Неистинная

Глава пятнадцатая. Твоя

Айрин Вилиус

На следующий день во всех газетах я прочитала, что вспышка Геенны в этот раз была очень мощной и демоны добрались даже до ближайшего населённого пункта. Поселений на севере было не так уж и много, но такое иногда случалось — и каждый раз мир будто замирал, ожидая новостей оттуда. Хотя последние несколько десятилетий ежегодное количество жертв среди мирных постепенно снижалось, но о полном их отсутствии речь пока не шла. А охранители… Они как погибали, так и продолжали погибать.

И я безумно боялась за Арчибальда. Прочитав утреннюю статью в «Золотом орле», я так испугалась, что у меня буквально всё валилось из рук. Я не могла нормально не то что делать домашние дела — в театре в этот день, как и всегда по четвергам, был выходной, — но даже дышать у меня выходило с трудом. Лёгкие горели, словно я и сама наглоталась раскалённого пепла Геенны.

Хорошо, что мне не нужно было на работу. Я просто встретилась в этот день с Рори, стараясь держать лицо и не выдавать собственную нервозность — и у меня это получилось, сестра не заметила, в каком оцепенении я нахожусь.

Защитница, я ведь даже не могла ни у кого спросить, как там Арчибальд и что сейчас с ним происходит! Я вынуждена была просто ждать, когда он вернётся и сам сообщит мне все новости. И подобное абсолютное неведение… убивало.

— Рини, а завтра итоговое заседание суда, да? — поинтересовалась Рори, когда мы с ней и Сит прогуливались по одной из центральных улочек Грааги. Погода была просто чудесная — будто в насмешку над моим мрачным настроением и леденящим душу страхом. — Папа там по этому поводу всё нервничает…

Точно! Суд. Как я умудрилась забыть о нём?

Совсем голову потеряла…

Удивительно, ведь я соглашалась на статус любовницы Арчибальда только ради получения опеки над сестрой. А теперь забываю обо всём, думая только о том, как там сейчас на севере…

— Нервничает, да? — выдохнула я, посмотрев на малиновое закатное небо. Интересно, какого цвета оно становится, когда вспыхивает Геенна?.. — И как это проявляется?

— Ну, ты наверняка знаешь, — хмыкнула Рори. — Мечется по комнатам, рычит на всех, особенно на слуг. И лицо такое… зверское.

— Главное, чтобы тебя не обижал.

— Не обижал. Но он сказал… Мне кажется, что это не просто так, Рини. Отец сказал мне, что ему, возможно, придётся временно отдать меня тебе. Временно! Это странно, разве нет?

— Не знаю, — я покачала головой. — От отца всего можно ожидать. Эта фраза, с одной стороны, может означать, что он надеется опротестовать решение суда, если оно его не устроит, а с другой — может быть обычной бравадой.

— А ты думаешь, меня действительно отдадут тебе?

Сердце дрогнуло и нервно забилось, когда я осознала, что завтра наконец всё решится. Вряд ли за прошедшую неделю отец успел придумать очередные «доказательства» моей неблагонадёжности…

А ещё было тревожно. И стыдно перед Арчибальдом, который помог мне, не зная, что я — предательница. Я предала его ещё до знакомства с ним.

— Я надеюсь, что отдадут, Рори, — ответила я и, тяжело вздохнув, пообещала самой себе, что непременно признаюсь во всём Арчибальду, когда он вернётся в столицу.

Лишь бы вернулся…

.

На следующий день я отправилась в судебный комитет к одиннадцати часам утра — именно на это время было назначено заседание, которое мне очень хотелось бы в дальнейшем объявить последним. Но я старалась не тешить себя надеждами, понимая, что мой отец не из тех людей, которые сдаются в подобных обстоятельствах. И я не удивлюсь, если в последний момент он придумает что-нибудь эдакое, в очередной раз порочащее меня и требующее нового разбирательства. Отец делал так уже много раз, перебрав всё, что только можно было перебрать. Осталось только если чьё-нибудь убийство на меня повесить.

Но ничего подобного не случилось. Да, Алан Вилиус бросал на меня яростные взгляды и кровожадно ухмылялся — но, когда в итоге судья зачитал своё решение, протестовать вслух слишком уж нагло не стал. Лишь заявил:

— Я подам апелляцию! — и, шипя что-то сквозь зубы, выскочил из зала.

А я сидела в кресле, оглушённая услышанным…

«Передать право опеки над Авророй Вилиус её сестре Айрин Вилиус, сохранив за Аланом Вилиусом право на регулярные посещения…»

Рори будет жить со мной!

Я выиграла дело!

— Поздравляю, Айрин, — сказал Карл Касиди, пожав мою ледяную ладонь, и, когда я перевела шокированный взгляд на него, улыбнулся: — Ладно вам, это было ожидаемо. Решение в вашу пользу наверняка было бы принято и так, но вмешательство его высочества, естественно, поспособствовало…

— Оно поставило точку, — раздался сверху, с кафедры для судьи и секретаря, голос Вогана Ашериуса, и я посмотрела уже на него. Он усмехался одной стороной рта, глядя на меня с иронией. И, пожалуй, впервые эта ирония была доброй. — В принципе, всё было понятно и без показаний его высочества. Но свидетельство Арчибальда позволило мне закрыть дело максимально быстро. Сами понимаете: прецедент неприятный. Всё-таки ваш отец, Айрин, сотрудник нашего комитета. И такие выкрутасы. Сначала вы доказали факт насилия и забрали у него опеку над собой, теперь отсудили сестру. Тут вон уже в коридорах шепчутся, не пора ли увольнять за подобное. Будь он нетитулованным, давно бы уже уволили, но раз аристократ…

— Я не думаю, что это справедливо, — выдохнула я, ощущая безмерное удивление, что судья разговаривает со мной как с равной. Из-за того, что за меня заступился Арчибальд, что ли?.. — Всё-таки отношения Алана Вилиуса со мной — это совсем не то же самое, что его работа. И если он хорошо справляется с обязанностями…

— Это престиж судебного комитета, — перебил меня Ашериус, качая головой. — Не должны наши сотрудники вести себя подобным образом. Сейчас будет должностное разбирательство, и вашему отцу точно достанется. Не уверен насчёт увольнения, это не я буду решать. Но то, что без санкций Алана Вилиуса не отпустят, — это точно.

Для отца это будет болезненно… Особенно для его безмерной гордыни. Уж не решит ли он отомстить? Не зря же сказал Рори, что отдаст её «временно».

— Пусть его высочество обеспечит вам хорошую охрану, Айрин, — заключил судья, глядя на меня очень серьёзно. — Впрочем, скорее всего, он это и сам понимает, но всё же будет нелишним, если вы ему напомните. И да, кстати. Спасибо вам, что помогли моей внучке приобрести билеты на спектакли в ваше варьете. Она в восторге.

Мои губы дрогнули в улыбке. Так вот почему судья резко подобрел! Из-за внучки и её восхищения нашими постановками.

— Не за что, айл Ашериус. Завтра мы играем «Бенефис» — забавную комедию. Приходите вместе с внучкой.

— А мне можно? — тут же поинтересовался секретарь судебного заседания, и я удивлённо на него посмотрела.

— Я бы тоже сходил, — отозвался Карл со смешком. — Хотя я был на многих спектаклях маэстро, но не на этом.

— Эм… — протянула я, не зная, как на это реагировать. Обвела глазами присутствующих, посчитала количество людей… Ну, в принципе, наверное, получится найти места. Если не хватит кресел, можно стулья поставить в проходе. Мы так делали иногда на очень популярных спектаклях, продавая билеты на эти места по цене в два раза ниже. Очень хорошо брали! Особенно всякие нищие студенты. — Ладно, я попробую…

Чуть позже Касиди, когда мы с ним шли к выходу из комитета, негромко сказал, наклонившись над моим ухом:

— Не удивляйтесь, Айрин. Пока вы, скажем так, дружите с его высочеством, к вам будут проявлять повышенный интерес.

— А когда перестану дружить? — уточнила я, отчего-то даже не обидевшись, что ценят, оказывается, не мой талант или гениальность маэстро, а всего лишь «дружбу» с его высочеством.

— Не думаю, что вы перестанете, — хмыкнул Карл, и я предпочла промолчать. Мой законник, разумеется, про приворот и договор с дознавателями первого отдела ничего не знал, думая, что всё по-настоящему.

И как бы я хотела, чтобы всё действительно было по-настоящему!..

.

Вечер пятницы проходил для меня как в тумане. Во-первых, из-за решения суда, которого я ждала настолько сильно, что теперь ощущала себя опустошённой. И реакция Рори… Сестра бесконечно растрогала меня, когда я сообщила ей по браслету связи, что всё кончено — мы выиграли дело. Рори сначала замерла, и я заметила, как постепенно расширяются её глаза, наполняясь восторженными слезами… А потом она громко завизжала, едва не оглушив меня и заставив широко улыбнуться.

Ну а во-вторых… тревога и страх за Арчибальда никуда не делись. Даже увеличились, хотя ещё утром я думала, что сильнее нервничать невозможно. Но нет… чем больше времени я проводила в неведении относительно судьбы его высочества, тем мучительнее мне было.

Несмотря на это, спектакль я отыграла хорошо. Скорее всего, потому что моя роль в тот вечер резонировала с моими чувствами. «Лилия» — одна из немногих серьёзных постановок маэстро, драма о девушке, узнавшей о гибели жениха-дознавателя на служебном задании. В дальнейшем выясняется, что он не погиб, а хотел таким образом избежать свадьбы, влюбившись в другую… Конец у истории был хорошим — маэстро вообще не любил плохие финалы, говорил, что они только расстраивают публику, — но в начале, где нужно было изображать горе и боль, я «оторвалась», как говорит Говард. Спустила в роль всю собственную тревогу с такой силой, что половина зала к концу первого акта сидела в слезах и соплях. И рукоплескали мне в тот вечер особенно сильно…

— Айрин, — сказал маэстро, заглянув ко мне в гримёрную после спектакля. Я сидела в окружении огромного количества букетов и отупело смотрела на своё бледное отражение в зеркале. — Ты слышишь меня?

— Слышу, — ответила я глухим голосом и тоскливо вздохнула.

Маэстро покачал головой и продолжил:

— Послушай, у его высочества это не первая и не последняя вылазка к Геенне. Просто раньше ты была с ним не знакома и не обращала внимания на то, что происходит на севере.

— Я понимаю, Говард. Но… У меня пока не получается иначе. И я всё думаю. Как они живут?

— Кто?

— Жёны охранителей.

Родерик улыбнулся, глядя на меня с теплотой и умилением:

— Так и живут, я думаю. Ждут и надеются на лучшее. И потом… Боль не может всё время быть острой, со временем она притупляется, становится обыденной. Невозможно бесконечно страдать. Или бояться. Или ненавидеть. Бесконечно можно только любить.

Я почувствовала себя так, словно Говард обнял меня и погладил по голове.

— Вы… Спасибо, маэстро. Я вас очень люблю.

— И я люблю тебя, девочка, — ответил он серьёзно, ласково коснувшись ладонью моего плеча.

Мне действительно стало легче, и сразу после того, как Говард вышел из гримёрной, я, ни мгновения не колебавшись, связалась по браслету с Гауфом.

— Да, Айрин? У вас ко мне какой-то вопрос? — поинтересовался он, приняв вызов. Гауф никогда не пользовался проекцией — я слышала только его голос, но не видела перед собой лица. Скорее всего, потому что дознаватель не всё время носил тот иллюзорный амулет, изменяющий внешность, и не хотел показывать мне своё настоящее лицо.

— Я хотела узнать… — выпалила я и запнулась, подумав, что это, наверное, безумно глупо. Ну и пусть. — Вы, возможно, в курсе… Что с его высочеством Арчибальдом сейчас?

— Он на севере, — ровно ответил Гауф, будто не удивившись моему вопросу.

— Это я знаю. Но меня интересуют подробности… С ним всё в порядке?

— У меня нет такой информации, Айрин. Но я могу её выяснить. Хотите?

— Конечно, хочу!

Когда после небольшой паузы Гауф ответил, мне показалось, что он улыбается:

— Тогда погодите немного. Я свяжусь с вами чуть позже.

Следующие минут пятнадцать я просидела как на иголках. Ёрзала на стуле, ожидая, когда завибрирует браслет связи, и даже не думала о том, что надо бы наконец переодеться после спектакля. Грим-то я смыла чуть ранее, но одежду так и не сменила, оставаясь в нежно-розовом платье с рюшами, в котором играла во втором акте.

Браслет завибрировал как раз в тот момент, когда я, устав ждать, принялась обрывать лепестки с цветов в ближайшем букете и задумчиво бросала их на пол. И, как только ощутила шевеление браслета, тут же нажала кнопку принятия вызова, почти подпрыгнув на стуле от нетерпения:

— Да!

— Айрин. Это Гауф. Его высочество жив и даже не ранен, но пока он находится на плато возле Геенны. Однако ситуация уже перестала быть острой, и охранители утверждают, что на данный момент Арчибальду ничего не угрожает.

Я резко выдохнула, ощущая, как на глазах вскипают слёзы облегчения…

— Защитница…

— Идите домой, Айрин, — на этот раз Гауф точно улыбался. — Вы в театре сейчас, верно?

— Откуда вы знаете?..

— Вас же охраняют. Конечно, я знаю. Кстати, поздравляю вас с долгожданным обретением опеки над сестрой.

— Спасибо…

.

В пятницу — благодаря, разумеется, разговору с Гауфом — мне жилось и дышалось гораздо легче. Да и в газетах были подтверждения информации дознавателя — писали, что Геенна дезактивировалась и охранители сейчас занимаются только тем, что уничтожают успевших вылезти из неё демонов. Это было проще.

Вечером на спектакль «Бенефис» действительно пришли все те, кто просил меня о билетах в четверг, — и судья Воган Ашериус с внучкой, молодой аристократкой с пышными светлыми волосами (правда, видела я её только издалека), и секретарь судебного заседания (я не помнила его имени) с женой, и Карл Касиди. Тоже с супругой, ещё и с дочерью, и с братом… Мне, естественно, для того чтобы помочь всем им с билетами, пришлось обращаться к маэстро — у меня самой не было опыта в этом деле. Раньше я приводила на спектакли только двух человек — Рори и её аньян, — но далеко не на все постановки можно было пустить сестру. Всё-таки некоторые спектакли пока были для Авроры слишком взрослыми.

Как, например, «Бенефис». Это была комедия про актёра, который решает поднять собственную стремительно падающую популярность путём устройства творческого вечера в свою честь. Многие шутки там были на грани, а я вообще играла девушку лёгкого поведения, которой главный герой (его играл Дерек Ллойс) жаловался на свою трудную судьбу и всяческие лишения. Очень забавно жаловался, зал каждый раз заходился в истерическом смехе. Дерек вообще отличный актёр, и шутить умеет так, что даже мне иногда бывает сложно удержаться от улыбки, хотя по роли я должна быть серьёзной. Немножко вульгарной, но серьёзной. И вроде казалось бы — каждую шутку я давно знаю наизусть, но Дерек при этом умудрялся каждый раз придумать что-то новое, он импровизировал на сцене буквально на ходу. Я, несмотря на весь свой талант, так не умела. Но так вообще немногие умеют — из нашей труппы только Дерек и маэстро.

«Бенефис» был единственным спектаклем, во время которого Ллойс подбирался ко мне на максимально близкое расстояние. Не целовал, но обнимал и трогал. Хорошо, что эту пьесу мы играли лишь раз в месяц… Впрочем, возможно что и плохо, ведь за те полгода, что она шла в театре, я так и не привыкла к прикосновениям второго режиссёра. Из зала это, разумеется, не было видно, но я непроизвольно напрягалась каждый раз, как Дерек меня касался.

А в эту пятницу он вообще превзошёл самого себя. По роли у нас не было столько объятий! Во время одного из своих самых длинных монологов Ллойс подошёл ко мне и, заключив в кольцо рук, уткнулся носом в макушку — так и читал текст, стоя на краю сцены и перебирая мои пальцы, будто чётки. Я застыла, не возражая — как я могла возражать, это испортило бы спектакль! — и терпела до самого конца сцены. Но Дерек сделал нечто подобное ещё несколько раз… А когда в антракте я попыталась с ним поговорить, только отмахнулся и, сказав, что ему некогда, удалился к себе в гримёрную.

В итоге вечером, получив очередную порцию оглушительных оваций, я решила не поднимать больше тему неожиданных объятий. Ничего неприличного Ллойс не сделал, никак меня не обидел и не оскорбил, зрителям понравилось — ну и ладно. Пусть.

Меня гораздо сильнее беспокоил другой момент…

Тревога за Арчибальда схлынула — и обнажились иные страхи. Я не понимала, отчего отец ничего не предпринимает для того, чтобы помешать осуществлению решения суда. Да, он подал апелляцию, но, пока его жалобу рассмотрят, пока назначат процессуальную проверку и дату очередного заседания, Рори успеет ко мне переехать и закрепиться на новом месте. Такой удар по самолюбию!

С другой стороны, а что отец мог сделать? Не пытаться же меня убить, тем более что для этого нужно будет каким-то образом избавиться от охраны.

И всё равно подобное поведение Алана Вилиуса заставляло меня слегка нервничать и напрягаться. Особенно в связи с тем, что на завтра мы с Рори запланировали её долгожданный переезд…

.

Несмотря на мои опасения, в субботу ничего страшного не случилось, и сестра благополучно перебралась в мою квартиру. Я давно обустроила для Рори отдельную комнату, и мы полдня раскладывали там её вещи, болтая обо всём на свете и хохоча. Старушка Сит тоже радовалась — она всегда переживала за нас обеих, да ей и самой давно хотелось выбраться из дома Алана Вилиуса, а уволиться просто так и бросить сначала меня, а затем Рори на произвол судьбы она не могла. Теперь же Сит перешла работать ко мне. Пусть я не смогу платить ей столько же, сколько платил отец, но сумма тем не менее нормальная — ей, как она сказала, вполне хватит. Да и Аврора с каждым годом становится всё более самостоятельной.

Я даже водила её вечером на спектакль без Сит — тем более что он был как раз подходящий, один из тех, что смотрел Арчибальд, — и после мы впервые вместе вернулись домой.

Ко мне домой. Нет, теперь уже к нам!

И спать тоже отправились вместе, так и не сумев расстаться. Уснули в обнимку на моей кровати, счастливо улыбаясь и ожидая только самые хорошие сны.

.

На следующий день мы с Рори с утра пораньше позавтракали, затем немного погуляли, и я передала сестру Сит, а сама отправилась в театр на репетицию. По воскресеньям мы репетировали пока только «Корабль», остальными спектаклями занимались в другие дни.

Этот раз отличался от предыдущих тем, что наши художники-декораторы наконец подготовили макет корабля — ещё не окончательную декорацию, а только пробник, но и он уже поражал. Огромный корабль с развевающимися на иллюзорном ветру рваными парусами, чуть наклонившийся набок — ведь по сюжету он потерпел крушение, — производил неизгладимое впечатление и на видавших виды профессионалов нашего дела.

От удивления открыл рот даже маэстро.

— Это будет бум, — выдохнул Дерек, глядя на сцену. — Вот увидите, Говард! Только я считаю, что нам нужна реклама в «Золотом орле».

— Попозже дадим, пожалуй… — пробормотал Родерик и кивнул каким-то своим мыслям. — Хотя и без неё билеты раскупят. Айрин, на сцену. Сегодня пройдёмся по тексту, песни оставим на следующий раз. Да, Дерек?

— Согласен.

В разгар репетиции — как раз когда я пылко объясняла герою маэстро, что хочу отправиться с ним в плавание, чтобы найти своего пропавшего жениха, — двери зала неожиданно распахнулись. Я бы и внимания на это не обратила — мало ли, кто там вошёл, может, техники, световик или художники, — но по помещению прокатился настолько слаженный вздох, что мы с Говардом машинально посмотрели в сторону дверей.

По проходу шёл Арчибальд. В форме главы охранителей, с уставшим, но спокойным лицом и лёгкой улыбкой на губах. Кивал на приветствия, не отрывая взгляда от сцены…

Я покачнулась, попытавшись соскочить вниз, но в этот момент маэстро вцепился в мою руку, настолько сильно сжав ладонь, что я моментально опомнилась, сообразив, где вообще нахожусь и какое количество людей станут свидетелями моих чувств к принцу.

— Добрый день, ваше высочество, — произнёс Говард, слегка поклонившись. — Желаете посмотреть репетицию?

— Пожалуй, — кивнул Арчибальд, глядя при этом на меня с таким лукавством, что у меня задрожали губы, растягиваясь в ответной улыбке. — Надеюсь, я вам не помешаю.

— Конечно, нет. Располагайтесь, ваше высочество. Айрин! — Я, быстро моргнув, перевела взгляд на маэстро. Говард понимающе хмыкнул. — Продолжаем.

— М-м-м… — Я задумалась, припоминая дальнейший текст. — Капитан, я осознаю, насколько странной может показаться моя просьба, но я нахожусь в отчаянии…

Маэстро не зря пять лет меня воспитывал — через несколько минут я почти забыла о присутствии Арчибальда, погрузившись в перипетии отношений главной героини и капитана торгового судна. Мне повезло: сегодня мы прогоняли начало пьесы, где никаких физических контактов между героями не было, одни сплошные диалоги. Порой и я, и Говард всё же заглядывали в сценарий — мы до сих пор ещё не всё помнили наизусть, — маэстро один раз даже и вовсе читал с листочка. Не знаю, насколько это испортило впечатление Арчибальду: всё же репетиция, особенно на начальном этапе, и собственно спектакль для зрителей — это очень разные вещи, — но выглядел он довольным и заинтересованным. И после того, как мы закончили, искренне похвалил и меня, и Говарда, и остальных задействованных актёров. Да и на декорации внимание обратил. Правда, своеобразно.

— Знаете, айл Родерик, — сказал его высочество, разглядывая макет корабля — тот ещё не был раскрашен, но всё равно смотрелся внушительно, — если бы вы играли этот спектакль в Императорском театре, то на него, я полагаю, съезжались бы даже из других стран.

Маэстро польщённо улыбнулся:

— Спасибо, ваше высочество, мне лестно это слышать.

Арчибальд кивнул и протянул мне руку.

— Пойдём, Айрин? — он произнёс это так, будто спрашивал у меня разрешения. Хотя на самом деле ведь мог просто приказать… Но нет — это было не в его характере.

— Да, — выдохнула я, чувствуя себя не человеком, а воздушным шариком, которого распирает в разные стороны из-за закачанного внутрь воздуха. Только вместо воздуха во мне бурлило почти чистейшее счастье, неразбавленная радость…

Он здесь. Он вернулся. Живой!

Арчибальд, ведя меня под руку, прошёл к площадке для переносов и начал строить пространственный лифт. Куда он планировал нас перенести, я даже не спросила, следя за движениями его высочества, будто заворожённая…

И когда мы наконец перенеслись, я и вовсе не обратила внимания, что находится вокруг. Только поняла, что мы не на улице, а в помещении. И пахнет здесь приятно — цветами и будто бы какими-то пирожными…

— Скучала, моя Айрин? — прошептал Арчибальд, взяв моё лицо в ладони.

— Твоя… — эхом отозвалась я. — Да, очень!

Он улыбнулся и стремительно наклонился ко мне, чтобы спустя одно мгновение, один краткий вздох, решительно и властно поцеловать. Вспыхнул огнём, обнимая меня и им, и собственными руками, — и неожиданно оторвал от пола, чтобы куда-то понести. Я крепче обхватила его шею и счастливо зажмурилась, услышав хриплый шёпот возле самого уха:

— Повтори, Айрин…

— Твоя, — повторила послушно. — Твоя, Арчи…

Я понимала, что сейчас случится, но мне совсем не было страшно.

Любовь уничтожила весь страх, не оставив от него ни песчинки…

Как сказал маэстро: «Нельзя бояться вечно. Вечно можно только любить».