Не забудь

Посвящается Степану Михайловичу Конову, Алексею Михайловичу и Глафире Васильевне Кондратьевым, Николаю Павловичу и Екатерине Лукьяновне Калашниковым, Галлямову Фахри Бадриевичу, Малюкову Михаилу Григорьевичу – моим предкам, прошедшим войну и вернувшимся с Великой Отечественной войны живыми, а также моей прабабушке, Кондратьевой Валентине Николаевне.

* * *

Тёплый ветер… Вересковая поляна… Десятки стройных, гибких берёз… Река… Длинная, извилистая, полная свежестью и невообразимых красок. И всё это дышало, жило, просыпалось на невзрачной утренней заре, когда начинали свой щебет птицы, распускались ещё маленькие и молодые бутоны тюльпанов, прохладный ветер начинал гонять течение речушки. И оно же засыпало, когда старое Светило закатывалось за горизонт и освещало уже другим путникам всё новые тропы. Тогда мир, который провожал солнце, медленно погружался в сон и во тьму. А те растения, животные и люди, что не могли уйти в мир Морфея с природой, выходили к лужайке или лесу и искали ответы на терзающие их души вопросы, просто и спокойно глядя на луну…

Этому миру для счастья всегда было и надо будет немного… Здоровых любимых, спокойствие на душе, мир во всём мире и любви. Бывало, даже если дома не было электричества, это не стало бы для русской семьи бедой. Потому что счастье могло родиться у яркого, высокого и обжигающего костра, в кругу друзей и родных, в объятиях чёрной и холодной ночи… кружась у пламени под песни молодых девиц, что так усердно пытались обратить на себя максимум внимания… Знали бы они, как приходится потом мужчинам на войне, когда сердце рвётся к Той Самой. Когда руки пишут письмо и трясутся от распирающих сердце эмоций, а слёзы делятся с Ней через бумагу частичкой страдающей души…

– Слышь, ветеран, – молодой юноша позвал парня, что сидел у реки, откуда-то сзади. – Тебя весь двор обыскался.

– В такую-то рань? – усмехнулся тот.

Спокойно и не торопясь, Володар поднялся с мягкого мха и холодной земли. Окинул реку и берёзки на берегу тёплым взглядом, благодаря за ночлег и прощаясь на день. После этого откинул юноша золотые кудри с лица и пошёл вслед за сверстником.

Над русыми головами изящно и завораживающе возвышались берёзы, сосны, дубы, клонились и щекотали босые ноги тоненькие и ещё невысокие травинки, словно расступались цветы и отодвигались ветки, пропуская молодых людей. Извилистая тропа вела к селу.

– Что-то произошло? – поинтересовался ветеран. Родные знали, что ночевать дома он не любил. Зачем же надо было искать его с утра пораньше?

– Глеб Прохорович с Берлина вернулся, дед твой. Всю деревню на уши поднял, за внуков, говорит, волнуется. Рассказам нашим не верит, хочет от тебя лично историю услышать.

– Правильно делает, что не верит. Вы любите приукрашивать чужие басни, – кудрявый улыбнулся и выпустил короткий смешок.

Дед Володара вместе с внуками ушёл на войну. От одной бедной семейки в тысяча девятьсот сорок первом году ушло четыре человека – Глеб Прохорович, Володар, Борис и Мира Давидовна. А вернулось трое. Все, кроме Миры. Володар тряхнул головой, отбрасывая назад волосы, спутанные с печальными, скорбными мыслями. Слёзы уже было навернулись на глазах… Вовремя он «очнулся», откладывая скорбь по сестре на более позднее время. Ему ещё дедушке обо всём рассказывать…

Парни пересекли вересковые тропы, вышли из леса под ясное, безоблачное небо. Тяжко на душе, легко в жизни. Мысли клубились в голове как дым в банной трубе – едкие, от которых щиплет глаза и мутнеют взор и разум.

Молодой ветеран опустил взгляд к земле, вздохнул и достал из-за плеча сумку с обувью. Впереди расстилалась дорога, усыпанная песком и камнями. Попробуй пройди по такой без обуви… Парень опустился на колено и принялся шнуровать первый ботинок. Ветер подхватил льняную, широкую рубаху, начал теребить из стороны в сторону волосы, упавшие перед глазами, мягкая трава продолжала щекотать ещё босую ногу. Казалось, не пройдёт и недели – мир пропахнет сладостным ароматом одуванчиков, зверобоя, вереска, других цветов, росших на полянах и меж камней, а порох, пули и кровь спрячутся под землёй. Скоро спустится к реке солнечная щука и разбудит остальную, ещё не проснувшуюся рыбу…

Спутник Володара уже был далеко впереди, когда ботинки на ногах были крепко завязаны. Володар никогда не страдал от одиночества. Когда он был один в округе, у него находились темы и мысли, думать о которых в компании попросту невозможно. Вот и сейчас появилось время для глубоких, горьких раздумий.

Как следует сказать старому ветерану о смерти его нежной, безумно доброй и любимой внучки? Как не ранить бедного старика и не убить тяжестью горьких слов? И сколько ещё продлится эта боль и скорбь на его душе?

– Всегда. Больно будет всегда, – прошептал парень, поднявшись с колена, до побелевших костяшек сжав кулаки.

Подобные мысли сопровождали Володара до самого двора. Через несколько томительных десятков минут парень оказался в саду, возле самого дома. Там, среди невысоких молодых рябин, вишнёвых деревьев и ранеток, стояла его мама рядом с инвалидной отцовской коляской. Вместе, счастливые и беззаботные, они глядели куда-то вдаль, приобнимая друг друга. Это были те люди, что вместе переживали об одном, вместе радовались за кого-то или что-то, вместе проходили через всё, что вставало на их пути. Это были по-настоящему любящие люди.

Ветеран улыбнулся. Он любил своих родителей невероятно сильно. А они его, друг друга, семью, весь мир. Казалось, желать лучшего – значит бессовестно желать невозможного. Что может быть в мире прекраснее любящей семьи?

И вновь на глазах появляются слёзы, вновь в голове всплывает образ погибшей сестрёнки Миры. А Володар всё тряс головой, желая поскорее отпустить душу погибшей, чтобы не томилась у мужицкого плеча и спокойно летела в небо…