Невеста из империи Зла

ГЛАВА 14. ТАЙНАЯ ОПЕРАЦИЯ

Она вернулась домой разбитая и несчастная.

Темная прихожая, вешалка, зеркало… Марика медленно принялась расстегивать пуговицы пальто. Она уже ненавидела и свое платье, и свою прическу, и все те побрякушки, которые они с Леной с таким трудом собрали… Как все это было неуместно и глупо!

Но еще больше она ненавидела Алекса. Не за то, что он слишком зло и обидно разыграл ее, а за то, что он не оправдал возложенных на него надежд. Марике даже в голову не приходило, что у него может не оказаться денег.

Вскоре она придумала еще одну причину для раздражения: если бы не Алекс, она бы поближе познакомилась с Васей и выпросила у него нужную сумму. Он бы дал, он богатый: ему двести рублей — все равно что две копейки.

А теперь что? Шанс упущен, деньги для Лены так и не найдены…

«Вот тебе твой Алекс Уилльямс! Ешь его с кашей!» — ворчала про себя Марика.

В доме уже все спали. Тихо журчала вода в трубах, тикал будильник бабы Фисы.

«На самом деле в этом нет ничего хитрого, — вдруг вспомнились Марике Васины слова, — садишься на поезд, едешь до Выборга, покупаешь товар... Можно делать неплохие деньги».

Она смотрела на свое отражение в темном зеркале.

А может, действительно съездить в Выборг и попытаться купить там по дешевке электронные часы? Занять у кого-нибудь начальный капитал, пообещать вернуть через две недели. В случае успеха денег хватит на все: и на Ленкин аборт, и на долги. Да и себе что-нибудь останется.

Но как ехать одной, без какого-либо опыта, без связей? Взять с собой Лену Марика не могла: не дело беременным женщинам таскаться по поездам и рынкам. Жека слишком любит трепать языком, Света работает…

Чем больше Марика обдумывала свою затею, тем страшнее ей становилось. Подпольный мир спекуляции казался ей чем-то вроде змеиной норы, кишащей ядовитыми гадами. Ее могли ограбить в поезде; на рынке ее могли арестовать по обвинению в спекуляции…

Но других вариантов у Марики все равно не было: она должна была либо бросить Лену на произвол судьбы, либо любым способом найти для нее деньги.

Алекс никак не мог простить себе то, что его обокрали. Его сто раз предупреждали, что носить бумажник в кармане брюк — это искушать воров, но ведь привычку, выработанную годами, так просто не вытравишь.

В результате он лишился и полученной на днях стипендии, и всех денег, захваченных из дома (часть из которых вообще была маминой, выданной на сувениры). И на что теперь прикажете жить? Заработать он нигде не мог, до следующей стипендии еще целый месяц...

Алекс лежал на своей кровати. На столе горела лампа, за окном тихо падал первый снег.

Проблемы, проблемы… То подозрения насчет топтунов, то карманники, то эта дурацкая история с Марикой. Когда он вспоминал ее в объятиях «светлого костюма», его одолевали злость и скука. Марика перепуганная вызывала улыбку. Марика разочарованная — жалость.

«Я старший брат, — напоминал себе Алекс. — Мое дело — помогать ей».

Зачем Марике потребовались деньги? У нее что-то случилось или ей просто захотелось какой-нибудь обновки? Может быть, ей нужны зимние сапоги?

Его размышления прервал Бобби.

— В покер пойдешь играть? — сунулся он в дверь. — Мы у Алана собираемся.

Алекс сел, спустив босые ноги на пол.

— Я без денег: у меня кошелек в метро сперли.

Широкое лицо Бобби погрустнело.

— Да-а? И как же ты теперь?

— Не знаю.

— Кошелек — это ладно. Мне рассказывали, что зимой могут запросто шапку снять. Представляешь, русской зимой и без шапки!

После Бобби на огонек настольной лампы зарулил Жека. Он тоже посочувствовал, покачал головой и посоветовал впредь не зевать.

— Чего уж кошельки! Дворники на машине и то не оставишь! — возмутился он. — Стырят за милую душу.

— А твоих знакомых когда-нибудь обкрадывали? — спросил Алекс, когда в его комнате появилась Мэри Лу.

— Не, бог миловал, — отозвалась она. — А что случилось-то?

Алекс в третий раз повторил свою печальную историю.

— Вот несчастье! — всплеснула руками Мэри Лу. — Ты посиди-ка тут, — велела она. — Я сейчас.

Через пять минут она вернулась, неся пачку купюр, завернутую в обрывок газеты.

— Вот возьми. Потом вернешь, когда сможешь.

Алекс растроганно посмотрел на нее:

— Мэри Лу… Зачем же…

— Но у тебя ж совсем денег нету, да ведь? — шмыгнула она носом. — А ты должен жить… А то твоя мамка сильно расстроится.

Деньги Алекс взял.

Единственным человеком, у кого можно было раздобыть деньги для поездки в Выборг, была Света. Марика знала, что у нее хранится около пятисот рублей на книжке.

— Прибыль будет чуть ли не сто процентов! — расхваливала она свой план. — Вы же с Антоном давно копите на машину — а тут у вас появится шанс заработать!

— С кем ты собралась ехать? — спросила Света. Как всегда она подходила к делу серьезно и в первую очередь интересовалась не призрачными надеждами на успех, а возможными трудностями и проблемами.

— Со мной поедет мой друг-боксер, — принялась сочинять на ходу Марика. — Он уже сто раз бывал в Выборге и знает там каждую собаку.

Света начала уже было колебаться, но тут из-за двери послышался голос бабы Фисы:

— Видела я этого друга! Никакой он не боксер, а самый настоящий иностранец! Я уж точно знаю: втянет он твою сестру в беду!

— Да у бабы Фисы все иностранцы! — возмущенно зашептала Марика. — Она как увидит кого-нибудь интеллигентного, так сразу начинает трястись от классовой ненависти.

Но, так или иначе, соседкины слова зародила в душе Светы определенные сомнения. Она начала выспрашивать сестру о подробностях, и Марика, никогда не отличавшаяся умением врать, тут же запуталась в объяснениях. «Друга» звали то Саша, то Вася; поначалу он числился Марикиным ухажером, а потом вдруг переквалифицировался в «просто знакомого»…

— Не нравится мне этот твой приятель, — в конце концов заявила Света. — Ты что-то не договариваешь — значит, это какой-то аферист.

— Так ты не дашь мне денег? — упавшим голосом спросила Марика.

— Конечно нет! Я не ввязываюсь в сомнительные аферы.

Алекс нашел Марику около буфета.

— У меня к тебе дело. Мы можем поговорить?

Она подозрительно покосилась на него:

— Что тебе надо?

— Не мне, а тебе. Я так понял, ты еще не раздобыла нужную тебе сумму.

— Нет, но…

— Тогда возьми. — И с этими словами Алекс протянул ей здоровый пакет с надписью «Березка».

— Что это?

— Зимние сапоги. Жека сказал, что импортную обувь можно продать за довольно крупную сумму.

Марика подняла на него глаза.

— А ты как же? У тебя ведь тоже большие проблемы с финансами…

— Мне дали в долг. Конечно же, его надо отдавать, но я что-нибудь придумаю. Ну все, пока. Мне нужно на лекцию.

Марика долго не могла прийти в себя от изумления. У нее не было слов. Сначала Алекс подставляет ее, потом разыгрывает, потом спасает…

Найдя не занятый никем подоконник, она вытащила коробку из пакета и заглянула внутрь.

Боже, у нее никогда не было таких красивых сапожек! Черненькие, изящные, с наимоднейшей бахромой на голенище.

Марика завороженно гладила блестящую кожу, а потом, словно спохватившись, торопливо примерила подарок.

«Не буду я их никому продавать! — твердо решила она. — Мои сапоги! Мои!»

Сама мысль о том, что эту прелесть может носить какая-нибудь другая девица, вызывала в Марике бурю возмущения.

Но если не продавать, то где же раздобыть деньги для Лены?

Следующую лекцию Марика прогуляла и все отведенное на учебу время провела перед аудиторией, где у американцев шел урок русского языка. Ей срочно нужно было поговорить с Алексом.

— Я знаю, как ты можешь заработать деньги и вернуть свой долг! — торопливо проговорила она, поймав его после лекции. И тут же выложила ему план насчет Выборга. — Если ты дашь мне сейчас двести рублей и деньги на первоначальные расходы, то я верну тебе все через четыре дня.

Алекс иронично посмотрел на Марикину обувку:

— А продать сапоги ты не хочешь?

— Не хочу! — заносчиво отозвалась она. — Мне они самой нужны!

— Зачем тебе двести рублей?

— Надо!

Марике казалось, что в глубине души Алекс вовсю потешается над ней, и это ее разозлило.

— Какое тебе дело, зачем мне нужны деньги? Я же не спрашиваю тебя, на что ты тратишь свои финансы!

— Кто едет с тобой в Выборг?

— Никто.

— Ты там когда-нибудь была?

— Нет, но…

— В таком случае мы едем вместе.

Марика в удивлении посмотрела на него:

— Но тебе же запрещено покидать пределы Москвы!

— Одну я тебя в любом случае не отпущу.

— Что, не доверяешь?! Думаешь, я улизну с твоими деньгами?

Алекс едва сумел подавить в себе скорбный вздох:

— Нет. Просто вдвоем у нас будет гораздо больше шансов на успех.

— А если кто-нибудь из преподавателей узнает, что ты уехал из Москвы?

— Это мои проблемы. Ну что, согласна?

Марика опасливо пожала протянутую ей руку.

— Да...

— Значит, договорились. Расскажи мне поподробнее насчет цен, билетов и прочих тонкостей.

Лена чувствовала себя самым несчастным человеком на планете. Мимо проносилась жизнь: кто-то ходил на вечеринки в посольства, шил новые платья, кокетничал с иностранцами… А Лену впереди уже ничего не ждало. Будущее представлялось ей черной дырой, куда она медленно, но неотвратимо проваливалась.

Когда-то ее немного задевало, что Миша не очень чуткий человек: если ему не написать все метровыми буквами и не подсунуть под нос, так он ничего и не заметит. Но оказалось, что это не проклятие, а благословение божье.

— У тебя все хорошо? — спрашивал Миша.

— Все нормально.

И подобного заявления ему было вполне достаточно.

Лена разглядывала себя в зеркало: видно уже животик или не видно? О, господи! Почему она раньше не могла сообразить, что забеременела?! Тогда бы можно было тихонечко сделать аборт и никому ни в чем не признаваться. А теперь что?

«Если Степанов узнает…» — дальше на эту тему Лена думать не могла. Миша был для нее всем, и при мысли, что она может его потерять, Лена валилась на кровать и тихонечко плакала, проклиная Ибрагима и его отпрыска.

«Ненавижу тебя! Ненавижу! — тыкала она себя пальцем в живот. — Ты мне не нужен!»

А этот ребенок ворочался где-то там, в глубине, и горя себе не знал.

Лене как-то приснилось, что она разговаривает с ним. Он ей улыбнулся и сказал: «Мамочка, не убивай меня, пожалуйста! Я буду хорошим, вот увидишь!»

«Замолчи! Замолчи! — орала на него Лена. — Я хочу ребенка от Миши, а не черт знает от кого!»

А тут еще папа нашел где-то статью о вреде абортов и деликатно оставил на дочкином столе. Лена сначала до истерики испугалась: неужели родители обо всем догадались?! Но на этот раз вроде бы все обошлось. Просто папа решил на всякий случай просветить ее на столь деликатную тему.

«Аборт — это убийство не только одного человеческого существа, но и миллионов его потомков, — значилось в статье. — Задумывается ли женщина, идя на аборт, что она предпринимает шаг, сравнимый по жестокости с действиями палачей Освенцима?»

Лена разорвала статью на мелкие кусочки, а остатки сожгла в раковине.

Вечером к ней зашла Марика.

— Я еду в Выборг! — с порога объявила она. — Вместе с Алексом.

Лена в изумлении посмотрела на нее.

— Ты же говорила, что ты с ним даже по одной улице не пойдешь!

— Но он все-таки парень! — возразила Марика. — С ним не так страшно. Только ты никому ни слова! Ему же нельзя покидать Москву.

— Ладно, ладно… — торопливо пообещала Лена. — А что с деньгами?

Марика вытащила из кармана смятые десятки.

— На, держи!

Глаза Лены засияли.

— Ты нашла?! Тебе что, Алекс дал?

— Ну да, — кивнула Марика. — Я обещала взять его в долю, и он выдал мне аванс.

«Ну, значит, чему быть, того не миновать», — пронеслось в голове у Лены.

Придерживая разлетающиеся полы халата, она кинулась к телефону. Открыла страницу записной книжки, где был начертан номер подпольного гинеколога.

— Алло, здравствуйте! А можно Александра Александровича?

— Он уехал и появится лишь через неделю, — отозвался на том конце провода женский голос.

— Но мне надо как можно скорее попасть к нему!

— Извините, девушка, ничем помочь не могу. Позвоните в следующую среду.

— Ну что? — встревоженно спросила Марика.

Лена медленно положила трубку.

— Через неделю… — Перед ее глазами все плыло, и она обессиленно опустилась на стул. — Если врач мне не поможет, я отравлюсь.

— Спасибо тебе, добрая девочка! — нахмурилась Марика. — Твои родители будут очень «счастливы», когда их вызовут на опознание. Я, кстати, тоже.

Лена закрыла лицо ладонями.

— Но я не знаю, что делать!

— Не реветь! Тебе же сказали, что врач тебя примет. Вот сиди и жди. А я тем временем съезжу в Выборг.

Лена сунула ей назад двести рублей.

— Возьми с собой. Там они тебе больше пригодятся. Ты же говорила, что на каждый вложенный рубль выходит сто процентов прибыли.

Перед отъездом Алекс развернул бурную компанию по сокрытию следов будущего преступления.

Бобби и Мэри Лу было сказано, что родители его русской девушки уехали в отпуск, и он планирует несколько дней пожить в ее квартире.

— От вас требуется следующее: говорить всем, что вы только что меня видели, — проинструктировал их Алекс.

— А как же занятия? — перепугался Бобби. — Ведь преподаватели заметят, что тебя нет!

— Преподавателям наврите, что я заболел.

— Наврем, наврем, — заверила его Мэри Лу. — Ступай с богом!

Самым больным вопросом для Алекса являлся Степанов. Они все еще были в ссоре и потому на Мишину лояльность рассчитывать не приходилось. Но тут на помощь Алексу пришел Жека.

— Я так и знал, что вы с Марикой помиритесь! — довольно воскликнул он, выслушав легенду о девушке и пустой квартире. — Она мне только сегодня сказала, что собирается по делам в Караганду. Я-то еще думал: куда ее понесло? А насчет Мишки не переживай: разберемся как-нибудь. Кстати, можно мне пока в твоей комнате пожить? Я там буду создавать признаки жизнедеятельности: если кто придет в гости, начну мыться в душе и спускать воду в унитазе.

Алекс согласился, и Жека тут же отправился проводить переговоры со Степановым.

Известие о том, что Алекс собирается исчезнуть на несколько дней, повергло Мишу в абсолютный шок.

— Мало того, что он наших девчонок подвел, так он теперь весь международный отдел хочет подставить?! — закричал он.

— Ну чего ты орешь? — поморщился Жека. — У них с Седых роман. Им надо побыть наедине!

— Что?! — поперхнулся Миша. — Марика связалась с этим типом?!

— А что? Я бы тоже с ним связался.

Степанов вскочил.

— Ты как хочешь, но я обязан рассказать обо всем в международном отделе!

— Я тебе расскажу! — показал ему кулак Жека. — Тебя как человека просят: помоги подруге своей невесты! А ты что? Сразу стучать собрался! Самому-то не совестно?

Миша потерянно молчал: он буквально разрывался между чувством долга и боязнью прослыть доносчиком.

— Когда он хоть вернется-то? — наконец спросил он.

— В следующий вторник.

— Бог ты мой! Ну скажи ему, чтоб он не задерживался особо.

— Сам скажи, — развеселился Жека.

Но Мише было не до шуток.

— Я с ним не разговариваю! Он подлец и сукин сын. И мне странно, что ты вообще с ним водишься!

— Ладно, уймись! — похлопал его по плечу Жека. — Он к тебе тоже хорошо относится.

Марика придумала, что они будут выдавать Алекса за прибалта.

— У нас все равно народ не разбирается, у кого какой акцент, так что никто не должен заподозрить в тебе американца.

Алекс согласился и на всякий случай изучил туристический путеводитель по Латвии. Все ж таки надо было хоть что-нибудь знать о своей малой родине.

Марика объяснила ему, что требуется для комфортного и безопасного путешествия поездом:

— В дорогу возьми бутерброды, вареные яйца и жареную курицу. Еще захвати рулон туалетной бумаги: в поездах ее в принципе не бывает. Деньги положи в целлофановый пакет и прикрепи к трусам булавкой.

— А это еще зачем? — удивился Алекс.

— Чтоб не выронить.

— Не буду я ничего прикреплять!

— Тогда отдай мне, я их в лифчик зашью.

— Я мужчина, значит, у меня все будет сохраннее.

— Растяпа ты, а не мужчина! Кто кошелек в метро проворонил, а?

— Это была случайность.

— Ну как знаешь. В крайнем случае я тебя предупреждала.

По дороге на вокзал Алекс с Марикой поссорились.

Все произошло из-за одного пассажира в автобусе, который сначала долго изучал передовицу «Правды», а потом принялся громко и с выражением ругать США: мол, из-за них, проклятых, все беды, в магазинах ничего нет, да и вообще все прогнило.

— Боже, какой идиот! — сказал Алекс на ухо Марике.

Ей было неприятно, что он слышал этот монолог (и мужичонка-то был какой-то противный, и аргументы у него были из разряда пьяной ругани), тем не менее она тут же вступилась за своего:

— Можно подумать, что США — это невинные овечки, которые вовсе не собираются нас уничтожить!

— А зачем?

— Потому что СССР — единственный конкурент Америки.

Алекс иронично оглядел переполненный автобус:

— Ну, допустим… Только уничтожать-то вас зачем?

Спорить на такие темы в общественном транспорте было глупо и опасно, однако Марика просто не могла сдержать себя.

— Вы развязали гонку вооружений, вы хотите разрушить наши города и поработить наше население, — косясь по сторонам, прошептала она.

Алекс наклонился еще ниже к ее уху:

— Ты путаешь американцев с монголо-татарами. Разрушение городов — это довольно дорогое удовольствие. Ради чего мы должны тратить на вас свои деньги?

— Потому что у нас есть несметные природные богатства!

— Ага! Которые находятся либо глубоко в Сибири, либо вообще за полярным кругом. Если уж на то пошло, то я бы предпочел ограбить Саудовскую Аравию или Венесуэлу. Там добыча в несколько раз дешевле, чем в России. Да и климат явно получше.

Заявление насчет климата окончательно вывело Марику из себя.

— То есть ты хочешь сказать, что американцы не желают нам зла, что все на самом деле нас любят и уважают, а мы, дураки, сидим тут и врагов себе изобретаем?! Вы же ненавидите коммунистов!

— Коммунистов, но не Россию. Они хотят, чтобы во всем мире победил ваш социализм, а я хочу, чтобы у меня был свой дом, свой легальный бизнес и приличный счет в банке.

— Вот! У вас все вокруг денег вертится!

— А у вас нет? Кто позавчера выпрашивал у меня двести рублей?

Они вышли из автобуса, окончательно разругавшись. Подсознательно Марика понимала, что в чем-то Алекс прав, но она ни за что не призналась бы в этом.

Да, он помогал ей, да, он в некоторой степени ухаживал за ней, но у всего этого был такой привкус, словно Алекс выдавал Марике гуманитарную помощь.

А ей самой хотелось разговаривать свысока! Ну или хотя бы на равных…

Всю жизнь она ощущала себя частью великого народа, который первым в мире постиг истинность марксизма-ленинизма, который победил всех врагов, разгромил фашизм, первым полетел в космос. А Алекс имел наглость не ценить и не уважать эти величайшие достижения.

«Ну я тебе еще покажу кузькину мать, — угрюмо думала Марика, шагая по залитому лужами перрону. — Климат ему наш не нравится! А мне, может, твой нос не нравится! И лохмы твои распущенные! Тоже мне викинг недобитый! Ты бы еще бороду до пояса отпустил, а потом указывал нам, как жить!»

Дополнительный поезд, провонявший сортир, опухший проводник в майке...

Марика сидела у окна и изо всех сил старалась не смеяться над Алексом. Ее преисполняло чувство превосходства туриста-походника над туристом-курортником: она знала, куда складывать багаж, где можно раздобыть кипятку и о чем разговаривать с попутчиками. Алекс же ощущал себя в плацкартном вагоне как жираф в тундре. Для него все было открытием: и торчащие с верхних полок сизые пятки, и влажное постельное белье, и густой запах домашней снеди, растекшийся по проходам.

Но больше всего его поразили попутчики-стройбатовцы — грязные, заросшие парни, одетые в телогрейки и некое подобие военной формы.

У них не было ни денег, ни продуктов, и Марика щедро делилась с ними своими припасами.

— Вы не стесняйтесь! Хотите вареную картошку? А курицу?

— Спасибо! — благодарил за всех невысокий паренек с черной щетиной на щеках.

Еда исчезла со стола с поразительной быстротой. Попутчики ожили, развеселились и, стараясь не материться при даме, принялись рассказывать о том, как они в каком-то лесу строили дом для «бати».

— Трудно было? — посочувствовала им Марика.

— А то! Десять дней на сухом пайке сидели.

— Кто эти люди? — спросил Алекс, когда странные попутчики вышли покурить.

— Это внуки партизан, — благоговейным шепотом отозвалась Марика.

— Что? — не понял тот.

— Понимаешь, во время Великой Отечественной многие партизаны забирались так глубоко в леса, что и не знали об окончании войны. Продолжали жить в лесах, девушек из деревень таскали, женились... Видишь, они как бы в военное одеты…

— Но такие грязные! — изумился Алекс.

— А ты поживи-ка с их в лесу! У нас до сих пор время от времени в газетах пишут: отыскалось очередное партизанское семейство. Старики уж все умерли, а их внуки-правнуки живы.

— Но почему они здесь, в поезде? — изумленно спросил Алекс.

— А их в Москву на комиссию возили. Опросили, документы выдали. Теперь учиться пошлют.

— Oh, man!

— Ты по-английски-то не говори! — толкнула его в бок Марика. — Им что английский, что немецкий — все едино. А на немцев у них рефлекс. Вообще лучше молчи!

Когда парни вернулись, Алекс смотрел на них уже совсем другими глазами.

Чтобы хоть чуть-чуть просмеяться, Марика схватила пакет с мусором и побежала в тамбур. Алекс вылетел за ней следом.

— Ты что, с ума сошла — одна ходить по такому вагону?!

И тут Марику прорвало — она расхохоталась так, что едва устояла на ногах.

— Что смешного?! — нахмурился Алекс.

— Да ничего. Я тебя просто пугать не хотела. Это не внуки партизан…

— А кто?

— Это… это амнистия!

— То есть?

— Ну, воры всякие, убийцы, грабители… Их досрочно освободили из лагерей, и теперь они домой едут. Ничего страшного.

До Алекса наконец-то дошло, что над ним подшутили.

Развернувшись, он вышел обратно в вагон, взобрался на верхнюю полку и сделал вид, что уснул.

Амнистированные уголовники (или кто они там были?) вышли в Бологом. А до этого все лопали, бренчали на гитаре и пели.

Марика активно участвовала в общих развлечениях.

— Гоп-стоп!

Сэмен засунь ей под ребро,

— старательно выводила она тоненьким сопрано.

Гоп-стоп!

Смотри не обломай перо

Об это каменное сердце

Суки подколодной…

Марика нарочно циничничала, смеялась над неприличными анекдотами и одна (одна!) ходила курить с этими типами в тамбур.

Алекс видел, что она постоянно бросала на него заинтересованные взгляды: мол, как отреагируешь? Что скажешь? Но Алекс ничего не говорил. Чтобы ничем не выдать своих эмоций, он накрыл лицо газетой «Советский спорт» и уже оттуда, через потайную щелочку, подсматривал за ней.

Он уже сам был не рад, что отправился в эту поездку. На кой черт стоило так рисковать? Нарушать режим пребывания?

Ну да, конечно, Алекс надеялся, что общее дело хоть немного сблизит его с Марикой. Вопреки всему он не хотел отступать и упрямо шел к своей цели. Но о каком сближении можно говорить, когда она с самого начала связалась с какими-то каторжниками? Все повторялось: в школе она променяла его на Капустина, в посольстве — на типа в светлом костюме, здесь — на десяток парней в драных фуфайках.

Разумеется, эти типы знали, что Марика ехала с Алексом.

— Кто это? — спросил один из них.

— Никто… — равнодушно пожала она плечами.

Так говорят о нелюбимых мужьях, которые уже осточертели своими выцветшими трусами и вечным баскетболом по телевизору.

Впрочем, один раз Марика сделала попытку помириться с Алексом. Встав на нижнюю полку, она заглянула к нему под газету:

— Хочешь яблочка?

Но Алекс брезгливо отвернулся от протянутой к нему ладони:

— Вымой руки. От тебя пахнет дешевым табаком.

Разумеется, она обиделась.

Ночью Алексу не спалось: из окна дуло, соседи храпели, Марика тоже все никак не могла угомониться. Наконец ему удалось кое-как устроиться, заткнув щель в раме полотенцем. Но тут из прохода вынырнула какая-то тень с чемоданом.

Этот человек тоже был в военной форме: Алекс разглядел фуражку и лейтенантские звездочки на погонах.

Новый попутчик расположился напротив Марики, долго смотрел на нее, а потом вдруг решительно пересел к ней на ноги.

«Вот черта с два я буду за нее заступаться, — злорадно подумал Алекс. — Пусть терпит».

— А я из отпуска в часть еду... — сказал молодой человек.

Марика натянула одеяло на плечо и отвернулась к стенке.

— Давай спать, а?

Но лейтенант явно не собирался оставлять ее в покое.

— Не, я спать не буду, — громким шепотом отозвался он. — Я с тобой поговорить хочу. Я мальчишка-кипяток, у девчонок просто шок!

Алекс с удовольствием прислушивался к происходящему внизу. Кажется, Господь Бог наконец-то решил покарать некую грешницу, и это, по мнению Алекса, было более чем справедливо.

— А знаешь, за что мне отпуск-то дали? — произнес лейтенант. — Я нарушителя задержал. Я на границе служу.

— Поздравляю.

— Нет, ты послушай…

Постепенно все увеличивая и увеличивая громкость, он принялся рассказывать о том, как какой-то нарушитель десять дней скитался в болотах, а потом вышел к контрольно-следовой полосе.

— А тут мы с товарищем Игнатовым идем! — радостно заорал лейтенант. — Мы ему: «Стой! Стрелять будем!» А он через ограждение как сиганет! Перебежал на другую сторону, упал на колени, землю целует — думал, что уже в Финляндию попал. А мы с товарищем Игнатовым к нему так спокойно подходим. «Вставай, — говорим, — отбегался. Это не граница, а наша учебная полоса: мы на ней преследование отрабатываем. А до границы еще пять километров с гаком».

Лейтенант подождал реакции слушательницы и, не дождавшись, решил зайти с другой стороны.

— А ты куда едешь? — осведомился он.

— В Выборг, — буркнула Марика.

— О, я там был! Никогда не ходи на местный рынок. Там жулья столько — без калькулятора не сосчитаешь! У меня знакомый пацан пошел джинсы покупать, так ему только одну штанину вручили. Эти сволочи как делают? Разрежут джинсы пополам, упакуют в целлофанку и продают каждую штанину по отдельности.

Лейтенант пододвинулся к Марике еще ближе и как бы невзначай положил ей руку на колено.

— А ты красивая… — томно произнес он.

«Так, кажется, настала пора вмешаться», — подумал Алекс.

— Это ты ее при дневном свете не видел, — проворчал он, свешиваясь со своей полки. — На самом деле она девушка на любителя: у нее пышные ноги и длинная грудь.

Никак не ожидавший подобного вторжения, лейтенант отскочил от Марики.

— А ты кто? Муж, что ли? — встревоженно спросил он.

— Да какой муж! Врач я ее, — горько отозвался Алекс. — Мы с ней на симпозиум по нервным патологиям едем. Я по ней диссертацию защищаю.

Схватив свой чемодан, лейтенант пулей вылетел в проход и исчез во мраке.

— Ну ты и гад! — прошипела Марика, стукнув в полку Алекса кулаком.

Он вновь свесился вниз.

— А что, ты хотела завести роман с этим пограничником? Ну тогда извини, что помешал. Я просто подумал, что тебе нужна помощь.

— Господи! Забери его от меня! Куда угодно! — простонала Марика, накрываясь с головой одеялом.