Ненужная невеста

Глава 9. Оливер

Следующие четыре дня я провела посылая королю множество прошений об ускоренном рассмотрении дела а также в усиленных попытках убедить мастера Торо в том, что я иду на поправку высокими темпами. Во многом так и было, я чувствовала, что влияние пустоши на мои органы потихоньку исчезает, благодаря постоянному медицинскому лечению, правильному питанию и лежачему образу жизни.

Находиться запертой в комнате было очень скучно, и я попросила принести мне старые карты и книги по истории нашего баронства. Я и так знала историю, но хотела попытаться примерно оценить, с чем я буду работать, когда источник вернется к полному заряду. Мне даже хотелось начать рисовать на принесенных картах, планировать инфраструктуру дорог и торговых путей, но потом я передумала — в поместье сновали дознаватели, все вокруг считали, что источник Торнхар практически потерян. Если кто-то найдет эти карты, у них может возникнуть очень много ненужных вопросов.

Я знала, что Доротея и Алек, который сейчас находился в городской тюрьме, допрашивались каждый день. Какие-то крупицы информации до меня доносил граф Лойт, что-то я подслушивала сама, по ночам, пока Лейла спала. Одну меня больше не оставляли.

Сестру в основном допрашивали о том, где она находилась, что видела, сколько людей ее похитили, как она сообщила им о своей беременности. Однако последний допрос касался уже ее намерений в отношении меня, Оливера и источника Торнхар. Я очень хотела узнать, что было в том документе, который сестре принес Оливер Тенбрайк. Я подозревала, что это был какой-то договор о формальном отречении от Оливера, но не была уверена. Не верилось, что это был стандартный договор для любовницы, благородным девушкам такого не предлагают и вряд ли Оливер планировал бы отношения с Доротеей после произошедшего, даже отношения с договором.

О чем спрашивали Алека, мне было неизвестно, но я подозревала, что с ним обращались намного жестче.

Камни правды использовали только в крайних случаях — когда определялась либо угроза высшей категории источнику, либо случай уничтожения источника. Камни правды заряжались магами с даром к артефактора, заряда хватало только на определенное время. Кроме того, от каждого использования камни правды потихоньку теряли свою силу, пока не превращались в обычный булыжник. Камни привозили из королевства Элоран, и они стоили совершенно безумных денег.

Меня тоже допрашивали каждый день, но обращались совсем по-другому. Следящие браслеты надевали на меня только когда я выходила из комнаты на допрос, в то время как Доротея была в них круглосуточно. В комнате при допросе постоянно присутствовал медик или Лейла, все были подчеркнуто вежливы, граф Лойт продолжал изображать заинтересованность. Вопросы всегда сводились к тому, как же я смогла выжить, как обнаружила старый источник Стонвелл, как разбудила его. Я чувствовала, что более не была подозреваемой и по хорошему меня не следовало допрашивать на суде. Но кто-то сверху, скорее всего, король, был слишком заинтересован в том, чтобы выяснить правду о моем спасении из пустоши. Монарх собирался использовать суд для того, чтобы выдавить из меня как можно больше информации и убедиться, что она была правдивой, с помощью камней правды.

Когда я поняла это, то очень рассердилась, но не удивилась. С учетом репутации короля, я ожидала примерно этого, но тот факт, что официально я по-прежнему не была оправдана, раздражал меня.

Мама пыталась навестить меня на второй день после возвращения Доротеи, но я отказалась и честно попросила ответить ей, что не хочу ее видеть, что ее присутствие может пагубно сказаться на моем восстановлении. После этого матушка стала приходить к моим покоям по несколько раз в день, очевидно, чувствуя себя виноватой за предыдущее поведение и поняв, что я заметила ее фаворитизм. Удручающая картина, стоит расставить границы в обращении с собой, как поведение людей мгновенно меняется.

Оливер также пытался поговорить со мной, причем множество раз, но его уже не пускал граф Лойт, строго запретив разговаривать со мной на ранних стадиях восстановления. Время от времени я слышала их разговоры за дверью на повышенных тонах, в какой-то момент Оливер даже начал обвинять Адриана Лойта в непристойном поведении по отношению к его невесте, на что граф ответил, что он является главным дознавателем и просто выполняет свою работу.

Наконец, после бесконечных намеков о том, насколько лучше я себя чувствую и насколько мне хотелось бы начать питаться нормальной едой, мастер Торо признал, что мои органы почти полностью восстановились и я действительно теперь могла употреблять твердую пищу, и что мое сердце окрепло достаточно. Бинты и мази больше не были нужны, внешние повреждения теперь заживут сами в течение недели, на моих костях даже появилось какое-то мясо. А это значило, что не было никаких причин для того, чтобы я не посещала формальные приемы пищи вместе со всеми высокими гостями.

На следующий день с утра ко мне запустили… Милли, которая всячески пыталась сдержать свою радость и нетерпение.

— Миледи, мне сказали приготовить вас к завтраку, на котором будет огромное количество знати! Дали только тридцать минут, эти люди явно не понимают важности мероприятия и важности моей роли — гордо заявила она, держа в руках расчёску наподобие скипетра. Меня это развеселило, и я усмехнулась. Милли прекрасно знала, что меня веселит ее манера разговора, и пыталась поднять мое настроение.

Я была очень рада ее видеть, но анализировать эту радость было грустно. Тяжело признавать, что единственным человеком, которому я доверяла и который не предал меня, являлась служанка, которая, вообще-то, была моей подчинённой. Девушка моего возраста должна быть окружена подругами, желательно нормальными, но предыдущая версия Элли была поглощена своей семьей и настолько боялась разочаровать их, что предпочитала уединение и книги. Я же собиралась всерьез взяться за Торнхар, за экономику, за персональное развитие талантливых людей, работающих на меня. Для этого было нужно, чтобы меня видели как некую лидирующую фигуру, и я верила, что этого было невозможно добиться, сидя в комнате.

— Посмотрите, какая вы маленькая, миледи, от вас осталась одна треть. Ну ничего, здоровое питание и свежий воздух сразу поднимут вас на ноги. Это все потому, что вас заперли, словно птичку в клетке, с этими извергами, в этих покоях, а меня не пускали! — Милли продолжала трещать, пока раскладывала на поверхностях горячие щипцы, расчёски и банты, в это время другая служанка занесла в комнату несколько платьев в траурном черном цвете. Как ни странно, они все были куда меньшего размера, чем мой предыдущий. Единственная, кто мог об этом позаботиться, была моя мама, которая, видимо, отдала приказ обновить мой гардероб.

— Ну что, миледи, уложить вам волосы, как вы обычно любите? — спросила меня Милли, но я покачала головой.

В прошлом я пыталась выпрямить волосы и уложить их в сложную прическу с косичками, которая была популярна в Валледе, но сейчас я понимала, насколько мне не подходит такой стиль. Мои волосы были буйными, объемными, с мелкими кудрями, щипцы не справлялись с ними, поэтому результат получался… никакой, несмотря на все старания Милли. Волосы продолжали виться и выбиваться из прически, тонкий узор из кос был незаметен за общим бардаком на голове. Вместо того чтобы бороться со своими волосами, я собиралась сделать их моей визитной карточкой — никто в королевстве не ходил с таким кудрявым буйством.

— Нет, Милли, сделай простой низкий пучок с черным бантом и оставь пряди по обе стороны лица. Мы больше не будем пытаться выпрямлять мои волосы. — И пусть называют меня овцой сколько влезет, на мой взгляд естественность куда привлекательнее их сложных тяжёлых причёсок.

Закончив с приготовлениями, я посмотрела в зеркало и осталась довольна. У меня, конечно, был чудовищный недобор веса, участки кожи после ожогов частично покрыты шелушащейся кожей, но это было временным состоянием. Объемные волосы, слегка перехваченные в пучок, красиво обрамляли лицо, оттеняя очень синие глаза и симпатичные черты лица. Но главное — это то, как я себя сейчас подавала. Прямая спина, расправленные плечи, спокойные движения, уверенная улыбка, прямой взгляд. Большая разница со смущённым поведением до этого, желанием спрятаться и сделаться как можно более незаметной. Я всегда верила, что нет ничего привлекательнее уверенного достоинства.

Я похвалила Милли за проделанную работу. Очень хотелось спросить служанку о том, что происходило в доме во время моей пропажи, но в комнате также находилась Лейла, которая сейчас работала на графа Лойта, и я не знала, было ли у нее указание доносить все, что она услышит, своему новому работодателю.

Как только я вышла за дверь, руку мне предоставил граф Лойт, после того как с одобрением осмотрел меня с ног до головы. Он также надел на меня отслеживающие браслеты. Мы вместе спустились в главную столовую нашего поместья, где уже находились мама, Доротея, Оливер, его отец, герцог Эдмун Тенбрайк, несколько дознавателей, двое жрецов благородного происхождения, жена и совсем юная дочка одного из этих жрецов, которые приехали поддержать этого жреца в Торнхар из-за задержки в ритуале, главный жрец, а также граф Гилл Роу.

Его Величество завтракал в своем “кабинете”.

Я с ужасом подумала о том, какое же количество людей гостит в нашем поместье и сколько все это стоит нашей казне каждый день. Вот например, почему граф Гилл Роу до сих пор здесь, неужели у него нет работы, обязанностей, других друзей кроме Оливера? Есть ли какой-то способ вежливо попросить его уехать?

Как только мы появились в столовой, все внимание сразу же переключилось на нас. Я видела, как глаза Доротеи расширились, она увидела меня в первый раз и, несмотря на то что ей рассказали о моем времени в Пустоши, она вряд ли ожидала, настолько я изменилась.

Я вежливо улыбнулась присутствующим и позволила Адриану Лойту проводить себя к стулу по правую сторону от матушки, напротив Оливера. На стуле уже лежала подушка, заботливо подготовленная кем-то. Граф Лойт отодвинул для меня стул, а после придвинул ко мне, помогая сесть. Я поблагодарила главного дознавателя улыбкой, и он сел по правую сторону от меня.

— Милая, ты прекрасно выглядишь, я вижу, что ожоги уже почти сошли — как только я села, мама сразу же повернулась ко мне, сверкая широкой улыбкой, очевидно, съедаемая ощущением всевозрастающей вины и дискомфорта от моего молчания в последние четыре дня

— Благодарю, мама, все благодаря стараниям мастера Торо — хорошо поставленным спокойным голосом ответила я, вежливо улыбаясь. — Он настоящий профессионал, Ваше Сиятельство, расскажите пожалуйста, как вы смогли найти такое сокровище.

Фокус внимания сразу же сместился на Адриана Лойта и меня, сидящую рядом с ним.

В прошлом, благодаря моей работе в области менеджмента и поиска инвесторов, меня профессионально учили различным стилям управления, а также тому, как выглядеть лидером в переговорах и других социальных кругах, как “ломать” напряжение и неудобство. Вот и сейчас я поддерживала разговор, задавая дополнительные вопросы и осторожно направляя диалог, когда это было необходимо, но одновременно давая им возможность высказать то, что они хотят, не перебивая. Я осторожно вовлекала в разговор дознавателей, которые приехали с графом. Вскоре один из дознавателей немного раскрепостился и также стал участвовать в диалоге, рассказывая о случае, который случился на землях графа Роу. Граф Роу вставил несколько слов в ответ, у них завязался диалог, и я считала, что за столом воцарилась вполне себе дружеская атмосфера. По крайней мере, в нашей части стола.

Зато меня просто таки прожигали взглядами Доротея и Оливер, сидящие напротив.

Я игнорировала эти взгляды, вовлеченная в разговор, интересующаяся приключениями дознавателей и награждая заинтересованным взглядом, лёгкой улыбкой и поддерживающими кивками каждого, кто вступал в разговор. Граф Лойт постоянно подкладывал мне вкусные закуски, которые, на самом деле, было невероятно тяжело есть, так как я отвыкла от твердой пищи.

Изначально Доротея вежливо улыбалась присутствующим в комнате людям, она выбрала место рядом с Оливером, что было просто невероятно после всего произошедшего. Однако чем больше времени проходило, чем больше я смеялась над рассказами дознавателей, чем меньше внимания было сконцентрировано на ней, тем более сердитой она становилась. Сестра практически не сводила с меня взгляда, иногда рассматривая тех, кто со мной разговаривал.

— Элли, мне так жаль… Все что с тобой случилось… Я уверена, что скоро ты поправишься. Пожалуйста, дай мне знать, если тебе нужна помощь с гардеробом пока ты поправляешься. Я всегда выбирала для тебя платья и буду очень рада помочь, ты же знаешь, что мой вкус безупречен — Доротея, наконец, нашла возможность вставить несколько слов во время паузы в разговоре и попыталась перетянуть мое внимание на себя.

Неужели она не могла придумать другого повода для разговора? Перебивать разговор о черном рынке с осколками источников разговорами об одежде… А ведь Доротея не глупая, просто она скорее всего не смогла в такой короткий период найти другой повод перевести разговор на свою персону.

В прошлом я, желая порадовать сестру и довольная теми крохами любви, которые получала от Доротеи, тут же поблагодарила бы ее и, конечно же, согласилась бы на ее помощь, даже если бы всерьез считала, что эта помощь мне не нужна. Я помнила, что Доротея постоянно использовала манипуляции “это сделает меня счастливой” и “ты же не хочешь расстроить меня”, зная, насколько я любила ее. Сестра давно знала что я не могла ей отказать, и использовала в своих целях.

— Спасибо, не думаю, что в этом есть необходимость, — коротко ответила, на секунду взглянув на Доротею, а после вновь повернулась к графу Лойту. — Простите, Ваше Сиятельство, вы говорили, что там были осколки целых трёх источников? Как вы смогли определить это? — я воспользовалась возможностью тут же вернуть разговор в прежнее русло.

Краем глаза я заметила, что Доротея сидела в состоянии непонимания, она нахмурила свои брови и подозрительно взглянула на меня. Я не только по большей части проигнорировала ее, но также не позволила перейти всеобщему вниманию на сестру. Доротея растерянно взглянула по сторонам, после чего вопросительно посмотрела на нашу маму. Мама увидела ее взгляд и улыбнулась сестре, но матушка не могла ничего сделать — она сидела между мной и графом Роу и у нее не было никакой возможности прервать активный и веселый разговор, который сейчас шел, без того чтобы выглядеть грубой.

Когда Доротея попыталась вставить несколько слов о красоте земель графства Роу, эти слова не нашли большого отклика — люди вежливо согласились, но я упомянула о том, что графство знаменито своими торфяными болотами. Несколько дознавателей тут же нашли веселые истории о том, что случилось с ними на этих болотах, забыв про Доротею и слишком увлечённые разговором.

Сестра давно привыкла, что она является самой привлекательной девушкой — не только внешне, но и той, вокруг которой вращается общественное внимание. Нынешняя ситуация выбивала девушку из колеи. Ей уже было некомфортно сидеть за этим столом, зная, что половина сидящих за столом знали о том, что она была любовницей Оливера. В дополнение, волнение о будущем и мое нежелание становиться на ее сторону вызывало дополнительный стресс.

Я догадывалась, чего Доротея хотела.

Она знала, что могла манипулировать мной в прошлом и собиралась каким-то образом “нормализовать” измену Оливера. Убедить меня сказать что-то в ее защиту, а может и оболгать себя ради сестры. Возможно, сказать что я была не против их связи. Или то, что я сама подтолкнула их друг к другу, а может и вовсе благословила на отношения. Может у Доротеи были и более безумные идеи, но я не собиралась их узнавать. Она очень хотела решить эту ситуацию таким образом, чтобы ее репутация не пострадала или же пострадала минимальным образом.

Продолжая игнорировать Доротею, я продолжала участвовать в разговоре, чувствуя истинное удовольствие от общения. Постепенно все жрецы тоже втянулись в общение, и даже юная дочка одного из жрецов радостно слушала о приключениях дознавателей, задавая наивные вопросы. Я легко засмеялась над неумелой шуткой одного из жрецов, когда поймала темный, напряженный взгляд, который исходил от Оливера. Мой жених все так же пристально смотрел на меня, едва притрагивался к еде и игнорировал взгляды, которые растерянная Доротея теперь бросала на него. Я спокойно посмотрела на Оливера в ответ, вопросительно подняв брови. В отличие от Доротеи, маркиз сидел прямо напротив меня и мог тихо попросить меня, не привлекая ничьего внимания:

— Пожалуйста, Эллия, давай поговорим. Только мы вдвоем, в любое время, которое тебе будет удобно. Я должен объясниться, дай мне шанс. — Его голос был низким, безумно приятным и действительно пробирал. Сильная широкая мужская рука на столе была рядом с моей ладонью, его мизинец едва заметно касался кончиков моих пальцев.

Как мужчина может быть настолько физически привлекательным, но при этом настолько незрелым, подлым и неосмотрительным?

Но мне не суждено было ответить, с другого конца стола ко мне внезапно обратилась юная девушка, дочка одного из жрецов. Она давно бросала на меня заинтересованные взгляды и сейчас, раскрепостившись дружественным общением, обрела смелость спросить:

— Миледи Эллия, это правда, что вы смогли вернуться из пустоши? — она тут же заозиралась как нашкодивший ребенок.

Я в ответ непринужденно улыбнулась ей и кивнула, ожидая, что девочка задаст больше вопросов.

— Я слышала, что вы сами победили кочевников, которые вас похитили, и смогли вернуться без единого повреждения! Все только об этом и говорят, никому в Валледе такое не под силу. Пустошь бессильна против вас! — в голосе девочки было настоящее восхищение. Другие дети в поместье скорее всего уже начали придумывать небылицы на тему моего возвращения из пустоши. Я уже собиралась ответить, но меня опередил отец ребенка, чему я была очень рада: мне не особенно хотелось разбивать детские фантазии.

— Верена, миледи Эллия действительно смогла вернуться из пустоши и продержалась в ней дольше всех, но она очень сильно пострадала при этом. Не недооценивай опасность Великой Пустоши и своим друзьям передай, чтобы даже близко не совались, — слава богу, отец девочки понимал, что подобная восторженность моей историей скорее идет во вред детям, чем на пользу.

Закончив с завтраком, попросила маму пройти со мной в кабинет отца. Я собиралась начать разбираться с нынешними финансами, возможно, планировать заем. Мне безумно не хотелось этого делать, но чем раньше я узнаю о нынешнем состоянии дел, тем будет лучше. Когда я попросила маму, Доротея бросила на нас вопросительный взгляд, а после поднялась, собираясь, видимо, идти с нами? Я ее совершенно точно не приглашала, и мама тоже выглядела растерянной и немного виноватой — она помнила слова Короля о том, что Доротея не может быть управляющей делами Торнхар.

— Милая, — она обратилась к Доротее, — я думаю, будет лучше, если Элли и я пойдем вдвоем. — Доротея в ответ сжала челюсть в недовольстве, но явно не придала этому большого значения. Для нее куда важнее было поговорить со мной.

— Элли! Мы можем поговорить? Вдвоем? — спросила сестра. Удивительно, сколько людей хотят со мной поговорить в последнее время.

— Ох, Доротея, прости, я могу тебе чем-то помочь? — Постаралась придать своему лицу максимально невинное выражение, близкое к выражению лица старой Элли. Это заметно расслабило сестру.

— Да… то есть нет, я просто хотела поговорить как сестры, мы ведь обе столько пережили. Я думаю, нам есть чем поделиться, я так испугалась, — Доротея была очень естественна в роли испуганной жертвы, даже жрецы сейчас посмотрели на нее с сочувствием.

В ответ я немного помолчала, улыбаясь, наверняка, безумно нервируя Доротею.

— Прости, у меня нет на это времени, сестренка, — просто ответила.

Доротея опять нахмурилась, на этот раз раздраженно, не понимая, почему я так себя веду и отказываю ей, не узнавая моего поведения.

— Но… для меня это важно, я не могу спать и есть, постоянно думаю про то, как ты была одна в пустоши, совсем беспомощная, такая слабая. Если мы сможем обсудить это, я почувствую себя намного лучше, это сделает меня счастливой, — Сестра легонько коснулась моей руки, смотря на меня просящими глазами. Она ожидала, что я не захочу ее расстраивать.

— А меня это расстраивает, это тяжелые воспоминания для меня. Ты же не хочешь меня расстраивать? — постаралась вернуть ей такой же грустный взгляд, какой она бросала на меня, убрала ее руку и повернулась к маме.

Доротея была в полном недоумении и всячески пыталась скрыть зарождающийся гнев. Сестра не верила, что получила отказ. Я никогда не отказывала ей до этого, даже в самых безумных просьбах.

Вместе с мамой я вышла из комнаты. К сожалению, как только мы добрались до кабинета, меня перехватил Оливер, который, очевидно, сбежал из столовой сразу же, как мы закончили завтракать.

— Миледи… нам нужно поговорить. — Со стороны это могло бы выглядеть безумно романтично — невероятно красивый мужчина стоит вплотную к хрупкой девушке, его голова склонена вниз, пылкий взгляд направлен на женское лицо. Я же тяжело вздохнула, понимая, что разговор с Оливером неизбежен. Сейчас, когда меня “выпустили” из комнат, мы в любом случае будем сталкиваться на совместных приемах пищи, и я не смогу его вечно игнорировать.

— Давайте пройдем на западную веранду, Ваша Светлость, — сразу же ответила я, поняв, что от него не отделаться. — Мама, мы обсудим финансы позже, попроси пожалуйста домоправителя включить отчет о затратах за последние недели. И не волнуйся, деньги мы найдем. Пожалуйста, позови графа Лойта, я хотела обсудить с ним кое-что, — мама в ответ посмотрела на меня растерянно, но в итоге кивнула. Я же, не дожидаясь того, что скажет Оливер, стала спускаться вниз к веранде.

Попробуем узнать, чего он хочет. Надеюсь, Адриан Лойт не подведет меня и спустится, чтобы послушать часть нашего диалога на случай, если Оливер скажет что-то компрометирующее.

Оливер Тенбрайк

Он шёл позади Эллии Торнхар, смотря на неё с огромным подозрением. Если бы сейчас кто-то сказал ему описать его невесту, последние слова, которые он бы выбрал, были бы "скучная", "неинтересная" и "блеклая". Он совершенно не узнавал девушку, её походку, её манеру говорить, её выражение лица. Его невеста шла по коридору как настоящая хозяйка этого поместья, со спокойным достоинством, кивая знакомым и одаривая их вежливой улыбкой. Она привлекала внимание сразу же, как только появлялась в комнате, необычной, но естественной внешностью, тем, как уверенно, открыто и вовлечённо она выглядела, но главное — своей способностью располагать к себе, при этом одновременно занимая центральную позицию в разговоре. Он видел это за столом, каждый из сидящих там искал внимания Эллии, её одобрения, её реакции, хотя девушка произносила минимальное количество слов для этого.

Однако именно скучной, неинтересной и блеклой он всегда считал свою невесту.

Когда эта ситуация вышла из-под его контроля? Как всё могло зайти так далеко?

Оливер знал ответы на свои вопросы, но до сих пор не мог поверить, что невинный флирт, начавшийся три года назад, мог привести к таким катастрофическим последствиям.

Как только его невеста покинула столовую, маркиз тут же встал и последовал за ней — он был обязан поговорить с девушкой, если хотел, чтобы от его имени осталось хоть что-то. Как ни странно, Эллия Торнхар сейчас была единственной, кто мог изменить мнение короля о нём и помочь хоть немного восстановить то доверие, которое когда-то было между Оливером и Феликсом Вторым.

Оливер практически никогда в своей жизни не сталкивался с проблемами. Он являлся первенцем и родился в одном из самых могущественных родов в Королевстве Валлед, его блестящее будущее было гарантированно даже если бы маркиз ничего не делал. Отец Оливера был лучшим другом короля Барнабаса Третьего, отца Феликса. Во многом за счёт этого, род Тенбрайк всегда был в приоритете при распределении государственных проектов, которые приносили огромные доходы. Несмотря на это, отец Оливера, Эдмун Тенбрайк никогда не позволял себе плохой работы — он знал, что репутация и доверие короля, а также будущие проекты были очень важны для будущего их рода.

Дружба Барнабаса и его отца также означала, что Оливер проводил много времени во дворце вместе с принцем Феликсом, который был старше его всего на год. Принц рос серьезным ребенком. С самого рождения Феликс чувствовал особую связь с источником и повышенную ответственность. Это было редкостью: такие наследники, как правило, воспринимали свою землю и территорию по-другому, сильнее, мечтали заботиться о ней, развивать и часто перебарщивали, не способные справиться со своим желанием контролировать каждый аспект жизни на своей земле.

Дружба с Оливером была глотком свежего воздуха для Феликса, который не мог контролировать свое желание влезать в дела отца с самого юного возраста, пытаясь понять и принять то, что для него было слишком сложно и не по возрасту. Оливер же возвращал принца в детство: они вместе учились ездить на лошадях, драться, вместе впервые начали заглядываться на девочек и обсуждать их.

Оливер быстро понял, что его красота легко позволяет привлекать внимание девушек. Будущий герцог был высоким, с совершенными мужественными чертами лица, пронзительными глазами и очень приятным низким голосом. Даже девушки постарше обращали внимание на юного Тенбрайка, и вскоре Оливер познал мир телесных удовольствий.

Популярность среди женщин, высокий титул и дружба с принцем возвысили Оливера над другими аристократами его возраста. Юные лорды стремились быть такими же, как Оливер — популярными, яркими, уверенными в себе. Во время службы в гвардии он затмил по популярности даже принца, так как последний был менее общительным и не всегда находил время для празднеств с молодыми аристократами. Феликс все еще находил время для Оливера, но постепенно отдалялся, будучи вовлеченным в дела королевства все больше и больше.

Перед смертью короля Барнабаса герцог Эдмун Тенбрайк, отец Оливера, испытывал легкое волнение, опасаясь, что дружеские отношения с королем закончатся. Принц Феликс был одержим своими обязанностями и вряд ли будет давать Тенбрайкам такие же государственные заказы — теперь им придется доказывать, что они будут лучшими исполнителями и участвовать в честном сравнении с другими поставщиками. Герцог все же надеялся, что дружба между Оливером и Феликсом поможет сдвинуть решение в их сторону.

Но этого не случилось. Феликс Второй строго следовал протоколам для принятия решения о том, кто будет поставщиком для государственных заказов. То же касалось любых решений на совете лордов — теперь Тенбрайки были просто одними из многих.

Это мало заботило Оливера. Маркиз продолжал жить праздной дворцовой жизнью, наслаждаясь вниманием окружающих и силой своей популярности среди аристократов. Все это длилось до тех пор, пока Феликс не вызвал его к себе и не попросил присмотреться к девушкам брачного возраста, будущим хранительницам. Феликс собирался прислушаться к мнению Оливера, уважая их бывшую дружбу, и собирался дать ему выбор, чего не было дано почти никому в королевстве.

Оливер не мог сделать выбор: мужчина не был готов к помолвке, свадьбе, отношениям. Он наслаждался вниманием женщин, имел несколько любовниц, и мысль о том, что он будет лишен этого на несколько лет, вызывала раздражение. Отец также был недоволен: у герцога была договоренность с предыдущим королем, что невестой Оливера будет как минимум графиня, но подходящей по возрасту незамужней графини не нашлось.

Список, предоставленный Оливеру, состоял преимущественно из будущих баронесс и одной виконтессы, которая, кроме того, что была старше Оливера, еще и слыла сумасшедшей среди аристократии. Этот список маркиз изучал, обсуждал и критиковал на собраниях гвардии и во время шумных вечеров в тавернах с друзьями, отмечая причины, по которым не мог выбрать очередную кандидатку. Так как они не могли запомнить имена девушек, которых либо не встречали, либо не помнили, гвардейцы стали давать им прозвища.

Так, Эллия Торнхар стала "овцой", а Филиппа Рупп — "доской". Другим девушкам тоже достались простые, но запоминающиеся прозвища, такие как "носатая", "мужчина", "лошадь" и так далее. Оглядываясь назад, Оливеру казалось, что это было глупо: все эти девушки в итоге стали невестами, а некоторые даже женами его знакомых, но тогда они были молоды и пьяны. Красивых же девушек гвардейцы запоминали по именам.

В определенный момент Феликс заявил, что не может больше ждать, и Оливер должен назвать имя. В ответ маркиз вспылил и сказал королю выбрать любую. Так Оливер Тенбрайк оказался обрученным с юной Эллией Торнхар.

Будущий герцог не был готов к браку, и первый визит к невесте это подтвердил: невеста была совершенно обычной, полноватой, смотрела на него восхищенными глазами и не выделялась абсолютно ничем. На ее фоне Доротея Торнхар, ее сестра, выглядела как прекрасный темный лебедь. Младшая Торнхар не боялась подойти к нему и первой начать разговор, и, по какой-то причине, разделяла все его интересы.

Оливер не мог принять того, что его холостая жизнь скоро закончится, и регулярно делился своими бедами с друзьями из гвардии. Они много пили и жаловались на то, что король решил их женить. Молодые аристократы понимали, что рано или поздно это случится, но не были согласны с потерей свободы. Девушки весело критиковались и осуждались за то, что были недостаточно хороши — недостаточно родовиты, красивы, умны, богаты, или имели недостаточно связей.

После бала в честь их помолвки все вокруг обсуждали миледи Торнхар. Младшую миледи Торнхар, невероятную красавицу, которая танцевала с ним первый танец. Доротея была прекрасной, высокой, с длинными темными волосами, полными губами, полностью в его вкусе. Ее взгляд не сходил с него, девушка спасла ситуацию в то время, как его невеста была слишком испугана, чтобы открывать королевский бал. Доротея любила сестру и не хотела скандала или недовольства короля, хотя и оказалась отлучена от столицы на три года из-за глупого поступка его невесты.

Младшая Торнхар в первый раз написала ему через несколько дней, поблагодарила за то, что он попытался спасти их семью от позора, и извинилась за поведение сестры. Оливер чувствовал себя героем, пришедшим на выручку прекрасной леди.

В первый свой визит к Торнхарам Оливер не видел ничего вокруг, кроме прекрасной темноволосой Доротеи. Ему казалось, что девушка была везде: в библиотеке, конюшнях, ресторациях, которые он посещал. Ее взгляд прожигал его с другого конца стола, он даже не замечал свою блеклую скучную невесту или кого-то еще. Не сказать, чтобы невеста не старалась, она показывала ему Торнтри и старалась поддерживать диалог, но открытый, обещающий взгляд ее прекрасной сестры полностью затмевал простенькую, полноватую Эллию. В какой-то момент Доротея не выдержала, подошла к нему в библиотеке, когда никого не было, и призналась в своих чувствах. Горячо, открыто, страстно. Такое было с ним не в первый раз, и Оливер почувствовал невероятное удовлетворение от того, что такая красавица, девушка благородного происхождения, была без ума от него. Дополнительного адреналина придавал тот факт, что, кроме всего прочего, она была сестрой его невесты.

Их отношения перешли на другой уровень через полгода, когда Оливер впервые попытался их закончить. До этого у них были лишь украденные поцелуи в разных уголках поместья Торнхар. Эти поцелуи заставляли его сердце биться быстрее, он был невероятно возбужден, а тот факт, что их в любой момент могли заметить, только добавлял остроты в эту игру, которую он играл вместо унылого и скучного визита к невесте и ее семье. Но за полгода Оливер осознал, насколько это было неправильно. В королевстве были очень строгие правила, касающиеся уважительного отношения к супругам хранителей. Свою любовницу в столице Оливер сразу же перевел на контракт, а Доротея никак не вписывалась в эти правила.

Однако, когда маркиз попытался закончить отношения, девушка удивила его — Доротея предложила ему свое тело. В тот вечер она была одета в белый наряд из сетки и струящегося жемчуга, наряд, который был безумно популярен в столичном кабаре, которое он посетил несколько раз за последний месяц. Оливер не смог справиться с искушением и уступил, лишив благородную девушку невинности. Сестру своей невесты. Чувствуя вину за то, что взял ее невинность, будущий герцог Тенбрайк впервые принес ей в дар родовые украшения, которые полагались в этой поездке ее сестре.

Оливер Тенбрайк

После их первой ночи с Доротеей для него начался персональный кошмар. Младшая сестра его невесты приходила к нему каждую ночь, когда он оставался у Торнхаров. Доротея была все так же прекрасна, но Оливер постоянно думал о том, насколько их отношения были неправильны. Она являлась благородной девушкой, красивой и с даром; из нее получилась бы хорошая жена для вассальных аристократов и даже хранителей источника, которым не подберут хранительницу. Оливер не мог предложить ей контракт. Каждый раз, уезжая из поместья, маркиз думал о том, как разорвать эти отношения, как прекратить этот порочный круг.

Доротея посылала ему огромное количество писем, иногда эти письма содержали рисунки ее обнаженного тела. Она говорила ему, что не может без него, не может без того, чтобы чувствовать его внутри себя. Писала, что он был тем, ради чего она жила, создавая в его голове коктейль из эмоций: эйфории, чувства своей важности и вины за то, что он пытался разорвать с ней отношения.

Младшая Торнхар часто упоминала свою сестру, постепенно ее слова становились все злее и грубее. Доротея желала знать, что она во всем была лучше Эллии: что она была красивее, умнее, что Оливер выбирал ее. Иногда Доротея требовала, чтобы он произносил это во время секса. Она хотела знать, что он принадлежал ей, а не сестре.

Доротея стала его маленьким, но грязным секретом. Оливер давно понимал, что все зашло слишком далеко. Это было чудом, что никто не заметил его измен. Если бы он мог, он бы не приезжал, но маркиз был обязан навещать свою невесту… И каждый раз, навещая ее, Оливер вступал в сексуальную связь с ее сестрой, неспособный отказать девушке. Доротея, казалось, находила каждый раз тот магический ключ, слова и действия, которые работали, которые каждый раз ломали его сопротивление. Младшая Торнхар была расстроена поведением Эллии, маркиз же недолюбливал свою невесту за то, что та была такой избалованной и грубой, за то, что она обижала Доротею, и совершенно не хотел дарить ей положенных подарков или даже уважительного отношения.

Хотя сейчас Оливер понимал, что слова Доротеи о его невесте, скорее всего, были ложью. Эллия никогда не вела себя при нем так, как описывала Доротея.

В первый раз он сказал "нет" Доротее за день до того, как девушки пропали.

Младшая Торнхар пришла в его покои, как часто бывало. Оливер не знал, как она проделывала это, видели ли ее слуги, работающие в поместье. В первый раз маркиз задумался о том, что кто-то мог видеть их и донести… Эллии или же вдовствующей баронессе Торнхар.

Оливер отказал ей: их отец умер всего несколько дней назад, свадьба с Эллией была не за горами. Кроме того, несколько дней назад он впервые увидел Эллию совсем в другом свете: девушка не сделала ему ничего плохого, относилась к нему с уважением и, как он считал, любила его, в то время как он годами изменял ей за ее спиной, одаривая вниманием и подарками совсем другую сестру. В тот день, когда они посетили псарни, Оливер увидел в ней равнодушие и усталость: как будто по щелчку пальцев, постоянные комплименты, которые Эллия ему говорила, испарились; она была не заинтересована в диалоге с ним и игнорировала его, когда маркиз неумело попытался втянуть ее в вежливый разговор.

Женщины никогда не игнорировали его так. Женщины любили его.

Холодный тон и равнодушие в глазах невесты засели в его голове на несколько дней, и Оливер не мог избавиться от постоянных мыслей об этом. Он пытался понять, стала ли Эллия догадываться о его отношениях с Доротеей.

Маркиз получил ответ в последний день, в день, когда Доротея и Эллия пропали. Он искал сестру своей невесты с целью вручить ей контракт, но это был не простой контракт любовницы.

Оливер обратился к частному законнику, который работал по найму в Торнтри, и попросил составить документ, в котором девушка отказывалась от любых притязаний на него и обещала не раскрывать детали их связи в ответ на это род Тенбрайк брал на себя обязательство организовать девушке удачный брак. Такая бумага была унижением для благородной девушки, но Оливеру было уже трудно воспринимать Доротею как благородную: она отдала ему без остатка все, что в ней было. Она давно уже не была для него глотком свежего воздуха, их связь вместо адреналина и возбуждения теперь вызывала страх быть обнаруженным и стыд.

К сожалению, в поисках Доротеи он решил спросить свою невесту о том, где могла бы быть ее сестра, и ответ невесты шокировал его: Эллия совершенно точно знала об их отношениях и попросила его не расстраивать семью Торнхар больше, по крайней мере на период траура. Его невеста произнесла все это вежливо и не обвинила его напрямую, но значение того, что она сказала, невозможно было интерпретировать по-другому: она считала, что он искал Доротею для продолжения интрижки в то время, как вся семья готовилась к передаче источника и была в трауре по погибшему главе семьи.

Оливер пытался найти какие-то оправдания в тот момент и твердо решил, что как только Эллия вернется из своей поездки, он влюбит свою невесту в себя так, чтобы она даже думать не могла о его прошлых изменах, чтобы уничтожить даже малейший след этой грязной истории, которая длилась три года. Маркиз хотел побыстрее подобрать Доротее мужа и убрать ее подальше от глаз своей невесты, желательно на противоположную границу королевства. Оливер боялся, что информация о его измене дойдет до отца и короля.

Вот только в тот день Эллия исчезла, как и Доротея, и теперь источник Торнхар освещал умирающим красным светом большой красивый город, сигнализируя о скорой трагедии для этой земли.

Суровый всевидящий взгляд короля и его дознавателей обратился на Торнхар.

Возница, который увез его невесту в Мокт, передал страже фамильную брошь, принадлежащую его невесте, таким образом, внимание дознавателей было сконцентрировано на этой приграничной территории. Каждый дом в Мокте был обыскан, но его невесту найти по-прежнему не могли, это означало, что скорее всего похитители увезли Эллию в пустошь.

Оливер думал, что мог быть причастен к этому. Он боялся, что нападение было организовано Доротеей, которая вбила себе в голову, что лучше подходит ему как жена. Эти мысли вызывали у мужчины ужас, и он не мог спать по ночам, просыпаясь в холодном поту, думая о том, что из-за его интрижки возможно погибла невинная девушка, погибла в ужасных муках. Из-за него, возможно, погибнет источник Торнхар.

Нужно было пойти и рассказать обо всем Адриану Лойту, но Оливер не мог найти в себе сил и смелости. Отец смотрел на него долгим пронизывающим взглядом, он ничего не говорил, строя в голове свои собственные заключения и, наверняка, пытаясь понять, как вытащить род Тенбрайк из этого ужаса.

А после в поместье начался хаос — один из дознавателей вернулся, сообщая о том, что Эллия Торнхар пришла из пустоши, после того как провела в ней пять дней. Никто не мог в это поверить, но судя по тому, как все готовились к ее приезду, это было правдой.

Вот только девушка, которая вернулась, была совсем другой Эллией.

Эллия села на скамейку, там, где солнце пробивалось сквозь естественный навес из лозы винограда. Она подняла голову и ловила лучи солнца, даже закрыла глаза в удовольствии, вдыхая свежий воздух полной грудью и наслаждаясь теплым днем.

Его невеста была бесконечно далека и равнодушна к нему. Он понятия не имел, как начать разговор.

Когда ее внесли в дом, Оливер не мог поверить своим глазам: от девушки осталась треть. Эллия всегда была полной, и когда они придумывали прозвище для нее, выбор был между "овцой" и "коровой", но некоторым гвардейцам очень даже нравились ее формы, а вот несуразные волосы и сумасшедшие прически не нравились никому. Сейчас маркиз и сам понимал, насколько бредовыми были эти прозвища, придуманные для совсем юных наивных девушек, которые не сделали никому из них ничего плохого.

Эллия, которую Адриан внес на руках в дом, была болезненно худой девушкой, но придираться к ее внешности после того, что она пережила, было бы безумием. С тех пор, как она вернулась из пустоши, все в королевстве знали ее историю, знали, что наследница Торнхар сама смогла вернуться из земель, уничтоженных сотни лет назад, найти дорогу и выжить, не имея доступа к еде и воде в течение пяти дней. Никто не спас Эллию, ее послали на чудовищную смерть, но она вытащила себя сама. Как бы ее жизнь ни сложилась дальше, сейчас Эллия была живой легендой.

Хуже всего для Оливера было то, что она не смотрела на него, не реагировала на него, как будто он был совершенно безразличен своей невесте. Когда Алек Торнхар начал рассказывать грязные подробности его переписки с Доротеей, Эллия не отреагировала: она знала. Она знала не только о том, что он изменял ей, но и о том, что он оскорблял ее, вместе с ее же сестрой, за ее спиной. Он пытался поймать взгляд девушки, но она, даже если видела его, реагировала совершенно равнодушно и смотрела сквозь него.

Адриан постоянно крутился рядом с Эллией, возможно, впечатленный ее героическим возвращением. Граф знал, что Оливер изменял своей невесте, изменял с ее сестрой в ее собственном доме, и Оливер ненавидел ту отвратительную ухмылку, которая появлялась на лице графа каждый раз, когда они пересекались. Адриан давно недолюбливал Оливера и, возможно, решил соблазнить его невесту просто ради того, чтобы утереть нос Оливеру. Как назло, королю будет совершенно плевать, если это произойдет, так как дни Эллии в качестве его невесты были сочтены: скоро она перестанет быть хранительницей, и Оливеру подберут новую невесту.

Феликс тоже знал о его недостойной измене, и разочарование, которое Оливер видел на его лице, было хуже всего. Монарх дал ему выбор при выборе невесты, выбор, от которого он сам отказался, выбор, который короли редко давали своим подданным. А после, когда Феликс организовал для него помолвку, Оливер открыто проигнорировал все существующие правила и унизил свою будущую жену всеми возможными способами, от множественных оскорблений за ее спиной до измены с ее собственной сестрой. Измену, о которой сейчас знали очень многие в поместье, и было вопросом времени, когда эта информация просочится в прессу. Измену, которая навсегда будет порочить имя Эллии.

В глазах отца также горело разочарование — он ничего не сказал, но делал свои выводы. Разочарование Эдмуна Тенбрайка было связано даже не с его изменой, а с тем, что Оливер открыто проявил неуважение к воле короля и к законам Валледа. Феликс теперь знал об измене, и это сильно влияло на их положение при короле. Вряд ли Феликс решится доверить что-либо серьезное Тенбрайкам, будь то позиция во дворце или государственный заказ. Отец будет отлучен от двора до конца года, и, что еще хуже, ему будет отказано в общении с членами совета лордов. Это означает, что политические позиции Эдмуна Тенбрайка в совете сильно пошатнутся, ему будет тяжелее строить коалиции для продвижения тех или иных указов, и, возможно, другая политическая сила возьмет главенство в совете. Например, герцог Гроан, герцогство которого было меньшего размера и дальше от столицы, но который с недавних пор был на хорошем счету у короля за счет качественного исполнения государственного заказа.

— Вы хотели поговорить? — спокойный голос Эллии вывел его из раздумий. Ему почудилась лукавая насмешка в голосе девушки, но нет, это было невозможно. — Если вам нечего сказать, то простите, Ваша Светлость, я очень занята.

Оливер вздохнул, пытаясь расслабиться. Никогда еще женщины не говорили ему, что слишком заняты для того, чтобы провести с ним время.

— Да, я хотел поговорить. Вам удобно? — Оливер подошел вплотную к невесте, намеренно влезая в ее персональное пространство — он знал, что когда так делал, девушки часто теряли способность думать. — Я не хочу, чтобы вы замерзли, я хочу, чтобы вам со мной было комфортно. — Оливер снял с себя форменный жакет и набросил его на плечи Эллии, пытаясь окружить ее своим запахом.

Если ему удастся влюбить ее в себя, то это во многом поможет ему. Король, да и отец увидят, что несмотря на его измену, все по-прежнему было под контролем, Эллия Торнхар рада выйти за него замуж и не считает это неуважением к себе.

Он надеялся, что Доротея уже подписала контракт, который он ей дал. Младшая Торнхар хотела поговорить с ним сегодня, когда он покидал столовую, бросая на него умоляющие взгляды, но у Оливера не было на это времени, он был обязан найти свою невесту, объясниться. За это время он общался с Доротеей только раз, в присутствии Адриана, когда ее привезли после небольшого отдыха в Мокте.

Доротея тогда утверждала, что была его невестой, что была будущей герцогиней. Он видел эту уверенность в ней и не понимал, как она могла прийти к таким выводам. Оливер никогда не женился бы на такой девушке, даже если бы он был свободен выбирать себе жену. Даже если закрыть глаза на то, что Доротея более не была невинной, тот факт, что она постоянно оскорбляла свою сестру, во многом ложно, не добавлял ей привлекательности. Скорее всего, у нее было злое и завистливое сердце, и Оливер не хотел бы себе такую жену. Кроме того, маркиз больше не чувствовал того интереса и адреналина от присутствия Доротеи, только раздражение и усталость.

Он сел рядом с невестой, все так же не выходя из ее личного пространства. Его колени почти касались ног Эллии, спрятанных черной траурной юбкой. Оливер был немного взволнован — за всю его жизнь ему ни разу не приходилось стараться ради внимания женщины, они всегда сами искали его внимания или же отвечали на малейшее проявление его внимания. Сейчас он пытался вспомнить, как ухаживать за женщинами, но ничего не приходило в его голову. Эллия смотрела на него прямо, не отстраняясь и не смущаясь, смотрела самыми невероятными синими глазами, которые он видел в своей жизни. В ее глазах не было ничего кроме безразличного любопытства и какого-то скрытого знания.

Оливер Тенбрайк

— Я хотел, чтобы вы дали мне шанс объясниться. Я знаю, что был чудовищно невнимателен к вам все это время, что вел себя недостойно. Но я хотел сказать вам, что это не от неуважения к вам. Я ни за что не хотел унизить ваше достоинство.

Оливер взял тонкие холодные ладони Эллии в свои, крупные и горячие, смотря в ее глаза. Девушка долго не отвечала, не отводя глаз. Маркиз многое бы отдал, чтобы понять, о чем она сейчас думает, он надеялся, что был приятен ей, что ее сердце взволнованно билось от его близости.

— Что вы имеете в виду под своим недостойным поведением, Ваша Светлость? — Его невеста, все так же не отводя глаз, чуть наклонила голову набок. Ее совсем не смущало его близкое присутствие.

Оливер не сразу смог найти ответ. Конечно же, он имел в виду свою измену, и он не понимал, почему Эллия спрашивает об этом.

— Вы знаете, Эллия. — Девушки всегда таяли от его присутствия, он не знал, почему это сейчас не работало с его невестой. Скорее всего, сила ее обиды такова, что заглушает физическое влечение к нему.

— Я бы хотела знать, думаем ли мы одно и то же. — Легко ответила она, тряхнув объемными кудряшками. Синие глаза все так же не открывались от него, взгляд был уверенным и любопытным. Его невеста не вырывала руки, спокойно выдерживая его присутствие.

Эллия… хотела, чтобы он произнес это? Вслух признал измену? Факт того, что он оскорблял ее?

— Послушайте, я же признал, что был не прав. Я хочу, чтобы мы, как жених и невеста, перешагнули через это. Я не хотел унизить ваше достоинство и полностью ответственен. Однако, если мы вместе будем работать над этим, то все произошедшее можно будет забыть как страшный сон.

Девушка улыбнулась, и он в первый раз обратил внимание на ее губы в форме сердца. Они не были настолько полными, как у Доротеи, но были очень красивой формы, розовыми и влажными, невероятно привлекательными.

— И зачем же вам это нужно, Ваша Светлость?

— Я хочу, чтобы мы начали узнавать друг друга как жених и невеста, как и должно было быть с самого начала. Нам нужно перешагнуть все проблемы, которые случились в прошлом, они не важны, важно только будущее. — Оливеру казалось, что он нашел, наконец, правильный путь, правильные слова. Эллия не сводила с него глаз, и пусть в них не было любви, как раньше, но в целом это был хороший знак. Мужчина начал наклоняться к ней, считая, что это лучший момент для поцелуя. Оливер был взволнован — в глубине души он чувствовал, что она может оттолкнуть его, и такого с ним никогда не происходило. Ему никогда не приходилось добиваться девушки.

— Но какой в этом смысл, если вы не верите, что мы будем женихом и невестой? — внезапно равнодушно спросила Эллия, когда маркиз находился в считанных сантиметрах от ее лица.

— Что? — Оливер был настолько настроен на поцелуй, что не сразу сообразил, что она что-то сказала, он даже закрыл глаза и сейчас открыл их в недоумении. А когда понял, слегка отстранился, чтобы иметь возможность лучше смотреть в глаза невесты. — О чем вы?

Эллия улыбалась все той же вежливой, но безучастной улыбкой. Ему практически начало казаться, что она играет с ним, но это было невозможно. Доротея говорила, что Эллия любила его, он и сам раньше видел это в ее взглядах и комплиментах. Но Доротея много чего говорила о своей сестре, из того, чего он сам никогда не видел.

Оливер знал, что женщины были без ума от него, его присутствие мешало им мыслить, все ему об этом говорили. Нужно просто поцеловать невесту, немного приласкать, и она все забудет.

— Я говорю о том, что наш источник умирает, и я не буду более хранительницей. Или вы думаете, король оставит нашу помолвку в силе после этого?

Вообще-то Оливер надеялся, что Торнхары будут до последнего держаться за эту помолвку, такую выгодную для них, и будут делать вид, что умирающего источника не существует. Конечно же, Оливер знал, что их помолвке остались считанные дни. Но за это время он надеялся изменить мнение Эллии о себе, чтобы при совете лордов и короле она высказывалась о нем в позитивном ключе, а лучше, чтобы и вовсе выглядела влюбленной. Возможно тогда Феликс поймет, что измена невесте была просто досадным недоразумением и не будет воспринимать это так серьезно, как оскорбление королевской воли.

— Зачем нам думать о том, что может случиться? — Оливер совершенно не хотел, чтобы она фокусировалась на этом, но начинал нервничать. Эллия вела себя совершенно не так, как все женщины, которые были рядом с ним. Маркиз не видел в ее глазах желания и восхищение, только вежливое равнодушие. — Мы сейчас здесь и должны воспользоваться каждой минутой. Нужно отпустить прошлое, оно будет только держать нас. — Говоря все это, Оливер одной рукой коснулся пушистых волос, убирая их за ухо, прикасаясь всей ладонью к лицу с правой стороны. Он вновь начал наклоняться к своей невесте, пытаясь поцеловать ее.

— Милорд, ответьте мне честно. Вы правда думаете, что есть хоть малейший шанс того, что король не разорвет нашу помолвку? — Эллия отстранилась, и Оливер почувствовал нарастающее нетерпение. Она должна была плыть и смущаться, а не продолжать свой лепет.

— Что? — Оливер попытался привести свои мысли в порядок.

— Верите ли вы, что есть хоть малейший шанс на то, что я останусь вашей невестой через две недели? Я ожидаю от вас правды, Оливер. — Она впервые обратилась к нему просто по имени, и его имя, произнесенное ее хрипловатым голосом, вызвало дополнительный адреналин в нем. Девушка смотрела на него, не прерываясь, без малейшего смущения, а он не мог отвести взгляд от ее невероятно насыщенных синих глаз. — Пожалуйста, не обманывайте меня.

Оливер понимал, что он в ловушке. Если он скажет, что верит, это будет ложью, если скажет, что нет, невеста сразу же обвинит его в том, что сейчас он играет с ней.

— Нет, я не верю в это. — Он не смог ей соврать, не сейчас, когда она смотрела на него таким взглядом, снизу вверх. Когда просила не обманывать.

— Тогда к чему этот спектакль о будущем? Никакого будущего между нами не будет и быть не может. Для чего вы меня пригласили? Говорите прямо. — Эллия внезапно полностью сменила тон, моргнула и отстранилась от него. Он понял, что все это время она просто выжидала момента.

— Почему вы называете это спектаклем? Эллия… — он вновь потянулся к ней, прикоснулся к ее лицу, но девушка вырвалась и отсела от него на значительное расстояние.

— Не смейте трогать меня. Мне отвратительны ваши прикосновения. — ее слова прозвучали для него как гром среди ясного дня.

Никто никогда не говорил ему такого. Этого не могло быть.

— Вы так не думаете, Эллия. Я знаю, что вы любите меня, я видел, как вы смотрели на меня. В вас сейчас говорит обида за мое невнимание и недостойное поведение. — Оливер не собирался сдаваться, он был взволнован, а также слегка зол на нее, он чувствовал необходимость переубедить ее. Эллия была всего лишь баронессой, она должна была радоваться тому вниманию, которое он ей оказывает.

Но в ответ его невеста внезапно очень весело и легко рассмеялась, как будто он сказал на самом деле веселую шутку. Она смеялась, запрокинув голову назад, демонстрируя длинную тонкую шею.

— Две недели назад умер мой отец, мой брат заказал мое убийство, я провела пять дней в пустоши без еды и воды, практически умерев, мой источник угасает, казна пуста и король может отобрать у нас Торнхар, вы правда думаете, что мне есть хоть какое-то дело до вашего невнимания? Мир не вращается вокруг вас, Оливер.

— Чего конкретно вы хотите, Ваша Светлость? В чем смысл этого разговора, теперь, когда мы оба согласны, что нашей помолвке осталось меньше двух недель? Говорите прямо, а если вам нечего сказать, то я уйду, у меня нет времени на бессмысленные игры.

Бессмысленные игры? Оливеру никогда не нужно было настолько стараться, чтобы привлечь внимание женщины, а его невеста, его блеклая невеста, какая-то жалкая баронесса, не просто не обращала на него внимания, но и назвала его ухаживания "бессмысленными играми".

— Вы будете разговаривать со мной с уважением, Элли! — он знал, что так обращаться к ней могут только самые близкие, но назвал ее так осознанно, желая влезть в голову невесты и разбить границы, которые она воздвигала между ними.

— Почему? — его грозный тон никак не сказался на ней, она была все так же спокойна и не сводила с него взгляд.

— Что почему? — этот разговор шел совсем не так, как он представлял его, вместо того чтобы смутить и восхитить Эллию, он сам терял терпение и не мог сосредоточиться, не мог найти правильных слов.

— Почему я буду разговаривать с вами с уважением, Ваша Светлость? — девушка, казалось, действительно не понимала.

— Потому что я являюсь вашим женихом, Элли, вы должны уважать меня.

На эти его слова Эллия опять улыбнулась, легко и непринужденно, казалось, этот разговор никак не влиял на нее в то время, как Оливер был напряжен как струна:

— К счастью, как вы сами признали, нашему обручению недолго осталось. Кроме того, тот факт, что вы были обручены со мной, был недостаточен для того, чтобы вы уважали меня, свою невесту. Поэтому нет, я не буду относиться к вам с уважением.

Оливер почувствовал, что достигает точки кипения, она была совершенно спокойна, но говорила с ним так, как никто не смел разговаривать. Да, ее слова были правдивы, но эти ситуации нельзя было сравнивать.

— Я являюсь будущим герцогом, Элли, вы должны понимать, что отношение ко мне должно быть другим. — мужчина постарался успокоиться, скорее всего, Элли просто на взводе от всего случившегося с ней и сама не осознает своих слов.

— Интересно… — Эллия совсем не выглядела напряженной, наоборот, снова расслабленно откинулась на спинку скамьи, вновь подставляя свое лицо солнцу. От этого создавалось ощущение, что пушистые волосы вокруг ее головы были в огне. — Что же вы сделали для того, чтобы получить герцогский титул? Я была уверена, что титул был получен не вами, а Джерардом Тенбрайк в шестом веке, когда он объединил огромную часть восточных границ под своим источником. Конечно, для этого ему пришлось перерезать беззащитное коренное население этих земель, но тем не менее именно ему королева Анна тогда даровала титул. Или я в чем-то ошибаюсь?

О чем она? Причем тут этот урок истории, который, к тому же, был постыдным для рода Тенбрайк и не содержался в официальных учебниках, распространенных в королевстве.

— О чем вы? Этот титул мой по праву рождения. — Оливер совсем не понимал, к чему она ведет.

— То есть вы хотите, чтобы я уважала вас… за то, что вы родились? — ее спокойствие уже невероятно выводило маркиза из себя — простите, мне кажется, это больше заслуга вашей матушки, которая дала вам жизнь. Так почему же я должна уважать вас?

Оливер никогда не испытывал такого гнева и растерянности одновременно, он чувствовал, что ему тяжело дышать. Эллия пыталась унизить его, говоря, что его не за что уважать, и Оливер пока не мог найти ответ. Всю жизнь женщины вокруг восхищались им, а мужчины хотели быть как он.

— Что вы пытаетесь сказать, Элли? Говорите прямо. — маркиз вернул ей ее же слова, считая, что Эллия, как и он ранее, не будет говорить прямо. Какой человек в здравом уме захочет записывать себе во враги будущего герцога?

— Как пожелаете, Ваша Светлость — казалось, его слова совсем не беспокоят ее. — Я считаю вас оберткой. Красивой оберткой, но за ней нет целей, достижений, моральных ценностей, ничего кроме титула, который был вам дан при рождении, или позиции в гвардии, которая была организована вашим отцом. Ничего на самом деле вашего. Я с ужасом думаю о том, что мы могли бы на самом деле пожениться. Представляете, если бы у нас родились дети, как бы мне, их матери, пришлось объяснять им, почему половина дворца называет их мать "овцой" и почему их тетя была замешана в многолетней связи с их папой.

Эллия на секунду прервалась, делая вдох, а после встала, явно считая разговор законченным.

— Пожалуйста, не думайте, что я ставлю это все вам в упрек, или желаю оскорбить вас, просто вы попросили прямого ответа. Я ни в коем случае не хочу учить вас морали, вы вправе жить любой жизнью, какую выберете, пока это не касается меня. Я не хочу более занимать вашего времени, этот разговор бессмысленен, мы являемся чужими людьми друг для друга. Пожалуйста, не ищите больше моего времени, я знаю, что вы признавались Доротее в том, насколько для вас это тяжело. Всего доброго, Ваша Светлость. — девушка действительно стала направляться к выходу с террасы.

В голове Оливера, казалось, взорвалась петарда. Никто никогда не разговаривал так с ним, и он даже представить не мог, что кто-то будет видеть его как пустого, недостойного человека, тем более женщина.

— Нет, вы не уйдете, пока не выслушаете меня, Элли! Вы пока еще моя невеста, значит я буду занимать столько вашего внимания, сколько захочу! — маркиз быстро подошел к ней и схватил девушку за плечо, резко разворачивая.

Но в этот момент он услышал легкие шаги — из-за ажурной арки появились Адриан и… Его Величество Феликс Второй. На лице Адриана играла хитрая улыбка, лицо Феликса же было нечитаемым, как и всегда с тех пор, как он начал по-настоящему взрослеть. Этим нечитаемым взглядом он смотрел на его невесту.

Сколько они слышали? Слышали ли они то, как Элли назвала его пустой оберткой?

— Здравствуйте, Ваше Величество, милорд. — его невеста поприветствовала их изящным реверансом и внимательно уставилась на Феликса, явно ожидая его разрешения покинуть их. Присутствие короля заметно взволновало ее, девушка прикусила нижнюю губу, но она все так же не прятала взгляд.

— Можете идти, миледи. Я получил ваше прошение на ускоренное рассмотрение дела и вижу, что вы смогли достаточно восстановиться. Вы выглядите уверенно и полной эмоций и гнева, не вижу смысла откладывать суд на более поздний срок. — почему-то эти слова короля, который разглядывал его невесту нечитаемым взглядом, взволновали девушку еще больше, она побледнела, но кивнула мужчинам, поблагодарила Феликса и быстро покинула террасу.

— Феликс, Адриан. — Оливер тоже поприветствовал мужчин. Он не собирался оправдываться, Эллия была его невестой, и проблемы их пары не касаются других.

— Похоже, баронесса списала тебя со счетов, Оливер. — Адриан Лойт не собирался щадить его чувства, даже в присутствии короля. — В первый раз вижу, чтобы женщина так сбегала от тебя.

— Эллия Торнхар является моей невестой, не лезь не в свое дело, Адриан! Ты можешь делать вид, что заинтересован в ней, но я знаю, что ты просто используешь ее, чтобы отомстить мне за Лиз. — злобно сорвался на графе Оливер. Его безумно раздражало, что та глупышка невеста, которая когда-то смотрела на него с любовью, теперь игнорирует его и сбегает от него. Мало того, проводит неприлично много времени в компании его соперника. Но не мог же он требовать от нее объяснений о ее общении с Адрианом после того, как годами изменял с ее сестрой?

— Мир не вращается вокруг тебя, Оливер. — усмехнулся граф. Очевидно, что они слышали почти весь разговор. — Наша подростковая увлеченность Лиз не имеет к этому никакого отношения, думаешь, я не способен увлечься Элли по-настоящему?

Оливер тут же вскинулся и готов был наброситься на графа. Какое право тот имел называть его невесту сокращенным именем?

— Успокойтесь, вы оба. Баронесса скоро перестанет быть хранительницей и больше не будет твоей невестой, Оливер. После того, как ты отбудешь свое наказание, тебе будет подобрана другая невеста. Надеюсь, в королевстве осталась хоть одна женщина, которую ты не оскорбил. — Феликс Второй произнес эти слова с ледяным спокойствием, но каждое из них ударило Оливера как удар кнута.

Очевидно, что все что король сегодня услышал никак не улучшило позиции Оливера.