Нестандартное лицо

Глава 1Сиеста накануне фиесты

Прогулка у испанцев называется paseo, и это целый ритуал. Себя показать и на других посмотреть выходят ближе к вечеру, на излёте дня, после традиционной сиесты. Инга часто поступала наоборот – гуляла во время сиесты. Ведь она же не испанка, а русская. Россияне от солнца не прячутся. Они ездят за ним по всему миру и радуются каждому погожему деньку.

Инга именовала сиесту – «мёртвое время». Длилась «мертвечина» примерно с двух до пяти часов пополудни, и привыкнуть к ней оказалось труднее, чем представлялось вначале. Ежедневно, как по команде, закрывались банки, офисы, рынки, магазины, и на телефонные звонки отзывались разве что бездушные автоответчики. Жизнь замедляла свой ход, а Инга часто ощущала себя каким-то инородным телом в этом безмятежном раю. Испанцы берегли свои организмы, предаваясь сладостному безделью. Никто не собирался изменять своим национальным традициям ради молодой русской дамы. Никого не интересовало, что ей срочно требовалось купить помаду, таблетки, колготки или получить на почте долгожданную бандероль…

Инга ждала посылочку из России, сгорая от нетерпения. Получив извещение, она поспешила на почту, забыв обо всём. Инга уже не доверяла нерадивым курьерам, которые запросто путали адреса и вообще не поторапливались с доставкой. Сами испанцы нередко шутили: не отправляй по почте то, что тебе жаль потерять! Инге же было не до глупых шуток – она не могла больше ждать.

Однако почтовый офис закрылся прямо у неё перед носом. В Таррагоне наступила сиеста! «Ы-ы-ы!», – тихонько простонала Инга. Она чуть не взвыла от отчаяния во весь голос, но жаловаться было некому. Разве что небу. Или морю.

Решение созрело мгновенно: «К морю, к морю, к морю!» Обозлённая Инга остановила первый показавшийся таксомотор и попросила доставить её на небольшой отдалённый пляж.

Все улицы города неизменно вели к набережным, но Инга так и не привыкла относиться к морю обыденно, хотя прожила в Таррагоне уже несколько лет. Это чудо природы дышало и колыхалось, как огромный живой организм, изумляя всем своим видом. Изумрудно-лазоревые волны размеренно накатывались на берег, старательно вылизывали его, потом медленно отливали и оттягивали досадное беспокойство. Влажный песок искрился, словно золотая пыль. Лучи солнца дробились и рассыпались по водной поверхности бесчисленными бриллиантовыми блёстками. Мир казался бескрайним, блистательным, сияющим, гармоничным, а все проблемы мельчали и теряли значимость.

Море завораживало, утешало и манило. Хотелось скорее раздеться, ощутить босыми ногами бархатистую мягкость песка и омыться горьковато-солёной водой… Нет купальника? Ну, и что! Просто нужно быстрее снять платье и войти в воду. В море стыдливость исчезает, все условности остаются на суше.

Желание было слишком сильным. Инга уже скинула босоножки, как вдруг чей-то голос за спиной остановил её.

– Hola! – произнёс незнакомец.

Даже по этому короткому приветствию, похожему на имитацию звона маленького колокольчика, Инга быстро догадалась, что рядом не испанец.

– Hola! – в тон ему откликнулась Инга и обернулась.

Ей улыбался симпатичный молодой мужчина славянской наружности.

– Я вам не помешаю? – старательно выговаривая испанские слова, спросил он.

«Турист из России!» – подумала Инга. Внутри плеснулась нечаянная радость. Инга могла поболтать с ним о чём угодно, о любых житейских пустяках, лишь бы он отвечал ей по-русски! Непринуждённое общение всегда врачует душу, а на родном языке тем более. Она приветливо улыбнулась и весело ответила на русском:

– По-испански правильнее говорить «тебе»!

– Никак не привыкну, что все здесь запросто тычут даже незнакомым людям, – сознался собеседник, с заметным облегчением переходя на родной язык.

– Так принято, таковы нравы! Приехал отдохнуть? – уточнила Инга.

– Не совсем. Скорее, поработать. Подучить язык, попрактиковаться, расширить кругозор.

– И давно у нас в Каталонии?

– Чуть больше месяца. Мне здесь очень понравилось. Красиво, и климат замечательный.

– Коста Даурада – прелестное местечко! Позолоченный берег! А ты полиглот или вечный студент? – пошутила Инга.

– Я free lance, свободный журналист, – охотно пояснил парень. – Пишу очерки для глянца, для Интернет-изданий. Временно работаю в баре – тут, неподалёку. Устроился на курортный сезон помогать барменам. Такой типичный местный небольшой el bar, где вечно надрывно грохочет телевизор…

– И все стараются его перекричать, но звук, тем не менее, не убавляют! – усмехнувшись, задорно вставила Инга.

– Да, вот именно! По вечерам вваливаются развесёлые компании, теснятся, толкаются, но как-то размещаются, поедают tapas, migas, paella, запивают вином, курят и галдят до полуночи.

– И мусорят прямо на пол! – дополнила Инга.

– Да, и всё прямо под ноги бросают! – подтвердил собеседник. – Зубочистки, салфетки, окурки, очистки. Чудно! Кстати, меня Владимир зовут. А тебя? Извиняюсь за фамильярность, но ты сама позволила мне тыкать.

– Нормально, Владимир, не извиняйся! Я Инга, – представилась она. – Будем знакомы. Кстати, в Испании не очень-то принято извиняться. Что сделано – то сделано! Испанцы не любят сожалеть и раскаиваться. А зачем ты в баре работаешь? А как же музеи, библиотеки, экскурсии?

– Внедряюсь в среду, изучаю испанскую бытовую культуру. У меня идейка теплится – написать занимательную книжонку о праздниках народов мира. Понемногу собираю материал. Испания славится фиестами, и мне нужен живой опыт, – молодой журналист с удовольствием делился творческими планами. Видимо, тоже уже соскучился без привычного русскоязычного общения.

– А что, людей в России так волнуют чужие праздники? – удивилась Инга.

– В России сейчас сплошная неразбериха во всём – даже в праздниках. Привычные отменили, забытые возродили, и этим сбили с толку весь народ. Всё смешалось! Все ищут новый смысл, национальную идею, основу для единства нации. А я считаю, что без настоящих народных празднеств нет и истинной всеобщей радости. Неулыбчивый, мрачный у нас народец. Разве не так? – Владимир жаждал одобрения своих выкладок.

– Любопытно излагаешь! Заметна хватка журналиста, – польстила Инга.

– Хочу поведать россиянам, как веселятся народы мира! – с самоиронией сказал Владимир.

– А сам ты, пожалуй, из Москвы?

– Да, я из столицы. А ты тоже?

– Я в Москве давненько не была! – уклончиво ответила Инга. – Лет пять примерно.

– Так я не помешал тебе, Инга? – опять вежливо поинтересовался Владимир.

– Не особенно. А что?

– Я наслышан, что на этом пляже частенько нудисты тусуются… Может, ты одна из этих… адептов полной наготы… Стоишь босая…

Инга рассмеялась.

– А ты что, ищешь местных любителей загорать нагишом? Хочешь обрести новый опыт живого общения с неформалами? Так это, может, я тебе мешаю?

– Нет-нет! Я просто вышел проветриться, подышать морским воздухом.

– Дыши глубже, не волнуйся! Обнажаться и шокировать тебя я не стану, – насмешливо заверила Инга. – А испанские нудисты, видимо, тоже чтят сиесту. Я здесь уже не первый раз, мне это местечко нравится. Нудисты не дураки, выбрали себе укромный райский уголок. Но именно в это время их здесь редко встретишь. Да и большой праздник завтра в городе – все готовятся. И нудисты тоже. Фиеста для испанцев – великое событие. А тем более – завтра день святой Теклы! Это же покровительница Таррагоны!

– Правда, что будут гулять десять дней?

– Не сомневайся. Будут. Ещё как. Дня три будут веселиться взахлёб, потом немного поработают по неполному графику и опять примутся прославлять свой город и добрую святую Теклу.

– Интересно, чёрт возьми!

– Ты столько увидишь за эти дни! – пообещала Инга. – Будут шествия, танцы, маскарады и кастельс – человеческие башни.

– Вот-вот, именно эти башни я и хотел посмотреть больше всего!

– Увидишь! Помнишь телерекламу моющего средства – жители Вилларибо и Виллабаджо соревнуются, кто быстрее отмоет огромные жирные сковородки?

– Конечно, помню! По всем каналам крутили.

– Так вот, это гнусная ложь! Жители испанских, а особенно каталонских поселений соревнуются не в мытье посуды, а в строительстве живых человеческих пирамид, – заговорщицки поведала Инга. Ей понравилось интриговать Владимира. Приятно иногда выглядеть этакой всезнайкой! – Они с детства занимаются этой акробатикой в специальных клубах. Самая высокая пирамида – вот их заветная каталонская мечта, повод для особой гордости на целый год! Гордятся все – от мала до велика!

– Понятно… Здорово! Я уже сам себе завидую, предвкушаю новые эмоции. Слушай, я ведь вначале подумал, что ты испанка, – признался Владимир. – Похожа! Параллельно возникло странное ощущение – где-то я тебя уже видел…

Он помолчал немного и воскликнул:

– По телевизору! Точно, по ящику! Признавайся, могло такое быть? Ты сама напомнила про телерекламу, и я прозрел, но не до конца.

– Мне не раз уже говорили, что я отдаленно похожа на одну испанскую актрису, восходящую звезду, – чуть помедлив, ответила Инга. – Мне очень жаль, но я не Пенелопа Крус. И в твоём баре я тоже не бывала. Ты ошибся.

– Нет, испанская красотка Пе тут не при чём! Нет, ты не испанка. Наша. Глаза большие, славянские, речь чистая. Но лицо у тебя нестандартное. Я как будто тебя в России видел! – заявил Владимир. – Лицо запомнилось, а что за передача была – забыл! Может, сама подскажешь, а то у меня что-то засклерозило головушку. Ну, помогай!

Инга в ответ неопределенно пожала плечами и промолчала. Она чертила босыми пальцами по мокрому песку дуговые линии и разглядывала свои абстрактные рисунки.

– Неужели я так жестоко ошибаюсь? – напирал собеседник.

– Все иногда ошибаются, – сказала Инга и взглянула на него исподлобья.

В глазах Владимира блеснул охотничий азарт. Он пытался подтвердить свою догадку и непременно докопаться до истины. Симпатичное лицо москвича зазывно сияло, он пытался разговорить Ингу, но она уже насторожилась и замкнулась. Ей не хотелось подкидывать ему занятную историйку для модного «глянца». Ответь она утвердительно и искренне, он бы уцепился и вытянул у неё пикантные подробности. Ведь ситуация – лучше не придумаешь! Скучающая соотечественница откровенничает на морском бережку! Он ей вопросики – бла-бла-бла, она ему ответики – ля-ля-ля. Бла-бла, ля-ля – вот и слепился бы славный сюжетец для убойного очерка на парочку журнальных страниц. Да, она могла бы поведать читателям про извороты и извивы судьбы, про удачу и успех, про двусмысленность последних пяти лет своей жизни, про ощущение неопределённости будущего…

Нет, ей не хотелось подбрасывать ему пишу для публичных светских сплетен. С журналистами всегда надо быть начеку – на всякий случай.

Владимир нетерпеливо ждал ответа, Инга медлила. Оба ощущали возникшее напряжение.

– У тебя с памятью проблемы, Вова. Такие видения называются «дежа вю». Я уже давно в Испании живу, – коротко и сухо возразила Инга.

– С детства?! – разочарованно съязвил Владимир.

– Практически, – спокойно ответила Инга. – Моя фамилия Торрес. Инга Торрес.

– Сеньора Торрес?

– Вот именно.

– Надо же! Круто! Тоже интересный поворот! – Владимир вновь оживился и запальчиво хлопнул себя ладонью по бедру. – «Вина Торрес» – известная торговая марка! Солидно звучит! Ты принадлежишь к этой знатной семье? Ты, русская?

– В Испании Торресов, как в России Ивановых, Петровых, Сидоровых, – опять осадила его Инга. – Но, правда, виноделы Торресы – дальние родственники моего мужа.

– Надо же! Работая в баре, я стал в испанских винах разбираться. У этих Торресов отменная продукция, но стоит дороговато.

– Всё имеет свою цену. Заговорилась я с тобой, Вова, – отрезала Инга и поспешно надела босоножки. – Я уже тороплюсь. Пока! Творческих тебе успехов!

– Да подожди ты, только разговорились! – Владимир заметно огорчился. – Ну, возьми, что ли, визитку моего бара! Может, позвонишь, ещё как-нибудь поболтаем. С тобой безумно интересно!

Инга молча спрятала картонную карточку в сумочку и решительно направилась к остановке транспорта.

– Приятно было познакомиться, прелестная и таинственная синьора Торрес! – услышала она вслед.

Память у Владимира была в полном порядке: он действительно мог видеть Ингу по телевизору. Подкинь она ему полунамёк, беглую подсказку, и дотошный журналист сам вспомнил бы, что о ней когда-то писали и говорили в российских средствах массовой информации. Оказавшись в эпицентре придирчивого внимания, Инга досыта начиталась о себе всякого вздора. С тех пор и уяснила, что откровенничать с въедливыми журналистами опасно.

Правда, тогда она носила простую русскую фамилию – Буркина. Инга Буркина.

Глава 2Замужество, как способ познания мира

С ранних лет Инга Буркина мечтала о путешествиях в другие страны. В школе, где она училась, действовал туристический клуб, которым руководил учитель географии – молодой и азартный человек. Он увлекал ребят талантливыми рассказами, заманчиво живописуя мир огромным, цветным и прекрасным. Юные туристы внимали педагогу и сообща вдохновенно грезили. Предвкушая дальние странствования, они совершали походы по родному краю и вместо дебрей Амазонки пока исследовали берега Оки. Немало истоптали троп, перепели песен у костра и съели тушёнки с кашей. Простое, доброе и весёлое было время! Свободно мечталось, легко дружилось и счастливо жилось.

С дальними странствиями как-то не получалось. Съездили однажды на выходные во Владимир, в Суздаль, и как-то на каникулах провели семь дней в Москве. Подробное знакомство со столицей вызвало сильное удивление. Вроде бы и недалеко от родной Рязани, а всё совсем иное – будто Москва на другой планете. Размах, имперское величие, непривычный ритм. Особый воздух, высокое небо. В небольших городках все обязательно мечтают о чем-то значительном, но встреча с неизведанным зачастую обескураживает. Громада мегаполиса кого-то влечёт, а кого-то навсегда отвращает.

Планировали такую же поездку в Питер, но не случилось. Однако интереса к путешествиям не утратили, продолжали заочное знакомство с миром по книгам, путеводителям и картам.

Инга активно занималась в турклубе и вгрызалась в сложности английского языка. Всех удивляли её сплошные пятёрки по инглишу – по другим предметам она перебивалась с четвёрок на тройки и обратно. Ингу не цепляли шуточки и подколки. Она зубрила временные формы глаголов, типовые обороты речи, идиомы и фразеологизмы, раскладывала их в «файлах» девичьей памяти, тщательно осмысляя, что и в какой ситуации употребляется. Инга наивно верила, что однажды ей пригодится знание чужого языка.

Окончив школу, девушка попыталась поступить на геологический факультет пединститута, но провалилась на экзамене по математике. Интегралы с дифференциалами её не слушались, и студенткой Инга не стала. Пришлось почти год довольствоваться работой секретаря-машинистки в одной унылой городской конторе, печатая скучные официальные бумаги. Дни тянулись похожие один на другой. Лишь редкие вылазки на природу вносили какое-то разнообразие в её молодую жизнь.

Как только девушке минуло 18 лет, жизнь понеслась вперёд с непривычным ускорением. Видно, какой-то ангел-хранитель наверху встрепенулся, внял, принял к исполнению её расплывчатые детские мечты. События замельтешили, как картинки в калейдоскопе, поражая причудливостью – яркие, фантастические, головокружительные.

Всё началось с газетного сообщения об отборе претенденток на конкурс «Московская красавица». Вычитала его заботливая старшая сестра и сама повезла недоумевающую Ингу на кастинг.

В дороге старшая сестра убеждала младшую, что всё вполне достижимо. Главное – верить в себя. Слова звучали красиво, умно, вдохновенно, но как-то уж очень нереально. Для Инги эта поездка в Москву была лишь возможностью вынырнуть на короткое время из монотонности бытия в родной Рязани – и не более того.

Мероприятие происходило в Парке Культуры имени писателя Максима Горького. Длиннющая очередь самонадеянных девчонок тянулась к величественным лепным воротам от Крымского моста и далее извивалась по аллеям парка. Зрелище наводило тоску и вызывало сомнения в успехе. Инга заколебалась. Сестра опять принялась горячо убеждать и умолять, и Инга сдалась, согласилась перетерпеть все тяготы отборочного тура.

Девичья очередь бурлила и жила беспокойной жизнью. Неизвестность и неудобства вызывали нервозность. Многочасовое простаивание на виду у гуляющей публики портило всем настроение. Девушки томились, ссорились, мирились и знакомились. Со злыми шутками, прибаутками, раздражением и пересудами двигались к заветной цели. Инга выдержала изнурительное томление, показалась членам отборочной комиссии и вернулась в родную Рязань.

Было лето, погода стояла хорошая, и она отправилась в недельный турпоход по Подмосковью с однокашниками. Дальше Инга планировала вторично штурмовать пединститут. Это казалось ей более реальным и необходимым делом, чем сомнительное участие в конкурсе.

Инга старалась не вспоминать унизительное мучение в Парке Культуры и никому об этом не рассказывала. Однако, вернувшись через неделю из похода, она с удивлением узнала, что ей выслали приглашение на второй тур конкурса.

Прочитав сообщение, девушка придирчиво посмотрела на своё отражение в зеркале. Там и сям проступали неприглядные отметины. Она растерянно оглядывала собственные конечности, покусанные комарами, украшенные мелкими царапинами. Выставлять напоказ такое неухоженное тело не хотелось. Инга, было, уже собралась отринуть эту авантюрную затею, но опять вмешалась сестра. Она проявила удивительную твердость и сноровку, помогла Инге облагородить внешность, с помощью подруг собрала необходимые для выступлений наряды и опять буквально за руку привела свою младшенькую в спорткомплекс Лужники, где проводилось очередное испытание отобранных участниц.

Второй тур прошёл спокойнее, отсев осуществился довольно быстро. Инга оказалась среди финалисток, и это придало ей уверенности. От предстоящих публичных выступлений она ожидала если не победы, то чего-то интересного, особенного, о чём впоследствии будет весело вспоминать и рассказывать друзьям. Настроение сделалось праздничным.

Инга совсем не огорчилась и не лила слёз, когда корона королевы досталась другой девушке. Ведь её выступления тоже имели успех. Буркина очаровала зрителей и получила свой заслуженный приз. Её персона вызвала интерес: московские модельные агентства приглашали под своё крыло, журналы заманивали на фотосессии. Однако самым внезапным и ошеломляющим сюрпризом оказалась горячая симпатия испанского бизнесмена Мигеля Торреса. Все девушки были дивно хороши, но он, словно легендарный сын троянского царя Парис, выбрал из множества красавиц свою богиню любви. Мигель приложил все усилия, чтобы познакомиться с Ингой ближе.

Ей было чуть больше восемнадцати, ему едва исполнилось тридцать лет. Он был испанец из Каталонии, она русская девочка из Рязани. Они оба сносно владели английским языком, и это помогло им в общении. Мигель и Инга быстро сблизились.

Блистательная пара привлекла удвоенное внимание. Засуетились журналисты. Личная жизнь выпускницы обычной рязанской школы вдруг стала интересовать многих. Покопаться в пикантных частностях считали своим долгом не только «жёлтые» газетёнки, но и вполне уважаемые издания. В прессе беззастенчиво обсуждали, как красавица из Рязани заполучила всё и сразу, о чём безуспешно мечтают миллионы прелестных барышень. Мигелю приписывали несметные богатства, её называли искусной соблазнительницей простодушных заграничных миллионеров.

На самом деле Инга была юна и вовсе неопытна в любовных делах. Просто интересный человек, непохожий ни на кого из её прежних знакомых, вызвал эффект сильного эмоционального потрясения. Мигель Торрес очаровал её. Она влюбилась. Влюбиться в симпатичного испанца было так легко и естественно! Вот и всё.

Во избежание кривотолков Мигель поспешил обозначить серьёзность своих намерений и сделал Инге официальное предложение руки и сердца. Мигель был словно сказочный принц, а она Золушка на великолепном блистательном балу. Сказка ожила и превзошла все самые смелые девичьи мечты. Инга согласилась, не раздумывая. Она смутно представляла их общее с Мигелем будущее. Инга просто доверилась Мигелю Торресу.

Считалось, что Инге крупно повезло: конкурс красоты изменил её судьбу и открыл широкие возможности. Однако первыми усомнились в этом родители и сестра. Самые близкие люди осторожничали и приводили ей всевозможные доводы против брака с Мигелем. Они уверяли, что переселение, переезд в незнакомую страну, расставание – всегда почва из-под ног. Однако всё было тщетно. Оглушённая стремительным успехом, Инга преобразилась. Она азартно спорила с семьёй и весело объясняла им что-то в духе «нам не страшен серый волк».

– Девочка начиталась любовных романов, – сетовала мать.

– Насмотрелась американских мелодрам и бразильских сериалов! – мрачно поправлял отец.

Аргументы родных звучали слабее комплиментов Мигеля. Все предостережения казались словесной шелухой. Инга была юна, влюблена и готова к любой авантюре вместе с Мигелем.

Судьба протягивала ей нарядную коробку с загадочным содержимым под названием Испания и ослепительным бриллиантом в виде красавца-мужа. Инга смело приняла этот дар. В восемнадцать лет только любовь становится главной движущей силой, основным мотивом и смыслом всех поступков.

Всякая сенсация рождается, ярко существует и быстро умирает без подпитки фактами. Шумиха в прессе вокруг их имён тоже прекратилась, как только Инга окончательно отбыла на родину мужа, покончив со всеми полагающимися формальностями.

Прошло полтора года со дня её совершеннолетия, а она оказалась далеко от Рязани, да и от Москвы тоже. Инга очутилась в солнечной Испании. Жизнь в этой стране обернулась бесконечным путешествием и даже культурным шоком…

Процесс «испанизации» Инги проистекал нелегко. С Мигелем ей жилось интересно, но сложно. Она постепенно начала понимать, что между людьми существуют не только государственные границы, но и рубежи ментальности, уровней благополучия, вкусов и многого другого, что составляет личный круг жизни каждого. Осмысление остужало разум и укрепляло характер. Инга многому училась на ходу, и быстро взрослела. Взрослея, начала прозревать. Прозревая, озадачиваться.

Мигель был не так богат, как представляли в России. Он не был процветающим дельцом, беззаботно стригущим дивиденды. Каждое его начинание искрилось и лучилось азартом, но не всякий проект становился прибыльным. Однако Мигель упорно созидал, вкладывал немало средств, брал кредиты, выстраивал свой бизнес и отдавался делу всецело. У него имелись свои мечты, свои планы, намеченные ещё до знакомства с Ингой. Инге приходилось много ездить вместе с мужем и вообще жить так, как считал Мигель.

Иногда разногласия накапливались, собирались в критическую массу, и супруги ссорились. Бурные пререкания с Мигелем на смеси языков всегда оказывались бестолковыми и досадными. Её импульсивный, азартный, часто неосторожный, рисковый испанский мужчина был чертовски упрям. Однажды в порыве отчаяния она позвонила в Рязань и пожаловалась матери на сложности семейной жизни с Мигелем. Мать внимательно выслушала и сказала:

– Помнишь, ты когда-то хотела иметь скоростной велосипед?

– Хм… Ну, и что? – недоумённо спросила Инга.

– Теперь представь, что у тебя появился этот самый велосипед, и даже ещё более продвинутая модель. Ты его хотела? Вот и получила. Теперь учись пользоваться, управлять им. Так что тебе ничего не остаётся, как только крутить педали. Вот и крути, – мягко напутствовала мама. – Не позволяй себе метаться, суетиться, раздражаться. Это бесполезно, поверь.

Выслушав мать, Инга разревелась. Плача в одиночестве, Инга вспомнила свой триумф, своё весёлое и счастливое упрямство, свою влюбленность и самоуверенность. Однако терзать душу воспоминаниями и мучительно разгадывать загадки будущего она не стала. Надо жить настоящим – здесь и сейчас. Понемногу она успокоилась. Женские слёзы – что жемчуг. Каждая капля бесценна, потому что прибавляет мудрости. Инга взяла себя в руки. Она спрятала свои жемчужины.

Мама дала ей простой и толковый совет. Синьора Торрес постепенно осознала, что в прямом споре ей никогда не переубедить Мигеля. Приходилось приноравливаться к его испанско-каталонскому характеру, огибать острые углы, выстраивая самобытный семейный миропорядок. Ведь у Инги не было никого ближе Мигеля в этой солнечной стране. Мигель Торрес взял её почти девочкой, и с ним она превратилась в молодую женщину, которую муж оберегал и холил, как умел. Муж великодушно и радостно впустил её в свой мир, и молодой русской жене следовало в нём обживаться, а не ломать устои.

Так Испания учила русскую красавицу терпению и гибкости.

Глава 3Испанские будни сеньоры Торрес

– Где ты была? – недовольно спросил Мигель.

Муж выглядел элегантно и деловито. Он стоял перед Ингой в лёгком, светлом летнем костюме отличного кроя, который замечательно сидел на крепкой, ладной фигуре Мигеля и контрастировал с цветом глаз и волос. Его тёмные испанские глаза-маслины возбуждённо сверкали. Мигель был очень хорош в ту минуту, несмотря на некоторое недовольство. «Зевс-громовержец!» – иронично подумала Инга. Она прекрасно знала, что Мигель вспыльчив, но отходчив. Сохранить погоду в доме ей удавалось, не реагируя на его молнии. Тогда гроза проходила стороной, и комфортная жизнь супругов Торрес продолжалась дальше.

– Ходила на почту за бандеролью из России, – ответила Инга и мягко улыбнулась мужу.

На такого мачо, как Мигель, можно было воздействовать только ласковыми кошачьими повадками. Инга пробежалась чуткими пальцами по торсу Мигеля – будто бы поправила воротничок рубашки, разгладила пиджак на плечах и груди.

– Ты могла бы позвонить туда, и твою посылку доставили бы на дом, – с нажимом сказал он.

– Спасибо за совет, дорогой! – поблагодарила она и чмокнула его в щёку. – У меня после таких обращений парочка посылок уже затерялась. Испанская почта любит устраивать головоломки.

– А, наша почта! Тебе не нравится испанская почта! Вот и не ходи туда! Что тебе вообще нравится в Испании?! – раздражённо воскликнул Мигель, сопровождая свою речь выразительными жестами.

– Ты нравишься, – мягко и невозмутимо ответила Инга. – Я здесь живу ради тебя. Ты мой муж.

– Ты могла попросить Роситу забрать твою русскую посылку! – подсказал Мигель.

– Я хотела сделать это сама, и только сама, – нараспев произнесла Инга. – У Роситы и так много работы по дому. Мне не трудно прогуляться до почты. А что, что тебя так возмущает?

– Ты забыла, что я приглашал художника писать твой портрет! – досадливо воскликнул Мигель. – Я назначил ему время! И где твоя посылка, если ты за ней ходила? Покажи мне, что тебе прислали из России!

– Посылку я не успела получить. Началась сиеста. А про художника я и, правда, забыла! Прости меня, милый мой! – невозмутимым голосом проворковала Инга и ласково обвила руками шею мужа.

– А, ладно! Он ушёл, но вернётся через два часа. Не исчезай никуда, – сказал Мигель. – А почему, почему твои ноги в песке?! Посмотри!

– Я и не заметила. Знаешь, есть такая русская поговорка – песок уже сыплется. Старею, значит, – пошутила Инга, оглядывая себя.

– Как ты можешь стареть? Я не понимаю этих ваших русских поговорок!

– Хорошо, хорошо, я вымою ноги, и буду безропотно позировать любому живописцу, который явится в наш дом в ближайшее время, если ты этого хочешь, – пообещала Инга.

Ещё одна улыбка, ещё один поцелуй, и напряжённость заметно ослабла.

– Да, я хочу иметь твой портрет, настоящий портрет, написанный красками на холсте, а не обычную фотографию в рамке! Я ухожу, мне надо быть в мэрии. Обсуждается вопрос по исторической недвижимости! Буду к ужину. А ты что будешь делать без меня? – поинтересовался Мигель. Он всегда хотел знать чуть ли не по минутам, чем заполняет Инга своё время, проводимое в его отсутствие.

– Ко мне сейчас явится инструктор по аэробике. А потом твой художник. А потом вернёшься ты, и мы вместе будем ужинать. Вот и весь мой план до конца дня.

– Хорошо! – одобрил Мигель.

– Удачи тебе! – пожелала Инга. – Пусть отцы города не поскупятся и поддержат все твои предложения.

Мигель кивнул и сделал широкий шаг вперёд. Вдруг он остановился и обернулся.

– Инга! – громко позвал он жену.

– Что? Ещё что-то вспомнил?

– И всё же ты слишком долго отсутствовала! – констатировал Мигель и удалился.

Почти каждую вторую девушку в Каталонии называют при рождении Монтсеррат. Персональный инструктор Инги по аэробике не была исключением – она тоже носила это славное имя. Про себя Инга именовала её короче – Маней. Эта испанская Маня ничего не подозревала о своём русском прозвище, но и Ингу никак не называла. Просто сеньора – и всё. Видно, ей было затруднительно произнести непривычное имя своей клиентки. А, может, и не хотелось: Монтсеррат была несколько ленива.

Инга повторяла все движения, которые демонстрировала Маня, но никак не могла попасть с ней в ритм. Маня то и дело отвлекалась, сбивалась со счёта, впадала в задумчивость. Подняв руку или ногу, она могла замереть и долго рассматривать свою задранную конечность, сдирая чешуйки обгоревшей на солнце кожицы. Инга тоже приостанавливалась и пережидала, изучая Маню. Невысокая, крепкая, кряжистая, смуглая, темноглазая, с отсутствующим, незаинтересованным взглядом. У неё что-то не ладилось в личной жизни, и это что-то мешало ей двигаться в ритм с музыкой.

До Мани с Ингой занимался другой физкультурник – энергичный улыбчивый паренёк. С этим инструктором они просто зажигали! Каждый мускул его тела играл, глаза сияли, и время летело незаметно. Уроки аэробики проходили весело, жизнерадостно. Тренер нравился Инге, но всем своим видом раздражал Мигеля, и с пареньком пришлось расстаться. Уже второй месяц Инга терпеливо упражнялась с Маней и иронично подумывала, не поменяться ли с ней ролями? Инге не хватало драйва, азарта, но она терпела скучающую Монтсеррат, не желая ссориться с мужем.

Позировать художнику ей тоже не хотелось. Инге представлялось, что портрет получится вычурным, напыщенным, никчемным, и это её не вдохновляло. Она с тоской думала, что часы, проведённое в компании рисовальщика, ей придётся вычеркнуть из своего свободного времени в угоду Мигелю. «Мне не подвластно моё время, которое я проживаю! – мысленно сокрушалась Инга. – О, нет, об этом лучше не думать! Если не призадумываться, то этого как будто и нет».

Однако именно художник отвлёк её от печальных мыслей. Во время работы он что-то напевал себе под нос, семенил вокруг Инги, вглядывался в её лицо с разных сторон и расстояний и этим очень забавлял саму модель. Он понравился ей своей живостью и ненавязчивым дружелюбием. Инге тоже захотелось рассмотреть его получше – этим она и развлекалась, пока он работал.

Живописца звали Луис. Невысокий полноватый человечек лет сорока, с выразительным, немного наивным лицом и забавными, короткими ручками. Он приближался к Инге и удалялся, прищёлкивал пальцами, ритмично цокал языком и излучал согревающую доброжелательность. Действо напоминало спектакль, потеху, но никак не скучный сеанс рисования. Художник создавал благоприятную атмосферу, помогая своей модели расслабиться. Наконец, выбрав удачный ракурс, Луис сосредоточился и довольно быстро сделал карандашный набросок.

– В вас есть что-то восточное, необычное! – сказал он, разглядывая свой рисунок и первые мазки. – Ах, какое хорошее лицо! Оно само так и просится на холст! Портрет получится замечательный!

Немного подумав, он опять приступил к работе. Оба – мастер и модель – внимательно наблюдали друг за другом. Инге было интересно смотреть на Луиса, а Луису – на Ингу.

В обстановке взаимной симпатии пролетело часа два или чуть больше. Объявив, что первый творческий сеанс удачно завершён, Луис резво подскочил к своей модели и смачно чмокнул её в щёку. Этому не стоило удивляться. Инга уже знала, что испанцы обожают целоваться при встречах и расставаниях со всеми людьми, которые им приятны. Это лишь знак обычной человеческой благосклонности.

Луис назначил срок новой встречи и пообещал закончить работу как можно быстрее. Расстались почти друзьями.

Вечером наброски Луиса внимательно изучал Мигель. Ему понравилось изображение жены, и он принялся рассуждать, где и как надо повесить картину. Мигель вернулся в отличном настроении, был ласков, внимателен, даже нежен. В такие минуты он старался сделать Инге что-то особенно приятное – к примеру, выразить свои чувства на русском языке.

Русский язык не давался Мигелю. Он учил его бессистемно, от случая к случаю, проявляя нетерпение, совершенно не ощущая нюансов. Он уморительно путал слова, но при этом произносил их с особенным пафосом, как заклинание или сакральную фразу. В тот вечер, накануне дня святой Теклы, случился очередной лингвистический курьёз.

– Ты моя любая! Я твой любитель! – высказался Мигель Торрес.

Инга не удержалась от смеха, но поправлять мужа не стала. Ведь Мигель мог вмиг расстроиться и насупиться. Мужчины терпеть не могут нелепых ситуаций, даже если сами их создают. Да и что такое слова? Это просто звуки, символы чувств, мыслей, эмоций. Мигель передал их, как сумел, а её дело расшифровать этот его эмоциональный посыл.

– О, Мигель! – воскликнула она и хлопнула в ладоши.

Инга прекрасно поняла, что он хотел сказать – любимая, я люблю тебя. Но суффиксы и окончания в очередной раз сыграли с Мигелем шутку. Однако стоило ли огорчать его поучениями? Муж расценил возглас жены, как восторженное одобрение, и просто засиял от гордости. В таком замечательном настроении вместе направились в столовую.

Ужин получился поздним – на испанский манер. Верная Росита хлопотала у стола и поглядывала на обожаемого хозяина. Мигель подал ей знак, и она оставила супругов вдвоём. Им нечасто удавалось провести спокойный вечер тет-а-тет. Вокруг Мигеля всегда клубились какие-то люди – родня, друзья и деловые партнеры. Заботливая Росита понимала, что такие вечера необходимы для хорошей супружеской жизни. Она умела прислуживать почти незаметно.

Инга сразу ощутила умопомрачительный запах уваренной с мёдом айвы. Наступил самый сезон для этого странного, твёрдого, терпкого фрукта, и Росита потрудилась на славу. На столе возлежала курица, тушенная с айвой, посыпанная кунжутом, украшенная зеленью. На отдельном блюде Росита подала ломтики острого сыра с кубиками домашнего мармелада из айвы. В средиземноморской кухне этот фрукт давно занимал особое место. Искусные повара готовили айву с разными добавками, достигая при варке янтарно-желтого цвета, или розового, или даже рубиново-красного. Инга уже знала, что в Испании существовало древнее поверье, будто употребление айвы способствует зачатию красивых детей. Испанцы всегда истово верили в то, что им самим нравилось, что сулило счастье. Росита хотела помочь молодой хозяйке на свой лад. Инга не противилась и с удовольствием ела то, что приготовила на ужин добрая немногословная испанка.

Стол, как остров. Меню, как поэма. Вино, как музыка. Крахмальная скатерть, трепетное пламя свечей, блеск начищенных приборов. Сеньор и сеньора Торрес за ужином. Зыбкая атмосфера супружеской гармонии. Минуты равновесия и счастливой сопричастности.

Оба неторопливо ужинали, много говорили. Точнее, Мигель говорил, а Инга слушала и отвечала. Он увлечённо рассказывал ей о своих задумках по развитию бизнеса. Мигель обладал богатым воображением, и просто не мог удержаться от эффектных преувеличений. Он то и дело забегал вперёд, приукрашивал уже свершившиеся и будущие события. В его изложении реальные дела и планы причудливо переплетались с самыми смелыми фантазиями и мечтами. В этом виделось какое-то дерзкое мальчишество, но – как знать! Может, так и рождаются самые удачные бизнес-проекты. Инга не считала себя знатоком по этой части. Тут она полностью полагалась на Мигеля.

Что-то в его планах её смущало, удивляло, но слушать мужа было интересно. С Мигелем вообще никогда не приходилось скучать. Инга любила такие сентиментальные вечера. Рядом с ней был её испанский мужчина, её муж, её Мигель, и, судя по его откровениям, впереди их ожидала насыщенная жизнь.

Глава 4Мужчина испанский обыкновенный

Когда Мигель Торрес увлекался, он начинал говорить очень громко и даже запальчиво. В первые месяцы замужества Инга немного пугалась этого, терялась, смущалась, но постепенно привыкла к странноватым манерам мужа. Удивление сменилось пониманием. У испанцев принято такое пылкое общение. Мигель, как обыкновенный испанский мужчина, вкладывал в беседу весь свой темперамент.

Испанцы вообще всё делают страстно: они и посуду моют с темпераментом, а ещё азартнее бьют её. Если есть серьёзный повод, конечно.

Привычка мужа оповещать о своих намерениях жену, друзей и даже прислугу проистекала из распространённой испанской народной приметы: это у них к обязательной, неминуемой удаче. Поделился планами – отступать некуда. Только вперед! К успеху своих оглашённых начинаний.

Испанские приметы и поговорки удивительно напоминали Инге родные перлы русской словесности, но вот их значение испанцы толковали с точностью наоборот! Свистеть в доме – у хозяина хорошее настроение. Птица залетела в комнату – к удаче. Откровенничать с окружающими – тоже к удаче. Совать нос в чужие дела, обсуждать сексуальность соседа, поведение соседских детей – проявление внимания и заботы о ближнем. Все вокруг откровенничали и сплетничали направо и налево – с булочником, с аптекарем, с барменом, с врачом, с водителем такси. Всеобщая беззастенчивость царила всюду!

Эти милые житейские пустяки не раз ставили Ингу в тупик – ведь от неё тоже ждали ответного прямодушия, а она была не готова к такой свободе мысли и слова, к такой открытости своей личной жизни. Оказалось, что ломать бытовые стереотипы не так-то и легко, даже в молодости.

Лишь со временем она научилась радоваться, когда Мигель оживлен, громогласен, да ещё и насвистывает. Ведь он мужчина испанский, обыкновенный. Сокращенно – МИО Так она называла мужа в шутку, про себя. И даже весело напевала вполголоса на мотив популярной песенки: «Мио, мой мио!»

С Мигелем Инга окунулась в чужестранную культуру, словно в бурное море страстей. Без хорошего знания языка поначалу было очень сложно, и она рьяно взялась за самообразование. Благо, носитель языка находился с ней рядом день и ночь – практикуйся, сколько угодно. Ведь Мигель был весьма разговорчив даже в постели. О, он даже изумительно владел искусством нежного постельного воркования!

Мигель тоже просил научить его основам русского языка, но он, увы, не был так прилежен и чуток, как его молодая жена. Ведь язык надо впустить в своё подсознание, ощутить его всеми фибрами души, и даже кожей. Однако Инга старалась помочь ему. Она применяла метод вопросов и ответов.

– Я жена, ты муж, – говорила она, старательно произнося слова. – Ну, кто ты мне?

– Я тебя муж, – неуверенно отвечал Мигель.

– А ещё – ты бизнесмен, – добавляла Инга.

– Это английское слово! – возразил Мигель. – Скажи по-русски!

– Хорошо, – согласилась Инга. – Ты – предприниматель. От русского слова «предпринимать».

Вот с этого словца и начались все домашние курьёзы! Мигель уразумел, что от любого русского глагола можно запросто образовать существительное. Просто и удобно. Читать – читатель. Писать – писатель. Жить – житель. Носить – носитель. Любить – любитель.

И пошло-поехало! Знать – знатель. Понимать – пониматель. Мигель гордился тем, что освоил, и переубедить его было невозможно. Он всегда видел то, что хотел, и делал то, что ему по душе. Вот и получалось «я твой любитель» — вместо фразы «я люблю», и «я понимателъ» — вместо слов «я понимаю». Мигель не желал разбираться в спряжении русских глаголов. Он просто переделывал их в существительные. Так ему казалось логичнее и удобнее. Ведь Инга его понимала!

Зато Инга значительно продвинулась в изучении испанского языка. Ей очень хотелось выжить в этой стране! Она училась говорить и общаться, читать и писать, даже думать по-испански. Так надобность в расширении знаний Мигеля отпала сама собой. Они всё больше говорили на испанском, лишь иногда прибегая к английскому.

Возможность говорить почти свободно придала Инге спасительную уверенность. Однажды, ощутив, что испанская речь для неё уже не просто набор чужеродных неясных звуков, Инга вздохнула с облегчением. Она ликовала. Ведь она понимала не только Мигеля, но и посторонних людей. А они понимали её! Инга научилась плавать в этом бурном житейском море своим стилем.

Мигель гордился своей женой. Он баловал её, как мог. Ведь он был довольно обеспеченный человек. Мигель считал Ингу умницей, страстно хотел от неё детей, и Инге это льстило. Она делала всё, чтобы понять мир Мигеля, а он старался, чтобы она ни в чем не нуждалась. Что еще нужно для семейного счастья? Будто бы это и есть самое важное в супружеской жизни…

Однако жизнь нелогична, а судьба лукава. Если красивой девушке достается состоятельный муж, то к нему обязательно будет какой-то малоприятный довесок. У всякой любви есть оборотная, непарадная сторона. Жизнь Инги Торрес осложняли гинекологические проблемы и слишком заботливая родня мужа.

Мигель очень хотел детей, и с нетерпением ждал беременности Инги. Об этом неустанно и бесцеремонно судачила вся его родня: открыто, беспардонно, абсолютно в испанских традициях…

Но беременность не случалась. Врачи утверждали, что Инга здорова, и совсем скоро порадует своего мужа. Однако время шло, а у супругов ничего не выходило… Инга чувствовала себя человеком, который обманывает ожидания не только Мигеля, но и всего клана его любопытных родственников. Эта проблема оказалась сложнее, чем изучение испанского языка.

Прошли годы, и она могла уверенно сказать: да, её родители были правы. Переезд в иную страну – это почва из-под ног. Это даже перелёт на другую планету. Но Инга справилась, сумела создать свой уютный уклад жизни, научалась ценить малое. Она довольствовалась приятными маршрутами для прогулок, морскими купаниями, походами по музеям, занятиями аэробикой…

Большим счастьем сделались обычные некогда покупки: журналы на русском языке, банка сгущенки или шпрот, приобретённые по случаю в Барселоне, в супермаркете русских продуктов. Стоило купить пачку московского печенья, и прошлое словно вдруг обдавало тёплым ласковым ветерком… Даже томик Чехова на испанском языке, найденный как-то случайно на полках книжного магазина, порадовал, напомнил о школьных годах. Однако самые острые эмоции вызывала пачка настоящего крупнолистового чая…

Как-то, просматривая журнал «Космополитен», Инга обнаружила пикантную, легкомысленную статью об особенностях мужчин из разных стран – французы, итальянцы, испанцы. Читательницы хотели расширить свой кругозор и желали знать, каковы они, эти иностранные мужья. «Уж замуж невтерпёж, но хочется экзотики!» – усмехнулась тогда Инга и подумала, что о своем МИО, мужчине испанском обыкновенном, она уже могла бы написать не просто заметку, а серьезную исследовательскую работу. Живой опыт в таком деле бесценен.

Позже, прогуливаясь по городу, Инга иногда сочиняла эту воображаемую статью. Для затравки она бы эффектно поведала любопытствующим девам, что брак с мужчиной-иностранцем поначалу напоминает ослепительный всполох счастья, но вскоре превращается в игру в прятки в тёмной комнате. Можно блуждать и больно ударяться. И лишь со временем в комнате появляется свет… Удивление сменяется пониманием. Остаётся только свыкнуться с тем, что твой муж всегда будет дорожить тем, что для тебя вовсе чуждо. Он будет посещать корриду, а ты не переносишь эту кровавую бойню. Ты будешь мечтать о квашеной капусте, а он не терпит её острого кислого запаха. Эти противоречия будут вечными спутниками семейной жизни, и если научиться их обходить, то будет вам счастье, дорогие читательницы, – непростое, зато необыкновенное!

Инга жила с одним из самых лучших испанских мужчин. Он был её «любитель», предприниматель, мечтатель и «пониматель». Муж много делал для неё. Он расширил её представления о мире, показал немало интересного. Настало время и ей самой решить дилемму – жить дальше так, как хочет муж, или искать новый смысл своего существования. Инга мучительно раздумывала, оставаться ли ей до конца дней красивой благополучной домохозяйкой или пробовать себя в какой-то профессии. Инга хотела получить образование и определить своё призвание, но вот как пояснить это Мигелю, она пока не знала. Ведь испанские мужчины очень традиционны в семейных вопросах. Несмотря на прогресс, старые фамильные традиции незыблемы почти повсеместно. Глава семьи – мужчина, а жена при муже. Мигель Торрес был очень строг в этом вопросе. Он не видел веских причин менять свои взгляды.

Глава 5Фиеста в Таррагоне

Просто День города – звучит скупо, скучновато, и как-то не по-испански. В Барселоне такое мероприятие роскошно называется День роз, в Валенсии – праздник огня, а в Таррагоне – День святой Теклы. Всякий горожанин благодарит небесную заступницу за добрые дела, обращает к ней молитвы, но его священные религиозные чувства прекрасно сочетаются с полной свободой действий, музыкой, танцами, чрезмерным употреблением вина и традиционных закусок. В Каталонии веселятся легко, простодушно, непосредственно, трогательно. У испанских праздников свои законы, и вся жизнь испанца качается, как лодка в море, между сиестой и фиестой, когда он не занят работой.

Ранним утром было немного облачно, и даже моросил мелкий дождь, но это никого не могло смутить: праздник устраивали всегда, при любой погоде. Горожане вывесили испанские, каталонские и таррагонские флаги. Они слегка колыхались при дуновении ветерка, и казалось, что ослепительный красно-жёлтый поток перетекает с балкона на балкон. Город сказочно преобразился.

Ровно в полдень мэр возвестил о начале праздника. Взметнулся первый фейерверк, зазвучала музыка, и по главной улице двинулся парад. Туристы из многих стран наблюдали, как каталонцы веселятся, а нарядные горожане приветствовали их возгласами. Само солнце не выдержало затворничества и взошло высоко над городом. Феерическая фиеста набирала темп, она уже завихрилась и понеслась по улицам Таррагоны. Безудержное веселье, милый безумный хаос, жажда удовольствий быстро овладевали всеми.

Инга находилась в самом центре событий вместе с Мигелем. Её мужа в числе других уважаемых людей пригласил сам мэр – сопровождать его во время торжеств. Инга впервые стояла на одном из балконов мэрии. Она с интересом разглядывала потешных карнавальных кукол с гигантскими головами, которых несли разряженные каталонцы, прелестные цветочные композиции и огненные факелы, словно возникнувшие из древности. Необычайное буйство красок и людской фантазии пытались запечатлеть как туристы, так и журналисты. Среди них Инга неожиданно разглядела своего нового знакомого – Владимира. Он энергично работал, делая снимки, и несколько раз устремлял объектив камеры прямо туда, где находилась Инга. Вскоре он возбужденно махнул ей рукой, но Инга ответила лишь едва заметным кивком. Владимир поднял руку выше и помахал ещё. Инга занервничала, глянула на Мигеля. К счастью, муж увлечённо общался с чиновником городской администрации. Она не могла допустить, чтобы Мигель заметил фамильярные приветствия Владимира.

Инга лихорадочно соображала, как ей поступить. Наконец, она решилась и шепнула мужу:

– Мигель, я спущусь на улицу, хорошо? Я увидела наших соседей, надо к ним подойти, поздороваться, поговорить немного. Нехорошо смотреть на добрых знакомых сверху вниз.

Мигель удивленно вскинул брови, но всё же одобрил душевный порыв жены:

– Конечно, иди! Только не задерживайся. Скоро начнется торжественная месса, мы должны там присутствовать, а потом состоится обед в мэрии. Нам нельзя опаздывать, мы ничего не должны пропустить! А сейчас мне тоже нужно поговорить.

– Не волнуйся, я быстро, – пообещала Инга мужу.

– О, сеньора Инга Торрес собственной персоной! – шутливо приветствовал её Владимир. – Привет! Рад видеть! А ты крута, крута! На балконе мэрии, в окружении важных персон! Горжусь знакомством с тобой!

– Здравствуй, – спокойно ответила Инга. – Я там впервые, мне самой всё в диковинку. Мэр пригласил мужа, а я обязана его сопровождать. Вот и всё.

– А твой муж – настоящий мачо! – оценил Владимир. – Силен мужик! Орёл!

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила Инга. – Отойдём в сторонку?

– Пожалуйста, с удовольствием! – игриво согласился Владимир.

Она не знала, как лучше начать разговор о том, что её так обеспокоило. К тому же Ингу смущало, что Владимир уже навеселе. Впрочем, в праздник, когда вино лилось рекой повсюду, каждый в городе был хоть немного пьян. Это даже вполне естественно в такой день…

Но Владимир начал сам:

– Слушай, а муж у тебя ревнивый?

– Да, в общем, бывает, ревнует… Даже не то, чтобы ревнует… Ну, у него свои понятия о нормах поведения замужней женщины. Знаешь, я не рассказывала ему о нашем знакомстве на пляже. Он может неправильно истолковать, я ведь там случайно оказалась, просто было такое задумчивое настроение, – Инга тщательно подбирала слова.

– Слушай, ну, чего ты так осторожно поводишь меня к теме? – прервал её журналист. – Свой свояка поймёт издалека. Я тебя понял, не парься. Твой муженёк строгих правил. Бывает, сочувствую. Мелькать и махать прилюдно больше не буду. Ты мне только расскажи, какие у городских властей намечены особые, элитарные, праздничные мероприятия в отличие от развлекухи для народных масс? Открой секрет бедному российскому журналисту.

– Торжественная месса, потом обед. Ничего особенного, всё чинно, церемонно. На улицах, я думаю, будет гораздо веселее, – предположила Инга.

– Слушай, ну, не могу не спросить! – фривольным полушёпотом заявил Владимир и придвинулся к Инге ближе. – Как оно – жить с испанским мачо, а? Ну, есть какие-то там особенности в быту, в отношениях, а? Парень-то твой, видно, горяч? Темпераментный секс, бурная жизнь? А? Не так, как с нашими парнями? Хуже? Лучше? Ну, не смущайся, делись!

– Так у меня других-то не было, – сухо ответила Инга. – Мне сравнивать не с чем. И не с кем.

– У-у-у, вот ты какая! – воскликнул Владимир, подражая интонации известного юмориста Геннадия Хазанова. – Ты слушала мамочку, берегла себя для одного-единственного, любимого и неповторимого! Завидую твоему испанскому мужику! Ему досталось настоящее сокровище! Кстати, как его зовут?

– Его зовут Мигель. Типичное испанское имя, – неохотно сказала Инга.

– Миша по-нашему! Мишка, Мишка, где твоя улыбка! – усмехнулся Владимир. – А вот скажи, ты вышла замуж за богатенького красавца Мишу или за эту обалденную страну – Испанию? Страна-то ведь и впрямь обалденная!

– Когда я влюбилась в Мигеля, мне было чуть больше восемнадцати лет. Я была готова ехать за ним на край света. Если бы он жил в глубинке Австралии, или, скажем, в горах Непала, я бы всё равно поехала. Тоже довольно типичная история, – ответила Инга.

– Ну, не совсем типичная, не совсем – покачал головой Владимир. – Ладно, ладно, прости-извини, не дуйся! Я погорячился. Не обижайся. Хорошая ты девка! Слушай, а когда эти пирамиды из людей будут строить?

– Скоро, вот-вот.

– А то мне сегодня надо ещё в баре трабахать. Слушай, а как классно звучит по-испански это гордое слово – «работа»! Трабаха! Это ж надо так смачно выразиться! Суть ясна каждому. Фиеста, сиеста – такие ласковые, нежные словечки, а работа – бескомпромиссное, грубое, жесткое словцо. В общем, сегодня в нашем баре ожидается нашествие, – высказался Владимир. Подвыпивший журналист философствовал и куражился с особым вдохновением.

– Да, сейчас они посоревнуются со всей серьезностью, а потом начнутся всякие праздничные шалости, все будут танцевать, петь и гулять по барам, – подтвердила Инга.

– А завтра, что будет завтра? – поинтересовался Владимир.

– Завтра утром все будут сладко отсыпаться, а примерно после двух часов начнется другое шествие – с большими картонными лошадками. Это забавно, но очень торжественно. Обязательно приходи посмотреть. Потом ближе к вечеру будут танцевать прямо на улицах сардану. Сардана – такой народный круговой танец, вроде хоровода. Это здесь обязательно, даже мэр иногда участвует, – пояснила Инга. – Возможно, и сегодня будет сардана. Это случается стихийно, без всякого сценария. Несколько человек выходят, к ним легко и быстро присоединяются другие.

– Здорово! Это мне и нужно! Я этого всего живьём не видел, но читал, читал. А ты давай, звони мне! Поболтаем с тобой ещё как-нибудь, – дружески предложил Владимир.

– Хорошо, – неопределенно ответила Инга. Она так и не решилась заговорить с ним о сделанных фотографиях.

Между тем на площади приступили к подготовке создания пирамид. Наблюдать за этим с балкона было тоже очень удобно. Людской гомон и музыка немного стихли, народ расступился. Каждая группа кастельеров наскоро посовещалась о чем-то своём, а потом началось самое главное. Вначале медленно возникали живые фундаменты из самых сильных мужчин. Они становились плотными кольцами и сплетали свои мускулистые руки, создавая основание будущей крепости. Потом из центра вдруг постепенно вырастал следующий этаж, за ним другой, третий. Созданием каждого сооружения руководил специальный опытный человек. Он выкрикивал команды, и все ему подчинялись. На верхний этаж башни взбирались ловкие акробаты, но увенчать такую живую пирамиду должен обязательно ребенок – мальчик или девочка. Только тогда башня считается завершенной.

Публика замерла в волнении, последние действия кастельеров проходили в торжественной тишине. Наконец, на верху каждой пирамиды появился ловкий тренированный малыш и поприветствовал оттуда собравшихся на площади. Раздались возгласы ликования и бурные аплодисменты. Каталонцы в очередной раз воздвигли живые символы своей национальной общности. Это и был апофеоз народного праздника в Таррагоне.

В тот мягкий сентябрьский день традиционный городской праздник открылся Инге с какой-то новой стороны. Она видела его будто изнутри, другим взором. Ею владели самые разные чувства: восхищение, удивление, волнение, радость и примесь какой-то смутной, необъяснимой грусти. Инга утомилась от непривычного напряжения в официальной обстановке, но ради мужа очень старалась произвести благоприятное впечатление на избранное городское общество. Мигель выглядел довольным. Он чувствовал себя, как рыба в воде, и без устали общался со всеми. Он бегло сообщил Инге, что ему удалось достичь каких-то важных договоренностей, его дела развивались в нужном направлении. Праздничная атмосфера ему не мешала, а способствовала. Мигель всегда прекрасно сочетал свою любовь к испанским национальным традициям с собственными коммерческими интересами.

Праздник длился непрерывно. Было всё: месса, роскошный обед, вечерняя сардана прямо под открытом небом в первом свете уличных фонарей. День плавно перетёк в ночь, но гуляния не прекращались. Вернуться домой супругам Торрес удалось далеко за полночь.

Глава 6Espana oculta

Пышная суета праздничных дней сменилась будничным затишьем. Мигель был плотно занят работой, возвращался поздно, и у Инги вдруг образовалось много свободного времени. Раньше, когда она только осваивалась в Испании, у неё всегда находились важные занятия. Инга штудировала язык, практиковалась, изучала Таррагону и окрестности, вникала в культуру испанской повседневности, сопровождала Мигеля, и дни летели стремительно. Теперь же, познав и постигнув многое, она ощутила, что ей нечем заполнять свое свободное время.

Развлекал Ингу разве что живописец Луис. Они мило общались, но работа близилась к завершению, с Луисом предстояло вот-вот расстаться. Несколько раз она пыталась помочь Росите на кухне, но ощутила без слов, что той не нравится вмешательство в её работу. Это открытие немного удивило Ингу, и она как-то спросила женщину:

– Росита, скажи мне, ты не устаешь каждый день шинковать овощи, строгать хамон, ждать готовности мяса, париться у плиты?

– Почему же, устаю, – ответила Росита. – Но я люблю это дело.

– Неужели можно любить эту монотонную, нескончаемую работу? И почему ты так мало пользуешься всеми современными бытовыми приборами? Почему ты шинкуешь руками? Ведь можно же на комбайне – раз-два, и готово!

– Когда всё делаешь руками, то вкус еды совсем другой получается. А готовку я люблю. Я привыкла к ней с детства. В это время можно спокойно обо всём подумать. Руки режут, а мысли текут. Мне хорошо думается на кухне, – пояснила испанка.

– О чём, если не секрет?

– О чём? Да обо всём, что накопилось за неделю, за месяц, даже за всю жизнь. О детях, о маленьких внуках. О семье, сеньора, о семье. О чём же ещё думать женщине? Можно и помолиться, это тоже хорошо, полезно. А вот вы, сеньора, видно, не приучены вашей матушкой к работе на кухне. Вы уж меня простите, но вы и нож как-то странно держите, и тесто вам доверять нельзя!

Инга рассмеялась:

– Ты права, Росита! Я всегда не терпела эту кухонную возню! Моя старшая сестра помогала матери с удовольствием, а меня как-то не привлекали к этому делу. Вот я и думаю – учиться мне готовить или нет? Пока не решила.

– Если душа не лежит, то ничего и не выйдет. Тут без души нельзя, – рассудила Росита.

Этот кухонный разговор вызвал грустные мысли. Женщине, имеющей детей, всегда есть, о чём заботиться, даже если дети уже взрослые. А женщине, у которой их нет, о ком заботиться? О себе? О муже? Об обществе?

Муж Инги был увлечен новым бизнес-проектом, и набирал для работы людей. Он не считал нужным посвящать жену во все подробности, но кое-что она знала. Не так давно Мигелю удалось на выгодных условиях арендовать у муниципальных властей небольшие старинные особнячки, находящиеся в предместьях Таррагоны. Государство выкупало недвижимость, представляющую историческую или архитектурную ценность, у тех хозяев, которые по каким-то личным причинам не могли содержать дома в надлежащем виде. Мигель вознамерился сделать там что-то вроде развлекательных центров в национальном стиле для туристов. Этакие очаги нескончаемых испанских праздников, фольклорные шоу нон-стоп. Для этого требовались танцоры фламенко, гитаристы, конники, фокусники и прочие творческие личности.

Мигель действовал азартно, был просто поглощен интересной работой, но обсуждать свои дела с Ингой почему-то не хотел. Инга немного обижалась, чувствовала себя отстранённой, но недовольство скрывала. Возможно, Мигель планировал сделать ей сюрприз, удивить её позже, когда всё будет отлажено окончательно. Он и не догадывался, что его жена тоже хочет быть полезной в семейном бизнесе.

Инга сделала попытку раскрыть свои намерения, спросив мужа напрямую:

– Мигель, а ты не думаешь, что я могла бы тебе помочь в работе?

– Ты? А что ты станешь делать? Вести бухгалтерию? Участвовать в ремонте помещений? Мыть полы? Или танцевать фламенко на сцене перед туристами? – удивленно спросил он. – Моей жене это всё ни к чему.

Так вопрос, мучавший Ингу, разом закрылся. Она поняла, что Мигель вообще не допускает мысли о том, что она может работать.

Однажды Мигель вернулся совсем поздно, но сразу велел Росите подать вина и усадил Ингу рядом.

– Прости, я не позвонил. Я был у родителей, отец просил срочно заехать, устроил что-то типа семейного совета с детьми, – Мигель не договорил и рассмеялся.

– И в чем дело? – поинтересовалась Инга.

– Он приревновал нашу мать и решил поставить нас об этом в известность! – сообщил Мигель. – Как бы устыдить её при детях!

– Что, всё так серьёзно? – изумилась Инга. – Мне трудно поверить. Они уже не молоды, столько лет вместе…

– О, она для него всё та же молодая красотка, что и много лет назад! – воскликнул Мигель. – Он будто не видит её седины и возраста. Он ревнует её к одному старому приятелю! Ему издавна кажется, что она к нему неравнодушна.

– А что, и сейчас есть повод ревновать? – недоумевала Инга.

– Представь, отец прочитал что-то у неё в записной книжке, и кто-то видел мать с тем мужчиной в кафе.

– Но это же пустяки! – горячо возразила Инга. – Они могли случайно встретиться. Да так и было, я уверена.

– Конечно, я и сам уверен в этом, – согласился Мигель.

– Твоя мать, почтенная женщина, к тому же с нездоровым сердцем. Какие уж тут похождения!

– Но каков отец! Он просто в ярости! Вот это любовь!

– Мигель, он обижает её подозрениями, – посетовала Инга. – Проверяет записи, собрал сыновей! Зачем устраивать цирк? Надо быть благоразумнее и добрее. Скажи ему об этом.

– О, ты ещё не знаешь, каковы мы, мужчины Торрес, когда есть причины для ревности, а уж тем более факты! – громко воскликнул Мигель. – Мы просто становимся опасными разъярёнными животными!

Чёрные глаза-маслины Мигеля горели от возбуждения. «Такими опасными животными лучше любоваться издалека!» – подумала Инга, но промолчала.

Однако она насторожилась и призадумалась. На следующий день Инга позвонила Владимиру в бар.

– Нужно встретиться, – коротко сказала Инга.

– Всегда рад! – ответил он. – Может, сюда подъедешь? Посидим, выпьем вина.

– Нет, только не в баре, и ни в каком другом подобном месте, – наотрез отказалась Инга.

– Ну, тогда что, просто погуляем? У моря, по набережным?

– Тоже, пожалуй, не пойдет.

– Ну, ты просто как засекреченный агент! Разведчики обычно назначают встречи в музеях. Помнишь, фильм «Семнадцать мгновений весны»? Штирлиц встречался с агентурой в Музее Природоведения, – иронически напомнил Владимир.

– Вот это дельная мысль, – спокойно заметила Инга, игнорируя его сарказм. – Мы встретимся в Музее романской культуры. Там много людей, в основном приезжих, и я имею обыкновение посещать всякие местные museo. Мигеля это не удивит, если что.

– А он что, следит за тобой?!

– Да нет, я так, на всякий случай страхуюсь.

– Ну, мать, ты даёшь! Средневековье какое-то! Да убоится жена мужа своего!

– Это просто Espana oculta для иностранца. Это менталитет, ничего с ним не поделаешь. В общем, побродим по римскому амфитеатру, там хорошо, и поговорить можно. Кстати, захвати свой фотоаппарат.

– Я здесь, конечно, уже был, но такие места можно исследовать бесконечно! – сказал ей Владимир, когда они встретились у стен древнего римского амфитеатра. – Может, расскажешь что-то новенькое скромному журналисту!

– Ты знаешь, что именно в нынешнем 2000 году, весь этот древний архитектурный комплекс в Таррагоне включили в список всемирного наследия ЮНЕСКО?

– Знаю! Я же журналист! Я должен быть в курсе культурных событий.

– Молодец!

И они оба рассмеялись. Инге стало вдруг как-то хорошо, будто в юности.

– Пошли?

– Пошли! Веди меня! Слушай, ты мне так толково всё присоветовала, и я отличные снимки сделал во время праздника. Просто уникальные кадры! – сообщил Владимир. – Потом свои свежие впечатления описывал, как очумелый. Мысли текли, рука еле успевала.

– Да, на таких праздниках всё творится вживую, и потому неповторимо, – согласилась Инга. – Кстати, о твоих снимках. Ты ведь и меня снимал?

– Ну, да… А что, нельзя было?

– Я могу тебя попросить уничтожить эти кадры со мной? – напрямик заявила Инга.

– Зачем? – разочарованно спросил Владимир.

– Понимаешь, в моей жизни уже было такое, когда пресса и журналисты беззастенчиво вмешивались в мою личную жизнь. Мне этого больше не надо. Особенно сейчас. Даже если какие-то материалы ты опубликуешь в России, а не в Испании. Плохие вести всегда доходят быстро. Кто-нибудь из знакомых сообщит мужу, это мне ни к чему. Я понимаю, твоя работа, но ведь ты можешь заработать свои гонорары и без снимков со мной? Докажи мне, что существуют порядочные журналисты! Я надеюсь, что ты один из них! – Инга говорила проникновенно, и даже трогательно.

– Madre mia! – воскликнул Владимир. – Это я научился у себя в баре так выражаться. Я ведь вспомнил, где и когда я тебя видел и навёл справки. Ты Инга Буркина, победительница конкурса красоты «Московская красавица» в 1996 году. Ты скоропалительно вышла замуж за испанца и уехала вслед за мужем из страны. О тебе много писали. Да, мой материал с твоими фото на балконе мэрии рядом с мужем и отцами города Таррагоны был бы убойным. И интервью с тобой, и рассказ о твоей жизни. Знаешь, людям ведь интересно, как там наши красотки устраиваются за рубежами Родины. Представь, сидит какая-нибудь толстая тётя с прыщавой дочкой у себя на кухне, лопает пирожки с борщом, да журнал пролистывает жирными пальцами. А в журнальчике репортаж о твоей блистательной жизни на берегах Средиземного моря. И начинает им, голубушкам, казаться, что они тоже так могут, и даже очень достойны этого. Они грезят у себя в каком-нибудь городе Долгопрудном или Жулебине, а то и бери дальше – в сибирской деревушке, а далее везде! Я продавец грёз, мечт, веселых картинок о красивой жизни! Это моя работа, и она мне нравится. Люди любят, когда им делают красиво.

– А мне это не очень нравится. Именно этого я и не хочу. У каждого своя жизнь. Не надо из моей истории глупую сказку делать, дурачить других, – тихо сказала Инга. – Это моя судьба. Так сложилось, и не надо в этом копаться. Тем более, всё не так просто, как кажется. Лёгкость заграничного бытия призрачна.

– И это говоришь ты, прелестная и благополучная сеньора Торрес?

– И это говорю я, но не для прессы. Короче: ты человек или кто?

– Нет, я гомо газетикус, конечно, но…

– Что – но?! Не томи, Вова!

– Да удалю я снимки, сотру, уничтожу, и ничего о тебе писать не буду! Найду другие темы, – пообещал Владимир. – Ну, как тебе подтвердить мою честность? Даю слово! Больше-то дать нечего.

– Я вот возьму и просто поверю! Останемся друзьями? – предложила Инга.

– А как же! Ты у меня тут один дружок, почти родная душа! – признался Владимир. – Хотя ты мне подложила свинью – лишила возможности сделать шикарный материал. Ну, да ладно! Выкручусь. Надыбаю что-нибудь другое. Испания – страна преинтересная! А вообще, чем больше я вникаю в испанскую повседневность, тем всё чаще удивляюсь.

– Чему, к примеру? Поделись!

– Вот тема, близкая к моей работе в баре, – охотно начал Владимир. – Пьяные у них в Испании на улицах не шатаются и не валяются. Они, оказывается, валяются в излюбленных барах! Если какой-то Педро или Хулио напился до чёртиков, то бармен звонит жене, мол, Мария, забирай своего, твой уже готов. Или такси вызывает и вежливо спроваживает завсегдатая. И всё чинно-благородно, с уважением. Через день-другой Педро опять надирается и уминает эти самые tapas, эти испанские закуски, которые для них «наше всё». Спектакль повторяется, но все довольны. Ну, что ещё хорошего? Кухня местная мне, конечно, нравится, но вот в хамон я так и не въехал. Странное мясо. Главное, что по нему должны бегать какие-то клопы… Это ж надо! Бр-р-р! Кстати, мне рассказали, что есть заведения, куда привозят мясо забитых на корридах быков! Чтоб добро зря не пропадало, из них там готовят всякие котлетки!

– Кстати о хамоне, – вставила Инга. – Испанцы сами говорят, что выбрать хамон – искусство, а правильно нарезать его – мастерство.

– Надо будет записать эту фразу, пригодится! – обрадовался Владимир. – С мясом у них дела обстоят нормально, но нет самой главной закуси – соленых огурцов и квашеной капустки!

– Да, этого нет, – задумчиво согласилась Инга. – Они оливками обходятся.

– А этой привычной соленой прелести мне лично остро не хватает! – продолжал Владимир. – Но больше всего меня удивляет испанская страсть ко всяким развлечениям с летальным исходом для животных! К примеру – бедные быки! Кровожадность какая-то в отношении этих несчастных животных! Я мужик, но корриду смотреть не могу!

– А ведь у них не только коррида имеется, – сказала Инга.

– Ещё я слышал про какие-то жуткие состязания с отрыванием голов живым гусям! Это правда? – спросил Владимир.

– Да, было такое, но сейчас уже запретили живых гусей терзать. Только уже забитых, – успокоила Инга. – Наряду с красивыми народными обычаями в Испании существуют и жестокие, которые нелегко принять людям с чувствительной душой. Это и есть Espana oculta. Записывай мои фразы, Вова! Пригодятся.

– Что за интерес к смерти?! И почему молчат защитники животных? – полушутя-полусерьёзно воскликнул Владимир.

– Заступники животных очень даже возмущены и ведут борьбу, – ответила Инга и улыбнулась.

– Не зря беззащитные индейцы страдали от жестокости испанских конкистатодоров! – сказал Владимир. – Безжалостны испанские мачо, безжалостны!

– Коррида теперь просто доходный бизнес. Заводчики быков и матадоры зарабатывают, устраивая бои. Я немного имею об этом представление. Бизнес моего мужа связан с индустрией всяких зрелищ, развлечений для туристов, – поведала Инга.

– Гусям головы твой муж не отрывает? – усмехнулся Владимир.

– Нет, не отрывает.

– Но тебе, видно, готов головушку оторвать, если что не так?

– Мой муж очень щедрый и интересный человек, но импульсивный, как многие испанцы. Он немного авантюрист, он вспыльчивый, но в целом вполне благоразумный. Больше я тебе ничего не скажу. Обсуждать моего Мигеля мы не будем. Считаем эту тему закрытой, – ответила Инга.

– Как скажешь! – легко согласился Владимир. – Вот только сдаётся мне, что твой красавец Мигель запер тебя в золотой клетке и кормит с руки. А такие птицы, как ты, в неволе долго не живут!

– Ты сам-то женат? – уточнила Инга, снисходительно улыбаясь.

– Нет, а что?

– Вот когда женишься, Вовочка, тогда и поговорим подробнее.

– Я пока не знаю, когда это случится и кому удастся меня заполучить в мужья! А поговорим обязательно! Мне интересно с тобой общаться. Надеюсь, тебе тоже приятно поболтать с соотечественником.

– Приятно, не скрою, – призналась Инга.

– Так в чем дело? Звони, и я мигом примчусь, куда скажешь, подруга!

Глава 7Дела семейные

Вскоре портрет Инги был завершён, и Мигель устроил по этому случаю небольшой семейный праздник – близкие родственники собрались посмотреть и оценить творение живописца. Мужчины деловито интересовались, сколько Мигель заплатил мастеру за работу, прищелкивали пальцами, всматривались в изображение. Женщины наперебой советовали, где лучше повесить картину. Все желали счастья супругам, будто на свадьбе. В доме царила типичная испанская доброжелательность и бесцеремонная родственная фамильярность. Ингу смущало и даже тяготило такое пристальное внимание к собственной персоне, но сам портрет ей тоже очень нравился. Луис действительно постарался на славу. Лицо будто светилось изнутри, глаза лучились добротой, а волосы струились тёмными шёлковыми волнами, но это было не самое главное. С портрета смотрела другая, более совершенная женщина – умная, прозорливая, лишённая сомнений и суетливости, преисполненная внутреннего достоинства. Именно такой Инга хотела бы стать, и художник будто угадал её тайные устремления. Луис сумел наделить писаную красавицу теми достоинствами, которых модели пока не доставало. Маленький забавный человечек прочёл её, как книгу, и показал ей, какой она может быть, если постарается.

Когда все разошлись, Мигель обнял жену и опять подвёл к картине, которая пока стояла на большом широком комоде. Он любовно всмотрелся в лицо Инги настоящей, потом перевёл взгляд на Ингу живописную, и гордо воскликнул:

– Ты такая красивая!

В порыве чувств Мигель расцеловал жену и добавил:

– Мы повесим картину в столовой. Нет, в гостиной! Да, в гостиной! Со временем тут будет три твоих портрета.

– Почему три? – искренне изумилась Инга. – Это уж как-то слишком, Мигель. Разве мало одного?

– Один уже есть. Второй я закажу, когда ты будешь беременна, с круглым тугим животом. А третий – после рождения нашего первенца, даже когда он немного подрастет, вместе с ребёнком на руках. На каждом портрете ты будешь уже другая. Есть такой старый обычай, и он мне нравится! – пояснил Мигель тоном, не терпящим возражений.

Инга опять промолчала. Ей сделалось как-то не по себе: задумка мужа с портретами неприятно взволновала и даже огорчила. Мигель следовал каким-то древним испанским традициям, и не интересовался мнением жены. Муж всё решил на будущее, но ведь она даже не представляла, когда же наступит эта долгожданная беременность!

Утром, проводив Мигеля, Инга принялась изучать газетные объявления. Её интересовал раздел медицинских услуг. Она больше не хотела показываться тем врачам, к которым её возил Мигель. Они её больше не устраивали. В их действиях ей виделась какая-то беспечность, небрежность, поверхностность. Они очень мило и много беседовали, но не проводили никаких серьёзных обследований. Все рекомендации сводились к простым увещеваниям о том, что нужно набраться терпения и немного подождать. Но сколько же можно ждать?! Она замужем уже пятый год!

Как выбрать толковых докторов, Инга не знала, а советоваться с кем-либо она опасалась. К сожалению, а может и к счастью, у неё не сложились откровенные, доверительные отношения с женщинами из родственного клана Торрес. Она хорошо осознавала, что если ей вздумалось бы обратиться с этим наболевшим вопросом к одной из жён братьев Торрес, или к свекрови, то замутилась бы такая всеобщая суета, в которую вовлекутся всё, включая мужчин. Разговоры с добросердечными соседками на такую щепетильную тему вообще могли привести к тому, что об этом будут запросто судачить в ближайшей булочной все, кому не лень. Такой диалог легко себе вообразить.

– Эй, hola, Росита! Я слышала, твоя хозяйка ищет хорошего гинеколога? Она, говорят, не может забеременеть?

– Что-что? Мигель Торрес не может сделать ей ребёнка? Не может быть! А такой видный мужчина!

– Madre mia! Бедная женщина! Может, это не её вина? Может, муж чем-то болен?

И так далее в этом стиле. Интерес к соседской жизни и обсуждение интимных дел в полный голос – привычное дело для испанцев. Нет, этого допустить Инга не могла. Не настолько она испанизировалась, чтобы спокойно обнародовать свои женские проблемы.

Она решила действовать по наитию. Её внимание привлекла фамилия Стадничук – от неё веяло строгостью, серьёзностью и славянским происхождением. Инга решила обратиться к этому гинекологу. Другие фамилии врачей её не впечатлили.

Доктор Стадничук оказался мужчиной лет сорока пяти. Инга никогда не имела дела с мужчиной-гинекологом, но всё же отступать не стала. Она преодолела смущение и доверилась ему.

В отличие от испанских врачей он очень мало говорил, зато уделил своей пациентке достаточно времени. Инга нервничала, зябла, немного дрожала, но все эти неприятные ощущения закончились сами собой, как только врач прикоснулся к её голому колену своей большой тёплой рукой.

– Не надо так волноваться, – сказал он по-русски густым, ровным голосом.

Она и сама была уже не в силах терпеть далее это мучительное напряжение всего организма, и потому послушно расслабилась, повинуясь доктору. «Вот уж точно – как рукой сняло!» – промелькнуло в голове. По телу пошла тёплая волна. Инга словно оттаяла. Ей даже захотелось всплакнуть, слёзно пожаловаться на всё-всё этому совсем незнакомому, но почему-то такому близкому человеку. Ей сделалось необъяснимо хорошо рядом с ним, хотя она пребывала в самой непрезентабельной и неудобной позе на гинекологическом кресле. Инга ощутила, как раскраснелось её лицо, но этого, к счастью, никто не замечал. Медсестра уже вышла, а доктора интересовала другая часть её тела.

Стадничук осторожно и умело пальпировал живот молодой пациентки, потом сделал УЗИ. Когда Инга уже оделась, он сказал:

– Я займусь вами. Пока трудно обещать, но, возможно, что-то у нас получится со временем. Строение вашей матки имеет небольшие особенности, но это не единственная причина. Вы, скорее всего, перенесли в детстве инфекцию, которая дала осложнение на детородные органы, – упрощённо и доступно пояснил врач. – В походы ходили? На холодной земле сидели, на камнях-валунах, песни туристские распевали? А ноги-то были мокрые, а носки запасные были забыты дома или просто не хотелось отвлекаться по таким мелочам.

– Да! – удивленно воскликнула Инга. – Как вы догадались?

Она-то думала, что распознать в ней бывшую заядлую туристку едва ли уже возможно. Да и когда это было! В другой жизни, в другой стране.

– Кое-какой опыт имеется. Не первый год работаю, – усмехнулся доктор и протянул ей листки с назначениями. Он прописал лекарства, специальный массаж, курс инъекций. Инга взяла бумаги, бегло прочла, слушая его пояснения.

– Пока немного полечитесь, а позже неплохо бы съездить на специальный курорт. Я подышу для вас самое подходящее место, – добавил Стадничук.

Всё было внове. С Ингой впервые так обстоятельно и внимательно работал врач.

Прощаясь, Инга едва справлялась с желанием расспросить доктора Стадничука, как он оказался в Таррагоне. Каким житейским ветром занесло в Испанию этого немолодого человека, какие обстоятельства спровоцировали его покинуть Россию? Вопросы вертелись в голове, но она не завела подобный разговор. Это было бы слишком по-испански – бесцеремонно лезть человеку в душу.

Выйдя на улицу, Инга ощутила невероятную лёгкость. Вдруг подумалось, что всё получится, всё наладится. Доктор Стадничук сумел её приободрить и внушить уверенность. Ей захотелось срочно поделиться с Мигелем – ведь он её самый близкий человек, он её муж, и они накрепко связаны горячим желанием иметь ребёнка.

Инга решила безотлагательно встретиться с мужем. Обычно она никогда не беспокоила его во время работы, не звонила по пустякам, не возникала в его офисе без надобности. Но этот случай показался ей особенным. Её распирало желание увидеть мужа. Мигель обмолвился утром, где он будет находиться, и она решила появиться без звонка.

Войдя в зал старенького, но уже подновлённого особнячка, она сразу догадалась, что идёт то ли репетиция, то ли творческий конкурс. На tablao, специальной площадке для танцев, выступали исполнительницы фламенко. Танцовщицы работали в костюмах, с полной отдачей – страстно, зажигательно, словно на большом ответственном концерте. Мелькали воланы, оборки, дробно стучали каблучки, звучали гитарные аккорды. Инга остановилась у входа, не привлекая к себе внимание. Она решила дождаться окончания танца, а уж потом спросить про Мигеля.

Танец прервался чьим-то властным хлопком. Молодые женщины остановились, смолкла музыка. На площадке появился сам Мигель Торрес. Он порывисто обнял высокую солистку и крепко её расцеловал. Раздались возгласы восторга и аплодисменты. Мигель потрепал женщину по щеке и ввернул крепкое простонародное словцо. Раздался одобрительный смех, фривольные шуточки. Красавица-испанка смотрела на Мигеля с вызовом, не отводя сверкающих счастливых глаз.

Сцена взаимодействия Мигеля и танцовщицы длилась всего-то минуту-другую, но добавила перчику и азарта всем присутствующим. В зальчике царило эмоциональное напряжение и какое-то удивительное понимание.

«Боже, сколько страсти в минутном эпизоде! Какой драматизм, какой огонь! Однако со мной он говорит иначе», – подумала Инга. – «Ему, видно, приходится подстраиваться под меня… А ведь он плоть от плоти своего народа. У него прекрасный контакт с этими женщинами. И, возможно, даже взаимоотношения…»

Инга не испытывала ревности или злости. Она ощутила одиночество и пустоту. Эти люди Мигелю ближе, понятнее, чем она, его жена. Они свои, а она чужестранка. Испанцы очень редко женятся на девушках из других стран. Она для него диковинная штучка, и Мигель Торрес влюбился в неё, но натуру не переделать. Его тянет к своим, и это, в общем-то, естественно.

Видно, кто-то сказал Мигелю про появление жены, потому что он окинул взором небольшой зал и быстро нашёл её.

– Зачем ты приехала? – удивился Мигель. – Что-то случилось?

– Нет, всё хорошо, – ответила Инга с улыбкой. – Всё очень хорошо, потому я и приехала. Захотелось увидеть тебя. Ты уж извини меня за вторжение. Я, пожалуй, пойду. Буду ждать тебя дома.

Выйдя, она с грустью подумала: «Вот я ушла, и ничего не нарушилось. Без меня всем удобнее работать. Всё потому, что я там была лишней. Я была чужой».

Вечером Инга заметила, что Мигель исподволь наблюдает за ней. Она пыталась вести себя безупречно, но разговор всё равно не клеился. Ощущалась какая-то неловкость, нервозность, недосказанность. Инга совсем не имела опыта «выруливания» из таких пикантных ситуаций. Повод для её ревности образовался впервые, и она предпочла пока делать вид, будто ничего не произошло.

Однако Мигель начал первым. Он решил защититься методом нападения.

– Если ты приревновала меня сегодня, то я не собираюсь оправдываться! Так и знай! То, что ты увидела, ничего не значит, – с вызовом заявил он.

– А я и не спрашиваю тебя ни о чём, – сказала Инга и натужно улыбнулась.

– Но ты важничаешь и обиженно молчишь! Ты так и не можешь понять наши испанские обычаи? Ничего особенного не произошло, я так считаю! – запальчиво воскликнул Мигель.

– Заметь, я тебя ни о чём не спрашиваю, – упавшим голосом произнесла Инга. Она не знала, как отражать его выпады, не находила слов.

– А ты спроси, спроси, и я тебе отвечу – так принято! Да, мы, испанцы, такие! – парировал Мигель. – Это фламенко! Это особый ритуал! Это целая философия! Это надо понимать!

– Ваши испанские традиции и обычаи я давно изучила. Но я уже достаточно большая девочка, и не первый день замужем, чтобы распознать невинный поцелуй и истинное мужское вожделение. Вот тебе моё суждение, если ты так хотел это услышать, – осмелилась высказаться Инга. – И не надо прикрываться философией, традициями.

– Да, я мужчина! И у меня бывают кое-какие слабости! А настоящая жена испанского мужчины должна быть нежной, понимающей и всепрощающей! И страстной в любви! – заявил Мигель.

– Это упрёк? – усмехнулась Инга. – Я твоя жена, но ещё не совсем настоящая?

– Ладно, всё! Я разозлился, глядя на тебя. Ты сегодня такая скучная и нудная! Всё! Давай ужинать!

– Ты недоволен тем, что я не устраиваю тебе сцен? – догадалась Инга. – Тебе маловато страсти и перчику в нашей семейной жизни? Тебе было бы легче и приятнее, если бы я набросилась на тебя с ревностью? О, я могла бы разбить пару тарелок или вазу в порыве ярости! Тебе так привычнее и понятнее? Но я не стану себя ломать и устраивать скандал даже ради тебя, мой дорогой Мигель! Меня с детства учили, что скандалить – это низко, недостойно. Хочешь целовать своих танцовщиц – целуй. Но не заставляй меня обсуждать это дома! Можешь всех своих сотрудников перецеловать – бухгалтеров, ремонтников, водителей. Кто там ещё у тебя есть? Так давай, следуй своим традициям!

Инга произнесла последние слова твёрдо и строго. Мигель удивлённо посмотрел на неё и пробормотал:

– Мне кажется, что ты слишком много читаешь этих своих русских книг и журналов…

– Я уже неплохо читаю на испанском, и приступила к тщательному изучению вашей литературы, – усмехнулась Инга. – А что мне ещё остаётся делать? Работать ты мне не разрешаешь, вот я и читаю.

Мигель грозно сверкнул глазами, но оставил слова жены без комментариев. Муж насупился, помрачнел, чем и обозначил, что настроение у него подпорчено, и надолго. Инга поняла, что неделя, а то и две, пройдут под знаком большой супружеской размолвки. Настроение мужчины испанского обыкновенного, а попросту МИО Мигеля, будет реять в доме, как чёрный флаг, даже в его отсутствие.

Глава 8Новая страсть Инги

Жизнь бывает порой причудлива и нелогична. В те дни, когда отношения с Мигелем осложнились, Инга находила отдушину в общении с другими мужчинами – доктором Стадничуком и журналистом Владимиром. Встречи с гинекологом были короткими, в рамках отношений «врач-пациентка», но в них крылась удивительная и спасительная человеческая теплота, которой ей не хватало. Инга появлялась у него в кабинете через день, и спешила на каждую процедуру, как в гости к близкому человеку.

Свидания с Владимиром были и вовсе редки. Они виделись всего два раза, но это общение воодушевило и приободрило Ингу. Владимир был веселым оптимистом, мечтателем и остроумным собеседником. Он понемногу уже писал свою книгу о народных праздниках, и зачитал Инге небольшие отрывки готового текста. Инге понравился лёгкий стиль изложения, приправленный своеобразным юморком. Московского журналиста интересовали её суждения, как знатока и очевидца, а это так приятно, когда кому-то любопытны твои мысли!

– Вот ты уже освоилась в этой стране, и что собираешься делать дальше? Ты же подумываешь о какой-то профессии? – спросил Владимир Ингу. – Ведь ты же будешь чему-то учиться, я надеюсь?

– Мигель не хочет, чтобы я работала, – с грустью призналась Инга. – Он считает, что это бросает тень на него, якобы он не в состоянии обеспечить жену. Но я сама уже не могу существовать без дела. А вот чем мне заняться – ума не приложу!

– А о чём ты мечтала в юности?

– Я пыталась поступить в Педагогический институт. Не вышло, провалила экзамен по математике. Я всегда любила географию, историю, занималась в туристическом клубе. Мне страстно хотелось путешествовать! Но тут этот конкурс, и замужество. И всё! Точка! Никакого развития, – пожаловалась Инга. – Я в Испании уже пятый год! Люди за это время ВУЗы заканчивают, специалистами становятся! А я что?

Владимир поспешил её утешить:

– Ты вон как в языках поднаторела, свободно говоришь! Считай, что ИНЯЗ с красным дипломом окончила. Слушай, когда ты в походы на Оке ходила – фотографировала?

– Да! У меня и папа этим увлекался.

– Вот и займись фотографией всерьёз! – посоветовал Владимир. – Здесь, в Испании просто раздолье для этого дела! Находи интересные места, выведывай местные легенды. Снимай, беседуй с людьми. Ты же отменно владеешь языком! Мы с тобой обдумаем, как это всё потом выгоднее использовать. Можно делать классные репортажи! Я попробую пристраивать твои работы в московских журналах. Не буду зря обнадёживать, что всё так просто – раз, два и напечатали! Нет, публикации нелегко пробиваются. Надо нарабатывать мастерство, набивать руку и устанавливать связи. Но если ничего не делать, то ничего и не добьешься. Если всё пойдет, то в последствии ты сможешь собирать материалы под заказ. Ведь заграничные командировки корреспондентов недёшево обходятся редакциям, а ты быстро сориентируешься на местности. Ты смышлёная, пытливая, наблюдательная, настойчивая. У тебя всё получится!

– Ты думаешь?

– Конечно! У тебя есть те замечательные стартовые условия, которых нет у других. Ты изначально в выгодном положении.

– Какие такие особые условия?

– Ты свободна от мыслей о доходах, гонорарах. Ты обеспечена, и можешь просто предаваться творчеству, не думая, сколько тебе за это заплатят. А вначале, конечно же, платят гроши, и многие бросают интересную работу на полпути к успеху. Ты можешь стать free lance.

– Как ты?

– Что-то типа того. И даже круче меня! У тебя больше возможностей!

Так Владимир помог Инге определиться – он подарил ей новый смысл жизни.

Скорее всего, Владимир рассуждал обобщённо, умозрительно, но его идея запала Инге в душу и дала скорые всходы. Что имелось у неё в арсенале? Знание языков и уйма свободного времени. Пришла пора этим богатством воспользоваться. Из лимона надо было делать лимонад.

Приняв решение, Инга и про мужа подумала с признательностью. Ей стало даже немного совестно. Ведь только благодаря Мигелю ей жилось комфортно и спокойно. Стартовые условия, про которые говорил Владимир, Инге создал именно Мигель. «Пора возрождать семейную дипломатию и восстанавливать былое благополучие! – подумала Инга с самоиронией. – Кому же этим заниматься, как не мне, женщине?»

Вечером она мягко спросила Мигеля:

– Я могу попросить тебя купить мне хороший фотоаппарат? Я хочу научиться делать мастерские снимки.

Мигель заметно обрадовался её просьбе и оживился.

– Я куплю тебе всё, что ты захочешь! – горячо пообещал он. – Твой муж может себе позволить баловать свою жену!

Инга ласково посмотрела на него. Мигель порывисто обнял её и заявил:

– Я куплю тебе самый лучший профессиональный фотоаппарат, видеокамеру, компьютер и самую последнюю модель мобильного телефона! У тебя будет всё самое лучшее и современное!

Мигель, истомлённый затянувшейся размолвкой, был рад такой развязке событий. Испанское самолюбие и пресловутая гордость порядком измучили его самого. Просьбу Инги он истолковал на свой лад: жена сделала первый шаг и помогла ему сохранить лицо, выйти с блеском из мутной воды раздора. В знак примирения он решил осыпать Ингу подарками.

Мигель слов на ветер не бросал: он купил всё, что пообещал. Инга осваивала аппаратуру и ежедневно делала фото мужа, чем очень умиляла его. Растроганный Мигель с удовольствием разглядывал фотографии и не скупился на похвалы. Семейные фотосессии помогли вернуть ощущение супружеской гармонии. Но для полноты жизни только этого Инге уже было недостаточно.

Вскоре она взялась за морские пейзажи. Инга любовно снимала набережные и само море в разное время суток, при всякой погоде, но очень быстро осознала, что в её работах нет ничего новаторского, авторского, индивидуального. Фотодело нравилось ей всё больше, но вместе с тем росло глухое недовольство простенькими любительскими картинками, которые у неё получались сами собой. Инга решила изучать опыт мастеров и искать свои темы.

Во многом помог Интернет. Она быстро освоилась в мировой паутине, прижилась в различным сообществах, и невероятно радовалась новым возможностям. Ей было доступно всё, о чём недавно даже не мечталось: общение, переписка, справочные ресурсы, творческие мастерские он-лайн, но главное – работы выдающихся фотохудожников. Интернет казался ей параллельным миром, четвёртым измерением, неисчерпаемым источником знаний и эмоций. Она бродила по необъятным просторам сети и навёрстывала упущенное.

Реальные сюжеты для фотосъёмок Инга искала на улицах Таррагоны и в её окрестностях, но именно в Интернете Инга нашла информацию о необычном и загадочном частном особняке в городе Реус.

От Таррагоны до Реуса сорок минут езды. Инга отправилась в поездку и очень быстро нашла это здание. Оно располагалось в самом центре городка, и пройти мимо было просто невозможно. Дом, похожий на сон, на сказку, стоял перед ней. Инга влюбилась в него с первого взгляда и осмелилась позвонить в дверь. Она возлагала большие надежды на испанскую общительность и разговорчивость.

Ей открыла немолодая женщина, назвалась Анитой. Она радушно, без церемоний, пригласила Ингу внутрь и запросто представила её другой даме. Анита служила экономкой в этом загадочном доме, а жиличка и хозяйка была всего-то одна – сеньора Мария Навас. Женщины оказались словоохотливы. Обе встретили Ингу так, будто давно ожидали её появления.

– У нас совсем не бывает гостей, – пояснила сеньора Навас. – Мы скучаем, проводим вечера с Анитой вдвоём. Будьте нашей дорогой гостьей.

– Я увидела ваш дом и остановилась, чтобы рассмотреть. Потом я подумала, что просто позвоню и спрошу, кому он принадлежит, – откровенно призналась Инга. – Но Анита была так любезна и пригласила меня войти. Я фотограф, и снимаю всё самое интересное. У вас можно снимать?

Дамы заговорщицки переглянулись и неторопливо повели Ингу по комнатам. Идея Инги пришлась им по нраву.

Изнутри дом напоминал причудливый каменный сад – так всё было красиво. Даже пол украшала мозаика, изображающая цветение вишневых деревьев. Инга заворожено разглядывала дверные ручки в форме стеблей и листьев, кружевную лепнину на потолке, затейливые витражи. Дом-совершенство, дом-шедевр. Сон в стиле модерн. Казалось, что это просто нереально. От впечатлений у Инги слегка кружилась голова.

– Кто построил такое здание? Кто его спроектировал? – спросила она.

– Первый хозяин, текстильный фабрикант Жоакин Навас заказал проект архитектору Доменику-и-Монтинеру. Всё, что вы видите – это фантазии хозяина и творчество мастера, – охотно поведала хозяйка. – Я внучатая племянница Наваса. Прямые его наследники не хотят здесь жить, говорят, что жить в музее невозможно. А я провела тут долгие годы, чтобы сам дом не погиб. Я берегла его, как могла. Теперь я стала стара. Мне очень жаль покидать такую красоту, но придется. Очень трудно содержать. Скоро этот дом выкупит государство и передаст фонду Антонио Гауди. Очевидно, дом станет музеем.

– Гауди тоже участвовал в работе над проектом? – спросила Инга.

– Нет, Гауди никогда не строил домов в Реусе, хотя этот город – его родина. Он строил в Барселоне, – ответила сеньора Мария. – Как хорошо, что вы пришли именно сейчас. Скоро мы с Анитой переедем отсюда, а сейчас мы можем рассказать вам о нашем славном Casa Navas.

Инга сделала много снимков и записала историю семьи. Две пожилые женщины были невероятно польщены и рады, что кому-то интересна их прошлая жизнь.

– Вы можете публиковать всё это, – позволила сеньора Мария. – Мне будет только приятно. Скажите, мне показалось, что вы русская? Я ошиблась?

– Да, я русская. Выдаёт акцент?

– И акцент, и манеры, и глаза, – сказала старая сеньора по-русски, чем совсем ошеломила Ингу. – Я учила русский язык смолоду. Очень любила в юности романы Толстого… С них всё и началось. Хотела читать «Анну Каренину» в подлиннике. И «Войну и мир», конечно. И смотреть ваши фильмы без перевода. Спасибо, что зашли. Вы очень милая девушка. Оставьте мне свой адрес, телефон. Позже я сообщу вам, куда мы переехали. Мне будет приятно общаться с вами хотя бы изредка. Ведь мы можем поболтать по-русски!

Инга была уверена: ей несказанно повезло. Вернувшись, она немедля приступила к обработке материала. Взволнованное воображение клокотало. Хотелось быстрее дополнить фотоработы добротной и увлекательной статьей, но не тут то было! Инга столкнулась с новой проблемой.

Оказалось, что изъясняться в письменном виде не так-то легко. Красиво выразить восторги, будоражившие подсознание, не получалось. Предложения выходили либо скучными, либо напоминали газетные штампы, и вся прелесть истории Casa Navas тускнела, терялась в нагромождении тяжеловесных фраз. Текст не гармонировал с фотографиями. Сочинение смахивало на официальную пояснительную записку.

Можно было связаться с Владимиром, попросить помощи, но Инга решила довести свою задумку до конца самостоятельно. Работалось трудно, как каменотёсу. Инга терпеливо перебирала слова, будто мелкие камушки, отделяя самые подходящие. Она упорно трудилась почти неделю, каждодневно шлифуя текст. Когда ей стало нравиться написанное, она позвонила Владимиру в бар.

Слушая в трубке длинные гудки, она с упоением предвкушала, как удивится свободный журналист Вова, когда увидит её фотографии и очерк об этом загадочном доме, Casa Navas, и его необычных обитателях!

Но Владимира не пригласили к телефону.

– Он уволился и уехал в Москву, – ответил ей беспристрастный мужской голос.

– Давно?..

– Дней десять назад. Точно не скажу.

– А он ничего никому не оставлял? Не просил передать? – с надеждой спросила Инга.

– Мне – нет, – ответил мужчина. Помедлив немного, он добавил: Если хотите, я спрошу у Хуана. Может, он ему что-то оставлял для вас.

– Да, да спросите у Хуана! – попросила Инга таким тоном, словно речь шла о жизни и смерти в её отдельно взятой судьбе.

– Эй, Хуан! – раздалось в трубке. – Пойди сюда! К телефону! Тут одна сеньора спрашивает про нашего русского!

Хуан не спешил. Инга нетерпеливо ждала, и каждая секунда томительного ожидания тянулась, как водится, бесконечно. «Уехал мой русский дружок Вова! – с тоской и горькой иронией думала она. – Вот и всё. Моя карьера фотокорреспондента закончилась, не успев начаться. Найти свободного журналиста в огромной Москве почти невозможно. Адреса его я не знаю, а постоянной работы у него нет. Пройдёт немного времени, он и сам забудет про меня. А без него я ничего не смогу. Эх, Вова, Вова!»

Наконец, Хуан подошел.

– Я у аппарата! – откликнулся он весело. – Владимир оставил кое-что для какой-то сеньоры Торрес.

– Это я, я! – вскричала Инга.

– Тогда заезжайте в наш бар, и я передам вам его записку. Тут по-русски. Я не смогу прочитать по телефону.

Владимир оставил ей самую необходимую и достаточную информацию для быстрых контактов в современном мире: свой московский телефон и адрес электронной почты. Заполучив заветную записку, Инга с восторгом подумала о том, что жизнь прекрасна и удивительна, не смотря ни на что! В век телефонии и Интернета можно продолжать дружить, не взирая на расстояния и государственные границы!

Глава 9Мадрид и мадриленьо (madrileño)

Зачастую значительные перемены в жизни случаются скачкообразно и неожиданно. По крайней мере, Инга уже успела выделить такую закономерность в собственной судьбе. В середине ноября Мигель сообщил ей, что им предстоит покинуть Таррагону, чтобы провести месяц-другой в Мадриде.

– Почему? – опешила Инга.

– Мой старший брат вышел на нужные контакты, – сказал Мигель с присущим ему пафосом. – Личные связи с некоторыми людьми очень важны!

– А как же твоя работа здесь? Твои новые проекты?

– Серьёзные бизнесмены, желая устроить и упрочить свои дела в Испании, должны обязательно завоевать Мадрид! – заявил Мигель. – Есть такая испанская поговорка: De Madrid al cielo! А всё, что у меня есть здесь – уже никуда не денется. Всё работает!

– Из Мадрида прямо на небеса, – прошептала Инга по-русски. Так звучал перевод испанской поговорки, и она её уже слышала. Правда, это выражение каждый испанец трактовал на свой лад. Многие подразумевали нечто близкое по смыслу к расхожему присловью «Увидеть Париж и умереть», но Мигель всегда отличался своеобразием мышления. МИО Мигель имел в виду собственное восхождение на Олимп бизнеса.

Ей не хотелось надолго покидать Таррагону, она уже обжилась в этом милом приморском городке. В Мадриде у неё не было ни одного знакомого, в Мадриде не было моря, а с морем у Инги установились особые доверительные отношения. Но имелась и другая причина, сдерживающая Ингу…

– Мигель, а нельзя мне остаться здесь? Ведь тут наш дом? Ты мог бы прилетать ко мне на выходные… И вообще – стоит ли нам уезжать надолго? Ты хорошо всё взвесил? – Инга надеялась повлиять на мужа.

– Я сам решаю, что стоит делать, а что нет! – разозлился Мигель. – Что опять случилось? Почему ты сопротивляешься? Возьми с собой всё, что тебе нужно, к чему ты привыкла. Можешь и Роситу взять, если хочешь.

– У Роситы здесь дети, внуки… Я не могу увезти её против воли.

– Значит, пусть Росита остаётся присматривать за нашим домом. Мы поедем без неё, будем жить в хороших апартаментах. Мы наймём временную прислугу в Мадриде. Это не проблема, есть специальные агентства. Имей в виду, мы будем вращаться в высоких сферах, я обязан появляться на приёмах с женой, – важно сказал Мигель.

– Но, Мигель, я не говорила тебе, что я посещаю гинеколога… Лечение ещё не завершилось…

– Пусть сделает тебе назначения, ты можешь продолжать лечение и в Мадриде. В столице есть гинекологи и получше, я уверен, – упорствовал Мигель. – В чём дело, Инга? Почему ты так сопротивляешься? Не из-за того ли русского парня, с которым ты встречаешься здесь?

Инга ощутила, как сердце сделало кульбит и ухнуло куда-то вниз. Догадка её ошеломила. Мигель следил за ней? Нанимал частных сыщиков? Это ужасно, отвратительно… Она просто не знала, как воспринять эту новость и как её пережить.

– О каком русском ты говоришь? – осторожно спросила Инга.

– Ты сама знаешь, о каком русском идёт речь, не притворяйся! – возмутился Мигель. – Трудное русское имя, но очень популярное в России.

– Я случайно познакомилась с соотечественником, он подошёл ко мне на улице с вопросом, мы говорили о пустяках. У нас были самые обычные отношения, ничего предосудительного…

– Я знаю, что между вами ничего не было! Если бы что-то было, я бы говорил с тобой иначе. Мне позвонили, передали, что тебя видели в городе с незнакомым мужчиной. Я попросил выяснить, кто он, чем занимается. Это нетрудно. Вы гуляли в центре, но не заходили в рестораны, в отели…

– Какие отели, Мигель! Он русский журналист, он пишет книгу об испанских праздниках, он попросил моей помощи. А сейчас его нет в Таррагоне, он уже уехал в Москву, – Инга говорила правду, но это напоминало суетливое оправдание.

– Обычные отношения между мужчиной и женщиной часто переходят в любовные! – колко сказал Мигель.

– Тебе лучше знать! У меня нет такого опыта, – обиженно ответила Инга.

– Да, у меня больше жизненного опыта, поэтому я считаю, что жена должна быть рядом со своим мужем. Всегда. Всё, мы едем в Мадрид через несколько дней! Будь готова! – отрезал Мигель.

– Всегда готова! – пробурчала Инга по-русски, а потом повторила по-английски и по-испански. Но русский вариант звучал жёстче и короче. Как удар хлыста.

Что представляет собой Мадрид? Это столица Испании. Все наслышаны про площадь Солнца, про Королевский Дворец, про музей Прадо, но это не весь Мадрид. Этот город не похож на другие европейские столицы, и его не описать в нескольких словах. Каждый квартал Мадрида – отдельный мирок. Есть деловой район с широким проспектом Кастельяна, а есть народный, непарадный Мадрид, и он совсем другой. В основном улочки маленькие, узкие, похожие на коридорчики. Они будто созданы для знакомств и задушевных бесед. Там множество небольших кафетериев, баров, и они всегда многолюдны. Эти кварталы влекли Ингу. Она предпочитала гулять по ним с фотоаппаратом или видеокамерой в руках в то время, когда Мигель был занят.

Инга с интересом наблюдала типичных жителей Мадрида, отмечала, как они томно перемещаются днём и оживают по вечерам. Несмотря на исход осени, погода стояла на редкость сухая, мягкая, даже ласковая, и улицы не пустовали. Горожане одевались теплее и продолжали вести свой обычный образ жизни. Инге нравились уличные сценки, уличные музыканты. У некоторых имелись свои насиженные места, и они появлялись там, скорее, по велению души, а не столько для заработка. Чаще всего это были гитаристы, которые наигрывали излюбленные испанские мелодии. Иногда они музицировали в одиночестве, а иногда вокруг них вскипала активность местных завсегдатаев и туристов.

В один особенно погожий денёк Инге удалось снять импровизированный концерт под открытым небом. Совершенно обычная миловидная девушка-испанка остановилась поболтать с гитаристом, и, спустя минут пять, вдруг пустилась в пляс. Она танцевала страстно, с полной отдачей, но остановилась так же неожиданно, как и начала свой танец. Девушка коротко распрощалась с музыкантом и пошла прочь своей дорогой, прихватив пакеты с покупками. Вскоре удалился и гитарист – видимо, пошёл погреться в баре.

Подобные сцены казались Инге сногсшибательными, удивительными и живописными. Жизнелюбивые мадридцы, по-испански – мадриленьо (madrileño), подкидывали ей сюжеты для съёмок. Мадрид начинал нравиться Инге благодаря таким простым людям. Возможно, они правы в том, что так и следует жить – вольно, открыто, независимо, ярко и чувственно. Внутренней раскованности таких людей можно было только позавидовать.

Случилось у неё и другое, более значимое, знакомство. Вместе с мужем Инге приходилось бывать на официальных приёмах и обедать в престижных ресторанах. Во время одного раута она узнала среди гостей телеведущую Изабель Прейслер. Эту женщину знала и обожала вся Испания. Имя и фотографии Изабель постоянно мелькали в прессе – она была очень красива, не смотря на возраст. Инга всегда восторгалась безупречным стилем и удивительным шармом этой популярной дамы и с интересом читала все сведения о ней. Больше всего Ингу восхищало то, что Изабель родила пятерых детей, но продолжала оставаться воплощением грации, женственности. Втайне Инга и сама стремилась к такому идеалу женской сущности, но пока у неё не очень-то получалось.

И вот телезвезда оказалась в доступной близости, но Инга не считала для себя возможным подходить к ней. Эта женщина и без того была утомлена пристрастным вниманием к своей персоне. Так что Инга поглядывала на Изабель со стороны.

Однако Прейслер сама обратилась к Инге.

– Давайте познакомимся? – предложила она без предисловий. – У нас немало общего, я точно знаю! Скажите мне сами, как правильно звучит ваше имя.

– Инга. Вы мне льстите насчет сходства между нами.

– А вот я вам сейчас докажу! Вашего мужа зовут Мигель?

– Да.

– И моего тоже! А имя человека очень много значит. Оно определяет некоторые черты характера, я уверена в этом. Так что у каждой из нас есть свой Мигель! Продолжим. Вы были в юности фотомоделью?

– Не совсем. Я лишь принимала участие в конкурсе «Московская красавица».

– О, вы участвовали в конкурсе красоты!

– Да.

– И я тоже! Я появилась в Испании после победы на конкурсе на своей Родине, как и вы. И вскоре вышла замуж за испанца. Сама я родом с Филиппин. А вы проделали такой же путь из России.

– Да, сходство действительно прослеживается! – радостно согласилась Инга и приветливо улыбнулась.

– Какая хорошая у вас улыбка! И ещё – вы отлично научились говорить по-испански! Так же, как и я. Не потому ли испанцы любезно позволяют мне вести национальные телепередачи, а? – пошутила Изабель.

С теледивой оказалось очень легко и приятно общаться. Инга была рада знакомству.

– Но ведь вы и русский язык не забыли, я надеюсь? – продолжила Изабель, ослепительно улыбаясь.

– Конечно!

– Вот как замечательно! Совсем скоро в Мадриде открывается неделя русской культуры. Я в числе организаторов. Мне очень нужны такие симпатичные умницы, как вы! Приглашены детские творческие коллективы, а с ребятишками надо уметь общаться! Мне кажется, что у вас получится. Ну же, Инга, соглашайтесь мне помогать! Будет очень интересно работать, я обещаю, – Изабель смотрела на Ингу, ожидая её реакции.

– Хорошо, я попробую быть вам полезной, – ответила Инга.

– Вот и отлично! – воскликнула Изабель. – Вы научите меня устраивать настоящие русские чаепития. Я плохо разбираюсь в этом деле! С чая мы и начнем. Мне завтра же потребуется ваш совет, какой чай выбрать для гостей. Я позвоню вам завтра, и мы условимся о встрече. Вы не возражаете?

– Хорошо.

– Мы подружимся, я уверена, – сказала Изабель и одарила Ингу своей фирменной звёздной улыбкой.

Судьба сделала Инге роскошный подарок. Они действительно подружились в последствии.

Когда Инга рассказала Мигелю о предложении Изабель Прейслер, он призадумался.

– А что ты будешь делать? – спросил Мигель. – Мельтешить вместе с ней в телевизоре?!

– Думаю, что в основном переводить. Кто я, чтобы меня снимали?

– Кто ты? Жена Мигеля Торреса! Не очень-то мне нравится эта затея. Но… Изабель и её муж Мигель Бойер вращаются в высших политических и аристократических кругах… – раздумчиво сказал Мигель.

– Мне кажется, что неудобно отказывать самой Прейслер, – осторожно заметила Инга.

– Да, это неудобно, – согласился Мигель, подумав немного.

Так Инга получила согласие мужа и свободу действий. Она была несказанно счастлива. Её не интересовали ни политические, ни экономические связи. Инге хотелось общения и активности. Её влекли обычные человеческие связи.

Глава 10Женская дружба

Неделя русской культуры состоялась в канун католического рождества и пролетела мгновенно. Инга старалась, как никто другой, и растрогала Изабель этим искренним усердием. Они сблизились. За свою работу Инга получила самый дорогой приз – расположение удивительной женщины. Между ними сами собой образовались приятельские отношения. Изабель на испанский манер говорила Инге «ты», а Инга уважительно использовала местоимение «вы». Но это не мешало им дружить.

Дружба предполагает откровенность. Изабель была той женщиной, которой не страшно раскрыть свои маленькие секреты – она прекрасно понимала Ингу. Телеведущая сама страдала от придирчивого и навязчивого внимания жёлтой прессы, от светских сплетен, потому и научилась бережно хранить личные тайны – свои и чужие. А у женщин они непременно имеются. Признанные красавицы всегда окутаны флёром тайн.

Изабель была тактична и внимательна, и Инга доверялась ей. Инга преодолевала смущение, перенимала у своей старшей подруги умение владеть собой и постепенно избавлялась от излишней скованности и сомнений. Изабель обладала самобытной внешностью, врождённым, неистребимым изяществом и завораживающим голосом. Её хотелось рассматривать и слушать. Открытое лицо без прикрас, миндалевидные глаза и успокаивающий тембр голоса. Чудесное сочетание!

Но помимо этого Изабель была умна и прозорлива. Она с честью выдержала все испытания судьбы, в том числе и медными трубами – богатством и славой. Она не страдала заносчивостью и снобизмом. Инге было чему поучиться у неё.

Всякий раз Ингу восхищал безупречный внешний вид теледивы и утончённая простота её нарядов.

– Как вам удается так выглядеть? – спросила она однажды.

– Для женщины самое главное – иметь хорошую фигуру и кожу. Важно уметь сохранять спокойствие, не суетиться, не нервничать. А секрет моего «фирменного» стиля прост. Menos es mas. Чем меньше, тем лучше. Даже драгоценностей, – ответила Изабель. – Однако и у меня есть слабости.

– Какие?

– Я люблю сладости. Я типичная сладкоежка! Хороший шоколад, засахаренные орешки, цукаты – моя страсть! А сладкая выпечка? О, это отдельная история любви! – шутливо поведала Изабель.

– И я такая же! – призналась Инга.

– Ещё одна наша общая черта, – дружелюбно отметила Изабель. – Не буду скрывать, поддерживать форму мне всё труднее и труднее. С возрастом требуется всё больше серьёзного ухода, но ничего не поделаешь! Такова жизнь. Я обзавелась добрыми знакомыми – замечательные косметологи, массажисты, парикмахеры. Они мне помогают. Я тебя познакомлю с настоящими мастерами. Вдруг сгодятся! Знаешь, какой сейчас самый лучший салон красоты в Мадриде?

– Нет, я не уверена, что знаю.

– «Lorena Morlote»! Чудесные мастера! И сама хозяйка – милейшая женщина!

– Я видела телепередачу об этом салоне.

– Я тебя познакомлю с Лореной! Она – искусница!

Милые женские беседы. Инга их обожала! Она соскучилась по этой интимной задушевности, ей уже казалось, что в Испании она всегда будет мысленно дружить сама с собой. Из-за занятости Прейслер встречи двух женщин получались нечастыми, но всё же они были, были, были! Инга дорожила каждой минутой, проведённой с Изабель.

Инга по-прежнему оставалась внимательной к мужу, но Мигель всё равно взревновал жену к её новой подруге.

– Она намного старше тебя и слишком уж раскованная женщина! Она своенравная, и меня это настораживает, – как-то сказал он.

– Мигель, она очень добрая, мне с ней интересно. Почему тебе не нравится наше общение? – удивилась Инга.

– Потому что она меняла мужей, она не хранила верность! – ответил Мигель. – Это очень плохо. Женское своеволие как зараза. Испанцу это не может нравиться.

Инга решила посоветоваться с Изабель, как ей лучше ладить со своим испанским мужем. Та выслушала её и сказала:

– Я так понимаю тебя! Ведь мой первый муж был ещё жёстче! Он пытался сделать из меня настоящую затворницу, заставлял жить под присмотром его родителей. О какой-то моей самостоятельной деятельности не могло быть и речи! Я выдержала с ним семь лет. Я родила ему троих детей, но это не спасло наш брак. Мы всё равно расстались. Он измучил меня упрёками, ревностью, придирками, запретами. Ведь брак не должен быть тюрьмой для женщины, верно?

– Мой Мигель очень добрый, щедрый. Он открыл мне мир, он для меня и муж, и отец, и брат в одном лице. Правда, он вспыльчивый, но отходчивый. И мы любим друг друга. Но иногда нам почему-то очень трудно вместе. И так остро жаль и себя, и его! – грустно созналась Инга. – Что, что нам нужно? Больше внимания? Понимания? Доброты? Будто бы есть всё…

– Может, вам пора завести детей? Вы слишком сосредоточены друг на друге.

– Вот именно! Пора бы! А у нас ничего не получается уже пятый год. Я и так переживаю, а тут ещё эти картины… Как подумаю про них, так слёзы наворачиваются!

– Какие картины? – не поняла Изабель.

Инга рассказала ей про затею мужа с портретами.

– Один мой портрет уже написан. Она висит у нас в доме, в Таррагоне. Теперь Мигель хочет, чтобы меня рисовали беременную, с животом! А потом уж и с ребенком на руках. Как мадонну, – закончила она.

– Вот оно что! – понимающе вставила Изабель.

– Меня это просто пугает, – призналась Инга. – Я будто обманываю мужа, а портрет висит на стене, как укор. Где твой живот, Инга, где твой живот?! И что это за традиция такая!

– Это старая, даже средневековая традиция, принятая в некоторых богатых домах, – немного подумав, сказала Изабель. – Ведь в прошлые века родовспоможение было на очень низком уровне. Женщины часто умирали во время родов из-за потери крови или каких-то патологий. Чаще всего дети выживали, а матери умирали. Вот состоятельные люди и заказывали портреты своих жён в разных состояниях, чтобы осталась память, если мать умрёт. А если всё завершалось хорошо, то третий портрет венчал собой успех, удачу, семейное счастье.

– Вообще-то печальная традиция, – заметила Инга.

– Да уж, невеселая. Но сейчас всё иначе, смерть при родах крайне редка. Ты даже не думай об этом. Твой муж хочет иметь эти портреты, как предмет семейной гордости. Он будет любить тебя всякую. А вот обследоваться надо. Ты наблюдаешься у докторов? – поинтересовалась Изабель.

– Да, я прохожу курс лечения.

– Тогда пусть тебе помогает твоя святая покровительница! – улыбнулась Изабель.

– Думаю, что у меня её нет, – смутилась Инга.

– Ты ведь живёшь в Каталонии, а именно там расположено одно место, куда молодые женщины ездят молиться, чтобы святая дева послала им счастье материнства и удачу в семейных делах, – сказала Изабель. – И с детьми приезжают туда же, просят о здоровье, об успехах. Да кто о чём!

– Где это?

– Священная гора Монтсеррат. На её вершине расположена базилика и монастырь бенедиктинцев. Слышала?

– Да, слышала. Туда постоянно туристов возят.

– И женщины со всей Испании ездят, но каталонки особенно чтят это место. Впрочем, и из других стран тоже паломники наведываются. Святая Божья матерь Монтсеррат исполняет именно такие вот житейские желания. Кто-то верит, кто-то нет, но съездить можно. Хуже не будет. Чистым горным воздухом подышишь.

– Мои родственницы, женщины клана Торрес, что-то толковали мне об этом, но я не придала значения! – вспомнила Инга. – Я с ними совсем не откровенничаю. Изабель, а вот скажите, как же вы стали такой публичной персоной, если ваш первый муж не давал вам свободы действий?

– После развода мне было очень трудно. Ведь он вероломно забрал у меня детей, и я осталась на какое-то время совсем одна. Пришлось начинать жизнь заново. Я решила заняться журналистикой. Училась и работала моделью, но потом устроилась в редакцию журнала. Мой конёк – интервью! Я умею разговаривать с людьми. Потом меня пригласили на телевидение. Опять меня выручила внешность, но уже был и опыт журналистики, общения. Я выходила замуж во второй раз, но этот брак был мимолетным. Причина развода та же – своенравность мужа. Но меня уже нельзя было изменить. Меня было можно только понять и принять. И такой мужчина нашёлся – это мой нынешний муж Мигель. Он никогда не требовал, чтобы я оставила работу. Он очень гордится мной и моими успехами. Мы уже давно вместе, я родила ему двоих детей. С годами всё как-то утряслось, наладилось. Все мои дети дружат, но живут в разных городах. Они съезжаются ко мне по праздникам, и я бываю безумно счастлива. Я и работаю теперь лишь в удовольствие, позволяю себе жить неспешно. Много лет прошло, пока моя жизнь стала такой благополучной, размеренной, приятной. Моё счастье выстрадано. Оно нелёгкое, – так ответила Изабель.

– Я восхищаюсь вами, – тихо сказала Инга.

– Знаешь, когда у меня не складывались отношения в первом и втором браках, я даже посещала психологов, – призналась Изабель. – Чего мне только не советовали! Считается, что лучшее средство для любви – путешествия вместе с мужем. А мы так много ездили, и ничего не помогло. А с Мигелем Бойером мы редко выбираемся из дому. Нам хорошо в своем гнезде.

– Мы с моим Мигелем тоже немало ездим, – грустно вставила Инга. – Но я даже не пойму – хорошо это или нет для наших отношений.

– Я чувствую, у тебя всё будет отлично. Вот, правда, не могу точно утверждать – когда именно! – мягко, но убедительно сказала Изабель. – Будь чуткой, осмотрительной, прислушивайся к себе. Используй то, что досталось тебе от природы и твоих родителей. У тебя чудесное, необычное лицо и доброе сердце. И судьба у тебя непростая. У тебя впереди ещё много событий. Постарайся быть счастливой.

Но даже проницательная умница Изабель не могла себе вообразить, какие причудливые извороты приготовила Инге Торрес затейница-судьба…

Глава 11Священная гора

Новый, 2001-ый год, супруги Торрес встретили в Мадриде, а в Таррагону вернулись к середине января. Оба были рады вновь оказаться в своём доме. Мадридский вояж не принёс Мигелю никаких особенных результатов. Испанская поговорка не оправдалась, Мигель Торрес не взлетел на небеса. Что-то у него не состоялось, не срослось, не увенчалось успехом. Он остался при прежних достижениях, и с энтузиазмом взялся за дальнейшую проработку своих проектов на побережье Коста Дорада.

Свои мадридские каникулы Инга считала весьма полезными. Она вернулась немножко другим человеком – в хорошем настроении и с добрыми предчувствиями новизны. Началось новое тысячелетие, миллениум, как повсюду говорили, и ей верилось, что её ожидает нечто необычное. Вскоре она действительно получила ошеломляющее известие!

Владимир сообщил, что ему удалось пристроить её фоторепортаж в один приличный московский журнал. «Журнал новый, о путешествиях, – писал он. – Мусолили-мусолили твои материалы, душу мне мотали, да и, наконец, решили открыть рубрику «Необычные дома мира». Это скромный, но несомненный успех. Так держать, сеньора Торрес! Ищи новые материалы. Давай, пожалуйста, голубушка, сообщай свои банковские реквизиты, гонорар тебе высылать буду! Ну, и журнальчик скоро пришлю».

Инга взвилась на седьмое небо и безо всякого гонорара. Она ликовала, и ей хотелось делиться своим счастьем. Она попросила Владимира связаться с её родителями и передать заработанные деньги им. Пусть порадуются, что дочь на что-то способна, решила она.

Мигелю Инга ничего не сказала. Она с трудом сдерживалась и молчала до тех пор, пока не получила несколько экземпляров журнала по почте.

Муж долго, с пристрастием, рассматривал снимки в журнале, даже пробовал читать по-русски, но на это у него не хватило терпения. Инга чутко подметила, как у Мигеля портится настроение, и бегло перевела ему свой очерк.

– Очень хорошо! – горячо одобрил Мигель. – Из России больше туристов потянется к нам в Каталонию. Вот видишь, какой хороший фотоаппарат я тебе купил! Я же говорил – куплю самый лучший! Какие снимки получились! Пусть знают! Это Испания! Это не просто страна, это настоящий огромный музей!

По его словам выходило, что Инга как будто ни при чём. Это он, Мигель, купил ей хорошую технику, и Испания хороша в любом месте, где бы ни снимать… Инга не стала с ним спорить. Она была счастлива.

Пара изданий разошлась по родным Мигеля, один журнал Инга переслала Изабель в Мадрид, а один экземпляр лежал у неё в спальне. Она любовалась своей работой очень часто – то по утрам, то перед сном. Фотографии в журнале поднимали ей настроение в любое время суток.

Приятное событие грело душу Инги всю зиму. Но зима на Средиземноморском побережье Испании недолгая. Уже в марте возвращается тепло, и начинается бурное обновление природы. Пышно, волнующе цветут деревья, наливается соком трава, порхают птицы, и банальные мысли о рае на Земле возникают в голове сами собой.

Именно в эти чудесные мартовские дни Инге захотелось совершить паломничество на священную гору Монтсеррат.

Инга отправилась в путь одна. Она рассчитывала, что вернётся быстро: ведь к горному монастырю давно проложены прекрасные дороги, и курсирует специальный транспорт. Испанцы во всём ценят комфорт, и даже в гости к своим святым добираются с удобствами. Однако Инга поняла, что ошиблась. Путешествие грозило затянутся надолго. На самой верхней площадке причудливого горного массива выстроилась огромная живая очередь. К алтарю Божьей Матери Монтсеррат стремилось слишком много паломников.

Люди очень медленно двигались к заветной цели и полушёпотом переговаривались, стараясь не нарушать благоговейной атмосферы религиозности. Чаще всего звучал вопрос: «Where are you from?» Ответы были самые разные: from Canada, from France, from German… Одна дама спросила Ингу, не каталонка ли она.

– Я русская, – честно призналась Инга.

На высоте более 700 метров над уровнем моря, под самыми облаками, нужно говорить истинную правду, как она есть, даже если ты похожа на типичную местную жительницу, носишь испанскую фамилию и свободно владеешь чужим языком…

Инга оказалась один на один со статуей Божьей Матери спустя несколько часов ожидания. В небольшом помещении рядом с ней находилась изящная скульптура из черного дерева и более ничего лишнего, отвлекающего внимание. Темноликая женщина в золотых одеждах восседала на небольшом троне. Благодаря искусству скульптора складки ткани мягко ниспадали до пола и обрисовывали хрупкую, грациозную фигурку. Монтсеррат держала младенца и золотой шар, символизирующий Землю. По всем канонам следовало прикоснуться к её гладкой чёрной руке, ясно сформулировать своё желание, провести в алтаре не более минуты и уступить место следующему паломнику.

Желание у Инги было одно. Она просила даровать ей радость материнства, во что бы то ни стало.

Домой Инга вернулась поздно. Она уже догадывалась, что как-то придется объяснять Мигелю своё долгое отсутствие. Можно было виртуозно солгать, потом пылко приласкаться к мужу, но ей не хотелось кривить душой.

Муж был просто взбешен. Он не сдерживал своих гневных эмоций.

– Где ты была? – неистово закричал Мигель. Звук его голоса взметнулся, взломал вечернюю тишину комнат и завис где-то вверху, как грозовое знамение.

– Мигель, успокойся, я сейчас всё тебе объясню. Не надо так громко кричать. Я очень устала и голодна.

– Ты что, не могла мне позвонить? Зачем я купил тебе самый лучший мобильный телефон?

– Я была там, где нельзя разговаривать по телефону…

Мигель не дал ей договорить.

– Почему нельзя звонить? Нельзя исчезать из дому без предупреждения! Где ты была?! Отвечай!

– Я была на горе Монтсеррат, – устало сообщила Инга. – Там нет городских таксофонов, и не действует мобильная связь. Там только божественная связь с высшими силами.

– Я не знал, где тебя искать! Почему ты исчезаешь, ничего не говоря? Почему я должен нервничать?

– Да, а почему ты так сильно нервничаешь, Мигель?

– А вдруг тебя похитили террористы из организации ЕТА?

– Какой вздор! К чему им меня похищать?! Зачем я им?!

– Никто не понимает их целей! Сегодня по телевизору передавали сообщение о новых терактах в Каталонии и захватах заложников. А за заложников они требуют выкуп! А ты – жена состоятельного человека! Тебя вполне могут украсть! Где-то пропадаешь, потом что-то тут бормочешь, будто не могла мне позвонить! Почему я должен тебе верить? Почему? – не унимался Мигель. – Если ты хотела поехать в этот бенедиктинский монастырь, то нужно было сказать мне. Я бы всё организовал: транспорт, охрану, отдельный доступ.

– Именно этого я и не хотела, Мигель, – удручённо вздохнула Инга.

Инга стояла перед мужем, как нашкодившая школьница, которая не осознаёт всю глубину своей вины и идиотично переминается с ноги на ногу. Тон Мигеля оскорблял – так на неё никто и никогда не кричал. Инга смотрела на искажённую физиономию мужа, и вспоминала, что когда-то она без памяти влюбилась, глядя в эти тёмные глаза-маслины. У неё не было сил оправдываться. Она не желала отвечать на скучные вопросы Мигеля, на эти бесконечные, бессмысленные «почему». В голове крутились разные мысли: «Вот и неправда, что милые бранятся – только тешатся. Покажите мне того, кто тащится от таких скандалов. Не очень-то это похоже на семейный рай. Скандал напоминает короткое замыкание в отношениях. Больно и темно». Грустный юмор помогал стерпеть происходящее, но озвучивать свои размышления Инга не собиралась. Мигель мог не оценить её философскую иронию.

Спустя некоторое время Инга проговорила по-английски:

– May be you are right, Migel… May be…

Мигель осёкся. Неожиданная реплика Инги на чужом языке возымела некоторое отрезвляющее действие.

– Возможно, ты прав, – продолжила она по-испански. – Но я очень устала, и не хочу с тобой пререкаться. От любви до ненависти один шаг, Мигель, но стоит ли нам двигаться в этом направлении? Я хотела поужинать с тобой дома и завалиться спать! Я мечтала прижаться к тебе под одеялом. Но теперь я подумываю – а не прогуляться ли мне ещё? Мне вдруг захотелось пойти в какой-нибудь бар и выпить немного вина. Я захотела напиться, Мигель.

– Ты можешь выпить вина дома, со мной, – глухо сказал Мигель.

– Нет, Мигель, я хочу пойти именно в бар, чёрт тебя возьми! – сказала она по-русски и решительно направилась к выходу.

Опешивший Мигель молча побрёл за женой.

Тот день не завершился ссорой. Супруги Торрес выпивали в баре вместе.

После второго бокала вина Инга сказала мужу:

– Мигель, мне очень хорошо с тобой. Ты – классный муж! Я очень тебе благодарна, и всё такое… Но иногда мне трудно тебя понять. В таких случаях некоторые люди ходят к психоаналитикам, но я предпочитаю разбираться сама. Ты мог бы заметить, Мигель, что я уже не та девочка, которую ты привёз из зачумленной перестроечной России. Я стала взрослой женщиной. А ты мой мужчина, и я всеми силами стараюсь сохранить наш брак. Помоги мне, Мигель.

– Я очень люблю тебя, Инга, – признался Мигель. – Но мне тоже трудно понимать тебя. Меня предупреждали, что с русскими женщинами сложно жить, но я думал, что всё утрясётся само собой. Ведь я старался, я ничего не жалел для тебя…

– Дело не в деньгах. Понимаешь, Мигель, в то время, когда мои подружки ещё по дискотекам бегали, да в подъездах целовались, я уже замужем была. Скорое замужество, другая страна…

– Ты странная, Инга! – воскликнул Мигель. – Испания – хорошая страна! Многие хотели бы здесь жить и покупают дома, квартиры, пытаются устроиться. А у тебя всё уже есть! И разве все женщины не мечтают удачно выйти замуж? По-моему, это хорошо в любой стране.

– Все хорошие! Ты, твоя родина, море, Таррагона, люди. Страна обалденная! Я рада, что увидела всё это. Но я, наверно, действительно странная, Мигель! И знаешь, я думаю, что странной быть совсем даже неплохо!

– Почему? – удивился Мигель.

– А можно делать всё, что угодно! Люди просто скажут – она же странная! Всё, что ни сделаешь, спишется на странность. It is in her way! И всё! Я такая, Мигель, привыкай. Но я постараюсь быть тебе хорошей женой, – пообещала Инга.

– Надеюсь, ты не передумала завести ребёнка?

– Нет, конечно, нет. Ради этого я и взобралась на гору Монтсеррат. Я готова совершить паломничество куда угодно, лишь бы это помогло, лишь бы всё получилось, лишь бы я забеременела. Знаешь, что мне шепнула святая каталонская Богоматерь?

– Что она могла тебе шепнуть?..

– Она только женщинам шепчет, да и то не всем. Монтсеррат сказала, чтобы я слушалась хороших врачей, верила в себя и любила своего мужчину.

– Это правильно, – одобрил Мигель. – Мы оба будем очень стараться.

Они возвращались домой по ночной улице. Все недостатки, если они были, тонули во тьме. Город, подсвеченный жёлтыми сливочными пятнами фонарей, выглядел загадочно и красиво. Было тепло и спокойно вокруг. Пахло чем-то ароматным, весенним, и приятная нега растекалась по телу. Хотелось жить долго-долго и счастливо, хотелось сделать много доброго, полезного, значительного, но только вначале хорошенько выспаться.

Дома сразу легли в постель и уснули совершенно обессиленные, сплетясь телами и соприкасаясь душами. Их тянуло друг к другу даже во сне. Эти двое действительно любили – трудно, необъяснимо. Малопонятная многим человеческая привязанность удерживала их обоих вместе.

Странными путями блуждают чувства в этом мире…

Глава 12Непал, Катманду

Пролетел месяц, и погода в доме опять сменилась. Мигель сделал заявление, которое очень поразило Ингу – она бы меньше удивилась, если в апреле вдруг случился снегопад. Мигель сообщил, что вскоре они едут в Непал. Сказано было в его фирменном стиле – с особой пафосной интонацией и блеском в глазах.

Инга усмехнулась. Авантюрная натура Мигеля не давала покоя им обоим. Она, конечно, знала, что её неугомонный МИО постоянно что-то и кого-то покоряет – людей и их души, чиновников и бюрократию, воображение туристов и своей собственной родни. Мигель неустанно взбирался на вершины бизнеса, но зачем ему понадобилось ехать в высокогорный Непал в разгар туристического сезона в собственной стране? Это было странно даже для такого вечно любопытствующего человека, как Мигель Торрес.

– Как это понимать? Ты решил совершить восхождение на Эверест? Тогда надо прикупить специальные туристические ботинки! – пошутила Инга, ещё сомневаясь, что Мигель говорит серьёзно.

– Со мной связались представители правящей королевской семьи Непала. Мне сделано официальное приглашение посетить Катманду, и принять участие в переговорах по вопросам развития туризма, – гордо ответил Мигель.

– А можно узнать, что они хотят лично от тебя?

– Эта страна долго была изолированной, закрытой от всего мира, и в последние годы туда съезжаются альпинисты, философы, богословы и обычные путешественники. Туризм бурно развивается, а основный бизнес сосредоточен в руках членов королевской семьи и их родни. Я немного знаком с принцем Дипендрой. Он учился в Англии, в Итоне. Он интеллектуал, аристократ, эстет. Я уверен, что именно Дипендра надумал привлечь бизнесменов из Европы, показать новые возможности для взаимовыгодных вложений, – пояснил Мигель. – Возможно, я познакомлю тебя с настоящим принцем, представляешь?

– Ну, что же, Непал, так Непал! – сказала Инга. – Опять в дорогу! Только надо подготовиться, как следует.

– Да, обязательно! Мы даже сделаем на всякий случай прививки, – ответил Мигель.

Непал… Что Инга знала об этой стране? Из тайничков памяти всплывали какие-то разрозненные общие сведения про Гималаи, Будду, шестирукого Шиву и живую девочку-богиню Кумари. А знак свастика, который во всём мире считался фашистским, у непальцев – один из древнейших и почитаемых символов. У них в стране какое-то чудное летоисчисление, а коров и буйволов они считают священными животными. В общем, у них всё поставлено с ног на голову, или вообще неведомо, что и как происходит.

Вспомнилось ей, как в школьном турклубе доморощенный бард Вася Замятин распевал:

Мне бы визу в сердце Лизы, я бы весь туда упал!

Это дальше Симеиза, это ближе, чем Непал!

Паренёк был влюблён в курносую Лизу Сорокину, подружку Инги, и всячески добивался её внимания.

Господи, это было недавно, это было давно! Сейчас другое время, другие обстоятельства. Родные осины далеко, а Катманду ближе, чем когда-то, и в Непал придется лететь, хоть и не очень хочется. Вот бы удивились друзья в Рязани, узнав, что Инга Буркина едет в Непал!

Оставалось утешаться тем, что новые сюжеты для фотографий там обязательно найдутся. «Сделаю снимки, выложу в Интернете, напишу ребятам», – решила Инга.

– Мы едем, едем, едем в далёкие края, – пропела она сама себе по-русски. – Авось не пропадём. Хм, созрел стишок – Непал, так Непал, пан или пропал… Господи, какие глупости лезут в голову! Лучше пороюсь в Интернете, поищу всякие подробности про страну и про королевскую семью.

Но ни Интернет, ни богатое воображение, ни женская интуиция не могли ей обрисовать то, что ожидало их с Мигелем в Непале на самом деле.

Весна – время обновления, время перемен. А перемены начинаются сразу за порогом дома.

В Катманду прилетели около восьми часов вечера, но столица Непала была уже погружена во тьму. Их радушно встретили и повезли в отель по каким-то мрачноватым, слабоосвещённым улочкам. Водитель вёл машину медленно, осторожно, словно пробирался по минному полю. Это неприятно волновало и настораживало.

Впрочем, в отеле Инга успокоилась. Их поселили в Royal Singi Hotel, он тянул примерно на три европейские звезды. Возможно, Мигеля что-то не устраивало, но он не роптал, а Инге было вполне достаточно и этой гостиницы. Она надеялась, что в Катманду они долго не задержатся.

Утром оба поспешили выйти на балкон. Некоторое время стояли молча, справляясь с изумлением: не хватало слов, чтобы выразить впечатления.

Взору открывалась причудливейшая панорама. Вдали виднелись высокие синеватые горы, которые казались сплошной гигантской стеной, отсекающей мистическую страну от остального цивилизованного мира. Вблизи просматривались улочки, где черты городской современности затейливо перемешивались с древними постройками и проявлениями совершенно архаического деревенского уклада жизни. Тротуаров практически не было, а по плохоньким дорогам ползли устаревшие модели автомобилей, коляски рикш, воловьи упряжки и мотоциклы. Все мешали друг другу и бестолково сигналили. Первым заговорил Мигель:

– С городским планированием у них имеются проблемы… Тут, конечно, немножко своеобразно…

– Да, непривычно, – согласилась Инга.

– Я должен уехать по делам, а для тебя я оплатил услуги гида. Местная девушка, училась в Европе. Она поведет тебя, куда ты захочешь: хоть по магазинам, хоть по историческим местам.

– А на каком языке она будет говорить со мной? На испанском?

– Нет, на английском. Надеюсь, вы поймёте друг друга. Прошу тебя, не отходи от неё далеко! Обещаешь?

– Обещаю. Буду ходить, держась с ней за руку.

Экскурсоводом оказалась миловидная смуглянка, примерно ровесница Инги. Она неплохо владела английским языком, и проблем в общении не предвиделось. Ингу лишь немного смутил облик девушки – она напоминала встревоженную птицу с отсветом печали в огромных карих глазах.

– Меня зовут Шакти, – представилась грустная «птичка».

– Меня – Инга.

Так и познакомились. Оказалось, что они находятся почти в самом центре города, и до главной городской площади Дурбар рукой подать. Пошли пешком в самое «сердце» Катманду. По дороге Шакти короткими фразами отгоняла попрошаек, и до цели добрались без происшествий.

Шакти с придыханием рассказывала про старинные пагоды и храмы, а Инга про себя окрестила площадь Дурбар «Непальской Красной», потому что все постройки были выполнены из красного кирпича. Рассматривать достопримечательности очень мешали огромные стаи голубей. Птицы по-хозяйски носились туда-сюда, гадили прямо на крыши и ступени древних сооружений, принижая этим их священный статус. Вдобавок к пернатым обитателям по площади совершенно безнаказанно сновали маленькие обезьянки. Эти ловкие, вёрткие и забавные твари легко перебирались даже через высоченный бетонный забор, за которым скрывался Королевский дворец. Об архитектуре королевского жилища судить было трудно, потому что виднелась только верхняя часть крыши. Обезьянкам везло больше – их никто не изгонял, и они преспокойно лазали туда и обратно. Юркие зверушки вообще делали, что вздумается: вскакивали верхом на уличных собак, цеплялись к прохожим. Инга впервые видела, как обезьяны безнаказанно разбойничают.

Далее Шакти повела Ингу к Дворцу живой богини Кумари. Явление лика божества народу походило на простецкий аттракцион в провинциальном парке отдыха. Стоило опустить монетку в специальный ящик, и девочка Кумари выглядывала в маленькое резное оконце. Шакти почтительно склонила голову при её появлении, но у Инги вид неестественно размалёванной мордашки не вызвал никакого священного трепета. Детское лицо напоминало ритуальную маску. Инге стало жаль малышку, которая по прихоти взрослых томилась взаперти.

– Сколько ей лет? – спросила Инга.

– Уже скоро одиннадцать.

– И что же, она не играет со сверстниками, не ходит в школу?

– Она богиня, она от рождения воплощение чистоты и невинности, – уклончиво ответила Шакти. – Ей не надо учиться. Что бы вы ещё хотели посмотреть? Может, желаете посетить храм Будды?

– Нет, спасибо, – отказалась Инга. – Я устала, и просто отдохну у себя в номере.

Инге стало смертельно скучно с женщиной, которая хоть и получила образование в Европе, но говорила сущие нелепости про маленькую девочку. Взрослые люди взвалили на ребёнка обязанности богини, выставили её на потеху публике и просто зарабатывали деньги на этой живой легенде. Инга испытала лишь острую жалость к непальской девчонке, которую лишили детства и личной жизни.

– Я должна вас проводить, – заметила Шакти. – Мне нельзя оставлять вас одну.

– Провожайте! – сухо позволила Инга.

Шакти очень старалась наилучшим образом исполнять свои обязанности и дорогой развлекала Ингу местными мистическими преданиями.

– В нашей стране сейчас очень непростые и тревожные времена! – таинственным голосом сообщила Шакти.

– Почему? Мне кажется, что ваша страна встала на путь развития.

– Когда наш король Трибхуван в середине XX века открыл Непал для иностранцев, сюда сразу потянулись любители эзотерики с чуждыми нам манерами и идеями. Оракулы предрекли скорый закат королевской династии Шах, если в стране ничего не изменится.

– От мира трудно отгородиться. Вот вы почему-то учились в Европе? И ваш принц Дипендра учился в Англии! – усмехнулась Инга. – Неужели вы верите во все эти религиозные сказки?

– Это в Европе религия – просто культура, – заметила Шакти. – А в Непале – это образ жизни, ритуал. Иногда смертельный.

– Как вас понимать? Что вы имеете в виду?

– Жертвоприношения. Если хотите, я покажу вам места, где совершаются ритуальные умерщвления. Они есть прямо в центре города.

– Нет уж, спасибо! – воскликнула Инга. – Слишком много мрачной экзотики в один день вредно для психики. Надеюсь, режут не людей?

– В основном собак, кур, коз.

– Невесёлая экскурсия у нас получилась! Вы меня просто запугали под конец! – рассмеялась Инга.

– Да, у нас в стране сейчас нехорошо. Богиня Кумари часто бывает в плохом настроении, а это очень дурной знак…

– Ваша девочка Кумари просто изнывает в одиночестве! – страстно возразила Инга. – Ясно, что ей не весело. Отпустили бы её погулять, и дела пошли бы лучше.

– А недавно оракулы предсказали смерть королю Бирендре и королеве Айшварье, если их сын, принц Дипендра, женится ранее 35-ти лет, – продолжала зловеще вещать Шакти.

– И что, он, как любящий сын, их послушает?

– Нет, – скорбно сказала Шакти. – В том-то и дело, что принц Дипендра не хочет верить оракулам. Поговаривают, что он уже женился, но в тайне от родителей.

– Если об этом везде поговаривают, то никакая это уже не тайна.

– Я не могу судить об этом точно.

– Ну, какая же это тайна, если вы знаете? – Инга забавлялась, слушая странную девушку. – А что-то хорошее ваши оракулы не предсказывают? Они только ужасы чувствуют?

– Мы уже пришли, – Шакти уклонилась от ответа.

– Спасибо, увидимся, – сказала Инга.

Шакти уважительно поклонилась и произнесла что-то на своём родном языке. Слова девушки прозвучали мягко, ласково, напевно, но смысла Инга не уловила. На том и расстались.

Мигель вернулся в дурном настроении.

– Я устал, я плохо себя чувствую. Нам подавали какие-то местные деликатесы, и теперь у меня в животе жуткие боли, – пробурчал он.

– Милый мой! Ты наверно не вымыл руки перед едой! Раздевайся, прими душ, а я разведу замечательный порошок, который тебе быстро поможет, – заворковала Инга. – Я прихватила с собой столько лекарств! От диареи, от ожогов, от давления. Где вы были? Расскажи!

– Мы летали на военном вертолёте вокруг этой их самой главной горы, Эвереста. Я же не выношу вертолеты! О, нет, я даже в душ не пойду! Я лягу. Инга, приляг рядом, тоже расскажи, что ты видела, – попросил Мигель.

– Меня сопровождала девушка по имени Шакти. Бедняга, видимо, переусердствовала, работая с туристами. Она уже сама верит во всякие мифы, которые ей приходится рассказывать экскурсантам. Она пыталась вселить в меня мистический ужас, запугать страшными знамениями! Может, я ей не понравилась? Ведь я не трепетала при виде богини Кумари! Ну, мне было просто жаль размалёванную девчонку… В общем, не знаю, может, кто-то и любит всякие религиозные ужастики, но мне вся эта мистификация не по душе.

– А как тебе город?

– Не могла отделаться от ощущения, что всё какое-то бутафорское, ненастоящее, и потому не страшное, а смешное. И ещё везде снуют такие забавные обезьянки…

– И слишком много мусора! – простонал Мигель. – Дороги отвратительные, светофоры не работают, движение ужасное. Я почему-то подумал, что Катманду похож на российские города…

– Ах, ты противный! – игриво возмутилась Инга. – Нисколечко не похож! Нисколечко!

Инга схватила подушку и шутливо ударила Мигеля несколько раз.

– Инга! Мне и так плохо! О, меня, кажется, продуло! Мы выходили на смотровой площадке. Разомни-ка мне спину. Аккуратнее! Да убери ты эту подушку!

– Поворачивайся, Мигель! На твоё счастье у меня есть хороший согревающий массажный крем, и я тебя им отлично полечу!

Инга ублажала мужа, а он притворно стонал и ворчал:

– Не пойму, куда клонят эти непальцы. Пока всё только общие слова. Кстати, восхищались русскими специалистами. У них тут лётчики и врачи в основном из России. Нашим вертолётом тоже управлял русский пилот. Мотал нас, чёрт, фигуры пилотажа демонстрировал! Есть что-то у непальцев общее с русскими, есть! Бездорожье и грязь хотя бы.

– Слушай, Мигель, ну, хватит! – возмутилась Инга и шлёпнула мужа по ягодице. – Можно подумать, ты много ездил по России! Не повторяй банальную ерунду!

– Нет, сходство есть! – с веселой злостью продолжал Мигель. – Их буддизм подобен русскому коммунизму. Разве нет? У них и бизнесмены хвастают тем, что обучались в России. И лучшие спасатели – тоже российские. Надо же! Просто пламенная любовь ко всему русскому!

– Слушай, ты не забыл, что твоя жена русская? И ты её как будто любишь?

– Ты – жена испанца!

– Но я русская, Мигель! Я из России! И не было у нас никакого коммунизма. Его не успели построить. А социализм был, но уже закончился.

– А ты сама давно живешь в Испании. Не забывай об этом.

– Ты просто приревновал непальцев к русским. Вот и всё. Ты хотел, чтобы они восхищались всем испанским.

– Как это? – не понял Мигель.

– Русские специалисты в Непале есть, а испанских, наверно, нет!

– Конечно, испанцы сюда вряд ли поедут! Нам и в своей стране хорошо!

– Но ты, однако, приехал! А зачем, и сам не поймёшь! Вот и злишься. Все, Мигель, говори, что хочешь, я не стану тебе отвечать. Ты просто не в духе.

– Да, я не в духе, – согласился Мигель. – Завтра мне опять нужно встречаться с деловыми людьми. А ты пойдёшь гулять с Шакти?

– Нет уж! – воскликнула Инга. – Я буду гулять одна, без неё. Она нагоняет на меня тоску. И не возражай! Здесь абсолютно безопасно. Люди тихие, а иностранцы для них, словно боги. Я буду фотографировать местные достопримечательности. А меня ты обидел, Мигель. Так и знай!

– Ладно, не обижайся, моя девочка! Давай, поцелуемся!

– Нет уж! Давай лучше спать. Стемнело давно.

– Перед сном Мигель любить поцеловать свою жену!

– Сегодня я буду спать не целованная. Ты сегодня «непониматель»! – так Инга поставила точку в вечерней супружеской беседе.

Глава 13Свободная фотоохота

На следующий день Инга вооружилась фотоаппаратом и отправилась на прогулку по центру Катманду одна. Она сделала несколько снимков причудливых зданий, «пофотоохотилась», но без азарта, без влюблённости, без куража. Инге казалось, что все сооружения какие-то ненастоящие, словно макеты в каталонском парке приключений «Порт Авентура». Правда, испанский Диснейленд был тщательно ухожен, а на улочках Катманду валялось немало мусора и дурно пахло. Да, полюбить эту страну было трудно! Для этого требовалась особая экзальтация.

Немного побродив, Инга решила снимать людей. Живые обитатели столицы Непала показались ей гораздо симпатичнее всевозможных памятников. Люди были добродушны, услужливы и доброжелательны, хотя и очень бедны. Молодые женщины казались просто красавицами, особенно если представлять их хорошенько отмытыми и причесанными. Кстати, они мылись, но прямо в мутной реке, и даже не снимая сари. Инга осторожно запечатлела такой замысловатый ритуал омовения – женщина тёрла себя сквозь ткань одежды.

Дети и вовсе казались чумазыми ангелами. Привлечь их не составляло труда – Инга давала им мелкие деньги. Смуглые, черноволосые, босоногие ребятишки с гипнотическими взглядами бездонных карих глаз. Стоило обратить на них пристальное внимание, как их смешливость куда-то исчезала, и во взоре проступала взрослая мудрость, тайна, даже снисхождение к сытой, белой европейской женщине. Они позволяли себя фотографировать за очень скромную плату, охотно позировали и разбегались врассыпную, крепко зажав монетки в кулачках.

Возвращаясь в отель, Инга увидела, как к одному сувенирному магазинчику лихо подкатил большой джип. Такое авто – редкое явление на улицах Катманду! Инга заинтересовалась и замедлила шаг.

Как только шикарная машина остановилась в тени деревьев, сзади к ней вальяжно подбрела большая рыжая корова. Животное неторопливо занялось своим делом – буренка справила нужду прямо под колёса джипа!

Из машины выскочила светловолосая белокожая женщина и прикрикнула по-русски, но с заметным украинским акцентом:

– Ах ты, гадина, такая! Вот я ж тебе! Жирная, наглая тварь!

Корова, конечно же, ничего не поняла, но всё же предпочла чинно удалиться, тревожно позвякивая боталом. Инга же остановилась, пораженная увиденным. Она не могла пройти мимо такой сцены.

– Здравствуйте! – сказала Инга на русском языке.

– Привет! – буркнула дама, не глядя на Ингу, но вдруг спохватилась и обернулась.

Две белокожие молодые женщины, блондинка и брюнетка, стояли посреди улицы и ощупывали друг друга взглядами.

– Русская? – спросила блондинка.

– Ну, да! – ответила брюнетка.

– Сразу-то по лицу не поймёшь. Вдруг цивильная цыганка. Где остановилась, подруга?

– В Singi Hotel.

– Ну, это еще ничего отельчик, – одобрила белокурая. – А остальные – дрянь, ночлежки! Пошли, посидим где-нибудь. Сейчас, машину немного оботру, и поедем. Ходят тут тёлки, как в глухой деревне! Того и гляди в коровью лепёшку вляпаешься! У-y твари священные, коровищи! Садись в машину, не стой! Сейчас попрошайки набегут.

– Как тебя? – коротко спросила новая приятельница, лихо выкручивая руль.

– Инга. А тебя?

– Оксана.

– Хорошее украинское имя, – польстила Инга.

– А, здесь им всё едино – что русская, что украинка! Белая – вот самое главное! Это ценится жутко! – с жаром поведала Оксана. – Иногда стоит только улыбнуться – и местный мужик у твоих белых ног! И делай с ним, что хочешь! Круто! Скажешь – нет?

– Да, здорово, – улыбнулась Инга.

– Помнишь, как в старом фильме героиня мечтала? Я иду, а мужики падают, падают, и сами в штабеля укладываются! Здесь это реально!

– Фильм «Девчата». Повариха Тоська. Актриса – Румянова, – уточнила Инга.

– Ну, да, вроде! Только наши тётки приезжают сюда в ботинках туристических, в штанах каких-то непотребных. В горы лезут… А ты пройдись по улицам, как женщина! Причёска, платьице, фигурка, улыбка! Что там ихняя непальская королева с принцессами! Рядом не стояли! На белых баб тут смотрят, как на самое главное божество! – запальчиво выдала симпатичная украинка.

Оксана привезла Ингу в небольшое, довольно уютное кафе.

– Здесь готовят нормально, чисто, не отравишься, – отрекомендовала она.

– Так ты здесь живешь или временно? – поинтересовалась Инга.

– Прикинь, живу я здесь! – сказала Оксана и рассмеялась. – Замуж сюда вышла. Муж у меня хороший! Бизнесмен, магазинчики имеет – ювелирные, сувенирные. Всякие примочки для туристов продаём. Здесь же нет ни производства нормального, ни нефти, ни алмазов, ни ещё какого другого добра. Живут туризмом. Вот, и мой Раджив на этом зарабатывает. А ты замужем?

– Да, я с мужем приехала. Он тоже бизнесмен, но из Испании.

– В Испании, значит, обретаешься, – сказала Оксана и восторженно покачала головой. – Бывала я там. Страна хорошая. Я своему мужику постоянно твержу – давай в Европе какой-нибудь домик прикупим! Или квартирку. Вот, хоть у вас, в Испании. Или хотя бы в Турции на худой конец. Муж говорит, погоди, пока не могу. Но я его дотюкаю! Он меня обожает! На всё готов. Таких баб-то тут нет!

– А где вы познакомились?

– В Москве! Представь, я в Москву приехала из Запорожья, к тётке, посмотреть, что к чему, на работу куда-нибудь пристроиться. И с Радживом познакомилась! Он меня как увидел – обалдел! Вместо Москвы я угодила в Катманду! Училка у нас в школе по английскому языку хорошая была, вот ей спасибо! Сумела я с Рад живом столковаться, слышь, пристроилась, не жалуюсь! Мой Раджив хороший! Ласковый! Щедрый! Всё бы ничего, да скучновато тут только. Такая тоска иногда берет! – призналась Оксана.

– А ещё русские здесь есть?

– Есть! Даже русский центр имеется. В нем человек пятьдесят. Я-то редко туда захаживаю. Там одни чокнутые типчики собираются.

– Почему? – удивилась Инга.

– Да помешанные на этих, психоэнергетических практиках, на мистике всякой. Медитируют, ищут смысл жизни. Я этого не люблю! – резко заявила Оксана.

– А ты чем занимаешься? Домом, хозяйством?

– Конечно, занимаюсь домом. Дом большой. Дочка у меня, её воспитываю. Но я и работаю! Так, в охотку, без напряга. Я же бухгалтером была в Запорожье! Не главным, конечно, но в бухгалтерии секу. Мать научила. Кассу снять, баланс подбить – это я в два счёта! Семейный бизнес, надо следить! – усмехнулась Оксана. – А ты чем занимаешься?

– А я свободный фотокорреспондент, публицист, – Инга немного приукрасила свои скромные достижения. Ей не хотелось говорить, что у неё нет определённых занятий. – Недавно в московском журнале напечатали мой фоторепортаж и очерк.

– Да ты шо! – восторженно воскликнула Оксана. – Так если ты меня сфоткаешь, то в России напечатают в журнале? Давай, подруга, снимай! Пусть все увидят! Давай устроим фотосессию! Наши красавицы в Непале!

Они проговорили не меньше часа, потом Инга снимала свою новую подругу на фоне непальского антуража. Расставались душевно, как родные.

– Весело с тобой. Не заметила, как время пролетело, – сказала на прощание Инга.

– И с тобой класс! – подхватила Оксана. – Приятно поболтать с человеком, который сразу врубается! Вот, фильм вспомнили. Ты знаешь, я знаю. Хорошо!

– Я иногда просматриваю старые советские картины, – призналась Инга.

– Ха, и я смотрю! Вместе с дочкой. К языку приучаю. По старым фильмам самое то!

«С дочкой!», – отозвалось эхом в мыслях Инги. Тоска мгновенно сдавила сердце, и она испугалась, что брызнут слёзы.

– Ты уж прости, Оксанка, мне надо бежать в отель. Муж вот-вот вернется, – сказала Инга.

– Бежать! Я подвезу! – заявила Оксана. – Давай, поехали!

Вернувшись в отель, Инга позвонила Владимиру в Москву.

– Вова, я в Непале!

– Где, где? Ну, ты даёшь! – удивился журналист. – Чего это тебя туда понесло?

– Слушай, не буду много говорить. Мне нужен твой совет. Что, если я сниму здесь не природу, не храмы, а обычных людей? Как думаешь, напечатают нетрадиционный фоторепортаж, без восторга перед непальской экзотикой, а мой частный взгляд на местные реалии? – спросила Инга.

– Ну, это уж как ты преподнесешь материал… Давай, пробуй! Вдруг выйдет что-то стоящее, интересное, неординарное! – одобрил Владимир. – Ты везучая! Дерзай!

– Вова, ты наверняка знаешь – напомни мне, что означает знак свастика?

– Солнцеворот! – быстро ответил журналист.

– Понятно! Спасибо, пока!

Инге было очень важно получить одобрение Владимира. Оно вдохновило её. Правда, что такое солнцеворот, Инга не очень понимала: то ли изменения в природе под воздействием солнца, то ли просто власть солнца над миром.

В тот же день Инга попыталась оформить впечатления в виде дневника путешественницы. Она помнила свои первые трудности при работе над текстом для журнальной статьи, и потому решила на этот раз тщательно подготовиться. Черновые записи, наброски, словесные зарисовки должны были стать основой нового очерка.

Копилка её впечатлений значительно пополнилась, когда им с Мигелем выпала честь присутствовать на ужине, устроенном кронпринцем Дипендрой. Наследник непальского престола был по-европейски любезен и обходителен с гостями. Он блистал эрудицией, излучал особый восточный шарм и удивлял широтой взглядов. Принц вёл светские беседы об увлечениях охотой, оружием, мотоциклами, каратэ, говорил о том, как ему хочется обустроить свою страну. Дипендра прекрасно владел собой, он привык быть в центре внимания с ранних лет, и потому общался легко, свободно, с некоторым оттенком аристократического великодушия.

Мигель шепнул Инге:

– Представляешь, его объявили в Непале богом в возрасте восемнадцати лет! А он тогда учился в Англии.

– Я думаю, это могло плохо повлиять на его характер и учёбу, – тихо ответила Инга и внимательнее посмотрела на принца.

– Как он тебе? – еще тише спросил Мигель.

Инга немного подумала и ответила:

– Похож на восточного Элвиса Пресли. Говорит, как поёт, и английским владеет, как родным.

Мигель довольно усмехнулся. Ему понравилось то, что сказала жена.

На самом деле Дипендра напоминал Инге холёного казаха, но этого она мужу не сказала – он бы не понял. Высокий усатый крепыш в чёрной военной форме казался ей странноватым, не смотря на внешний лоск. Инга не могла отделаться от неприятных ощущений. То ли сказывалось мрачное влияние рассказов Шакти, то ли собственная интуиция что-то нашёптывала, но во взгляде венценосного Дипендры Инга усматривала безуминку.

В отеле, перед сном Инга присела сделать записи.

– Что ты там пишешь? – удивился Мигель. Он ждал её в постели.

– Я начала вести дневник, – призналась Инга. – Не думаю, что продолжу его в Испании, но здесь меня так и тянет записывать впечатления.

– Надеюсь, ты не собираешься стать писательницей? – насмешливо спросил Мигель.

– Пока не думала об этом, – коротко ответила Инга.

– Мы скоро отсюда уезжаем, – сказал Мигель. – Я вижу, тебе не очень-то понравилось в Непале, так что радуйся.

– Когда же?

– У нас самолёт второго июня, вечером. Осталось два дня.

– Так что же хотели от тебя непальцы?

– Их предложения меня не заинтересовали. Не думаю, что смогу заработать на вложениях в эту страну. А их главная проблема – ужасающее засорение склонов Эвереста! Там и мусор, и тела погибших альпинистов. Они ищут тех, кто возьмётся за очистку или вложится в это благородное дело. Но это буду не я. Пусть их хвалёные русские вывозят этот хлам. А мы с моей жёнушкой вылетаем через пару дней в Испанию.

Но супругам Торрес не удалось покинуть Катманду в намеченный срок.

Глава 14Трагедия в духе Шекспира

В ночь с первого июня на второе число Инга проснулась от нарастающего гула за окнами. Вначале она подумала, что ей только лишь мерещится странный, неясный шум, но с такими же ощущениями пробудился и Мигель.

– Который час? – спросил он.

– Около пяти утра. На улицах что-то происходит. Я встану, посмотрю.

Инга подошла к окну. Зрелище её озадачило. Она разглядела большие костры, разведённые в разных местах. Вокруг огня беспорядочно перемещались люди.

– Мигель, в городе почему-то горят костры… Зачем их развели?

– Наверно, какой-то ритуал, религиозный праздник, – сонно пробурчал Мигель. – У них тут каждый день есть повод для гуляний. Ложись, Инга! Я хочу ещё поспать!

Заснуть не удалось. Звуки усиливались и множились. Доносились вопли, стенания, выкрики. Мычали коровы, раздавались протяжные автомобильные гудки. Происходило что-то невыразимо неестественное, напоминающее трагедийный фарс.

Мигель ворочался в постели. Он то отстранялся, то прижимал Ингу к себе, но ничего не помогало обрести желанный покой. Инга забывалась тревожным полусном, но ненадолго. Она потеряла чувство времени, мучалась непониманием и чувствовала себя прескверно.

Около семи утра Мигель сказал:

– Они все с ума тут сошли! Пойдем завтракать! А потом разберёмся, что случилось. Как хорошо, что мы вечером улетаем!

В ресторан явились без настроения. Завтракали молча. Мигель о чём-то думал, а Инга ела и осторожно наблюдала за мужем. Выпив пару чашек чёрного кофе, Мигель приободрился.

– Ну, не грусти! – ласково сказал он жене. – Сегодня же вечером будем в Испании. Осталось немного потерпеть. Соберем вещи, посмотрим телевизор, погуляем возле отеля. Купим тебе какое-нибудь золотое украшение. Рядом я видел ювелирные магазинчики. Может, это поднимет тебе настроение?

– Нет-нет, не надо, пожалуйста, не надо! – поспешно возразила Инга. Она подумала, что любая золотая побрякушка, приобретенная в Катманду, будет напоминать ей это тревожное утро со всполохами костров, коптящими чистое небо чёрным дымом. Ведь золото имеет цвет огня.

– Как хочешь! – пожал плечами Мигель. – Пойдём?

Выйдя из ресторана, Мигель направился к рецепции.

– Дружище, что сегодня происходит? На улицах слишком шумно, и костры горят. Какой-то национальный праздник? – он обратился к дежурному администратору по-английски.

– Нет, увы, – вполголоса ответил сотрудник отеля. – Случилась большая беда. Расстреляна вся королевская семья. Объявлен траур, народ скорбит.

– Как? – вымолвил Мигель.

– Да-да, – служащий горестно покачал головой. Сам он был не из местных жителей, хотя и смугл лицом. В нём угадывался европеец, скорее всего болгарин, чех, словак или хорват.

– Инга, ты слышишь?!

– Да, Мигель, – приглушенно откликнулась Инга.

– Я ничего не понимаю! – вскричал Мигель в своей обычной манере. – Два дня назад мы были на ужине у принца Дипендры!

– Кронпринц тяжело ранен, – тихо сообщил служащий.

– Дипендра? Ранен? Куда смотрела его охрана? Да он и сам отлично владеет любым оружием! С ним не так-то просто справиться! – возмущался Мигель.

– Говорят, он пытался застрелиться, – продолжил администратор. – Я не советую вам выходить из отеля. На улицах беспорядки, народ в панике. Оставайтесь в номере. Так безопаснее. Толпа бывает неуправляема. Никто не знает, как разовьются события.

– Вот так дела! – опять громко воскликнул Мигель. – Хорошо, что мы сегодня улетаем!

– Боюсь, вам не удастся покинуть Катманду именно сегодня! – кто-то, возникший за их спинами, чётко и властно произнёс эту неприятную фразу по-английски.

Супруги Торрес оглянулись. Трое полицейских в мрачной чёрной форме появились в холле отеля бесшумно, как по велению тёмного мага.

– Как это понимать? – раздражённо спросил Мигель.

– Все авиарейсы сегодня отменены, – пояснил старший по чину. – Каждый иностранец будет тщательно проверен, а полёты возобновятся дня через два. Мы здесь для того, чтобы переговорить с вами.

– Со мной? Что, чёрт возьми, происходит? – Мигель негодовал. – Я гражданин Испании! Какие могут быть ко мне вопросы? Почему я должен отвечать?

– Вам лучше ответить нам и не упрямиться, – спокойно заявил представитель власти. – Это не займёт много времени.

– Что, что вы хотите узнать?!

Инга видела, что муж нешуточно взбешён. Она быстро взяла его за руку и осторожно сжала пальцы, призывая таким образом сохранять хладнокровие. Полицейским Инга любезно улыбнулась, и вежливо, будто чуть смущённо, сказала:

– Я думаю, нам лучше спокойно побеседовать и потом пойти готовиться к отъезду.

– Ваша очаровательная жена права, – отметил старший группы.

Все трое уже рассматривали Ингу с нескрываемым интересом. Инга мгновенно вспомнила слова Оксаны о статусе белых женщин в Непале.

«Белая женщина здесь божество! Почему бы мне ни воспользоваться этим? – подумалось ей. – Может, удастся быстро от них отделаться!»

– Где мы будем беседовать? – с оттенком угодливости спросила Инга.

Мигель на время приумолк. Он справлялся со своим изумлением, он впал в ступор, а Инга действовала по наитию.

– Подождите минуточку, – сказал ей офицер.

Он подошёл к стойке рецепции и произнёс несколько слов на языке непали. Слова прозвучали мягко, напевно, но Инга заметила проблеск испуга в глазах служащих, вытянувшихся по ту сторону барьера.

«Какой странный у них язык! – судорожно подумала она. – Обманчиво ласковый, коварный».

Воспользовавшись заминкой, она шепнула Мигелю по-испански:

– Не спорь, будь вежлив, говори мало, прошу тебя!

Муж ничего не ответил, потупился и помрачнел лицом.

Один из служащих, непалец, поспешно выскочил и предложил следовать за ним. Он привёл их в тесный кабинет, включил свет и почтительно удалился.

Небольшое помещение разительно отличалось от нарядных коридоров, холлов и номеров отеля. Служебная комната была скудно обставлена, не имела окон, и этим напоминала камеру, склеп, келью. Инга заметила, что полицейские чувствовали себя уверенно и привычно, словно они здесь не в первый раз…

Офицер приступил к допросу. Обращался он к Мигелю, но то и дело одаривал Ингу истинно мужскими взорами. Мигель отвечал коротко, сухо, а Инга пыталась установить с суровым непальцем визуальную связь. Она не отводила глаз, и придавала своему взгляду мягкую покорность. Она осознанно старалась очаровать представителя власти и пускала в ход всё своё женское умение.

Инга не понимала, к чему ведёт полицейский, чего он добивается: то ли исполняет какую-то формальность, то ли реализует скрытый умысел. Что-то зловещее, скользкое было в хитроватой полуулыбке непальца, в его вытянутых восточных глазах и в мрачном, пугающем обмундировании. Инга ощущала подсознательный страх, какой-то генетический ужас перед подобными людьми. Это в Европе можно дискутировать о правах человека с полисменами, а в Азии не пошалишь! Мигель этого не понимал, а она знала, чувствовала, и осторожничала, словно встревоженная зверушка, чующая западню.

Когда вопросы свелись к уточнению цели приезда и обстоятельств контактов с принцем Дипендрой, Ингу пронзила нехорошая догадка. «Они ищут козлов отпущения среди иностранцев!» – судорожно подумала она. – «Им требуются враги непальского народа, иностранные шпионы, террористы и прочие злоумышленники!» Нужно было что-то срочно предпринять. В горле пересохло, ужас леденил душу, но Инга решилась рискнуть.

– Мой муж очень скромный человек, – бархатным голосом сказала она. – А ведь он умалчивает о том, что приглашён в Непал, как представитель крупной международной организации, озабоченной экологическим состоянием Эвереста.

Образовалась пауза. Глаза Мигеля расширились, округлились, но, к счастью, он промолчал. Приободрившись, Инга продолжила:

– Да-да, благородные люди всегда скромны. Переговоры прошли успешно, намечен большой план работы. Мигель готов инвестировать собственные средства и привлечь других бизнесменов. Ведь Эверест – достояние всей планеты! Синьор Торрес должен срочно вылететь в Европу, сделать доклад на совете организации, но сюда он вернётся спустя месяц-два.

Непалец посмотрел на супружескую чету учтивее, и что-то сказал своим подчиненным. Инга подумала, что на проверку её слов полиции потребуется какое-то время, и в этот период они с мужем должны обязательно покинуть Непал.

Уловка удалась. Вскоре офицер принёс им свои извинения за причинённые неудобства и вежливо попрощался.

В номере Мигель попытался дозвониться в Испанию по сотовой связи. Он безуспешно терзал свой мобильник, но ничего не получалось. Вызовы срывались, связь не работала.

Инга видела, что Мигель уязвлён, оскорблён и раздосадован. Себя она старалась занять обычными действиями, и этим вернуть утраченное равновесие. Инга неторопливо собирала вещи, вынимала одежду из шкафа и раскладывала на кровати. Она старательно укладывала косметику, лекарства, тщательно сворачивала наряды, и нервная дрожь понемногу отступала.

Мигель отшвырнул телефон и включил телевизор. Он щёлкал по кнопкам пульта, а на экране мельтешили картинки. Наконец, он нашёл то, что волновало обоих. По европейскому новостному каналу сообщали о непальской трагедии.

Так они узнали, что в девять часов вечера, первого июня 2001 года кронпринц Дипендра расстрелял всю королевскую семью во время семейного ужина – отца, мать, дядю, братьев, сестер и их мужей. Сам он выстрелил себе в голову, но чудом остался жив. По неподтвержденным данным принц использовал автомат Калашникова. Самого Дипендру увезли в военный госпиталь. Будучи тяжело раненым, но ещё живым, он являлся единственным законным наследником престола. О причинах его поступка оставалось лишь гадать.

– Да, такое не приснится в страшном сне! – прошептала ошеломленная Инга. – Выстрелить в мать, в отца…

Мигель подскочил с кресла и принялся нервно ходить по комнате.

– И оружие русское! Он убил их из русского автомата! – воскликнул Мигель.

– Это неточные данные, – заметила Инга.

– Да это самое подходящее оружие для такой прицельной и быстрой стрельбы! – возразил Мигель.

Инга не стала спорить. Она не разбиралась в огнестрельном оружии.

Мигель откинул плотную штору и выглянул на улицу, но тут же поспешно зашторил окна наглухо. В нём кипела, клокотала ярость, и Мигель не находил себе места.

– Что, что ты там несла этому офицеру? – гневно обратился он к жене. – Про какую-то международную организацию, про очистку склонов Эвереста? Что ты лезла не в своё дело? Я бы и сам с ним поговорил!

– Какая разница, что я говорила? – Инга невозмутимо пожала плечами. – Моя выдумка помогла, и это главное.

– А он сверлил тебя глазами, раздевал просто, а ты с ним заигрывала! – выкрикнул Мигель. – Мне было противно на вас смотреть!

– Мне самой было противно, – тихо согласилась Инга. – Но ведь надо же было что-то делать. Иногда женское кокетство выручает.

Мигель подскочил к жене, взял её за плечи и встряхнул.

– Ты всё врёшь, врёшь! Ты заигрывала!

– Ты ревнуешь? – удивилась Инга. – Нашёл место и время!

– Да, я всегда тебя ревную! – сознался Мигель. Его била дрожь.

– Это глупо. Я пыталась выкрутиться, – шёпотом сказала Инга.

– Он хотел тебя! Он тебя имел в мыслях! – возмущался Мигель.

– Ну, в мыслях же! Ты просто не думай об этом. Забудь.

– Я не могу не думать! Ты – моя жена, моя женщина.

– Твоя, конечно, твоя, – устало сказала Инга.

Мигель вдруг сгрёб её и подтолкнул к кровати.

– Мигель, твой костюм, мои платья!

Возражать было поздно. Мигель силой повалил жену на постель и властно задрал полы халата. Он вдавливал Ингу в ворох одежды, грубо целовал, почти кусал, и торопливо расстёгивал молнию своих брюк. Мягкий халат распахнулся, обнажилась грудь, и Мигель схватил её так поспешно и жадно, будто впервые видел. Он мял грудь Инги, причиняя ей боль и постанывая. Таким своего мужа синьора Торрес никогда не видела. Однако она не сопротивлялась. У неё не было сил перечить, увещевать, утешать. Она обмякла и подчинилась внезапной злой страсти мужа. Пришлось расслабленно раздвигать ноги и даже направлять суетливые, резкие действия Мигеля.

Когда он вошёл в неё, овладел в полной мере, Инга ощутила себя бездонным сосудом, в который вливается вся страсть, гнев и скорбь взбешенного мужчины испанского обыкновенного, а попросту – МИО Мигеля.

Глава 15Клубника с черешней

По возвращению из пыльного, дымного, мятежного Катманду опрятная Таррагона показалась раем. По набережным и бульварам с достоинством прогуливались нарядные горожане и снисходительно поглядывали на туристов. Беззаботные весёлые туристы загорали, купались, сновали по городу и фотографировались на каждой улице. А улочки пахли морем, кофе и чем-то ещё невыразимо приятным.

Наступила пора клубники и черешни, обожаемых Ингой с раннего детства. Инге нравилось неторопливо выбирать на рынке самые крупные, сочные ягоды, потом нравилось их есть, сидя на веранде. Она уютно располагалась и устраивала ягодные сиесты, и это оказалось вполне милым времяпровождением. «Потихоньку становлюсь настоящей испанской синьорой!» – подшучивала над собой Инга.

Именно в Испании она могла наесться черешни с клубникой всласть и вволю, а потом выкупаться в море, никуда не торопясь. За годы замужества синьора Торрес уже пристрастилась к этим маленьким радостям бытия.

Непальскую историю хотелось забыть, стереть из памяти навсегда. Однако страшные события всплывали то в телерепортажах, то в газетах: трагическая смерть королевской семьи Шах ошеломила мир. Выдвигались гипотезы, одна фантастичнее другой, обсуждались детали и подробности. Сведения разнились. Орудием убийства называли то автомат Калашникова, то автомат Uzi, то винтовку М16. От уточнения числа погибших переходили к обсуждению поданных на ужин блюд, напитков и марок одежды убиенных. Журналисты прочёсывали мировую историю век за веком и освещали факты насильственной гибели коронованных особ. Чаще всего упоминался расстрел царской семьи в России. Этому кощунству не виделось конца. Живые будто глумились над мёртвыми.

Инге позвонил Владимир.

– Слушай, вовремя ты съездила в Непал! В самую заварушку угодила! – воскликнул он.

– Ладно, что ноги унесли, – невесело усмехнулась Инга.

– Тема на слуху! Чего ты тянешь? Я уже обещал убойный материал о королевской семье! Не скромничай! Гони фотки, пиши больше, острее, драматичнее, а я поправлю! Нравы, традиции, обстановка в стране – всё сгодится! Сенсации надо драматизировать и подавать горячими! Давай, пошевеливайся! – подгонял он. – Ну, чего молчишь?

– Тебя слушаю. Думаю. Тема в прямом смысле убойная. Даже слишком.

– А чего тут думать? Действовать надо! Хватит рефлектировать! Соберись! Ты же хотела настоящим делом заниматься – вот и займись! Так что – мы будем работать или будем глазки строить? С ножки на ножку переминаться, в носу ковырять? А, сеньора Торрес? – иронично спросил Владимир. – Я жду ответа!

– Будем работать, Вова, – пообещала Инга.

– Вот и умница! – похвалил Владимир.

И она уединилась со своими записями, фотоснимками, мыслями, ощущениями. Ей хотелось рассказать человечную, щемяшую историю о любви и религиозных предрассудках, о высокой духовности и ужасающей бедности, о противоречиях Европы и Азии, о заблуждениях и странностях непальцев.

Инга не заметила, как увлеклась. Мигель застал её за монтажом фоторепортажа.

– Что ты собираешься делать с этими фотографиями? – сердито поинтересовался он.

– Отошлю в Россию, и мой материал опять напечатают в журнале, возможно, даже в нескольких! – бодро сказала она.

– Мне эта затея не нравится! – немного подумав, заявил Мигель. – Ни к чему тебе подобные публикации!

– Мигель, уже я обещала…

– Ты обещала? Кому? – возмутился Мигель. – Уж не тому ли журналисту, с которым…

– Мигель, не надо так, – тихо попросила Инга. – Он просто помогает мне в работе.

– В чём-чём?

– В работе…

– Мне это не нравится, – упрямо заявил Мигель.

– Мне кажется, что тебе мешают твои личные негативные эмоции, неприятные воспоминания, – мягко возразила Инга.

– А, делай, что хочешь! – обозлился Мигель и хлопнул дверью.

За ужином Инга попыталась завязать непринуждённый разговор, но муж не поддержал обычную застольную беседу. Мигель молчал, как заворожённый, и лишь изредка отвечал жене небрежным кивком.

В такой обстановке вяло похлебали фасолевый супчик фабадо, потом разделались с тушёным кроликом. К десерту Инга притихла. Слова иссякли, улыбки скисли. Ей наскучило изображать беззаботное оживление. «Театр одного актёра не удался», – усмехнулась она про себя. – «Таланта маловато».

Воцарилось молчание. Тик-так, тик-так – стучали большие настенные часы. Бзым-бзым, бзым-бзым – позвякивали бокалы. Блям-блям, блям-блям – бряцали вилки. Хрым-хрым, хрым-хрым – поскрипывала кожаная обивка стульев. Вещи были говорливее людей.

Вошла Росита с подносом в руках и, ощутив неладное, приостановилась, не дойдя до стола.

– Что ты замерла? – пожурил её Мигель. – Делай своё дело. Я не хочу десерт. Мне уже нужно уходить, у меня дела. А сеньора покушает. Она любит сладкое.

И он встал из-за стола без дополнительных пояснений.

– У Мигеля много работы, а после Непала он стал немного раздражительным, – сказала Инга Росите, словно оправдываясь.

– О, как я это понимаю! – мягко ответила чуткая женщина. – Мужчины – они такие привереды! А вы, сеньора, попробуйте-ка лучше каталонский крем. Мне кажется, он сегодня особенно удался.

Вернулся Мигель поздно. Инга уже лежала в постели. Муж быстро разделся, прилёг и привычно притянул жену к себе. Их тела всегда находили общий язык.

Инга откликнулась на ласки мужа, прижалась к нему, отдалась во власть его рук. Мигель довольно измучил её отчужденным молчанием. В ту минуту Инга желала его, как может молодая женщина хотеть мужчину. Каждая клеточка наполнилась ожиданием близости и неги. Ей хотелось ощутить его пылкость, его силу, его напор.

Однако Мигель не проявил особой страсти. После непродолжительных объятий он вдруг разомкнул руки, перевернулся на спину и устало смежил веки. Вскоре послышалось его сонное дыхание.

От отчаяния Инга прокусила угол наволочки. «Ни сна, ни оргазма», – мысленно съязвила она. – «Так и буду лежать тут дура дурой».

Ей вдруг стало нестерпимо жаль себя. Слёзы переполнили глаза и солёными потёками покатились к ушам. Сеньора Торрес беззвучно и некрасиво плакала в ночи.

Темнота наваливалась и давила. Время тянулось, а спасительный сон не шёл. Мысли сплетались в змеиный клубок. Что будет с ними через десять, через двадцать лет? Драматичные ссоры и бурные примирения оказались не так страшны, как равнодушие, непонимание и пустота. Что, если их ребёнок, которого они давно ждут, так и не появится на свет? Неужели Мигель охладеет к ней? Разлюбит, разочаруется? Она представила себя будущую, немолодую и нелюбимую, и глаза опять наполнились солёной влагой. «Неужели будут мелькать города и страны, а внутри семьи ничего хорошего уже не произойдёт?» – с тоской подумала Инга. – «Что, что мне делать, кому молиться, кому пожаловаться на судьбу? Господи, как же я одинока!»

Утром ночные страхи развеялись. Они позавтракали с Мигелем, как обычно, а потом он уехал по своим делам. Инга занялась непальским репортажем. Она так увлекалась, что не заметила, как пролетело полдня. Уставшие глаза потребовали отдыха, и Инга вышла прогуляться во двор.

Солнце светило так щедро, а воздух был таким вкусным, что хотелось кружиться и ликовать. Просто так, как в детстве. Просто потому, что всё это есть в её жизни – солнце, дом, небольшой садик вокруг. Инга укорила себя за ночные сомнения: «Тоже мне проблемы! Правильно сказал Вовчик – хватит рефлектировать!»

За садом ухаживал садовник, который приезжал два-три раза в неделю. Инга увидела его небольшой SEAT, с надписью на боку «Garden service», и отправилась искать Игнасио. Инга жаждала действий, движения и общения. Она могла бы помочь со стрижкой газона, а потом пояснить Игнасио свою оригинальную задумку новой клумбы.

Игнасио оформлял живую изгородь на заднем дворе. Он неторопливо работал секатором и увлечённо общался с Роситой. Попросту говоря, он беспечно сплетничал, как самый обычный испанец. Инга услышала их голоса, ещё не завернув за угол дома.

Подглядывать отвратительно, да и подслушивать скверно, но иногда только так обнажается завуалированная истина.

– Где твоя хозяйка? – спрашивал Игнасио.

– Дома. Работает за компьютером. Она теперь фотографирует для русских журналов! – ответила Росита.

– Её фотографии уже печатали в Москве! Сеньора очень увлеклась этим делом.

– Пока она фотографирует, её муж не теряет времени даром! Он тоже нашёл себе новое увлечение! – намекнул садовник.

– Что ты такое болтаешь? – негромко проворчала Росита.

– Люди говорят. Люди зря не скажут.

– Люди могут болтать всякое, – отрицала Росита, но не уходила.

– Ваш хозяин завёл себе подружку, – полушёпотом поведал садовник. – Танцовщица. Говорят, красотка! Она из Кордовы, живёт здесь у сестры. Я ведь во многих домах бываю, слышу разговоры.

– Наша хозяйка тоже красавица! – гордо вставила Росита.

– Она-то русская, а ему, видно, испанку захотелось, – усмехнулся Игнасио и прищёлкнул огромными ножницами. – Знаешь, чем испанки лучше?

– Чем?

– У испанок оргазм сильней! – хохотнул садовник. – Наши женщины, как огонь!

– А ты что, женщина? – задиристо спросила Росита. – Откуда тебе знать про это? Ты что, лежал под мужчиной и знаешь, что мы чувствуем?

– Э-э, не шути так, женщина! – беззлобно воскликнул сплетник.

– Или у тебя была русская любовница? – напирала Росита.

– Нет, русской не было, – простодушно признался Игнасио. – Хотя… Женщин я повидал немало. Я умею ценить красоту и настоящую страсть.

– И всё же я не верю.

– Не веришь – спроси у Риккардо.

– Только этого мне не хватало – собирать сплетни про моего хозяина! Ладно, хватит болтать! – заявила Росита. – Ты делай своё дело, а я своё.

– Лучше скажи – хватит работать, и угости меня чем-нибудь! Уже время сиесты! Эй, Росита, тебе нужны пальмовые ветви или мне их выбросить?

– Нет, не надо, выбрасывай. Ты в прошлый раз немало срезал. Ещё остались.

Послышались шаги Роситы. Она вошла в дом с заднего крыльца.

Слова садовника прошили Ингу, как автоматная очередь. «Вот тебе и клубника с черешней!» – горько усмехнулась она. – «Мигель лакомится на стороне! Скоро об этом заговорит весь город».

Было больно, но всё же не смертельно. Инга сделала шаг, другой, и с осторожностью пробралась до веранды. Там она опустилась в кресло и призадумалась. В общем-то, можно было не придавать значения этим сплетням на задворках. Можно было по-прежнему пользоваться положением супруги Мигеля Торреса, не отказывая себе ни в чём. Многие испанские женщины так и делают – смотрят на шалости мужей сквозь пальцы. Но она-то русская…. Нет, она не сумеет притворяться слепоглухонемой. Да и себя не обманешь. Иногда достаточно пустяка, житейской мелочи, чтобы в один прекрасный день понять, что всё кончено. А вокруг и, правда, было замечательно! Но великолепие солнечного июньского дня совсем не стыковалось с затмением в душе Инги.

Инга понимала, чувствовала, что их брак с самого начала держался на пылком влечении, взаимном восхищении, восторге, радости. Пролетело пять лет, и у Мигеля появилась другая отрада…. Возможно, и не одна.

Могла ли Инга винить мужа? Едва ли. Вдруг это зов крови? Ведь он испанец, а она…. А она, к тому же бесплодна. Для полного счастья Мигелю нужна её женственная покорность и дети. Инга не сумела осчастливить мужа. Беременность не случилась, и родственные узы не затянулись тугим, неразрывным узлом.

Нарисовался Игнасио. Увидев Ингу, он приветствовал её, как ни в чём не бывало.

– Hola, señora!

– Добрый день, Игнасио! – как можно бодрее ответила Инга.

– Ну, что мы будем разбивать новую клумбу? Покажите, где вы хотите её устроить?

– Нет, Игнасио, я пока ещё не решила, – Инга любезно улыбнулась.

– А я захватил журналы по ландшафтному дизайну. Думал, мы вместе полистаем. Они в машине. Могу принести!

– Как-нибудь в другой раз, Игнасио. Мне сейчас не до этого.

– Тогда до встречи!

– Всего хорошего. Приятной сиесты!

Инга осталась одна. Она окинула неторопливым взором сад, как-то по-новому посмотрела на дом. До её появления здесь тоже было уютно, красиво, и ничего не изменится, если она покинет этот маленький Эдем. Старые пальмы у ворот будут так же приветливо покачивать ветвями-лапами, раскидистые пинии будут ронять увесистые шишки на землю, и солнце так же будет заглядывать в окна дома. По-прежнему будет приезжать говорливый Игнасио и высаживать цветы.

Инга вдруг отчётливо представила, как по дорожкам сада бегает курчавый смуглый малыш, а его родители пьют кофе на веранде. Дует легкий бриз, чирикают птички, Росита гремит посудой, Риккардо дремлет у гаража. Себя в этой сцене она не разглядела.

Объяснение с Мигелем вышло непростым.

Вечером Инга сказала мужу:

– Мигель, нам придётся расстаться.

– Ты собралась куда-то съездить? Одна? – удивился Мигель.

– Не совсем так… – пробормотала Инга. Язык вдруг потяжелел и не слушался её.

– Куда же? Говори. В Россию? К родителям? Может, их лучше пригласить к нам? Погода чудесная. Пусть приезжают на всё лето, я не возражаю.

– Нет, Мигель, я не о том…

– Хочешь поехать к ним сама? Соскучилась по России? – нервно перебил Мигель. – Поезжай! Только я не отпущу тебя надолго. Не больше двух недель.

– Я не о том. Нам надо развестись, Мигель, – выдохнула Инга.

– Как это – развестись? Ты что, с ума сошла? – вскричал Мигель, и лицо его мгновенно исказилось.

Она заявила мужу о разводе, и сама испугалась своих слов. Мигель гневно смотрел на неё. Он вытянулся, словно хотел расправить затёкшую спину, и дышал глубоко, нервозно. Всё вдруг завертелось, понеслось, как лавина с высоких гор, и Инга с ужасом ощутила неизбежность катастрофы. «Боже, как же объяснить ему причины! Как найти верные слова?» – судорожно мелькнуло в голове. На языке вертелись одни банальные, затасканные фразы.

– Наш брак исчерпал себя, мы становимся обузой друг другу, – начала Инга.

– Замолчи! – гневно прервал её Мигель. – Ты что, хочешь меня опозорить? И так вся родня обсуждает нашу бездетность, так теперь ещё будут обсуждать развод! В нашем роду никто и никогда не разводился! Никто! Брось свои русские штучки! Ты – жена испанца! Съезди в Россию и возвращайся. А развода я тебе не дам. Так и знай!

– Мигель, ты подумай, тебе же будет лучше. Ты женишься на испанке, она родит ребёнка, даже нескольких детей…

– Откуда ты знаешь, что для меня лучше!

– Вот именно, Мигель, возможно, я не чувствую, не понимаю, что для тебя лучше, – проговорила Инга. – Тебе нужна другая жена.

– Что тут чувствовать? Ты что, плохо живёшь? Ты плохо обеспечена? Чего тебе не хватает? – горячился Мигель. – Не может порядочная женщина просто так уйти от мужа! Здесь замешан мужчина! Тебе кто-то морочит голову. Этот твой журналист. Он звонит тебе. Я так и знал, это ваше общение не доведёт до добра!

– Да ни при чём тут другие мужчины! – у Инги потекли слёзы. – Это я уже не могу так жить.

– Так не можешь? А как ты можешь? Идиотская философия! Меня предупреждали – не женись на русской! Какой же я дурак! Я всё понял! Ты хочешь отсудить у меня имущество, деньги и уехать в Россию к своему журналисту! Нет! У тебя ничего не выйдет! Я не позволю тратить мои деньги с другим мужчиной! Ты ничего не получишь! Так и знай! – заявил Мигель. – Ты уедешь обратно ни с чем!

– Мне и не надо ничего, – тихо сказала Инга. – Я только одежду возьму, если позволишь. Мне ведь надо в чём-то ходить.

– Хорошо, одежда у тебя будет. А на что ты будешь жить?

– Пока точно не знаю. Буду работать. Как и все, – ровным тоном проговорила Инга.

– Инга, скажи мне, что ты шутишь! – вдруг взвыл Мигель. – Скажи, скажи! Ты на что-то обиделась, и хочешь меня попугать!

– Нет, не шучу.

– Так ты всё-таки серьёзно?

– Очень серьёзно, Мигель успокойся, и поговорим обо всём позже. Я понимаю, тебе трудно сразу воспринять мои слова.

– Я не соглашусь на развод. Ни сейчас, ни позже. Так и знай!

– И как же мы будем жить вместе после этого? – горько усмехнулась Инга.

– Не знаю! – выкрикнул Мигель. – Я только вижу, что ты сошла с ума!

– Я сошла с ума от счастья, когда влюбилась в тебя, когда согласилась на брак. А сейчас я просто повзрослела и разобралась в себе. Ты уж прости меня, Мигель. Так нелепо вышло, – тихо повинилась Инга.

– Я никогда не прощу тебя! Ты безумная! – зарычал Мигель и вышел из комнаты.

Решение Инги не было дурной блажью. Его подсказывало ей женское чутьё. Инга подарила Мигелю юную, чистую страсть, ясный, молодой огонь сердца, он ей – насыщенный кусок благополучной жизни и изрядную долю бесценного опыта. Эта страница бытия оказалась прожита, прочувствована, и не следовало превращать романтическую поэму в драму абсурда. Всему свой срок.