Неудачливый маньяк

Осень – странное время года. С одной стороны, все пылает огненными и яркими красками, теплыми, как все оттенки солнца, а с другой – наваливается необъяснимая печаль, граничащая с тоской и ожиданием чего-то нового и, хотелось бы, прекрасного.

Впереди.

Надо только подождать.

Еще немного.

На подоконнике Московского государственного Университета, согнув ноги в коленях, сидел Егор Лу́ковый и смотрел пустым взглядом на мир через окно. Изредка раздавался его тяжёлый протяжный вздох, который выдавал внутренние переживания парня и безысходность его неприметного существования.

Третий курс экономфака, а в жизни Егора ничего не менялось. Все та же обыденность и скука. Чувство зависти ко всем сокурсникам и даже к первокурсникам – близко к безумию. Бесили все до скрежета зубов. Они всегда были полны энергии, им было о чем трепаться целыми днями, их телефоны не умолкали, сплошь все красивы и успешны… Кроме Катьки Фоминой. Она тоже из аутсайдеров, да и страшная, как жизнь Егора.

Почему?

Почему кому-то все, а кому-то ничего?

Кто же там наверху распорядился так несправедливо?!

В один момент пустые коридоры учебного заведения наводнились студентами, скрывшими одинокую фигурку у окна. Очередной день начался. Недавняя тишина расправила плечи на фоне всеобщей жизнерадостности молодежи.

– Гор, привет! – Стас Панкратов был единственным другом Егора. Хотя, какой друг? Приятель. Но и этому одиночка-студент был очень рад, даже благодарен. – Гоу на третий этаж, скоро пара начнется.

Со Стасом Егор познакомился на первом курсе. Так случилось, что в самый первый день они рядом сели в аудитории. Парень оказался разговорчивым и веселым. Постоянно рассказывал какие-то глупости и был повернут на автогонках и конструкторах «Lego». Как и Егор, он не состоял в отношениях, не стремился к розовым единорогам и полностью отдавал себя учебе. Общение строилось только в стенах Универа и дальше не распространялось. Так продолжалось до середины второго курса.

В один из дней Стас встретил ту самую, от которой сорвало все тормозные шланги в его голове, и под трек с названием «Люблюнимагу» тот мчался в кювет недевственной жизни с радостными возгласами. И очередной раз Егор завидовал. Правда, по-доброму. Все же друг, какой-никакой. От постоянных душевных излияний Стаса порой хотелось блевать. Долго и мучительно. Но приходилось слушать, улыбаться и одобрительно хлопать товарища по плечу.

Устал.

Егор ужасно устал от несправедливости. Он был зол. В гневе. В ярости. Стереть бы улыбки со всех этих мерзких рож, втоптать их в грязь, смешать с мусором! Стоя сейчас у расписания, парень жалел, что не наделен мистической силой, чтоб ввергнуть всех и вся в благоговейный ужас. Заставить их страдать и молить его, Егора, о снисхождении.

– Эй, мятная конфетка, – появление раздражавшей до мозга костей Кати Фоминой заставило Егора брезгливо передернуть плечами. – Скучаешь без меня?

Какой бы ни была нелюбовь Егора ко всем окружающим, но Фомину он ненавидел больше всех. Эта серая мышь, иначе не назвать, с первого курса взрывала ему мозг, как самая точно нацеленная торпеда. В ней злило все: русые космы в постоянном хвосте, тонкие губы, которыми она язвила и поддевала Егора. А ее маленькие кроличьи глазенки, что смотрели на Егора через толстые линзы очков в оправе «А-ля мечта пенсионера», хотелось выцарапать. Но эта гнусь и по запаху его найдет, чтоб лишний раз самоутвердиться. И на ком?! На Егоре… Казалось бы, в своей нише у социального плинтуса они на одной ступени. В одной лодке, черт подери! Но нет. Эта сука нашла об кого ноги вытирать. Знала же, что Егор не мог ответить со всей своей злостью. Как бы, баб не обижал, какими бы дурами они ни были.

– Шла бы ты… Кать, – откровенно послал Егор, поморщившись, что вообще пришлось разговаривать с этой ошибкой природы.

– Конфетка, хочешь меня… – И вот опять эта многозначительная фраза и дебильная улыбка Фоминой. Егор вообще не мог въехать, зачем она со своим лицом пыталась изображать флирт. Блядь, это же противоестественно! Это как жопа вдруг захочет накрасить губы и подмигнуть. – … проводить до дома сегодня?

– Не горю желанием, – раздраженно буркнул Егор, продолжая изучать расписание.

– Фу, какой ты трусишка, конфетка. А я бы у тебя… – Катька закусила свою тонкую губу и изобразила подобие кокетства, больше похожее на оскал гиены, – … списала социологию. Дашь?

– Отстань, а? – отмахнулся Егор и стремительно зашагал к аудитории.

На первом курсе он пытался бороться с этим ненавистным «конфетка», но сдался.

Чем больше вступал в полемику и диалог, тем приставучее и настойчивее становилась Катька. Был даже момент, когда Егор испугался. Пиздец. Была опасность, что исчадие ада попросту сломит его и надругается над ним самыми извращенными способами. Нет, она не толстая. С фигурой все отлично. Наверное. За ее растянутыми, бесформенными серыми шмотками нихрена не видно, а вечно грязные кроссы вызывали чувство брезгливости. Лохмы ее чаще были в состоянии масленого запечатывания с сосулькообразным эффектом. И еще запах. От нее вечно разило булочками. Ни капли парфюма. У Егора в детстве соседка была, тетя Галя с пятого этажа, вот от нее так пахло. И тут некстати вспомнилась большая и мерзкая бородавка около носа соседки. О таком Егор хотел бы не вспоминать никогда.

Через пару лет Егор доучится и окончательно шагнет во взрослую жизнь. Так говорила его мама. Беззаботному, счастливому детству и безрассудной юности придет конец. У Егора из сказанного вообще ничего не было и злило это не по-детски.

Родителей Егор любил. Очень. Мама всю жизнь воспитателем в садике горбатилась, а отец сварщиком на заводе. Богато никогда не жили, но и не бедствовали. Егор точно не чувствовал нужды. Когда он поехал учиться, предки сняли ему квартиру и учебу оплатили. Старались для него, Егора, и он это ценил.

Обида была только за одно: почему они его родили… таким?! Вот с этими каштановыми вьющимися волосами, которые даже в стильную прическу не уложишь; с янтарными глазами, как у волков, которых в фильмах ужасов показывают; губы пухлые… Вообще отдельная боль. Моральная травма со школы: математичка ни с того ни с сего попросила его помаду стереть. Егор в осадок выпал. Помада?! Чего, блядь?! Конечно, потом эта грымза извинилась, только от ее слов: «Твои губки такие яркие, как клюковка. Думала накрасил» – легче не стало! Вместо рельефного красивого тела у Егора худощавость и жилистость, которая на фоне с накаченными… такое себе зрелище. Ростом бог не обидел, тут не к чему придраться – высокий, но можно было мускулатуры добавить?!

Жизнь – боль. Жизнь – дерьмо!

Любые попытки познакомиться с девушками для Егора заканчивались откровенным и оглушительным провалом. В словах был несилен. Вообще не любил всю эту чушь с играми диких бегемотов в брачный период. Говорил прямо о том, чего хотел и о чем думал. Девушки этого не оценили. Ни разу. В голове Егора это совершенно не укладывалось. Почему? Разве так уж неприятно слышать, что задница шикарная, или сиськи идеально поместятся в его ладонь? Честно же, от души.

Никто Егора не понимал. Одиночество стало постоянным спутником, что заволакивало в своем коконе, а он и не сопротивлялся. Сдался. Принял. Согласился. Теперь все меньше хотелось с кем-то общаться, стать как все, или идти на поводу своих низменных инстинктов. Пошли все на хутор… бабочек ловить! Руки, слава яйцам, пока на месте. Подрочить в самой прекрасной компании, с самим собой любимым, очень даже неплохо. Хорошо! Душевно! Беспроблемно! И однообразно… И тут опять все шло по кругу. Скука. Усталость. Злость.

Идея изменить жизнь максимально и кардинально пришла внезапно. Но так ярко и до остервенения приятно, вызывая легкое возбуждение и эйфорию, что думать о последствиях и правильности совсем не хотелось. Эмоции, что испытал Егор в своих думах, размышляя о новых действиях, были потрясающими. Как вспышка сверхновой звезды! Как натянутая струна гитары, что лопнула от единого касания подушечек пальцев, да так, что завернулась в тугой локон! Вот чего не хватало Егору. Именно этих красок не было в его жизни, чтоб стать счастливым.

Он страстно желал стать хищником. Оборотнем. Крадущейся пантерой, зажимающей трясущуюся дичь. Грязным во всех своих помыслах. Охотником, не жалеющим жертву. Жестоким и безжалостным маньяком, способным навевать страх одним взглядом. Вот он, новый Егор Лу́ковый!

Все, что ему надо сделать – найти свою нишу. Определить место доминирования. Выбрать свою единственную дорогу среди самых темных.

От осознания Егору срывало крышу так, что трещали балки на чердаке. Он готов был прыгать с пятого этажа, как настоящий зверь, чтоб ринуться на поиски своей добычи. Адреналин, рожденный самыми смелыми фантазиями, бился с пульсом по венам. Пьянил. Зажигал глаза адским пламенем. Егор точно знал: теперь ничто не будет как прежде.

Вечер выдался дождливым. Не теплый приятный дождь летней грозы, а мелкая моросящая стена, которая мерзко пробирала до костей и вызывала стойкое желание зарыться дома в плед и выпить горячего глинтвейна. Почему нет?

Егор смотрел в окно, скользя взглядом по прохожим. Зонты скрывали большую часть тел, но это даже придавало некой таинственности и азарта. Кто под этим черным большим зонтом? Мужчина? Женщина? А может, одинокий старик? Послав меланхолию в самое излюбленное место, парень решил начать жить.

Сейчас.

Что двигало Егором, когда примерял на себя новую роль и вывешивал указатели на наклонных, куда собирался скатиться – загадка. Однако первое, что ему пришло в голову – эксгибиционизм. Слово всплыло в сознании само собой. Слышал где-то про таких извращенцев, что пугают людей голым телом. В любом случае, все же не убийство и не расчленение, к такому Егор был пока не готов морально. Первый опыт надо было сделать минимально травмоопасным, прежде всего для себя самого.

Вечер располагал к скрытности, а погода вообще шептала: «Займи – и выпей». Короче, мысль напугать кого-то до ссаных штанов радовала.

Злорадный смех вылетал сам собой, когда Егор представлял, как в немом ужасе застынет некто неизвестный, увидев его голым. А если его, Егора, еще будут умолять о снисхождении и пощаде, то он вообще словит церебральный оргазм. Власть над кем-то… Животная, до мерзости липкая и неприятная… Да!