Недостойный сын

38. Кукла

Слегка перекусив на кухне под строгим взглядом Альды, Патлок пошёл на задний двор, примостился на лавочке у стены конюшни и стал вырезать острым ножом фигурку женщины из подвернувшейся подходящей деревяшки. Это занятие всегда успокаивало и настраивало на размышление.

Хозяин вместе с ридганом Мельвириусом заперлись в кабинете. Щас там кумекать будут, какую очередную пакость Теням готовить. Хотя эти и сами могут легко в ответ. Как ни крути, а до сих пор непонятно, кто зверь, а кто ловец. Вон прямо как сегодня разбойники: пошли на промысел и на нём сгинули.

А ри Ликкарт молодцом будет! Гратилийский вор, понятно, даже Хирга не испугался бы и кровушку чужую легко пролил — другое дело новый человек, что в нём поселился. Не подвёл. Бьётся спокойно, хоть и с азартом, но без жестокости, решения принимает быстро, да и после схватки не трясло… Стоящий! Не знаю, что у него там раньше за житьё было, но сложностей, видать, своих хватало, раз характер есть. Жаль, Его Безгрешие запретил интересоваться — уж очень любопытно.

— Только мусорить и можешь! — раздался над самым ухом голос Альды, выводя из задумчивого состояния. — Щепок нагадил, а потом их своими сапожищами по дому разнесёшь! Что ты там выстругиваешь?

— Вот, — протянул девушке фигурку Патлок.

Альда повертела её, неожиданно ойкнув и засунув пальчик в рот.

— Заноза!

— Верно. Получается, ежели себя распознала. А я ещё и не приступал к деталям — пока одна заготовка.

— В деревяшке твоей заноза, и совсем на меня не похоже! Перестань так называть! Ридгану приказывать не могу, но от тебя чтоб больше не слышала!

— Так и мне не могёшь! Даже не фаранда, а борга обыкновенная! Заноза и есть! И ежели прозвище прицепилось, то, стал быть, правильное оно! Вот я Болтуном хожу — народ приметил мою словоохотливость и обозначил её. Ты же всё норовишь уколоть и под кожу впиться — теперь терпи имечко новое, раз сама такая. Уже все слуги в доме, да и многие на рынке тебя только так и зовут — Заноза! Ничё, что без Вы, как хозяин приказал?

— Ещё и на рынке?! Вот ты мне славу какую сделал?! — завелась девушка, явно сдерживаясь, чтобы не полезть в драку.

— Я б не сделал — другие ещё не так обозвали бы. Пару прозвищ уже цепляться стало, хотя ты у нас всего ничего. Поверь, что Заноза ещё ласково звучит, по сравнению с ними — не подсуетись вовремя, была бы для всего рынка Альдой Гавкалкой.

— Даже так?! Что вы понимаете тут в столице?! Привыкли чуть ли не с золота жрать, а о жизни на Побережьях никакого представления не имеете!

— С золота жрать, говоришь? — грустно усмехнулся Патлок. — Вот сама ничегошеньки о нас не знаешь, а судишь о людях. Тута половина на рынке с Побережий! Возможностей в Гратилии много — не спорю, только на кажную из них уйма ртов нацеливается. Остаются в столице самые умные и сильные, а остальные домой бегут. Почему бегут? Там легче, хоть и голоднее. Некоторые, бывает, во Внешнем городе оседают… Была там?

— Заглядывала. Помойка!

— Во! Правильное слово! Канган постоянно пытается облагородить, токмо всё обратно в дерьмо превращается. Заметь, что пришлых там много обустроилось и эту пакость сами разводят. Давай я тоже буду судить об Побережьях по ним, как ты судишь по столице, замечая только то, чего тебе раньше видывать не приходилось. С золота жрать… Ишь, чё надумала!

— Я тут пожила немного и могу судить! Посмотрела б на тебя, как бы ты запел в моём городишке, оказавшись без сытой жизни при храме! Да что ты обо мне знаешь, чтоб умничать?!

Болтун неожиданно рассмеялся.

— Ха! Вот рассмешила! Прямо я тута только и делаю, что на перинах валяюся! И не в Гратилии я родился! С Его Безгрешием в другой стране познакомился, когда он ещё канмерта был, а не присмером. Дельце одно щекотливое случилось, вот после него мне службу и предложил, взяв с собой в Свободный Вертунг.

О тебе ж знаю много. Прихожу как-то с докладом к присмеру Жаниру, а у него гость важный — ри Соггерт. Ну я задом к дверям, извинившись, значится. Ридган Мельвириус меня и притормозил. Говорит, мол, что напарницу тебе подбираем, Болтун. Хошь сам повыбирать? А мне в радость только. Посмотрел я бумажки на пятерых девок, но всё как-то… Вот, чую, что не то! Тута вспоминаю разговор с дружком своим Маромом, что в ваших краях послужил…

— Маром?! Он в столице?!

— Вижу, что помнишь.

— Да мы с ним вместе гнездо Теней в Сергуче брали, а потом ещё работорговцев, тайно промышляющих у нас, ловили! Славный он человек — жизнь мне спас!

— И про то ведаю. Найдём времечко — сведу к нему в гости, хотя в разъездах постоянно. Вот он про тебя и рассказывал. Хвалил сильно. Говорил, что умна и отважна, сунется туда, куда б не каждый воин полез, ради дела ни себя, ни других не щадит… Ну и внешне не образина. Я, стал быть, и предложил тебя. Раз ты здеся — значится, самому ри Соггетру и Его Безгрешию тож приглянулась.

— Это, выходит, что из-за тебя я в Гратилию из своей дыры попала? — немного опешив от новой информации, спросила Альда.

— Чуток. Из-за себя больше дослужилась до столицы. Вот только жалею теперь, что про Марома вспомнил. Не получается у нас тобой…

— За шлюху не держи — получится! Понимаю, когда раньше для дела дурной распутной девкой прикидывалась — на них никто подозрительно не косится и не проверяет — и в банду попадала. Потом наши снаружи лупят сволоту, а я изнутри главарей режу. Когда всё заканчивалось, то никто про мои «постельные похождения» в бандах и рта не раскрывал! С уважением относились! Как к равному бойцу! А ты в первый же день меня в один ряд с шалавами портовыми поставил!

— Вот оно чё… — задумчиво протянул Патлок. — Ну, извини, ежели не так выразился. Я тадысь думал, что охала по-взаправдашнему, ри Ликкарта ублажая…

— А если бы и так! Для безопасности своей страны надо? Сделаю, если поможет чьи-то жизни сохранить и ублюдков прихватить на родину покушающихся! Я и убивать не люблю, но острые ножи при мне! Ты, вон, тоже с сабелькой всегда… Давай тебя в гиргоповы извращенцы запишем? В тех, которые ради удовольствия умерщвлять любят с мыслями похотливыми?

Девушка неожиданно замолчала и ушла. Патлок вздохнул и, взяв недоделанную статуэтку, продолжил вырезать, о чём-то размышляя и хмуря лоб.

Альда сидела в своей комнатушке, грустно помешивая в кружке давно остывший отвар.

Не получается… Думала, что в Гратилии смогу раскрыться, работая с опытными людьми, могущими многому научить, а в результате одно расстройство. Здесь всё другое и все другие. Манера разговора, поведение, отношение к жизни и к службе. В этом постоянно суетящемся городе ей нет места. Он не понимает меня, а я — его. Везде кажется, что косо смотрят и со смешками пальцем показывают. Тот же Болтун…

С виду разгильдяй, но как рыба в воде чувствует себя на рынке. Ему и торговки подмигивают, когда он им скабрёзные комплиментики отвешивает, и мужчины за руку здороваются, нужной информацией делясь. Все его, казалось, непрофессиональные действия имеют серьёзную подоплёку, которую она не видит. Не видит и злится!

Больше на себя, конечно, разочаровавшись в собственном уме. Как же раньше просто служилось — внедрилась в толпу нелюдей, сделала своё дело и снова в казармы тренироваться. А в Гратилии даже воры и те хитровывернутые! Тут интриги сплошные — некогда работать безопасникам! Или… служат, но не так, как привыкла? Решено! Стыдно, только ничего не поделать — надо идти к ри Соггетру и признаваться, что непригодна. Пусть лучше с позором обратно отправляет, чем серьёзное расследование испорчу.

Осторожный стук в дверь. Кого там ещё принесло ночью? Вскочив со стула, Альда внутренне собралась и, нацепив на лицо самое суровое выражение, пошла открывать.

На пороге стоял Патлок.

— Чего тебе ещё?

— Тута пряников с рынка принёс? Хочешь?

— Вначале прянички, а потом простыночка?

— Могу и за столом… Чаю попить, а не то, что ты, дурында, напридумывала! Держи! Я пошёл! — протянул Болтун холщовый мешочек, от которого соблазнительно-вкусно пахло. — Только долго их не храни — чёрствые ужо не такие будут.

— Ладно… — сказала девушка в спину уходящего напарника. — Проходи. Чая нет — есть малина с заморскими листьями. Щас заварю.

Долго сидели, запивая изумительные пряники и молча разглядывая друг друга.

— Я ж чё припёрся? — первым нарушил молчание Болтун. — Извиниться душевно, значится. За гулящую с первого дня не держал. Не распознал сразу, как тебе тут худо и вёл себя, словно всю жизнь в столице прожила. Совсем забыл, как первый год в Гратилии мыкался. Даже два раза сбежать хотел, сев на первый попавшийся кораблик, но в последний момент в порту передумывал… Сама ещё котомку не собрала?

— Есть мысли, — честно призналась Альда.

— А чё ж им не быть-то?! Большой город по-первости перемалывает в мясницкий фарш не токмо мозги, но и душу, а потом лепит из него нового горожанина. Из кого-то котлета с душком получается, а некоторых хоть на стол к кангану подавай! Тута от нас всё зависит. Ты девка правильная, сильная, но, главное, в себе всё не держи — сломаешься. Учись, стал быть, спрашивай! У меня аж присмер Жанир наставником был, а тебе, выходит, я достался. Не самый хороший вариант, но лучше, чем ничего.

Патлок встал и, расстегнув кожаную куртку, вытащил из-за пазухи куклу.

— Подарок тебе, значится… Теперь похожа?

— Ой! Похожа! Какая красивая получилась!

Альда сама не заметила, как схватила протянутую куклу, довольно разглядывая её. Неожиданно её лицо вновь стало серьёзно-злым.

— Но она же ГОЛАЯ?! Это что за намёки?! Ты даже сиськи с задницей натурально сделал!

— Шить не умею — вот и без одёжки, — спокойно ответил Патлок. — Сама и принарядишь. У меня есть знакомая мастерица швейная, так я у неё лоскутков дорогих тканей попрошу, чтоб, значится, платье красивущее вышло. Справишься?

— Конечно! И… Спасибо тебе…

— Да чего там! — смутившись, махнул рукой мужчина. — Свои же люди, и на одного хозяина работаем.

Болтун ушёл, а Альда не могла оторвать счастливого взгляда от его подарка. Кукла… Настоящая! Последняя была у неё в детстве, когда ещё деревню не сгубил мор. Потом в нищенских притонах её украли и на этом всё… В казармах безопасников их не выдавали — только оружие.

Надо будет обязательно сшить платье! Завтра же попрошу Патлока, который не такой уж и сволочью зажравшейся оказался, взять с собой к портнихе. А то выберет мужик невесть что, и будет по-идиотски выглядеть её… Занозочка! Точно! Занозочка у Занозы!

Заодно посмотрю и поучусь, как Болтун общается. Так, как он, всё равно не сумею, но хоть чужеродной в столице выглядеть не буду.

Спустившись утром на кухню, Патлок увидел на столе огромный торт, рядом с которым стояла слегка взволнованная Альда.

— Эт чё? Праздник какой у хозяина, и я забыл? — задумчиво почесал он затылок.

— Нет. Это тебе… В благодарность за подарок.

— Да чё там того подарку! За енту красотищу я тебе ещё понаделаю с десяток! С малолетства люблю фигурки вырезать.

— Нет. Не надо с десяток… Возьми лучше с собой, когда кукле выбирать ткани будешь. Сам же сказал: «Учись, спрашивай». Сегодня и начнём. А?

— Холофо! — проговорил Болтун с уже набитым ртом. — Мммм… Как фкуфно! Фама тофе ешь!

Через час, идя по широкой улице Среднего города, довольный жизнью сытый Болтун наставлял девушку:

— Иргифия — так зовут портную. Руки у ней божественные! Тож не местная, но, приехав в Гратилию, за несколько лет смогла серьёзно подняться, и теперь шьёт платья с костюмами даже для высшей аристократии. С десяток девок-мастериц у неё работают.

Хорошая женщина — денег много, но не зазналась. Мы с её мужем Цуркером-часовщиком частенько в таверне кувшинчик посидеть берём. Одна беда — деток Эрина Милостивая им не послала. Поэтому ты про них особо при Иргифии не говори — сразу настроение у ней портится. С людями, вообще, говорить лучше о том, что им нравится. Когда знакомишься — особенно! Поняла? А не так, как с зеленщицей тогда!

— А что я? Правду сказала, чтобы…

— Ох, учить… Правда звучать тож по-разному могёт! Смотри! Взять тебя, например. Можно сказать, что ты мелкая и недокормленная, а можно, что миниатюрная и хрупкая. Оба раза не соврал, но разницу чуешь?

— Чую… Только я не хрупкая и питаюсь нормально!

— Тьфу! — в сердцах сплюнул Болтун. — Я про одно, а ты про другое! И не смотри, как мы с Иргифией, стал быть, любезничаем. Тётка приличная и по мужикам не бегает, хоть и любит пошутить про это. О! Вот и домишка её!

— Этот особняк?! — открыв рот от изумления, спросила Альда. — Не ошибся? Дом для ридгана больше подходит.

— Я ж говорю, что живёт хорошо, да и муж её на часах цельное состояние сколотил.

Вскоре Болтун с Занозой оказались в просторном помещении, завешенном платьями и заваленном отрезами разных тканей. Посреди всего этого возвышалась яркая, слегка полноватая женщина, держащая в руке большую булавку.

— Патлок! Какими судьбами?! — радостно поприветствовала она мужчину. — Опять пришёл мужа моего спаивать? Хоть бы раз меня позвал, негодяй! Ух, вспомнила бы молодость! Покуролесили!

— Иргифочка! Да это мечта всей моей жизни! Только Цуркер твой ревнив больно. А если застукает? Давай его уговорим бросить эти стрелки с шестерёнками и моряком стать? Пока он в море, я к тебе ночами в окно лазить буду.

— Пыталась, но он акул боится. Может, по старинке — отравим, и всё? Только чтоб не насмерть — ему денежный заказ через рундину сдавать.

— Ага! А через рундину ещё один, потом ещё… Кто б мог подумать, что путь нашему счастью часы преградят!

— И не говори! Смотрю, не один пришёл, а с красоткой?

— Эт, Альда Заноза. Вместе у ридгана Ликкарта Ладомолиуса работаем теперича. Беда у девахи… Альд, покажи.

Девушка присела в приветствии и протянула куклу.

— Хорошая, — внимательно осмотрев её, вынесла вердикт портная. — Вылитая ты! В чём проблема?

— Голая она! — ответил за неё Патлок. — Вот Заноза и переживает, что я на деревяшку позарюсь, а не на неё! Хочет её приодеть, а где, как не у тебя, можно найти хорошие лоскутки?

— Да…Разочаровал ты, Болтун. Я-то надеялась, что ко мне когда-нибудь приставать начнёшь, а у тебя тут кукла появилась.

— Так ему кукла в самый раз! У него ж в штанах почти что кукольный! — выпалила Альда. — Я сама не видела, но один раз из его штанины яблоко выкатилось. Подкладывает специально, чтобы могучим казаться! Да и девки все от него со смехом уходят! Болтун с игрушечной «болтушкой»! Так что оставайтесь с мужем — у него хоть часы стоят, а у дедушки Патлока от них стрелка давно упала!

— Какой я тебе дедушка?!

— Видите? Насчёт стрелки возмущаться не стал! Значит, правда!

— Ха-ха-ха! — громко во весь голос рассмеялась Иргифия. — Ты мне нравишься! Будут тебе ткани! Самые редкие и дорогие подберу! А… Хочешь, сама сошью?

— Спасибо, но я лучше своими руками. Мне эта куколка уже как дочка почти — хороший человек подарил.

— Эх… — погрустнела портниха. — Кабы дочек можно было выстругать, я б себе каждый год строгала… Уговорила! Сейчас работы много и не до вас, но завтра, Альда, приходи ко мне после обеда. Ткани отдам и фасоны некоторые покажу. Тебе они, кстати, тоже пойдут. А ты, Болтун, передай своему хозяину, чтобы больше голубое не носил! Вчера видела его мельком в городе — как мужеложец на выгуле! Позорище, хоть сама и шила… На что ради прибыли только ни пойдёшь!

— А сколько я вам денег должна буду? — неловко перебила Иргифию девушка.

— Ты дура, что ли?

— Не! Просто деревенщина! — пояснил Патлок.

— А! Тогда нормально! Ничего — пообтешется! Язычок острый — значит, и умишко имеет!

Уже дома, доедая остатки торта в комнате Альды, Болтун поинтересовался:

— Как ощущение от знакомства?

— Странное… Не сказал бы заранее, что с приличной особой встречаемся — решила, что смотрительница Ласкового Дома… Но было весело! Душевная она!

— То-то! Делай выводы не сразу, а узнав человека. Иной раз на строгой моралистке грехов больше, чем блох на собаке, а разбитная девица блюдёт себя и одному суженому верна. Ты тож молодцом держалась, хотя про дочку и ляпнула. И ещё… Эту шуточку про яблоко в штанах больше никому не рассказывай! А то поверит какая-нибудь идиотка любопытная и шибанёт меж ног, чтоб проверить. Отобьёт родное напрочь, а мне себе ещё невест искать!

— А почему невест много?

— Выгодно. Это жена может быть одна, а невест хоть с десяток! Вот и не женюся!

— А если они соберутся и побьют? — с весёлым прищуром спросила Заноза.

— Так, думаешь, а для чего я тебя присмеру с Советником подсунул? Чтоб меня от гнева сговорившихся невест своими ножиками защищала, значится! Во какой план коварный был!

Болтун и Заноза хором рассмеялись и потом ещё долго сидели, подшучивая друг над другом, забыв о прошлых обидах.