Ненастной ночью

По вечерам городские огни светлой колоннадой отражаются в море. Но стоит живому зеркалу фьорда подернуться хотя бы легкой рябью, как колонны рушатся. В безветрие же так и хочется сбежать вниз, к воде.

Однажды вечером женщина не утерпела и выбежала из дома, не дошив рождественское платье.

От дома до моря рукой подать, но она остановилась на полдороге: все небо полыхало северным сиянием. Сполохи, то алые, то зеленые, прекрасные, фантастические, поочередно освещали небосвод.

Любуясь этим величественным зрелищем, она вдруг услышала, как ее позвали.

Вернувшись в дом, женщина увидела, что ее маленькая дочь стоит у окна и заливается плачем. Успокоить ребенка женщине никак не удавалось, и она не могла разобрать, о чем говорит малышка. Когда наконец стало ясно, что девочке приснился страшный сон, женщина испугалась. Она сумела уговорить ребенка снова лечь в постель, однако страх, казалось, никак не оставлял девочку: она то стонала, то отгоняла рукой кого-то, видимого только ей. Мало-помалу она все же успокоилась, но тревога удивительным образом передалась женщине. Она не находила себе места, ей чудилось, что над семьей нависла какая-то опасность, что надвигается что-то страшное. Она поспешила к остальным детям, однако те спали тихо и спокойно.

Вскоре вернулся муж. С ним ничего не случилось, и все страхи показались женщине беспричинными.

Но тем не менее чувство тревоги нарастало, не давая ей ни секунды покоя. Может быть, и она, и девочка заболевают — сейчас, под самое рождество?

Все валилось у нее из рук. Оставалось только лечь в постель в надежде, что к утру все пройдет. Но едва она легла, как перед ней вновь заплясало северное сияние. Она то закрывала, то открывала глаза, а оно светилось все так же ярко, превращаясь в фантастические видения, которые удивительным образом подчиняли себе ее волю. При всем старании избавиться от видений не удавалось. Что же с ней происходит?

Как ни прекрасно северное сияние, хорошего мало, когда оно преследует тебя.

Ее охватило непреодолимое желание разбудить мужа и попросить его поговорить с ней, но, слыша его тяжелое дыхание, она удержалась.

Уже ночь, и он — она это знает — мгновенно уснет опять, устав за день и не понимая того, что с ней происходит и чего она не в силах объяснить. Надо взять себя в руки, ничего другого не остается.

Она не заметила, как подкрался сон и положил конец причудливой игре фантазии и северного сияния.

Наутро она почувствовала себя совершенно здоровой. Девочка тоже была прежней, самой веселой в семье.

Но небо было не узнать. День стоял серый, тусклый, сумрачный. Подморозило, вороны выделывали фигуры высшего пилотажа.

Почему-то все разом вдруг заговорили о снеге. Дети мечтали «покататься на реактивном самолете». Склон, спускавшийся от дома, назывался — зимой и летом — санной горкой, он доходил до самого моря, и захватывающие игры происходили порой у самой воды, доставляя женщине массу волнений.

За ужином разговоры о снеге прекратились. Главной темой стало приближающееся рождество, свечи, подарки. Когда желания детей перешагнули границы реального и финансовые возможности семьи, женщина поднялась из-за стола.

Да и времени у нее тоже было мало, ее ждали недошитое рождественское платье и штаны мальчишек: одно надо было укоротить, другие — удлинить, третьи — залатать. Из-за мерзкого кота[1] всю эту работу надо было делать тайно, по вечерам.

Поверье живуче, только теперь уже не отделаешься одними штанами или рубашкой. Народная сказка оказалась удобным предлогом для того, чтобы заставить людей покупать как можно больше. Огромного, злобного рождественского кота превратили в кота рекламного, угрожавшего всем несчастным, что ходили в старье.

Расходившихся детей трудно утихомирить, но отец сумел.

— Сегодня мы ляжем рано, — сказал он, — Будет шторм, а его лучше переспать.

Он пообещал детям рассказать длинную сказку.

Порой, когда женщина видела, как дети, не пикнув, гуськом следуют за отцом, она чувствовала уколы ревности. Ему всегда достаточно сказать одно-единственное слово, а ей приходится подолгу уговаривать шумно протестующих ребят.

Но сейчас ее занимали другие мысли. Муж сказал, что надвигается шторм. Страх перед зимними штормами преследовал ее с детства. Эти бури стоят жизни многим людям, на море разыгрываются страшные трагедии. Старики чувствуют себя в такое ненастье особенно бесприютно и ищут в своем одиночестве сочувствия и утешения у детей. А те всегда готовы слушать. Она тоже не исключение. Быть может, видения вчерашней ночи как раз и навеяны рассказами стариков о своей жизни?

Но чего ей страшиться? Никто из ее близких не борется сейчас со штормом в открытом море.

И все же она прислушивалась.

Дети уснули быстро. Она уже сидела за шитьем, когда муж вышел от них и постучал пальцем по барометру.

— Все падает и падает, — сказал он, заглядывая к ней в комнату. — Может, хватит на сегодня? Ложись-ка спать, пока ne начался шторм.

— Кто-то должен постараться, чтобы праздник был праздником, само по себе ничего не делается.

— Да-да, конечно.

Женщина ждала, что муж скажет еще что-нибудь, но он только проверил, хорошо ли закрыты окна, и ушел в спальню.

Она думала, что он вернется — вернется и посидит с ней, и все ждала, ждала, пока наконец не потеряла всякую надежду.

Видимо, причиной всему ее ответ. Ведь в нем было и скрытое обвинение, и вместе с тем несправедливое требование. Сколько раз он, усталый и сонный, сидел с ней ночи напролет!

Женщина пожалела о своей резкости.

Разве не ее обязанность заботиться о доме? Разве он не помог ей, уложив детей спать?

И все же она ощущала некоторое раздражение. Попыталась сосредоточиться на шитье. Быть может, сегодня удастся кончить рождественское платье для девочки. Время от времени но стеклу ударяли градинки. Наверное, пойдет снег и исполнится желание детей: завтра они смогут покататься на санках.

Признаков бури пока не было, и женщина старалась убедить себя, что все обойдется.

И все же прислушивалась.

Было уже довольно поздно, когда она вдруг почувствовала, как что-то словно коснулось дома снаружи. И тотчас налетел первый шквал.

Окна сразу же побелели. Казалось, чья-то огромная лапа швыряет и швыряет в них горсти снега.

Мгновение спустя разразился шторм.

Женщина вскочила, отбросив шитье. Как всегда в таких случаях, она не могла усидеть на месте, что-то заставляло ее бегать по дому. Но она взяла себя в руки. Надо только поставить перед собой какую-нибудь определенную цель и медленно, спокойно идти к ней, чтобы таким образом держать себя в руках. Она зажгла повсюду свет и проверила окна, хотя знала, что они заперты.

Но шторм еще только начинался.

В доме что-то заскрипело, затрещало, лопнуло. Он затрясся и задрожал, из каждой щелки слышался свист и завывания. Она увидела, что большие стекла прогнулись внутрь, и ее охватил ужас.

Девочка, наверное, проснулась, она спит очень чутко и такая нервная. А что, если стекла не выдержат, что, если сорвет крышу?.. Женщина кинулась в спальню. Не успела она включить ночник, как девочка села на кровати, вопросительно глядя на мать широко раскрытыми глазами.

— Мама, что с тобой?

— Ты слышишь, какая на дворе буря?

— Но ведь это на дворе, — ответил ребенок.

Взгляд женщины упал на мужа.

— Перелезай-ка в мою постель и спи. Как папа. Он спит в любую погоду, ведь он сын моряка.

Девочка молча перебралась в постель матери, легла рядом с отцом, успокоившись, закрыла глаза, и женщина аккуратно прикрыла ее одеялом.

Ее не оставляло чувство, будто что-то произошло. Она не могла сказать, усилилась ли буря, но стекла прогибались все больше и больше, в этом у нее не было сомнений.

Что делать, если они лопнут? Она ни за что не станет будить мужа, раз он мог оставить ее одну в такое опасное время.

Женщина не находила себе места. В подобных случаях, учит народная мудрость, надо заняться каким-нибудь делом.

Радио, подумала она. Можно послушать траулеры, в такую погоду они наверняка держат связь с берегом.

Она была так поглощена поисками нужной волны, что вздрогнула, услышав спокойный голос:

— Мы держимся. Чего еще можно желать в такую погоду?

Радист на берегу попрощался и стал вызывать другие траулеры. Все ответы с моря были столь же лаконичны и спокойны. Страх немного отпустил женщину. Однако, даже поглощенная переговорами по радио, она прислушивалась к треску в доме и вою бури.

— Поговори-ка с женой, — сказал радист на берегу.

— Как там у вас дела? — спросил мягкий женский голос.

Ничего умнее она не придумала. Как могут идти дела у нормального человека в такой жестокий шторм в открытом море?

Радист на берегу уже много раз безуспешно вызывал один траулер. Женщина застыла в ожидании, забыв обо всем на свете.

Послышался невнятный голос, женщина приложила ухо к приемнику, но разобрать что-нибудь было невозможно.

Однако радист, видимо, понял:

— И в такую погоду вы идете к Рейкьянесу? Может, поговоришь с отцом, он здесь.

Шум, крик, странные звуки и затем тишина. Что же, он не собирается ничего сказать отцу?

Как вдруг громкий голос произнес ей прямо в ухо:

— Старик у вас?

И дрожащий старческий голос спросил:

— Сигги, Сигги, где ты?

Напряженное ожидание, заполненное трестом и позывными. Затем ответ, четкий и бесстрастный:

— Входим в Рейкьянесский водоворот.

— Сигги, будь осторожен, Сигги!

В голосе старика отчетливо слышался страх.

— Некогда мне болтать. Тут у нас ад кромешный. — И моряк смолк.

— Сигги, Сигги, — снова раздался голос старика. Он продолжал звать сына, как вдруг свет погас, весь город погрузился во мрак в тот самый момент, когда Сигги входил в Рейкьянесский водоворот. Женщина выключила умолкший радиоприемник.

Что сейчас творится на душе у старика? Или у женщины, которая только и могла спросить, как там идут дела.

Постепенно буря снова целиком завладела мыслями женщины.

Свечи хранились на кухне, в одном из выдвижных ящиков, и весь запас спичек лежал там же на полке. Принести и то и другое было нетрудно, но двигаться в темноте приходилось на ощупь. Несмотря на все предосторожности, она смахнула с полки какой-то предмет, о существовании которого забыла.

Предмет упал на пол и со звоном разбился. Женщина зажгла свечу и увидела: разбилась старая фарфоровая кружка.

Ей тотчас вспомнились старинные приметы. Разве это не странно? И, поднимая самый крупный осколок, она громко простонала:

— Это я нечаянно, это я нечаянно.

Муж, к которому она обращалась, спал в своей постели.

Все годы их совместной жизни кружка стояла на видном месте. Ребята хорошо знали историю о дедушке, корабль которого во время войны налетел у берегов Шотландии на мину. Те, кого после долгих поисков удалось спасти, пожелали в тот же день сесть на пароход, идущий в Исландию. Английские моряки дали им немного мелочи: ребятишкам в Исландии надо было привезти подарки. Одному мальчику отец подарил фарфоровую кружку.

Теперь эта семейная реликвия превратилась в черепки.

Со свечой в руке женщина принялась ползать по полу, собирая осколки. Они разлетелись во все стороны, некоторые были совсем крошечные.

Она искала их с такой тщательностью, словно от этого зависела ее жизнь. Чтобы склеить кружку, необходимо найти все осколки до единого.

К тому времени, когда кружка, снова целая, стояла на столе, сгорело немало свечей. Все точно совпало: и медвежонок на одной стороне, и муха на другой.

Женщина потянулась, расправляя затекшую спину. Она страшно замерзла.

Может быть, муж не так расстроится из-за того, что кружка разбилась, когда увидит, сколько сил она приложила, чтобы склеить ее.

В этот момент зажглось электричество. Глазам стало больно от неправдоподобно яркого света.

Послышалось знакомое гудение: это снова потекла по трубам горячая вода.

Женщина окончательно пришла в себя.

Буря стихла.

Надо выйти и собственными глазами посмотреть, что делается на дворе после этой ночи.

Все было покрыто чистым, белым снегом. Невдалеке сосед обметал свою автомашину. Настало утро, славное морозное зимнее утро.

Входную дверь можно не запирать. Женщина уже слышала, что дети проснулись, зашумели. Да и ей тоже некогда рассиживаться.

Она поспешно поставила кружку на место. Если следы клея и остались, их можно будет попозже счистить. Впрочем, теперь это неважно. Надо заниматься семьей, долг зовет.

Радость детей, увидевших снег, была безгранична. О предшествующей ночи никто, кроме женщины, не вспоминал. Даже девочке казалось, что снег нападал мягко и легко только для того, чтобы порадовать детей.

Женщина, возможно, и сама поверила бы в это, если бы не слышала ночью сообщений с траулеров, а в полдень — последних известий по радио.

Она очищала от снега детскую одежду, когда до нее донеслось:

— …На берегу только что обнаружен спасательный круг и другие предметы…

Она кинулась в комнату, чтобы услышать подробности, но муж уже выключил радиоприемник. Она хотела было снова включить его, но, увидев побелевшее лицо мужа, остановилась.

Разве дело в названии?

Бесчисленные голоса слились в дрожащий хор:

— Сигги, где ты, Сигги!