Невеста из империи Зла

ГЛАВА 12. САПОГИ ДЛЯ ЛЮБИМОЙ ДЕВУШКИ

Лена не появилась ни на первой паре, ни на второй. Во время лекции по истории КПСС Марика отправила записку Мише: «Ты не в курсе, куда запропастилась Федотова?»

Вскоре ей пришел ответ: «Понятия не имею. А она тебе не звонила?»

Марике сделалось не по себе. «Может, с Ленкой случилось что-то?» — гадала она. Это было в высшей степени неразумно — прогуливать занятия сразу после того, как их чуть было не исключили из комсомола.

Все разрешилось во время большой перемены. Лена налетела на подругу из-за угла. Вид у нее был странный: волосы всклокочены, из косметики — вчерашняя подтекшая тушь.

— Иди сюда!

Схватив Марику за руку, Лена потянула ее в укромный уголок под лестницей.

— Что с тобой?! — еще больше встревожилась та.

Лена подняла на нее прозрачные от непролитых слез глаза.

— Я беременна.

— Что?!

В первую секунду Марика даже не знала, как реагировать. Как это «беременна»? Откуда? Почему?!

— Так вы что, со Степановым не предохранялись? — изумленно прошептала она.

Лена закрыла лицо руками.

— Мишка тут ни при чем. Это ребенок Ибрагима! — Не сдержавшись, она всхлипнула: — Я не могу его оставить! Если Степанов узнает… Я не представляю, что я буду делать!

Марика схватила ее за плечи:

— А если аборт?

— Не делают! — тоненько вскрикнула Лена. — В женской консультации сказали, что слишком поздно!

На нее было больно смотреть. Она металась, как пойманный зверек, пытаясь найти выход из ситуации. Но выхода не было.

— И когда тебе рожать? — едва слышно спросила Марика.

— Да не буду я никого рожать! — взвилась Лена. — Мне его не надо!

— Но что делать-то?!

— Денег надо достать на аборт! Мне уже присоветовали одного врача: он делает все на дому. Только берет двести рублей за операцию.

— Сколько-сколько?!

— Двести… Я не знаю, откуда я возьму эти деньги… Но мне надо… Надо занять у кого-нибудь…

Марика мысленно принялась высчитывать, кого можно распотрошить на такую сумму. Жека? Вряд ли. Он сам вчера ходил и выклянчивал пять копеек на метро. У него всегда было то густо, то пусто с финансами.

У Степанова не займешь. У родителей? У Светы? Но ведь если брать в долг, то его отдавать придется!

— Как думаешь, может, у Алекса попросить? — с надеждой произнесла Лена.

Марика дернулась.

— Ты еще хочешь чего-то просить у него?!

— Я не знаю… Мне просто больше не к кому обратиться!

— Да он все равно ничего нам не даст!

— Попроси у него! У иностранцев всегда есть деньги! Он не должен тебе отказать: ты же ему всегда нравилась!

— С чего ты взяла? — нахмурилась Марика.

— Мне Пряницкий сказал!

— Убила бы мерзавца!

— Но ты попросишь?

По лицу Лены катились тяжелые слезы. Не выдержав, Марика обняла ее, прижала к себе:

— Ладно… Не реви… Что-нибудь придумаем.

Вот уже полчаса Пряницкий ждал Алекса возле входа в валютный магазин, а того все не было и не было.

Ох, сколь вожделенны были для Жеки недра «Березки»! По слухам, здесь обитали красавицы продавщицы с ухоженными ноготками, сверкали люстры, от пола до потолка возвышались горы богатства… Жеке всегда представлялось, что именно так должна была выглядеть пещера разбойников из сказки про Али-Бабу.

Но если для входа в разбойничий вертеп требовалось знать волшебные слова, то для входа в «Березку» нужно было иметь волшебные бумажки — валюту. Она давалась далеко не каждому: лишь иностранцы и командировочные, работавшие за границей, имели право прикоснуться к святая святых. А для всех остальных валюта была чем-то зловещим и опасным, ибо за обладание ею могли посадить.

Войти в магазин одному и попытаться изобразить из себя командировочного Жека не смел. Он ненавидел свою робость перед «Березкой», но ничего не мог с собой поделать: усвоенное с детства правило «Со свиным рылом в калашный ряд не суются» держало его хуже кандалов.

«Будет у меня валюта, — угрюмо думал Жека, меряя шагами тротуар, — приду и скуплю здесь все. Вместе с продавцами и милицией».

Дежурившие у входа фарцовщики по-волчьи следили за его перемещениями. Они жили тем, что перекупали за рубли товары из «Березки», а потом втридорога сплавляли их жаждущим согражданам. Так что лишний конкурент на «точке» был им совершенно ни к чему.

«Надо подальше отойти, а то, не ровен час, морду набьют», — решил Жека.

Но тут, к счастью, в толпе замелькала знакомая куртка Алекса.

— Ты где застрял-то? — накинулся на него Жека. — Я уж решил, что ты передумал покупать сапоги.

— Извини. — Лицо Алекса было расстроено и зло. — Меня Ховард задержал.

— А что случилось?

— У нас был серьезный разговор на тему пристойного поведения в чужой стране. Начальник международного отдела рассказал ему о случившемся в школе.

— И что, тебя положили поперек колена и отшлепали?

— Что-то вроде того.

Жека сделал вид, что ужасно сочувствует другу. Но ему настолько не терпелось зайти в «Березку», что он не мог думать ни о чем другом.

— Ладно, не переживай! Пошли лучше Марике сапоги выбирать! — воскликнул он и первый рванул в магазин.

Внутреннее убранство «Березки» поразило Жеку еще больше, чем он ожидал. Он носился от витрины к витрине, впитывая в себя мельчайшие подробности. Спортивные костюмы! Джинсы! Лак для волос! Французский шоколад!

Мама дорогая! Жека даже не мечтал о том, чтобы все это купить. Он был счастлив уже от того, что воочию увидел подобную красоту. Для него это были Лувр, Эрмитаж и Британский музей в одном лице.

Алекс же, напротив, слонялся за ним с видом неприкаянного привидения.

«Все-таки черствый народ — эти американцы, — не без сожаления подумал Жека. — Вроде бы Алекс — душевный парень, а все равно не умеет проникаться прекрасным».

К выбору сапог для Марики Жека подощелл с тщательностью профессионала. На самом деле ему нравилось все, но, чтобы произвести впечатление на хорошенькую продавщицу из обувного отдела, он брезгливо морщил нос, придирчиво осматривал «молнии» и осведомлялся о фирме-изготовителе.

— Ну да, наслышаны, наслышаны… — бормотал он с видом знатока. Хотя, если честно, Жека мог с тем же успехом рассуждать на тему антикварных канделябров или шкурок кенгуру.

Наконец его выбор остановился на черных сапожках с изящными каблуками и бахромой на голенищах. Продавщица упаковала коробку в красивый пакет с надписью «Березка».

— Ну, ты доволен?! — воскликнул Жека, когда они с Алексом вышли из магазина.

— Угу… — сумрачно пробормотал тот.

Казалось, он размышлял над чем-то другим.

— Ты когда-нибудь слышал о работающих на КГБ топтунах? — спросил Алекс. — Ховард сказал, что они могут за мной следить.

«Ах вот чего он такой пришибленный ходит!» — подумал про себя Жека. Но у него было настолько развеселое настроение, что он не смог удержаться от соблазна припугнуть Алекса.

— Топтуны, говоришь… — задумчиво произнес он. — Есть такая профессия... Они наблюдают за подозрительными личностями: ходят туда, куда ты пойдешь, записывают, с кем ты встречаешься, смотрят за твоими окнами…

— Ты тоже считаешь, что из-за этого дурацкого дискуссионного клуба за мной могут начать следить? — перебил его Алекс.

— Здесь начинают следить еще из-за меньшей ерунды, — тяжело вздохнул Жека. — А ты занимался антисоветской агитацией в общественном учреждении. Не будь ты иностранцем, тебя могли бы уже посадить.

Алекс напряженно дернул щекой.

— А мне говорили, что сталинские времена давно прошли.

— Видишь? — Жека показал ему на здание, стоящее через дорогу. На его крыше были установлены огромные красные буквы «Да здравствует коммунизм — светлое будущее всего человечества!» — Знаешь, что это такое?

— Ну, реклама партии… — пробурчал Алекс.

Пряницкий сделал страшные глаза:

— Нет! Это цель нашего государства! Мы вбухали в строительство коммунизма миллиарды рублей, миллионы жизней и десятилетия времени. Думаешь, мы позволим кому-нибудь пустить все это псу под хвост?

Они расстались в метро. Пряницкий отправился в гости к знакомой девчонке — хвастаться сегодняшними впечатлениями, а Алекс поехал к себе в общагу.

Как всегда вагоны на Кольцевой линии были переполнены.

«Как в такой давке можно за кем-нибудь следить?» — раздраженно думал Алекс, продираясь сквозь толпу.

Жекины слова тяжело осели у него на сердце. По большому счету, Алекс не боялся людей: все-таки четыре года, проведенные в армии, многому его научили. Но вот угроза, исходящая от системы, заставляла его нервничать. Это было похоже на инстинктивный страх человека, оказавшегося посреди ночного океана: ты не понимаешь, что творится вокруг, не можешь убежать, не видишь, что за твари плавают вокруг тебя.

Всю дорогу Алекс смотрел на окружающих и пытался угадать, может ли кто-нибудь из них быть топтуном. Этот холеный мужчина в пальто с барашковым воротником? Или девушка со скрипичным футляром под мышкой? Или двое подвыпивших парней, затеявших ссору?

— Да ты че тут толкаешься?!

— Да пошел ты!

— Я тебе щас пойду!

Хотя нет, оба вышли задолго до нужной Алексу остановки.

В полной задумчивости он поднялся к себе на этаж.

Вполне вероятно, что Ховард и Жека были правы. Вахтерша Марь-Иванна наверняка работает на КГБ. Кто еще? Миша Степанов? Ведь он единственный русский во всем иностранном секторе. Возможно, его подселили сюда не просто так.

«Черт, кажется, я становлюсь параноиком! — одернул себя Алекс. — Если так дело пойдет, то я скоро начну подозревать собственные кроссовки».

Он открыл дверь в свой блок. Миша сидел у себя и неумело мучил одолженную у Бобби гитару.

Бросив коробку с сапогами на входе, Алекс не раздеваясь упал на кровать. Пружины сдавленно скрипнули.

Подростками они с Хесусом часто играли так: увязывались за какой-нибудь леди и шли за ней по улицам. Выясняли, на какой машине она приехала, какие магазины ей интересны, что она покупает. Иногда подолгу ждали, пока она напьется кофе или съест свой ланч в уютном итальянском ресторане. Главное было, чтобы она не заметила, что за ней следят.

Они всегда тщательно выбирали свою «жертву». Она должна была быть роскошной женщиной двадцати пяти — тридцати лет. Еще молодой, но уже укрепившейся в жизни и ничего ни у кого не просящей. Именно такие им больше всего нравились.

Иногда они садились на мопед и мчались за «жертвой» до самого ее дома. По письмам в почтовом ящике вызнавали ее имя и тщательно вписывали его в специальный блокнот. У них имелась целая коллекция адресов и фамилий красавиц.

И как же это было увлекательно — проникать в их частную жизнь! Эти женщины вообще не подозревали о существовании Алекса Уилльямса, а он знал о них очень и очень многое. И от этого ощущал некую тайную власть над ними.

Но однажды Алекс и Хесус все же попались. Красивая дамочка в белом платье и красных босоножках как всегда привела их к своему дому. Выпорхнула из машины и скрылась за полированной входной дверью.

— Адрес записал? — спросил Хесус, тяжело дыша от возбуждения.

— Записал.

И тут из дома выскочил здоровенный мужик с ружьем.

— Что вам от нас надо? — гаркнул он, взяв их на мушку.

Алекс с Хесусом замерли, будто пригвожденные к месту.

— Н-н-ничего…

— Чертовы извращенцы! Еще раз увижу, что вы таскаетесь за моей женой…

Они драпанули к своему мотоциклу, как перепуганные кролики, и тут же скрылись с места преступления.

— Знаешь, а они ведь тоже нас испугались, — сказал Алекс, когда все было позади.

— Конечно, испугались, — подтвердил Хесус. — Это же очень страшно, когда кто-то шпионит за тобой.

И вот, девять лет спустя, Алекс вдруг понял, что испытала та леди в красных босоножках. В самом факте слежки было что-то мерзкое и унизительное. Даже в предположении слежки. Чувствуешь себя так, как будто тебе дали пощечину, на которую ты не можешь ответить.

— Здорóво! — постучалась к нему в дверь Мэри Лу. — Э, ты чего такой? С тобой все в порядке?

Алекс поспешно сел на кровати. Ему не хотелось, чтобы Мэри Лу догадалась о его состоянии.

— Все нормально. Просто голова болит.

— А-а… Ты это, как его… Слыхал, что в пятницу в посольстве устраивают танцы? Нас всех позвали.

Алексу сейчас было ни до кого: ни до Мэри Лу, ни до ее посольства.

— Я подумаю, — сказал он, чтобы отвязаться.

— О'кей… Если что, так мы с Бобби тоже идем.

Было уже полдвенадцатого, когда Алекс спустился в холл, где имелся телефон-автомат. Звонок стоил две копейки, но студенты давно научились обманывать хитрую машину: достаточно было стукнуть по ней кулаком, чтобы она соединила с абонентом.

Порывшись в записной книжке, Алекс нашел номер Марики. Он был уверен, что она не станет с ним разговаривать, и, тем не менее решил ей позвонить.

«По крайней мере у меня будет приятный и вполне достойный повод для жалости к себе, — усмехнулся Алекс. — Все лучше, чем валяться на койке и гадать, следит за мной КГБ или не следит».

Трубку взяла сама Марика — Алекс тут же узнал ее голос.

— Привет, это я, — торопливо произнес он. — Прости, что так поздно звоню, просто Жека сказал, что я должен купить тебе сапоги и что…

— Ты пьян? — перебила его Марика. — Какие сапоги?!

О, слава богам, она не бросила трубку!

— Извини, я сам не знаю, что несу. Я просто очень хочу тебя увидеть.

Марика ответила не сразу.

— Ты и так видишь меня в институте, — наконец сказала она.

— Это не считается. Марика!

— Что?

— Пойдем со мной в пятницу на вечеринку в американское посольство! Там будет весело, тебе понравится…

— Сапоги, посольство… У тебя остался еще какой-нибудь аргумент?

— Нет, — честно признался Алекс. — Но если ты меня простишь, я обещаю постирать сегодня все свои носки.

— Очень интересно…

— Это, между прочим, величайший подвиг с моей стороны. Горячей воды в общежитии нет, а носков у меня накопилось — четырнадцать пар.

— Сколько?!

— Ну, может быть, тринадцать с половиной. Один носок утонул в унитазе, когда я кидал его в грязное белье и промахнулся.

— Первый раз встречаю обладателя такой богатой коллекции носков.

— Так, значит, мы с тобой встречаемся? Когда?

— Я еще ничего не обещала.

— Обещала, обещала! Офицер КГБ, который нас подслушивает, может это подтвердить!

— Да ну тебя на фиг! Никто нас не подслушивает.

Душа Алекса пела. Он понял, что его не отвергнут. По крайней мере, сейчас.

— Я подойду к тебе завтра в одиннадцать двадцать сразу после твоего семинара по фонетике,— окрыленно воскликнул он.

— Ты что, все мое расписание знаешь? — удивилась Марика.

— Наизусть!

— Ну ладно, ладно... Только не звони мне так поздно. А то у нас баба Фиса очень ругается.

— Не буду. О'кей, я пошел стирать. Завтра предъявлю тебе доказательства моей правдивости и обязательности. Тебе все мои носки принести или хватит одной показательной пары?

Марика рассмеялась:

— Ты невозможный тип. Пока. — И она повесила трубку.

Ночью Алекс долго не мог заснуть. В его голове вновь и вновь прокручивался телефонный разговор с Марикой и строились планы на завтрашний день. А еще он думал о том, что Жекина идея насчет сапог выиграла бы первый приз в конкурсе «Самый бездарный способ завлечения девушки». Вот грязные носки — совсем другое дело!

Марика еще долго стояла над телефоном, прижав ладонь к губам: в посольство пригласил!

В голове носились безумные мысли: «Пойти? Не пойти?»

Там на входе дежурят милиционеры — а вдруг фамилию запишут и в институт cообщат? В этом случае выговором без занесения не отделаешься.

А если отказаться? Но все Марикино существо восставало против этого.

«Я никогда себе не прощу, если не пойду туда, — обреченно подумала она. — Это же почти заграница! Вернее, даже больше, чем заграница: там собирается самая изысканная публика — дипломаты, актеры, политики…»

Медленно, как будто в первый раз, Марика оглядела себя в зеркале. Клетчатая рубашка, тапочки, треники с вытянутыми коленками — принцесса подъездного значения.

«Там, наверное, все в бриллиантах будут. А у меня даже бального платья нет».

Марика собрала волосы на висках и подняла их к макушке. Если одеться получше, да заплестись, да накраситься хорошей косметикой, можно из себя такую красотку сделать, что все послы в обморок попадают.

«Неужели отважусь?»

Марика заглянула себе в глаза.

«Отважусь! И черта с два кто меня остановит!»

Тем более это был отличный предлог, чтобы попросить у Алекса взаймы.

Найдя себе оправдание и немного успокоившись, Марика отправилась в ванную умываться.

Алекс… Как его понимать? То он говорит гадости, то устраивает скандалы, то звонит и приглашает в посольство. Вот скажите, что ему опять надо?

Марика много думала о нем в последнее время. Конечно же, она была страшно зла на него — ведь именно он был виноват во всех ее несчастьях. А тут — здрасьте-пожалуйста! — явился! Да еще с таким умопомрачительным предложением.

«За то, что он сделал, не прощают! — твердила себе Марика, ожесточенно водя щеткой по зубам. — В посольство схожу, а простить его — фигушки! Пусть даже не надеется».

И все же вспоминая подробности их сегодняшнего разговора, она оплывала как свеча.

Ох, нет, нет! Стоит один раз потерять бдительность — и пиши пропало. Ведь Марика уже однажды пошла у него на поводу: довела себя фантазиями до того, что чуть не влюбилась.

«Он же презирает русских, — напоминала она себе. — Наверняка ему просто было скучно, вот он и вспомнил обо мне. Решил сделать из меня эдакую игрушку… А что? Очень удобно: охмурить бедную туземную девушку, а потом развлекаться с ней до отъезда».

Это было похоже на правду.

«Пусть думает, что я купилась на его приманку, — решила Марика. — В посольство я пойду— все ж таки любопытно посмотреть, что там и как. Потом попрошу у Алекса денег. А если после этого он полезет ко мне, то сделаю возмущенные глаза и заявлю ему, что у нас слишком мало общего».

Ночью Марике снилась какая-то нелепица. Светский бал, вальсы, дамы в изысканных платьях… Потом появился Алекс во фраке и при бабочке и начал вербовать Марику.

В чем заключалась эта вербовка, она не запомнила, но ей было очень страшно. Алекс говорил ей, что если она не согласится сотрудничать с ЦРУ, то он всем расскажет, что она ходила на бал во вражеское посольство.

— На одной чаше весов — комсомол, институт, все твои друзья и родственники; на другой — несильное предательство Родины. Что ты выбираешь?

Пробудившись, Марика резко села на кровати. Во рту пересохло, в голове все еще плавали обрывки кошмара.

«Это сон, всего лишь сон», — принялась успокаивать она себя. Но ей еще долго не удавалось прийти в себя и заснуть.