Не верь глазам своим

19

В особняк Левицких… вернее, теперь уже в мой собственный особняк! мы примчались, как оглашенные, но… у ворот (что стало полной неожиданностью для «хозяина») было полно машин: «Скорая», охранная, полицейская и даже пожарная.

— Что тут происходит? — налетел свекор на охрану.

— Мы по вызову приехали — сработала сигнализация кабинета.

— Хозяйку забираем в больницу! — прокричали из «Скорой». — Поедете с женой?

Но свекор даже не повернулся, лишь махнул рукой — «увозите и не мешайте»!

— Может, мне поехать? — предложила я, совершенно позабыв, что «враждую» с матерью Глеба.

— Перебьется! Сама виновата!

— А нас соседи вызвали, потому что дым из окна валил — оказалось, что хозяйка что-то жгла в камине, — объяснял пожарный.

— А нас охрана вызвала, — доложил полицейский, — нашли отравившуюся дымом хозяйку и вызвали, нас и «Скорую».

— Хозяйка — вот! — щедро рассовывая деньги «служивым», указал на меня свекор и добавил: — Хорошо, что мы с тобой в Картахене отдыхали, а то бы меня еще обвинили в покушении на жену — только этого и не хватало до полного пи*деца! Прости за грубость!

Что подумали мужчины глядя на меня и уверенные, что женатый, пожилой мужик подарил любовнице свой загородный особняк… вместе с женой, а жена решила подарочек спалить и угорела сама, читалось на их лицах…

Мельком посмотрев на себя в зеркало, я ахнула и, уже повернувшись к зеркалу, во все глаза стала рассматривать свое отражение: белый, просвечивающий сарафанчик на тоненьких лямочках; плечи и спина открыты; налитые грудки с сексуально торчащими сосками; легкий, соблазнительный загар; высветленные испанским солнышком вьющиеся, пышные волосы, девичья, тонкая фигурка… не хватает только соломенной шляпки… которую я держу в руке!

Так и летела, в чем гуляла по вилле, даже не переоделась!

В одной руке — шляпа, в другой — кошелек, паспорт и телефон — вот и весь багаж!

Нахлобучила шляпу на голову и пошла на второй этаж — какой-нибудь пиджачок сопру у свекрови, а то уж очень откровенно-соблазнительно получилось. Если завтра в таком виде показаться в зале суда, да еще под ручку с загорелым Ильей Семеновичем в светлом костюмчике… Глеба удар хватит — любовнички с совместного отдыха прилетели!

Как ни странно, все эти страдания, кутерьма, череда бесконечных дел и забот о себе и о ребенке здорово меня… распрекрасили: похудела, гормоны зашкаливают, глаза блестят, энергия бьет ключом, прямо летаю и свечусь изнутри (женщины с одного взгляда понимали, что беременна и ребенок желанный), теперь знаю, почему спортсменок заставляют беременеть перед ответственными соревнованиями — в первом триместре небывалый подъем сил из-за всплеска гормонов и перестройки организма (своеобразный допинг) — отсюда и результаты! Еще бы научиться спокойствию — отключать эмоции… как говорит мама: «чтобы мух отделить от котлет — надо съесть котлеты быстрее, чем их увидят мухи! Или сразу убрать котлеты в холодильник!»

Когда я с легким, цветастым палантинчиком на плечах спустилась в холл, никого из вызванных служб уже не было.

Не обращая внимание на ночное время, Илья Семенович чихвостил горничную и охранника, что допустили такое безобразие в его доме.

— Как только адвокат уехал, Инесса Сергеевна нас и выгнала, — оправдывалась горничная. — Покричала, поругалась и выгнала нас.

— Кричала, что «ничего ей не достанется»…

— Кому «ей»? — уточнил свекор у охранника.

— Это мы не знаем — мы ушли.

— Наводите порядок и свободны! А мы с тобой делом займемся! — повернулся он ко мне.

И мы пошли в кабинет.

Дверь кабинета была выломана какой-то железякой, сейф покоцан, но не вскрыт… порванные картины в сломанных рамах валялись на полу, пол усеян стеклом, письменный прибор и лампа были разбиты и сметены на ковер, книги сброшены с полок, все из ящиков выброшено, а сами ящики разломаны — разгром кабинета был полнейший!

Попадись под горячую руку неверный муж, ему бы не поздоровилось!

Но увиденное, казалось, свекра не удивило и не рассердило, он был холоден и сосредоточен на более важном деле, чем устроенное женой показное неудовольствие его решением.

— До денег и документов хотела добраться! — с презрением усмехнулся он. — Это бы мне сильно навредило… Но не вышло! Впредь буду умнее и найду место понадежнее собственного дома.

Но меня его разборки с женой не интересовали — пусть сами разбираются, я согласилась ввязаться в их семейные имущественные споры только потому, что очень хорошо к нему отношусь, как и он ко мне… Волновалась за мужа… и немного за здоровье его матери, хотя не любила ее, впрочем, как и она меня.

— Надо было в больницу с Инессой Сергеевной поехать! Узнать, как ее состояние…

— Выброси это из головы! Завтра узнаем… Но, поверь, ничего с ней не случиться! Дерьмо к дерьму не липнет! Прости за грубость…

— Тогда зачем вы с ней живете? Разведитесь и не мучайте друг друга.

— Не все так просто… Как-нибудь я расскажу тебе и эту свою тайну.

Открыв сейф, Илья Степанович достал из него несколько запечатанных в пленку упаковок денег, бросил их на письменный стол, и стал выгребать с полок запакованные пачки денег — рублей, евро, долларов, вывалил их на стол и начал пересчитывать.

— Глебкины пока трогать на буду — на особняк вам «копил», хотел на рождение второго ребенка тебе сюрприз сделать — из роддома прямо в новый дом привезти!

— Зачем? — ужаснулась единоличным планам мужа. — Я не хочу в особняк! Мне нравится наш дом! Он родной… Просто у меня руки не доходят заняться участком… а теперь я знаю, каким бы я хотела его видеть… «Felices del corazones»!

— Счастливые сердца!.. Я вот тоже думаю: зачем такой особняк покупал?! Надеялся детей много будет, но не вышло… а когда Глеб женился, думал вы с нами жить будете… детей нарожаете… внуки одиночество скрасят, а вы уехали… Почему?

— Глеб так хотел — сказал: «наша семья — это ты и я… и наши дети! И я сам о ней буду заботиться!».

— Мужик! Уважаю! Только пока не понимает, что насильно человека нельзя сделать счастливым!

— Вы о чем?

— Ну, хотя бы о его мечте — привести тебя из роддома в особняк… Ты же этого не хочешь! А он загорелся, поэтому и в сомнительную сделку полез — хотел денег по легкому срубить, а оно вон, как все обернулось!

— Согласна… нельзя человека сделать счастливым не выяснив, будет ли он счастлив от твоего «подарка»! Я помню в детстве, когда папа от нас уехал и стало так… грустно, мечтала о котенке! О крошечном, пушистеньком дружке, с которым было бы не так одиноко. И на день рождения в корзинке мне принесли котенка! Мама сказала: «Папа тебя любит и помнит о тебе!». Это было счастье! Я так радовалась его подарку… целый день играла с котенком, даже спать его с собой положила! А на утро я не могла открыть глаза и чуть не задохнулась от удушающей аллергии…

— Отек Квинке… — подсказал свекор и отвернулся к деньгам, — аллергия на кошачью шерсть.

— Да, я потом целую неделю в больнице пролежала.

— Запоминающийся день рождения. Иди спать, я тут сам разберусь…

Постояла, потопталась на месте, не решаясь остаться на ночь один на один с мужчиной — как не крути, а свекор мне посторонний, чужой мужик… вполне еще ничего, следящий за собой — больше сорока с небольшим ему не дашь, к тому же… неровно дышащий ко мне. Зачем провоцировать его и создавать двоякую ситуацию…

— Тогда я домой поеду… Завтра все равно ехать домой переодеваться.

— Сдурела? Я тебе поеду! На ночь глядя и без охраны!

Занимаясь подсчетом, Илья Семенович внезапно замер, повернулся и в упор посмотрел мне в глаза. Я глаза опустила. И тогда он засмеялся… искренне и беззаботно, как мальчишка.

Посмотрела на него с удивлением: открыт, весел, в глазах прыгают лукавые чертики — никогда не слышала, чтобы он смеялся, да так искренне… всегда серьезен, по-деловому озабочен, а тут…

— Дура ты, Ирка! Не понимал, чего ты все мнешься… Ты подумала, что между нами… Что я к тебе… — сквозь смех произнес он и схватился за живот. — Вот это порадовала — в любовники к себе записала! Но, во-первых, ты не в моем вкусе: слишком худа и зажата — я предпочитаю девиц с формами и без предрассудков! Прости за откровенность… А во-вторых…

Я попятилась… Его слова очень обидели… Словно мне дали отрезвляющую пощечину! Эй, очнись! Ты кто такая? Возомнила себя частью семьи? Любимая невестушка? Ошибаешься, ты в нашей семье — ноль без палочки! Смела подумать, что я к тебе испытываю какие-то чувства?! Ты мне то в любовницы не годишься, а уж сыну моему и подавно! Терпим тебя ради детей!

Возможно, потому что у меня не было отца, к свекру с первых дней я стала относится с уважением, доверием и любовью и думала, что и он ко мне также хорошо относится: с заботой, уважением и любовью… а на деле оказалось, что ни о каком уважении и любви речи не идет — он ставит меня ниже продажных девиц… грудастых и расрепощенных…

Возможно, до ареста Глеба и моего решения отвечать за мою семью самой, я просто выскочила бы за дверь и разрыдалась бы от унижающего пренебрежения, а сейчас… сейчас у меня внутри что-то вскипело, я шагнула к унизившему меня мужчине и со всей силы врезала ему пощечину по его смеющейся физиономии!

Голова его дернулась, и он подавился своим смехом. Взгляд его тут же изменился — веселые чертики, превратились в злых бесенят…

— Как вы посмели подумать, что я рассматриваю вас, как любовника?! Никогда! Никогда я не изменю Глебу! Тем более с вами!

Развернувшись, я быстро пошла к выходу, решив немедленно ехать домой, но… споткнулась о валяющуюся на полу картину, упала на колени потом на руки и закричала от боли… в колени и ладони впились осколки стекол…