Невеста тирана

Глава 47

Джулия тихонько вошла в комнату. Лапушка повел огромными ушами, приподнял острую мордочку и снова улегся, уткнувшись носом в плечо Фацио. Джулия не стала его отгонять — так спокойнее, когда он на виду. Фацио сейчас совсем не до Лапы, едва ли он станет возражать.

Джулия подошла к кровати, чувствуя, как заходится сердце. Фацио лежал недвижимо и, казалось, не дышал. Она тронула его прохладную руку, прислушалась к дыханию — едва-едва. Джулия пододвинула к кровати стул, сменила догорающую свечу — благо связка, обернутая холстиной, небрежно валялась тут же на сундуке. Опустилась на стул, вновь взяла Фацио за руку и принялась считать, прикрыв глаза, как он и наставлял. Медленнее, чем он велел. Двадцать… сорок… семьдесят… Усталость и тяжесть накатили почти молниеносно, но теперь это не пугало. Лишь бы помогло. Джулия сжимала безвольную руку и с ужасом понимала, что пальцы Фацио не теплеют. Она досчитала до ста, не отнимая руки, всматривалась в его спокойное лицо. Сто десять… сто двадцать… сто тридцать…

Ничего. Лишь полнейшее бессилие. Джулия положила потяжелевшую голову на кровать у его бедра, прижалась щекой к прохладным пальцам, все еще сжимала их, боясь выпустить. Смотрела на стену, в одну точку, сосредоточившись на колебании отблесков свечного пламени. Но если ее силы стремительно утекали, значит, Фацио их, все же, забирал. Она надеялась на это.

Джулия представилась себе такой глупой, такой никчемной. Она потеряла столько драгоценного времени! На преступное ожидание и разговор с тиранихой, на это проклятое… платье! Будто все это было важно! На разговор с лекарем. В тот миг, когда она отобрала сумку, представлялась сама себе очень находчивой. На деле же оказалась глупой и безответственной. Нужно было ослушаться, позвать к Фацио Мерригара. И не важно, что он был бы недоволен. Зато жив. Ему нужен врач. Врач, а не глупое бездействие! Теперь же она не могла оторвать от пола ног.

— Я помню это платье…

Джулия не сразу поняла, что услышала тихий голос. Фацио не шелохнулся, не отнял руки. Но силы больше не утекали. Стало ровно, пусто и странно-спокойно. Она попыталась встать, но Фацио погладил ее по волосам, не позволяя поднять голову:

— Не торопись… Я просил считать до ста. Не больше. Зачем ты так сделала?

Было такое ощущение, будто Джулия хлебнула пару глотков крепкого вина. В висках разливалось приятное тепло, все казалось немного нереальным, будто чудилось в красочном сне. Очень странном сне.

Джулия невольно пожала плечами:

— Не знаю. Я просто хотела помочь.

Повисла пауза. Лишь слышалось частое сопение Лапушки, и трещал скверный свечной фитиль. Неровный и сырой. Кажется, у владетеля Альфи был дрянной поставщик.

— Помочь мне? После всего, что узнала? Ведь это был твой шанс освободиться… и все еще есть, — Голос Фацио был тихий, надломленный. Слова давались ему с трудом. — Там, внизу, ты была растеряна. Но теперь? Для очистки совести ты могла досчитать до ста, как было приказано. И уйти.

Джулия с трудом поднялась, чувствуя, как глаза разъедают слезы, выпрямилась на стуле, посмотрела в его покрытое испариной лицо:

— Для очистки совести? — Слезы все же покатились по щекам. — Что же это за совесть такая, сеньор? Уйти, зная, что вы умираете?

Фацио облизал пересохшие губы:

— А как поступила бы твоя сестра?

Джулия подняла голову:

— Я — не моя сестра, сеньор. Я — Джулия Ромозо. Такая, какая есть. И я не могу смотреть, как вы умираете. Я не хочу на это смотреть! Вы слышите? Не хочу! И не буду! — Она из последних сил вскочила на ноги, чувствуя головокружение: — Я немедля иду за Мерригаром. Зря я вас послушала!

Фацио рывком подался вперед и схватил ее за руку. Тут же скривился от боли и опустился на подушки. Какое-то время шумно дышал сквозь стиснутые зубы, не выпуская ее руки. На его высоком лбу выступили крупные капли пота:

— Нет… Нельзя Мерригара. — Он с усилием приподнялся и поднес пальцы Джулии к своим губам: — Я оскорбил тебя, Джулия Ромазо… И я прошу меня простить.

Она порывисто присела на кровать:

— Но как вас вылечить? Вам нужны мои силы? Берите все, оставьте мне лишь немного. — Она вцепилась в его ладонь обеими руками, сжала.

Фацио лишь вновь поднес ее пальцы к губам, прожигая черными глазами:

— Я прощен?

Она даже растерялась от этой глупости, едва не покраснела:

— Да будет вам!

— Я прощен?

Джулия опустила голову:

— Вы прощены, сеньор. Только скажите, что мне делать? Забирайте все.

Он тяжело покачал головой, отпустил ее руку:

— Это лишь временная мера, Джулия. Лишь краткосрочно возвращает силы, но эти раны не залечит.

— Что залечит?

Фацио криво усмехнулся:

— То же, что и раны Дженарро. Как он? Что сказал лекарь?

Джулия не совсем понимала, что только что услышала. Сидела в растерянности. Наконец, опомнилась:

— Мерригар сказал, что все будет зависеть от этой ночи. Если Дженарро ее переживет, то шансы есть. У него задета печень.

Фацио какое-то время сосредоточенно молчал, то и дело, прикрывая глаза. Ему, очевидно, становилось хуже.

— С ним твоя служанка?

Джулия покачала головой:

— Нет, с ним никого. Я попозже зайду к нему.

— Почему? Где твоя служанка?

Джулия замялась, не зная, что ответить. Наконец, пробормотала:

— Я не нашла ее… Я… торопилась.

Фацио вновь молчал, прикрыв глаза. Процедил:

— Мать?

Джулия не ответила — сейчас не время и не место обсуждать тираниху. Лишь спросила:

— Может, подойдет другая служанка?

Фацио едва заметно покачал головой:

— Они все подотчетны моей матери. Сейчас это совсем ни к чему.

Джулия сглотнула:

— Я справлюсь одна. Говорите, что мне нужно делать.

Сказать было гораздо проще, чем сделать. Джулия никогда не врачевала и не знала иных рецептов, кроме как приложить к больной голове капустный лист. И, тем более, не промывала раны и не штопала по живому живого человека, словно фаршированного гуся.

Она разрезала рубашку Фацио, стащила с плеч вместе с курткой. Лапушка сосредоточенно наблюдал за происходящим, лишь забрался подальше, в самое изголовье кровати. Фацио видел его, но не сказал ни единого слова.

Джулия налила воды из кувшина в тазик для бритья, оторвала полосу полотна, обмыла окровавленную грудь Фацио, которую рассекали три чудовищные ровные полосы. Она заметила и другие, едва зарубцевавшиеся розовые шрамы. Какие-то бледнее, какие-то ярче. Но в сравнении со свежими все они казались обычными крошечными царапинами, хоть кое-где и виднелись следы шитья. Она не выдержала:

— Откуда все эти раны?

Фацио лишь стиснул зубы. Наверняка каждое касание доставляло ему невероятную боль.

— Ответьте мне! Откуда эти раны?

— Это не важно…

Джулия понимала, что спрашивать бесполезно — не ответит. Она больше не делала попыток что-то выпытать. К счастью, Фацио прекрасно знал содержимое лекарской сумки, как и последовательность, с которой нужно применять снадобья. Судя по количеству шрамов, процедура повторялась многократно. И единственный, кто, вероятно, мог ее проделывать — Дженарро.

Джулия довольно быстро обработала раны, теперь оставалось лишь зашить. Рука ходила ходуном, когда она прокаливала большую гнутую иглу на пламени свечи. Потом Джулия долго стояла, не в силах решиться. Она уже один раз сменила повязку Дженарро и видела, как Мерригар зашил его рану — отдельными стежками, завязанными на узел. Предстояло сделать то же самое. Она глохла от страха, перед глазами плыло от слез. Больше всего на свете она боялась сделать что-то не так.

Фацио видел ее нерешительность. Лишь стиснул зубы:

— Шей, как сможешь… Ну же!

Она с трудом осознавала, как шила. Зажмуривалась перед каждым стежком, потому что не могла втыкать иглу в живую плоть. Но дело шло. Лишь сердце сжималось, когда Фацио шипел сквозь стиснутые зубы и судорожно комкал в кулаках покрывало. Наконец, Джулия смазала швы белой жидкостью из склянки, наложила повязки. И отлегло от сердца — дело сделано.

Фацио вновь поймал ее руку, поднес к губам. Молча, слабо. Его глаза покраснели, помутнели. Джулия промокнула его лоб:

— Спите, вам нужно отдохнуть. Я проверю повязку Дженарро и вернусь.

Она чувствовала себя опустошенной. Сегодняшний день мог запросто вместить половину жизни. Ужасную половину. Джулия уже не думала о приличиях, лишь о том, что валилась с ног. Она вернулась от Дженарро, оставив на месте лекарскую сумку, затушила свечи и легла, не раздеваясь, на широкую кровать Фацио с другой стороны. И уснула еще до того, как ее голова коснулась подушки.

А утро наступило так скоро, будто кто-то просто щелкнул пальцами. Кошмарное утро…