Неудачники

Глава 1. Рэм

Рэм очнулся. В голове звучала пустота. Гулкая пустота, освобожденная от воспоминаний и волнений. Какая-то надоедливая мысль пыталась достучаться до сознания, прорваться сквозь плотную завесу беспамятства, но пустота оказалась сильней, и мысль исчезла. Затерялась в глубинах сознания.

Рэм лежал на траве лицом вниз. В траве что-то бегало, скакало, ползало. Это что-то жило в свое удовольствие насыщенной, богатой на происшествия жизнью. Рэм чувствовал слабость. Его мутило, словно при взлете самолета пилот решил… Самолет? Пилот? Слова показались знакомыми. Уместными к употреблению. Вот только, что слова означают, Рэм вспомнить не мог. Попытки проникнуть в глубины памяти не дали ответа.

Вздохнув, Рэм попытался подняться. Руки и ноги чувствовались как-то иначе. Да и тело вело себя не так, как обычно. Рэм не мог понять, в чем заключалось отличие. По большому счету он не мог понять, а было ли отличие как таковое, или ему просто казалось. В мышцах чувствовалась боль, след боли, словно несколько дней назад пришлось посещать… Посещать… Посещать… Образ места, в котором люди издеваются над собой с целью достижения больших физических показателей возник перед глазами Рэма и почти моментально выветрился из памяти, как не бывало.

Местом временного лежбища оказалась небольшая зеленая полянка, окруженная стройными высокими деревьями, стремящимися к небу, и густыми кустами в полтора человеческих роста. Лучи солнца проходили сквозь редкую крону и при каждом вздохе ветра радостно перебегали с места на место. В памяти Рэма деревья выглядели как-то иначе. При мыслях о дереве почему-то сперва вспомнился белый лист и нечто коричневое с зеленой кляксой наверху, а затем что-то вечнозеленое с плотными кожистыми листьями, в переносной кадке. В остатках воспоминаний к солнцу тянулись огромные здания из стекла, камня и стали. Деревьям в прошлом места не было.

Рэм потянулся. Мышцы слушались. Тяжело, неуверенно, но слушались. Пара шагов вперед поначалу показалась чуть ли не геройским свершением. Рэм чудом держал равновесие, с трудом стоя на ногах. Зато следующие шаги дались легче. И к деревьям на окраинах полянки Рэм добрался почти без проблем. Он прислонился к шершавому стволу и пытался обратиться к памяти, чтобы понять, что это за место. На ум ничего путного приходить не пожелало. И беспутного тоже. Вместо воспоминаний зияла огромная дыра, в которой исчезали непонятные видения прошлого.

В кустах на другой стороне поляны зашуршало что-то большое. Очень большое. Зашуршало, зарычало и затрещало ломаемыми сучьями.

— Кто там? — испугано спросил Рэм. Голос прозвучал жалобно и незнакомо. Рэм проклял свою несдержанность, стоило из кустов появиться большому серому псу. Морда его скалилась в хищной усмешке. Желтые глаза наполнял голод и желание этот голод удовлетворить. Серые уши стояли торчком. Хвост замер в ожидании.

— Хороший песик, — в памяти возникли слова, которые следовало говорить при подобной встрече, но «песик» не проникся и злобно зарычал. Воспоминания подсказали, что подобное животное называли несколько иначе. Не псом. Точно не псом! Волком! Рэм рванул к массивному суку, что валялся на земле. Он надеялся использовать сук в качестве оружия. Волк, словно ожидал подобного, с громким рыком прыгнул на Рэма. Оскаленная пасть каким-то чудом разминулась с горлом Рэма. И всё бы хорошо, но серое поджарое тело сбило Рэма с ног. Волк снова попытался достать до горла. Рэму пришлось позабыть об оружии, и отбиваться от разъяренного животного голыми руками. Через несколько мгновений бой прекратился как таковой. Рэм лежал на земле и держал волка за шею на вытянутых руках от себя. Тварь пыталась добраться до горла несговорчивой жертвы. Лапы молотили по животу и груди Рэма. Оскаленная пасть сочилась слюной. Острые зубы остервенело клацали перед носом.

Рэм не сомневался, что в скором времени чужие, непослушные мышцы устанут, и волк доберется до горла. Умирать не хотелось. Рэм сопротивлялся из-за всех сил, но силы таяли с каждым рывком серой зверюги.

Очередной рывок, короткий взвизг и серая тварь обмякла, заваливаясь на Рэма.

— Капитан, мы нашли еще одного! — высокий широкоплечий мужик в грубой кожаной куртке пинком отшвырнул тушку волка в сторону и склонился над Рэмом. — Ты как, парень, встать можешь?

— Да, — односложно ответил Рэм и самостоятельно встал на ноги, пренебрегая протянутой рукой. Он еще никак не мог прийти в себя. Столь явное ощущение смерти и чудесное спасение. Руки и ноги дрожали. Свежие царапины на груди и животе сильно болели. Стоило спасителю убедиться, что Рэму ничего не угрожает, как его внимание переключилось на тушу волка. Как оказалось, незнакомец ловко орудует коротким клинком и имеет немалый опыт в свежевании туш.

В зарослях затрещали ломаемые сучья, и на поляне стало шумно и многолюдно. Пятеро мужиков, столь рослые и широкоплечие, сколь и первый, с интересом осматривали Рэма и, ничуть не стесняясь, обсуждали его достоинства и недостатки. По их мнению, единственным достоинством выходило то, что Рэм не баба, ибо за сегодняшний день уже трех девок поймали, а с парнями полная непруха выходила. Во всем остальном внешний вид Рэма им не угодил: и слаб, и хил, и тощ, и бесполезен. Говорили они много и большей частью не по делу.

Зато шестой, появившийся на поляне чуть позднее, смотрел на Рэма без особого интереса. Он был таким же рослым и широкоплечим, как остальные, но вместо кожаной куртки на нем было одеяние из мелких металлических колец, сплетенных друг с другом.

Кольчуга. Очередное незнакомое слово, столкнувшись с реальностью, обрело смысл. Слова и смыслы роились в голове Рэма. Бессвязные. Бесформенные. Иногда они сталкивались друг с другом и рождалась еле уловимая гармония. Слово находило то самое «правильное» значение. Что это означало, и почему всё происходило именно так, Рэм не понимал. От лишних мыслей сразу начинала раскалываться голова.

— Пошли, — скомандовал мужик в кольчуге и, развернувшись, направился туда, откуда появился. Остальные переглянулись и направились следом за ним.

— А если я, — дивясь собственной наглости, поинтересовался Рэм, — не хочу с вами идти?

— Не хочешь? — мужик остановился. — Как хочешь. Дело твое.

Его голос звучал совершенно равнодушно. Мужик в кольчуге даже не соизволил обернуться.

— Тут неподалеку, — он снова двинулся вперед, — волчья стая живет. Думаю, они будут очень рады твоему решению.

— Хорошо! — выкрикнул Рэм отчаянно. — Я иду с вами!

Спасители не стали останавливаться, чтобы дождаться его. Судя по всему, дальнейшая судьба спасенного их ничуть не интересовала.

Рэм рванул было за ними и сразу остановился. До него только дошло, что из одежды на нем лишь природный волосяной покров. Довольно редкий. И не сильно защищающий от разных неприятностей. По крайней мере, от когтей волка он не спас. Кровоточащие царапины на животе и груди выглядели неприятно.

Мужики уже скрылись в кустах. Оставаться на поляне, чтобы в скором времени стать добычей волков, не хотелось. Рэм окинул взглядом поляну, пытаясь понять, не осталось ли на ней чего полезного. И прикипел глазами к массивному суку, которым он собирался отмахиваться от волка, да не успел поднять. Хоть какая-то защита! Подхватив сук, Рэм бросился следом за мужиками.

Мужики оказались не шибко разговорчивыми. По крайней мере с Рэмом. Друг с другом-то они нормально общались: разговаривали, шутили, смеялись. О, да! Как они смеялись, когда один из них поскользнулся на прелой листве и рухнул в овраг! Впрочем, громогласней всех смеялся тот самый неудачник, как только вылез обратно. Грязный, помятый, исцарапанный он ржал так громко, что к всеобщему веселью присоединились и птицы. Насмешливый птичий гомон преследовал путешественников и после того, как люди насмеялись всласть.

А вот все вопросы Рэма мужики игнорировали, словно он — никто и звать его — никак. Понять, с чего к нему относились столь пренебрежительно, было сложно. Ведь они спасли его! Значит, он им зачем-то нужен! Так могли бы хотя бы чего-нибудь дать, чтобы зад голый прикрыть. И раны продез… прозен… Слово, описывающее нечто, что требовалось сделать с открытой раной, так и вертелось на языке, вызывая приступы головной боли. Однако ни выговорить его, ни вспомнить, как оно правильно произносится, так и не получилось.

Лес выглядел мрачным и очень неуютным местом. В памяти при слове «лес» почему-то возникали небольшие, аккуратно подстриженные деревья, высаженные ровными рядами. Здесь же всё было совсем не так. Кроны деревьев оказались где-то очень высоко вверху. Внизу всё заросло травой, мхом и кустарником. И что хуже всего — кругом валялись сломанные ветки, сучья да гнилые остовы деревьев! Казалось, что тут не убирались годами!

А еще в этом лесу кипела жизнь! Помимо птиц обнаружились белки, кролики, змеи, ящерицы, пауки и тучи всякого гнуса. Они все куда-то бежали, прыгали, летели и ползли. И при этом на людей не обращали ни малейшего внимания! Человек же царь природы! А тут… ну никакого уважения!

— Почему они не боятся нас? — ответа на вопрос Рэм не ожидал и потому очень удивился, когда идущий впереди мужик тихонько произнес:

— Это княжеский заповедник. На животных здесь охотиться нельзя.

— На животных нельзя, — пробормотал Рэм и, осененный внезапной догадкой, вскинулся. — А на кого тогда можно?

— Ха, — впереди идущий обернулся и внимательно посмотрел на Рэма. — Скоро узнаешь.

Почти сразу он отвернулся, но в его глазах можно было заметить некоторую толику сочувствия. И больше он до самого конца пути не сказал ни слова. Да и Рэм, кстати, потерял всякую тягу к общению. Будущее выглядело слишком туманным, а в голове роились очень неприятные мысли.

Часть мыслей нашла подтверждение, когда они вышли к дороге. Ее перегораживали деревянные фургоны. А рядом с ними суетились мужики, столь же рослые и широкоплечие, как и спасители Рэма. Одинаковые кожаные куртки наводили на мысль, что мужички не простые селяне, а скорее солдаты из одного отряда. И, возможно, находятся на содержании некоего князя, про которого упоминал самый разговорчивый из спасителей.

За всей этой суетой можно было и не заметить других людей. Они сидели у фургонов и выглядели измученными и очень, очень потерянными. Одеты они были не в пример беднее спасителей: вряд ли рваные, поношенные рубища являлись чем-то особо ценным. Опущенные головы, обреченные взгляды и полное непонимание происходящего, написанное на лицах, роднило их с Рэмом.

— Я что, — громогласно пророкотал мужик в кольчуге, — последний что ль?

— Никак нет, капитан! — четко отрапортовал один из мужиков в кожаной куртке. — Группа Сельва еще не вернулась!

— Ну, что ж. Хорошо, — довольно произнес окольчуженный мужик. — Давайте посмотрим на наш сегодняшний улов.

Под его взглядом «кожаные куртки» как-то вытягивались вверх, распрямляли плечи и принимали чрезмерно бравый вид.

— Эй, парень, — тихий голос вывел Рэма из задумчивости. Тот самый разговорчивый солдат протянул ему потрепанное рубище. — Одевайся, хватит голым задом сверкать. А потом к фургонам иди, капитан на вас смотреть будет.

— И палку отдай, — мужик схватился за сук и легко выдрал его из рук Рэма. — Она тебе не понадобится.

Слова о том, что на них будут смотреть, Рэму не очень понравились и даже в чем-то подтвердили первоначальную догадку: похоже, в заповедном лесу охотились не на животных, а на людей. Другой вопрос — откуда там эти люди брались? Рэмова память на этот вопрос ясного ответа дать не могла.

Рэм натянул рубище и присоединился к ближайшей группе потерянных людей. Всего было четыре группы, в каждой по пять-шесть человек. Юноши, девушки, мужчины, женщины. В группе Рэма даже старушка одна была. Сухонькая такая: ветер дунет — рассыплется. И как она через дебри лесные сюда добралась-то?

Капитан прошелся мимо сидящих, всматриваясь в лица. В его взгляде читалась брезгливость.

— Бабы да дохляки, — наконец заключил капитан. — Отвратительный улов. Одни отбросы.

— Мы что, — крепкий, рослый парень не выдержал и вскочил на ноги, — твои рабы?

Парень был неплохо сложен, да и ростом выделялся среди «баб да дохляков», хоть статью и мощью уступал и капитану, и его подчиненным.

— Рабы? — переспросил капитан. В глазах его плескалась усмешка, а рука скользнула на рукоять меча.

— Так рабы мы или нет? — продолжал возмущаться рослый парень.

— Рабство же отменили, — вмешался в разговор еще один паренек в драном рубище. Вот он-то выглядел настоящим дохляком: светловолосый, худой, узколицый, с угловатым подбородком и с голубыми, близоруко щурившимися, глазами. — Давным-давно отменили.

Последние слова паренек произнес с некой задумчивостью, словно сам сомневался в своих словах. А наткнувшись на внимательный взгляд капитана, тощий паренек смешался и затих, потупив глаза в землю.

— Рабы, — проговорил капитан и, всплеснув руками, захохотал. — О, Богиня! Ну надо же! Рабы! Еще скажите, что мы вас в жертву Агнии готовим.

Внезапно капитан прервал смех и яростным взглядом окинул всех сидящих.

— Нет. Вы не рабы. Вы наши гости. Понятно?!

— Гости? — неверяще переспросил рослый парень и дернулся вперед. Возможно он и не хотел ничего плохого, но солдаты разбираться не стали. Они навалились на него и, заломив руки за спину, споро повалили носом в землю прям перед капитаном.

— Гости, — ласково вымолвил капитан и осторожно тюкнул носком сапога по лицу лежавшего. — Если не будете бузить, с вами всё будет в порядке.

— Хадс! Ринкель! — капитан развернулся. — Отпустите нашего дорогого гостя. Думаю, он запомнил урок.

Солдаты осторожно освободили парня, так же осторожно усадили на колени, а затем, самое удивительное, одобрительно потрепали его по плечу. Капитан меж тем прошелся мимо испуганных «дорогих гостей» в одну сторону, а потом и в другую. На его лице то и дело появлялась усмешка.

— Рабы. Ну надо же. Рабы. Скажет же. Ох уж эти… — капитан внезапно сбился с шага и настороженно глянул в сторону леса. — А это еще что такое?

Из леса послышался громкий рев, сопровождающийся невнятными криками. Солдаты помрачнели и, позабыв про «дорогих гостей», принялись высматривать источник шума среди деревьев. У Рэма мелькнула мысль, что нет лучшего момента, чтобы сбежать. Мелькнула и тут же исчезла. Куда бежать? Зачем? Воспоминания о встрече с волком отбивали всякое желание действовать. По крайней мере, капитан и его люди проявляли хоть какое-то участие к его судьбе. От волков и прочей лесной живности и такого не дождешься.

— Как раз в ту сторону ушла группа Сельва… — встревоженным голосом произнес один из солдат, но капитан сразу же перебил его:

— Я без тебя это понял. Готовимся. Чтобы это ни было, скоро оно будет здесь.

Звякнули мечи. Солдаты выстроились цепью и приготовились к бою.

В следующий раз рев раздался гораздо ближе. Прошло не так уж много времени, и из леса вышли солдаты, сопровождающие обнаженную женщину. Если это огромное, чрезмерно мускулистое нечто можно было назвать женщиной. Да и сложно было понять, кто кого на самом деле сопровождает: то ли солдаты ее, то ли она — солдат. Ростом она превосходила самого рослого солдата, шириной плеч — тоже. Ее мускулистая фигура дышала свирепой мощью. На грубом, словно высеченном из камня мастером-неумехой квадратном лице читалось полное нежелание думать. Найди ей подходящую по размеру кожаную куртку да штаны — ни за что не отличишь от мужика. И в довершение ко всему на плече она тащила тушу волка.

— Сельва, кто это? — закричал капитан. По всей видимости, появление такого «гостя» им никак не ожидалось.

— Я — Морт! — зарычала женщина. — Боевой монах Бодрума!

— Так ее зовут, капитан, — подал голос один из солдат, сопровождавший «боевого монаха Бодрума». Он торопливо вышел вперед, встал перед капитаном, и с силой стукнул себя по груди сжатым кулаком:

— Капрал Сельва прибыл. Задание выполнено.

— Да, вижу я, вижу, — фыркнул капитан и махнул рукой. — Вольно, капрал. Сам-то понимаешь, кого к нам привел?

— Не понимаю, капитан, — несмотря на приказ, Сельва продолжал говорить рубленными фразами. — Мое дело исполнять приказы! Понимать…

— Хватит уже, — капитан с силой стукнул по плечу подчиненного. — Всё ты понимаешь. Волка она откуда взяла?

— Он напал на нее, капитан. А я ничего не успел сделать, — Сельва улыбнулся. — Одну руку она засунула ему прямиком в пасть. И пока волк старался эту руку отгрызть, она била его по голове второй рукой. Потом волк отпустил ее и даже попытался уползти. Но она не дала. Схватила его за хвост, раскрутила над головой и раз пять саданула об дерево. Такого, сам понимаешь, волк уже не пережил.

— Опасная женщина, — вздохнул капитан, наблюдая за тем, как его подчиненные суетятся вокруг нее. Они долго пытались найти подходящее по размеру рванье, способное укрыть огромные телеса, и в итоге не придумали ничего лучше, чем соорудить из чьего-то плаща некое подобие юбки.

— Я — Морт — боевой монах Бодрума! — зарычала женщина и подняла над головой окровавленную руку. — Я!..

— Тише-тише, — Сельва оставил капитана и подскочил к ней. — Все уже знают, что ты — Морт — боевой монах Бодрума. А пока успокойся и садись. Вот сюда. Не шуми. Сейчас капитан говорить будет.

Как ни странно, женщина успокоилась. Она искоса посмотрела на Сельва, пошевелила губами, словно хотела что-то сказать, а потом прошла сквозь ряд солдат и бухнулась на землю рядом с Рэмом. Она погладила висевшую на плече тушу и, глядя на Рэма, произнесла: «Это волк!»

— Я понял, — криво улыбнулся Рэм. Говорить с Морт у него не было ни малейшего желания. Своей мощью она пугала его. А больше всего Рэма пугали ее маленькие пустые глаза. В них отсутствовало даже ничтожное подобие разума. Чувствовалось, что общение с ней подобно переправе через заледеневшую речку, едва тронутую морозом: лед под ногами обязательно сломается, главный вопрос — когда. Так и она. Непонятно, когда Морт захочет сотворить с окружающими то же, что уже сотворила с волком, но, что этот момент обязательно наступит, не вызывало ни малейшего сомнения.

Тем временем капитан подошел к фургону, деревянные стенки которого украшали непонятные символы, и почтительно произнес: «Владыко, мы нашли всех Небесных Детей».

— Так может сам с ними и разберешься? — из фургона послышался скрипучий голос. — Без меня? А я пока посплю.

— Изволите шутить, Владыко?

— Куда уж мне шутить в моем-то возрасте, — полог фургона качнулся, и на свет показался седой длиннобородый старец. Если сухонькую старушку из группы Рэма можно было назвать старой, то к старику, с трудом вылезшему из фургона, больше подходило определение «древний». Капитан с особой почтительностью помог старцу спуститься на землю и аккуратно с нарочитой неторопливостью повел его к «дорогим гостям».

— Посмотрите на них, Владыко. Лучшие из лучших, — капитан как будто забыл, что совсем недавно называл «лучших из лучших» несколько иначе.

— Вижу, капитан, вижу, — старик подслеповато моргал выцветшими глазами и изо всех сил цеплялся за подставленную руку. Каждое движение в его исполнении выглядело последним. Наконец старец остановился около первой группы и отцепился от капитана.

— Какие чудесные Дети Небес! — сказал он и сделал аккуратный шажок вперед. Казалось, что за шагом последует непременное падение, но каким-то чудом старец умудрился остаться на ногах и, слегка согнувшись, протянул руку, сжимающую небольшой предмет первому «дорогому гостю»:

— Держи, паренек, — где-то по дороге голос старца растерял скрипучесть. В нем появилась звучность и глубина.

— Держи, девонька.

— Держи, красавица.

— Держи, вьюноша.

— Держи, воин.

— Держи, молодка.

— Держи, орел.

— Держи…

Старик подходил ко всем. Не забыл он и про седовласую старушку, и про Рэма. И каждому доставался небольшой полупрозрачный шарик с белой завораживающей искоркой внутри. Вроде старец двигался медленно и осторожно, а обошел он всех очень быстро. Только шарик переходил из одних рук в другие, как старик протягивал шарик следующему. Лишь перед «боевым монахом Бодрума» старец задержался. Он долго, с особо пристальным вниманием рассматривал эту странную женщину. Сложно было понять, что за эмоции сменяли друг друга на морщинистом лице. Вдруг старик улыбнулся и протянул ей руку с шариком: «Держи, умница».

От слов старика в пустых глазах Морт появилось осмысленное выражение. Она робко коснулась шарика окровавленной рукой, а потом резко схватила его и прижала к груди. Рэм аж разинул рот от увиденного. Нет, его удивила не реакция бойца, способного одолеть волка. Рука Морт. Ее искусанная рука. Она прекратила быть искусанной. Запекшаяся кровь покрывала руку, но ран… ран не было. Они исчезли.

Рэм осторожно коснулся своей груди там, где под рубищем должны были болеть царапины, оставленные волком, и ничего не почувствовал. Чудо. Ему даже не требовалось снимать одежду, чтобы понять: ран нет. Старик что-то сделал и с ним, и с Морт, и с другими. Хотелось бы понять, как он смог сотворить такое.

Старик, передав последний шарик Морт, застыл на месте на несколько мгновений, а затем ноги его подкосились. Он бы упал, если бы его не подхватила твердая капитанская рука. Капитан всё время следовал за старцем и в момент слабости сумел поддержать его.

— Ох, и устал же я, — старец облокотился на капитана и маленькими шажочками двинулся в сторону своего фургона.

— Вы выбрали кого-нибудь из них, Владыко? — услышал Рэм тихий вопрос капитана.

— Не будет такого, капитан, чтоб служитель Агнии вперед князя полез, — трескучий голос старика прозвучал особенно громко, да так, что не услышал бы его только глухой. — Всему свое время, капитан, всему свое время.

— Как скажете, Владыко, — невозмутимо отозвался капитан. Он довел старца до фургона, помог вскарабкаться наверх, задернул полог, а потом раздраженно двинулся назад.

— Значит так, ребятки. Живенько раздали каждому по висюльке. Время позднее, нам еще в столицу добираться. Живей. Живей. Живей.

Солдаты бросились исполнять команду. И в самом скором времени и Рэм, и все остальные «Небесные Дети» стали обладателями небольших круглых медальонов с выгравированной головой быка в обрамлении то ли плюща, то ли дуба, то ли еще чего-то.

— Все получили? — взгляд капитана пробежался по лицам «дорогих гостей». — Ну и отлично. Слушайте, и не говорите, что не слышали. Повторять я не буду. Первое. Меня зовут капитан Зиверс. Пока мы не доедем до столицы, я для вас и князь, и богиня Агния, и отец, и мать. Меня слушаться беспрекословно. Ребяток моих любить. Меня можно не любить, но бояться — обязательно. Это раз. Всё понятно?

Капитан помолчал немного, ожидая вопросов, и, не дождавшись, продолжил:

— Второе. Народная молва, служители Агнии и князь считают вас всех Небесными Детьми. Лично я считаю вас всех жалкими отбросами, неспособными ни на что. Но то я! А милостивейший князь дает вам всем возможность доказать, что вы чего-то да стоите. Каждый из вас получил по медальону. Этот медальон дает вам право обучиться чему-нибудь полезному. Благо в нашем княжестве полно мест, где даже из такого отребья, каким вы являетесь сейчас, могут сделать нормальных людей. Этот медальон стоит двадцать четыре серебряных талера. И сейчас, пока мы не добрались до столицы, у вас есть время подумать. У каждого из вас два пути. Первый: выучиться, получить профессию, а потом вернуть двадцать четыре талера в княжескую казну. И второй: вы прямо сейчас возвращаете медальон, вы не учитесь, не получаете профессию и не отдаете долг. Всё просто. Но учтите, как только вы вернете медальон, ни князь, ни служители Агнии, ни прочие добрые люди ничего вам не должны. Лично я сомневаюсь, что такие жалкие, ничтожные неумехи, как вы, сможете выжить. Но это мое мнение. Если думаете иначе — дерзайте. Это второе. Вопросы есть?

О! У Рэма были вопросы. Во-первых, Рэм хотел узнать, почему их называют «Небесными Детьми» и что это означает. Чувствовалось, что отсутствие воспоминаний о прошлом как-то с этим связано. Во-вторых, очень удивляла спешка, с которой им требовалось определиться. Судя по всему, от этого решения зависела их дальнейшая судьба. Однако капитан ограничивал время на раздумья, что выглядело очень подозрительным. В-третьих, требовалось понять, а какие, собственно, профессии капитан считает полезными. Рэм почему-то сомневался, что их собрали для того, чтобы записать в… в кого? Рэм схватился за голову: попытка вспомнить о том, какие бывают профессии, вызвала очередной приступ головной боли.

От боли Рэм пропустил прозвучавший вопрос.

— Что ты сказал? — капитан Зиверс с неприкрытым возмущением смотрел на источник вопроса. Источником оказался тот рослый парень, которого возмущала даже мысль о возможном рабстве.

— Я спросил, — уверенно отозвался парень, ничуть не испугавшись ни яростного взгляда, ни громкого голоса, — какие профессии вы считаете достойными нас?

— Ха! — капитан резко подскочил к парню. Казалось, что за этим движением последует удар ногой. Парень не дрогнул: его спина оставалась прямой, а взгляд — уверенным.

— А ты мне нравишься! — заключил капитан довольно — куда делось всё его возмущение? — и, отвернувшись, бросил через плечо:

— Как тебя зовут?

— Торин, — парень едва заметно выдохнул. — Торин Эванс.

— Из тебя выйдет толк, Торин, — капитан вернулся на свое место. И, приветливо посмотрев на Торина, произнес:

— Ваш собрат задал правильный вопрос. Я бы сказал, самый важный! Наше княжество — Истрия — мирное, спокойное и богатое государство. Его светлость — князь Густав Второй — правит нами честно и справедливо. Жители княжества богатеют с каждым днем. И именно поэтому наше государство окружено злобными полчищами отвратительных врагов, готовых вторгнутся в наши земли и уничтожить нашу счастливую жизнь! Они хотят разрушить наши дома, сжечь наши поля и обесчестить наших жен! И если с теми врагами, кто относится к роду человеческому, может справиться княжеская армия, то с теми мерзкими созданиями, чье существование поддерживает одно безграничное желание разрушения, можете справиться только Вы — Дети Небес! Вы должны пройти обучение и сойтись с врагом лицом к лицу, чтобы изгнать его в глубины Демониона!

— Нас будут учить сражаться? — воодушевился Торин.

— Будут, — улыбнулся капитан Зиверс. — Обязательно будут.

— Мы будем сражаться за правое дело? — Торин не унимался.

— За правое!

— Я готов! — слова парня, прозвучавшие ярым пылом, капитан встретил благосклонной улыбкой, но сказать в ответ ничего не успел.

— А если я не хочу сражаться? — подала голос красивая блондинистая девушка, сидящая рядом с Торином. Даже убогое рубище не могло скрыть приятных округлостей ее фигуры.

— Не хочешь, значит, — задумчиво произнес капитан и исподлобья глянул на нее. — Как тебя зовут, красавица?

— Меня зовут Валери, — сказала блондинка, уверенно встретив пристальный взгляд. — И я не хочу воевать. Я — девушка!

— Я заметил, — капитан окинул девушку раздевающим взглядом, она покраснела и потупила взор. — Знаешь, красавица, лично я против того, чтобы женщины сражались. Считается, что все Дети Небес независимо от пола и возраста должны сражаться, но у меня на этот счет другое мнение.

Капитан неторопливо двинулся к ней:

— Видишь ли, красавица, я считаю, что у женщин есть только одно поле боя. Догадываешься, о чем я? — капитан добрался до блондинки и, сжав рукой ее подбородок, заставил взглянуть себе в глаза.

— У тебя красивая мордашка. Будет жаль, если ты погибнешь, — капитан отпустил ее и, сделав несколько шагов назад, скомандовал. — Эту, вон ту черненькую и вон ту со смазливым личиком грузим в княжеский фургон. Князь будет рад получить эдаких красавиц.

И никто ведь не дернулся, пока солдаты выдергивали указанных девушек из толпы и тащили в фургон. Рэм пытался найти на лицах «Небесных Детей» желание бороться с этим безумием и не находил. Всем было всё равно. Девушки тоже не сопротивлялись. Покорно, словно овцы на бойне, они шли за солдатами, опустив глаза, и… и больше ничего. Ни криков, ни возмущений — полное безволие. Единственной Рэмовой надеждой оставалась Морт, но та, позабыв обо всем, развлекалась с шариком: то подносила его почти вплотную к глазу, рассматривая призрачную искорку в глубине, то увлеченно подкидывала в воздух, то облизывала, пробуя на вкус; то засовывала в рот и перекатывала от одной щеки к другой — «боевого монаха Бодрума» происходящее вокруг ничуть не интересовало.

— Так, — довольно произнес капитан, убедившись, что девушек разместили в фургоне, — с этим покончили. Есть еще какие-нибудь вопросы?

— А если я, — жалобно поинтересовался тощенький паренек, считавший, что рабство давно запретили, — тоже не хочу сражаться?

— Ты… — протянул капитан.

— Меня зовут Кевин! — представился парень торопливо. — И я не хочу ни с кем воевать! Я — паци…

Паренек замер, широко раскрыв глаза. Несказанное слово, готовое вот-вот сорваться с языка, исчезло, оставив после себя лишь чувство потери:

— Я… Я…

— Тоже хочешь оказаться в княжеском фургоне? — с притворным участием спросил капитан.

— Не получится? — обреченно произнес Кевин.

— Не получится, парень, — осклабился капитан Зиверс. — Я бы тоже не прочь с девками денек поваляться, но нельзя. Они для князя. А на счет тебя…

Капитан позволил себе сделать небольшую паузу, пристально рассматривая паренька:

— Такие, как ты, князю не нужны. Так что у тебя есть только один правильный выбор. Еще вопросы?

— У меня есть вопрос, капитан, — подал голос Торин. Его ничуть не тронула судьба девушек. И дело было не в страхе. Вот кого-кого, а Торина Рэм не назвал бы слабовольным. Торин мог вмешаться, но не сделал этого. Почему? Скорее всего, не захотел. Скорее всего, он разделял мнение капитана. В глазах Торина горела решимость. Он хотел воевать, он собирался бороться с неведомым врагом. И слабые не могли стать его попутчиками на этом тяжелом пути.

— Ну-ка? Удиви меня?

— А зачем вот эта штука? — Торин вытянул вперед руку, в которой тускло мерцал шарик, выданный старцем.

— Браво! — от избытка чувств капитан пару раз хлопнул в ладоши. — Я не ошибся в тебе! Ты задаешь правильные вопросы. Эта штука называется камнем души. И о ней я тоже собирался вам рассказать…

— Капитан! — его прервал встревоженный вскрик одного из солдат.

— Что случилось, Хадс?

— Капитан, тупая монашка проглотила камень души! — выкрикнул Хадс раздраженно. Раздражение почти сразу сменилось испугом. Могучее тело поднялось и зависло над солдатом. Маленькие глазки налились кровью.

— Я — Морт — боевой монах Бодрума! — грозный рык совпал с ударом огромного кулака. От удара Хадс отлетел на пару шагов и рухнул на землю.

— Я — Морт! — огромная женщина потрясала кулаками над головой и оглушительно кричала, повторяя снова и снова:

— Я — Морт! Я — Морт — боевой монах Бодрума!

— О, Богиня… — вздохнул капитан и прикрыл глаза рукой. — Успокойте ее, да побыстрее. Сельва!

— Слушаюсь, капитан, — капрал сорвался с места, подскочил к Морт и стал успокаивать ее. Вскоре тихий умиротворяющий голос сделал свое дело — Морт затихла. Она бухнулась на землю и, не найдя шарика, принялась изучать медальон. Капрал оценил ее детский энтузиазм и, посчитав, что медальон может повторить судьбу камня души, вытащил из поясного кошеля небольшой ремешок. После недолгих уговоров капралу удалось отобрать медальон, соединить его с ремешком и повесить результат своих трудов на могучую женскую шею.

Морт результат оценила. В ее глазах заблестели слезы. Она обняла Сельва и с силой прижала к себе, да так, что капрал охнул от боли.

— Я — Морт, — прогудела она довольно.

— Да-да, — прокряхтел капрал в ответ. — Ты — Морт — боевой монах Бодрума.

— Итак, — убедившись, что некое подобие спокойствия восстановлено, продолжил капитан, — я собирался рассказать вам о камне души. Основным отличием Небесных Детей от обычных людей является особенность их души. Душа нормального человека с ним всегда: от рождения до смерти. А души Небесных Детей стремятся покинуть тела как можно быстрее. И если душа покидает тело, то тело умирает.

Капитан повысил голос:

— Вы поняли? Вы все уже мертвы! Если б не добрая воля нашего князя, то смерть постучалась бы к вам в самое ближайшее время. Но князь великодушен, и он дает шанс всем своим подданным. В том числе и вам. Он обратился к жрецам Агнии за помощью, и те придумали способ, как спасти вас!

Рэм внимал. Сказанные слова и неявные смыслы смешивались в его голове, но цельной картины перед ним почему-то не возникало. Небесные Дети, камни души, княжеские медальоны, таинственные враги и добрая воля князя — всё это выглядело таким нарочитым, таким неестественным, таким нереальным. И дело было не в том, что одни слова капитана расходились с другими: если только Небесные Дети могут справиться с «мерзкими созданиями, чье существование поддерживает одно безграничное желание разрушения», то почему за поступками князя стоит «добрая воля», а не «вынужденная необходимость»? Слова оставались словами. Куда больше удивляли его поступки. Рэм допускал, что девушек не стоит вынуждать сражаться. Но то, как это обставил капитан, выглядело мерзко. Да и не всех девушек он отправил в фургоны. А старушка рядом? Ну какой с нее прок? А как капитан относился к будущим защитникам от таинственных «мерзких созданий»? Равнодушие и презрение. Причем второго куда больше, чем первого.

Да, Рэм внимал. И то несказанное, что он чувствовал за произнесенными словами, ему очень не нравилось.

— Чтобы защитить вас от смерти, — слова лились из капитана нескончаемым потоком, — чтобы задержать души в ваших телах, были созданы камни душ. Обряд, что провел Владыка Гелун, привязал ваши души к камням.

— И теперь вы все, — капитан Зиверс бросил недовольный взгляд в сторону Морт, продолжавшую сжимать капрала Сельва в объятиях, — держите в своих руках собственную душу. Прочувствуйте это. Ваша душа в ваших руках! Берегите и душу, и камень! Чуть позже вас научат обращаться с камнем правильно. При должном умении с помощью него можно увидеть, что вы из себя представляете.

— И, — капитан помрачнел, — я должен показать вам кое-что еще.

Не успели отзвучать его слова, как солдаты вновь засуетились. Они вытащили на дорогу небольшую наковальню, а рядом положили молот. Капитан прошелся вдоль сидящих «Детей Небес», внимательно всматриваясь в каждое лицо. Наконец он остановился напротив старушки и протянул руку.

— Дайте ваш камень, почтенная, — голос капитана звучал ласково и почтительно. Зато глаза… в них застыл холод. Рэм хотел было выкрикнуть, чтобы пожилая женщина и не думала выполнять просьбу капитана. Рэм хотел — но этот ледяной взгляд отбил всяческое желание раскрывать рот.

— Но… — старушка сжимала сухонький кулачок, словно в нем хранилась величайшая драгоценность. — Это же моя душа?

— Да. Это ваша душа, — капитан Зиверс излучал радушие.

— А разве я не должна оберегать ее? — поджала губы старушка, не желая выпускать полупрозрачный шарик из рук.

— Должны, — губы капитана растянулись в улыбке. — Должны. Но не от меня. Думаете, я могу сделать с ним что-то плохое? Вы разве не доверяете мне?

— Почему? Доверяю, — неуверенно отозвалась старушка. Сомнения не желали покидать ее.

— Так отдайте его мне. На время. Потом я верну его вам.

— Я… — пожилая женщина дрогнула. Кулак с шариком почти опустился в раскрытую ладонь капитана.

— Не беспокойтесь. Он вернется к вам сразу же, как я закончу. Я же вижу, что вы все понимаете. Ваш жизненный опыт легко распознал бы ложь и обман. Вы повидали жизнь и знаете, что молодым необходимо учиться у тех, кто старше. Да, они не хотят. Но сегодня у вас есть шанс! Вы можете подать пример другим! И они признают ваш опыт!

— Ну хорошо, — старушка вздохнула и отпустила камень.

— Благодарю вас, почтенная, — ладонь капитана захлопнулась тюремной дверью. Резко и неотвратимо. Добрая улыбка сменилась какой-то жуткой гримасой. Старуха почувствовала что-то и потянулась за уходящим капитаном, пытаясь остановить его. Безуспешно. Капитан стремительно подошел к наковальне, бросил на нее камень и подхватил молот.

— А теперь, я покажу, почему нужно беречь свой камень души, — капитан размахнулся. Его глаза полыхнули огнем. Молот опустился.

Старушка страшно взвыла и рухнула навзничь.

— Что вы творите?! — Торин вскочил и бросился к капитану, поднимающему молот второй раз. Первого солдата, что оказался на его пути, Торин умудрился сбить, но противников оказалось слишком много. Через несколько мгновений Торин оказался прижат к земле. Трое солдат навалилось на него сверху, не давая подняться.

Рэм тоже хотел вмешаться, но понял, что ноги совсем не слушаются его. Он мог только смотреть, как молот опускается повторно. Камень хрустнул.

Старушка задергалась и принялась нестерпимо визжать. Ее худые руки с силой царапали грудь. Тело выгнулось дугой, словно пыталось исторгнуть из себя что-то. Голые ноги стучали по земле. На губах показалась пена. Над старушкой завертелось небольшое черное облачко.

Молот поднялся в третий раз. Торин дергался, пытаясь освободиться. Солдаты без малейших усилий удерживали его, прижимая к земле. Морт как будто ничего не замечала. Она продолжала обнимать вяло трепыхающегося капрала. Все его попытки вырваться пресекались. Остальные «Небесные Дети» о вмешательстве и не помышляли. Белые лица. Ошарашенный вид. Страх в глазах. Страх и надежда. «Дети Небес» надеялись, что с ними подобного не произойдет, что всё закончится на безымянной старушке, послужившей примером. Рэм чувствовал, что эта надежда живет и в его сердце.

Молот рухнул на наковальню. Из-под него брызнули осколки. От шарика осталось белое крошево и ничего более.

— Вот. И. Всё, — капитан выпустил молот из рук и вытер вспотевший лоб. Визг старухи стал тонким, почти не слышным. Ее тело стало иссыхать, превращаясь в обтянутый кожей скелет. Движение прекратились. Визг затих. Облачко постепенно увеличивалось в размерах, наливаясь чернотой. Оно росло еще несколько мгновений, а потом рост прекратился, и облачко растаяло.

— Вот и всё, — повторил капитан и подошел к Торину.

— Зачем вы это сделали? — зарычал парень.

— Ей всё равно немного оставалось, — после непродолжительного молчания ответил капитан. — Лучше она, чем кто-нибудь из вас.

— Что?

— Я не знаю, откуда вы появляетесь, — капитан просто полыхал гневом. — Да и не хочу знать. Вы все от мала да велика словно малые дети. Такие же глупые и наивные. Вы думаете, что будете жить вечно? Так вот! Я хочу вам сказать, что это не так! Все умрут. Она стара, и ей оставалось немного. Я уверен, она не пережила бы обучения. А у всех оставшихся еще много времени. Поймите, здесь вас ожидает настоящая жизнь. Вы все когда-нибудь умрете, и только в ваших силах сделать так, чтобы этот момент наступил как можно позже. Я много раз встречался с такими, как вы. Те из вас, кто не понимали важность камня души, жили недолго. И я должен был преподать вам этот урок, показать пример того, что с вами будет, если вы не будете думать.

Капитан сбавил тон.

— Если бы ее не было, то этим примером стал кто-нибудь из вас. Ты хотел бы послужить примером? — капитан указал на побелевшего Кевина. Тот отрицательно замотал головой.

— А ты? — капитан не унимался и указал на рыжую веснушчатую девушку. Она головой мотать не стала, но ее испуганное лицо выглядело достаточно красноречиво.

— А ты? — пылающий взгляд капитана остановился на Торине.

— Да! Лучше я, чем кто-нибудь другой!

— Дурак, — выплюнул капитан. — Сегодня твоя смерть не принесла бы ничего. Кто будет завтра спасать других людей? Ты считаешь, что эта старуха стоит сотни спасенных жизней завтра? Ты уверен, что вправе обрекать их на смерть?

— Я…

— Подумай над тем, что я сказал. Не торопись. Заверши обучение, отдай долг князю, а потом приходи ко мне. Если к этому моменту останешься при своем мнении, тогда суд Богов покажет, кто из нас прав. Если же нет, то я не откажусь от бочонка хорошего пива. Желательно, из Скандской пивоварни, — капитан посмотрел на солдат, держащих Торина. — Отпустите его, ребята. Думаю, он воздержится от лишних движений. Правда ведь?

Торин тяжело поднялся, неровным шагом добрался до своего места, где уселся на землю и сгорбился, прикрыв лицо руками.

— Отлично, — как ни в чем не бывало заключил капитан. — Переходим к следующему пункту. Сейчас я обойду вас всех и дам совет по поводу вашей будущей профессии.

— Вот ты, — капитан подошел к невысокому толстячку с тоненькими усиками над мясистыми губами, — дай мне свой камень души.

— Что? — толстяк сжался и, схватив камень двумя руками, прижал его к груди. — Не отдам!

— Камень души, — взгляд капитана заледенел. — Живо.

— Не отдам! Я не хочу, — взгляд толстяка метнулся к высохшему телу старухи, — кончить как она!

— Так, значит? — что еще собирался сказать капитан, осталось неизвестным. Его прервал безумный смех.

— Я понял! Я понял! Я наконец понял! — запрокинув голову, смеялся тощий паренек, что назвал себя Кевином. Выпирающий кадык ритмично подергивался. Кевин отсмеялся и зло, с чувством превосходства, посмотрел на капитана. — Вы не можете взять камень души без разрешения! Вы можете обманывать, вы можете запугивать, но отобрать его вы не можете! Это же классика!

Паренек снова засмеялся.

— Вот значит как, — капитан оставил толстяка в покое и медленно подошел к Кевину. На лице капитана гуляла зловещая усмешка. — Значит, камень души мне не получить? Думаешь, я не смогу отобрать его у тебя?

— Не сможете! — Кевин принял вызов. — У вас ничего не выйдет, пока я не разрешу! А я не разрешу!

— Мысль, конечно, интересная, — медленно произнес капитан, продолжая усмехаться, — но ошибочная.

— Что? — увлекшись общением с капитаном, Кевин не заметил, как оказался окружен подчиненными Зиверса. Дальше всё было просто и очень банально. Кевина вдавили в землю, а камень отобрали и передали капитану.

— Как же так? — застонал Кевин даже не от боли — от унижения. — Я не мог ошибиться!

— А вот так. В жизни ошибаются все, — ответил капитан, с интересом разглядывая полупрозрачный шарик.

— Я, кстати, тоже ошибся. Я думал, — капитан тяжело вздохнул, — что старуха была худшей из вас. Знаешь, Кевин, за всю свою жизнь я не видел никого бесполезней тебя.

— Аргх? — Кевин позеленел.

— Невероятно развитый разум, воображение достойное сказочника, отличная наблюдательность — и всё это в таком жалком, в таком ничтожном теле, — капитан швырнул шарик на землю. — Послушай совета, паренек, верни княжеский медальон, а потом пойди в лес и сдохни. Тебе же лучше будет.

— Не хочу! — сдавленно простонал Кевин. — Я выживу… Я выживу и перегрызу тебе глотку.

— Становись в очередь, — фыркнул капитан и направился к первоначальной жертве:

— Ну что, толстячок? — в голосе капитана звучали насмешливые нотки. — Отдашь камушек по-хорошему или хочешь сперва землицы покушать?

Толстяк выбрал «по-хорошему». Осмотрев шарик, капитан посоветовал толстяку выбрать стезю волшебника. И дальше всё как-то само завертелось. Следующему капитан рекомендовал стать воином. Еще одного похвалил за меткость и проворство и предложил отправиться в обучение к мастеру-лучнику. Невысокой плотной женщине капитан посоветовал стать жрицей, молоденькому пареньку с невинным личиком — убийцей, безучастному Торину — храмовником. Капитан раздавал рекомендации направо и налево. Воины, лучники, следопыты, жрецы, храмовники, волшебники, убийцы, барды — называемые «профессии» вызывали у Рэма вопросы. Разве не мог быть воин лучником, а лучник — следопытом? В чем разница между волшебником и жрецом? И что это за профессия-то такая «убийца»? Чем таким должен заниматься бард, чтобы бороться с таинственными врагами? И самый главный вопрос — что капитан насоветует самому Рэму?

Камень Рэма в руках капитана крутился недолго.

— Быть тебе воином, парень, — заключил капитан задумчиво. — Способностей у тебя немного. Выносливость неплохая, хоть по тебе и не скажешь. Но любой шустрый враг разделает тебя без проблем. Медленный ты слишком. Когда попадешь в Воинский Зал, просись в ученики к Старому Фараду. Он грубоват, конечно, но может и сделает из тебя чего путное.

— Спасибо, — одними губами прошептал Рэм. Перспективы пугали. Встречаться с шустрыми врагами не хотелось. Да и не с шустрыми — тоже. Вот только… выбора ведь не было?

— Наконец ты, — капитан подошел к Морт. Та выглядела грустно и одиноко. Рэм не заметил, когда она успела выпустить капрала Сельва из объятий. А может, капрал и сам вырвался, воспользовавшись представившимся случаем. Теперь же Морт рисовала на земле грустные рожицы, да изредка поглядывала на капрала, игнорирующего ее. В маленьких черных глазках проскальзывала надежда на нечто большее и явно несбыточное. Капитана же она не замечала.

— Ты меня слышишь? — его такой подход не устраивал.

— Я — Морт, — грустно отозвалась женщина, — боевой монах Бодрума.

— Где твой камень? — поинтересовался капитан и замолк, вспомнив, что камень теперь находится в ее ненасытной утробе.

— Я — Морт, — Морт наконец посмотрела на капитана. В ее глазах стояли слезы.

— Да-да, ты — боевой монах Бодрума, — раздраженно произнес капитан и отвернулся. — Будешь монахом. Если сможешь добраться до монастыря.

Последняя фраза прозвучала настолько тихо, что Рэм подумал, что ему показалось. Неужели дорога до монастыря может оказаться настолько опасной, что эта огромная, могучая женщина не сможет добраться туда? Такое в голове Рэма не укладывалось.

— Сбор! Живее, ребятки! Мы и так много времени потеряли!

Рэм лежал в скрипучем фургоне и пытался уснуть. Каждая яма, каждая рытвина отдавалась во всем теле. Соломенный тюфяк кололся. Хотелось есть. В голове кружили неприятные мысли. Но самым худшим оказалось то, что три его попутчика: доходяга-Кевин, лохматый чернобородый мужик по имени Бароблас и Хейтер — утонченный, высокомерный паренек с курчавыми волосами — решили обсудить сложившуюся ситуацию. Они как будто не понимали, что выбор не очень велик: либо делаешь то, что насоветовал капитан, либо сгниваешь где-нибудь в канаве. И ладно б они разговаривали громко. Нет! Они шептались в глубине фургона, боясь, что их подслушают солдаты. Заговорщики!

Невнятный шепот раздражал и мешал спать. Он мешал спать! Рэм все собирался подняться и высказать все, что он думает о своих попутчиках, но откладывал и откладывал. Еще немного потерпеть! Еще чуть-чуть!

Рэм уснул. И снились ему огромные города, наполненные толпами людей; странные люди, живущие в нестерпимой тесноте; удивительные самоходные повозки; и прекрасная девушка на небольшой глянцевой коробке, предлагающая сделать выбор.