Невеста тирана

Глава 40

От тщетных попыток открыть дверь саднило ладони. Джулия понимала, что это глупо — заперто изнутри, и сделала это человеческая рука. Она даже крикнула несколько раз, но кто здесь услышит? Лишь эхо отозвалось в сводах грота, пробирая тревожностью. До дома никогда не докричаться, и если и слышал тот, кто запер, — точно не откроет. Не для того запирали.

Джулия приложила ухо к двери, надеясь хотя бы различить за ней возню, но было мертвенно тихо. Лишь со стороны бухты накатывал мерный шелест волн, и доносились пронзительные крики чаек. Казалось, Джулию отрезали от внешнего мира, поставив прочную глухую заслонку. Замуровали. От этой изоляции медленно, но неотвратимо подкрадывалась паника. Будто цеплялась за ноги крошечными лапками, как какой-нибудь муравей, и ползла вверх. Что происходит в доме, пока она заперта здесь? Что творится с Альбой? Джулия с ужасом думала лишь о том, что не найдет служанку, когда сумеет вернуться в комнаты. И останется здесь совсем одна. Совсем… Что эти отвратительные женщины сделают с Альбой? Вышвырнут из дома? А если пострадает и Лапушка?

Джулия вновь приложила ухо к двери, слушала тишину. В отчаянии стукнула по створе ладонью:

— Отоприте, прошу! Вы слышите меня? Отоприте!

Ответом была лишь предсказуемая тишина.

В каменном гроте оказалось на удивление прохладно, едва не как в леднике — порода была влажной. Видимо, где-то рядом текли студеные подземные источники. Руки и ноги очень скоро замерзли, да и всю ее пробирал нервный озноб. Джулия вернулась к валуну на берегу, согреваясь, приложила ледяные ладони, словно к теплой грелке. Ногти подернулись сиренцой, и отчетливо проступили у лунок белые полукружия.

Согревшись, Джулия вновь вернулась к двери, вновь стучала, вновь слушала эхо собственного голоса и ужасную пустую тишину. Вновь вернулась к камню, чувствуя, что начинает мучить жажда. Ясно было только одно — дверь откроется лишь тогда, когда тираниха совершит задуманное. Что бы она ни измыслила. И ни мгновением раньше. И Джулия не сможет ничем вмешаться. Ничем! Это было недопустимо — Альбу и Лапушку она готова была отстаивать всем, чем только сможет. Самое непростительное сейчас — бездействие.

Джулия вновь сняла башмаки и чулки, подоткнула юбки и вошла по колено в воду на ласковой песчаной отмели, осматривалась. Бухточку заботливо ограждали две скалы. Слева — исполосованный диагональю разноцветных пластов породы отвесный обрыв, на котором примостилась уже знакомая сосенка. Прибой бился о «стену». Справа гора выглядела более приветливо. Вдавалась в морскую синь относительно пологим мыском, а под ней грудилось крошево обвалившихся камней. Пенный прибой облизывал породу, шелестел мелкой галькой.

Джулия надела башмаки, чтобы не поранить ступни, пробралась по камням под самый мысок, выглянула. Взгляду открылся крутой берег, за которым виднелась еще одна большая бухта, а выше, на горе, угадывались очертания мраморного ограждения садовых террас. Дом — прямо над головой. У террас наверняка можно подняться в сад, лишь бы была возможность пройти под скалой.

Джулия все же вернулась к двери, для верности, вновь попробовала створу, но результат был прежним — заперто. Больше она не раздумывала, это отвратительно и… унизительно. Пусть тираниха сама поищет ее. Она покрепче и повыше подоткнула юбки и решительно пошла вдоль скалы, молясь лишь о том, чтобы путь оказался пригоден, и не пришлось возвращаться. Шагала сухой каменной кромкой, стараясь не замочить ноги, держалась за скалу. Солнце висело еще высоко, прямо над головой, чуть левее. Джулия практично думала о том, что оно не скроется до самого заката. Тогда спрячется за дальней скалой, а до тех пор будет освещать путь.

Конечная цель казалась довольно близкой, но, пройдя, как представлялось, едва не половину пути, Джулия оглянулась и, к своему разочарованию, заметила, что прошла лишь незначительную часть. Мысок скалы оказался совсем близко. Ладони были уже ободраны, ноги начинали гудеть. Мучительно хотелось пить. Джулия остановилась, раздумывая, стоит ли возвратиться, но решила продолжить путь. Остаться и ждать милости — сдаться тиранихе. Об этом уже не могло быть и речи. Она получше подоткнула выбившиеся юбки и пошла дальше.

Кромка скалы была нещадно изрезана и напоминала зубья гигантского гребня, но путь оставался проходимым. Временами камни были завалены кучами подгнивающих бурых водорослей, источавших какой-то ядреный аптекарский запах. Вокруг роились мелкие мушки. Наступать на эту рыхлую пружинящую поверхность было противно, и Джулия старалась перескочить по камням, чтобы не изгваздать башмаки.

За одним из зубьев скалы неожиданно открылась расщелина, в которую вели три вырубленные ступени, покрытые высохшими водорослями. У их основания виднелся просоленный каменный столб с рыжим от ржавчины железным штырем. Вероятно, остатки причала, у которого швартовали лодку, но было похоже, что им давно перестали пользоваться. Джулия наклонилась, заглянула в расщелину, но рассмотрела лишь черный провал, из которого отчетливо веяло холодом. Еще один тайный ход? Вполне возможно, что этот путь вел в дворцовый подвал, но без фонаря идти туда было боязно. Путь к садовым террасам казался более надежным.

Джулия вновь обернулась, щурясь на солнце. Она прошла лишь половину, но уже чудовищно устала, будто скакала по камням с раннего утра. Нужно идти дальше. Она утерла ладонями взмокший лоб и вновь зашагала вдоль скалы. Каждый камень будто врезался в стопу, причиняя тупую боль, и она шагала уже через силу. Теперь только вперед — о том, чтобы вернуться в бухту, не могло быть и речи — не хватит сил.

Она прошагала еще около четверти часа, но была вынуждена остановиться. Скала прорезалась глубокой, заполненной водой расщелиной. Не перепрыгнуть. Не перелезть по верху по отвесным камням. Переплыть… Джулия не умела плавать. Она смотрела на, казалось бы, такие близкие террасы, и едва не плакала от обиды. Как же так? Она подняла застрявшую в камнях иссохшую ветку, изловчилась и промерила палкой глубину. Ветка беспрепятственно ушла под воду на всю длину, так и не достигнув дна. Дальше пути не было — оставалось только вернуться. Ни с чем.

Слезы все же покатились по лицу. Господь всемогущий, как же было обидно! Как горько! И какое удовольствие эта неудача доставит тиранихе! Джулия утерла слезы, сглотнула вязкую слюну — ничего не оставалось, нужно возвращаться.

Каждый шаг давался тяжелее и тяжелее. Тонкая кожаная подошевка элегантных башмачков уже едва защищала от острых камней, продырявилась в нескольких местах. Неудивительно, если окажется, что ноги кровят. Болезненная ломота будто поднималась от самых ступней и расползалась по всему телу. Волосы под тонкой сеткой раскалились до печного жара и, казалось, вот-вот заполыхают. Джулия добралась до ниши со ступенями, вновь заглянула, жадно вдыхая веявшую оттуда прохладу. Нужно постоять внутри, освежиться. Станет хоть немного легче.

Она поднялась по ступенькам, шагнула внутрь, чувствуя, как распаленное тело обнимает долгожданная прохлада. Глубоко дышала, запрокинув голову. В этой маленькой пещере было темно, хоть глаз выколи. Джулия повернулась к проему, но с паническим ужасом поняла, что стоит в полной кромешной тьме. На мгновение она даже подумала, что ослепла в единый миг. Но, вдруг моргнула золотистая искорка. Еще раз. Еще. Сильнее и сильнее. Заколебалось ровное свечное пламя, заключенное в пыльный фонарь, забранный железной решеткой. Пламя ширилось и разгоралось, дугой залегла черная тень, очертив нишу низкой двери. Раздался характерный скрип старых петель, и дверь приоткрылась, словно приглашала.

Джулия дрожащими руками сняла с крючка фонарь, с надеждой осмотрелась, но на выход наружу не было даже намека. Оставалось только одно — шагнуть в эту странную дверь.