Ненавижу магов

Часть 23. Муж Синей Ведьмы, имя во сне и посещение банка.

Часть 23. Муж Синей Ведьмы, имя во сне и посещение банка.

Пенелопа

Очень много лет я мечтала избавиться, даже убить, только одного человека. Моё желание было столь сильное, что я искренне верила: в нужный момент я не буду сомневаться и осуществлю его. Мне казалось, это так просто – убить кого-то, переступить черту, чтобы спасти своих близких.

«Все, что я делаю – ради них и их блага!» – говорила себе я, повторяла и повторяла.

Я – нищенка, и у меня за спиной целое состояние, но эти деньги мне не нужны. Ни одежда, ни украшения или власть, что они несут. Деньги нужны исключительно для одного, чтобы стать инструментом, который должен все исправить. В столицу я приехала с парой медяков за душой, из нее уеду с целым состоянием. Я не воровала эти деньги, вообще ничего из заработанного тяжелым трудом на себя не тратила. Ни медяка, всегда жила только на часть стипендии и крутилась, как белка в колесе, чтобы заработать. Это не жажда богатства, это откуп. Не для Провидицы, для родителей и сестер. Способ начать новую жизнь с этими деньгами, но уже где-то очень далеко от нашей деревеньки и влияния ведьмы. Эти деньги – всё, чего стоит моя жизнь, надежда и мечта о спокойной жизни с родными. Мне казалось, для этой мечты я готова на все, в том числе и на убийство. Но когда от моей руки действительно умер человек, уже так не считаю. Я не хотела его убивать, эта мысль проскользнула в моем сознании, когда его мерзкий язык прошелся по моей щеке. Это пламя окружило меня, делая то, что никто и никогда не делал для меня раньше – защитило, но не подарило покой. Вокруг все было синим, таким холодным. Запах палёной кожи в воздухе, так что дышать невозможно. Трупы сгорают до пепла, я убила одного, он четверых. Мы лишили людей жизни, и это так чудовищно. Огонь больше не греет меня, холод внутри слишком силен. Все человеческое во мне как будто умирает. Как же знакомо мне это чувство, словно снова приняла то зелье, но возможно, это я просто стала бесчеловечной.

Пощёчина отрезвляет, избавляет от лишних мыслей и от самого наказания. Прекращаю все это, пообещав Ивану желаемое – рецепт зелья, лишающего любого магии на короткий срок. Я не создавала его, пока оно мне само не понадобилось, как бы сильно он не просил. В его руках это зелье – оружие, и я отдаю рецепт за нашу свободу. Хотя проще убить их всех, это было бы наилучшим выходом. Он соглашается, потому что предлагаю ему не уже готовое зелье, а его рецепт. Лишь идиот или полностью отчаявшийся зельевар отдаст свой рецепт кому-то, это же золотая жила! Моя заживляющая мазь, точнее ее ранняя версия, рецепт которой я продала ворчливому гному, принесла мне жмени три этих камушков. Однако, боюсь, Ивану этот рецепт нужен в других целях, продавать и делиться им он не будет.

Только оставшись наедине с магом, могу расслабиться. В моей душе такой жуткий холод, он не дает мне дышать, не дает думать и отвечать.

Хочу тепла, согреть свое сердце. Хочу, чтобы кто-то сказал мне, что я не виновата. Хочу, чтобы это сделал он. Пытаюсь рассказать ему все, всю правду о себе и своей убогой жизни, но он не слушает, обвиняет во лжи. Мне так тяжело было решиться поговорить с ним на чистоту, даже решиться попросить помощи, раз уж мы в одной лодке, но он не стал меня слушать. Уговариваю себя, что это не задевает, просто в какой-то момент ошибочно стала ожидать от него немного больше, чем от остальных. Холод внутри никуда не исчезает, он буквально убивает меня, выжигает все чувства.

Хочу тепла, обычного человеческого тепла, а то мне уже кажется, что превращаюсь в Провидицу, ничто не трогает меня за душу. Если она, конечно, вообще еще у меня есть? Горячая вода обжигает кожу, но не согревает меня, огонь появляется вслед за ней и пар заполняет ванную, не давая дышать. Огонь гаснет, потому что я этого хочу, а не потому, что вода гасит его. В какой-то момент все для себя решаю и, будь я немного слабее, пошла бы совсем на другое коварство.

Выхожу из душа, чтобы сказать ему правду, пускай кричит, пускай не понимает. Мне плевать, моя душа уже почти не страдает. Я не попрошу – потребую, чтобы он помог мне убить ее. Потому что он должен мне, а не потому, что мы связаны. Но едва выхожу за дверь, понимаю, что у меня нет права требовать. Он уже сделал для меня слишком многое – по сути, мы квиты. Хотя нет, я ему еще должна, все время буду должна.

За эту метку, за нашу связь, за разрушенную свадьбу, за слишком многое. Мне кажется, это совесть, так не вовремя она вернулась ко мне, когда я уже была в шаге от начала конца, пропасти, из которой невозможно вернуться. Взамен на его помощь я бы все сделала для него, отдала бы всю себя, только бы мои родные были в безопасности, живы и здоровы, подальше от жуткой ведьмы. Судьба решила иначе, он ушел в ванную еще до того, как я смогла выдавить из себя хоть слово.

Как же мне хочется, чтобы кто-то сказал мне: «Это не твоя вина».

Холод в груди все сжигает, одна совесть не сгорает. Как странно, о ней я обычно забываю чаще всего, чем остальные люди. Так проявляется вина за отнятую без спроса жизнь.

Хочу тепла, человеческого, живого. Словно сама смерть бродит рядом, никуда не ушла. А мне казалось, она где-то далеко, не достанет меня. Даже муки вины мне не страшны, так холодно изнутри. Это эгоистично поступать так, я знаю, не любя, второй раз соблазняю. Для меня любви не существует, хотя иногда хотела влюбиться. Так желала, чтобы сердце в груди часто билось, но этого со мной не случилось и, скорее всего, уже не случится. Может, потому, что ведьмам не суждено влюбиться?

На ходу придумываю своим действием отмазку, на самом деле о ране его думать забыла. Мне так хочется тепла, что делаю вид, будто нечаянно к нему прижимаюсь. Пальцы касаются спины, завитушки хорошо видны. Они, кружась, соединяются в знакомую надпись: «Вальтер Скот. Граф Синего Огня». Касаюсь спины еще раз, завитушки двигаются снова, показывая вторую часть надписи: «Муж Синей Ведьмы».

Вздрагиваю, но он не замечает этого. Думаю, говорить, кто эта Синяя Ведьма, не стоит?

Когда Клара устроилась в библиотеку работать, иногда я заходила к ней, почитать всякую недоступную обычным людям литературу. В основном это касалось работы, мы искали малоизвестные рецепты с использование разных ингредиентов для настоек и тому подобное. Но однажды Клара случайно уронила целый стеллаж с книгами на букву «Ж». Как она выразилась: стеллажу «Ж» настала полная «Ж». Пришлось убирать все книги на место, так еще и сортировать их по названию и году издания. Именно тогда мне в руки первый раз попала книга с названием «Жизнь Ведьмы». Она привлекла моё внимание не только тем, что у нее не было ни автора, ни года издания. И даже не тем, что там говорилось о ведьмах, а я подозревала и сейчас подозреваю, что Провидица на самом деле и есть настоящая ведьма. Меня привлекло то, что Клара не смогла не то, что коснуться этой книги, даже прочитать ее название. Я читала ее несколько часов к ряду, но надолго меня не хватило. Стиль описания, резкость и явная неуравновешенность автора не дала принять эту книгу как что-то серьёзное, а стоило задуматься. Там были расписаны все этапы становления ведьмы, словно это были стадии протекания болезни, которая превращает человека в ведьму - гадкое низкое существо. Тогда мне казалось, что это обычное пропагандистское чтиво, но некоторые факты врезались в память. Ведьма рождается лишь в том роду, где была хоть одна ведьма до нее. Ее сила спит до первой брачной ночи, и, если избранник не обладает магическим даром, слишком слаб, сила ведьмы так и не пробуждается. Если же его дар силен… Что там было дальше? Не помню, а может, не хочу вспоминать?

Не хочу рядом с ним думать, хочу чувствовать что-то, кроме вины. Хочу его тепла, пускай его дарит только наша похоть.

– Ещё немного и я решу, что слова об исполнении супружеского долга ты приняла всерьез? – говорит с иронией, слегка повернув голову.

Он умеет отрезвлять, особенно когда это совсем не нужно. Чувствую злость за то, что он вообще воспринял мои попытки его соблазнить так. Или, может, злюсь на себя, потому что его слова недостаточно меня отталкивают. Нога скользит, он ловит, прижимает к себе за талию. Не знаю, что ему ответить, не хочу отвечать. Хочу его тепла, хочу растопить холод внутри себя.

– Я не буду извиняться, – шепчу ему в губы, срываясь в пропасть желания.

Я не буду извиняться за этот секс, за то, что использую его. Он тоже сейчас использует меня, это нормально… Да? Сестры смеялись, рассказывая о своих похождениях, о парнях, с которыми спали. Я никогда не понимала этого, до встречи с Вальтером ни один мужчина не вызывал во мне такой похоти, как ту, что чувствовали сестры к каждому своему любовнику.

«Это потому, что ты холодная, как льдинка. Всех парней от тебя просто морозит!» – высказалась однажды по этому поводу Ирланда.

Мы тогда всей шумной толпой сбежали в город погулять в местном клубе. Сказать, что девки без контроля мамы распоясались – ничего не сказать. Клуб еле выстоял, когда Индра принялась танцевать на столе, а Ирка показывать огненное шоу. Это была одна единственная ночь, когда я действительно почувствовала себя их сестрой, а не никчемной обузой. Парни и ко мне подходили, как и к остальным девчонкам, но ни один из них не нравился. Так что просила их меня оставить, и они выполняли мою просьбу.

«А мне кажется, все дело в том, что распалить нашу льдинку сможет лишь действительно особенный человек!» – влезла в разговор изрядно косая Ирка.

«Ага, не мужик, вулкан разве что», – бросила Ирланда, и с этого началась их очередная перепалка, под смех остальных сестер.

Мой вулкан здесь, плавит меня одним поцелуем, так что голова кружится. Почти не чувствую боли в спине, когда он вжимает в кафель и заставляет стонать от каждого резкого толчка. Жарко, так жарко, что думать ни о чем не могу. Губы его повсюду, такие сладкие, желанные такие. Он согревает меня, моё тело, мне больше и не надо.

Вдавливаю ногти в его плечо, стараюсь не задеть рану, когда мне очень хорошо. Целует шею, оставляет на ней засосы, как будто хочет, чтобы всем было видно, что я занята. Это глупо, это наивно, но я делаю так же. Словно нам мало проклятой метки, как будто наш союз не на время, а навсегда. Вжимает в белые простыни, чувствовать его тяжесть на себе до ужаса приятно. Его губы целуют грудь, кусают возбужденные соски. С ним не просто тепло, с ним горячо настолько, что, кажется, сгораю. Все становится синим, и я, слегка пугаясь, дергаюсь, и он это замечает.

– Ч-ш-ш-ш, – шипит с улыбкой и целует в нос, – не спали́ здесь ничего.

Поцелуй все чувства заглушает, синий из глаз убирает. К кровати так и не привязал, хотя было мило, когда обещал. Все тело ломит, ужасно болит спина, нужно поспать хоть пару часиков, но нам не до сна. Его губы такие сладкие, не оторваться. Рука по-хозяйски сжимает ягодицу, пока вторая, на которой лежит моя голова, поглаживает шрамы на спине. Лицом утыкаюсь в его шею, наслаждаясь мурашками, что запустило его лёгкое дыхание в моих волосах. Кажется, скоро усну, глаза слипаются, звук его пульса на шее усыпляет, однако боль в спине не дает расслабиться. Он засыпает первым, устав ворочаться, встаю, копаюсь в мешочке с запасами, пока не нахожу что-то способное заглушить мою боль. Жую безвкусную траву и в гардеробе выбираю одежду. Одеваюсь, потому что безумно холодно без его объятий, хотя уже не чувствую такую сильную потребность в его тепле. Как говорят, к хорошему привыкаешь быстро, а если считать то, что я теперь понимаю, откуда у бывшего советника такой огромный опыт в постельных делах, тут слово «хорошо» подходит меньше, чем «великолепно». Пока он спит, не знаю, чем себя занять, есть огромное желание под одеяло к нему забраться, но чувствую, что не имею права там оставаться. Обрабатываю рану, пока спит, он лишь слегка кривится, когда накладываю повязку. Укрываю одеялом под самое горло, чтобы не соблазнял меня больше.

Сажусь за стол и долго смотрю на лист бумаги. Я должна написать рецепт, потому что пообещала. Вот только вина за то, как Красная Стрела его использует, все равно будет на мне. Почему мне кажется, что в любом случае я проиграла? Первые строчки даются сложно, затем решаю немного изменить пропорции, чтобы зелье действовало очень короткий срок времени. Ведь о сроках я ему все равно ничего не говорила. Занялась расчетами и не сразу поняла, что что-то не то происходит. Спину кольнуло так сильно, что рука дернулась, испортив листок. Сдавленно вздохнула, интуитивно понимая, что дело не в старых ранах, дело в метке. Повернулась к кровати, на которой беспокойно спит Вальтер, подошла к нему, чуть не падая от боли. Стащила одеяло, в прямом смысле слова падая рядом. Спина болит ужасно, я будто горю, но огня нет, он почему-то меня больше не защищает. По спине мужа бегают завитки, но в надпись не складываются, зачем-то касаюсь их, и все пропадает. Не завитки, а окружающая действительность: я словно оказываюсь в чужом теле, оставаясь при этом в своем сознании. Кончиками пальцев все еще ощущаю его теплую, даже горячую кожу на спине, но при этом вижу какой-то зал. Повсюду дорого одетые люди, где-то вдали играет музыка. Меня кто-то зовет, точнее не меня – Вальтера. Это его сон? Воспоминание?

Король сидит на троне, рядом, кажется, королева. Никогда не видела ее живую, исключительно в виде памятника в центре города. Говорят, король изменился после ее смерти до неузнаваемости и наставил памятников по столице, чтобы никто и он сам не забыли ее красоту. Значит, это воспоминание Вальтера? Рядом с тронами три девушки, очень похожи друг на друга. Почему-то сначала принимаю их за своих сестер, лишь потом понимаю: они на них не похожи, разве что на мать слегка. Король говорит фамилию Аркас, она кажется мне очень знакомой, но не знаю откуда.

– Моё имя Мила Аркас, мой правитель, – говорит третья девушка, и только теперь обращаю на нее внимание.

Перехватывает дыхание, мне стало интересно на нее посмотреть из-за имени, но внешность ее оказалась мне хорошо знакома. Время над ней как будто не властно, сейчас она выглядит так же. Теперь ясно, откуда Провидица знает Вальтера, они раньше были знакомы.

– Приятно познакомиться с Вами, господин советник, – говорит эта тварь, и я с отвращением понимаю, что она с ним флиртует.

А маг мой, между прочим! Наклоняется и берет эту мегеру за руку, чтобы поцеловать ее! Ощущаю, какие ледяные у нее руки, хотя и не должна. Почему?

– У Милы уникальный дар – видеть будущее, – говорит одна из девушек, и этот голос оказывается до боли похожим на мамин.

Они о чем-то болтают, не слушаю, там нет ничего интересного. Смотрю только на Провидицу и слишком поздно понимаю: я не могу смотреть только на нее. Это не я, это Вальтер не отрывает от нее взгляда. Резко отдергиваю собственную руку от его спины, словно меня выдернули из кошмара, причем не моего. Тяжело дышу, плохо соображаю, голова идет кругом. Смотрю на его спину и вижу, как завитки двигаются, он все еще видит тот сон.

– Мила, – слышу его сдавленный стон и понимаю, что вопреки всему не могу оставить его в покое.

Хватаю его за руку, трясу за плечо. Но метки больше не касаюсь, не хочу видеть, что там у него дальше с этой Милой было. Значит Мила — это не сокращение от Камиллы, да? У него что-то с Провидицей было, и это "было" меня не просто злит, меня это бесит! Судя по всему, она совсем не забыла, если меня послала за его кровью.

– Вальтер, очнись! – кричу, хватая его за ледяную руку.

Просыпается, выглядит плохо, спрашиваю, как он, мельком смотрю на его спину. Метка на месте, абсолютно нормальная. Он смотрит мне в глаза так, как будто знает, что я подглядывала за его сном. Убираю от него руки и решаю продолжить писать рецепт. Руки плохо слушаются, меня бьет дрожь.

А что если все происходящее было ее планом? И Вальтер нужен ей не потому, что он самый сильный маг в стране? Ведь он уже и не маг, его силы больше нет. У меня такое чувство, что меня снова использовали, как пешку, а я даже не заметила этого.

***

Чем больше об этом думаю, тем больше понимаю: ему нельзя с ней встречаться. Плевать на договоренность, плевать на все, нужно держаться от него подальше, чтобы он с ней никогда не встретился. Теперь ясно вижу: с Провидицей, этой мерзкой Милой, должна разобраться сама. Убить ее, как бы ни было противно и сложно. Может, сейчас во мне говорит банальная ревность? Я зла, чертовски зла на себя, на него, но особенно на нее. Почему? Я не должна, это ведь его… их прошлое. Почему меня беспокоит, что ни она, ни он не считают это прошлым? Прошлое – это когда ты не думаешь о человеке, не видишь о нем такие сны.

Бросаю взгляд на Вальтера, он сидит молча и смотрит в окно. Мы едем на такси в центр, в его банк. Нам обоим тяжело говорить, но, похоже, у каждого свои причины. Рюкзак ощутимо давит на колени, пришлось разменять один камушек у ювелира, так что мелочь весомо утяжеляет мою ношу. Кручу в пальцах пуговицу, вот-вот оторву. Я как эта пуговица, совсем скоро оторвусь, но в отличие от нее, меня уже не пришить обратно. Весь мир вращается вокруг одной женщины, ее амбиций и больных планов. Возможно, и сейчас она мной управляет? Всеми же управляет, почему я решила, что особенная, если это вижу? Я все та же марионетка, еще более никчемная из-за своей иллюзорной свободы.

Такси въезжает на главную площадь и останавливается. Выхожу на полном автомате, чувствую себя такой неуверенной. Может, мне не стоит вообще что-то делать? Может, это все план Провидицы? Наша глупая встреча, метка, переворот и все остальное? На нее очень похоже. Она же все видит, ведь так? Или у меня конкретная паранойя?

– Ты вообще здесь? – слышу его голос, затем чувствую руку на своей талии.

Несколько раз моргаю, затем убираю его руку со своей талии. Не сопротивляется, только слегка отворачивается, чтобы не видела его лица. На главной площади, как всегда, многолюдно. Вальтер поправляет капюшон, пока я натягиваю на себя рюкзак. Мы идем по площади в сторону самого большого банка страны. Он чуть впереди, я сзади, отстаю на несколько метров. Даже не оборачивается проверить, иду ли я следом, ему все равно. Наверняка о Миле этой гадкой думает. Сжимаю губы в тонкую полоску, почему мне больно? Уязвленная гордость или что еще?

– Что за…? – Вальтер останавливается, я, задумавшись, врезаюсь в его спину и чуть не падаю.

Рюкзак меня назад потянул, смогла устоять, инстинктивно схватившись за его руку. Маг все равно не заметил этого, он во все глаза уставился на огромный плакат на одном из зданий.

– Это не я, – говорит с неприкрытой злостью.

На плакате красуется огромная надпись: «Разыскивается бывший советник короля Вальтер Эдуард Скот, граф Синего Огня за покушение на жизнь короля Эдуарда Красноречивого». Над надписью портрет смутно знакомого человека. До меня не сразу доходит, что на этом плакате должен быть нарисован мой муж, а не какой-то страшный мужик престарелого возраста. Глаза мелкие, черные, как у свиньи, губы полные, если не сказать, жирные, как сардельки. Волосы зачесаны назад, правда, такие же темно-каштановые, как у Вальтера, черты лица лишь отдаленно чем-то схожи. Сравнила картинку с оригиналом, да его так никто точно не узнает. Еще и нос такой пририсовали, что кажется, таких больших шнобелей не существует в реальности. Судя по тому, как зло смотрит на этот портрет мой муж, его больше возмущает факт несоответствия портрета оригиналу, а не обвинение в покушении на короля. Как по мне, так по любому лучше: по этому портрету никто его не узнает. Но, как ни крути, этот портрет вызывает подозрение.

– Ты это видела? Видела? Игнаришнар даже портрет мой испоганил! – поворачивается ко мне, только чтобы услышать моё подтверждение.

«Мила», – слышу снова в своей памяти, как он зовет ее, и завожусь.

– А, по-моему, очень похож, просто одно лицо, – говорю, как можно более серьёзно, а затем обхожу застывшего мужа и иду к лавке с газетами.

Покупаю утреннюю газету, в любой из них один и тот же заголовок: «Король умер, после попытки переворота, устроенной советником короля». Чуть ниже новость о том, что выбран Наместник, который будет править до восхождения на престол старшего сына короля.

– Кто такой Серж Волд? – бормочу себе под нос, когда Вальтер забирает газету у меня из рук.

Совсем уже обнаглел, я ее купила, одежду ему достала, жизнь спасла, а он элементарное спасибо не сказал! Вот серьезно, зачем я его терплю? Зелье подчинения — это, конечно, хорошо, но я понятия не имею, подействует ли оно на ведьму? Зачем мне это? Зачем быть с ним рядом? Это же слишком опасно! Почему я так поступаю? Так много вопросов и так мало ответов.

– Не могу поверить, он посадил на это место Сержа! – маг вздыхает, а я пытаюсь оттащить его от газетного киоска.

На нас уже люди смотрят косо, а лишнее внимание нам сейчас ни к чему. Беру Вальтера под руку и буквально тащу подальше, ибо он читает и мало обращает внимание на происходящее.

– Тебя никто не ищет, – слышу его фразу, но не понимаю ее.

Оглядываюсь по сторонам, пока он не останавливает меня, схватив за плечо рукой.

– Смотри, они ищут только меня.

Указывает на газету, и я растерянно пересматриваю ее всю. Там мелькнуло упоминание о девушке, что помогла советнику, но нет ни имени, ни фамилии, ни портрета. Почему так? Поднимаю взгляд на Вальтера и вижу в нем подозрение. Чувствую обиду, настолько сильную, что хочется бросить все и уйти. Я для него все делаю, а он… Сжимаю газету в кулак и, вырвавшись из его хватки, направляюсь в парк, вместо банка.

– Пенелопа! – слышу брошенные в спину слова, а потом меня хватают за локоть и резко поворачивают лицом к себе.

Ох, как же мне хочется залепить ему звонкую пощёчину за все «хорошее». Да, я виновата, что эта метка нас связала, может даже больше, чем мы оба думаем, но, чёрт побери, сколько можно так себя вести?

– Хватит беситься, я же ничего не сказал, – очень холодно говорит сквозь зубы, больно сжав руку.

Смотрю в его глаза, и так тянет плюнуть в них! Не сказал он, но ведь подумал! Еще как подумал!

– Твои глаза, – говорю сквозь зубы, – сказали мне очень многое.

Вальтер отпускает мою руку, его взгляд уже не такой колючий. Вздыхаю, пытаясь успокоиться, получается с трудом. Он садится на лавку и как-то обреченно откидывается на спинку, устало проводит рукой по лицу. Сажусь на лавку, но с края, подальше от него.

– Может, просто поговорим? – предлагает, подперев руками подбородок и смотря на меня.

– О чём? – не скрываю своего сарказма.

– Думаешь, нам не о чем разговаривать? – подключается к моему тону.

Вздыхаю, мне не хочется первой начинать те темы, которые меня беспокоят.

– Король умер, почему ты так спокоен? Разве он не должен быть тебе дорог? Вы столько лет были рядом и…

– Я маг, Пенелопа, а он был человеком. Смысл привязываться к тому, кто умирает намного раньше меня? Эдуард был трудным человеком, а после смерти королевы еще и бестолковым королем. Все его правительство держалось на былых заслугах и надеждах на то, что его дети что-то изменят, – произносит он, смотря прямо перед собой.

В его словах нет и тени эмоций, почему-то это задевает меня. Возможно, потому что я тоже только человек, не маг. Ну, ладно, если верить метке – я ведьма. Ну, и что с того? Я без понятия, сколько ведьмы живут, но думаю не так долго, как маги. Все-таки как можно так говорить о людях, которые тебя окружают?

– Ты говоришь так, словно, и правда, его убил, – слегка поворачиваюсь к нему.

Мне хочется его задеть, но у меня, похоже, не получилось. Вальтер все так же смотрит прямо перед собой без тени эмоций. В кровати он ведет себя совсем по-другому, может, поэтому я никак не могла поверить, что он тот самый.

– Я его не убивал, наоборот, сделал все, что мог. Это вообще не моя обязанность – защищать короля, это Игнаришнар и его тайная полиция должны были делать. Но, министр всегда был слишком вспыльчив и туп, а, следовательно, предсказуем. Кто-то воспользовался его недостатками и желанием меня прибить.

Задумалась над его словами, что-то насторожило меня во всем этом.

– Хочешь сказать, что во всем виноват человек, который хорошо знает министра и тебя? – слегка приподнимаю брови и неожиданно натыкаюсь на его заинтересованный взгляд.

– Очень может быть, – растягивая слова, произносит он.

Мы снова молчим, думаем каждый о своем. Упоминание о министре разбудило совесть, конечно, надеяться, что Клару он не тронет можно, но быть в этом уверенной не могу.

– Как думаешь, что он сделает с Кларой? В смысле он так орал, когда мы убегали, а я думала, она его убила.

– Трут всегда был живучим гадом, даже репей… твоей подруге его не убить. И так ясно, что он сделает с ней за такое.

– Убьет? Но она же от него…

Прикусываю язык, Вальтеру об этом знать не нужно, особенно в свете их натянутых отношений.

– «От него» что? – заинтересовался Вальтер.

– От него глупости нахваталась, – отворачиваюсь, чтобы не видел, как я нагло вру.

Мы снова молчим, я нервно тарабаню по лавке пальцами. Погодка сегодня не очень, холодно.

– Ты только об этом поговорить хотела? – наконец подает он голос, когда я почти настроилась на разговор.

– Вальтер, что ты будешь делать дальше? – спрашиваю, не смотря на него.

– В смысле?

– В прямом. После того как мы попадем в твоё хранилище, я заберу свою сумку и оставлю тебя. Что ты будешь делать дальше? Уже придумал, как оправдать себя и поймать преступника? Ну, или хотя бы куда подашься, если это не получится? У тебя есть план? Есть к кому податься? – забрасываю его вопросами, нервно сжимая рюкзак на коленях.

На него не смотрю, слишком неловко, или банально трушу. Понимаю, как эта фраза прозвучала после всего нашего разговора и чуть не бью себя по лбу. Не так же поймет, сто процентов не так!

– Я имею в виду не то, что мне интересно, или за тебя волнуюсь. Нет, конечно, нет! Просто меня слегка беспокоит тот факт, что если тебя поймают, а затем казнят, то это убьёт и меня. Так что мне вполне хватит информации, что у тебя все будет хорошо, если не хочешь говорить подробности, – снова затараторила, чувствуя легкий стыд.

Вот зачем я вообще спрашивала об этом всем? Он так на меня смотрит, что дышу через раз! Главное молчит, это даже слегка пугает. Может, сделать вид, что ни о чём не спрашивала? Да, нужно встать и пойти в банк! Двигаюсь вверх, но меня хватают за руку и усаживают на место. При этом рука остается на запястье, а точнее берет за ладонь и сжимает ее.

– Пенелопа, – слышу его голос и вздрагиваю, потому что он наклонился и придвинулся слишком близко.

– Что? – немного испуганно переспрашиваю у него.

– Разве я говорил тебе, что после того, как ты получишь свою сумку, тебя куда-то отпущу? – говорит без тени иронии, очень серьёзно, с нотками плохо скрытого раздражения в голосе.

– В смысле? – слегка туплю от такого поворота.

– В здравом, – давит на меня уверенным взглядом, – а ты, похоже, нет. Ты останешься со мной до самого конца.

– Что значит останусь до конца? Я не твоя собственность или какая-то вещь, чтобы ты мной владел и распоряжался. У меня своя жизнь и свои дела.

– Это не меняет того факта, что мы связаны. Тебе никуда не убежать от этой связи, нам нужно объединиться, особенно сейчас. Разве ты не понимаешь этого?

Мне хотелось услышать что-то подобное раньше, еще до того, как я узнала, кто такая Мила. Чувствую, у них был не просто секс, как у нас, а целая любовная история. Скорее уж он снова поддастся ее чарам и меня убьет, чем ее. Почему все так сложно? Даже не могу напрямую спросить, что их связывает! Боюсь, это вызовет больше вопросов, чем ответов, которые мне все равно не понравятся.

Занимаясь сексом с другой, звать свою бывшую – верх мужского идиотизма. Не понимаю, как его еще не убила? А теперь он, прикрываясь меткой, заявляет мне, что не отпустит! Да откуда мне было знать, что от глотка шнапса будут такие последствия?! Почему я все время должна быть в чем-то виновата? Абсолютно не чувствую за собой никакой вины! Теперь уж точно! По крайней мере, за то, что его свадьба не состоялась. Если бы не я, тот брак с дочкой министра финансов расстроила бы вездесущая Мила. А так я спасла девочку от такого тяжкого груза, как самовлюбленный советник и по совместительству террорист. Все это я хотела заорать ему в лицо, но слишком много людей рядом, так что бесцеремонно вырвала свою руку и встала с лавки.

Быстрым шагом направляюсь в банк, плевать уже, что он скажет. Может, мне еще разрешение у него просить? Еще чего! Можно, конечно, потянуть с визитом на родину и расправой над ведьмой, но какой в этом смысл? Знаю, что это опасно, знаю, что сдохнуть могу, но неужели я напрасно готовилась все эти годы? Не хочу на него надеяться, боюсь, все это будет зря, лишь хуже себе сделаю. Я же не настолько слаба? Так старалась стать лучше и сильнее, пускай хотя бы в зельях, но что еще я могу? У меня нет власти, магии, правда, есть деньги, которые заработала с помощью зельеварения. Все, что есть – это зелья, значит, именно с их помощью я смогу победить, только на них и на собственные знания могу надеяться, а не на какого-то мага, лишенного магии. Не понимаю, почему от него раньше не ушла? Чёрт с ней, с сумкой! Еще бы приготовила! Жаль только, что зелья Подчинения и Порчи из того арсенала не смогу приготовить, уж больно редкие ингредиенты на эти сильные снадобья нужны.

Вальтер остановил меня, когда я уже была внутри. Схватил за руку и попытался сжать ее, но я вовремя вырвала руку.

– Что будем делать дальше? – спрашиваю, намекая, что наш задушевный разговор закончен.

– Видишь того мужчину? – спрашивает, кивая на одного из клерков, толстого и низкого человечка в сером костюме.

Согласно киваю, сосредоточенно наблюдая за толстячком.

– Кто это?

– Это банкир Миронов, он здесь главный по депозитам, давно и с завидной регулярностью ворует, как у собственного банка, так и у людей. Комиссары собирались его накрыть на прошлой неделе, но нашли рыбку покрупней, так что решили пока не трогать. Он идеально подходит для наших целей.

– И что мне делать? Просто подойти и сказать, чтобы отвел к твоему хранилищу? – все еще злюсь, нервно кусаю губы.

– Нет, предложи ему взятку, один камушек и скажи, что хочешь в хранилище без лишних бумажек. Дальше он все сделает сам, уж поверь мне, – отвечает прохладно, а затем слегка подталкивает меня в сторону нужного человека.

– А ты не пойдешь со мной? – с настороженностью интересуюсь, повернувшись к нему боком.

– Он знает меня в лицо, так что догоню вас уже возле входа в хранилище, – объясняет, незаметно наблюдая за охраной банка и за клиентами.

Какое-то время украдкой слежу за нужным человеком, без понятия, что буду ему говорить. Обычно если дело доходило до лжи, Клара брала инициативу в свои руки, у меня чаще всего плохо получалось врать. Только в последнее время это изменилось, мне начинает нравиться лгать, кажется, я меняюсь и в далеко не лучшую сторону. Вздыхаю, противно от понимания, что дальше будет ещё хуже.

– Не бойся, – слышу голос Вальтера и удивленно поднимаю на него глаза.

Я боюсь? Возможно, но точно не того, о чем он подумал. Его длинные пальцы перекрещиваются с моими, и в этом движении неуловимо проскальзывает какая-то нежность, если не больше. Нерешительно поднимаю на него глаза, пытаюсь понять, что им движет.

– У тебя все получится, я в тебя верю, – слегка улыбается, сжимая мою руку в знак поддержки.

Это всего лишь слова, простые, возможно, ничего не значащие для него, но не для меня. В меня никто не верил, даже не врал, что верит. Наоборот, родная мать никогда не ожидала от меня многого. Я всегда была для нее обузой, для всех них, кроме разве что отца. Они не верили в меня, даже когда отправляли в столицу.

«Возьми другую фамилию, не позорь отца!» – это сказала мне мать на прощание.

И эта женщина дала мне жизнь, о чем так часто в порыве злости жалела? Она не верила в меня ни секунды в моей жизни, а этот человек, этот маг верит. Почему? Потому что ему не на кого больше надеяться? Но имеет ли это значение на самом деле? Впервые услышав подобные слова, я ощутила и боль, и счастье. Возможно, поэтому мои губы дрожат, а по щеке стекает одинокая слеза? Нет сил и смысла объяснять ему, что мне хотелось услышать эти слова не от него. Просто выражаю свою благодарность, на долю мгновения обнимая за шею. После этого, стараясь не смотреть ему в глаза, ибо стыдно, поворачиваюсь и иду к нужному человеку.

– Здравствуйте, – здороваюсь с мужчиной, как можно осторожней, – можно с вами поговорить?

Он бросает на меня взгляд, а потом делает вид, что не услышал и отворачивается к молоденькой кассирше. Ну, ладно, сделаем все по методу Клары.

– Так это вы воруете у собственных клиентов и банка? – бью по самому больному с легкой улыбкой.

Кассирша, говорившая что-то толстяку, замолкает и поднимает на меня заинтересованный взгляд, и не одна она. Банкир Миронов явно занервничал, аж лицо испариной покрылось!

– Ну, что вы смотрите на меня, сказать погромче? – слегка улыбаюсь, как это обычно делает великанша.

Ей всегда было легко доводить людей до белого каления и заставлять их делать то, что она хотела, только в редких случаях прибегая к помощи своей ауры. Это или талант, или большая вера в себя. А может и то, и другое? Сильные личности подминают под себя слабых, так было и всегда будет. Маленькие глазки мужчины прищурились, он отослал кассиршу куда подальше, но она далеко не ушла.

– Кто вы такая и что за бред здесь несете? – попытался огрызнуться мужчина, тем самым признав свою слабость.

Пот на лбу, трясущиеся руки и угрожающий вид – да это джек-пот! По крайней мере, Клара сказала бы так. Подхожу поближе к перегородке, отделяющей банковских работников от обычных клиентов.

– Не бред, но это не важно. Важно лишь то, что я хочу вам предложить, – шепчу уверенно, словно всю жизнь занималась чем-то подобным.

– Да кто ты такая, что ты можешь иметь?! Убирайся, пока я охрану не вызвал! – зарокотал банкир, оглядываясь по сторонам.

– Уверены? – внешне спокойно хватаю его за руку, перегнувшись через перегородку.

– Что ты себе позволяешь? Охрана! – пытается вырваться этот лихач.

– Заткнись, – одной моей резкой фразы хватает, чтобы мужчина замолчал.

Второй рукой из кармана достаю несколько камушков и, разжав его ладонь, вкладываю туда один. Поросячьи глазки мужчины сошлись на камушке в его ладони, а затем метнулись на оставшиеся в моей руке. Хочет ещё, жадный – с такими легко договориться. Вальтер оказался прав, уже сейчас понимаю это.

– Чем могу вам помочь, госпожа? – сладковато пропел банкир, делая поклон, но при этом, не отрывая взгляда от остальных камней.

Его взгляд точно прикован к моей руке, слюнки вот-вот потекут. Руки дрожат, думаю, их останавливает только наличие свидетелей, иначе он бы уже забрал у меня свою награду.

– Проводите меня в хранилище, – слащаво отвечаю ему в тон.

– А ваши документы? – спрашивает Миронов, смотря на то, как заманчиво сверкают камни на моей ладони.

– Дома забыла, – улыбаюсь и как бы случайно роняю один из камушков.

Миронов ловит его на лету, затем ловко прячет в карман пиджака, будто и не было ничего. На его лице улыбка, но взгляд мне не очень нравится.

– Пройдемте, – говорит, показывая рукой на лифт чуть в стороне за перегородкой.

Банкир открывает для меня дверь в перегородке, слегка склоняя голову, словно я какая-то аристократка. Двое охранников впереди, с ними-то что делать? Стараюсь идти спокойно, потому те никак не реагируют, когда мы с банкиром останавливаемся возле лифта. Надеюсь, он хотя бы не магический? Кожа начинает зудеть, но не из-за лифта, сам воздух полон магии. В толпе началась какая-то потасовка, судя по всему, зачинщики – маги, так что охранники покинули свой пост и побежали разнимать, пока все целы. Хочется посмотреть, что там такое, но банкир заходит в остановившийся лифт, недовольно сопя, когда я медлю. Ну, и где Вальтер? Как он в хранилище попадет? Захожу в лифт, поворачиваюсь лицом к закрывающейся двери и натыкаюсь на мужа.

Дверь лифта за ним закрывается, и мы начинаем спускаться вниз.

– Советник? – слышу сбоку сдавленный хрип Миронова.

Не успеваю даже отреагировать, как, оттолкнув меня в сторону в узком лифте, Вальтер хватает банкира за горло.

– Давно не виделись, крыса, – слышу шёпот Вальтера одновременно такой страшный и возбуждающий.

– Не… убивайте, – хрипит толстяк, когда муж сдвигает свою руку на его лицо.

Сжав его лицо пальцами, резко ударяет банкира головой о метал кабины. Бах, бах, бах… Дзинь! Распахиваю глаза лишь после «дзинь» открывающихся дверей лифта.

– Зачем? – выдыхаю, слегка повернув голову, чтобы увидеть тело банкира.

– Ты бы хоть на руки его посмотрела, – разочарованно вздыхает Вальтер, пнув ногой в угол кинжал.

Оружие банкира? Этот толстый клерк собирался меня зарезать из-за камушков? Маг брезгливо вытирает руку о штанину, словно не человека касался, а какого-то дерьма. Собираюсь выйти из лифта, но маг перехватывает меня за руку.

– Тихо ты, он даже не нужный этаж нажал, – цокает языком маг.

Берет тело толстяка под руки и вытаскивает на этаж. Действительно небольшой холл с одной единственной дверью не очень-то похож на вход в хранилища богатых аристократов.

– Где мы? – прижав ногой дверь, чтобы лифт не закрылся, жду, пока муж разберется со своей ношей.

– Спаситель его знает, в этом банке одиннадцать подземных этажей. Всего что здесь находится, не знает, не то что я, но и сам король, – отвечает Вальтер, возвращаясь в лифт.

Нажимает на самый последний этаж, дверь закрывается, скрывая от моего взора распластавшееся тело. Стараюсь не замечать, что позади на металлической стенке следы крови.

– Он ещё жив, – говорит маг, и мне впервые начинает казаться, что он читает мои мысли.

– Что? – делаю вид, что не понимаю, о чем он.

– Такие, как Миронов заслуживают смерти, если бы ты знала всю историю его злодеяний, то согласилась бы со мной.

Мне кажется, или он оправдывается передо мной, хотя я не сказала ни слова по этому поводу? С чего бы это? Мысли читает?

– И что же это за история? – спрашиваю с легким скептицизмом.

Маг молчит, смотря перед собой, а затем поворачивает ко мне голову с легкой улыбкой. Волосы растрепаны, на щеках уже пробивалась щетина, не похож он сейчас на аристократа. Взгляд цепкий и притягательный, а в сочетании с играющей на губах сексуальной улыбкой... В очередной раз ловлю себя на том, что меня неимоверно тянет к нему! Что это? Какой-то животный магнетизм или обыкновенное плотское влечение? Мурашки выступают на коже, а сердце грохочет в груди, когда в животе все свело в сладко-болезненном спазме. Моё тело как будто говорит, ну давай же, подойди к нему, получи то, что нравится вам обоим. Это ведь так легко снова пойти на поводу у похоти, и ни к чему не обязывает ни его, ни меня. Просто секс, просто удовольствие – так говорит мне его взгляд, блуждающий по моему телу. Мне это не нравится или, быть может, я хочу видеть в его глазах нечто большее, чем банальная похоть?

Дзинь! Этот звук спасает меня от бессмысленных, заданных самой себе вопросов. Отворачиваюсь от мужа, выхожу в небольшой коридор. Стены облицованы дорогой плиткой, под ногами мраморный пол, отражающий мягкий свет позолоченных светильников. Вот это место больше похоже на хранилище аристократов, слишком вычурно. Идти можно по единственному коридору, который ведет куда-то вниз.

Вальтер быстро обогнал меня на небольшой лестнице, а затем пошел медленно, словно мы здесь на полных правах, а не ворвались обманом.

– Так что там за история с банкиром? – спрашиваю, потому что от тишины неуютно.

Молчит, ничего не отвечает. Не услышал? Я же, кажется, громко сказала. Почему не отвечает? После спуска мы оказались у развилки с тремя коридорами. Вальтер уверенно сворачивает налево, я за ним.

– Ты действительно хочешь знать? – спрашивает с иронией, даже не обернувшись.

Вот же чёртов маг! Тяну с ответом, как и он недавно, но только чтобы его тоже позлить.

– Уже не очень, – признаюсь тихо, сверля спину мага.

– Думаю, у нас есть вопрос куда более актуальный, чем жизнь и проступки какого-то жулика-банкира, – слышу его иронический голос.

Почему он всегда разговаривает со мной так… надменно! Будто умнее, сильнее и лучше меня во всем! Говорит, что хочет, делает что хочет, а я останавливаю себя все время.

– Ты прав, – отвечаю подражая его голосу, но у меня больше получается сарказм, – меня и правда больше интересует другой вопрос.

– Нам нужно было обговорить все раньше, а не бегать друг за другом и друг от друга, как собаки во время случки, – подхватывает мой тон маг, – но кто-то предпочел убежать, словно ребенок.

Шпилька в мою сторону? Да ты сам не знаешь, когда нужно остановиться, мужик. Даже не обернулся, чтобы посмотреть на меня, будто я пустое место.

– Что именно: то, что я с какого-то перепуга стала твоей собственностью? Или то, что ты настолько беспечен, что решил, что я буду это терпеть? – хватаю его за руку, пытаясь развернуть к себе.

Моё действие имеет неожиданные последствия, маг прижимает меня к стенке. Его колено упирается в стенку между моих ног, именно поэтому мы почти на одном уровне. Смотрит на меня пристально, лишь слегка удерживая за талию, тем самым лишая возможности пошевелиться. Горячее дыхание на лице вызывает мурашки, какое-то время даже сказать ничего не могу. Сокращает дистанцию, желанные губы так близко, тянусь к ним, но он отстраняется.

– Ты уже моя, – говорит серьёзно, констатируя факт, отпускает резко и только тогда добавляет, – жена.

Все еще опираюсь спиной на стенку, тяжело дышу, щеки пылают. Чувствую себя одновременно возбужденной и растоптанной. Почему все мужчины считают, что одна совместно проведенная ночь (ну, или не одна…), делает женщину их собственностью? Почему секс обязывает к чему-то исключительно женщин, не затрагивая права мужчин? Почему, если у мужчины был ни к чему не обязывающий секс, то он красавчик, а если это сделала женщина, то она шлюха? Пускай у нас и не та ситуация, но я никак не могу понять, почему эта метка обязывает только меня? При том этот напыщенный маг… поправочка: бывший маг, тайно мечтает о нашей деревенской ведьме! Ну, мечтает же, раз она ему снится, да?! Это нечестно, чертовски нечестно! Просто не понимаю, почему раньше не спросила его об этом напрямик?

– Вальтер, в таком случае скажи мне кое-что, – отклоняюсь от стенки, чтобы не быть еще более жалкой.

Муж останавливается, хотя отошел довольно далеко, но не повернулся. Улыбнулась криво, да кого он все время из себя строит? Глупый мальчишка, но иногда веду себя ничуть не лучше.

– Скажи, если я твоя жена, то кто такая для тебя Мила? – этот вопрос я задаю с глуповатой улыбкой, потому что ужасно злюсь.

Мне настолько плохо от моих эмоций, что кажется невозможным ощущать ещё большую злость, но я ощущаю, когда он поворачивается ко мне. Мой маленький мир взрывается яркими красками, в основном красными под цвет крови. Он показывает мне, насколько сильной может быть ревность, в разы переселившаяся самую сильную злость.