Ненавижу магов

Часть 21. В лавке гнома, когти ведьмы и акционер нелегального банка.

Пенелопа

Руки немеют, так крепко держу руль. Водить нужно в нормальном расположении духа, а не когда вот-вот потеряешь сознание. Правильнее было бы пустить за руль более подходящего человека, вот только где его взять? Муж чувствует себя намного хуже меня. Почему все время отвлекаюсь от дороги, чтобы посмотреть на него? Потому что волнуюсь? Или потому что знаю, чей именно коготь достала из его спины?

Внутри все дрожит, холодно: меховой плащ остался в гардеробе, а тумблер для включения печки в этой модели автомобиля расположен со стороны пассажира. Другими словами, чтобы включить ее, мне нужно отвлечься от дороги и дотянуться до рычага. Серьёзно, кто придумывал планировку этой модели? Длиннорукий грамотей или гениальный садист, желающий, чтобы люди мучились? В центре как всегда пробка, пробую объехать ее, но не получается. Маг ругается, когда нам приходится выходить из машины. Морозный воздух не то, что нужно в его состоянии, но выбора нет. Оставаться в этой машине опасно, для меня опасно вообще оставаться с ним, но отчего-то я не убегаю. Может, потому что уже все решила?

Мой маг, как обычно, упрям, отказывается от моей помощи, сам выходит из машины, как будто это не он испачкал кровью все сиденье. Открыла заднюю дверь, достала этот гадкий ноготь и сразу спрятала в карман платья. По спине прошлись мурашки, в который раз напоминая, что надо было убить муженька, когда ещё в первый раз разорвала из-за него свой корсет. Целый день делала вид, что не больно, что выдержу все, а сейчас понимаю, как все это было глупо. Но приходится держать себя в рамках: ему в разы хуже, чем мне.

Делает шаг от машины и останавливается, слишком сильно его шатает. Хочу взять его под руку, но он вырывается. Самонадеянный маг! Ещё один шаг, и он почти падает, после чего уже не церемонюсь, подстраиваюсь сбоку и, забросив его руку себе на плечо, помогаю идти в нужном направлении.

– Куда мы идем? – спрашивает, старательно избегая взгляда.

– Сейчас, уже близко, – шепчу, сворачивая в глухую подворотню.

То, что он слушается меня, –не удивляет, яд из ногтя начал действовать. По телу снова прошлись мурашки, внутри все сжалось. Времени осталось мало. Почему думаю только о нём, вместо того чтобы делать что-то? Его воля слабеет, и маг уже почти не скрывает того факта, что без меня не может идти. Знал бы, как мне тяжело, может хоть немного ещё продержался?

В конце подворотни прислоняю его к стенке спиной, а сама упираюсь о противоположную, пытаясь отдышаться. Мы оба тяжело дышим, от боли и усталости. Встречаюсь с его затуманенным взглядом.

– Чёрт! – шиплю ругательство, это не должно было произойти так быстро.

Опять беру мага под руку и тащу его за собой на главную улицу, похоже, придётся идти напрямик. Мой работодатель и владелец магазина «Эксклюзивные эликсиры» Картафан Картохов, наверняка пришел бы в бешенство, если бы встретил меня на пороге своего магазина. Официально я на него не работаю, но давно уже поставляю зелья и даже иногда стою за прилавком, продавая их. Не спорю, возможно, когда-то он был очень известным зельеваром и обладал определенным талантом, сейчас же наглый подслеповатый старый гном не брезгует выдавать чужие рецепты за свои! Именно гном, со скверным и скупым характером, что в свою очередь очень способствовало моим попыткам брать в его лавке левые личные заказы.

Закрыто, что весьма ожидаемо, все-таки уже далеко за полночь. За толстым желтоватым стеклом двери висит позолоченная вывеска, доказывая этот факт. Прислоняю мага к стенке, бледный такой.

– Держись, – говорю ему, хотя не знаю, слышит ли.

Снимаю туфлю и ею разбиваю стекло в двери. Воровато оглядываюсь, кажется, никто не обратил внимания на шум. Поворачиваю защелку на ручке и сразу стираю защитную руну с ручки. Старый гном, конечно, не маг, но некоторые познания в рунах у него есть. Изначально руны – магия гномов, ибо никакая другая им не поддается, считается, что эта раса просто не расположена к ним. Когда я подрабатывала здесь, старый гном невольно раскрыл мне тайну защиты своего магазина.

Свет не включала, слишком опасно, все соседи знают, что владелец никогда не работает по ночам. То ли религия такая у гномов, то ли возраст берет свое, но сварливый дедок предпочитает уезжать с заходом солнца в свой особняк в фешенебельном районе города. Вот именно тогда, с наступлением ночи, сюда приходили мои левые заказчики за весьма редкими, а порой и незаконными вещицами. Так что пробираться сюда ночью для меня не в новинку, правда, обычно я всё-таки пользовалась своим ключом.

Зашла за стойку, гном никогда не позволял выставлять свои зелья на витрину, так что она пустая и слегка пыльная.

– Мы не какая-то лавочка для бедных, чтобы выставлять свой товар напоказ! – часто говорил этот скупердяй, брызгая слюной.

До двери, ведущей в лабораторию, мы так и не дошли, свалились на пол, опрокинув столик с магическим светильником. Светящийся шар покатился по полу, докатился до двери лаборатории, почему-то открытой, и остановился там, освещая ее.

– Поднимайся, сейчас все будет хорошо, – прошу, не в силах выбраться из-под него самостоятельно.

Однако маг не двигается и молчит, мне даже кажется, что не дышит. Грудь сдавливает тяжесть его тела, неловко дотягиваюсь рукой к шее. Пульс есть, выдыхаю от облегчения, пытаюсь привести его в чувства.

– Ну же, давай, очнись! – прошу, дёргаясь под ним изо всех сил.

Открывает глаза, и с кряхтением сваливается с меня на бок. Глаза горят синими огоньками, в них нет прежней пустоты. Крепче, чем я думала, или может все дело в родовом огне?

– Где мы? – недоуменно осматривается по сторонам, знал бы, каким слабым выглядит сейчас, не пытался бы казаться сильным.

– В магазине эликсиров, я работала здесь раньше, – отвечаю, отводя взгляд.

– Что происходит? – спрашивает сипло.

– А что, по-твоему, происходит? Яд начал действовать! И если бы ты не забрал у меня сумку, то уже бы был в порядке! – ругаюсь, наконец, дав волю своим чувствам.

Поднимаюсь на ноги, меня шатает и клонит к земле от боли, но, стиснув зубы, держусь.

– Да сколько можно болтать о своей сумке? Что там такого особенного было? Яды? Так и без нее ты один сплошной яд! – садится с трудом, старательно изображая, что ему совсем не плохо.

Глотаю почти сорвавшуюся колкую фразу, нельзя, чтобы он узнал, что на самом деле спрятано в той сумке. Да и здесь мы оказались не просто так, а с определенной целью, и это отнюдь не желание вылечить мужа. Направляюсь к двери в лабораторию, но он останавливает меня вопросом:

– Да кто ты такая вообще?

Этот пренебрежительный тон, интонация, с которой маг задал простой, казалось бы, вопрос… Почему так дрожат мои губы? Отчего щиплет глаза, в чём я, по его мнению, виновата? Я, что ли, выбрала для себя эту судьбу? Родителей, сестер или нынешнюю жуткую ситуацию, в которой оказалась не по своей воле? Даже мужа себе разве выбрала я? Выбор делают за меня, всегда выбирает кто-то другой. Спасла я его тоже по той же причине, стоял выбор: или смотреть, как он умрет, и я вслед за ним, или действовать. Услышала ли я от него хотя бы банальное «спасибо»? Нет, конечно, нет! Почему-то все окружающие считают, что я им чем-то обязана по жизни. Все родные считают, что я чуть ли не их раба, потому что родилась в их семье. Преподаватели считают, что могут не считаться со мной, используя как дешевую рабочую силу; и даже Он, говорит, что я лишь вещь, и у меня нет никакого права выбора из-за этой печати. Да, пускай, я в этом виновата, пускай это все произошло из-за моей глупости, но разве я не заслуживаю хоть немного человеческого отношения?

– Кто я? А разве имеет это значение? Если ты умрешь, умру и я. Не так ли ты говорил? – поворачиваюсь и долго смотрю в его глаза.

Молчит, ему нечего сказать, только сверлит меня злым взглядом. Делаю несколько шагов в комнату, наклоняюсь, чтобы достать магическую лампу и с удивлением понимаю, что она лежит в луже. Откуда здесь вода? Старый гном залил и забыл убрать? Едва касаюсь лампы, она освещает комнату и лужу крови, в которой лежит.

– Нет, этого не может быть, – шепчу, отходя назад.

Каблук ломается, плюхаюсь на пол и отползаю подальше от двери. Тошнота сдавливает горло, пытаюсь дышать ртом, но начинаю кашлять.

– Что такое? – притягивает к себе, терпит, когда обнимаю его.

– Вальтер, – шепчу, голос не слушается, – он мертв.

– Кто? Где? Там? – сдавленно расспрашивает, поглаживая по голове.

Норовит подняться, но я не даю ему, слегка надавливаю на плечи, чтобы оставался на месте. Сама снова поднимаюсь на ноги, ковыляю на сломанной туфле к двери. Стою в проеме несколько мгновений, заставляя себя посмотреть на обезображенный труп посреди комнаты.

Картафан Картохов, безобидный, хотя и вредный старикан, разве он заслужил такую судьбу? Не смотря на скверный характер, вряд ли он вообще мог заслужить, чтобы его разорвали пополам так, что кишки свисают из открытой дверцы шкафа. Кровь повсюду, ингредиенты лавки раскиданы по полу, на большинстве кровь. Мой тайник в стенном шкафу вскрыт, бутылочки и особенно дорогие ингредиенты разбросаны по полу. Я сделала его из-за Клары, эта клептоманка то и дело воровала у меня нужные вещи. Под моим напором, конечно, возвращала, но мне все равно хотелось иметь место, куда ее загребущие ручки не доберутся. Там я и хранила то, о чём нельзя никому знать, особенные заказы, запрещенные зелья… и ногти ведьмы. Я хранила их в тайнике, вероятно, именно ради них кто-то пытал старого гнома, а затем убил.

Меня затрясло, вместо того чтобы искать противоядие, снова отхожу. Разворачиваюсь и оказываюсь в мужских объятиях, почти задыхаясь в его запахе. Судорожно вдыхаю, прижавшись к грязному пиджаку лицом. Руки так и норовят обнять его, но я сдерживаюсь, хватит и того, что постыдно бросилась к нему, увидев этот ужас впервые. Хотя это неожиданное проявление заботы длилось недолго, отстранился скоро, от чего стало как-то холодно.

– Что нужно взять? Я так понимаю, мы здесь из-за противоядия? – строго спрашивает.

– Да, – голос не слушается, пытаюсь не смотреть на него, – возле шкафа.

Оставляет меня наедине, и я, наконец, могу тяжело вдохнуть. Запускаю руку в карман юбки, достаю коготь, испачканный в засохшей крови, и ощущаю аромат корня валерьяны и дикой липы. Когти ведьмы я спрятала в тканевом мешочке с этими ингредиентами, и они насквозь ими провоняли. Этот пахнет так же. Значит, один из тех, что я держала в своём тайнике. Трясти начинает ещё больше, один я, кажется, нашла, остается вопрос: а где ещё восемь?

– Пенелопа, – слышу за спиной и снова вздрагиваю.

Поворачиваюсь к мужу, перед этим спрятав коготь в карман. Смотрит странно, цепко, словно может видеть насквозь. От этого взгляда сердце невольно ускоряет ритм, почти выпрыгивая из груди. Когда начинает медленно подходить ко мне, испуганно отступаю, упираясь спиной о прилавок.

– Знаешь, что меня больше всего удивило, когда я увидел тот коготь? – спрашивает строго, отчего нервы начинают сдавать.

Поджимаю губы, чтобы не видел, как дрожат. Стоит совсем рядом, и я прячу глаза, уткнувшись в его пиджак лбом. Мгновенно подхватывает за талию и усаживает на прилавок. Теперь я выше, смотрю прямо в глаза, и он бросает с отвращением несколько когтей ведьмы на прилавок. Невольно отвлекаюсь на то, чтобы посчитать, сколько он нашел. Шесть. Так забрали всего два из них? Не понимаю: зачем было убивать старого гнома, а затем забирать только два? Да ещё пытаться одним из них убить советника короля? Или вор и убийца знал секрет этих когтей и пришел именно за ними?

– Меня волновал тот факт, что, если верить поверью, его можно использовать, чтобы убить, а не просто ранить любого врага. Я не понимаю: как ты ко всему этому причастна? Почему все крутится вокруг тебя, но при этом ты как будто и в стороне? Кто ты на самом деле такая и чего хочешь?

Давит на меня, требует ответа, не зная, что его не дождется.

– Я никого не убивала и тем более не шептала когтю твоё имя. Это была не я! – говорю твердо вместо ответа.

– Разве я у тебя это спрашивал? Ты бы не рискнула своей жизнью, это я и так знаю. Меня интересует совсем другое!

Злится, резко хватает за плечи, заставляя вздрогнуть. Левая рука проходится по плечу к шее, вызывая поток мурашек желание прижаться к нему, чтобы согреться. Настолько горячая, что понимаю: у него жар, а это плохо. Нельзя терять время, нужно его вылечить, а не разговаривать. Говорю ему об этом, но он не хочет слушать. Кажется, его сознание помутнело из-за высокой температуры.

– Кто я? Твоя жена, разве ты не видел клеймо на моей спине? – злюсь на него за упрямство, пытаюсь вырваться.

– И чего ты хочешь? – спрашивает со странной интонацией.

– Жить, – отвечаю, не раздумывая.

Он меня целует, удерживая обеими руками, словно я буду вырываться. Так горячо… И это я уже не о его температуре тела, а о своей постыдной реакции на его прикосновения. Серьёзно, он тут умирает от яда, сзади труп гнома, а мы целуемся! Что с нами не так? Ответ прост: с нами абсолютно все не так. Дыхание перехватывает, хочу ещё, но все ограничивается одним поцелуем.

«Да, так лучше!» – мысленно соглашаюсь я, но не моё тело.

Отстраняется резко и решительно, как будто очнувшись, что больно бьет по самолюбию. Настолько, что спрыгиваю и ухожу за ингредиентами и противоядием. Стараюсь не смотреть на тело, но кровь и внутренности гнома, кажется, повсюду. Уцелевшие бутылочки сначала засовываю в карманы своего грязного платья, затем, когда места не остается, нахожу мешочек из ткани и собираю все туда. Возвращаюсь к магу на ватных ногах, неловко роюсь в мешочке, доставая основу для противоядия. Свою работу знаю, да и противоядие делаю не в первый раз, так что получается быстро.

– Раздевайся, – командую, вылив на блюдечко часть противоядия.

Глаза его затуманены, заторможено снимает пиджак, за ним рубашку пытается расстегнуть, но руки плохо его слушаются. Теряю терпение и сама расстегиваю маленькие пуговицы, помогаю снять рубашку, старательно не смотря ему в глаза. Поворачивается спиной ко мне, опираясь руками о прилавок. Дальше все делаю верно, концентрируясь на работе, а не на том, что вижу его голую спину. Вот только гормоны бушуют, не давая толком сосредоточиться, когда смываю кровь и обрабатываю рану. Когда же настает черед наносить противоядие, невольно все же смотрю на его спину, покрытую узорами брачной метки. Возможно эти завитушки и не узор на самом деле, а скорее какой-то странный язык? Завитушки начинают двигаться и собираются в знакомую надпись: «Граф Синего Огня Вальтер Скот». Не думая, что делаю, касаюсь надписи, легонько провожу по ней пальцами, на что завитушки реагируют. Старая надпись исчезает, и появляется новая.

– Что ты делаешь? – резко оборачивается маг, отчего я отпрыгиваю от него, выронив блюдечко с противоядием.

Нагибаюсь за ним, старательно вытирая жидкость с пола, стараясь не замечать, как дрожат руки.

«Это же неправда, ложь! Мне просто показалось, так не бывает!» – уговариваю себя, поднимаясь с пола.

Подавляю желание проверить, так ли это, как и избегаю смотреть ему в глаза. Хотя это тяжело, особенно когда от тебя не отводят взгляд. Наношу противоядие, нагнувшись через его плечо, даже глаза зажмурила.

– Ты что стесняешься? – слышу едкую фразу, на которую соответственно не отвечаю.

Наношу противоядие на рану и сразу отстраняюсь, отходя в сторону. Поднимаю упавшие когти с пола и собираю их в кучу. Тот, кто их не забрал с собой, знал, что делает. Пускай, они все ещё целы, но использовать их по назначению нельзя, потому что страшные ногти от пересохших фаланг я давно уже отодрала и использовала. Вся же их магическая ценность заключается именно в ногтях, оттого их и называют ногти ведьмы. Как по мне это отвратительно, да и магии в этих пересохших конечностях я никогда не чувствовала, руки после них никогда не чесались. Но что-то было в этих отвратительных обрубках, да и на черном рынке все время появляются новые покупатели, желающие их приобрести. Однако, отличить ногти ведьмы от обрубков обычного скелета для покупателя тяжело, но легко для того, кто их добывал. Если после того, как выкопали могилу, труп женщины не встает и не нападает на вас, значит могила ведьме не принадлежала. Хотя ведь ее можно понять, мне бы тоже не понравилось, если бы какие-то люди раскопали мою могилу и с топорами пытались отрубить мне пальцы. По спине прошелся холодок, кажется, в свете последних событий предпочту не могилу, а кремацию.

– Насколько я знаю – это редкий ингредиент. Кто знал, что они были здесь? Твой работодатель рассказывал кому-то о них? – начал допрос муж, одеваясь.

Скосила на него взгляд, надпись на спине все та же. Зажмуриваюсь, а когда отважилась открыть глаза, он уже стоит передо мной в не застегнутой рубашке. Чисто инстинктивно застегиваю пуговицы, почти смирившись с тем, что придётся опять врать.

– Никто не знал, мы их не продавали, – дохожу до верхней пуговицы, и мои руки перехватывают.

– Ты лжешь, – говорит с упреком.

– Эти ногти ведьмы принадлежат мне, гном не знал о них, – приходится признаться.

– Откуда они у тебя?

– Оттуда, откуда и остальные: из могилы ведьмы, ты же знаешь, чем я занимаюсь.

– Кто знал о том, что они были у тебя и хранились здесь?

– Никто, я никогда не продаю таких вещей.

– Хочешь сказать, что это просто совпадение? Кто-то решил поискать орудие для моего убийства здесь, на твоей бывшей подработке и нашел твой тайник? Ты хоть понимаешь, как глупо это звучит?

Его недоверие уже начинает бесить. Я ему тут жизнь спасаю, а он, вместо того чтобы поблагодарить, требует от меня откровенности

– Что делать с телом? Может, стоит вызвать полицаев? – бросаю мимолетный взгляд на дверь в лабораторию.

– Думаю, его утром найдут, даже я слышал об этом месте, так что клиентов здесь много. А теперь, благодаря оставленным тобой следам, этим делом займутся полицаи, а не простые комиссары. И с чего такая забота, гномы – не тот народ, по которым скучают?

– Думай, что хочешь, твою рану я залечила, теперь не умрешь, так что я ухожу! Сам выбирайся из этой ситуации, в которую и меня втянул!

Направляюсь к двери, но меня хватают за руку больно и разворачивают обратно к себе.

– Не веди себя как истеричка.

– Я уберусь подальше от тебя, а что думаешь делать ты? Как поступишь теперь, когда у тебя нет ни копейки за душой, и тебя разыскивает тайная полиция?

– Куда ты собралась? Мы теперь в одной лодке, тебе без меня не выжить.

Смеюсь над его пафосным заявлением, хватаю за ворот рубашки, наклоняя к себе, а то шея болит так долго задирать голову вверх.

– Я была там, знаю, что в тебе больше нет магии. Тот ещё вопрос: кому без кого не выжить?

Вместо ответа он разворачивается и направляет руку в сторону пальцев ведьмы и поджигает их родовым огнем.

– Ну, и отлично, значит, моя совесть чиста, – отпускаю его и направляюсь к двери.

– Твоя сумка, я ее не выбросил, – слышу брошенные в спину слова и разворачиваюсь.

– Где она?

– В банке, в семейном хранилище, – отвечает, подходя ближе.

– Предлагаешь ещё и банк грабануть для полноты картины? – смеюсь я.

– Нет, не совсем. Все зависит от того, что есть в твоей сумке такого важного, и на что ты готова ради него?

Поджимаю губы, раздумывая: стоит ли отвечать.

– Там есть зелье, которое может заставить любого сделать все что угодно по твоей прихоти.

Некоторое время он стоит неподвижно, изучает меня, как под микроскопом.

– Даже не буду спрашивать, зачем оно тебе, полагаю, ты все равно не ответишь. Уверен в одном: в таком виде у нас точно ничего не получится, нужно переодеться.

– В таком случае пойдем, так и быть: одену бывшего советника короля, а теперь, по сути, такого же оборванца и нищего как я, – с удовольствием злорадствую.

– Мы не можем идти в твоё училище, тебя тоже ищут.

– А кто говорил об училище? Я тоже держу свои сбережения в банке, правда, он слегка… не для таких богатых, как ты.

– Дай угадаю, ты говоришь о банке из-под варенья?

– Нет, о банке на Черном рынке. Там как-то понадежней, чем в вашем банке хранить деньги, – иронизирую с улыбкой.

– Ты что сдурела? Это же банк банд, его раз в полгода чуть ли штурмом берут комиссары, – ругается, пока мы выходим на улицу.

– Самое важное утверждение «раз в полгода», это значит, что его не просто так взять штурмом. Да и за три года мои сбережения никто не тронул, так что я могу честно сказать, что работают эти комиссары плохо. Кто у них, кстати, начальник, не знаешь? На рынке часто здороваются, говоря: «чтобы главный комиссар сдох», а ему отвечают «и в могиле перевернулся». Местная традиция уже, особенно во время военных сезонных погромов.

Муж закашлялся, пока я выдавила улыбку. Дальше по улице идем молча, предпочитая подворотни. Конечно, куда нам на улицу выходить, в испачканной кровью одежде сложно быть незаметным. Однако в злополучном квартале черного рынка всегда полно народу, в любое время суток.

– И что нам делать? – критически оглядываю свое испачканное кровью платье.

Мало того, что мы без теплой одежды, так ещё и все грязные и в крови, а у меня так ещё и каблук сломан. Для полноты картины, так сказать. Маг снимает свой пиджак, заставляет одеть его, хотя я не особо протестую, уже пальцев не чувствую.

– Меня могут узнать, так что иди одна. Я здесь подожду.

Послушно делаю шаг вперед, но останавливаюсь и неуверенно поворачиваюсь к нему лицом. С одной стороны, идти в банк одной – правильное решение, но меня не покидает чувство, что меня попросту хотят бросить, несмотря на то, что совсем недавно утверждал обратное. Неловко переступила с ноги на ногу, не зная, как сказать, что слегка боюсь идти в банк одна. Не то, чтобы местные головорезы и впрямь были надежным гарантом вложенных денег, просто любой другой банк не подходил мне по одной единственной причине: чтобы открыть в нем счёт и хранилище, нужны настоящие документы, а не липовые бумажки. Впрочем, и сейчас утверждать, что мои деньги мне вернут, не берусь, все-таки за три года я не снимала ни медяка.

– Что? – спрашивает, наконец, когда пауза затягивается.

– Мы пойдем вместе, – утверждаю, роясь в мешке с зельями. Для маскировки, конечно, ничего не было, но все же есть парочку тузов в рукаве. Вручаю ему сумку, пока сама беру пузырек со слезами русалки, встаю на носки, чтобы дотянутся до его спутанной шевелюры. Доверчиво подставляет голову и не догадывается о том, что делаю, когда капаю пару капель ему на макушку. Щелкаю языком от досады, может, не так и плоха была моя идея с шампунем на основе слёз русалок? Черные волосы полезли, как по волшебству. Есть только одна проблема: растет эта гадость при малейшем контакте с кожей, но и волосы эти не обычные, их можно просто водой смыть и все, как и не было. Правда, смотрится советник с длинными волосами смешно, слишком смазливое личико, на бабу похож, о чем, хихикая, и поведала.

– Что это такое? Что ты сделала с моими волосами? – шипит муж, когда его волосы уже достигли талии.

Подавила ухмылку, когда дернулся от другой бутылочки с зельем. Вручил мне мешок с зельями и с отвращением принялся дергать себя за волосы, спрашивая, зачем я сделала его похожим на девушку.

– Тебя так точно никто не узнает. Может, и бороду отрастим? – предлагаю с улыбкой, ни словом не намекнув, что от этого можно легко избавиться.

– Нет, – заверил, с отвращением фыркая и откидывая волосы за спину.

Жест получился немного кокетливым, поэтому не удержалась и вновь хихикнула.

– Что? – напрягся маг.

– Пойдем? – спрашиваю, давлю неуместное веселье, и критически осматриваю его лицо.

– Никакой бороды, – поспешно повторяет, беря меня под локоть, – пошли уже.

Сейчас он совсем не похож на самого себя, того холеного мага, которого я встретила в отеле: лицо в царапинах, нос слегка распух, на лбу синяк. Зато такая шевелюра, что любая модница от зависти облысеет. Однако, даже изменив внешность, мы всё равно привлекали внимание, и как-то незаметно для мага, но вполне осязаемо для меня, его рука перекочевала с локтя на талию, прижимая к себе. Всякий сброд, покупатели и продавцы лавок провожали нашу эффектную парочку любопытными взглядами, пока мы шли к большому особняку, своим великолепием явно диссонирующему с основной массой местных построек.

– К кому? – преградил путь к дверям охранник.

Огромный, по сравнению с ним я просто букашка.

– Отойди, – приказывает мой маг, вообще не понимая, что делает.

– К Ивану, – прохладно говорю ему.

– Кто? – задаёт ещё один вопрос невозмутимый бугай.

– Акционер, Пенелопа Ружнева, – представилась ещё одним своим не настоящим именем.

Верзила пропустил нас, учтиво открыв дверь. В большой гостиной была тьма народу, я как-то забыла напомнить, что помимо того, что это банк банд, так ещё и главное место встречи лидеров криминала. Судя по количеству пустых бутылок и тому, что большая часть гостей уже спит, заседали они здесь целую ночь. Нашла взглядом Ивана в компании двух куртизанок и с бутылкой вина в руке.

– Мне казалось у тебя другая фамилия, – бурчит маг на ухо.

– Мы с тобой знаем, какая у меня фамилия, так что закроем эту тему, хорошо? – шиплю в ответ и тяну за собой, к этим пьяным мужикам.

– Тогда что значит «акционер»? Ты что спонсируешь бандитов?

– Да откуда у меня такие деньги? Все мои сбережения помещаются в банку из-под варенья, – тихо усмехаюсь с иронией.

– Иван, – зову, и почти сразу нас все замечают.

Стоит ли говорить, что местный роковой мужчина мне обрадовался настолько, что забыл о своих дамах и «прискакал» нетрезвой походкой на мой зов? Конечно, «прискакал», я же раньше только вносила деньги, а не забирала их. Кто же не будет рад человеку, который тебе деньги добровольно отдает?

– Моя прелестная Пенелопа, рад тебя видеть, – он потянулся к моей руке, чтобы поцеловать, но маг дернул меня за руку, – а это кто?

– Не твоё дело, – рыкнул маг, отчего-то заводясь.

– Да что ты говоришь, красавчик? Раз уж ты пришел в мой банк с моим дорогим главным акционером, то почему бы тебе не вести себя уважительно?

– Главным акционером? – слегка сдавил мою талию муженёк, но почти сразу вернул своё внимание мужчине.

– Он слегка преувеличивает, – кисло улыбаюсь.

– Да кто ты такой, чтобы я тебя уважал?

– Я – Красная Стрела, это место, да и почти весь город принадлежит мне, – пафосно заявил Иван, – а ты кто?

Так и не скажешь, что несколько лет назад, в нашу первую встречу я нашла его на улице пьяного в стельку. Правда, пришлось потом пообещать ему, что его банда никогда не узнает об этом и том, что он тогда натворил. Что такого особенно в этом было, не знаю. Иван и позже напивался со своими ребятами и меня звал, но я прекрасно понимала, чем это закончится, и держалась от всей его компании подальше.

Мой маг напрягся, дернулся вперед, но я его остановила. Подчиненные бандита начали подниматься и идти к нам, отчего становилось не по себе.

– Муж мой, – ляпнула я правду, – мы недавно поженились.

– Поженились? Ты же всегда говорила, что серьезные отношения не для тебя? – у меня нервно дернулся глаз от обвинительного тона бандита.

Вот как пить дать мой маг не то подумал, у меня уже не только спина, но и ребра болят от его «нежных» объятий. А дело было так: повстречав это чудо несколько лет назад, я сделала одну ошибочку, поддалась на его чары и вложилась в сомнительное предприятие. О том, что он бандит, и куда вложила деньги, узнала лишь спустя время, когда заикнулась о том, что рано или поздно заберу свой вклад с процентами обратно. Мне, конечно, угрожать не угрожали, однако внимание этого типа переместилось в совсем другую степь, на свидание даже звал. То, что им движет, и слепому видно, так что пришлось увиливать, нести какую-то чушь и появляться на его территории как можно реже. Выбора-то все равно не было, либо нести деньги ему, либо ждать, когда их сворует Клара.

– Говорила, но …

Фантазия отказала, мысли крутилась вокруг фразы, "чего по пьяни не сделаешь", но она была не слишком уместной.

– Влюбилась в меня с первого взгляда, – с ехидной улыбкой влез муж, опередив меня буквально на мгновение.

Вот честно, мне хотелось дать ему по лицу за такую глупость, но я сдержалась. Слишком самодовольная фраза, как будто он подарок судьбы, и я от него без ума. Тьфу!

– Не важно как, важно то, что мы уезжаем в медовый месяц, а для этого нужны деньги, как понимаешь. Поэтому я хочу снять со своего счета всё, – нацепив на лицо фальшивую улыбку и кокетливо приобняв муженька, разъяснила бандиту.

– Нет, я, конечно, понимаю, медовый месяц и всякое такое, но за ту сумму, что накопилась на твоем счёте, весь мир объехать можно, раз так пять. Может, благоразумно будет не спускать на ветер все деньги с сомнительными личностями?

И кто мне тут про благоразумие втирает? А ничего, что вложилась я в его банк по огромной просьбе, когда он проворонил огромную сумму денег из общины бандитов, а на следующий день нужно было показывать ее на собрании?

– А я разве не сказала? Мы не планируем возвращаться, может, домик в какой-нибудь стране купим, детей заведем, – едва сдерживая злость.

Вальтер вдруг закашлялся, а на лице бандита застыла неправдоподобная улыбка. Любя побила муженька прямо по ране, чтобы впредь всякие глупости о моей влюбленности не болтал. Судя по гримасе боли, он всё понял.

– Понимаешь, какое тут дело, Пенелопа, – начал Иван говорить, и его мордовороты обступили нас со всех сторон, – твой вклад очень важен для нашей организации, и мы просто не можем стоять в сторонке и смотреть как…

– Как я хочу забрать свои деньги? – перебиваю, разозлившись ещё больше.

– Они, безусловно, твои, пускай ты и заработала их благодаря нашим обширным связям…

– Не преувеличивай, – резко шиплю, засовываю руку в мешок с зельями.

Все дружно от меня отшатнулись, даже маг и тот слегка отстранился.

– Как скажешь, но в любом случае мы не можем себе позволить, чтобы такого ценного члена нашей семьи…

– Иван, – предупреждаю, он не обращает внимания, не понимает, что опасаться им стоит не меня.

– Обвёл вокруг пальца ради денег какой-то слабак, – заканчивает свою пафосную речь бандит, и его головорезы бросаются на нас.

"То есть, не слабаку можно обводить меня вокруг пальца?" – крутится в голове так и не заданный ехидный вопрос, пока маг задвигает меня себе за спину, перед этим обезвредив точным ударом в челюсть подошедшего сзади бандита.

***

Давайте начистоту: обычно, когда кто-то видит, как оживает груда костей в могиле – он пугается, причем сильно. И уж точно не хохочет как настоящий некромант, как некоторые неадекватные личности. Люди так прыгать не могут, как сиганул этот скелет в подвенечном платье. Отхожу, испугавшись, и падаю на спину. Кикимора за моей спиной шипит, царапается в попытке вырваться. Жуткое чудище пялится на меня своими черными глазницами и внезапно протягивает ко мне свою костлявую руку, я аж дышать перестала.

– Мясо, мясо, – слышу зловещий женский шепот, запоздало понимая, что шепчет это не скелет, а кикимора.

Одноглазая зараза зубами впилась в плечо, а я просто от страха не почувствовала. Скелет в платье делает выпад, но схватить меня не успевает. Иза сносит его лопатой обратно в могилу. И вот тогда я поняла, что кикимора ещё не жутко шипит, звук стучащих зубов куда страшнее.

– Беги, дура! – кричит Иза, перепрыгивая через всё ещё валяющуюся на земле меня.

И я под дикий визг кикиморы с низкого старта бросаюсь вслед за сестрой, толком не разбирая дороги. Иза бегает лучше меня, да еще зигзагами, словно видит, где можно пройти, не свалившись в болото. Зубы отбивают чечётку, ещё громче кричит на ухо кикимора. Желание обернуться и посмотреть, где этот скелет огромно, но своя шкура дороже. Неудачно поскальзываясь на мокрой траве и падаю. В этот же момент надо мной что-то пролетает, только не понятно, что именно это было. Вот зря я подумала об этом, потому что это «нечто» вдруг вернулось и полетело на меня. Пришлось резко перекатиться в сторону, едва не свалившись в болото. Но это не спасло, и костлявая рука, отдельно от самой жуткой невесты, сделала разворот и снова рванула в мою сторону.

– Чего разлеглась? – орет Иза, сбив лопатой конечность в болото.

Хватает меня за руку, заставляя подняться. Ведьма, мертвая невеста или что это такое, не знаю, стучит зубами где-то в ста метрах от нас. Она медленно летит по воздуху, как будто уверена, что мы не сможем от нее скрыться. Ее челюсти движутся, словно она пытается что-то сказать, но не может.

– Что это такое? – кричу сестре, но она поворачивается и бежит подальше от ведьмы и меня.

Бегу следом, Иза прячется за деревом, я за соседними кустами. Легкие болят, в боку колет. Отдышаться никак не могу, перед глазами черные точки. Связанная кикимора, кажется, вырубилась от страха. Хоть одной проблемой меньше. Что мы делаем? Почему этот скелет в подвенечном платье проснулся? А не Иза ли его подняла? Разве должен некромант так драпать от мертвеца?

– Иза, прекрати это! Не смешно! – умоляю ее.

– Что прекратить? Это я, по-твоему, что ли, ее подняла? – зло шепчет сестрица, оглядываясь по сторонам.

– А кто тут из нас некромант? Если не ты ее оживила, то кто? Прекращай эти игры! – уже начинаю злиться.

Все эти ее хихоньки и приколы после случая с петухом ненавижу.

– Дура, а я отчего убегаю, по-твоему? Думаешь, мне просто нравится бегать с тобой по болотам? Не могу я! – разворачивается ко мне, хватает меня за ворот.

Теперь находясь так близко к сестре, вижу, как сильно она напугана. Зрачки расширены, дышит часто, кусает посиневшие губы. Изабелла у нас всегда была красавицей, а сейчас какая-то страшная, измученная вдобавок.

– Почему? – спрашиваю тихо.

– Потому что жизни в этих костях нет. Ее подняла не сила некромантов, а проклятие.

– Какое ещё проклятие?

– Ведьмы, разве ты не слышала раньше о нем? Хотя ты слишком тупа для этого.

Сестра отмахивается от меня и сползает по стволу дерева в обнимку с лопатой. Свое грозное оружие сжимает до белых костяшек пальцев. А почему она эту ведьму магией не ударила? Она же маг, в отличие от меня. Спрашиваю ее об этом, но она не отвечает, сидит и смотрит в одну точку. Выглядываю из кустов, страшной фигуры в белом платье не видно.

– Зачем ты вообще ее раскопала?

– Провидица приказала достать ее ногти, – отвечает с каким-то мрачным трепетом сестра.

– Зачем ей ногти? – шепчу с отвращением.

– Ты что совсем тупая? Хотя это не удивительно, у тебя даже магического дара нет.

Даже в такие моменты Иза может отвлечься, чтобы шпынять меня – настоящая любящая сестра. Она и правда думает, что меня может задеть тот факт, что я магией не обладаю. Может, раньше и комплексовала по этому поводу, но после истории с петухом магию буквально ненавижу. Магов, в частности, тоже ненавижу, особенно таких напыщенных, как Иза.

– Раньше верили, что ведьме стоит только указать на человека и произнести его имя, чтобы он умер. Говорят, что после смерти ведьмы не находят покоя. Их сила столь огромна и ужасна, что душа не может покинуть мертвое тело.

– А причем тут ногти? Это же мерзко, – кривлюсь от отвращения.

– Не знаю, может, после смерти ведьмы в них сила концентрируется. В период их массового истребления ведьмам обычно отрубали пальцы и хоронили под молодым деревом, чтобы оно всю силу их забирало. Таких, как эта ведьма, не истребленных, очень мало. Говорят, если отрубить ведьме пальцы, даже после ее смерти, указать одним на врага и прошептать его имя – он умрет. Ничто его не спасет, это всегда работает, насколько бы силен не был человек.

Иза замолчала, пялясь в пустоту. По телу прошла дрожь, мне сильно захотелось спросить, зачем нашей Провидице эти ногти, но не стала этого делать. Здесь и без слов понятно – убивать. Вот только кого, да и зачем?

– А почему тогда она ожила, если ты к этому не причастна?

– Какая же ты глупая! Я же тебе говорила: проклятие. Сами ведьмы – проклятие. Провидица рассказывала мне, что само существование ведьм – наказание для людей, за гордость и слабую веру. Чем ты на проповедях слушала?

Ничем я не слушала. Для меня это всегда был монотонный треп, не подтвержденный доказательствами или фактами.

– И что теперь? Вернемся домой?

– Нет, мы не сможем.

– Почему? Из-за Провидицы?

– Отчасти, главная проблема в ведьме. Она теперь не успокоится, пока не убьет нас.

Она спрятала голову между коленей, сжала собственные волосы на затылке так сильно, как будто хочет вырвать их с корнями. Выглядит настолько жалко, что не узнаю ее. Протягиваю руку к ее плечу, но как только касаюсь, получаю магией по рукам. Причем настолько сильно, что вскрикиваю и отлетаю в сторону. Кожа на руке чешется ужасно, зажимаю ее коленями, чтобы не чесать.

– Ты нас сдала, идиотка! – Иза резко толкает в бок ногой.

В таком положении плюхаюсь в болото. Из-за неожиданности не успеваю вдохнуть и делаю это, уже с головой провалившись в вязкую жижу. Конечно же, давлюсь, вкус такой гадкий, что кроме нехватки воздуха чувствую тошноту. Разжимаю колени, дергаюсь вверх, чтобы вынырнуть, но рука нестерпимо чешется, и я, задыхаясь и идя ко дну болота, начинаю раздирать её ногтями.

Свет меркнет, силы покидают, тянет вниз. И вот, когда уже думаю, что мне конец, притихшая за моей спиной кикимора дергается и тащит меня из болота. На берег выползаю уже сама, судорожно вдыхая воздух. Дергаю веревку удерживающую кикимору, освобождаю существо, оно почти сразу же бросается прочь, дико хохоча.

Что, чёрт подери, я делаю здесь? Кашляю, почти блюю, так мне плохо. Стираю грязь с лица, мокрая одежда стала тяжёлой, прилипла к телу. Поднимаю голову, смотрю по сторонам. А где Иза? Слышу отчаянный крик немного в стороне, где-то слева, хоть уши не заложило. Иду на крик сначала на четвереньках, а затем поднимаюсь, но слишком резко. Перед глазами темные точки, потому меня заносит, и я снова едва не оказываюсь в болоте. Пытаюсь подняться заново, но получается лишь сесть. Ищу взглядом сестру и нахожу ее тело. Она лежит в траве, лицом вниз, судя по всему без сознания. Ведьма парит в воздухе рядом, смотрит на нее и стучит челюстями. Что делать дальше – не знаю, ужас приковывает к земле. Это существо поворачивает ко мне свой череп и стучит зубами – разговаривает. Весь череп в крови, между зубов застряли куски плоти. Меня выворачивает снова, эта тварь ела, она ела мою сестру!

У меня ничего нет, ни настоек, ни оружия – совершенно бесполезна. Если даже Иза ничего не смогла сделать с этой тварью, что смогу я?

«И так я умру?» – бьется в ушах мысль.

Рука отрывается от костлявого тела, как это делала раньше. Хватает меня за шею и тянет вперед, словно я совсем не имею веса. Притягивает к себе, как бы сильно не вырывалась. Хватает за горло уже двумя костлявыми руками, но не дышит. Сдирает когтями плоть с шеи, едва не сняв скальп с затылка, так больно, что не кричать просто невозможно, пытаюсь отодрать от себя её костлявые руки. Но она держит меня на высоте своего роста, так что ноги не касаются земли. Черные пустоты смотрят неотрывно, как будто и впрямь могут видеть. Двигается челюсть с желтыми зубами и застрявшей между ними кожей, как будто она и правда говорит что-то.

Перед глазами начинает темнеть, как бы сильно не дергалась, становится только хуже.

– Не дергайся сестра, твоей вины нет в том, что ты ещё молода, – слышу голос в голове, но не могу понять, откуда он исходит.

Голос женский и столь мелодичный, и приятный, что уверена, никогда его раньше не слышала. Здесь кто-то есть? Она поможет мне?

– Я сделаю все быстро, чтобы ты не ощутила сильной боли, – говорит снова этот голос, но в этот раз с такой интонацией, что становится жутко.

Мне кажется, или челюсти двигаются точно так же, как должен двигаться рот, чтобы сказать эту фразу.

– Твоя жертва поможет мне вернуться к жизни, – нет, это абсолютно не похоже на глюки.

Челюсти соответствовали тому, как двигались бы, если бы это говорила именно ведьма. Дальше стало происходить что-то невообразимое, потому что в чёрной пустоте глазниц я начинаю видеть зеленые глаза, такие яркие, что я никогда не видела ни у кого. Затем на черепе проявляется лицо, настолько красивое, что перехватывает и так сбитое дыхание. Самая красивая женщина, что я встречала в жизни. Вслед за видением лица (уже в обрамлении шикарной гривы рыжих волос), скелет словно обрастает плотью, приобретая вид настоящего тела с женственными изгибами и розовой, так похожей на настоящую, кожей. Все это она вытягивает из меня, с каждым улучшением её внешности мне становится все хуже, жизнь стремительно утекает из меня, мне становится холодно, и силы покидают тело. Я перестаю существовать. Так вот какова она – сила ведьмы?

Нет, нет, нет! Хватит с меня ведьм и настоящих, и неожиданно оживших! Хватит!

Засовываю почти обретшей плоть твари в рот руку, она как раз сказать что-то хотела. Вдавливаю пальцы в небо и дергаю на себя со всей дури.

Это кости, всего лишь кости! Плоти на самом деле ещё нет, только её видимость, марево, а значит, с этим ещё можно что-то сделать.

Отбрасываю вырванную челюсть в сторону, а затем отрываю руку, которую эта тварь уже сама несколько раз отрывала. Вторую она сама убирает, хватаясь за лицо. Ее оторванная от тела рука все еще давит на шею. Дергаю с такой силой, что остаются глубокие раны на шее и затылке. Кричу от боли, под жуткий хохот в голове.

Ну, нет, ничего у нее не получится! Отрываю указательный палец от ее же руки.

– Умри! – шепчу на одном дыхании и, сама не знаю почему, бросаю эту гадость в ведьму.

Понимаю слишком поздно, что история Изы может быть бредом сивой кобылы, потому что ведьма продолжает смеяться. Не действует! Чёрт побери, не действует! Отползаю назад, судорожно соображая.

Может, потому что имя не назвала? Иза говорила что-то об имени. Не хочу, чтобы она меня съела, или что она там делает, уж лучше топь. Отползаю к самому болоту, на мгновение медлю и затем ныряю в него кубарем.

Ничего не видно, но голос в голове не исчезает.

– Не получится, я уже вкусила твою кровь, – с нотками иронии говорит мне он.

Ну, уж нет! Выбираюсь, стараясь не обращать внимания на боль и усталость. Сама я на дно не пойду! Тварь рядом, укрытая маревом прекрасной невесты, уже почти живая. Хватаю ее за лодыжку и дергаю на себя, прямо в болотную топь. Ко дну идем вместе, жуткий крик в голове заставляет улыбнуться.

Однако до дна я так и не добираюсь, меня вытаскивает кикимора. Снова выворачивает, наглоталась, но как же, чёрт побери, рада, что жива! Маленькое существо смотрит прямо в душу. Хочет что-то взамен за помощь? Что? Я же ее уже отпустила.

– Спасибо, – хриплю неуверенно.

Маленькая моська морщится, непонятно с каким выражением, то ли рада, то ли сама убить хочет. Она прыгает в болото снова, но быстро возвращается с костлявой рукой ведьмы. Отшатываюсь от нее и с удивлением понимаю, что она больше не двигается. Кикимора зубами отдирает пальцы от остальной кисти, затем от второй и складывает их в небольшую кучу передо мной. Всего девять, десятый она держит при себе.

– Это мне? – спрашиваю, когда она подталкивает кучку ко мне.

Кикимора кивает, а затем бросается в топь, больше не возвращаясь.

***

– И что же с вами случилось? – спрашивает эта жуткая женщина.

Тоже мне, прорицательница! Разве она не должна была все увидеть сама, она же все на свете знает. Ну, или предвидеть и не посылать нас с сестрой вдвоем?

Мы в ее кабинете, Иза еле стоит на ногах. Мне стоять после всего, что произошло, дается легче, чем ей. Может потому, что это не я потеряла много крови и осталась без кожи на плече? Раны наспех перемотаны, когда мы с сестрой вернулись домой, мама забинтовала нас. Я думала, что она переживает за своих дочерей, но ошиблась. Затем остальные сестры подняли нас с Изой и потащили в замок. Ее они боятся больше, чем переживают о нас. Мать даже не поинтересовалась, где мы были, отца не было дома, возможно, он бы поступил так же.

– Ведьма ожила, – хрипит Иза, ее шатает.

По правой руке сквозь бинты и одежду сочится кровь, она стекает по кончикам пальцев и капает на пол, собираясь в маленькую лужу. Сестра словно не замечает этого, а может, и правда не чувствует ничего. Наверное, я все-таки переборщила с успокоительным, когда оказывала ей первую помощь на болоте[i].

– И? Разве не для этого я тебя туда послала? – женщина совсем не удивляется, только глазами улыбается.

– Моя сила на нее не подействовала и магия… тоже.

Сестра как будто извиняется перед ней, нет, скорее вымаливает прощение. Сжимаю руки в кулаки, прикусываю язык и опускаю голову, чтобы никто не увидел лицо.

– Ну, а что ты думала? Не так-то легко убить ведьму, – с улыбкой отвечает женщина и как-то выразительно смотрит на меня.

Она знает? Нет, не может знать. Я никому не говорила, она просто не может знать этого. А если бы знала, то вряд ли подпустила меня к себе. Или она считает, что у меня не получится?

Действительно она сильна, особенно здесь в окружении своих послушных пешек.

Если она знает, что я принесла ноготь с собой, так почему же ещё не забрала его? Почему не избавилась от меня?

– Я не смогла упокоить ее, Провидица. Простите меня!

Иза резко падает на колени, так что становится неясно: ей так плохо, или она так умоляет ее простить. Бросаюсь к ней, пытаюсь поднять на ноги, но она толкает меня в сторону. Падаю на пол тоже, но на колени становиться не собираюсь, поднимаюсь на ноги.

– Встань, – прошу у сестры, дергая ее за куртку, но она не двигается.

– Отстань, – она толкает меня снова, но уже не падаю.

Провидица встает из-за своего стола, и от этого незатейливого действа меня бросает в дрожь от неконтролируемого ужаса. Пускай ее сила не в магии, она никогда ее не применяла, но есть в ней что-то такое, что заставлять ощущать ужас, как будто сама смерть ходит рядом с ней.

– Пенелопа, сокровище моё, когда же ты научишься не забивать свою пустую головку глупостями? – она улыбается, даже поправляет мои грязные волосы.

Молчу, стараюсь выглядеть смелой, получается не очень. Иза склонила голову ещё ниже, ей тоже страшно? Отступаю к сестре, поворачиваюсь так, чтобы заслонить ее собой.

– Ох, сокровище моё, зря ты тратишь свои силы на людей, которые этого не заслуживают. Тебе бы уже уяснить надо: люди вообще не заслуживают нашей жалости. Твои привязанности глупы и обязательно выйдут тебе боком, вспомни мои слова, когда это случится.

Она отходит от нас, подходит к комоду и выбирает бутылочку с зельем из целой кучи одинаковых. Возвращается к нам и дает Изе бутылочку, говоря:

– Твоя красота мне ещё понадобится, деточка. Выпей.

Сестра сразу выполняет приказ, хотя я пытаюсь перехватить ее руку. Почти сразу Изу начинает трясти, а затем она отключается.

– Что вы с ней сделали? – кричу на ведьму резко, но та лишь ухмыляется в ответ.

– Узнай сама, – говорит, сладко улыбаясь, – ты же все-таки моя ученица.

Ее равнодушие всегда меня удивляло, хотя меня скорее удивляло то, что никто не замечает этого.

Когда есть сила управлять людьми, то и магии не надо.

– Выносите! – командует ведьма, и в комнату входят мужчины из деревни.

Они поднимают сестру и закидывают на плечо, словно мешок. Следом прибегает женщина, чтобы убрать кровь. Прежде чем уйти хватаю с пола пустой пузырек.

– Только ты сможешь ее спасти, – говорит ведьма мне вслед, а затем дверь в ее кабинет сама по себе закрывается.