Неожиданно мать!

Восемнадцатая. Только между нами. Начало

Валерия Сергеевна Ленская, была женщиной весьма занимательной. И занималась, как правило, не тем, чем ее просили.

Любопытство в ней было развито настолько, что граничило с наглостью. Но кого-кого, а Валерию Сергеевну просто так не упрекнешь, наслушаешься потом всего «хорошего» о своей персоне. Она умела любой конфликт развернуть в свою сторону, а потом еще и заставить извиняться. При этом доброты в ней было на троих, а вредности на добрую роту.

Валерия Сергеевна обожала в жизни три вещи: своего мужа, своего сына и сплетни! Сплетни занимали третье место на словах и первое на самом деле.

И навстречу к водителю Гене, торчащему на парковке аэропорта, Валерия Сергеевна бежала чуть не вприпрыжку. Потому что вторым сплетником на районе (и это строго между нами) был корпоративный водитель Геннадий. Любимчик Валерии Сергеевны.

— Ге-е-еночка! Ой, сколько лет, сколько зим!

— Валерия Серге-е-еевна! — разулыбался Гена и протянул руки к своей «подруге».

Эти двое могли провести в пробке четыре часа к ряду и потом еще пол часа проторчать у подъезда, просто чтобы все темы поднятые за время поездки закрыть. Ради Валерии Сергеевны Гена согласился потратить половину своего выходного и помочь «старушке».

— Гена. Ты обязан все! ВСЕ! Мне рассказать. Представляю, что там за прорва накопилась!

— А я жду от вас окончание историй про Наталью… как там…

— О! Николаевну! Это бомба, Геночка!

— Да-да, и про ее свекровь!

Вот так вот. Здоровенный, лысый и решительный Геннадий, похожий на человека-скалу и худенькая, ухоженная богатенькая мадам, обожали перемывать косточки. И оба этого не стеснялись.

— Ну, — Валерия Сергеевна сложила руки на коленях и улыбнулась во все тридцать два винира, цвета Bleach 3.

— Новости — бомба. Только между нами!

— Само собой!

Роман сидел в комнате, которую отвел под детскую и крутил в руках телефон. Он все чего-то ждал, но никак не мог вспомнить чего именно. Важный звонок? Сообщение? Емейл? Ничего такого. Была суббота, да еще праздничная. Весь город радостно предвкушал майские алкогольные праздники и плотно стоял в качественной пробке. Все сотрудники его фирмы уже умотали на шашлыки, партнеры встреч не назначали, дел Роман не планировал. Даже Нину и Олега пришлось отпустить, а это самое неприятное.

Потому что в доме до сих пор обитало маленькое существо, которому едва исполнился месяц.

Но увы, у Романа было принципиальное правило, выработанное еще во времена, когда он сам работал на босса: праздники и выходные — святое.

Теперь же ему приходилось смотреть на дрыхнущего щекастого человека, и стараться не рвать на себе волосы. И крутить в руках телефон. И чего-то ждать.

— Няня… няня… няня… — бормотал он, постукивая себя по лбу телефоном.

Ни за какие деньги, никакие няни не могли приехать вот прямо сейчас! Они просто или не брали трубки или очень удивлялись такой странной просьбе, присмотреть за младенцем день в день, или жили так далеко, что добраться можно только вертолетом.

Роману не было свойственно о чем-то забывать, а вот майские из головы вылетели. Когда он проснулся утром и не нашел в квартире ни Олега, ни Нины — растерялся. А потом услышал детский плач. А потом вспомнил какой сегодня день. А потом возненавидел свою память, отчего-то ставшую дырявой, чуть ли не впервые в жизни.

На часах было девять утра, никакие идеи в голову лезть не хотели. Младенец, лежащий прямо на двуспальной кровати четко по центру, покряхтывал во сне и решать проблему не помогал.

— Серега… — вздохнул Роман. — Я ж с тобой не справлюсь, друг.

Телефон брякнул и у Романа что-то внутри странно колыхнулось. То ли надежда на спасительную длань, то ли просто чуйка сработала.

«А как к вам попасть?

Я приехала.

За кошельком!»

— Бинго, — безрадостно прорычал Роман и потопал впускать сумасшедшую, которая ворвалась в его жизнь и никак не хотела сваливать.

«Твою ж… сейчас мне придется попросить ее о помощи. И она будет тут. И будет крутиться всюду. И нести чушь. И уговаривать оставить Серегу себе. И не будет затыкаться. И… не забывала она никакого кошелька, это ежу понятно. И… черт, я уже ненавижу этот день! Чертовы майские!»

Роман открыл дверь и поперхнулся.

— Ты чего так вырядилась, Матрешка?

А она покраснела до самой шеи, прямо пятнами пошла. Насупилась. Отступила, а потом развернулась спиной.

— Да ладно тебе…

Мотя и правда выглядела непривычно. Волосы накручены, розовые прядочки красиво торчат, как перышки. Брови, глаза, губы — все ненавязчиво, но явно накрашено. А уж наряд!

Нет, конечно, не мини в стиле лихих девяностых-нулевых, но джинсы такие тесные, будто их и нет вовсе. Каблуки-лодочки. Топ короткий. Джинсовка размера икс-икс-икс-эль не меньше. Пупок не торчит — талия у джинс высоковата, зато полоска кожи имеется. Короче — звезда.

И да, нет тут ничего особенного, может каждый день санитарка так наряжается, но Роману стало отчего-то смешно.

— Я пришла. За своим. Кошельком, — прошипела она сквозь сжатые зубы. — Я могу. Посмотреть? — вот так, по слову, выдавила Мотя и чуть обернулась. — И Сережу навестить.

Теперь Роман видел ее профиль торчащий из-за светлых кудрей.

— Ладно, не выделывайся. Я просто привык, что ты как-то… попроще выглядишь, — он постарался говорить серьезно, но хотел смеяться.

Ему правда казалось, что Мотя старалась. Вопрос — зачем? Такой интересный метод заставить кого-то стать отцом? Или ее сам Роман заинтересовал? Или и правда вот так она каждый день за кошельками гуляет.

— Ну, Моть, я пошутил, — усмехнулся он. Небрежно, будто это и правда было пустяком, а она помялась на пороге, нахмурилась, но все-таки зашла.

— Так себе шутка, — фыркнула она, в два шага обогнув Романа.

Он сделал глубокий вдох и шумный выдох. Духи у Моти были славные, только с количеством перебор.

Мотя сняла туфли и тут же стала прежней коротышкой, только теперь еще и в модной безразмерной джинсовке.

И Роман не удержался от смешка.

Мотя же гневно на него зыркнула и гордо вскинув голову, пошла искать «кошелек».

И Роман был уверен, что ничего она не найдет, но когда соглашался на это минувшим вечером, очень хотел на этот спектакль посмотреть. Тем более билеты недорогие и места в первом ряду.