Ненавижу магов

Часть 16. Легенда, аудиенция и неравная схватка.

Вальтер

Серафима уже собиралась ретироваться к себе, но я остановил ее.

– Куда собралась? – проследил за ее беглым взглядом, смотрит в сторону сокровищницы. Неужели действительно на мели?

– К себе, а что? – она нервно косится то на дверь моей спальни, то на девушку на моем плече. – Я думала, вам надо побыть наедине, расслабиться.

– Расслабиться? – это на что она намекает? Что я буду свою жену насиловать, пока она без сознания? Совсем, что ли, с катушек слетела?! – Серафима, мать нашу, что у тебя в больной голове?! Лучше одежду ей принеси, и нормальную, а не в твоем вкусе.

– А чем мои наряды плохи, они очень даже ничего?! – она гордо подняла подбородок, словно не понимает, о чем я.

– Тем, что я хочу с ней поговорить, когда очнется, а не «расслабляться», – процедил сквозь зубы, но сестрица услышала и, громко хохоча, отправилась в свою комнату за одеждой.

Открыл дверь порывом ветра и вошел в свою комнату. Здесь красовалась новая мебель, в частности двуспальная кровать с красным покрывалом, на него я и уложил свою ношу. Хотел было пойти присесть на диван и рассмотреть содержимое ее сумочки, но почему-то не смог. Она выглядит не очень: бледная, с кругами под глазами, такое впечатление, что не ела и не спала несколько дней. Помнится, она говорила, что плохо чувствует себя. Может, целителя вызвать, пусть проверит ее, пока спит? Не хватало, чтобы она умерла от простого переутомления и меня за собой потянула. Коснулся рукой ее лба, еле теплый. Провел пальцами по щеке и поймал себя, что делаю это слишком нежно, слишком интимно.

Закрываю глаза, вдыхаю резко и беру себя в руки. Отхожу от кровати и вызываю служанок.

– Да, господин? – не помню, как ее зовут, низенькая девчонка в одежде горничной склонила передо мной голову.

– Принесите еды и эльфийское вино тоже, – замечаю, что эпизодически посматриваю на кровать, мне все время кажется, что она вот-вот исчезнет. Не помню, чтобы когда-нибудь нервничал из-за такого.

– Одну порцию, господин? – низко склонив голову, она посмотрела в сторону кровати. Ну да, я же женщин давно не приводил, вот и удивляется прислуга.

– Три, и сестру мою позови. Да, и напомни ей, что она всего лишь гостья, сокровищница ей все равно не откроется, – расположился на диване, вино принесли быстро. Все это время, пока я его ждал, смотрел на эту чертову кровать, у меня шею едва не свело.

Пересел на другой диван, в который раз ругая себя мысленно. Взял ее сумку и осторожно начал перебирать бутылочки, ни одна из них не была подписана, как, впрочем, и порошки. Как она вообще понимает, что тут где? Некоторые пакетики с порошками совершенно одинаковы на вид, как и пузырьки. Я вертел их в руках, пытаясь найти хоть какие-либо различия, когда оборванка застонала впервые. Проклятая бутылка выпала из моих рук, и я отшатнулся, думая, что это очередной яд. Красная жидкость разлилась по кофейному столику, но ничего не произошло. И что это было? Бродяжка застонала снова, в этот раз пошевелившись на кровати. Проснулась? Повернулся в ее сторону и застыл, увидев, как она собственными руками сдирает кожу с плеч. При этом она даже не кричала, но корчилась, как будто в конвульсиях. Что это? Сцену разыгрывает, чтобы я ее пощадил? Она закричала резко, то ли проснувшись, то ли от чего другого. Движения стали быстрыми, и на коже проступили набухающие кровью красные полосы от её ногтей.

– Что происходит? – хватаю эту обезумевшую за руки, прижимаю их к кровати. Оборванка извивается, словно находится в припадочном состоянии, истошно кричит. Слишком сильно вырывается, мне не удержать ее одними руками, сажусь на нее сверху, прижимая к кровати. Это похоже на какое-то сумасшествие, она то мычит и стонет, то кричит от боли. Ногти на правой руке сломаны, из-под них сочится кровь, как из рук, плеч и лица. Левому плечу особенно досталось: кровь хлещет из раны. И, кажется, я вижу застрявший в ране сломанный ноготь.

– Успокойся! Чёрт тебя побери, успокойся! – зажимаю ее руки над головой и пытаюсь лечить магией раны.

Целитель из меня не очень, всегда считал целительную магию бестолковой, хотя и владею ею на уровне мастера. Оборванка кричит: «Нет!», и я понимаю почему, когда она срывает голос в новом припадке. От магии ей стало ещё хуже, такого раньше никогда не видел. Как такое вообще возможно? Странно чувствовать себя абсолютно беспомощным, не знать, что происходит и не иметь возможности помочь. Давно я такого не испытывал, так же как давно и не переживал ни за кого-то. От этой девки зависит моя жизнь, а я даже не могу вылечить ее, моя магия впервые не в силах мне помочь. Только когда расслышал ее слова о воде, почувствовал облегчение, видать, она знает, как это прекратить. Хватаю ее на руки и несу в ванную, она легче, чем я думал, но брыкается сильно.

– Вальтер, звал? – Серафима появилась как всегда не вовремя, отмахиваюсь от нее. Зайдя в ванную комнату, направляюсь сразу под душ, закрыв порывом ветра за собой дверь. Любопытная сестрица попыталась зайти за нами. Мне ее внимание к жене ни к чему, хватает и того, что родственница нас прокляла.

Сажусь вместе с оборванкой на пол, она не прекращает брыкаться и царапать себя, поэтому, включив воду, мне приходится оставаться рядом и удерживать ее. Я уже успел совсем промокнуть к тому моменту, как жена перестала вырываться и стонать. Мне пришлось раздеть ее, она сама этого не могла делать. В себя она пришла намного позже, и мы поговорили, впервые за все наше знакомство, спокойно, без лишних чувств. С удивлением обнаружил, что у этой девочки из глухой деревни очень неплохие познания в магии, к тому же они обширнее, чем у большинства моих студентов. Правда, новость о том, что она страдает странной аллергией на магию, меня удивила, не слышал о подобном никогда. Надо бы поговорить с целителями, узнать у них о такой особенности, возможно, заглянуть в библиотеку, поискать что-то полезное. Если у нее такая сильная реакция на незначительное заклятие, то страшно представить, как ее будет ломать от заклятий посложнее. Бросив случайный взгляд в зеркало на стене за нами, увидел ее спину, с красующимися там завитками Брачной Метки, но не они приковали к себе моё внимание. Страшные уродливые шрамы вдоль позвоночника пугали, не знаю, что случилось с этой девчонкой, но, судя по ним, что-то серьезное. Наверное, столь серьёзное ранение просто невозможно вылечить без магии, а раз у нее такая жуткая реакция на магию, его и не лечили, ограничившись лишь корсетом, который я разорвал снимая.

Она не смотрит на меня, прижимает к себе полотенце, пряча под ним свою красивую грудь. Зря, она скрывает именно ее, лучше бы оставила его на спине. Видеть эту чертову Брачную Метку на ее спине в отражении намного неприятней. Лучше чувствовать легкое возбуждение от ее наготы, несмотря на все кровавые царапины.

– Зачем ты это сделала? – наконец спрашиваю у нее то, что давно не давало мне покоя. Задаю только один этот вопрос, хотя спросить мне хочется о многом. Зачем и как она это сделала? Это все из-за моего статуса, денег, власти? Ей все равно было под кого ложиться, лишь бы получить от этого выгоду?

Она молчит, отпускает взгляд, прячется за собственными длинными волосами. Чувствую злость, желание схватить ее за шею и заставить рассказать все, абсолютно все. Глушу свои желания, там, в комнате, осталась Серафима, мне не хочется, чтобы она узнала что-то еще. В том, что сестрица стоит за дверью и подслушивает, я уверен. Стягиваю мокрую рубашку, она прилипла к телу, это напрягает.

– Прости меня, – слышу эти слова и не могу в них поверить. Стоя рядом с дверью, мне послышалось, как после этой фразы охнула за дверью Серафима. Ни одна девушка еще не просила у меня прощение, особенно за такое. Но оборванка вряд ли была первой, кто произносил эти слова, не чувствуя за собой настоящей вины. Не знаю, что она чувствует, ничего не ощущаю! Возможно, она думает сейчас не обо мне, а исключительно о том, как бы спасти свою шкуру.

– Прости. И за кольцо прости. Мне не стоило так поступать с тобой, – вижу, как она нервничает, слышу, как капает с потолка вода, но совсем не чувствую никаких ее эмоций.

– Да? И почему же ты так со мной поступила? Зачем? – не могу удержаться от иронии, она правда думает, что меня так легко провести? Она снова замолкает и прячется за своими волосами, серьезно, лучше бы не распускала их. От взгляда на них сразу приходит воспоминание, как бродяжка скачет на мне, и эти волосы щекочут мой живот в такт ее движениям. В несколько шагов подхожу к ней и заставляю посмотреть на себя.

– Ты не чувствуешь раскаяния за свой поступок. Я всегда распознаю ложь, тебе лучше запомнить это на будущее, – злиться на нее намного легче, чем просто разговаривать, как раньше. Лучше чувствовать ее злость, чем совсем ничего.

– А чего ты хочешь от меня, маг, ради чего я здесь? Хочешь отомстить? Так ты уже достаточно отомстил. Этот огонь мучает меня с той ночи. Не знаю, почему он появляется, стоит мне разозлиться, но он достаточно мучил меня, – она показывает мне мой же родовой огонь и несёт какую-то несуразицу. Родовой огонь мучает ее? О чем она? Не понимаю.

– Забери его! – кричит она на меня зло, я чувствую ее злость, отчаянье и… ярость.

– И как я, по-твоему, должен его забрать?

Она что опять издевается? Хочет задеть меня, так же как с кольцом?! Сжимаю ее пылающую руку своей, хочу сделать ей больно, но, похоже, даже родовой огонь приносит ей боль, благодаря этой странной аллергии.

– Не знаю, он же твой! Забери! Я вообще не понимаю, почему он у меня! Я же замуж за тебя не выходила! – кричит она в бешенстве, и я далеко не сразу понимаю, что именно бродяжка говорит.

– Не выходила? – повторяю ее последние слова не в состоянии понять их значение. Что значит «Я же замуж за тебя не выходила»?! Что это, чёрт тебя побери, значит?! А кто выходил?! У меня, по ее мнению, глюки, эту драную Брачную Метку я один вижу?! Она снова издевается надо мной?! А как же огонь, как я его могу забрать? Может, она из ума выжила?!

Дверь в ванную комнату открывается с грохотом, Серафима умеет влезать в самые неподходящие моменты.

– Вальтер, я еще долго буду ждать, пока вы там будете расслабляться?! Я принесла одежду для твоей оборванки, вкус у тебя, конечно, не очень, но и для такой «красавицы» у меня нашелся балахон, так что хватит уже рас… – она безостановочно трещала, держа в руках что-то похожее на платье, и внезапно замолчала, лишь взглянув на нас.

– Повтори то, что ты только что сказала, – не обращаю на Серафиму внимания, хочу услышать эту дурацкую фразу еще раз. Хочу почувствовать ее вину за столь откровенную ложь, или хотя бы злорадство, но не чувствую ничего. Зато от сестрицы такая гамма чувств, что словами не описать, здесь и презрение, злость, отвращение, недоверие и еще много чего.

– Вальтер… Вальтер, ты что наделал? Да как ты мог, брат?! Я знала, что ты на многое способен, но на такое?! Надругаться над бедной девушкой?! – главное, сколько возмущения в голосе сестрицы, словно я упал в ее глазах ниже некуда. А ничего, что она ее сама прокляла?! Оборачиваюсь на оборванку и вижу на ее лице искреннее недоумение, она делает вид, что не понимает, отчего мою сестрицу понесло в эту степь. В зеркале за ее спиной хорошо видно эту Брачную Метку, а она стоит, как будто… Как будто знать о ней не знает! Она просила забрать у нее родовой огонь, нет, даже требовала, словно я и правда могу. Подождите, а вдруг оборванка не знает о метке? Да нет, это бред! Тогда становится непонятно, зачем она пришла в мой номер, зачем спала со мной, все становится бессмысленным и странным.

Резко поворачиваюсь и ухожу из ванной, выволакиваю за собой сестру, оставив девушку в ванной.

– Вальтер, что ты творишь? – резко спрашивает Серафима, но я не могу ответить на ее вопрос. Я не знаю, почему ушел, не знаю, зачем оставил себе шанс думать, что это все была просто случайность, а не корыстный план одной бродяжки. Может, я сошел с ума?

– Вальтер! – сестрица ударяет меня по рукам, что приводит меня в чувства. – Как ты мог?!

– Как я мог что, Серафима?! – резко кричу на нее, ибо терпение уже закончилось, не ей меня осуждать.

– Как ты мог так поступить с девочкой? Это все из-за Милы? Эта тварь настолько отравила тебя, что ты превратился в насильника? Вальтер! – какие громкие слова, сколько в них апломба и сколько лицемерия.

– А тебе не плевать, сестрица? Я могу делать то, что хочу, не спросив у тебя на это разрешения.

– Почему плевать? Ты своим мерзким поведением сломал себе жизнь, брат! Если кто-то узнает об этом, то, помимо своей семейной жизни, ты и карьеру погубишь и доброе имя нашего рода! – а я на какую-то секунду успел подумать, что ее беспокоит судьба девушки, но Серафима неисправима. Всегда ее заботили только деньги, власть и собственный статус, который весьма вырос после моего назначения на должность советника короля. И это я отвратителен? Я бы мог поговорить с ней, объяснить, но всё бессмысленно, не стоит и пытаться.

– Не тебе меня поучать, сестра. Особенно после проклятия, что ты наложила на меня и мою драгоценную женушку, – мокрая одежда шипит от огня, охватившего меня, Серафима напугана, я чувствую ее страх. Пятится к двери, выставив руки перед собой.

– Вальтер, не надо… – шепчет в таком неподдельном испуге, словно я какой-то монстр. Можно подумать, я хоть раз бил ее, магией или руками, как будто действительно считает, что я пал настолько низко. И это говорит родная сестра, единственный оставшийся в живых родной для меня человек. Огонь ушел, он все равно не сможет причинить ей вред, даже если она уже не считается частью рода.

«Вальтер, береги сестру. Она слишком глупа, чтобы жить в этом мире самостоятельно», – говорил мне отец часто, он был человеком сложным, военным, одно слово.

До Трута именно он занимал должность военного министра, но умер от внезапного нападения много лет назад. Моя мама так же умерла, рожая Серафиму. И, пока отец колесил по другим странам, туша свое горе в борделях и выпивке, я смотрел за этой вредной девчонкой, растил ее. Появлялся он дома редко, еще реже обращал на нас с сестрой внимание. Наверное, поэтому сестра стала такой, какой стала, ей так хотелось внимания отца, что она еще с детства начала вытворять просто невозможные вещи. Ее поведение становилось все хуже и хуже, а уж когда, проучившись всего месяц в академии магии, она выскочила замуж чуть ли не за первого встречного, отец рвал и метал. Обвинял во всем он, конечно же, меня. Совсем забыв о том, что, когда она родилась, мне было всего десять лет. Отец повесил заботу о сестре на меня и с кучу обслуги, не приняв свою ответственность. Легче увидеть в чужом глазу соринку, чем бревно в своем. Помню, как злился на него, когда мы ссорились перед его последней командировкой к эльфам. Помню свои слова, что бросил ему в спину на прощанье: «Лучше бы ты умер, чем мама». И на следующий день после этого где-то на улицах столицы эльфов его нашли с кинжалом в шее. После похорон сестра развелась с мужем, очевидно, она винила себя в гибели отца. Но правда была в том, что после потери матери он сам искал смерти. До встречи с Милой я не понимал, как можно настолько сильно любить человека, что после его смерти плевать на все, включая собственную жизнь.

– Вон, – говорю с придыханием, давая ей последний шанс уйти по собственной воле.

– Нет, ты не тронешь меня! – Серафима гордо поднимает подбородок, даже делает шаг ко мне. – В этот раз ты будешь меня слушать!

– ВОН! – порыв воздуха сносит дверь за спиной сестры, сбив при этом служанку, скорее всего подслушивающую за дверью.

– ВСЕ ВОН!!! – кричу на обеих женщин и посылаю им в спину воздушного пинка, чтобы поторопились.

– Вальтер, ты об этом пожалеешь! – кричит Серафима где-то в коридоре, пока поток воздуха не выкидывает ее из особняка.

Может, стоило ее хотя бы раз заклятием долбануть? Так, чтобы неповадно было лезть ко мне? Злость на сестрицу еще не прошла, хватаю висящую на одной петле дверь и срываю ее на пол. Как же они все мне надоели, все надоело! Падаю на диван и пью эльфийское вино из горла бутылки, совсем не чувствуя его вкуса. Закрываю глаза, откидываясь на спинку, и тяжело вздыхаю. Чувствую ее присутствие, даже не смотря на нее. Мне надоела неопределенность, надоела эта чертова метка, надоели вопросы, на которые она не отвечает.

– Хочешь? – протягиваю ей бутылку, не открывая глаз.

Ее холодные пальцы касаются моей руки, когда она забирает бутылку. Хотя бы она меня пока ни в чем не обвиняет. Диван прогибается, она садится рядом, хотя могла сесть на другой диван. Слышу ее вздох, как она глотает вино и ставит бутылку на кофейный столик. После этого берет свою сумку и что-то в ней ищет, отчётливо слышно, как звенят пузырьки, шуршат пакетики с порошками. Хочет меня отравить? Забавно будет посмотреть на ее лицо, когда, убив меня, она убьет и себя. Если, конечно, она и правда не знает о метке на своей спине.

– Когда-то очень давно, сестра рассказывала мне одну магическую сказку, – она замолчала, едва начав говорить, и судорожно вздохнула, переключившись на что-то.

Приоткрываю один глаз и наблюдаю, как она достает какую-то мазь из пузырька и наносит ее на раны. Они заживают в считанные мгновения, не оставив и намека на шрамы. Слегка улыбаюсь, почему-то не сомневался, что у нее есть в запасе что-то подобное. Она надела платье, наверное, то, что принесла Серафима. Кажется, сестра поняла меня слишком буквально, ибо платье закрывало абсолютно все и походило больше на балахон жриц, чем на обычную одежду сестры. Где Серафима вообще его взяла? И почему даже в такой гадкой одежде, с мокрыми распущенными волосами она кажется мне красивой?

– Странные у вас сказки, в них почему-то всегда есть насилие и почти всегда плохой конец, – проговорила она спокойно, я бы даже сказал уверенно, если бы ее вылеченные руки не дрожали так сильно. Не отвечаю на ее реплику, жду, когда она продолжит говорить, мимоходом отмечая ее нервозность.

– Когда-то давно жила на свете красавица с необычайно сильным магическим даром. Была она настолько великолепна, что мужчины не могли оторвать от нее глаз, осуществляя ради нее всякие подвиги, – она скептически подняла бровь и как-то не очень весело улыбнулась, – каждый маг, да и не только маг, пытался заслужить ее благосклонность, мечтая заполучить её в жёны. Но красавица не хотела быть всего лишь женой, она желала другой судьбы себе и не принимала щедрые предложения руки и сердца. И вот однажды одного из магов, наследника древних кровей, так разозлил ее отказ, что он запечатал магию красавицы, а её саму взял силой.

Зельеварка замазала последнюю рану у себя на лице и положила пузырек в свою сумку, из которой уже торчала ее мокрая одежда. Думает, что сможет уйти отсюда со всеми своими пожитками? Как бы ни так!

– Получив силой то, о чем другие мужчины всей страны только мечтали, он выбросил ее на улицу, словно сломанную игрушку. От пережитого красавица утратила свою красоту, и, оставшись без нее и магии, отказалась жить дальше. Даже с запечатанной силой она прокляла наследника древнего магического рода, соединив их судьбы на крови потерянной невинности и навсегда связав их жизни. После этого она вонзила кинжал себе в сердце и умерла, забрав на тот свет с собой и своего насильника, – оборванка проговорила это на одном дыхании, смотря прямо перед собой и сжав руки в кулаки. После последнего предложения она замолчала и медленно повернулась, чтобы посмотреть на меня. Наши взгляды встретились, я не видел в них осуждения, скорее немую мольбу. – Говорят, сила той женщины была настолько велика, что проклятие после их смерти никуда не пропало. Стоит наследнику древнего магического рода забрать силой то, что должно было отдаваться добровольно, проклятие свяжет его жизнь с жизнью жертвы, для того чтобы она могла ему отомстить.

Кажется, она сейчас во мне дыру просверлит взглядом. Чего она хочет, чтобы я подтвердил ее догадки? Что я, по ее мнению, должен сказать? Резко подаюсь в ее сторону, она вздрагивает всем телом, и меня внезапно накрывает волной ее страха. Смотрю в ее лицо, опираясь рукой на спинку дивана, медленно нагибаюсь к ней.

– Ты забыла сказать. На спинах тех, на кого падает проклятие, появляется Брачная Метка, фактически делая их мужем и женой, – говорю ей в губы, еле касаясь их своими, просто потому что ненавижу ее, просто потому что могу. Наклоняюсь еще, заставляя ее почти лечь в попытке отодвинуться от меня. Второй рукой преграждаю ей путь к бегству, уперев её в сидение возле ее ноги. Она нервно вздрагивает, ее губы дрожат, как будто она не в силах сказать то, что хочет.

– Ты не… – выдыхает она судорожно мне в губы.

– Да. Я тебя не насиловал, как бы низко не думала обо мне моя сестра. Или хочешь сказать, что я вру? – кусаю ее нижнюю губу почти до крови, прижимая еще больше к кровати. Чувствую от нее целую бурю чувств, в которой даже разбираться не хочу.

– Прости… – срывается с ее губ, в этот раз с большой долей вины. Это так бесит, что я резко отстраняюсь и смотрю на нее сверху вниз.

– Думаешь, мне теперь нужно твое «прости»?! Нет, одним «прости» ты точно не отделаешься! – хватаю ее за талию, прижимаю к себе и грубо целую, желая лишь одного -: причинить боль. Она вертится, бьет меня в грудь, пытаясь выбраться из моих жестких объятий. Перестаю ее целовать, когда уже не хватает воздуха, отодвигаюсь от нее, чтобы посмотреть в ее испуганные глаза, на такие сексуальные, опухшие от моих поцелуев губы.

– Отпусти! – она пытается ударить меня, оттолкнуть, но ей не хватает сил.

– Отпусти? Нет, не отпущу! Теперь мы с тобой связаны. Умрешь ты, умру я. Умру я, ты пойдешь за мной прямиком в ад, – улыбаюсь, чувствуя странную эйфорию, и целую ее снова, пока она не пришла в себя после моих слов.

Еще один поцелуй, долгий и жестокий, не только по отношению к ней, но и ко мне. Жестко прижимаю ее одной рукой за талию, второй намеренно больно сжимая ягодицу, что она даже вскрикивает мне в рот. Отпускаю снова, когда голова начинает кружиться от недостатка кислорода, и какое-то время мы просто шумно дышим, смотря друг на друга.

– Если так, почему ты пытался повесить меня? Зачем? Если умру я, то ты тоже умрешь! – говорит она, не до конца отдышавшись, ее щеки красные, терлись о мою трехдневную щетину.

– Я не был уверен, что это была ты. У меня нет привычки запоминать лица тех, с кем сплю, – улыбаюсь, не собираясь все ей рассказывать, и получаю пощёчину, звонкую и довольно сильную. Смеюсь, чувствуя ее ярость и обиду, такие незначительные слова ее ранили? – А что ты думала, что была одной единственной и неповторимой? У меня, таких как ты, было за сотню, и о каждой я забывал, стоило наступить утру. Однако ты, оборванка, умудрилась испортить мою жизнь этим чертовым проклятием!

Сжимаю ее так сильно, что чувствую боль, которую она испытывает из-за меня. Но также чувствую ее злость и ненависть, от которой внутренне радуюсь. Целую ее снова, на этот раз заставляю подняться со мной на ноги, не обращая внимания на то, как она хватает рукой волосы на моем затылке и, что есть силы, дергает за них. В ответ наматываю ее волосы на собственный кулак и тоже дергаю, заставляя ее кричать от боли. Оборванка не остается в стороне, полоснув меня по щеке ногтями, хватает за шею, но задушить не может. Подхватываю ее под задницу, не прекращая целовать несмотря на то, что она кусается в ответ, несу к кровати и швыряю ее туда.

Вытираю с лица кровь и, надеюсь, жутко улыбаюсь, смотря на ее задранное до колен платье.

– Знаешь, я тут подумал, раз уж меня все равно все считают насильником... Из-за тебя! То почему бы мне им на самом деле не стать?! – чувствую ее страх, вижу испуг в глазах и внутри радуюсь. – К тому же спать я теперь могу исключительно с тобой... Так что тебе все равно придется удовлетворять мои потребности, хочется тебе этого или нет.

Хватаю ее за лодыжку и рывком подтягиваю к себе, пока она копается и визжит, пытаясь вырвать ногу. Подтягиваю ее ближе уже за бедра и получаю еще одну пощечину.

– Не трогай меня, чудовище! – кричит она в истерике, что злит меня еще больше. Зажимаю ее руки над головой, прижав к кровати. Вдавливаюсь пахом в ее живот, там уже давно все ноет от желания. Она всхлипывает, громко и судорожно, по щекам бегут слезы, ее страх, боль и ненависть растекаются лавиной.

– Чудовище? А я ли чудовище, моя дорогая жена? Это ведь ты пришла ко мне в комнату, привязала к кровати и трахала снова и снова… – прижимаюсь губами к ее уху, чувствуя, как она каждый раз вздрагивает, когда слова «снова» я сопровождаю поступательными движениями бёдер. – Не скажу, что мне не понравилось, ты была хороша, настолько, что я не против повторить.

– Нет! – судорожно вздыхает она мне в ухо, дергается сильнее, как будто я и правда буду ее насиловать.

– Мне только одно не дает покоя: какого черта, если у нас все было по обоюдному согласию, на моей спине красуется это дрянное тавро насильника?! – рычу я, держа ее за волосы и заставляя смотреть на себя. – Как ты это сделала, как обманула это чертово проклятие?

Смотрю на нее, чувствую ее ужас, вижу ее слезы и ощущаю себя и впрямь чудовищем. Отпускаю ее руки и отхожу на шаг от кровати. Она не спешит двигаться, смотря на меня как мышь на удава, прижимает руки к груди, словно это может защитить ее. Я хотел лишь напугать ее, чтобы она ответила правду на все мои вопросы. Но в какой-то момент мне действительно захотелось сделать с ней что-то настолько ужасное.

– Вот это настоящее насилие, моя дорогая жена, – говорю ей тихо, с угрозой. – А теперь забирай свои вещи и выметайся отсюда! Сделай так, чтобы я больше никогда тебя не видел, иначе мне придется закончить то, что сейчас начал, поняла?

Оборванка не отвечает, продолжает смотреть на меня и плакать. Чувствую себя еще бо́льшим уродом, сжимаю кулаки и срываюсь на нее.

– Ты что не поняла?! Пошла ВОН!!! – после моего крика оборванка подрывается, хватает с постели свои сапоги и убегает от меня, ни разу не обернувшись назад, не сказав и слова.

Матерюсь, опускаясь на пол и прислонясь спиной к кровати. Я зашел слишком далеко, пути назад нет. Огонь охватывает меня, а затем и всю комнату. Все вокруг полыхает, начиная от моей одежды, мебели, ковров и дорогих гобеленов. К чему сожалеть о своих действиях, как и сказала моя дорогая сестрица, проклиная, «У вас не будет счастья, у вас не будет любви». Но и предать у нее теперь не получится, увы…

***

Мы сами решаем свою судьбу, сами определяем, что нас ожидает в дальнейшем. Наши поступки влияют на нашу судьбу. Наши глупые поступки превращают жизнь в ад, ибо их последствия долгосрочны.

Смотрю на лист бумаги, с равнодушным лицом, делая вид, что ничего не замечаю. Не замечаю этой жуткой улыбочки короля и его смешков. Все это не важно, обычная рутина, обычные дела.

– Делегация от эльфов прибудет через три дня, возглавлять ее будет принцесса эльфов Лейла. В честь этого во дворце будет бал. Она так же попросила право первого танца с вашим вторым сыном Антонием.

– Это все, конечно, очень интересно, но…

– Принцесса в поиске мужа, мой король. Вам не кажется, что будет не очень уместным давать повод эльфам говорить о свадьбе? – слегка приподнимаю бровь, пытаюсь настроить короля на нужный лад.

– Вальтер, я не сомневаюсь, ты в этом больше меня разбираешься. Так что…

– Да, мой государь, думаю было бы неплохо, не только не позволять принцессе и Антонию танцевать, но и приставить к принцу побольше хорошеньких девушек из придворных. Так сказать, уменьшить шансы эльфов скомпрометировать принца. Думаю, этот бал их последняя надежда выдать замуж свою скандальную принцессу, перед тем как их король выберет своего наследника.

– Наследника? – наконец, король занялся делами, а то я думал, что уже не отстанет от меня.

– Да, король. У эльфов следующим королем становится не старший ребенок, а кто-то из древних родов, не обремененный семьей, и кого сам Лес выберет. Оттого король и хочет избавиться от единственной дочки, слишком боится, что она станет следующей королевой.

– Не понимаю, если у них принято, что править должен человек без семьи, тогда откуда вообще взялась эта принцесса? Сколько живу, все слышу о ее глупых выходках. Даже в тавернах люди давно поют похабные песни о принцессе эльфов, что изрядно подпортило им репутацию, сведя на нет все общепринятые стандарты эльфийского поведения.

Король глумливо рассмеялся и напел скабрезный мотивчик, опираясь на подлокотник трона локтем. У меня возник сам по себе вопрос:

– Мой государь, а Вы случайно в трактир недавно не ходили?

Король закашлялся, что со стороны показалось очень подозрительным.

– Опять без охраны, изменив свою внешность, не предупредив службу безопасности? – подозрительно прищурился я, не скрывая обвинения в голосе.

Кашель усилился, мужчина даже рот рукой прикрыл.

– Король, а кого, по-вашему, повесят, когда вас в подворотне зарежут несколько пьяных бандитов? – сладким голоском спрашиваю у короля с наездом.

Еще один приступ кашля, теперь уже неубедительный.

– Меня, ваше величество. А еще всю вашу охрану, человек сто тридцать, если не ошибаюсь? Да, не спорю, они плохо справляются со своими обязанностями, но лишать их жизни из-за глупости одного единственного человека…

– Это на что ты намекаешь, Вальтер? – король нахмурился и сжал губы в тонкую полоску.

– На то, что Вам следует учитывать, что страна не готова к вашей смерти, государь.

– Вальтер, ты играешь с огнем, мальчик мой, – он тоже нехорошо прищуривается.

– Это Вы не отдаете отчет своим действиям, моя же работа заключается в том, чтобы Вы были живы и здоровы.

– В таком случае, – он хитро улыбается, – почему бы тебе не перестать меня мучить. И, наконец, рассказать, как так получилось, что мой советник женился и не сказал мне об этом?

Ну вот, опять он за свое! От такого прямого вопроса будет сложно отмахнуться. Медленно поднимаю глаза на короля и чуть ли не матерюсь, видя довольное выражение его лица. Откуда мне было знать, что комиссары нынче такие болтливые, быстро разнесли слух, что я женился. Жена тоже хороша, надо было ей огонь при них использовать. Хотя и я как-то не мыслил об огласке, когда пытался ее заставить использовать пламя в суде. Только и думал о том, что узнаю, на ком женился, и все на этом. Ну что, узнал?! Легче от этого стало? Нет, конечно, нет. Все изо дня в день становится лишь хуже.

– Слухи преувеличены, – говорю сквозь зубы.

Похоже, король другого ответа ждал, поскольку недовольно поджал губы:

– Ты что-то от меня скрываешь, советник?

Скрываю, и очень много, но ему-то знать это зачем? Он уже не молод, хотя ведет себя как дитя какое. Да еще и болтливый такой, что во время переговоров приходится уговаривать его помалкивать.

– Моя личная жизнь не является предметом моей службы, – пытаюсь еще раз по-хорошему заставить его сменить тему.

– Ну почему же, а я, кажется, слышал, что твоей женой стала некая девушка, отравившая моего сына, – приторно улыбаясь, король поднимается с трона и неторопливо идет ко мне.

Мне конец, честное слово, конец. Если бы на суде узнали, что она моя жена, Игнаришнар нас бы обоих в измене или в организации переворота обвинили, нас бы обоих убили. Эти чертовы ублюдки всем успели разболтать, на ком именно я женился? Кажется, этот вопрос отразился на моем лице, поскольку король с улыбкой спросил:

– Не волнуйся, я вполне понимаю, насколько такие слухи небезопасны для тебя. Так что мой лучший маг стер эти воспоминания из памяти всех, кто об этом знал. Но все же, – он улыбнулся на мой судорожный выдох, – как так получилось, что женился, мой друг? Мне казалось, что после выходки Фросман перед алтарем, тыне скоро решишься на брак?

Молчу, с одной стороны, король оказал мне большую услугу. С другой, совершенно не хочется, чтобы он знал все об этой истории, это слишком опасно.

– Так получилось, мой король…

– Нет, мой друг, я все же хочу услышать подробности! – мужчина отводит меня к дивану, усаживает рядом с собой.

Звонит в колокольчик, приходят слуги и приносят выпивку и закуски, после чего быстро уходят.

– Пей, – указывает мне на бокал.

Подношу его к губам и чувствую знакомый запах. Реально!? Моя женушка – поставщица всех настоек правды в стране? Если сам король собирается подпоить меня именно ее зельем. Сделал вид, что выпил, все-таки не первый раз эту дрянь подсовывают.

– Ну, и? – король пытается скрыть ухмылку, у него плохо получается.

– Когда эта ваша дурацкая затея со свадьбой провалилась, я решил вернуться к себе в отель. Там я и столкнулся с ней, – покусываю губы, смотрю в разные стороны, делаю вид, что пить надоело и отставляю в сторону бокал.

– Столкнулся? Ты подробности расскажи, мне же интересно! – глаза короля засверкали, нужно быть тупым, чтобы не понять, что он заинтересован в этом разговоре куда больше меня.

– Это была любовь с первого взгляда! – ляпнул, слегка удивившись масштабам своей лжи.

По выражению лица короля понимаю, что любовь и я – в его понимании вещи несовместимые.

– Она мне нахамила, – не могу удержаться от улыбки, вспоминая нашу первую встречу.

Глаза короля стали по пять копеек, кажется, он подумал, что ему послышалось. Невольно на моих губах заиграла довольная улыбка.

– И она осталась жива? – с большой долей недоверия переспросил он, и я обиделся.

Словно я на самом деле такой монстр, каким меня рисуют. Недовольно хмурюсь, хочется выпить, но без этой отравы, развозящей язык. Последние два дня я беспробудно пил, пока на работу все же не пришлось вернуться. Кажется, я опять вернулся во времена постоянных запоев причина их опять женщина, хотя и другая.

– За кого вы меня принимаете?!

– Ну что ты, я не хотел тебя обидеть, просто…

– Моя репутация говорит сама за себя? – не удерживаюсь от еще одной глумливой улыбки.

– Ну да, да и женщин в последние годы ты близко к себе не подпускал, вот я и подумал, что…

– Что я их всех ненавижу? Ваше величество, если вам в стаде попались две дурные овцы, неужели вы будете резать всех? – иронично улыбаюсь, мне нравится, что король поубавил свой пыл и перестал задавать глупые вопросы.

– Овцы? Ох, слышали бы тебя придворные дамы, ты бы…

Он засмеялся, глупо и не в тему, но я это проигнорировал.

– Что «я бы»? Как будто мне есть дело до этих куриц! – мне и правда не было, поэтому и обходили меня все десятой дорогой.

– И то, правда. Так что же было дальше, я слышал, той ночью произошел скандал?

– Нет, скандал был утром. Хотя и вечером, в момент нашего знакомства тоже был скандал. Можно сказать, я слегка вышел из себя и направился в свой номер, – беру из вазы фрукты, принюхиваюсь к ним, вроде нормальные.

– Не понимаю, что тогда за скандал утром был, ты же говорил, что тебя обворовала девушка и…

Глаза короля удивлённо распахнулись, что он там опять себе надумал?

– Она ничего не воровала, и с сыном вашим случайность получилась, не более, – сразу же обезопасим свою шкуру и шкуру жены, все же раз уж король о ней знает, лучше, чтобы он не думал о ней в негативном свете.

– Ты даже ее защищаешь, это звучит интересно, – не удержался от подколки старый интриган, – так как же ты на ней женился?

– Как и все, по пьяни, – ляпнул почти правду, жуя виноград.

Король некоторое время недоуменно смотрел на меня, а потом банально заржал так, что в ушах зазвенело.

– Ты? По пьяни? Не верю!

– А чего тут не верить? Она в ресторане отеля отмечала выпускной, я же у себя пил, после вашей глупой шутки. Мы встретились снова в лифте, когда я спускался заказать еще выпивку, а она поднималась в номер. И пошло-поехало…

Ничего так история получилась, можно сказать, почти правдоподобная, хоть и шита белыми нитками. Зачем мне было спускаться, если можно было просто в колокольчик над дверью позвонить, и обслуга сама бы пришла? А ей-то подниматься зачем было, если комнаты она не снимала? Но, похоже, такие детали короля не волновали.

– Мне, конечно, иногда шептали, что ты в особенно тяжелые моменты уходишь в запой, но я не верил.

Это кто же такое болтал, не Трут ли? Вот же зеленый огненный гад! Да и вообще, король забыл как вместе со мной в такой запой отправлялся?

– Каждый из нас любит выпить, и я в этом плане не исключение. Не помню, сколько сам выпил, и не знаю, сколько она выпила, но наутро проснулся от того, что моя женушка на радостях от нашей свадьбы подпалила номер и сбежала. Я и представить себе не мог, что не только пересплю с ней по пьяни, но еще и кольцо на нее родовое надену. Вот я идиот, да? – делаю лицо попроще, встраивая в свою историю реальные события.

Король не сдерживает улыбки, а затем и смеха. Знал бы он, какую ошибку я совершил на самом деле, от смеха бы по полу катался.

– Я одного не понимаю: а в зале суда, разве не ты ее повесить пытался? – мужчина смотрит на меня с прищуром, словно подозревает во лжи.

– Честно говоря, – хотя, где тут на самом деле честность, – я той ночью плохо запомнил ее лицо, да и времени как-то не было ее имя спросить.

В тот момент, когда красный от хохота король чуть ли не с приступом рухнул на диван, наконец, понял, как это все звучит со стороны. Вот чем я заслужил первую пощечину от своей дорогой женушки. Действительно, со стороны звучит не очень красиво.

– Прости, мой дорогой друг, – король, наконец, отошел от смеха, но его глаза полны веселости, – но могу ли я узнать, почему ты после суда пропустил два дня работы?

Какой же он надоедливый, у меня и так проблем хватает, а тут еще ему сказки придумывать. Молчу, поджимая губы, пусть сам себе ответ найдет.

– Может, мне стоит дать тебе отпуск на медовый месяц? – кажется, король решил, что будет издеваться, пока я не отвечу сам.

– Мы слегка поссорились, – это все, что я смог из себя выдавить.

– Слегка? А мне донесли, твое поместье сгорело дотла. Какое же тут «слегка»? – и об этом наш дорогой король знает.

Это кто же такой болтливый-то? Главное, я всего лишь свой собственный особняк спалил, а меня уже король отчитывает. Трут однажды целый квартал в пепел превратил, и никто ему слова не сказал! Вот же дискриминация! Нечего мне ответить на эти наезды, оттого и отворачиваюсь в сторону, показывая, что разговор закончен.

– Знаешь что, мой дорогой Вальтер? Почему бы мне не возложить на себя такую трудную работу, как примирение тебя с женой?

Да тут прорицателем быть не надо, чтобы понять, что все это плохо кончится. Идеи короля частенько обращаются бедами не только для него.

– У нас нет на это времени, мой государь, нужно позаботиться о приезде делегации и…

– Вот именно таким образом и помирю вас, на балу в честь приезда длинноухих. Ты придёшь на него вместе с женой заодно и покажешь, в кого это мой суровый советник влюбился с первого взгляда.

Ох, как нехорошо он улыбнулся, у меня аж челюсть свело.

– Не думаю, что придворные будут хорошо к ней относиться, после суда особенно, – попытался образумить короля, хотя знал, что бессмысленно.

– Ну что ты, Вальтер, разве они посмеют с таким-то мужем? Кому-кому, а тебе явно хватит силы, чтобы защитить свою жену. Так что хватит отговорок, жду тебя и твою жену на балу!

Моим мнением, разумеется, никто не поинтересовался, так что после обсуждения дел в стране, вместо отдыха, пришлось ехать в штаб Тайной полиции, женушку проведать. Искал ее в учебных аудиториях, пока какой-то больного вида мальчишка мне не подсказал, что у зельеваров с полицаями заварушка случилась, и они на дуэльный полигон отправились. Дуэли! На территории Тайной полиции, куда только Трут смотрит?!

Как оказалось, сам военный министр хорошо так смотрит, с удовольствием, я бы сказал!

– Министр! – не сдерживаю свою злость, обращаясь к нему.

– Советник, а вы как всегда приперлись, когда вас никто не ждет, – со своей кровожадной улыбкой обращается он ко мне, посылая такую волну злобы, что едва зубы не сводит.

– Ну, вы сами меня приглашали проверить практику зельеваров… Так почему бы не воспользоваться возможностью? К тому же этот молодой человек был столь любезен проводить меня к вам.

Осмотрел всех стоящих перед стеклянным куполом студентов, но ее среди них не нашел.

– Где Руднева? – спрашиваю у него с угрозой, уж точно он что-то натворил.

Зря, я вообще ее отпустил, думал, что она будет в безопасности, если не будет рядом, и тогда некромантка не сможет ее достать. Надо было подумать о том, что мой закадычный враг мог что-то заподозрить и попытается избавиться от нее.

– Вы как раз вовремя, дорогой советник! Нам представилась превосходная возможность понаблюдать за боем между тайной полицией и студентами училища Зельеваров, – пафосно провозгласил этот недоумок.

– Причем тут…

Договорить я не успел, как и вовремя сообразить, что здесь происходит. Купол загорелся красным, бой начался. Двадцать пять здоровенных полицаев против двух девушек. Одна из них моя жена, которая, судя по всему, просто обожает попадать в неприятности! Схватился за стеклянную дверь, пытаясь попасть внутрь и остановить эту откровенную бойню, но она не поддавалась.

– Это бесполезно, мой дорогой враг, дверь откроется лишь после того, как бой закончится. Так что мы можем только наблюдать, как…

Трут внезапно замолчал, вперившись злым взглядом в площадку, и я, так же как он, перевёл взгляд на полигон. Девушек обступили кругом, бой явно честным не будет. Одна из девушек что-то весело выкрикнула. Это она втянула мою жену в этот беспредел? Если так, то надо держать ее подальше от таких безответственных личностей.

– Отойди! – неожиданно выкрикнул военный министр и оттолкнул меня в сторону, сам занявшись дверью.

Не помню, чтобы когда-либо наши с министром желания настолько совпадали. Мы вместе пытались снести дверь заклинаниями, но безуспешно. Не прошло минуты, и купол загорелся желтым. Уже все? Нет, а что еще можно было ожидать от полицаев. Этот бой явно был подлым и недостойным, и за свою отвратительную победу они у меня точно лишатся головы.

Внутри купола поднялся столб пыли, ничего невозможно рассмотреть, но когда она рассеялась, у меня глаза из орбит вылезли.

– Клара! Пепа! Круче всех! – скандировали две девушки из зельеваров.

Моя жена победила… Какая-то зельеварка победила двадцать пять полицаев, двадцать пять магов! Но это не отменяло моего желания нагнуть ее через колено и хорошенько выпороть. Дернул за ручку и столкнулся у двери с Трутом.

– Вальтер?! – рычит министр, не пуская меня внутрь.

– Игнаришнар?! – не остаюсь в долгу и шиплю в ответ.

– Вальтер! Это моё ведомство, ты здесь всего лишь гость! – какие громкие слова для того, кто просто смотрел на этот балаган.

– Игнариш… Смени имя, серьёзно! Язык же сломаешь, пока выговоришь!

Открыл дверь и опять столкнулся с этим идиотом. Вечно он мне мешает!

– Вальтер!

– Министр!

– Да идите уже! – нас обоих просто втолкнули внутрь.

– Серж! – возмутился министр.

И этот тоже тут, генерал и по совместительству друг этого припадочного. Высокий блондин в чёрном генеральском мундире, с нескрываемой ненавистью ко мне в глазах.

– Нам нужно ждать, когда вы решите свой вечный конфликт, чтобы поздравить девочек с победой? – он пошел вперед в компании со студентками.

Обогнал их и первым оказался перед женушкой. Радости от моего появления на ее лице не было, зато какие злобные взгляды и нескрываемая ненависть. Похоже, они с Трутом скоро одно и то же будут ко мне чувствовать. Останавливаюсь в шаге от нее, хотя хочется подойти ближе, схватить за плечи и хорошенько потрясти.

– Что здесь происходит?! – кричу на нее, не в силах сдержать злость.