помощи от благотворительных фондов…

— Собирают по смс на операции, — криво усмехнулся муж.

— Мы с Тимом, — переглянулись с ним, — и нашим Егором, конечно же, — поманила за стол сына, — решили открыть благотворительный фонд: будем помогать нашим деткам с болезнями крови. Чтобы не ждали квот, а своевременно получали лечение. Да, милый? — обратилась к сыну, но ответили оба.

— Да! — один сухо, но твердо, другой звонко и радостно. У Тима большие связи в разных эшелонах власти, может, и на наше здравоохранение сможет повлиять. Больше квот, меньше бюрократии. А я помогу, чем смогу. Именно поэтому на следующий день, когда муж уехал на работу, а родители отправились в магазин, позвонила Кириллу, пресс-секретарю Тимура. Я хотела дать опровержение той грязи, что вылила на нас Марьяна.

— Ангелина Витальевна, я все устрою, — Кирилл вцепился в мое предложение. — У Тимура Викторовича есть все шансы войти в кабинет министров. Свежие мозги и молодая кровь.

Да, он прав. В первых эшелонах слишком возрастная группа чиновников, которые жили прошлым, ностальгируя по былому. Память — штука интересная: хорошее мы помним лучше, чем плохое. Порой это играло с людьми злую шутку.

— Я вам этого не говорил, если что, — нервно засмеялся. Боялся за свою голову. Видимо, он поставил на Тимура и хочет забраться с ним на самый верх.

— Тогда встречная просьба: Тимур Викторович пока не должен знать о моем интервью.

— Хорошо, — пообещал Кирилл, и мы попрощались.

Муж если узнает, не позволит лезть в политику и все, что с ней связано. Но я хочу сделать для него что-то. Тимур не такой мерзавец, каким его выставили. Он будет хорошим министром!

— Я открою, — крикнула свекрови, когда услышала домофон. Она собирала игрушки, чтобы выйти с Егором на площадку: не дома, а на ту, которая на районе. По карапузам-друзьям соскучился! — Свекр?! — ошеломленно нажала на замок, чтобы впустить его во двор. — Виктор Павлович, — сухо кивнула, встречая его на крыльце. Стоит ли говорить, что этот мужчина даже слова поддержки не высказал. Ему долгие месяцы было плевать… Хотя нет, его раздражало, что Тимур выбрал нас, а не отца с мечтами о большой политике для сына.

— Здравствуй, Ангелина, — тон сух и деловит, взгляд нейтрально ледяной. — Я за Ольгой. Где она?

Я только вздернула бровь. Он приезжал каждый день и пытался вернуть жену домой. Ольга Сергеевна с той же периодичностью слала его лесом. Она обрела голос, а ее мнение набрало силу, и расставаться с ними она не хотела.

— Вон, — кивнула за спину, услышав, как позади залаял Шрек. Собрались наконец-таки!

Виктор Павлович в лице поменялся: смотрел на внука во все глаза. Он же Егора не видел ни разу. Копия Тимура. Чудесный, бодрый, игривый и нежный мальчик. Мы его все обожали. Мой папа вчера плакал, обнимая единственного внука, а с Тимуром они зарыли ружье (да-да, у них именно ружье) войны окончательно. А второй дед истуканом жил, да ледяной стеной собственной исключительности наслаждался. Что же, его выбор. Пусть чахнет над златом и родословной, с которой стерты все пятнышки, портившие идеальную картину.

— Виктор, опять? — свекровь вздохнула и, взяв в одну руку внука, в другую поводок от Шрека, вооружившись гордым взглядом, прошла мимо. — Нам не о чем разговаривать. Только в присутствии адвокатов.

Свекр следил за каждым ее движением, провожая вполне себе стройную и привлекательную женщину тоскливым взглядом. Для своего возраста моя свекровь великолепно выглядела! Уверена, отбоя в молоденьких красотках, готовых ублажить богатого папочку-министра, не было. Да и внешний генофонд у Мантуровых шикарный! Виктору Павловичу шестьдесят три, а выглядел вполне импозантно. Стариком язык не поворачивался назвать. Но продажная любовь не грела душу, не лечила от болезней, не приносила чай в кабинет и не клала голову на плечо, показывая, что ЕЙ не все равно. Он потерял ЕЕ. Женщину, которая много лет жила для него, поддерживала, хранила верность, отдавала свою любовь. А для кого жил он? Я верила, что свекр любил жену, но это то самое эгоистичное чувство, когда больше получаешь, нежели даешь взамен. Это всегда был неравноценный обмен.

— Виктор Павлович, — позвала, чтобы привлечь его внимание, — думаю, на чай вы не останетесь: вам не нужно, да и мне без радости. Так что… Прощаемся?

— А куда они пошли? — непривычно растерянно спросил.

— На площадку.

— Спасибо, — собрался уходить, но неожиданно остановился: — Прости, если сможешь. Прости, Ангелина, — затем ушел. Поистине чудны дела твои, Господи.

Через два дня мне позвонил Кирилл. Мы обсудили предстоящее интервью, место и время. Я готовилась к нему морально. Просто не будет.

Мы выбрали интервьюера с большой аудиторией, политическо-социальной повесткой и либерально-умеренными взглядами. Прокремлевские блогеры не подходили. Взяли тех, кто признан иноагентом, но остался в России.

— Почему именно вы решили ответить на обвинения в сторону вашего мужа? — интервью брал Алексей Уваров.

— Потому что моему мужу не до сплетен и слухов. У него есть более важные дела.

— А у вас?

— В интервью Марьяны Месхи было много фактов обо мне. Я хочу поделиться своей историей. Правдивой историей.

— Она лгала?

— Во многом, но не во всем.

Естественно, я не собиралась строить из себя святую и говорить всю правду относительно прошлого. Марьяна пыталась закопать моего мужа, а я похроню ее максимально. Слишком много она крови у нас попила.

Я много рассказывала, апеллировала фактами, не переходила черту и не опускалась до оскорблений. Зрители сами сделают выбор.

— Вы недавно вернулись из клиники в Израиле? — поинтересовался Алексей.

— Да, наш сын перенес трансплантацию костного мозга. Его отец выступал донором и проходил с ним реабилитацию, — не сдержалась, снова накатило. Когда проморгалась, продолжила: — Мы прошли этот сложный путь вместе. Я хочу сказать своему мужу, — посмотрела прямо в камеру: — Тим, ты самый лучший. Я тебя очень люблю…

Глава 39

Тимур

Утром я умчался в министерство. Не удивлюсь, если меня, после скандального интервью Марьяны, отправят в отставку. На репортажи о разоблачении коррупции в администрации президента смотрели сквозь пальцы, а вот личные скандалы — это залет. Хуже, наверное, если бы я педиком оказался. Они у власти сейчас в особом «фаворе».

Но почему-то это беспокоило меня примерно никак. Это все такие мелочи. Политика для меня — это не про деньги и возможности. Это были амбиции и жажда власти. Выше, сильнее, мощнее. Царь горы! Но если судьба захочет тебя, такого крутого, обломать, то зайдет через близких и самых любимых людей. Ничего не поможет тогда. Не все продается за деньги и не все решает власть. Если бы мы с Егором не были генетически совместимы по определенному гену, то сколько бы искали донора, ждали, плакали, теряли драгоценное время? Нет, не хочу даже думать. Нам повезло. Мы смогли. Все остальное — ерунда и досадные мелочи.

— Тимур Викторович, — Светлана встречала с нервной улыбкой и горячим крепким эспрессо, — рада, что вы вернулись. Надеюсь, с вашей семьей все хорошо?

Секретарша у меня не стандартная красотка с ногами от ушей, а скромная исполнительная женщина чуть за сорок. Конечно, она опасалась, что если меня снимут, то и ей может достаться: не уволят, но переведут куда-нибудь с глаз долой точно. Новая метла приходила со своим административным персоналом, а секретарь — почти всегда любовница. Это не стереотип, это банально удобно. Не для всех мужчин, но для тех, кто погуливает — сто процентов.

— Алишеров не спрашивал обо мне? — поинтересовался, просматривая корреспонденцию.

— Звонили из приемной. Просили подойти в первой половине дня. Как вам удобно будет.

Я кивнул и отпустил Светлану. С Алишеровым у нашей семьи были давние партнерские отношения, поэтому он даже в щекотливой ситуации достаточно уважителен. Он уже возрастной дядька, даже дедка, и по факту я был первым в министерстве. Он лоббировал мои интересы в кабинете министров и продавливал в свои преемники, но решает, естественно, главный.

Я разгреб почту, отправил в спам все предложения об интервью и только потом отправился к министру на ковер.

— Тимур Викторович, ну и скандал вокруг тебя разгорелся… — Алишеров не просто в летах, он еще и в теле. Смотрел на меня, воду пил, потел. Точно на покой нужно, не бережет сердце. — Ты, может, выступишь с заявлением? Яркий спич, семью покажи, сына на камеру поцелуй, жену ущипни… хм… Обними крепко.

— Вадим Ильдарович, мне все это неинтересно. Я семью в это дерьмо окунать не хочу. У меня сын на поправку пошел, но еще очень много усилий нужно. Рисковать его здоровьем, физическим и эмоциональным, не буду. Моя жена за эти месяцы натерпелась… — покачал головой. — Будь что будет.

— Ну как знаешь. Через три дня будут обсуждать кандидатов. Моя поддержка с тобой, а там поглядим, поборемся.

На том и порешили. Меня не сильно парило, утвердят ли мою кандидатуру в правительстве, чтобы потом представить главе государства. Мне важнее было домой приехать: жену обнять и с сыном поиграть. Но перед этим исполнить угрозу, которую посулил Марьяне, если еще рыпнется на меня или мою семью.

Позвонил Арскому в департамент контроля за медицинскими учреждениями и попросил устроить сладкую жизнь отделению пластической хирургии одной частной клиники. Каково было мое удивление, когда узнал, что Марьяна Месхи-Яблонская освободила занимаемую должность. Руслан Арский поделился даже слухами: что-то с суицидом связанное. Я был шокирован. Что в их семье происходило эти месяцы — ни сном ни духом. Единственное, как-то Олег написал мне скупое спасибо. Я не ответил, просто принял к сведению.

— Альберт Ромович, добрый вечер, — набрал Месхи. Если у его дочери окончательно протекла крыша, я хотел бы знать. Но смерти Марьяне не желал. Нет, я теперь слишком хорошо знал, что бумеранг прилетает и бьет не напрямую, а в наших детей.

— Здравствуй, Тимур, — голос был усталым. — Ты вернулся. Слышал, что твой мальчик поправился. Очень рад, — звучал искренне, но как-то потухше. — Ты насчет интервью, наверное…

Естественно, на этой почве они разругались с отцом. Мы с папой не общались после всего: так, несколько звонков по телефону без особого тепла, но вне наших личных взаимоотношений за мою карьеру он рвал голыми руками.

— Да, есть вопросы к вашей дочери. Я кое-что слышал… — давал возможность рассказать, как было, без домыслов.

— Тимур, Марьяна в больнице.

— С ней что-то серьезное?

Альберт Ромович тяжело вздохнул.

— Суд недавно прошел. Олег получил опеку над Ярославой и увез ее в Штаты. Она сама хотела, с радостью уехала. Марьяна очень тяжело переживала. Тебя винила…

Я молчал. Раньше нужно было о дочери думать, а не за штанами бегать.

— Сдуру дала интервью. К ней обратились, она и схватилась за это. Отомстить хотела.

— Она что, с вами советовалась? Вы прямо в курсе событий. Так подробно знаете обо всем.

— Нет, она рассказывала, когда проходила терапию. Делилась с психиатром и со мной.

— Марьяна лечится? — осторожно поинтересовался.

— После того интервью она наглоталась антидепрессантов. По счастливой случайности я к ней заехал. Беспокоился за дочь. Я ведь тоже в суде сказал, что с отцом Ярославе будет лучше. Едва успели откачать.

— Как она сейчас? — мне даже стало жаль ее. Марьяна могла прожить счастливую жизнь с мужем, дочерью, семьей, но что-то пошло не так. Нет, я себя не винил: она влюбилась задолго до нашего с Ангелиной развода, дальше просто рвануло.

— У нас же суицидников ставят на учет. Марьяна была не против. Сама попросила помощи. Это хорошо. Когда пациент понимает, что у него проблемы, признает их, значит, шанс выздороветь есть.

— Где она?

— Проходит терапию на юге. Море успокаивает.

— Удачи, Альберт Ромович, — пожелал и отключился. Теперь эта страница моей жизни официально перевернута и даже вырвана из книги жизни. Внутри так светло. Есть стойкое ощущение, что теперь все будет хорошо. Так и вышло. Через три дня Алишеров сам ко мне пришел в кабинет, довольно потирая руки.

— Это ты хорошо придумал! Не сам, а жена вступилась, очень естественно выглядело. Молодец! — пожал мне руку. Я ничего не понимал.

— В смысле? — нахмурился удивленно.

— Да я про интервью на этом лядском ютубе! — и шепотом: — ЕМУ, — палец вверх, — доложили. — Первый доволен. Так что, будущий господин министр, на тебе поднять демографию страны.

Когда Алишеров ушел, я нашел в сети выпуск с Ангелиной. Смотрел на нее, слушал, сердце сжималось от гордости, нежности, любви. Моя хрупкая сильная девочка. Спасала меня беззаветно. И любила. Вопреки всему любила.

— Привет, — улыбнулась Геля, — ужинать будешь? — вроде так буднично, а для меня это самое яркое признание. Меня снова приняли в семью. Я доказал, что могу быть рядом с ними.

— Геля, — схватил ее в объятия, сжал крепко, поцеловал жадно, — люблю тебя, родная.

— Тим, — была смущена, щеки заалели, но довольная, — неожиданно как-то, — кокетничала.

— Геля, из какого света ты соткана?

— Ночью покажу… — шепнула с обещанием. Затем в столовую потянулись наши родственники. Все соскучились по Егору. Но мама уже нашла себе квартиру и на развод подала. Отец, слышал, обивает пороги.

— Гель, — когда лежали в постели, тихо позвал, — наш договор истекает на неделе. У меня есть предложение.

— Какое? — лениво спросила.

— Нам нужно развестись.

Ангелина приподнялась на локтях. Нахмурилась, смотрела с подозрением.

— Ты совсем, Мантуров?!

Я рассмеялся и начал целовать ее. Пока не сменила гнев на милость.

— Это ошибка в записях, плюс у нас на руках есть свидетельство о разводе. В нашем браке изначально все было из расчета моего эгоизма: я король, а ты позади. Давай начнем заново, на равных?

Ангелина поднялась и подошла к туалетному столику, достала что-то и вернулась в кровать.

— И ты наденешь мне это кольцо? — показала золотой ободок с бриллиантами. — Оно было на мне, когда венчались.

— Не выкинула? — чуть улыбнулся.

— Нет…

В загсе все устроил Марат. У него столько проблем, что должно было быть не до меня. Но он помог провернуть все быстро и без огласки.

Мы подписали документы о разводе и тут же выкинули их в мусорное ведро.

— А теперь скажите, где нас могут по-быстрому снова поженить?

Служащая загса почему-то не удивилась.

— Я очень хочу жениться на этой прекрасной женщине, — обнял Ангелину. — Вы можете поженить нас прямо сейчас?

— Можем. Марат Адамович особо на этом настаивал.

Через двадцать минут мы с Гелей снова стали мужем и женой. Моя. А я ее. Теперь навсегда!

Эпилог

Спустя семь лет

Ангелина и Тимур

— С днем рождения! — мы всей нашей большой семьей с друзьями, товарищами, кошками и собаками поздравляли Егора с первой круглой датой — десять лет. Сегодня собрались у нас. Завтра для него и друзей, которых очень много (Мантуров, одним словом) приготовили площадку с лазертегом, квестами и шоу виртуальной реальности по самым популярным у подростков играм. Тимур ни просто не поскупился, но и все организовал, не то чтобы лично, но участвовал.

Сын очень ждал завтрашнего праздника: веселье, друзья, драйв. Но и сегодня был очень рад, хотя находился преимущественно среди взрослых. У нашей семье появилась новая традиция: его день рождение мы обязательно отмечали в семейном кругу. Где он — всегда маленький мальчик, любимый сынок, не стесняющийся маминых слез и папиных объятий.

Каждый год мы проходили обследования: с замиранием сердца и кровавыми лунками от ногтей на ладонях. Затем судорожно выдыхали — здоров. Наш мальчик здоров. В пять лет чуть отпустили вожжи и отдали его на плавание: постепенно, понемногу увеличивая нагрузки и давая закалку юному телу. Под чутким руководством врачей и тренера. Егор уже пять лет занимался и участвовал в юношеских первенствах Москвы.

— Мам, ну ты опять развела это мокрое дело? — сын подошел и обнял меня. Стоит ли говорить, что по росту скоро меня перегонит. Я не коротышка, но он в отца пошел! Их с Тимуром сходство с каждым годом все сильнее проступало. Вот уж точно генетические близнецы. Очень похожи, поразительно!

— Я просто тебя очень люблю, — поцеловала темные волосы. Егор рос и нежность не приветствовал. Пацан, мужик, без вот этого всего. Но мне было можно. С ним у нас особенная связь. Мой выстраданный первенец. Моя душа.

— Вон, — с улыбкой кивнул на сестру, — Есеню потискай, — и покачал головой. — Пирожное с кремом, — так он называл всю в кружеве, розовую, румяную девчонку.

Есения ехала на отце, естественно. Забралась на плечи и правила, куда на ум придет. Это папина дочка чистой воды. Дело не в том, что сам Тимур как-то разделял детей, просто я была строже. Есения проказница, а папа в принципе слишком много позволял обоим. Если Егор был уже вменяем и различал хотя бы в теории хорошо и плохо, то наша четырехлетка — маленькая катастрофа. Ей точно нужна будет жесткая рука.

— Мам, Есеню забери, мне с папой поездку на новогодние праздники обсудить нужно.

— Какую поездку? — удивленно переспросила.

— Ой, — сделал невинные глазки. — Никакую.

Егор убежал навстречу отцу с сестрой. Я отвлеклась на гостей, мысленно вспоминая следующие два года после пересадки. В то время мы приняли два важных решения. Первое, Тимур ушел из политики. Должность министра была практически его, осталось подписать указ, но одним из вечеров мы сидели вдвоем у камина, разговаривали ни о чем и обо всем, обсуждали наши планы на будущее. Тимур сказал, что не хочет больше играть с высокими ставками. Хочет больше личной свободы и времени на семью. Я готова была поддержать его в амбициозной карьере чиновника, но когда решил завязать со всем этим — вдвойне обрадовалась. Я хочу мужа рядом больше и чаще — кто меня осудит за это?!

Второе судьбоносное решение: мы захотели попробовать родить еще одного ребенка. Это для нас был момент наивысшего доверия друг к другу, но на этот раз мы начали подготовку максимально задолго: советовались, задавали вопросы, озвучивали страхи и опасения. Нам предложили как один из вариантов — эко. Оно исключало генетические аномалии. Да, процедура не прогулка по летнему саду, но мы лишились хотя бы половины страхов, а еще нам разрешили выбрать пол ребенка. С учетом анамнеза для нас сделали исключение. Вообще это категорически запрещено. Мы захотели дочку.

— Душа моя, о чем задумалась? — Тимур обнял сзади.

— О тебе, — шепнула в ответ и громко добавила: — Кто это ко мне пришел!

— Этя я! — ответила дочка. Я подхватила это пирожное в королевском платье, которое не хотел обнять и поцеловать только абсолютно бесчувственный человек.

— Гель, я отойду, Егор ждет. Кое-что обсудить…

— Что именно? — невинно захлопала глазами.

— Потом узнаешь, — меня поцеловал в губы, а Есению чмокнул в нос.

Ладно уж, пусть мои мужчины плетут свои добрые интриги, а мы пойдем торт достанем.

— Тортик будешь?

— Будю.

Мы пошли готовить торт с десятью свечками. Праздник-то в самом разгаре!

Мы с Гелей приехали в хоспис. Сегодня была вторая годовщина со смерти отца. Для него эти годы были, наверное, самыми не простыми в жизни. Мама не отступила, и они все-таки развелись. Отец все равно пытался ее вернуть. Просил прощения. И не только у матери. У меня и Ангелины. Внуков видеть хотел. Мы с женой не стали закусывать удела и становиться в позу. Жизнь слишком ценная и хрупкая вещь, чтобы тратить на обиды, месть, гордыню.

Мама больше не хотела входить с отцом в одну реку, но они продолжали общаться — столько лет вместе, родные люди. Два года назад отца настиг обширный инфаркт. Он умер в больнице. Просил похоронить его на маленьком кладбище в детском хосписе. Рядом с младшим сыном. Это было его последним желанием перед кончиной. Возможно, решил если не в жизни, то в смерти замолить свой грех. Пришло осознание, и земное поблекло в сравнении с неизбежным. Хотелось бы верить, что это не только забота о душе перед концом, но и искреннее желание исправить ошибки прошлого. Время упущено, конечно, ничего не вернуть, но раскаяние — это не мало, по себе знаю.

— Привет, — поцеловал маму. Она уже была здесь. Два надгробия, две ухоженные могилки. Эти годы мама активно помогала нам с организацией и функционированием фонда «Наши дети». Она не просто посвятила себя внукам, а в принципе детям со сложными и тяжелыми диагнозами. Все мы грешны, но не все стремились искупить свои грехи.

— Ольга Сергеевна, — Геля погладила ее по плечу и положила цветы. Мы не плакали и не страдали: оно уже не по живому, осталась светлая грусть. Я обнимал жену, свою хрупкую нежную красавицу. Она исполнила еще одну свою мечту: открыла собственную галерею: много рисовала, проектировала, освоила искусство фотографии и продвигала молодых художников со всех уголков нашей большой страны.

У меня тоже к сорока годам хобби появилось — наверное, первое в жизни, до этого все было завязано либо заработать, либо подняться и возвыситься в иерархии элит.

Егор всегда тянулся к конструированию и меня подсадил. Теперь вместе в гараже собирали двигатели и ставили их куда нужно и нет. На велосипед Егора. Можно было купить, это легче. Но мы вдвоем и своими руками. Правда, стиральную машину не нужно было разбирать и осматривать мотор. Пришлось покупать новую.

— Мам, тебя подвезти? — мы вместе вышли за ворота хосписа.

— Нет, я хочу прогуляться.

Мы попрощались. Я повел Ангелину к машине, усадил, пристегнул. Скоро Новый год, на улице хорошо подморозило.

— Куда мы? — удивленно спросила, когда свернул на дорогу из города.

— В отпуск. Вдвоем.

— Сейчас?! Вот прямо сразу?! — ошеломленно распахнула глаза. — А дети?! Как дети, Тим?!

— Твои родители их обоих забирают на праздники. Мы с Егором все порешали.

— А работа? У меня вообще еще не закончилась последняя рабочая неделя, — спросила, но уже улыбалась.

— Тебя отпустили, не волнуйся.

— А галерея, новогодняя выставка?

— Карина все взяла на себя, — у меня на все аргументы были контраргументы.

— Мантуров, ты как всегда. Все устроил, все решил, — недовольной, правда, она не выглядела.

— Я соскучился. Мы давно никуда не выбирались вдвоем. Хочешь узнать, куда мы летим?

— Нет, — просто ответила. — Я же с тобой. Какая разница… — и положила голову мне на плечо. Действительно неважно куда, главное вместе…

Конец