Невеста тирана

Глава 52

Когда Джулия и Альба вошли в покои Фацио, у Дженарро сидел Мерригар. Он только что сменил повязку и щупал лоб больного. Поднялся, приветствуя. Альба пронеслась бесцеремонным порывом ветра и тут же, без позволения, заняла освободившийся табурет, даже несмотря на то, что ее госпожа стояла. Склонилась над раненым. Поглаживала его руку, всматривалась в спокойное лицо с закрытыми глазами. Лекарь с недоумением посмотрел на нее и многозначительно повел бровями.

Джулия заглянула в сумрачное лицо медика, боясь услышать дурные вести:

— Маэстро Мерригар, как он?

Тот поджал губы:

— Лучше, чем я предполагал, сеньора. Много лучше, чем можно было надеяться. Молодость — хороший лекарь. Жар почти отступил, а рана… даже схватилась. Что, признаться, для меня непостижимо. Передайте сеньору Фацио, что его слуга будет жить. В этом нет никакого сомнения. Можно немного покормить его крепким бульоном или пресной кашей, когда он придет в себя. Вина лучше не давать, только немного чистой воды.

Джулия облегченно выдохнула, посмотрела на Альбу, которая повернула голову и внимательно вслушивалась в разговор.

— Благодарю, маэстро Мерригар. Сеньор Фацио будет признателен за ваши труды. Альба станет ухаживать за Дженарро. Оставьте ей все распоряжения, она все выполнит неукоснительно.

Лекарь склонил голову:

— Как пожелаете, сеньора. Я навещу Дженарро вечером, если не возникнет… иных спешных обстоятельств. Надеюсь, не возникнет.

Джулия осенила себя охранным знаком, краем глаза заметив, что Альба сделала то же самое:

— Я тоже надеюсь.

Она развернулась, намереваясь идти к Фацио, но лекарь окликнул ее:

— Да простит меня сеньора… — он замялся, но тут же приосанился. — Прошу вас… следить за вашим зверем. Я насилу прогнал его от больного. При всем уважении, сеньора… зверь — есть зверь. Лишняя грязь и иные субстанции, которые могут навредить слабому организму. Смею надеяться, вы меня понимаете.

Джулия кивнула, вновь посмотрела на Дженарро:

— Лапушка был там?

— Да, сеньора. Мало того, он лежал на его постели. Полагаю, мне не нужно объяснять, что это недопустимо. Тем более… природа этого зверя едва ли поддается какому-то… разумному объяснению. Я даже не возьмусь делать какие-то предположения.

Джулия насторожилась:

— Что не так с его природой, маэстро?

Лекарь замялся, даже кашлянул от неловкости:

— Простите мою прямоту, но он… светится, подобно светляку, что противоречит любой известной науке. Такое явление можно наблюдать лишь у некоторых насекомых. И я впервые вижу это свойство у млекопитающего.

Джулия постаралась принять невозмутимый вид, натянула снисходительную улыбку:

— Похоже, вам нечасто приходилось видеть призрачную лису, маэстро Мерригар.

Тот покачал головой:

— Признаться, никогда. До этого момента я полагал, что это вымышленное существо из старых легенд, которого нет даже в бестиарии. Я почитал вашего зверя за обычного лиса с редким окрасом.

Джулия вновь кивнула:

— Да, я поняла вас, маэстро Мерригар. Вы, безусловно, правы. Я прослежу за Лапушкой. Отнесу его в свои покои.

— Я бы был очень признателен, если бы вы позволили мне как-нибудь ближе изучить его. Это феноменальная возможность.

Джулия нехотя кивнула:

— Я подумаю об этом. Ступайте же, пока вас не спохватилась сеньора Антонелла.

Лекарь развернулся и, наконец, вышел.

Джулия взглянула на Альбу. Та сидела, вытаращив глаза. Ее ладонь по-прежнему лежала на широкой волосатой руке Дженарро.

— Что это он такое говорил, сеньора? Что еще стряслось?

Джулия покачала головой:

— Уже не важно, Альба. Все это потом. Просто ничему более не удивляйся. Ты запомнила дорогу сюда?

Та кивнула.

— Я хочу, чтобы ты спустилась в кухню и, наконец, поела. Потом узнаешь, подали ли еды няньке Теофиле и проверишь, как она устроилась. Если нет — принесешь с кухни сама. Если отнесутся с пренебрежением — скажешь, что это мой приказ. И еще: ты не должна входить в комнату сеньора Фацио ни при каких условиях. Это позволено только Дженарро и мне. Если я понадоблюсь, ты просто постучишь в дверь и подождешь, пока я к тебе выйду.

Альба с готовностью кивнула:

— Как прикажете, сеньора. Все исполню в точности, как только вам угодно.

Джулия, наконец, вошла в комнату Фацио. Дверь была неплотно прикрыта, оставляя щель, в которую, видимо, и выбрался Лапушка. Лапушка… не было никакого сомнения, что к чудесному исцелению Дженарро причастен именно он. Но как? Джулия столько раз болела… Колола и резала руки, даже разбивала колени. И никогда не происходило никакого чуда. Лапушка оставался обычным домашним лисенком. Как и Мерригар, она не сомневалась, что зверь прозывается призрачным лишь из-за своего необыкновенного редкого окраса.

Лапушка вновь устроился в изголовье спящего Фацио. К счастью, в этот раз ничего особенного не происходило — оба просто отдыхали. Спокойно и умиротворенно. Гладкая грудь Фацио мерно вздымалась, лицо было расслабленным. Казалось, рубцы на его груди стали еще бледнее. Может, показалось… но теперь не было никакого сомнения, что с ним будет все хорошо.

Джулия посмотрела на оставленный поднос с завтраком — Фацио все же немного поел. Допил молоко, пощипал булку и, кажется, взял немного ветчины. Добрый знак. Наверняка, как и Дженарро, ему пока стоит быть умеренным в еде.

Джулия склонилась, заглянула в его лицо, поражаясь такому непривычному спокойствию и неожиданной мягкости черт. На смуглые щеки отбрасывали тени длинные изогнутые ресницы. Неожиданно трогательные и почти женские. Далеко не каждая красавица может похвастаться такими. Даже Марена. Марена…

При воспоминании о сестре сделалось неуютно, почти зябко. Какие новости привезла нянька Теофила? Впрочем… Джулия поймала себя на мысли, что от этих тревог сердце уже не поет и не щемит. Оно будто остыло. Или застыло. Или эту боль просто вытеснили другие переживания… и другие привязанности? Сестра ждала прощения… Ждала ли?

Джулия легонько пощупала лоб Фацио, с радостью отмечая, что он больше не горит. Налила себе молока, взяла уже заветревшуюся булочку и отошла к окну. Она считала нужным быть здесь, когда он проснется. Чтобы поблагодарить, если, конечно, для этого хватит слов. Едва ли Фацио может вообразить, какое счастье ей подарил.

Окна покоев выходили в сад, вдали просматривалась лазурная морская гладь, редкие точки белых парусов и темные крапины весельных лодчонок. Внизу, на белом мраморе, сушили роскошные перья павлины. Снова пара. И все утопало в раскаленном мареве, напитанном необыкновенными ароматами самых диковинных цветов с острой йодистой горчинкой.

Джулия допила молоко, отставила стакан. Оглядела комнату, с удивлением, наконец, замечая, что здесь не было ни одной вездесущей фрески. Лишь камень, дерево, искусные гобелены на стенах со сценами охоты и морских сражений. Но как Дженарро допустил такой беспорядок? Порыв легкого ветра, влетевший в окно, подхватил на столе стружку от очиненных перьев и поднял в воздух. Джулия подошла к столу, подставила ладонь и смахнула оставшийся мусор, выбросила в окно. Вернулась, тронула обложенный золотом кожаный корешок толстой книги. Другой, из травчатого бархата, инкрустированный самоцветами.

Еще одна книга лежала раскрытой на резном пюпитре, заложенная парчовой закладкой. Огромный толстый фолиант с пожелтевшими вспухшими страницами. Очень древний. Джулия осторожно тронула лист, перевернула. Изящный уборный почерк, изумительные буквицы. И потрясающие яркие миниатюры, исполненные с необыкновенным мастерством, украшенные чуть потускневшим золотом. Это бестиарий.

Джулия заворожено рассматривала картинки, обрамленные чудесными орнаментами, переворачивала страницу за страницей. Они с сестрой много раз смотрели бестиарий в библиотеке брата, но сейчас перед глазами была самая изумительная книга из всех, какие доводилось видеть. Устрашающая огненная мантикора с человеческим лицом, телом льва и хвостом скорпиона. Онокентавр, скрестивший на груди кряжистые руки. Покрытый сверкающей чешуей лулиг с огромными крыльями. Прекрасноликая русалка, единорог, химера, грифон. Некоторых существ Джулия и вовсе видела впервые, в бестиарии Амато таких не было.

Страницы тяжело переворачивались, и больше всего Джулия боялась как-то повредить книгу. Все же лучше спросить разрешения, когда Фацио проснется. Она решила долистать до закладки и вернуть страницы на прежнее место. Она перевернула последний лист, придерживая пурпурную, шитую золотом закладку, и онемела. С искусной миниатюры, сверкая золотистыми глазами и жемчужно переливаясь светящейся шерстью, хитро смотрел Лапушка.