Невеста лорда. Книга 2

Глава 1

У дочки лорда Эргоса Бенетора с самого рождения были собственные роскошные покои, в которых постоянно жила кормилица и дежурили несколько служанок. Стражник стоял на пороге комнаты, а покои лекаря располагались на расстоянии десяти шагов по коридору. Сам лорд Бенетор очень любил проводить время с детьми, и все обитатели замка знали, что если лорда нет в его собственных покоях или в обеденном зале, то он, скорее всего, с дочерью. Он часто показывал девочке гемму из слоновой кости, на которой было изображено лицо молодой женщины.

— Кто это, Итлисс? — спрашивал лорд Эргос, которого всегда в такие минуты посещало чувство печали и вместе с тем умиления.

— Мама, — пищала девочка и тянулась поцеловать гемму.

В десятый день осени лорд Бенетор также по обыкновению проводил свободное послеобеденное время, играя и разговаривая с дочерью, когда вошел слуга и передал только что принесенное вороном послание из Эстергхалла.

— Что это, малышка? — спросил лорд, передавая эмалевую капсулу дочке. — Правильно, письмо. Открой, если хочешь. Куда нужно нажимать? Да… вот сюда. Теперь посмотрим, что пишут нам Эстергары.

С минуту лорд просматривал короткое, в две строчки, послание, потом аккуратно снял сидящую у него на коленях Итлисс и поставил на пол.

— Серночка моя, иди, попрыгай. У твоего отца появились дела.

Лорд поспешно покинул покои дочери, прошел по коридору, спустился по узкой винтовой лестнице и вышел к летней анфиладе залов, соединенных широкими арочными пролетами.

— Мой дорогой и любимый брат! Где же ты в этот послеобеденный час? — громко воззвал лорд. — Может быть, ты читаешь отчеты от комендантов наших крепостей на западе? Или принимаешь посланников? Обсуждаешь с кастеляном подготовку к зиме? А может, упражняешься с оружием?

Лорд заглянул в зал для тренировок. Двое его старших сыновей, а с ними сынишка кастеляна и две девочки управляющего весело носились по площадке с одним деревянным мечом на всех, постоянно переходящим из рук в руки. Лорд Бенетор подумал, что за детьми должен бы присматривать кто-то из взрослых, чтобы они не поколотили друг друга в азарте игры, но ему самому стало стыдно от этой мысли, и он отправился искать брата дальше, приговаривая себе под нос все новые предположения касательно его местонахождения.

— Может быть, ты решил заняться сведением наших денежных счетов? Или проводишь свое время за познавательным чтением? Чем же, демоны тебя побери, ты занят, дорогой мой брат?.. А, вот чем, — подытожил лорд Бенетор, входя в душное и пропахшее запахами готовки помещение рядом с кухней. — Ты пьешь.

Лорд Эргос с удовольствием пнул заснувшего за низким столом брата по ноге.

— Проснись, мой дорогой братец! Я должен тебе что-то сказать.

Сир Бьертольф Бенетор разлепил глаза, вопросительно уставился на старшего брата.

— Только что пришло письмо из Эстергхалла. Лорд Эстергар вчера умер.

— Как? — недоуменно переспросил Бьертольф. — Опять?

— Да не старый лорд Агнор, а его сын, Ретруд! Умер вчера. От чего — не пожелали сообщить.

— Так значит, правление Эстергаров закончилось? — все так же удивленно осведомился брат лорда.

— Пока нет. У Ретруда есть сын, Рейвин. Меня вызывают в Эстергхалл присягнуть ему на верность.

— Так ему же… десять? Одиннадцать?

— Уже тринадцать. Он год как воин. Мой дорогой брат, неужели ты третий год не выныриваешь из бочки? Север на пороге великих перемен, никому не ведомо, что будет со всеми нами в самом скором времени… Мои сыновья еще малы, а их дядя — вечно пьян, бестолков и бесполезен. Я должен ехать, но не могу доверить тебе замок даже на несколько дней, потому что ты проведешь их в том же положении, в каком я только что тебя обнаружил.

Сир Бьертольф слушал его молча и совершенно безразлично.

— Мне надоело это, брат, — покачал головой Эргос. — Я велю стражникам не подпускать тебя к дверям погреба и запрещу слугам подносить тебе какие-либо напитки кроме воды и неперебродившего сока тьянки.

Как всегда после общения с младшим братом, лордом владело раздражение.

«Хвала Неизвестному, в нашей семье все-таки есть человек, на которого я могу положиться».

— Моя дорогая и любимая сестра, где ты? — громко позвал лорд, поднявшись обратно в анфиладу.

С сестрой было проще. Леди Ротруда, бездетная тридцатилетняя вдова лорда Костерера, в это время дня всегда была в своих покоях и возилась с разного рода счетами, как и полагалось хозяйке замка.

— Сестра, — прямо с порога начал Бенетор, — лорд Ретруд Эстерграр умер вчера вечером.

— Я уже знаю, — ответила леди Ротруда.

— И я должен поехать в Эстергхалл, чтобы принести присягу тринадцатилетнему мальчишке, который хочет назваться лордом. Все дела и все управление на время моего — надеюсь, непродолжительного — отсутствия ложатся на твои плечи. И дети, самое главное — забота о детях.

— Конечно, брат, — женщина оторвалась от изучения товарных накладных и принялась теребить в пальцах чеканный медальон из бледного золота, что висел у нее на шее на цепочке из того же металла. — Могу ли я узнать, в силе ли твоя договоренность с… нашим другом?

— Я дал ему слово, — ответил лорд Эргос. — Но оно связывает меня лишь в определенной мере. Я еще не знаю, как сложится… ситуация. И пока я не пойму этого, я не буду действовать.

Уже к ночи в Кримхельтон приехали лорды Сергорт и Фарлонг, а с ними старший сын давно больного, но все никак не умирающего лорда Незергарда.

— Каждый раз, как умирает Эстергар, мой замок превращается в проходной двор, — деланно-недовольно пробормотал Бенетор и пошел встречать гостей. В его обязанности не входило оказывать им особые почести, но позаботиться о комфорте всех прибывших было необходимо. Из ближайших соседей лорду Эргосу был приятен только сир Бренн Незергард — за полное отсутствие у того высокомерия и чванливости. Вот и в этот свой приезд он привез две большие клетки с воронами, не думая о том, как роль посыльного скажется на его статусе. Лорд Бенетор велел разместить его в самых лучших гостевых покоях.

Оставалось только дождаться четырех лордов с юга, которые должны были прибыть утром следующего дня или, самое позднее, к полудню, чтобы всем вместе отправиться в Эстергхалл. Так было безопаснее, и дорогой можно было много что обсудить. К тому же, если бы каждый ехал в собственной повозке, то всем не хватило бы места на стоянке перед замком сюзерена.

Убедившись, что о гостях позаботились должным образом, и всех детей уложили спать, лорд Бенетор решил последовать общему примеру и тоже отправился в опочивальню. Разбудили его глубокой ночью, задолго до рассвета. Проснувшись, он увидел возле своей кровати сестру. Она была одета в белую ночную сорочку, поверх которой был накинут домашний шерстяной плащ, а в руках держала свечу в бронзовом подсвечнике.

— Что случилась, сестра? — спросил лорд, приподнимаясь на постели.

— Наш друг приехал и хочет говорить с тобой, — ответила леди Ротруда.

Ее лицо в свете единственного дрожащего огонька пламени выглядело довольно зловеще, по медальону на шее прыгали зеленые блики.

— Он в замке? — спросил Бенетор, догадавшись, о ком идет речь, но больше пока ничего не понимая.

— Нет, он ждет тебя на стоянке, в хижине смотрителя.

— Он ждет, что я пойду ночью на тракт? — этот вопрос лорд Бенетор задал, уже одеваясь, но осекся, вспомнив, к кому обращается.

Леди Ротруда когда-то в одиночку преодолела путь от Формдорфа до Кримхельтона в одну ночь, ехала верхом через лес по ледяному тракту почти двадцать лиг, к утру загнала лошадь, но добралась до дома. Что по сравнению с этим небольшая прогулка под луной, которую предстоит совершить ее брату?

— Хорошо, — произнес лорд Эргос. — В конце концов, нам действительно есть о чем переговорить. Я пойду к нему сейчас. А ты, сестра, иди в комнату Итлисс и оставайся там до утра.

Бенетор сам не мог точно сказать, какие опасности могут грозить девочке в замке, когда уже десять дней как миновало снежное поветрие, но в той сложной и неопределенной ситуации, в которой он оказался, ему было необходимо для собственного успокоения, чтобы с его любимой дочерью находится родной человек, которому можно доверять.

Все жилища смотрителей на Севере снаружи выглядели совершенно одинаково — темные, глухие деревянные строения без окон, старые и зачастую ветхие, но всегда с крепкими засовами на дверях. Смотритель почти всегда жил один, никто и никогда не заходил в его жилище, а еду, воду и все остальное необходимое для жизни оставляли перед дверью.

«Он мог попросить меня принять его в замке так, чтобы никто об этом не узнал, — недовольно рассуждал про себя Бенетор, идя по тракту, освещенному лишь лунным светом. — Мог переговорить со мной в любой из дюжины стоящих здесь повозок. Но он зовет меня ночью в хижину смотрителя. Что он, хочет меня испытать или просто издевается?».

Прибывший ждал его, сидя на лавке и нетерпеливо постукивая пальцами по грубо выстроганной столешнице, на которой помещалась зажженная лучина. Это был мужчина лет сорока, высокий и худой, с бледной кожей и темными, но уже щедро тронутыми сединой волосами. Его левую руку скрывала перчатка из черной лакированной кожи, но когда широкий рукав его богато расшитой мантии слегка задирался, можно было заметить потемневшую и ссохшуюся плоть предплечья.

— Приветствую, лорд Эргос.

— И вам мое почтение, лорд Вильморт, — Бенетор обошел вокруг стола и сел на табурет, небрежно спихнув с него корзину с какими-то вещами хозяина хижины. — Где же ваши спутники? Разве вы не должны были приехать вместе с лордами Нертоном, Элейтом, Ниатаром и Ребатом?

— Я решил выехать один, а с соседями улажу недоразумение позднее, — нетерпеливо отозвался Фержингард.

Бенетор пожал плечами, оставляя это объяснение на совести собеседника. Его так и подмывало осведомиться, успела ли птица с известием о смерти лорда Ретруда достичь Кейремфорда, прежде чем лорд Вильморт отправился в дорогу. Но вместо этого лорд Эргос окинул взглядом хижину и произнес с легкой, ничего не значащей улыбкой:

— Вы выгнали смотрителя из его жилища. До сего дня я не был уверен, что такое вообще возможно.

— Просто попросил подождать немного за порогом, пока мы с вами побеседуем. С ним не случится ничего, как и с нами, поэтому не волнуйтесь.

— Надеюсь, что так. Нового смотрителя будет так же сложно найти, как и нового лорда.

— Об этом я и хотел поговорить. О новом лорде Эстергаре.

— Что ж, по обычаю дело ясное — у Ретруда остался законный сын, достигший положенного возраста. Он и наследует отцу, какие могут здесь быть вопросы?

— Мальчику тринадцать лет, и он единственный прямой потомок лорда Агнора по мужской линии. Что хорошего может получиться из этого для Севера?

— Я стал лордом в шестнадцать лет, а вы, если мне не изменяет память, — в семнадцать. И мы, кажется, оба неплохо справляемся с нашими обязанностями.

— Именно. Мы, — Фержингард особенно выделил это слово, — справляемся хорошо. О династии Эстергаров последнее время такого не сказать. Лорд Агнор, не отрицаю, был способным правителем, но и он в последние годы представлял довольно плачевное зрелище — смерть старшего сына его сильно подкосила. Ретруд вовсе ничего не делал, занятый одними развлечениями. Чего стоит ждать от его сына?

— Всего, что угодно.

— Именно это меня и беспокоит.

— Ближе к делу, если можно, лорд Вильморт. Я поклялся не использовать ваши слова вам во вред, поэтому говорите прямо. К чему вы ведете?

— Как законный супруг леди Альды Эстергар, я имею право претендовать на Эстергхалл при отсутствии у Агнора прямых потомков мужского пола.

— Это соответствует закону и обычаю, — согласился Бенетор. — И куда же денется Рейвин?

— Мне придется убить его, полагаю.

— Вам придется… — Бенетор еле подавил ироничную улыбку. — Уверен, ваша жена поймет это и согласится с вами.

— Она во всем соглашается со мной, как и положено хорошей жене, — сухо ответил Фержингард.

Лорду Эргосу стало не по себе, и неприятная дрожь прошла по позвоночнику, когда он вспомнил о своей сестре и детях. «Моя сестра неправильная женщина, — подумал он, — но за это я люблю ее больше. Пусть она подвержена противоестественным желаниям, зато я уверен, что ни один мужчина не овладеет ею настолько, чтобы сделать молчаливой пособницей убийства родных племянников». Как правитель он понимал Фержингарда, но не мог понять леди Альду — ведь для нее Рейвин не чужой, это последний ребенок ее родного брата, она жила с ним под одной крышей двенадцать лет, видела, как он растет, учится ходить, читать и сражаться… «Это действительно auterre, — со смесью восхищения и отвращения подумал Бенетор, — только страсть способна сделать с женщиной такое».

Бенетору очень захотелось выпить. Он пошарил в корзине на полу, выудил темную бутыль с чем-то, отнюдь не похожим на вино, и, брезгливо поморщившись, засунул обратно. «В жизни не задумывался о том, что пьют смотрители тракта. Знал бы — позаботился передать ему хотя бы пару бутылок из того, что не жалко». Он снова поднял взгляд на Фержингарда, сидевшего напротив с непроницаемо-спокойным лицом. Только нервное постукивание пальцами по столу выдавало его волнение.

— И… как умрет мальчик? — спросил Бенетор.

— Я вызову его на поединок до начала принесения присяги. Если победу одержу я, то все владения Эстергаров перейдут ко мне. Лорды, которые пожелают присягнуть мне, как своему сюзерену… не будут иметь оснований для сожалений.

— Что ж… Уверен, несмотря на увечье, вы справитесь с тринадцатилетним мальчишкой без чьей-либо помощи. Или зачем вы мне все это рассказываете? В чем заключается моя роль?

— Еще никто не делал того, что собираюсь сделать я. В известной нам истории Севера еще никогда не менялась правящая династия. Когда я заявлю о своем праве не только на все владения, но и на верховный статус Эстергаров — я смогу ожидать, что вы поддержите меня?

Бенетор в задумчивости пожевал нижнюю губу, осознавая значимость своего ответа.

— Я не даю поспешных обещаний, лорд Вильморт. Даже если я решу присягнуть вам, я ни в коем случае не стану делать это первым, чтобы не оказаться в этом одиноким.

— Вы не окажитесь одиноки, а напротив, присоединитесь к большинству. Я уже заручился поддержкой всех своих соседей. Ваша присяга принесет мне также поддержку Фарлонга, Незергарда, Сергорта и других ваших соседей.

— Вы хотите разделить Север пополам? — иронически осведомился Бенетор.

— Вовсе нет, напротив — я стремлюсь сохранить его единым, под общим порядком. Порядком, который Эстергары за пять сотен лет так и не смогли обеспечить. А я смогу это сделать. С вашей поддержкой, разумеется. У вас есть влияние на ваших соседей, они поступят так, как поступите вы. И я повторяю: те, кто присягнут мне, не пожалеют об этом. Из представителей могущественных домов только лорд Фэренгсен, возможно, откажется — но он уже не молод и страдает, как известно, от расслабленности мышц, так что даже при самом неприятном раскладе не составит труда убрать с пути и его.

— Звучит многообещающе, — нехорошо улыбнулся лорд Эргос. — Хотя и довольно мерзко. Даже не знаю, какой поединок будет более бесчестным — с подростком или наполовину калекой.

Фержингард досадливо поджал тонкие бескровные губы.

— Вы убили дядю, чтобы стать лордом, и говорите мне о том, что бесчестно?

— Я убил дядю, чтобы остаться в живых. Он поставил меня почти в такое же положение, в каковое вы хотите поставить юного Эстергара. Извольте уяснить разницу: я преступно и подло убил того, кто заслуживал смерти, вы же с полным правом и в соответствие с обычаем намереваетесь убить мальчика, который такой участи еще не успел заслужить. Можете называть меня бесчестным, но я не считаю, что мой поступок хуже вашего.

— Вы как будто считаете, в этом мире есть какая-то справедливость и каждый получает то, что заслуживает? — безэмоционально поинтересовался Фэржингард. Он пытался понять ход мыслей собеседника, но сам плохо разбирался в людях, а лорд Эргос был не из тех людей, кого легко читать.

— Конечно, нет! — со смехом воскликнул Бенетор. В его смехе, быстро оборвавшемся, слышалась горечь. — Справедливость! Вы еще вспомните о южных богах, которые защищают праведников!

Он машинально дотронулся сквозь одежду до геммы, которую всегда носил на груди. Если он и верил когда-то в справедливость, то перестал после смерти жены.

— Вот что, лорд Вильморт… Когда я оказался в сложной ситуации, я спасал себя сам. Жизнь жестока, и все люди ведут борьбу и умирают, кто-то раньше, кто-то позже. Думаю, нет оснований юному Эстергару быть в этом отношении исключением.

— Так это согласие, лорд Эргос? — вскинулся Фержингард.

— О да.

— Я могу заручиться вашим обещанием?

— Я даю слово, что не оспорю ваше право вызвать Рейвина Эстергара на поединок, а в случае вашей победы принесу вам присягу как своему сюзерену незамедлительно после того, как это сделает… — Бенетор сделал паузу, обдумывая, чье имя назвать.

Из почти сотни лордов, которые будут присутствовать на съезде, по-настоящему весомы голоса десяти или, самое большее, дюжины. Меньше всего Бенетору хотелось, чтобы между лордами произошел раскол и Север потрясла новая война, такая, каковой не было еще ни разу после Эстерга. Он не мог позволить себе рисковать своей жизнью, когда его дети еще малы и беспомощны. Будь его воля, он вовсе не стал бы ввязываться во все эти интриги, но заговор уже сложился без него, и, оставшись теперь в стороне, он проиграет наверняка. Но после кого принести присягу? Чей голос послужит гарантией подавляющего перевеса Фержингарда? Сам Бенетор больше всего доверял мудрости и честности лорда Фэренгсена, но тот если и присягнет, то лишь последним, под общим давлением… После Хэнреда? Старик пользуется заслуженной славой великого воина и путешественника, но он непредсказуем и в его седой голове нет и тени благоразумия. Элейт? Точно нет — ведь он родной племянник лорда Вильморта, наверняка ему выпадет честь и риск первым поддержать родича. Бежали секунды, Фержингард напряженно вглядывался в его лицо, а Бенетор просчитывал в уме множество возможных вариантов и раскладов.

— Сразу после лорда Нертона, — закончил лорд Эргос с победной улыбкой. «Толстый лысый болван Нертон, но чутье и нюх острее, чем у осатры. Вот уж кто точно не согнет свое жирное колено, пока не будет уверен всецело в том, что это сулит только выгоду».

— По рукам, — сразу же отозвался Фержингард и протянул Бенетору здоровую правую руку.

«А он уверен в своих позициях», — подумал Бенетор, принимая рукопожатие.

* * *

Лорд Эргос Бенетор никогда не восторгался Эстергхаллом, главным образом потому, что не раз и не два бывал в Фэренгхолде и считал его куда более впечатляющим местом. Тем не менее, в величественности и неприступности твердыне Эстерга нельзя было отказать — понятно, почему Фержингард так жаждет получить этот замок. «Нет, определенно, если уж менять родной замок на какой-то другой, то только на Фэренгхолд… Он прекрасен», — подумал лорд Эргос. На секунду, всего на секунду мелькнула мысль, что это не такая уж нереальная затея: если Фержингард придет к власти и лорд Фэренгсен будет убит, то можно будет потребовать его замок себе… безо всяких прав и оснований, просто предъявить Фержингарду в качестве платы за помощь… «Проклятье, проклятье на мою голову, о чем я думаю, — лорд Эргос решительно отогнал непрошенную мысль. — Что мне сделал лорд Эрвиндор? Что мне сделали его дети? Разве я смог бы убить их ради какого-то замка? Да я возненавидел бы место, которое досталось мне такой ценой».

Лорд Бенетор посмотрел на своих спутников. Они ехали вшестером в большой закрытой повозке, и каждый размышлял о своем. «Знают ли они, что их жизни в полной безопасности, пока они рядом со мной? — подумал Бенетор. — С такими, как я, в лесу ничего не случается. Поистине, лес пуст — все демоны пляшут в моей душе».

Наверное, Фержингард рассчитывал, что Бенетор переговорит со своими соседями и предупредит их о готовящемся перевороте, но лорд Эргос не собирался этого делать. «Я ничего не должен сверх того, что пообещал. Неизвестно еще, как все пойдет, так пусть лучше никто не знает, что я был в курсе этого заговора».

Уже по прибытии на место, Бенетор решился заговорить с Незергардом, когда тот задержался у повозки, чтобы выразить благодарность снежной лошади, как того требовал обычай.

— Сир Бренн, вы правда уважаете меня? — спросил Бенетор, оглянувшись и убедившись, что их никто не слушает.

— Что-то заставило вас подумать, что это может быть не так? — отозвался Незергард, подняв на него взгляд. Сиру Бренну было, как и Бенетору, двадцать семь лет, и он уже не один год вынужден был исполнять все обязанности лорда, не имея при этом соответствующего титула. Впрочем, не похоже было, чтобы он стремился скорее стать лордом и ждал с нетерпением смерти своего старого отца.

— Я никогда не думал, что достойные люди вроде вас могут питать уважение ко мне, — сказал Бенетор.

— И напрасно вы так думали, клянусь Неизвестным.

«Какая же приятная у него улыбка, — подумал Бенетор и сам улыбнулся в ответ. Он уже и не помнил, когда последний раз проникался такой симпатией к кому-то. — Как было бы славно, будь он моим братом».

— Сколько лет вашей старшей девочке? — спросил лорд Эргос, когда они миновали ворота и шли через внутренний двор Эстергхалла.

— Восемь исполнилось, — ответил Незергард. — А что?

— Ничего… моему старшему тоже восемь.

— О! Вы… вы серьезно это говорите? — воскликнул сир Бренн.

— Вполне. Конечно, рано говорить о помолвке… Но, может быть, вы привезете свою девочку ко мне в Кримхельтон на зиму? Пускай дети знакомятся и играют вместе, пока можно… А уж если они поладят и все пойдет хорошо, то я не поскуплюсь на выкуп, можете быть уверены.

У дверей Эстергхалла оба мужчины скрепили договоренность рукопожатием и вместе вошли в проходной зал. Никто их не встретил.

— Где же хозяйка?

— В скорби, я полагаю, — Фержингард стоял спиной к ним, задумчиво сложив руки на груди и созерцая статую Эстерга Великого. В расшитой золотом мантии поверх старомодного, но дорогого и нарядного дублета, с фамильным мечом из вантерской стали на поясе, лорд Вильморт держался с таким холодным спокойствием и чувством собственного достоинства, что Бенетор с Незергардом выглядели мальчишками рядом с ним.

— Вы уже прибыли, лорд Вильморт, — деланно-удивленно поприветствовал его Бенетор. — Любуетесь скульптурой?

— Видите этот рубин рядом с алмазом? — спросил Фержингард, указывая на корону Эстерга. — Это Сазкрил, когда-то главная ценность моего дома. У него невероятная глубина и чистота цвета…

— Крил, крил… а, точно, «kreile»… Это ведь значит «кровь», — вставил лорд Эргос, в который раз дивясь собственному таланту вспомнить вдруг то, чего сроду не знал. Пожалуй, пойми Фержигард, что лорд Эргос Бенетор на старом наречии двух слов связать не может, сразу перестал бы его уважать… — Ну а вон тот изумруд, чуть правее вашего рубина, принадлежал до Покорения моим предкам. Сир Бренн?

— Хм… может быть, вон тот маленький хризолит? — Незергард небрежно указал на самый невзрачный зеленый камушек с оливковым оттенком. — Я действительно не знаю, лорды.

Бенетор со смехом похлопал его по плечу.

* * *

В великом чертоге Эстергхалла было шумно и многолюдно. Бенетор окинул взглядом собравшихся — большинство лордов уже прибыли, если кто и опаздывал, то из незначительных, без которых вполне можно было начинать съезд. «Похоже, только нас и ждали», — подумал лорд Эргос. Пройдя между двумя рядами длинных столов и лавок, он остановился у главного стола, за которым должны были располагаться хозяин замка и члены его семьи. Только леди Бертрады почему-то не было ни рядом с сыном, ни вообще в пиршественной зале. Юный лорд Эстергар сидел за своим столом в полном одиночестве. Конечно, он подрос с тех пор, как Бенетор видел его последний раз, но все равно выглядел совсем еще ребенком. «Похож на отца, — отметил про себя лорд Эргос. — Волосы, глаза… как у всех Эстергаров. Но много и от матери… теперь заметнее, чем раньше. Если и характером пошел в любого из родителей, то, пожалуй, даже к лучшему, что…»

— Мое почтение, лорд Рейвин, — сухо произнес Бенетор с легким кивком вместо поклона и снисходительно представился: — Я лорд Эргос Бенетор из Кримхельтона.

В конце концов, откуда мальчику его помнить? Последний раз Бенетор посещал Эстергхалл четыре года назад, чтобы присутствовать на поминках старого лорда Агнора и присягнуть его сыну.

— Конечно, — со всем возможным достоинством ответил Эстергар. — Я узнал ваш герб.

— Примите мои соболезнования, лорд Рейвин. Ваш отец был… славным воином.

Даже в малой степени достойным правителем лорд Ретруд Эстергар, по мнению Бенетора, не был, но нужно было хоть что-то сказать. «Сколько веков должно пройти, прежде чем мы поймем, что хороший воин — не всегда хороший правитель? Фержингард — он один это понимает».

Ведь великим императорам древности не приходилось брать в руки оружие, чтобы утвердить свою власть. Им не нужно было выходить с копьем против свирепого медведя, чтобы внушить подданным уважение. Превыше силы ценились мудрость, красноречие и изысканность манер. Великий Келеанин Завоеватель в жизни не притрагивался к иному оружию, кроме своего золотого меча, но одно его имя внушало ужас его врагам, ибо каждый знал, что тысяча боевых кораблей и сто тысяч воинов направятся туда, куда укажет золотой клинок императора. И тысячи лет спустя во всех девяти известных землях помнят его имя и поют о нем песни. Кто скажет, что Келеанин Завоеватель менее велик, чем Эстерг Покоритель Севера? Эстерг смог завоевать Север, но никто из его потомков не научился управлять им так, как императоры управляли своими владениями.

«Но справится ли Фержингард? Он сказал, что сохранит Север единым и под общим порядком… клянусь, я не слышал более мудрых и приятных моему сердцу слов. Если бы только не мальчик… Проклятье! Ну зачем он вспомнил сейчас мой герб? О, Неизвестный, почему никогда не обойтись без крови? Если бы только был другой путь…» — почему-то лорд Эргос верил, что если бы существовал другой способ передачи власти, Фержингард непременно бы им воспользовался.

Бенетор обменивался приветствиями и вглядывался в знакомые лица, пытаясь определить, кто из лордов в курсе готовящегося переворота. Эльтур Элейт, взволнованный, но очень важный — еще бы, наверняка ему пообещали Кейремфорд — бросал быстрые взгляды то на дядюшку Вильморта, то на юного Эстергара. Старик Хэнред рассказывал сидящим рядом с ним какие-то истории, должно быть, о своих похождениях, попутно прикладываясь к собственной фляге и не подозревая ни о чем… Лорд Эрвиндор Фэренгсен, напротив, сидел собранный, напряженный, его красивое лицо с утонченными чертами покрывала нездоровая бледность, а унизанные кольцами пальцы судорожно подрагивали… «Неужели тоже знает? — изумился Бенетор. — Нет, его, верно, мучают боли… Точно, украдкой капает в свой кубок какое-то лекарство из маленького пузырька». Поймав взгляд лорда Нертона, Бенетор улыбнулся и отсалютовал ему через стол — бедняга Нертон, явно нервничая больше всех, метался взглядом по зале, тоже высматривая будущих союзников. «Видимо, все вместе они ни разу не встречались, — заключил лорд Эргос. — Фержингард беседовал с каждым по отдельности. Его ошибка». По лицу сидящего рядом с Нертоном лорда Риенара Костерера нельзя было понять ровным счетом ничего, кроме того, что тот желает мучительной смерти лорду Бенетору и всей его семье, особенно леди Ротруде. Бенетор питал схожие чувства, но лишь к одному лорду Риенару. «Одного смертельного врага уважающему себя человеку вполне достаточно — не много и не мало, — усмехнулся про себя лорд Эргос. — Ох, не нажить бы сегодня еще полсотни».

Тяжелые дубовые двери великого чертога затворились и съезд начался. Никакого особого церемониала не подразумевалось — обычно новый лорд Эстергар произносил торжественную речь, сразу вслед за этим каждый из прибывших лордов приносил присягу, после чего начинался поминальный пир и обсуждение всех дел и споров, что накопились с прошлого собрания. По крайней мере, именно так все было в прошлый раз, когда присягу приносили лорду Ретруду Эстергару, присяги же лорду Агнору никто из нынешних лордов не застал. Но в этот раз все пошло иначе, потому что лорд Вильморт Фержингард первым поднялся со своего места и вышел на середину залы.

— Послушайте меня, лорды. У меня есть, что сказать вам, — негромко начал он, и общий шум как-то сразу стих. — Первый лорд Эстергар, восседавший в этом зале, Эствин, сын Эстерга, был женат на Хельхе, дочери Фаагтора, первого известного лорда Фержингарда…

«Это надолго, — понял Бенетор и потянулся к своему кубку с вином, разбавленным до состояния розовой воды. Ни дратхи, ни горячей еды в самом начале церемоний обычно не подавали, чтобы у гостей не было соблазна отвлечься от важных дел. — Будет напирать на исключительную связь своего дома с Эстергарами и права наследования».

— Ну, к чему так длинно? Вырази соболезнования и садись, — проворчал Хэнред, не отвлекаясь от своей фляжки, в которой, судя по всему, была отнюдь не дратха, а кое-что покрепче. Фержингард не обратил на эту реплику ни малейшего внимания, а Бенетор, наоборот, напрягся — и пьяный, и трезвый Хэнред способен доставить много неприятностей.

— У лорда Агнора Эстергара, сына Бьермунда, было двое младших братьев. Оба они мертвы и не оставили потомства, — продолжал Фержингард все так же спокойно и негромко, но речь его все ускорялась, выдавая нетерпение или волнение. — Из восьми законных детей лорда Агнора отца пережили только двое: сын Ретруд — его похоронили четыре дня назад — и дочь Альда, три месяца назад ставшая моей женой. Единственный внук лорда Агнора и единственный правнук лорда Бьермунда по отцовской линии, — лорд Вильморт указующе простер руку в сторону Рейвина, который напряженно вскочил со своего места, — сейчас перед нами.

— В самом деле, для дома Эстергар настали не лучшие времена, — подал голос лорд Ребат. — Единственный представитель рода, и тот мальчишка.

— Такого еще не бывало за пять сотен лет, — тут же поддакнул Элейт.

«Твой дядюшка — единственный представитель своего рода, причем уже двадцать лет подряд, — чуть было не напомнил Бенетор, но сдержался и оставил свое замечание при себе. — Вся разница в том, что он был на четыре года старше Эстергара, когда сделался лордом».

— К чему вы все это говорите? — лорд Эрвиндор Фэренгсен опомнился и поднялся со своего места, опираясь обеими руками о стол. Все видели, как тяжело ему далось даже это движение. «А ведь ему всего сорок, — с сочувствием подумал Бенетор. — Нет, никто не станет слушать наполовину калеку. Лучше бы он прислал вместо себя старшего сына».

— Я, лорд Вильморт Фержингард, заявляю о своем праве вызвать Рейвина Эстергара на поединок за титул верховного лорда и все владения, — докончил Фержингард, первый раз возвысив голос.

На несколько секунд воцарилась тишина, а потом грянул гром.

— Что?! — взревел разом протрезвевший Хэнред. — По какому такому праву, демоны тебя раздели, Фержингард?

— Вы что, не слушали? — Бенетор решил, что пришло время вмешаться. Раз Фержингард принципиально не реагирует на любые реплики Хэнреда, придется взять старика на себя. — Лорд Вильморт только что объяснил, по какому праву. Это спор между родственниками. Что вы вмешиваетесь?

— К демонам! К демонам и упырям! — выругался лорд Хэнред. — Был бы жив старый лорд Агнор, он бы никогда не допустил этого брака! Он собирался выдать Альду за наследника Фэренгсена, когда она войдет в возраст. И Ретруд не хотел отдавать сестру за Фержингарда…

— Однако отдал, — парировал Бенетор. — За выкуп в три тысячи золотых. Нравится вам или нет, леди Альда — законная супруга лорда Вильморта, что делает его ближайшим наследником всех владений Эстергаров после лорда Рейвина.

Старик пробурчал какое-то ругательство и умолк, не найдя, что возразить. Зато слова нашлись у лорда Эрвиндора:

— Мы обсуждаем сейчас не права наследования. Если бы юный лорд Рейвин умер, не оставив потомства — чего мы вовсе не желаем — самым вероятным наследником действительно стал бы лорд Вильморт Фержингард. Однако речь сейчас идет совсем об ином — лорд Вильморт требует поединка!

— Ваш дед, лорд Эльтур Фэренгсен получил титул, убив в поединке своего двоюродного брата, — напомнил Фержингард, который, похоже, знал все и про все благородные дома Севера.

— Это было сто лет назад!

— С тех пор льды растаяли или наши традиции поменялись?

Снова поднялся такой шум, что не понятно было, кто и что говорит. Если лорд Рейвин Эстергар и пытался что-то сказать, его совершенно заглушили.

— Никто и никогда не вызвал на поединок Эстергаров! — кричали с одной стороны.

— Кто мешает это сделать теперь? — отвечали с другой.

— Он мальчишка и не может драться с мужчиной втрое старше и опытнее!

— Если он не воин, то и лордом ему не бывать. Я скорее соглашусь присягнуть Фержингарду, чем этому мальчишке.

— Мальчишка скоро повзрослеет, а Фержингард достойнее не станет.

«Ох, Неизвестный, что бы такого выпить, чтобы голова не болела от этого гама?», — вздохнул Бенетор. Лорды тем временем ругали покойного лорда Ретруда за беспутство и грубость, его отца, Агнора, — за высокомерие и изворотливость, Вильморта Фержингарда — за сомнительные интересы, вспоминали обиды вековой давности и наперебой обвиняли друг друга в неуважении традиций.

— Если бы дело касалось только замков, земель и крепостей — разговора бы не было, лорд Вильморт в своем праве. Но ведь речь идет так же и о титуле верховного лорда! Никакого поединка, пока мы не придем к единогласному решению, — заявил лорд Тистельдер, и это была, по мнению Бенетора, самая осмысленная реплика из всех.

Рядом с Тистельдером поднялся юноша лет шестнадцати, большинству из присутствующих незнакомый. На нем был серый камзол и серый же шерстяной плащ без рисунка, скрепленный на плече крупной серебряной пряжкой.

— Сколько у вас бастардов, лорд Вильморт? — голос его прозвучал звонко и с явным вызовом.

— Что? — неожиданный вопрос ошарашил, похоже, даже невозмутимого Фержингарда.

— Вам под пятьдесят… — продолжал юноша.

— Тридцать восемь, — процедил сквозь зубы лорд Вильморт.

— Так сколько у вас внебрачных детей, а?

— У меня нет бастардов, — с большим достоинством проговорил Фержингард.

— За столько лет ни одна женщина не понесла от вас. Не значит ли это, что вы не можете иметь потомство?

«Кто это такой дерзкий? — лорд Эргос Бенетор щурился и даже оттягивал уголок глаза, пытаясь получше разглядеть фибулу на плече молодого человека, но та оказалась самой обыкновенной, круглой и гладкой, без намека на гербовый знак. — Так нечестно. Я же надел камзол с гербом, хоть он и неудобный. Неужели так сложно?» Пришлось спрашивать рядом сидящих, но те пребывали в таком же недоумении. Не без труда кто-то незначительных лордов признал в мальчишке своего племянника.

— Это Эльхтар, старший из сыновей Арлобора Эльхтара. Год назад стал лордом и женился, а на днях у него родился сын.

«Теперь понятно», — Бенетор и сам прекрасно помнил то чувство, когда первый раз взял на руки своего новорожденного сына. Именно в такие моменты действительно чувствуешь себя мужчиной. Поднятая Эльхтаром тема оказалась благодатной и побудила высказаться лорда Тистельдера, правда, в более учтивой манере:

— В самом деле, лорд Вильморт. Вы говорите — у лорда Агнора не осталось потомства, чтобы продолжить его дело, а между тем, вы сами последний в своем роду. И не похоже, чтобы вы стремились это изменить.

— Я лишь искал достойную супругу, — ответил Фержингард все с тем же чувством собственного превосходства, как будто он считал недостойными всех тех мужчин, что женятся рано или заводят любовниц. — Теперь, когда я ее обрел, я спокоен касательно будущего моего рода. Моя жена ждет ребенка. Он появится на свет в начале весны.

По залу пронесся одобрительный гул, кое-где слышны были смешки.

— Мои поздравления! В вашем возрасте… столь скоро после свадьбы… достойно уважения, что тут еще сказать!

— Продолжайте в том же духе!

— С каких пор еще не рожденные дети принимаются во внимание? — возмутился лорд Хэнред. — Может быть, твоя жена принесет тебе девку, а потом еще пять.

— Действительно, — поддержал Фэренгсен. — К чему вообще говорить о нерожденном ребенке неизвестного пола, когда перед нами законный внук лорда Агнора Эстергара, уже достигший положенного возраста.

— Но у нашего юного лорда нет ни отца, ни другого родича, который бы защищал и направлял его первые годы, — возразил Бенетор. — А уж по поводу возраста… лорд Хэнред подтвердит — еще пятьдесят лет назад каждый мужчина на Севере рассмеялся бы, если бы услышал, что тринадцатилетнего назвали воином.

— Карломан Эстергар, прозванный Славным, стал лордом в двенадцать лет, а в четырнадцать вел в бой солдат, — напомнил Фэренгсен. Похоже, с тех пор, как его поразил недуг, освободившееся от упражнений, охоты и прогулок время он стал тратить на чтение. — Это написано в «Великом трактате».

— А еще там написано о лорде-мертвеце, который вернулся с того света на зов потомков, — саркастически добавил Бенетор, но не учел, что почти все присутствующие безоговорочно верят всему, что написано в древних книгах, и быстро исправился: — Я лишь хотел сказать, что оба эти случая уникальны, и нельзя приводить их в качестве прецедента. К тому же, если мне не изменяет память, у Карломана была мать, о мудрости которой ходили легенды. Она и управляла всем, пока ее сын воевал и охотился. Кстати… а где…

На полминуты снова воцарилась тишина, а потом лорд Тистельдер озвучил то, что разом вспомнили все:

— А где леди Бертрада?

— Вы серьезно, лорды? — расхохотался Фержингард. — Женщина!

— Молчи, Фержингард! Это твоими владениями сорок лет правила женщина, к тому же мужеубийца! — бушевал старик Хэнред, намекая на известную балладу о лорде Фержингарде, который женился сто раз, а потом был задушен в супружеской постели своей сто первой женой.

— Женщины бывают разные, — деликатно заметил лорд Эрвиндор, по общему мнению, уже давно находившийся под властью своей более молодой и деятельной супруги. — Думаю, стоит позвать сюда леди Бертраду… по правде, ей с самого начала стоило бы быть здесь…

Лорд Эргос Бенетор не знал леди Бертраду близко, но поверхностного знакомства с ней в рамках предписанного этикета было достаточно, чтобы составить о ней мнение. Нет, Бенетор не назвал бы ее мудрой женщиной. Умной — да, а сверх того вспыльчивой, резкой и высокомерной — под стать мужу. Но со своими обязанностями хозяйки замка она явно справлялась хорошо, особенно если вспомнить, насколько лорд Ретруд был безразличен к любым делам, кроме смотров и охоты.

— Где леди Бертрада? — вопрос эхом пронесся по зале, и в последовавшей за ним тишине все взоры обратились на юного лорда Эстергара. Первый раз с начала съезда мальчишке дали слово.

— Моя леди-мать нездорова, — произнес Рейвин.

«Уж не поразил ли ее тот же недуг, что и мужа? — подумал Бенетор и быстро глянул на Фержингарда. — Нет, не похоже. Тогда бы Фержингард так не нервничал… И все-таки не помешает выяснить, от чего скончался Ретруд». Лорд Эргос как раз собирался расспросить мальчишку об этом, но не успел, так как следующая реплика юного Эстергара повергла его в состояние глубокого потрясения.

— Моя мать четыре дня назад произвела на свет сына. И все еще слишком слаба, чтобы спуститься сюда.

«Сын! Еще один внук Агнора! — воскликнул лорд Бенетор, не отдавая себе отчета, прозвучало ли это вслух или лишь в его голове. — Это же все меняет!» Все вокруг него кричали и волновались, точно так же пораженные этой новостью, но лорд Эргос их не слышал — он смотрел только на Фержингарда и ждал, что скажет он.

— Я не верю, — отрезал Фержингард. — Леди Бертраде оставалось еще несколько месяцев до положенного срока. Она не могла произвести на свет живое здоровое дитя. Если она и родила, то недоноска, который не проживет больше недели.

То же самое говорили лорду Бенетору, когда родилась Итлисс. Младшая из пятерых, она появилась на свет раньше срока, и это стоило жизни ее матери. Даже леди Ротруда, видя, в каком отчаянии находится ее брат, советовала ему подготовиться к тому, что девочка вскоре последует за матерью. Но лорд Эргос не слушал никого, кроме своего лекаря, который сказал, что выходить можно любого ребенка, если действительно захотеть. Лекарь оказался прав. Итлисс уже исполнилось два года, это была здоровая и жизнерадостная девочка.

— А я не верю, что леди Альда беременна, как вы говорите, — ответил Фержингарду кастелян Эстергхалла, сир Орсилл Горлстер, отец которого тоже был лордом, но таким незначительным, что его дети вынуждены были искать службу за пределами отцовских владений. — Как бы она приехала сюда неделю назад, будучи беременной?

Кастелян говорил тихо и не слишком уверенно, поэтому никто не обратил на его слова внимания — только лорд Бенетор, хоть и был всецело поглощен другими мыслями, краем сознания отметил главное: леди Альда приезжала в Эстергхалл неделю назад. Все продолжали яростно спорить; те, кто совсем недавно призывал не принимать в расчет беременность леди Альды, теперь ратовали за неоспоримые наследственные права новорожденного Эстергара, а сторонники Фержингарда упирали на то, что недоношенный ребенок совершенно точно скоро умрет, если вообще родился живым, а у лорда Вильморта наверняка будет много сыновей.

— Довольно! Замолчите все! — призвал лорд Эргос Бенетор таким голосом, что увлеченные спором лорды действительно примолкли, и даже лорд Хэнред глянул на него как-то удивленно и с ноткой уважения. Лорду Бенетору в тот момент было решительно наплевать, как воспримут его резкую реплику — зауважают за прямоту и решительность или почувствуют себя оскорбленными его грубостью. Он продолжал спокойным, приказным тоном, который неосознанно позаимствовал, наблюдая за лордом Фержингардом: — Сейчас люди лорда Эстергара проводят меня в покои, где находятся леди Бертрада и дитя. Я посмотрю на них обоих, затем вернусь сюда и сообщу вам, лорды, как обстоят дела.

Поднимаясь по мраморной лестнице и проходя по коридору центральной башни, лорд Эргос Бенетор испытывал то странное чувство, никем доселе не описанное, но знакомое почти каждому, — будто страшное событие прошлого происходит с ним снова. За резными дубовыми дверями это наваждение рассеялось — перед лордом была другая комната и другая женщина лежала в постели.

— Миледи? — негромко позвал лорд Эргос, подходя к широкой, задрапированной бархатом кровати и вглядываясь в бледное лицо женщины. Леди Бертрада не отвечала. Она была без сознания. «Ох, даже не слышит меня. До чего же скверно… Но что с ней?» — подумал лорд Эргос, отмечая и нехорошую синюшность тонких губ, и мелко подрагивающие веки, и проступившую на лбу испарину. Бенетор не имел никаких специальных познаний в медицине, но он видел, как умирала от огневицы его жена. Он помнил — жар, лихорадочный румянец, запекшиеся потрескавшиеся губы, зловещие сине-бордовые пятна на теле и тяжелый, тошнотворный гнойный запах…

— Эй, женщина, подойди сюда, — подозвал лорд Бенетор служанку, возраста которой не смог определить, так как белый траурный платок закрывал половину ее лица. — Можешь ничего не говорить, просто дай мне руку. Да не бойся…

Он бесцеремонно ухватил служанку за руку и приложил ее ладонь к шее леди Бертрады, к тому месту, где начинается линия плеча.

— Ты чувствуешь жар? Кожа твоей госпожи горячее, чем моя рука?

Служанка отрицательно покачала головой. «Я не знаю, отчего страдает леди Эстергар, но это не родильная горячка», — заключил про себя лорд Бенетор и произнес: — Теперь я хочу посмотреть на ребенка.

Женщина указала ему на стоящую у окна колыбель с белыми шелковыми занавесочками, соединенными серебряным шнуром. Из колыбели за все это время не донеслось ни звука, поэтому лорд и не сразу заметил ее. Со странным волнением он подошел к кроватке, дернул за шнурок и раздвинул ткань полога. Там, на шелковой подушке спал крошечный туго спеленатый младенец. Итлисс была такая же крохотная и тихая, когда лорд Эргос впервые увидел ее… не кричала, как другие дети, только изредка тоненько попискивала, как котенок, и почти все время спала… С почти родительским трепетом в груди лорд Эргос взял новорожденного Эстергара на руки, и ему снова на секунду показалось, что он заново переживает события двухлетней давности — даже слегка защипало в уголках глаз от жалости к этому крошечному существу, будто это был его собственный ребенок.

— Я сейчас распеленаю его, чтобы убедиться, что это мальчик и что он здоров, — предупредил Бенетор, развязывая украшенный бисером свивальник, так как служанка наблюдала за его манипуляциями с явным недоверием. — Таков был уговор. Не волнуйся, я хорошо умею обращаться с детьми. У меня пятеро своих.

Освобожденный из кокона пеленок ребенок наконец-то проснулся, тоненько запищал, задвигал маленькими ручками и ножками. Лорд улыбнулся. «Ему нужна сейчас материнская грудь, — Бенетор бросил взгляд на постель леди Бертрады, и едва промелькнувшая мечтательная улыбка исчезла с его лица. — Нет, она не может сейчас кормить свое дитя и вряд ли сможет, когда поправится».

— Маленькому Эстергару уже подыскали кормилицу? — спросил он. Служанка кивнула в ответ. «Тогда почему, демоны вас всех раздери, она сейчас не здесь?» — чуть не выпалил Бенетор, но сдержался и спокойно потребовал подать ему бумагу и письменный прибор. Не будучи вправе занимать то место, за которым работал покойный лорд Эстергар, Бенетор неудобно согнулся над маленьким столиком, загроможденным блюдами с фруктами и кувшином подкисшего вина, и принялся быстро записывать на каком-то обрывке все, что знал об уходе за слабыми и недоношенными детьми. А знал он, по собственному опыту, немало.

— Это правильно, что нашли кормилицу, но недостаточно. Если юный лорд Эстергар хочет, чтобы его брат выжил, пусть заставит всех следовать этим советам. Этому ребенку понадобится особый и очень тщательный уход, — уверенным тоном говорил лорд, то и дело обмакивая в чернильницу быстро пересыхающий от беглого письма кончик пера. — Прежде всего, дитя нужно перенести в другую комнату — чистую, светлую, хорошо проветриваемую, но закрытую от сквозняков — и чтобы его кормилица жила все время с ним. Пусть она не занимается другой работой, а лишь следит за нуждами ребенка. Пусть кормит его так часто, как потребуется, хоть пять раз в день и даже ночью… Купать его следует только в теплой воде, лучше всего — с лечебными травами… сейчас не припомню названий, но я спрошу у моего мастера и пришлю письмо, когда доберусь до Кримхельтона…

Он закончил писать, подул на чернила и, взяв первый попавшийся под руку предмет, коим оказался позолоченный кубок с мятным драже, прижал им край бумаги, чтобы ее не смахнули нечаянно со столика и не потеряли, прежде чем лорд Эстергар ознакомится с оставленными Бенетором рекомендациями.

— Я оставлю записку здесь, на столике, не забудь показать ее лорду Эстергару, когда закончится съезд, — велел Бенетор, а про себя добавил: «если, конечно, лорд Эстергар останется жив к концу съезда». Он сделал все, что собирался, и пора было спускаться обратно в великий чертог, но что-то все еще удерживало лорда Эргоса в опочивальне покойного лорда — смутное ощущение, что он упускает что-то важное. Особенностью памяти лорда Бенетора была способность подмечать незначительные на первый взгляд детали, чтобы потом неожиданно для себя самого вспоминать их в подходящий момент. Он снова глянул на маленький столик — похоже, со дня смерти лорда в его покоях так и не прибирались — подпортившиеся с одного бока фрукты на подносе, недопитое и уже безнадежно скисшее вино в кувшине, кубок с мятным драже… Бенетор вдруг вспомнил свой первый разговор с лордом Ретрудом, неполные четыре года назад, сразу после принесения присяги.

Эстергар сидел в кресле, закинув ногу на ногу, а лорд Эргос нервно расхаживал перед ним, вне себя от волнения и злости.

«Успокойся, Бенетор, — небрежным тоном посоветовал ему лорд Ретруд, взял со столика позолоченную вазочку, напоминающую по форме кубок и наполненную мятными конфетами величиной с горошину, и протянул собеседнику. — Не кипи так. Лучше попробуй драже, очень освежает».

Бенетор не хотел драже, и воевать тоже не хотел.

«У вас же есть сестра, милорд, — предпринял он отчаянную попытку. — Вы должны меня понять. Что бы ни сделала Ротруда, она — моя кровь. Я готов на все, чтобы ее защитить. Тому, кто захочет причинить вред моей сестре, придется прежде взять приступом мой замок и убить меня».

Он очень рисковал тогда, разговаривая так дерзко со своим сюзереном в его же замке. Эстергар мог разозлиться и приказать бросить непокорного вассала в темницу по обвинению в измене, а то и припомнить убийство предшественника, — тогда началась бы война, и оставалось только надеяться, что верховный лорд на это не решится.

«Говорю же тебе, успокойся. Мне твоя сестра не нужна, — отмахнулся Эстергар и с хрустом разгрыз несколько мятных драже. — А со своим соседом разбирайся сам».

Бенетор понял, что уже долго смотрит на позолоченную вазочку с конфетами. «Он имел привычку грызть это драже по несколько штук после трапезы. Наверняка никто кроме него не брал из этой вазочки. Его сестра знала об этом. Если она приезжала в Эстергхалл неделю назад и разговаривала с братом в его покоях, она могла незаметно подложить ему отравленную конфету. И он умер через несколько дней после ее отъезда. Во всяком случае, если бы я хотел отравить кого-нибудь, я бы действовал именно так».

* * *

Когда он спустился обратно в великий чертог, обстановка там была накалена дальше некуда. На лорда Эргоса сразу посыпался шквал вопросов.

— Послушайте меня, лорды, — начал он под пристальным взглядом Фержингарда. — Я видел леди Бертраду и дитя, которое она произвела на свет. Мальчик здоров, как любой другой ребенок, рожденный в срок. Я не заметил в нем никаких изъянов, которые могли бы помешать ему в будущем стать воином. Леди Бертрада тоже здорова, хотя и ослаблена родами и глубоко опечалена смертью супруга. Она не стала говорить со мной в знак траура по мужу.

С этими словами лорд Бенетор занял свое место за столом и приготовился к продолжению бурного обсуждения, так как противоречие было все еще далеко от своего разрешения.

— Она так уж опечалена? — шепотом поинтересовался у Бенетора сир Бренн Незергард. — Пока вас не было, на том конце стола родилась версия, что леди Бертрада сама убила мужа и вызвала выкидыш. Пока никто не успел озвучить вслух…

— Ну что вы… Передайте на тот конец стола, что это глупости. Должно быть, известие о смерти столь горячо любимого супруга спровоцировало преждевременные роды. Уверяю вас — страдания леди Эстергар безмерны и искренни… Хотя, признаю, версия с убийством очень красивая.

— Я бы сказал, ожидаемая, — заметил Незергард. — Если вспомнить их историю…

Лорд Бенетор бросил тоскливый взгляд на маленькие высокие окна, за которыми уже начинало смеркаться, и с еще большей тоской поглядел на пустое блюдо, на котором совсем недавно, когда он покидал зал, еще оставалось несколько кусков холодного паштета. «Пора бы уже что-нибудь решить. А то ведь пока не присягнем, кормить не будут», — лорд Эргос устал пребывать в постоянном напряжении, теперь ему только хотелось посмотреть, как Фержингард попытается обойти возникшее у него на пути препятствие в лице новорожденного Эстергара — откажется ли сразу от своих притязаний или согласится признать младшего племянника своей жены своим наследником…

— Ребенок не влияет ни на что, — отчеканил лорд Вильморт. — Он не воин.

— Но он Эстергар! — с пылом воскликнул Рейвин, однако древние законы были не на стороне его брата. Ребенок не мог считаться полноценным представителем рода, пока не получит меч, и так же отстранялись от всех прав наследования все, кто из-за недуга или слабости не могли подтвердить свой статус в поединке.

— Мальчик повзрослеет и станет воином, — рассудил лорд Фэренгсен, сохраняя приличествующие ему вежливость и самообладание. — Он внук лорда Агнора по прямой линии. Все ваши сыновья, лорд Вильморт, если они у вас родятся, будут уступать ему в наследственных правах. А это означает, что лет через пятнадцать мы снова соберемся в этом зале, чтобы разрешить спор уже между двумя внуками лорда Агнора…

— В самом деле, забавная выходит ситуация, — весело усмехнулся сир Бренн Незергард, первый раз открыто обращаясь ко всем присутствующим. — Лорд Вильморт хочет убить одного Эстергара ради земель и титула, чтобы затем передать их другому Эстергару. Стоит ли это таких усилий, пролития крови и нашего с вами затянувшегося сидения без дратхи и горячей еды?

«Он будто мысли мои озвучивает, — в очередной раз восхитился соседом лорд Бенетор. — Нужно позвать его поохотиться вместе. Как-нибудь… позже, когда страсти улягутся».

— Убьете старшего, а над младшим возьмете опекунство? Так не бывает. Или нянчитесь с обоими, или от обоих избавьтесь, — проворчал один из лордов, которому, похоже, действительно было все равно.

— Забудьте про ребенка, — сквозь зубы выдавил Фержингард. — С ним не будет никаких проблем.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился Бенетор. Ему одному из всех присутствующих остался непонятен смысл сказанного, и он прибавил уже громко, требовательно: — Лорд Вильморт, ответьте мне! Что вы хотите сделать?

Лорд Эргос понял сам — раньше, чем закончил говорить. Он вдруг осознал, что все это время лорд Вильморт Фержингард казался ему иным, нежели был на самом деле. Никто не был удивлен, и лишь некоторые встретили слова лорда Вильморта с возмущением. Особенно — молодой Эльхтар, который вскочил со своего места, дрожа от ярости:

— Кто говорит вашим ртом, лорд Вильморт? — воскликнул он. — Чьи слова вы произносите?

Страшное обвинение, брошенное сгоряча, тяжелым камнем прокатилось по зале. Даже Бенетор вздрогнул, как ему показалось, от внезапного холодного касания. О лорде Вильморте давно уже ходили нехорошие слухи — будто бы он слишком живо интересуется тем, чему надлежит быть скрытым… Но никто еще не отваживался открыто высказать подозрения, что воля и разум лорда Фержингарда находятся не в его власти.

— Заставьте мальчишку замолчать, или сейчас он ответит за клевету на моего родича, — заявил лорд Эльтур Элейт.

Эльхтара усадили на место, вместо него слово взял лорд Фэренгсен.

— Лорд Вильморт, то, на что вы намекаете — это преступление, — медленно и с расстановкой проговорил он. — Убийство.

— За убийство платится выкуп за кровь. Если семья убитого не берет выкуп, могут мстить убийце, его детям и братьям. Но если семьи нет, то некому принять выкуп и некому отомстить. Значит, и преступлением это назвать будет нельзя, — парировал Фержингард.

— Лорд Вильморт может вынуть золотой из одного кармана, положить в другой и посчитать выкуп уплаченным, — не удержался от саркастического замечания Незергард.

— Нет, нет… здесь другое, лорды! — воскликнул лорд Хэнред. — Тот, кто убьет ребенка… или оставит в нечистом месте… сделает жертву — тот будет навеки проклят Неизвестным и останется на ледяной дороге при жизни и после смерти, ибо Солнечная дорога будет закрыта для него. Я говорю вам — любой, кто присягнет Фержингарду, будет проклят вместе с ним!

Это было куда весомее, чем дерзкие выкрики Эльхтара. Айбер Хэнред мог ответить за свои слова. Хотя ему было уже многим за шестьдесят, мало кто из присутствующих отважился бы сразиться с ним один на один, и лорд Вильморт явно был не из их числа.

— Я клянусь перед Неизвестным, что скорее великие льды растают и небо упадет на землю, чем Айбер Хэнред присягнет Фержингарду! — продолжал громовым голосом Хэнред. — Мой предок присягал Эстергу Великому. Потому что Эстерг Великий взял мой замок. А Вильморт Фержингард не взял ни одного!

Последние слова потонули в одобрительном рокоте со стороны тех лордов, имена которых помнили только их же родичи. «Нет! Чертов старик, что ты делаешь! — мысленно возопил Бенетор. — Да ведь сейчас начнется хаос и мертвые проснутся во льдах!» Хэнред напомнил всем, что за статусом верховного лорда и присягой лежит право завоевателя, и, сам того не желая, затронул тот самый камень, который грозил обрушить лавину.

Но то, чего боялся лорд Бенетор, не произошло. Потому что двери великого чертога вдруг отворились, чтобы пропустить внутрь коренастого мужчину лет пятидесяти, который слегка хромающей, но решительной походкой пересек зал и остановился прямо перед столом, за которым сидел юный Эстергар.

— Прошу простить меня, милорд, — прерывисто начал вошедший, с трудом переводя дыхание. — Треклятые мертвые твари напали на меня и лорда Венгеральда, когда мы отъехали от Асмундовой Башни, и нам пришлось драться. Вы потеряли одного своего вассала сегодня, милорд, но уверяю вас — те твари в лесу потеряли вдесятеро больше. Мне пришлось задержаться, чтобы как следует сжечь все тела… Много ли я пропустил?

— О да, — выразительно протянул лорд Бенетор. — Вы пропустили очень многое.

— Как, все уже успели присягнуть? Проклятье! — коротко выругался вновь прибывший. — Снова прошу простить меня. Видит Неизвестный, я спешил, как мог.

Вытащив из ножен меч, он с некоторым трудом опустился на одно колено, игнорируя боль в раненой ноге, и произнес слова присяги.

— Я принимаю вашу клятву, лорд Рольфред! — живо отозвался едва успевший опомниться Эстергар.

— Ну, теперь лорду Рольфреду ждать богатых даров, — шепнул Бенетору Незергард. — Думаю, наш юный Эстергар долго еще не забудет этого отважного истребителя упырей.

Вслед за лордом Рольфредом к главному столу подошел Айбер Хэнред, бесцеремонно отстранив стоящего на пути Фержингарда.

— Я буду считать своим позором то, что не присягнул первым, когда должен был, — сказал старик, тоже опускаясь на одно колено перед Эстергаром. — Придется быть вторым.

Это решило дело. Лорды один за другим начали присягать Эстергару. Лорд Эргос глянул на лорда Нертона, сидящего за другом столом, и едва сдержался, чтобы не расхохотаться в голос — толстяк точно так же выжидательно смотрел на него своими маленькими вечно бегающими глазками, безмолвно свидетельствуя о своей готовности присягнуть сразу вслед за Бенетором. Это ознаменовало полный провал заговора.

* * *

Бенетор собирался вкусно и плотно поужинать на пиру, прихватить с собой кувшин тьянки или бутылку вина — смотря что удастся выловить — и сразу отправиться в путь, чтобы поспать в повозке, а поутру быть дома. Однако он совсем забыл о том, без чего не обходился ни один визит в Эстергхалл.

Поднялся лорд Риенар Костерер.

— Милорд, — обратился он к Рейвину, — я требую правосудия и справедливости. Обяжите лорда Бенетора выдать убийцу моего брата.

— Вы уже просили об этом у двоих Эстергаров, думаете, третий даст иной ответ? — спокойно поинтересовался лорд Эргос, демонстративно не отрываясь от поедания вареного рака. — Я бы посоветовал вам засунуть свои требования куда подальше… — он с хрустом разгрыз и выплюнул клешню, с удовольствием глядя на перекошенное от злости лицо Костерера.

— О чем вы говорите, лорды? — спросил Эстергар, ничего не понимая. — Кто убил вашего брата?

«Он даже не знает, — хмыкнул Бенетор. — Еще бы, откуда ему знать, это все случилось, когда наш юный лорд еще и ложку держать не умел, не то что меч».

Он встал, отвесив небрежный поклон:

— Дело не стоит вашего внимания, милорд. Сущий пустяк — лет двенадцать назад старший брат лорда Риенара, тогдашний лорд Костерер, упился до беспомощного состояния и упал с лестницы, разбив себе голову. Таким образом, требования лорда Риенара выдать убийцу брата звучат несколько абсурдно. Потому-то ваши отец и дед оба сочли их недостойными удовлетворения.

Лорд Ретруд отказался выполнить требование Костерера, потому что Бенетор ясно дал понять, что обязать его к выдаче убийцы можно только взяв Кримхельтон приступом. Если у нового лорда Эстергара есть хоть немного здравомыслия — сколько вообще можно ожидать у тринадцатилетнего мальчишки — он последует примеру своего отца, ибо война ему нужна еще меньше.

— Ты лжешь, Бенетор! — возмущенно вскричал Костерер. — Твоя сестра убила моего брата! Она столкнула его с лестницы и била головой о ступени!

— А вы это видели, лорд Риенар? — невозмутимо парировал Бенетор, не отреагировав на явное оскорбление.

— Ваша сестра сбежала из замка той же ночью, как преступница, — прорычал Костерер.

— Ничего неестественного в стремлении как можно скорее покинуть ваше родовое гнездо я не вижу. На Севере не так много мест, откуда человек отважится бежать в одиночку среди ночи по ледяному тракту. Но, видно, Формдорф — как раз одно из таковых.

— Довольно, лорды! — их перепалку прервал тонкий мальчишеский голос. Эстергару пришлось крикнуть, чтобы на него обратили внимание. — Я вижу, что вашей распре уже не один год. Полагаю, вы можете решить ее между собой, без моего участия.

«Правильно, мальчик, не стоит ссориться с человеком, который заступился за твоего брата», — удовлетворенно подумал Бенетор и даже счел возможным низко поклониться и поблагодарить лорда Эстергара. Лорд Костерер тем временем вступил в новую перепалку, уже с Ребатом, все из-за тех же спорных крепостей, которые лорд Агнор взял под свою руку, пообещав вернуть их позже… С тех пор прошло почти тридцать лет.

Уже в проходном зале Бенетора окликнули. «Едем вместе», — коротко бросил Фержингард, выступив из темноты мрачной тенью. Лорд Эргос пожал плечами и согласился. В повозке Фержингард долго сверлил его тяжелым взглядом, прежде чем сказать:

— Вы обманули меня.

— Лорд Вильморт, — устало вздохнул Бенетор. — Мы с вами в тесном фургоне, здесь негде повернуться, не то что мечом махать. А развлекать лесную нежить поединком посреди тракта мне не хочется. Доедем до моего замка — там и повторите свои обвинения, если захотите.

— Вы дали мне слово, что поддержите меня, — повторил упрек Фержингард.

— А разве я вас не поддерживал? — Бенетор вскинул бровь. — Я дал слово, что присягну вам после лорда Нертона. Нертон присягнул Эстергару, я последовал за ним, да и вы, кстати, тоже… А уж обещания помогать вам в убийстве младенца я не давал. О чем же речь…

— Значит, вы так относитесь к обещаниям? — с нажимом произнес Фержингард.

— Именно так, — подтвердил Бенетор с той же интонацией. — Я не делаю сверх того, что обещал, и всегда обдумываю все варианты, прежде чем что-то кому-то пообещать. А теперь, если вы не против, я бы попробовал поспать.

Он устроился возле стенки фургона, положив рядом ножны и накрывшись плащом. Дорога до Кримхельтона была спокойной.

— Вы не останетесь? — дежурно осведомился лорд Бенетор у спутника. — Нет? Что ж, передайте мой привет вашей супруге. Хотите, чтобы я проклял вас в дорогу? Кстати, вы верите в это? Сдается мне, мы с вами так славно и быстро доехали благодаря несдержанности лорда Костерера…

— Не стоит, — как-то рассеянно отмахнулся Фержингард. — Проклятия действительно работают… но не только они… А впрочем, мне это не нужно.

— Тогда всего вам хорошего, — отозвался Бенетор и направился к воротам. В холле его встретила сестра и дети, и лорд забыл обо всех тревогах.

— Ну что? — напряженно спросила леди Ротруда, обнимая и приветствуя его.

— Ничего, сестрица, ничего, — улыбнулся лорд. — На Севере ничего не поменялось.