Нелюбимый

1.

Мои руки мелко дрожали, а во рту возник неприятный горьковатый привкус. Мне было так страшно, словно я находилась в одной клетке с кровожадным хищником. Сердце гулко стучало в груди. Горячие ладони от пота стали неприятно липкими. Я нервно расхаживала из одного угла спальни в другой и никак не могла себе найти места, словно неприкаянная.

Резко остановившись у большого овального зеркала с позолоченной рамой, я встретилась взглядом с собственным отражением. Бледная, испуганная и одинокая. Зеленые глаза лихорадочно блестели, а искусанные губы подрагивали всякий раз, когда я пыталась не расплакаться. Мысленно я утешала себя, стараясь поверить в то, что ничего страшного не случилось. Пока еще не случилось. В конце концов, никто убивать меня не собирается, так ведь?

Чтобы чем-то занять руки, я принялась вытаскивать из своей сложной прически шпильки, украшенные настоящим жемчугом. Небрежно бросив их на туалетный столик, я тряхнула головой и волосы тут же мягкими волнами рассыпались по моим плечам. От шпилек ужасно болела голова. Еще бы! Весь день я проходила с ними, демонстрируя гостям свою изысканную прическу. Вернее, мать водила меня туда-сюда, чтобы все полюбовались мной, словно экзотической зверушкой.

Я понимала, что этот брак был неизбежен. Договоренность о нем состоялась еще давным-давно. Моя свадьба спасала нашу семью от банкротства и жалкого существования. Банальная история, которая в наших кругах случалась довольно часто. Фиктивный брак, или брак во имя слияния двух компаний, или брак для продолжения двух знатных семей. Вполне себе привычное явление. Люди, которые владеют миллиардами, автоматически лишены свободы, преимущественно ее нет и у детей, чьи родители ворочают такими деньгами.

Меня с детства учили, что семья — наивысшая ценность и ради нее я должна быть готова пожертвовать всем, что имею, если внезапно возникнет такая потребность. Любые личные страсти и переживания всегда должны отходить на второй план и не мешать рационально мыслить. Таково правило, если ты не хочешь лишиться всего. Жестоко, но так положено.

Я была сосватана в возрасте тринадцати лет, на тот момент моему будущему мужу уже исполнилось тридцать. Тогда моя семья была ведущей из шести уважаемых семей нашего города. Контракт был успешно подписан и гласил, когда мне исполнится двадцать, я обязана стать женой Германа Зацепина — влиятельного, успешного и сказочно богатого предпринимателя.

Всё это может показаться каким-то средневековьем, но подобным традициям мы подчинялись уже много-много лет. Так поженились мои родители, такова была участь родителей моей двоюродной сестры и прочих-прочих родственников и знакомых.

Лично мне всё это совершенно не нравилось и вызвало острое внутреннее отторжение. Я даже надеялась, что Герман, узнав о плачевном состоянии моей семьи, откажется от брака и найдет себе более выгодную партию. Но этого, к сожалению, не произошло. Наша репутация была безукоризненной, и многие хотели бы видеть меня своей женой. Поэтому увильнуть никак не получилось бы. А вот моя двоюродная сестра Алина, наоборот была счастлива тому, что вышла замуж за человека, которого абсолютно не знала. Их свадьба состоялась двумя неделями раньше и, похоже, Алина ни капли не переживала по этому поводу. Она настолько была преданна своей семье, что брак во имя приумножения общего капитала и продолжения рода воспринимала за честь. Я же придерживалась противоположных взглядов, но кому эти взгляды вообще были нужны?

Внезапно тяжелая двустворчатая дверь распахнулась и на пороге спальни появился он… Высокий, статный с большими черными глазами, которые тут же нашли меня и впились изучающим взглядом. Я инстинктивно вжала голову в плечи и отошла на шаг назад. Его губы изогнулись в едва заметной насмешке, будто моя реакция показалась ему нелепо смешной.

Осмотревшись по сторонам, Герман прикрыл дверь и вальяжной походкой направился к большой двуспальной кровати с бархатным зеленым балдахином. Сев, Герман снова посмотрел на меня, как бы оценивая. Я не шевелилась. Не могла. Физически не получалось. Страх, словно парализовал каждый мой нерв.

— Подойди сюда, — Герман похлопал ладонью по своему колену. Я осталась стоять на своем месте. — Подойди, не бойся меня, — он медленно снял с себя бабочку, бросил ее на прикроватную тумбочку и расстегнул несколько пуговиц на своей белоснежной рубашке. — Подойди же, — он подозвал меня так, словно я была щенком, который совершенно не понимал человеческого языка.

Другого выхода у меня всё равно не было, поэтому я неуверенной походкой подошла ближе и остановилась в нескольких шагах от своего теперь уже мужа. Всё еще не верилось, что этот взрослый мужчина стал моим мужем, а я — его женой.

— Почему ты вся трясешься? — Герман взял меня за руку и притянул к себе, усадив на свое колено.

Я целенаправленно избегала нашего зрительного контакта, предпочитая смотреть себе под ноги. Щеки вдруг стали страшно горячими то ли от смущения, то ли от страха. Никогда прежде я не была настолько близка с мужчиной.

— Арина, — он как-то странно произнес мое имя и осторожно коснулся пальцами моих локонов. От бесконечного напряжения мышцы во всем теле начали сильно болеть. — Неужели ты меня боишься? — Герман оставил в покое мои волосы и провел теплой ладонью вдоль моей руки.

— Да, боюсь, — тихо ответила я, с усилием проглотив ком в горле.

— Не бойся меня, девочка, я тебя не обижу, — муж аккуратно поцеловал меня в плечо и пересадил на кровать. — Это не в моих интересах. И я совсем не так воспитан, — он поднялся с кровати, взял графин с водой, что стоял на прикроватной тумбочке и наполнил стакан. — Держи, — Герман протянул мне стакан. — Сегодня я тебя освобождаю от супружеского долга, но впредь поблажек больше не будет. Лучше избавь себя от надуманных страхов и поскорей свыкнись со своей новой жизнью.

Герман забрал свою бабочку и вышел из спальни. Я глотнула немного воды, чтобы смочить горло. От сердца отлегло, когда меня оставили одну.

2.

Я перебирала платья, часть из которых была перевезена из родительского дома, а вторая часть — куплена мне Зацепиным перед свадьбой. Что-что, а назвать его скупым у меня язык никогда не повернулся бы. Как только назначили дату нашей свадьбы, Герман тут же приобрел для меня всё, что только может понадобиться, на его взгляд, девушке: качественная одежда, лучшая косметика и украшения из именитых ювелирных домов. Я была словно куклой, которую жаждали видеть исключительно безукоризненной.

Мне была дико неприятная одна только мысль, что придется нарядиться для коллег Германа. Это унизительно! Я же не породистая лошадь и не дорогой эксклюзивный автомобиль, которым непременно нужно похвастаться перед друзьями и прорекламировать его со всех сторон. Но пока что я просто не имела права противиться своему мужу. Я совсем его не знала и не могла ручаться, что он не причинит мне боль, если вдруг столкнется с протестом с моей стороны. Поэтому я сразу для себя определила, что нужно быть осторожной. Во всём.

С тяжелым сердцем я всё-таки вынула из шкафа темно-бордовое платье длиной выше колена и с открытой спиной. Этот наряд мне купил Герман. Я его ни разу не надевала, да и не надела бы, оно совсем не в моем вкусе. Но среди моих вещей не было такого платья, которое полностью соответствовало прихоти Зацепина. Повертев платье, я скептически его осмотрела и всё же решилась остановить свой выбор именно на нем. Прежде я предпочитала носить совсем другую одежду, но, похоже, и от этой привычки придется вскоре отказаться.

Переодевшись, я встала напротив зеркала и судорожно попыталась натянуть подол платья пониже, но всё тщетно. Вроде бы и одетая, а такое ощущение, что совсем голая. Распустив свои кудрявые волосы, я их взбила руками и перекинула на одно плечо. В глазах отчётливо прослеживалась тоска. Попыталась улыбнуться самой себе, ничего не получилось, какой-то печальный оскал, но уж точно не радостная улыбка.

Дверь в спальню неожиданно открылась и в комнату вошел Герман. Увидев меня, он резко остановился и окинул мою фигуру изучающим тяжелым взглядом. Я поёжилась и скрестила руки на груди, словно бы в тщетной попытке отгородиться от своего мужа.

Неуютная тишина неприятно сдавила плечи, я почувствовала себя, будто под микроскопом. Цепкий взгляд буквально скользил по мне, изучал меня, искал какие-то недостатки или может наоборот — достоинства. Слабая улыбка медленно расцвела на губах Зацепина, и мне тут же стало немножко легче.

— Потрясающе, — он приблизился и остановился за моей спиной.

Наши взгляды встретились в отражении. На фоне высокого и крупного Германа я выглядела совсем девчонкой. Его большие ладони легли мне на плечи, и я совсем перестала двигаться. На одном пальце у моего мужа блестело обручальное кольцо, а на другой руке на большом пальце таинственно мерцал массивный перстень с крупным рубином.

— Что будешь с волосами делать? — спросил Герман, переместив одну руку мне на талию.

— Хотела оставить их просто распущенными, — тихо ответила я, ощутив, как бешено вдруг застучало в груди сердце.

— Нет, — тут же произнес Зацепин, немного нахмурившись. — Лучше собери их, — он прижал меня плотнее к себе, бляшка ремня больно впилась в поясницу. — Хорошо? Хочу видеть твою лебединую шею. — Прошептал Герман и склонившись к моему плечу, поцеловал его.

— Как скажешь, — едва слышно ответила я.

Подобрав волосы повыше, я старательно подколола их, но несколько непослушных локонов всё равно выбились, обрамив мое лицо. Спрятать их обратно в прическу у меня так и не получилось. Взяв сумочку, я вышла на улицу, где нас уже терпеливо ожидал водитель. Кажется, его звали Алексей.

Герман курил в стороне и с кем-то разговаривал по телефону. Его тон был суров и отдавал металлическими нотками. Про себя я отметила, что со мной муж говорил всё-таки немного иначе, это даже успокаивало.

Я несколько минут простояла на ступеньках, не зная, что мне делать: сесть в машину, дверцу которой уже открыл водитель или дождаться Германа. К счастью, он вскоре закончил беседу и потушил окурок.

— Готова? — муж подошел ко мне, покружил, оценивая конечный результат. — Отлично. То, что нужно. Садись, — он провел меня к автомобилю и помог сесть.

На протяжении всего пути Герман был занят телефонными переговорами. Закончив говорить с одним человеком, он тут же звонил другому и продолжал вести дискуссии на тему бизнеса, ценных бумаг и будущих поставок продукции. Я не стремилась вникнуть во всё это и просто смотрела в окно.

— Договорились, встретимся уже на гонках, — муж завершил очередной разговор и положил одну руку мне на коленку. Этот его хозяйский жест мне был неприятен. Так обычно касаются домашних животных, стремясь показать, кто тут главный или просто хотят убедиться, что дорогая вещь никуда не пропала. — Скучаешь? — Герман спрятал телефон во внутренний карман пиджака и перевел взгляд своих темных глаз на меня.

— Нет, — стараясь выглядеть как можно убедительней, ответила я.

— А мне показалось, что скучаешь. Прости, много работы. — Зацепин нажал на какую-то кнопку, встроенную в панель дверцы и внезапно возникшая перегородка, тут же автоматически разделила салон и водительский отсек.

Я занервничала и хотела отодвинуться, но Герман притянул меня к себе. Мое сердце словно провалилось в желудок от той волны страха, что буквально окатила меня с ног до головы. Я понимала, что рано или поздно буду вынуждена подчиниться своему мужу в постели, но этот момент отчаянно хотелось отсрочить.

Зацепин же не замечая, а возможно банально игнорируя мою нервную дрожь, принялся целовать меня в шею, немного больно сдавливая в своих руках талию. Я зажмурилась до цветных точек перед глазами и, кажется, не нарочно прикусила губу. Только не это! Только не сейчас!

Его прикосновения и поцелуи не то, чтобы были мне крайне омерзительны, я просто испытывала сильный страх. Этот страх заставлял меня иначе реагировать на любое действие со стороны Германа. По сути, именно он и являлся источником этого жуткого чувства, что так прочно укоренилось в моей душе.

3.

Я совершенно не разбиралась в гонках и во всех тонкостях этих опасных соревнований. Когда мы с Германом заняли наши места в ложе, нам тут же подали прохладительные напитки. Люди начали понемногу заполнять трибуны, вооружившись разноцветными флажками и кепками. Вокруг царили веселье и предвкушение скорого развлечения. В нашей же ложе витал неприятный покой, смешенный с напряжением.

Мои мысли почему-то были сконцентрированы на Александре Ломове. Я прокручивала в голове наш короткий разговор, вспомнила правильные черты лица. Ярким отпечатком запечатлелись глаза. Такие выразительные и невероятно красивые, обрамленные легким золотом ресниц. Мне не следовало думать о другом мужчине. Это было неправильно, во всяком случае, так меня всегда учила мама. Я украдкой посмотрела на Германа. Рядом с ним сел какой-то мужчина, вероятно, партнер по бизнесу или еще кто-то из делового окружения. Они тихо общались между собой и временами смеялись. Герман устроил свою руку на моей коленке, то ли обозначив этим жестом свою территорию, то ли невербально дав мне понять, что без него я не имею права даже шелохнуться. Несмотря на тактильный контакт, у меня создалось стойкое впечатление, что Зацепин совсем забыл про мое существование.

Я искренне хотела что-то начать испытывать к своему мужу. Ведь так правильно, так должно быть, этому меня учили мать и няня. Но мое сердце упорно молчало, но учащенно забилось лишь от одной мысли об Александре. Я даже испугалась такого неожиданного отклика.

Где-то внизу, неподалеку от гоночных машин, мелькнула фигура Александра. Я тут же его узнала по золотистым волосам. Подавшись чуть вперед, я хотела проследить, куда он пойдет, но Александер уже где-то исчез.

— Всё хорошо? — Герман сильней сжал мою коленку и как-то подозрительно посмотрел на меня.

— Да, — я сильно разволновалась и случайно прикусила нижнюю губу.

— Увидела кого-то знакомого? — он приблизился ко мне и глянул так, словно бы пытался найти в выражении моего лица намек на ложь.

— Нет… Просто…, — я запнулась. — Скучно немного стало. Я совсем ничего не понимаю в этих гонках.

— Герман, твоя жена — сущий ангел, — засмеялся собеседник моего мужа.

— Да, это уж точно, — Зацепин немного расслабился, его взгляд перестал быть таким пристальным. — Кстати, познакомься Серёжа, это моя Арина.

— Очень рада нашему знакомству, — я пожала Сергею руку.

Как странно. Герман спокойно отнесся к тому, что я проявила максимум любезности по отношению к его партнеру. Но когда я раннее обменялась дежурной светской вежливостью с Александром, муж показался мне крайне недовольным.

— Я тоже очень рад. Надеюсь, вам удастся растопить сердце нашего ледяного Германа. Кто знает, может в будущем он наконец-то станет мягче, — добродушно произнес Сергей и пожал плечами.

— Не говори ерунды, — оборвал его Герман. — И не пугай мне Арину, она и так меня до смерти боится, — муж едва заметно улыбнулся и вновь погрузился в деловые разговоры, по-прежнему крепко сжимая мою коленку.

Когда началась гонка, я немного оживилась и постаралась вникнуть в суть самого действа. Визг шин и рев моторов резанули слух, тем самым вызывав невероятную волну адреналина у болельщиков.

Отметив про себя, какой машиной управлял Александр, я вот уже больше часа следила исключительно за ней. Сердце непроизвольно сжималось всякий раз, когда красную машину с широкими черными полосами по бокам, заносило на резких поворотах. Действительно страшный вид спорта. Это я отчетливо поняла, когда один из автомобилей не вошел в поворот и врезался в трибуну, а затем несколько раз перевернувшись в воздухе, бесформенной грудой металла упал на землю.

Я вздрогнула от жуткого звука удара машины об асфальт. Герман со своим другом наоборот — рассмеялись, явно довольные тем, что стало на одного противника меньше. Это было просто ужасно! Гонка продолжилась, а выбывшего участника унесли с трассы, в то время, пока разбитый автомобиль оттаскивали эвакуатором.

Слава богу, что подобная печальная участь не постигла Александра. Судя по словам комментатора, господин Ломов вел себя нахально и рискованно на трассе, чем, собственно, и пытался вырвать у противников свою победу.

Меня начало немного подташнивать. Временами я просто не могла смотреть на гонку. Еще несколько машин сошли с дистанции, одна из них даже загорелась, но всё обошлось — ее вовремя потушили.

— Почему жмуришься? — услышала я голос своего мужа.

— Страшно, — ответила я, не поднимая взгляд на трассу.

— Чего же ты боишься? — он улыбнулся, будто бы насмехаясь над моей трусливостью.

— Не знаю. Всего понемногу. Это очень жестокий вид спорта. Некоторые машины просто в щепки разлетаются, а всем весело. Тут нет ничего смешного.

— Ты просто маленькая еще и совсем ничего не понимаешь, — Герман приобнял меня за плечи. Это оказалось неожиданно, ощутить не грубые стальные объятия, а ласку. — Никто ведь никого не принуждает. Они же становятся гонщиками по собственному желанию и зарабатывают на этом огромные деньги.

— Никакие деньги не стоят человеческой жизни, — возмущенно парировала я.

— Это верно, только вот люди об этом часто забывают.

— А вы… Ты решился бы поучаствовать в подобном?

— Нет, я слишком ценю свое здоровье и здоровье близких мне людей. Ненавижу играть на чувствах, ненавижу заставлять кого-либо переживать из-за меня. Это всё же неправильно.

Я ничего на это не ответила, но в глубине души была согласна с мнением Германа.

Гонки продолжались и, к счастью, аварий больше не возникло, хотя риски возникали, причем огромные. Наверное, за тот период, пока наблюдала за автомобилем Александра, я прожила несколько жизней. Это было так волнительно, так тревожно, что даже голова немного разболелась. Но в конечном итоге победу в этой жестокой гонке всё-таки одержал господин Ломов. Герман не помнил себя от счастья. Победа Александра принесла ему немаленький выигрыш на ставках. В честь этого муж решил пригласить победителя к нам домой на праздничный ужин.

4.

Он выглядел великолепно. Будто модель, сошедшая с обложки модного дорогого глянца. Белые брюки, такого же цвета рубашка с распахнутым воротом. Кудрявые светлые волосы находились в состоянии живописного беспорядка, блестящие и непременно мягкие на ощупь. Голубые глаза с мальчишеской заинтересованностью рассматривали дорогое убранства нашего дома.

Я на несколько секунд задержалась на лестнице, чтобы понаблюдать за Александром чуть дольше, чем это положено нормами приличия. В его руках я заметила пышный букет белых роз. Тонкие музыкальные пальцы аккуратно с бережностью держали цветы, будто покачивали уснувшего младенца. Этот человек показался мне совершенным и, наверное, я влюбилась в него еще в тот момент, когда наши взгляды впервые встретились.

Этот факт меня страшно испугала, причем настолько сильно, что вдруг стало дурно. Я не знала Александра настолько, чтобы вот так просто взять и влюбиться в него. Да я и Германа толком не знаю, но в его присутствии мое сердце почему-то быстро сучит скорей от страха, чем от нежных чувств к нему.

Александр, словно бы ощутив мое присутствие, посмотрел на меня, а затем широко улыбнулся. Я была ослеплена этой красивой улыбкой и не видела за ней всего того, что хранилось во взгляде бездонных коварных голубых глаз.

Я быстро спустился и тоже улыбнулась в ответ. Александр подошел ближе, я ощутила легкий приятный аромат мужского одеколона, что всё же немного горчил.

— Добрый вечер, — его спокойный голос рождал в моей груди какую-то странную приятную вибрацию, превращающуюся в теплую волну, что медленно расплылась по всему телу.

— Добрый, — немного неуверенно и даже зачарованно ответила я.

— Это вам. Знак моей победы и почтения. — Александр протянул мне букет. Когда я приняла подарок, гость поцеловал мою руку.

Я смотрела в его ясные глаза и никак не могла собраться с мыслями, чтобы что-то ответить. Александр как-то странно влиял на меня, и я не могла понять: хорошо это или плохо?

— Арина, почему ты еще держишь нашего гостя почти на пороге дома? — к нам, спускаясь по лестнице, приближался Герман.

— Я… Мы просто, — я растерялась и нервно сжав букет в руках, случайно уколола шипами себе пальцы.

— Понимаю, еще не привыкла к роли хозяйки, — муж выглядел веселым и даже беззаботным. Подойдя к нам, он приобнял меня за плечи. — Что случилось?

— Укололась, — ответила я, прижав пораненный палец к губам.

— Да, цветы — штука коварная, — зачем-то произнес Герман и протянул руку Александру. — Очень рад, что вы всё же приняли наше приглашение.

— Как же я его мог не принять? — рукопожатие, на мой взгляд, продлилось дольше, чем нужно.

Я вдруг почувствовала напряжение, что невидимой пленкой осело в воздухе.

— Может, пройдем в столовую? — предложила я.

— Да, конечно, — Герман так странно посмотрел на Александра. В душе затрепетала тревога, что муж заметил этот удивительный магнетизм между мной и Ломовым.

Мы заняли места за уже накрытым столом, домработница поставила в вазу букет и деликатно удалилась.

— У вас прекрасный дом, — произнес Александр, рассматривая убранство столовой.

— Да, все так говорят. Я горжусь им, он в некоторой степени олицетворяет меня, — гордо заявил Герман, расправив салфетку на своих коленях.

— А я вот не люблю большие дома. Была бы возможность, жил в машине и колесил по миру, — Александр улыбнулся и охотно потянулся за едой.

— Я думал, что вы уже выросли из того возраста, когда хочется просто путешествовать и не заботиться о делах насущных, — Герман криво усмехнулся.

— Но возраст ничего почти не значит, верно? Это просто цифра. В Корее возраст начинают считать еще с момента, когда ребенок находится в утробе матери. Поэтому всё это субъективно. Хочешь увидеть мир, так сделай это сейчас. Успеть погрязнуть в бытовой рутине мы все успеем.

— Допустим вы правы. А как же работа? Путешествовать нужно на деньги. А как же близкие люди? Иногда они нуждаются в нашей поддержке.

— Ну, я неплохо зарабатываю и сейчас, а близкие... Тут, конечно, уже посложней задачка.

Я смотрела то на Германа, то на Александра. Их разговор напоминал игру в «пинг-понг», и такая игра мне совсем не нравилась. Я думала, что муж пригласил Ломова для дружеской беседы и обсуждения общего увлечения. Но на деле создалось впечатление, что Герман просто захотел унизить гостя или самоутвердиться за его счет.

— Александр, а как вы поняли, что хотите посвятить себя именно автогонкам? — спросила я, чтобы попробовать снизить градус напряжения за столом.

— Можно просто Саша. Если честно, то никакой особенной истории здесь нет. Я всегда был неуправляемым ребенком, и папа просто решил отдать меня в этот спорт, чтобы я выплёскивал свою энергию на трассе. Вначале я изучал автомобили, позже сам сел за руль. Мне понравилось это занятие, вот и втянулся в него.

— Да уж, действительно, история самая обычная, — резюмировал Герман и осушил свой бокал с красным вином.

Это становилось просто невыносимо, и я была удивлена тому, что Саша так просто и легко отражал очевидные нападки со стороны моего мужа. Он просто делал вид, а может действительно не замечал совсем уж недружелюбное настроение Германа.

Я продолжила слушать их разговор и всё равно никак не могла понять, зачем муж так себя по-хамски вел? Он не был похож на человека, который не уверен в себе. Тогда к чему такое откровенное унижение? Глядя на Германа, я в который раз убедилась, что в его душе не было ничего светлого. Мы с ним абсолютно разные люди.

— А что насчет женитьбы? — продолжил свою атаку муж.

— Это точно не моя история, — Саша смущенно улыбнулся. — Да и пока что совсем не вижу в этом никакого смысла. Хочу посвятить себя спорту, построить блестящую карьеру.

— Похвально, — Герман снова как-то странно глянул на меня.

Остальная часть разговора прошла также неприятно и с тонкими завуалированными издевками. Муж задавал всё новые и новые вопросы и старался найти в ответах Саши исключительно негативное влияние. Это уже начало меня просто злить. Может, Герман и богатый человек, но это всё равно не давало ему никакого права унижать других людей. Он был словно хищник, акула или касатка, которая привыкла играться со своей жертвой, кружить над ней, подкидывать, оглушать, но при этом не приступать к немедленной трапезе. Такое зрелище выглядело жутковатым. Но вместе с ужасом я испытывала и чувство восхищения, Саша вел себя достойно и это меня положительно впечатлило.

5.

Проснувшись на следующее утро, я неожиданно для самой себя почувствовала какую-то внутреннюю перемену. Вроде бы всё было как обычно, но только на первый взгляд. Живот не болел, Герман предусмотрительно после всего, что между нами произошло ночью, позаботился и принес мне таблетку обезболивающего. Но ощущение того, что прежняя Арина во мне умерла, никак не давало покоя.

А какой прежней я, собственно, была? Просто девочка, родившаяся в богатой семье. Когда-то эта девочка мечтала о кругосветном путешествии и профессии археолога. Последним пунктом в списке своих желаний я вдохновилась, когда посмотрела фильмы про «Индиана Джонса». Уже значительно позже папа мне всё растолковал и объяснил, что быть археологом — не так уж и весело.

У меня были качественные игрушки, лучшие учителя. Только вот с друзьями как-то не сложилось. Но мне было хорошо наедине с собой и своими куклами. Я жила в собственном вымышленном мире. Сейчас, когда я повзрослела наконец поняла, что такое детство не совсем положительно отразилось на мне. Я была и остаюсь слишком наивной. Мое тело уже давно созрело для того, чтобы выносить ребенка. А вот морально я всё еще не была готова к такой огромной ответственности.

— Мне хочется заняться учебой, — тихо призналась я, зная, что Герман уже давно не спит.

Так странно было проснуться в одной постели с мужчиной несмотря на то, что он являлся моим законным мужем.

— Я могу нанять тебе лучших профессоров. Сообщи мне, какую специальность ты хочешь освоить, и я всё устрою.

— Нет, ты не понял меня, — я приподнялась на локтях и ощутила неприятный спазм внизу живота. Кажется, таблетка не помогала на все сто процентов. — Я хочу пойти учиться в университет, как и все остальные нормальные люди.

— Исключено, — тут же отрезал Герман и перевел недовольный взгляд своих черных глаз на меня.

— Почему? Разве я о многом прошу?

— Твоя основная задача, — он провел кончиками пальцев по моему обнаженному плечу, — быть мне хорошей женой и рожать детей. Зачем тебе учеба, если я в состоянии обеспечить не только тебя, но и всю твою семью?

— Просто хочу это сделать для себя. Мне нравится учиться, учителя говорили, что у меня к этому есть незаурядные способности.

— Нет, — Герман убрал руку и подложил ее себе под голову.

— Я не хочу быть запертой в четырех стенах, это несправедливо! — я встала с кровати, игнорируя боль и быстро надела халат, не позволив мужу разглядывать мое голое тело.

— С чего вдруг такое рвение к учебе? — Герман с прищуром посмотрел на меня, и я занервничала.

— Можешь спросить у моих родителей, я всегда любила и хотела учиться. И разу уж мы теперь… Во всех отношениях стали настоящими мужем и женой, то неужели я не имею права попросить об одной-единственной услуге? — меня переполнило такое невероятное раздражение, с которым почти не удавалось справиться.

— То есть ты решила, раз раздвинула передо мной свои ноги, что само собой разумеющееся, ведь ты моя жена, я обязан потакать твоим прихотям? — Герман сел. Я отчетливо заметила, как в его глазах вспыхнул гнев.

— Разве брак не предполагает наличие уважения и согласия между супругами? — я прикусила нижнюю губу.

— Именно. Поэтому я и говорю, что могу устроить тебе обучение на дому.

— Я не прокаженная, чтобы меня всю жизнь держали под замком! — воскликнула я и сама от себя такого не ожидая, прикрыла рот руками, будто бы только что грязно выругалась.

— Это бессмысленный разговор, — Герман встал с кровати и наспех надел свои пижамные штаны.

— Бессмысленный? Хорошо! Тогда… Тогда я перестану есть и лучше умру от голода, чем всю жизнь проживу в четырех стенах! — я не знала, на что мне давить, поэтому шла напролом.

— Во-первых, ты этого не сделаешь. Во-вторых, я приду и сам тебя накормлю, даже если ты станешь сопротивляться. Не испытывай мое терпение на прочность, Арина, — Герман подошел ко мне и посмотрел с высоты своего роста.

— Ты настоящий монстр, — прошипела я, ощутив, как от страха у меня задрожали коленки.

— Еще какой, — он улыбнулся, словно гордился этим, а у меня на глаза выступили слезы.

Я отвернулась и обхватила себя руками.

— Зачем я тебе вообще нужна? Найди себе другую, у тебя же есть женщина, я видела ее, — сквозь всхлипы проговорила я. — Наплюй на контракт и делай, что хочешь.

— Дело здесь не в контракте. И другая на твоем месте мне уже не нужна, — глухим, совсем незнакомым мне голосом, ответил Герман и вышел из спальни.

Больше мы не разговаривали и, если честно, я совсем не хотела менять такое положение дел. Во мне бурлили злость и банальное чувство протеста, что рвались наружу единым неконтролируемым потоком. Муж проводил большинство своего времени на работе, я же сидела в особняке под присмотром охраны и горничных. Это было просто невыносимо — чувствовать себя каким-то зверьком, за которым нужен глаз да глаз.

Мне хотелось иметь возможность одной выбраться в город, погулять по паркам, заглянуть во всякие магазинчики с книгами и прочими интересными вещицами. По итогу, я дальше двора, ограждённого высоким забором, и не уходила. Меня будто поместили в тюрьму.

Я перестала есть, не только из-за своего протеста, просто не было аппетита. Милая женщина-повар по имени Евгения готовила очень вкусно и мастерски, но ни ее изысканные крем-супы, ни запеченные овощи и нежное мясо ягненка вообще меня не привлекали.

Слоняясь без дела по дому, будто тень, я медленно сходила с ума, готовая лезть на стены и просто выть. Единственное, что облегчало мое положение — это программы, посвященные автогонкам. Несколько раз я видела в них Сашу, он давал интервью корреспонденту, рассказывал о том, насколько трудно бывает в таком виде спорта. Удивительно, но даже глядя на него в экране телевизора, я ощущала, насколько восторженно стучало мое сердце. После очередного выпуска, я изучила всю телепрограмму и больше ни единой передачи не пропускала в надежде снова увидеть хотя бы на секундочку красивое лицо Саши. Жаль, но он редко появлялся.