Неистинная

Глава третья. Приворот

Айрин Вилиус

На следующий день я встала с кровати с чугунной головой. А всё из-за того, что ночью толком так и не смогла уснуть, думая о произошедшем. И о своём решении.

Но наивысшую тревогу, как ни странно, вызвали не воспоминания и не рассуждения о том, какая из меня получится любовница — с моими-то фобиями. Просто в середине ночи я умудрилась вспомнить, что все Альго, в том числе двоюродный брат императора его высочество Арчибальд, — эмпаты. То есть они способны ощущать эмоции окружающих. И защититься от их эмпатии, насколько я помню, невозможно.

Я пришла в такое волнение, что встала с постели и несколько минут бегала туда-сюда по спальне, взволнованно, прерывисто дыша и постоянно сглатывая, несмотря на то, что в горле давно пересохло. Сходила на кухню, выпила несколько стаканов воды, съела какое-то древнее печенье, случайно завалявшееся в вазочке, потом отправилась в ванную, умылась ледяной водой и, глядя на себя в зеркало — бледную, с красными глазными белками, — признала честно и откровенно: если у дознавательского комитета нет способа обмануть родовую магию правящей династии, то из меня при всём старании не выйдет хорошей любовницы. Я могу делать вид, что влюблена, — да. Но я не способна быть влюблённой на самом деле! И принц Арчибальд обязательно почувствует мою неискренность. И не только её — он точно сможет ощутить мой страх. Какая любовь, если меня внутренне трясёт уже от одной мысли об объятиях этого человека?..

Я выпила ещё воды, вернулась в спальню и принялась рыться на полках, где лежали старые номера журналов и ежедневной столичной газеты «Золотой орёл». Я почему-то не умею выбрасывать печатную продукцию и всегда аккуратно складываю её на полках. Вот и пригодилось… Портрет его высочества там наверняка есть. Хотя я помнила, как выглядит двоюродный брат императора, но… прямо скажем — не очень отчётливо. Я к нему не присматривалась. Зачем? Вся аристократия была от меня бесконечно далека, несмотря на мою аристократическую фамилию.

Аристократа в Альганне легко отличить не только по наличию родовой магии, но и по имени с фамилией. По закону только аристократы могут называть своих детей на «А», «Б» или «В» — на другие буквы нельзя. Так же, как нетитулованным нельзя называть детей на три начальные буквы алфавита. Кроме того, все фамилии аристократов заканчивались на «ус». Все — кроме фамилии правящей династии. Они были Альго. Почему так, никто не знал — а я тем более. И будь моя воля, я предпочла бы поменять хотя бы фамилию… Но по закону это было невозможно.

А вот и портрет Арчибальда… Причём даже в полный рост, мне, можно сказать, повезло, и я могу оценить своего «любовника» целиком. Судя по всему, двоюродный брат императора не слишком высокий — скорее, коренастый. По крайней мере, его величество, стоящий на этом же снимке рядом, был выше минимум на полголовы. И вот уж чьей любовницей мне совсем не хотелось быть — в отличие от Арчибальда, на лице которого была хотя бы вежливая прохладная улыбка, лицо императора казалось выточенным из камня, абсолютно безэмоциональное. И глаза ещё эти… чёрного цвета, с неестественно широкой радужкой, почти без белков… Бр-р-р! Если думать в подобном направлении, можно признать, что мне повезло. Лучше уж Арчибальд! Широкие плечи и вообще мощная, какая-то звериная, медвежья фигура, но при этом черты лица правильные и приятные, без грубости. Мне даже понравилось на него смотреть — красивое лицо. Хотя… нет, не так. Скорее, не красивое, а выразительное. В отличие от лица императора, по которому нельзя было понять совершенно ничего ни о его характере, ни о мыслях, у Арчибальда лицо было живым. И сочетало в себе, казалось бы, несочетаемое — и жёсткость, и мягкость…

Да, я не зря подумала о зверином — так и в животных может сочетаться удивительно мягкая и тёплая шерсть, трогательные подушечки на лапках, из которых при необходимости выставляются острые и длинные когти, способные перерезать горло за одну секунду. Так и брат его величества, я уверена, был мягок и мил на этом магпортрете абсолютно обманчиво.

И тем не менее Арчибальд мне понравился. И нравился ровно до того момента, как я попыталась представить, что обнимаю его или целую. После этого сразу — нет!

Да, если у дознавательского комитета нет средства, чтобы как-то повлиять на эту мою фобию, то вряд ли из их затеи выйдет что-то путное с моим участием. И лучше бы им подобрать другую кандидатуру.

Вот это всё я и решила озвучить своему вчерашнему визитёру. Может, после такого предложение сыграть любовницу Арчибальда будет отозвано?..

Удивительно, но я, наверное, должна была обрадоваться, подумав нечто подобное. Однако рада я отчего-то не была… И ворочалась ещё с полчаса, пока всё-таки наконец не уснула, чтобы почти сразу проснуться от звонка будильника.

В театр мне сегодня нужно было ближе к обеду, а вот с утра я встречалась с Авророй.

.

О месте и времени встречи мы всегда заранее договаривались со старушкой Сит. Отец к этому никакого отношения не имел, он давно самоустранился и не мешал нам с Авророй видеться. Скорее всего, не хотел проблем на работе — после того, как Алану Вилиусу присудили штраф и признали виновным в побоях, начальник понизил его в должности в качестве наказания за содеянное. И не уволили отца только потому, что тот был хорошим работником. Но случившееся больно ударило по его карьере, это я знала точно — и от старушки Сит, и от маэстро, у которого, разумеется, тоже были знакомые и друзья в судебном комитете.

Мы с Рори чаще всего встречались в центральном парке — любили это место. Там можно было и просто погулять, и посидеть в маленьком кафе, и поиграть во что-нибудь на улице. Правда, это летом, а сейчас, в начале апреля, пока не до подвижных игр на воздухе. Хотя весна в этом году выдалась тёплая, и я уже неделю как перестала носить шапку.

Сит привела Аврору в парк к девяти часам, сразу после завтрака, но сестра, как только увидела меня, тут же заявила:

— Так, Рини точно не ела! Пошли сейчас же в кафе, тебя срочно надо накормить!

— С чего ты взяла, что я не ела, Рори? — улыбнулась я, кивнув аньян сестры. Морщинистое лицо старушки Сит было довольным — значит, дома всё хорошо и айл Вилиус вчера не лютовал. Впрочем, это объяснимо, он ведь наверняка считал, что сможет выиграть дело. Скорее всего, отец полагал, будто я и впрямь являюсь любовницей маэстро Родерика. Удивительно, но вчерашний дознаватель, кажется, был уверен в обратном.

— Да ты бледная как поганка! — возмутилась Аврора, замахав на меня руками, будто проверяла: унесёт ветер или нет. — И синяки под глазами размером с мой кулак! Куда только смотрит маэстро?!

Я не выдержала и засмеялась: настолько возмущённым был голос Рори. Родерика она обожала, как и он её. Мой наставник и его жена прожили в браке несколько десятков лет, но детей так и не нажили, по крайней мере, кровных. Приёмных у них было четверо, если не считать меня, и целая орава внуков. Наверное, по этой причине и маэстро, и его жена изначально отнеслись ко мне словно к родной — для них было привычным относиться к чужим детям как к своим. А почему своих не было, я не знала — никогда не спрашивала, а Говард и Мэган не говорили.

— Маэстро пишет очередную пьесу. Ему не до меня, — ответила я, подошла ближе и обняла Рори. Уткнулась носом в её волосы, такие же кудрявые, как у меня, только не распущенные, а заплетённые в косу, и глубоко вздохнула. Рори, как всегда, пахла чем-то сладким, молочным. Так пахнет сливочное мороженое в стаканчике, блинчики со сгущённым молоком, ириски из кондитерской… Как же я обожаю этот запах! Мне всегда казалось, что Рори пахнет счастьем. И беспечным детством, которого у меня никогда не было. Хотя у неё — тоже. Её детство было намного лучше моего, но… далеко от идеального. Я старалась дать ей всё тепло, которого так не хватало мне, и радовалась, когда видела на лице сестры счастливую улыбку.

И всё-таки это замечательно — когда тебя любит хотя бы кто-то…

— Пьесу? — с интересом спросила Рори, обнимая меня в ответ. Провела ладошкой по щеке, всматриваясь в лицо, и вновь нахмурилась. — Нет, ты точно последний раз ела Защитница знает когда! В кафе, срочно идём в кафе! А по пути расскажешь нам с Сит про новую пьесу маэстро.

— Да я толком и не знаю ничего, Рори. Говард говорил, что приключения, любовь, немного детектива… И много песен. Всё, как мы с тобой любим, в общем.

— Это будет шедевр! — заключила сестра. Всё, что делал маэстро, она называла шедевром, и вообще мечтала стать актрисой, как я. Или режиссёром, как Родерик. Я никогда не рассказывала Авроре, что выбрала эту профессию не потому, что она мне нравилась, — просто так совпало, выбора у меня не было. А будь выбор… Кто знает? Сейчас я уже не представляла своей жизни без театра, но захотела бы я работать актрисой, если бы не встреча с маэстро? Вряд ли. И я не желала Рори своей судьбы, мне бы больше хотелось, чтобы она стала врачом или артефактором… Но пусть выбирает сама. А пока это всего лишь мечты.

Мы сидели в кафе около часа — я рассказала всё, что знала о новой пьесе маэстро, и о вчерашнем судебном заседании. Сит и Рори поделились впечатлениями от поведения Алана Вилиуса — придя домой накануне вечером, тот был в приподнятом расположении духа и даже выпил за ужином, что действительно было редкостью — отец чаще всего не позволял себе расслабляться на рабочей неделе, а вчера был понедельник. Значит, действительно считает, что есть огромный шанс закончить нашу с ним тяжбу в его пользу…

— Всё в порядке, Рини? — обеспокоенно поинтересовалась Аврора, поёрзав в кресле. Её голубые глаза — такие же, как у меня, только чуть светлее, — тревожно сверкали. Мы с Рори вообще смотрелись рядом копией друг друга, только она маленькая, а я большая. — Ты же заберёшь меня, да? Всё равно заберёшь?

О том, что случилось между мной и Аланом Вилиусом, Рори не знала. Она думала, что я сбежала из дома просто потому, что он не любил меня — так же, как и её. Только меня он ещё и немножко презирал, как «дефектную». Конечно, про то, что отец меня всячески наказывал и даже бил на протяжении пяти лет, я не рассказывала. И, если бы Алан Вилиус вёл себя с Рори иначе изначально, у меня не было бы шансов забрать её. Когда-то давно она тянулась к отцу, как все дети, безусловно любящие своих родителей. Но он не отвечал взаимностью — и Рори смирилась. Хотя мне казалось, что она порой мечтает, как мы с отцом помиримся и станем жить вместе.

— Конечно, заберу, — ответила я с твёрдостью, которой, к сожалению, не ощущала.

.

После встречи с Рори и Сит я, как и обещала маэстро, зашла в Императорский госпиталь — за той самой «справкой о невинности». Её выдал мне сам главный врач, ворча что-то под нос про «однокурсников, которые совсем обнаглели», — и я, услышав это, напряглась, потому что он был аристократом. Хотя выглядел старше, чем маэстро, но у магов, особенно у сильных, с внешностью и её возрастными изменениями вообще непонятно что творится. Родерик пытался мне объяснить, как это работает и от чего зависит, но я толком не поняла. Помню лишь, что большую роль там играет так называемый «психологический возраст» — вот, видимо, главный врач Императорского госпиталя ощущал себя лет на шестьдесят, раз выглядел он соответственно. Седой, в очках…

— Держите, Айрин, — вздохнул он, протягивая мне справку. — Только печать поставьте в регистратуре. Я поставил свою личную, но ещё нужна общая печать госпиталя. Они там заодно эту справку скопируют. Так что, если ваш горе-отец её ненароком порвёт в порыве ярости, сделаем ещё одну.

Я очень удивилась, услышав это «горе-отец», — всё-таки аристократии было свойственно презирать таких, как я, — но в голосе этого мужчины мне чудилось скорее сочувствие…

А потом я прочитала содержимое справки — и вовсе онемела. Потому что там было написано, что я не просто невинна, а…

«Магической экспертизой, позволяющей определить содержимое флоры всех слизистых, установлено: Айрин Вилиус не имела никаких половых контактов последние пять лет».

— А-а-а… — почти провыла я, наверное, покраснев как свёкла. И попыталась скрыть собственное смущение под вопросом: — А такое возможно установить?

— Как ни странно, но да, — хмыкнул главный врач Императорского госпиталя, с интересом изучая моё малиновое лицо. — Недавнее открытие Института артефакторики, кафедры медицинских приборов. Не буду вам объяснять подробности, а то вы совсем смутитесь. Говард просто предупредил меня, какая именно формулировка понадобится. Видите ли, ваш горе-отец может оспорить эту справку, если я напишу в ней просто «девственница». Есть ведь и другие способы… получить удовольствие.

— Да, — я кашлянула, — я знаю. И он мог бы, конечно…

— Теперь не сможет, — мужчина пожал плечами. А мне было безумно неловко, потому что я даже умудрилась не запомнить, как его зовут. Я шла к главному врачу и везде говорила, что к нему, не используя имя. Не думала, что понадобится…

— Спасибо вам, — искренне поблагодарила я и замерла от неожиданности, услышав спокойное:

— Не за что. Кстати, Айрин, мой зять, муж моей старшей дочери, — такой же, как вы. Он работает здесь заведующим родильным отделением. И у них с моей дочерью четверо прекрасных детей. Все с резервом более восьмидесяти пяти магоктав*.

(*Сила мага измеряется в магоктавах. Энергетический контур мага — как сосуд, куда вмещается сила определённого диапазона. Абсолютная величина — сто магоктав. Сильнейшие маги — архимагистры — почти всегда с резервом более восьмидесяти магоктав.)

От неожиданности и безапелляционной простоты сказанного у меня даже слёзы на глазах выступили. Я хотела спросить, не шутит ли он, но вновь онемела… Даже толком не попрощалась, просто кивнула, ощущая, что с трудом могу дышать, и почти выбежала из кабинета.

Остановилась, посмотрела на дверную табличку — золотые буквы на ней гласили: «Главный врач архимаг Брайон Валлиус». Значит, вот как его зовут…

Получается, не все аристократы презирают «пустышек»… И даже… выходят за них замуж? Как дочь Брайона Валлиуса. Он сильный маг, и она, наверное, тоже? И дети родились нормальными, не «пустыми»…

Я была в таком смятении, что с трудом нашла дорогу до выхода из госпиталя. И никак не могла понять, что в конечном итоге чувствую после всего услышанного.

Я ведь давно смирилась, что никогда не выйду замуж и, скорее всего, не рожу. Но, оказывается, это вовсе не обязательно… И бывает иначе.

Может, и у меня когда-нибудь будет?

.

С учётом выданной справки я в очередной раз всерьёз задумалась о том, не отказать ли мне сотруднику дознавательского комитета? Теперь шансы выиграть дело повышались. Жила ведь я как-то раньше без предложения стать любовницей принца и без этого документа об опеке, подписанного императором? И дальше могу прожить. Наверное. Вот только не стану ли я в дальнейшем кусать себе локти, что не воспользовалась ситуацией? Что не схватилась за гарантированную возможность вырвать Рори из лап нашего отца? Что поддалась страху и сомнениям?..

Конечно, мне хотелось верить, что я смогу выиграть тяжбу и сама, но ведь не факт! И сколько ещё месяцев придётся провозиться? А то и лет… Дознаватель сказал, что мне нужно сыграть роль в течение нескольких месяцев, но точных сроков они пока не знают. Однако даже с учётом этой расплывчатой формулировки я понимала, что долго моя роль не продлится, — суд точно будет идти дольше. Не продлится хотя бы потому, что такому человеку, каким мне представлялся двоюродный брат императора — а он наверняка избалован женским вниманием, — я, простая актриса варьете без капельки магии и без высшего образования, надоем в два счёта. Ну ладно, не совсем простая — я числилась ведущей актрисой, так называемой примой. Но это же ерунда. Как можно сравнивать главу охранителей и члена правящей династии с аристократкой-«пустышкой»? С чего сотрудники комитета взяли, что Арчибальд на меня клюнет, я так и не смогла понять. Если только я не похожа на какую-нибудь его бывшую любовь… тогда бы это всё объясняло.

— О чём ты так глубоко задумалась? — поинтересовался Фардин Равви — на афишах у нас его обозначали как «Фар Рив», — художник-постановщик танцевальных номеров. Я, в этот момент снимавшая с себя пальто, чтобы отдать его в гардероб, слабо улыбнулась и пожала плечами.

— Да так, ни о чём. Роль повторяю.

С Фардином я общалась ровно, если не сказать хорошо, — потому что, если бы не он, я бы в жизни не смогла играть роли в танцевальных спектаклях. По просьбе маэстро он убил на меня целую кучу времени, но всё-таки научил всему. Сам Фардин, увы, давно не танцевал из-за старой травмы — когда-то давно упал с большой высоты, в Императорском госпитале его собирали по кускам. Собрали хорошо, но танцевать с прежней лёгкостью у него теперь не получалось, и перфекционист Равви ушёл в художники-постановщики. Всё это случилось задолго до того, как я начала работать у маэстро, лет десять назад. Сейчас Фардину было под пятьдесят, но выглядел он моложе. Хотя магом был слабым — десять магоктав. Как он говорил: «Ни о чём».

В поведении Равви для меня был несомненный плюс — он интересовался мною не больше, чем пылью на подоконнике. Я была не в его вкусе — слишком бледная и тонкокостная. Удивительно, но танцовщик Фардин — сам высокий и стройный, спортивный, со смуглой кожей, чёрными волосами и чёрными же глазами с пушистыми ресницами — предпочитал толстушек. И несколько лет уже ухаживал за одной из наших гримёрш — очень полной женщиной, чья грудь была величиной с мою голову.

— Ро-о-оль, — протянул Фардин, легко и непринуждённо вспрыгивая на стол, отделяющий гардеробную от фойе, из-за чего заслужил укоризненный взгляд нашей гардеробщицы Жанин. — Не сердись, Жан, я ненадолго. Пока эта копуша не распутает свой шарф. И какую же роль ты повторяешь, Рини? Ты ведь сегодня играешь немую. И только в конце говоришь две фразы.

— Вот их и повторяю.

— Да ладно тебе. Поговаривают, маэстро там новую пьесу пишет. Ты наверняка знаешь о чём. Рассказывай, — хмыкнул Фардин и, наклонившись, слегка ущипнул меня за бок, отчего я подпрыгнула, моментально выныривая из своих мыслей.

Равви всегда был бесцеремонным. Но ему всё прощалось — просто за красивые глаза. Его мать была родом из Корго, чёрными глазами и смуглой кожей Фардин пошёл в неё. Так же, как и короткими кудрявыми волосами. Маэстро постоянно давал Равви роли то коварных соблазнителей, то нечистой силы — такое уж у него было амплуа.

— Откуда я знаю о чём? — огрызнулась я, потерев бок. — Или ты тоже считаешь меня…

— Да щаз, — Фардин закатил глаза. — Я слишком давно знаком с маэстро, да и с тобой тоже. Кстати, о слухах. Ты знаешь, кто был их инициатором?

— Понятия не имею. Кто-то из актёров, наверное. Какая разница?

— Да так, — танцовщик задумчиво наморщил лоб. — Есть мысль. Может, ерунда, а может, и нет. Меня тут «Театр Бернадет» переманить пытались.

— Так они наши конкуренты, ничего удивительного…

Театров подобных нашему в Грааге было всего четыре — включая Императорский. Но ему, разумеется, не было нужды с нами конкурировать, там всегда аншлаги. Близкий к нему «Арбалет» ставил в основном танцевальные спектакли, и исключительно классические, и тоже не жаловался на отсутствие публики. А вот «Театр Бернадет» в последнее время стал менее популярен. Его владелица, аристократка по имени Бернадет Бэриус, безумно красивая женщина, но редкостная стерва, была отличным управленцем, но режиссёрского таланта (и тем более литературного) у неё не имелось. И да, она периодически пыталась переманить кого-то из команды маэстро — и некоторых даже удавалось. Платила она действительно больше.

— Ничего удивительного, говоришь… — протянул Фардин, спрыгнул со стола и, подойдя ближе, ухватил меня за локоть. — Пошли-ка в столовую, потолкуем.

— Так сейчас же репетиция…

— Ещё почти час. Успеешь ты переодеться, Рини, я не отниму много времени.

Я пожала плечами и последовала за Равви, хотя и не очень понимала зачем. Но раз ему так хочется…

.

— Так вот, — сказал Фардин, как только мы сели за столик, — меня пытался переманить не работник кадровой службы, как бывало раньше, а сама Бернадет. Странно, правда?

— Не знаю, — я пожала плечами. — Может, она кадровика уволила?

— Нет, на месте он, я интересовался у знакомой, которая в её театре танцует. Поэтому и насторожился, что это всё как-то… Кроме того, она не просто переманивала меня к себе — она расспрашивала меня о тебе.

— Тоже хочет переманить?

— Если бы хотела, задавала бы другие вопросы. А она пыталась вызнать, какое отношение ты имеешь к Родерику, правда ли ты его любовница или это только слухи.

— Ну-у-у… — протянула я, пытаясь понять, что мне пытается втолковать Фардин. — Наверное, Бернадет собирается сделать мне какое-то предложение и хотела выяснить, насколько соблазнительным оно должно быть. Если я не любовница — один вариант, если любовница — другой. Причём, если второе, можно вообще ничего не предлагать.

— Почему же? Рини, взгляни правде в глаза, я знаю, ты умеешь. Многие считают, что маэстро заставил тебя, и ты с ним не по своей воле. Потому что деваться тебе некуда. О том, что ты сбежала из дома, знают все, и догадываются, по какой причине. Тебе был нужен покровитель — вот ты и, извини, легла под маэстро. Или будешь утверждать, что сама не рассуждала когда-то подобным образом?

— Откуда ты знаешь? — я сглотнула, вытаращив глаза. Сейчас мне уже было немного стыдно за те свои мысли по отношению к Говарду Родерику.

— Это просто логично, — фыркнул Фардин. — Я уже большой мальчик, умею рассуждать и делать выводы. И Бернадет, не зная ни тебя, ни толком Родерика, может думать, что ты желаешь ему чем-нибудь насолить. Но для того, чтобы обращаться к тебе с каким-либо предложением, ей нужно хорошенько разобраться в ситуации. Поэтому я и спрашивал про слухи… Одно дело, если тот, кто их распускает, считает их правдивыми. Другое — если он знает или подозревает правду.

— Я не понимаю, какая разница, Фар? Я в любом случае откажусь, неважно, какие деньги она мне предложит…

— Ты не понимаешь, да, — кивнул Равви. — Мне кажется, Бернадет копает под Говарда, и дело не в деньгах. Она пытается нащупать ниточку, которая позволила бы доставить проблемы нашему театру. Вот почему Бернадет занимается всем этим сама, а не поручает кадровику.

В рассуждениях Фардина был резон, но я всё равно не понимала, зачем он говорит мне это и что хочет от меня услышать.

— Ты рассказал маэстро?

— Конечно, но он, на мой взгляд, относится к этому чересчур несерьёзно. А я считаю, что нам надо держать ухо востро. Бернадет — женщина отчаянная, и у её театра сейчас проблемы. Не знаю, на что она способна, но думаю, что на многое.

— Надеюсь, ты не считаешь, что она способна на убийство? — уточнила я на всякий случай и хмыкнула, когда Фардин эмоционально ответил:

— Демоны их знает, этих аристократов, на что они способны.

— Я тоже аристократка, Фар.

— Ты-то? — Он закатил глаза. — Да не более чем я или Родерик. В общем, Айрин, будь внимательна, хорошо? Мы не должны позволить какой-то там Бернадет разрушить наш театр.

— Ладно, — я кивнула, — конечно, буду внимательна.

.

То, что сказал Фардин, вылетело у меня из головы достаточно быстро — нет, не потому, что я беспечно отнеслась к его тревоге, а потому что было некогда думать ни о чём, кроме работы. Сначала была репетиция, на которой Ллойс вновь гонял нас в хвост и в гриву — хотя на этот раз больше других, нежели меня, — затем долгое и мучительное переодевание (костюмы в сегодняшнем спектакле были своеобразными) и накладывание грима и, наконец — сам спектакль. Один из сложнейших для меня, потому что слов моя героиня, будучи немой, точнее, заколдованной, не произносила, зато танцевала так, что сцена дрожала.

И конечно, в первом ряду сидел мой недавний знакомец из дознавательского комитета, внимательно наблюдая за происходящим на сцене. Мне было не очень понятно, зачем он пришёл — всё ведь уже озвучено? Мог бы явиться на разговор и после спектакля…

Выяснилось это чуть позже, когда я вернулась в свою гримёрную. Только и успела, что скинуть туфли и вытянуть ноги — после почти двух часов беспрерывных танцев, не считая репетиции, они гудели и слегка дрожали, — как в дверь тихо постучали. Глухо простонав, я выпрямилась и поджала ноги, чтобы не сверкать голыми коленками перед чужим человеком.

Он вошёл через мгновение, не дожидаясь разрешения. Кивнул мне, причём вполне доброжелательно — будто зашёл в гости чаю попить, а не получить ответ на неприличное предложение, — подтащил второй стул ближе к трюмо и только тогда сказал:

— Добрый вечер, Айрин.

— Добрый, — вздохнула я и, пытаясь отсрочить неизбежное, поинтересовалась: — А зачем вы пришли на спектакль? Вам это было нужно для работы? Я не очень понимаю.

— Нет, — дознаватель хмыкнул и ответил неожиданное: — Для удовольствия. Я давно не был в театре, и зря, как оказалось. Посмотрел у вас уже четыре спектакля — отличные постановки. А от спектаклей Императорского театра меня обычно в сон клонит.

Если бы я не была приучена контролировать собственные реакции, то в этот момент у меня, скорее всего, удивлённо вытянулось бы лицо. Слышать такие речи от сотрудника первого отдела оказалось неожиданно… Хотя, с другой стороны — почему бы и нет? Он всё-таки тоже человек.

— И вы, кстати, действительно очень талантливы, Айрин, — продолжал дознаватель, улыбнувшись. — Так же, как и красивы — тоже очень.

В его взгляде на мгновение мелькнул истинно мужской интерес, из-за чего я мгновенно напряглась и, выпрямившись на стуле сильнее, мрачно сказала:

— Может, я и талантлива, и красива, но этого недостаточно, чтобы из меня получилась хорошая любовница для принца. Видите ли, я… — Говорить о таком было неловко, но я знала, что должна. Если я соглашусь, не предупредив ни о чём, будет плохо, причём мне в первую очередь. — У меня есть определённая фобия… И по этой причине я ни с кем не завожу отношений. Я не люблю физический контакт. Прикосновения, объятия…

— Я предполагал подобное, — кивнул мужчина, ничуть не удивившись. — Это немного усложняет дело, конечно. Но…

— Вы шутите? — выдохнула я, едва не рассмеявшись ему в лицо. — Его высочество Арчибальд — эмпат! Он почувствует мой страх.

— Ничего страшного, извините за игру слов, — хмыкнул дознаватель, и как-то будто иронично. — Наоборот, это даже интересно. Так вы принимаете предложение? Согласны?

Я закусила губу и поморщилась. Было неприятно и… да, страшно до тошноты.

Защитница, что я делаю?..

Что-что… Пытаюсь бороться за Аврору. Я не могу позволить себе проиграть суд. Не могу!

— Да, я согласна. Если вы считаете, что моя фобия не помешает…

— Нисколько, — покачал головой дознаватель. Его тёмно-серые глаза торжествующе блеснули, словно он был рад, что я прекратила колебаться. Впрочем, наверное, так и есть. — Как я уже сказал, наоборот — ваша фобия может стать отличной приправой для блюда из эмоций.

Меня слегка передёрнуло.

— Звучит ужасно.

— Как есть, — он засмеялся. — Эмпаты — странные создания. Некоторые эмоции им приятны, некоторые нет. Страх отдельно от влюблённости, разумеется, неприятен. А вот страх вкупе с влюблённостью…

— Но я не влюблена в его высочество, — возразила я, не понимая, о чём толкует дознаватель. — Я уважаю его, всё-таки он охранитель, но…

— Айрин, вы влюбитесь в него сразу же. Конечно, не сами. Если выпьете приворотное.

От шока я, кажется, потеряла не только дар речи, но и способность дышать. И мой визитёр понял это, приподнялся со стула и, наклонившись, похлопал меня по спине, заставив сделать резкий выдох.

— Отомрите, — усмехнулся он, опускаясь обратно на сиденье. — Да, приворотное. Но это не смертельно, более того, даже не больно.

— Зато очень цинично, — пробормотала я, и он развёл руками.

— Работа такая, — ответил почти сочувственно. — И ваш случай ещё не самый циничный, поверьте. Так вот, продолжим. Приворотное, Айрин, — это не навсегда. Когда поступит отмашка от начальства, что можно заканчивать, перестанете его пить — и влюблённость уйдёт, как не было её. Мирно расстанетесь с принцем, скажете, что разлюбили. Его высочество не мстителен, по крайней мере, по отношению к женщинам, ничего вам за это не сделает.

Я подняла руки и потёрла ладонями горящее лицо. Защитница, если бы он озвучил мне всё это ещё вчера, я бы отказалась сразу, даже не задумываясь. Но теперь, когда я успела «переспать» с мыслью о том, что гарантированно получу опеку над Авророй…

— Решили передумать, Айрин?

Дознаватель говорил спокойно, но я не сомневалась, что отказ ему не понравится.

— А если я передумаю, вы… просто примете это? Или…

— Не знаю, — он усмехнулся, но глаза остались серьёзными. — Вы же понимаете, я — обычный сотрудник. Не я уполномочен принимать решения. Всё зависит от императора.

Я вспомнила жёсткое и безэмоциональное лицо с магпортрета в газете… и второй раз содрогнулась.

Нет, я не могу рисковать. Лучше уж принц Арчибальд и приворотное, чем… неизвестные проблемы, которые мне наверняка устроят по итогу.

— Я не передумала.

— Отлично, — мужчина кивнул и вытащил из нагрудного кармана маленький флакон из тёмно-фиолетового стекла с восковой печатью. — Держите. Выпьете сегодня вечером. Следующую порцию принесу после вашей первой встречи с его высочеством.

— А когда… — я сглотнула, вновь ощутив холодящий душу страх, — … она состоится?

— Я загляну к вам завтра, — спокойно ответил дознаватель, вложив в мою ладонь флакон с приворотным зельем. — И всё подробно расскажу.