49. Прощание с городом

Почти две рундины в храме Двуликого были наполнены размышлениями, странными разговорами с канмерта Браиром, тягостной скукой и наблюдением за бородой, становящейся всё гуще. Видок, конечно, тот! Обрил мне голову дядюшка ещё в первый день моего вынужденного заточения, и теперь я напоминал абрека, спустившегося с гор, а не благородного ридгана. Одежда тоже явно не высокородная: шаровары, широкий пояс с короткой абордажной саблей, жилетка на голое тело и подобие тюбетейки, украшающее затылок. Думаю, что сейчас даже Литария вряд ли признала бы в этом разбойнике собственного сына.

Дядюшка Браир… Странное впечатление от жреца Двуликого. Если раньше я считал его невменяемым, склонным к алкоголизму ехидно-злым человеком, то тут он преобразился. Собранный, жёсткий руководитель, имеющий не только огромную власть, но и безграничное уважение среди остальных жрецов, живущих, вопреки моим домыслам, не в состоянии пьяной анархии, а почти по армейскому распорядку. Бутылка, кстати, в его руке оказывалась лишь тогда, когда появлялись посторонние. Даже Венцим и то всегда наблюдал канмерта только в подпитии.

Однажды я спросил об этом у дядюшки, на что получил исчерпывающий ответ:

— Не твоё дело, Ликк! Мы служим Хиргу, как он приказывает, а остальной мир для нас лишь точка приложения для наших талантов и чаяний. И кто тебе сказал, что увиденное здесь тоже истина? Может, ещё одна забава Двуликого развернулась перед твоими глазами? Об увиденном, кстати, не распускай язык! Помни, что Бог Обмана легко становится Богом Мести — её последствия ты уже ощутил благодаря Ирисии. Только она — неопытная дурочка, не разобравшаяся в себе, а мерта Хирга способны отравить жизнь по-настоящему.

— Да уж… Ощущаю до сих пор и хотел бы поговорить с тобой про неё.

— Даже не пытайся! Каждый идёт своим путём, ища бога-покровителя в голове и сердце. Я говорю голосом Двуликого, который, в отличие от Эрины Милостивой и Даркана Вершителя, не наставляет, а лишь даёт инструменты. «Хорошо — плохо, плохо — хорошо» борются в нас каждую минуту, подталкивая к определённым поступкам. В конце земной жизни ты соберёшь все камни сделанного и отнесёшь их на Суд Вершителя. Хирг хочет, чтобы это были твои камни, а не его.

Будь ты одним из нас, то узнал бы большее, но тебе никогда не войти в храм Двуликого полностью — не умеешь разочаровываться в людях, как мы, отгородив свой мир посреди толпы. И на этом хватит ненужных вопросов… А теперь дай мне бутылку вина из шкафа. Венцим приехал и скоро будет здесь — надо привести себя в надлежащий вид.

— Последний вопрос, Браир! Почему Хирг являет себя лишь в неприглядном свете? Из разговоров с тобой складывается впечатление, что с ним не всё так просто.

— Почему плохой? Разный! На то и Двуликий! И да! Ему нравится антагонизм! Если бы мир был наполнен одной добродетелью, то скучно жилось бы его обитателям. Не с кем враждовать, соперничать, ни перед кем не приходится врать и нет развития амбиций — поверь, люди жаждут не только сладкого мёда, но и острого перца. Понятие ЗЛА не избежать, но оно должно существовать, находясь в определённых рамках. Приспешники Гиргопа Бесцветного их преступили, поэтому дни Теней сочтены!

Вошедший отец окинул меня подозрительным взглядом и, поздоровавшись с дядей, немного замялся, не зная, как начать разговор.

— Венцим! Пить хочешь? — протянул ему бутылку Браир. — А то, смотрю, у тебя с дороги горло пересохло.

— Позже. Хотелось бы поговорить наедине. И где… Ну ты сам знаешь кто.

— Если Ликкарта ищешь, то зря, — улыбнулся канмерта. — Нет его, зато появился контрабандист Восточного побережья Финор. Он сейчас перед тобой сидит.

— Здравствуй, отец! — встав, протянул я ему ладонь.

— Окуня мне в печёнку! — воскликнул ренгафар. — Ликк! Не узнал! Так поиздеваться над обликом Ладомолиуса… И ведь говорено мне, что ты изменишься, но даже я не заподозрил в этом бандите собственного сына! Только голос прежний… Пожалуй, стоит выпить! Браир, гони сюда своё винцо!

— Над голосом тоже работаем, — заявил жрец. — Будет говорить чуть тише и не очень внятно. Специально с камушком под языком ходит, чтобы привыкнуть к новой манере, но ещё не идеально — срывается постоянно. Как съездил домой?

— Нормально. Пообщались жёстко местами, но теперь и Сарния тоже в курсе со всеми подробностями, кто таков Ликкарт.

— Зря… Племянница может сболтнуть лишнего.

— Нет. Она уже давно брата раскусила, но скрывала свои догадки мастерски. Кажется, в нашей семье лишь я один прямолинейный дурак.

— Это хорошо. Каждому своя роль, и не стоит всем быть одинаковыми. Твои таланты скоро пригодятся. Через два-три дня новоявленный Финор отправляется в плавание до Орландии, везя груз специй из Мархарата. Налоги там сам знаешь на них какие, поэтому контрабанда процветает. Насколько помню, в то же самое время часть твоих кораблей должна выйти на патрулирование. Обеспечь ему безопасное прикрытие, особо не привлекая внимания. Думаю, что причину, почему несколько кораблей двинулись в сторону Орландии, выдумаешь и без моей помощи.

— Легко. Сколько человек будут сопровождать сына?

— Сам вдоль берега поплывёт. Такие парни обычно с собой сопровождения не берут, чтобы ни с кем прибылью не делиться. Три-четыре рейса обеспечат до самой старости и никто не хочет увеличивать число подобных опасных ходок, чтобы кормить другие рты.

— Нет! Один не поплывёт! А если бандиты на ночёвке? Если шторм и одному с хиленьким парусом и вёслами не справиться? Напарник обязательно нужен. Есть у меня один отчаянный «краб» на примете… Ликк, помнишь Красавчика?

— Ещё бы! Самое то! Морда бандитская!

— Морда страшная, а сердце верное! Вот его абордажную команду к тебе и приставлю.

— Пусть так… — немного подумав, согласился Браир. — Только одного — больше нельзя. Остальных из его банды тоже пристроим. Как и говорил, кто-то должен помочь совершить побег с Мрачных островов. Но это обсудим позже, когда контрабандист Финор со своим подельником в Орландию прибудут и с герцогом Леоном Аргайлом свяжутся. Насколько я знаю, у него свои счёты с Тенями Бесцветного и в стороне не останется.

Ещё долго мы обсуждали предстоящее путешествие, согласовывая детали. Наконец Браир оставил нас с отцом одних и ушёл по своим хирговым делам.

— Как там дома? — спрашиваю у него.

— Разобрались. Женщины волнуются, конечно, но характер имеют.

— А во дворце что?

— С виду тихо, сын. Только ждём, когда засуетятся. Думаю, про твоё исчезновение знают и расследуют осторожно, стараясь не выдать причастность эканганды. Несколько раз Соггерт ко мне подходил с невинными вопросами о твоём здоровье. Литария подобное предполагала и научила, что отвечать. Вроде мы и потеряли тебя, но считаем, что где-то от Теней прячешься, и поэтому пока не волнуемся, хотя уже начинаем.

После твоего отбытия из страны мать с сестрой потребуют аудиенции у кангана, чтобы тот видел наше беспокойство и дальше… Дальше не знаю, что будет — смотреть нужно по реакции, но с Литой не забалуешь! Уверен, что все грехи мира на Звейнициллов повесит, якобы только что узнав о «новых фактах» твоего исчезновения. Да и Сарния от неё не отстаёт, постоянно сумасшедшие идейки подбрасывая… Ну вот откуда столько у них в головах?! На будущее: ты тоже хитровывернутый, конечно, но с женским коварством связываться поостерегись, Ликк! Хватит с тебя одной Ирисии!

— Не буду! — рассмеялся я. — Правда, загадывать тяжело — на то оно и коварство, чтобы коварно подкрадываться, когда не ожидаешь! А насчёт Ирисии… Я сейчас напишу ей короткую записку. Обещал себе забыть всё полностью, но хочется поставить последнюю точку.

Я подошёл к столу Браира, нашёл в одном из ящиков чистый лист бумаги и задумался. Что написать? Гневное не хочется, а слезливое противно. Нужно что-то, что пригодится матери в её интригах и подходу к Ирисии, одновременно давая понять эканганде, что я жив и не держу зла. Если в ней осталось хоть что-то хорошее ко мне, то должна сейчас чувствовать себя неуютно, после всех этих событий. Смягчим немного… Слова нашлись сами собой. Дав высохнуть чернилам, протянул записку отцу.

— Передай маме. Секретов тут никаких, и можете смело читать. Когда отдать Ирисии, пусть решает сама, исходя из собственного видения ситуации.

— Передам.

— Ещё пусть особо не разгуливают по столице. Лучше всего, чтобы засели в поместье и носа не высовывали. Могут бесцветные отомстить им за меня.

— Могут! — согласился Венцим. — Я уже их практически запер дома, хотя и рявкнуть пришлось несколько раз. Охрана такая, что канган позавидует! Что Лита, что Сарния ходят насупленные, ворчат постоянно, но понимают, что не в игрушки играем. Ты, главное, себя побереги. На рожон не лезь. Хотя… Если в тебе моя кровь, то не удержишься! Возвращайся с победой, — тепло меня обнял отец. — Потом соберёмся, когда всё закончится, и пир устроим на всю Гратилию! Только перед этим подождём, когда волосы на твоей голове отрастут и бороду эту уберёшь! Смотрю и хочется в наручи заковать! Вылитый разбойник, а не ридган знатного рода!

— Затягивать с праздником не будем! Бороду сразу сбрею — уже устал её чесать, а на голову шляпу надену! Ты маме с сестрой скажи, что вернусь живой, и очень их люблю!

— А как же! Даже если бы и промолчал, то я от себя соврал. Всё сынок… Пора мне в дорогу! Прощаться не будем!

Венцим ободряюще стукнул меня кулаком в плечо, хотел ещё что-то добавить, но, передумав, махнул рукой и, развернувшись, вышел уверенной твёрдой походкой бывалого воина, не сомневающегося в победе.

На следующий день прибыл Ведущий второй абордажной команды энфар Сулёма, по прозвищу Красавчик. И пусть краше за последнее время он не стал, но глядя на его покрытое шрамами лицо, внезапно повеяло родным домом. Гратилия… Как там без меня? Что делают Патлок с Альдой, как мама с Саркой переносят это предвоенное состояние? Пират, наверное, скучает, хоть и очень привязался к моей сестре…

Всё! Ненужные мысли в сторону! Надо настраиваться на боевой лад!

— Ну что, Красавчик! — протягиваю я руку для пожатия. — Вот и снова свиделись!

— Так точно, ридган! Рад Вашей компании!

— Ридган? Нет. Теперь я простой борга, контрабандист Финор. Обращайся только так и на «ты», а то ещё ляпнешь случайно в неподходящем месте. У тебя имечко какое?

— Да как и прежде — Сулёма и Красавчик. Таких много, и хоть целый день в море сетью отлавливай — не переведутся.

— Может быть, но менять придётся. По отдельности всё обычно, только если сопоставить твоё «прелестное» личико, имя и прозвище, то можно нарваться на человека, знающего их вместе. Риск небольшой, но оно нам надо? Будешь… Резаный! Как?

— Пойдёт, Ваше Милосер… Извини, Финор! Чуть не вырвалось! Тилик Резаный… Тиликом моего отца звали. Значит, я служил наёмником по разным королевствам, пока не устал основательно попорченой шкурой рисковать. Вернулся в родную деревню, а ты меня подбил контрабандой заняться.

— Верно! — поддержал я легенду. — Ну а кого мне ещё брать? Только человека, мир повидавшего и оружие держать умеющего. Составь несколько рассказов про своё наёмничество, и ещё надо деревню придумать родную — от названия до расположения домов и с пяток имён жителей. На таких мелких нестыковках можно погореть.

— Эт я запросто! Сам из такой! Распишу тебе, Финор, в лучшем виде! Есть у меня один вопросик к тебе важный… Понимаю, что знаешь, где у эспады рукоять, но в драке не видел — во время того боя больше через дверь общались. Есть тут местечко, где можем железом помахать? Посмотрим, кто чего может, и приноровимся друг к дружке.

— Найдём! Жрать хочешь?

— И выпить можно! Храм Хирга как-никак, тут этого добра полно должно быть!

— Чего ж не выпить-то, значится. Токмо ежели сильно не заливаясь! А то дел много, а мы, стал быть, никакущие.

— Патлок Болтун?

— Ага! Буду его речь копировать!

Рассмеявшись, мы двинулись в сторону небольшой храмовой площадки, где с удовольствием пофехтовали. Несмотря на всю свою подготовку, с Тиликом Резаным мне было не сравниться, хоть и не выглядел перед ним последним салагой. Не зря простой деревенский парень до энфара дослужился! Короче, остались друг другом довольны и пошли на ужин, где пригубили, как и было мной обещано.

Смотрю на столицу… Впервые делаю это с вод залива Спокойствия, качаясь в маленькой лодочке с серым косым парусом. Дворец кангана с высокой башней, белоснежные дома под голубым небом… Там остались все близкие мне люди. Они ходят, дышат, делают свои дела и не знают, что пытаюсь разглядеть их за этими стенами… Хочется плюнуть на всё, взять в руки вёсла и вместе с приливом быстро домчаться до портовой пристани. Нельзя! Если смалодушничаю, то в родной город придёт беда.

Вздыхаю и резко, словно пытаясь оборвать пуповину, связывающую с Гратилией, поворачиваюсь к сидящему на носу лодке Резаному.

— Что у вас, моряков, говорят, покидая родные места?

— «Акула не сожрёт, волна не накроет, а звезда в порт приведёт!» — улыбаясь, отвечает Тилик.

— Правильные слова! Ну что? Наляжем на вёсла, чтоб, стал быть, нужную звезду побыстрее увидеть?

— Наляжем! Стоит руки занять, чтобы сомнения в голову не лезли! Я в храме Хирга Двуликого подношение оставил. Любит он нас, моряков, когда смелость чует! Так что не дрейфь, Финор! Вернёмся!

Загрузка...