Нездоровые люди

СВАДЬБА

В коридоре было очень тихо, и мне было от этого как-то не по себе. Я старался говорить шёпотом, но моя собеседница говорила эмоционально и порой повышала голос. Нам нужно было успокоиться, но я не был спокоен, разговор изначально шёл не в том русле, в котором я хотел бы.

Да и сама тональность повышалась с каждым моим настойчивым предложением, что также не способствовало располагающему диалогу.

– Слушай, Софья, ну мы же вчера всё оговорили!

– И что? Ну оговорили, а сегодня я говорю: «Нет!».

Я отворачиваю голову в сторону, показывая своё разочарование этим ответом, и пытаюсь изобразить злобу на лице, но у меня ничего не выходит.

Софья закатывает глаза и начинает показывать раздражение.

– Послушай, – продолжаю я, уже повышая голос, – мы вчера всё решили. Ты понимаешь, что я в том числе денег занял тебе на платье? Того, что я откладывал целый год, не хватило бы даже близко. И ты сейчас спокойно говоришь: «Я всё отменяю, у меня плохое настроение». Как так можно делать, а?

– Ну мне реально сегодня очень плохо, я как обычно плохо спала, и опять у меня всю ночь болело в груди. Что я могу ещё сделать? – смотря в пол и как бы ища понимания, процедила Софья.

– Ну нам всего-то часа три, ну, может, максимум четыре хватит. Пойдём сегодня после обеда, а вернемся часам к 17.00, как раз к ужину должны успеть. Я надену свой костюм, быстро сбегаю и возьму у друга новые ботинки, ему как раз к первому сентября новые купили, он мне обещал их дать. Ты же сама говорила, что это твоя мечта – побыть принцессой или невестой, я уже спутался от твоих желаний, и рядом буду я, твой принц, – протягиваю я, слегка повышая голос и поднимая руку в направлении плеча Софьи.

Она резко отстраняется от меня и смотрит подозрительно, показывая, что её лучше сейчас всё же не трогать.

Моя последняя цитата заставляет её не смеяться, не хихикать, а просто ржать… Её смех очень громок и разлетается по всему коридору, напротив нас открывается дверь, и выходит пожилая бабушка, но она плохо слышит или не видит нас в упор и просто проходит мимо. Я также начинаю хохотать, но делаю это чуть тише.

– А туфли я тебе где достану? – заискивающе спрашивает Софья.

– Ну мы с тобой длинное платье возьмём в прокат, чтобы не было видно, что у тебя на ногах надето.

– Ха-ха-ха. И ты правда думаешь, что я надену вечернее платье с кроссовками, ты, по ходу, меня плохо знаешь, – резко отрезает Софья.

– И где я тебе найду твои туфли? – ошарашенно спрашиваю я, пристально смотря в глаза Софье.

– Ну вот и принц закончился, – разочарованно вздыхает Софья, разводя руками.

Мне хочется уйти, но меня что-то держит. Я ловлю взгляд Софьи на себе, и мне хочется дальше продолжать «давить». Я вижу её сомнение и понимаю, что осталось ещё чуть-чуть, и она скажет «да». Но нужно что-то сделать, чтобы она согласилась и мы реализовали её детскую мечту.

– Слушай, – скороговоркой начинаю я, – а в чём ты сюда приехала? В кроссовках, что ли?

– Да, и никакой другой обуви, кроме них и тапочек, у меня нет.

– А какого цвета кроссовки? Белые же?

– Ну да, они белые.

Я резко вскидываю руки вверх и излучаю всем своим видом счастье.

– Так это же здорово! Мы возьмем тебе длинное платье, как у всех этих диснеевских принцесс из мультиков, и под ним не будет видно, что надето на твоих ногах, как тебе идея?

– Идея? Ну так… – Софья явно начинает думать, и я явно посеял зерно сомнения в её голове, и, видимо, идея не с длинным платьем, а сама идея побыть принцессой или невестой ей всё же не даёт покоя, тем более что вчера на этом же месте практически в это же время мы договорились, что пойдём сразу же после обеда гулять в городской парк. Я надену свой классический костюм, который куплен мне моей заботливой бабушкой к первому сентября, а Софье возьмём напрокат какое-нибудь вечернее платье. И просто побудем счастливыми.

Я в целом уже забыл, какую именно мечту Софьи мы должны реализовать – то ли побыть принцессой, то ли побыть невестой, а может, просто нам двоим захотелось подурачиться и просто посмеяться от вида удивлённых прохожих, которые увидят молодого человека и его девушку, которые выглядят, как… Хотя почему «как»? Они и есть те самые молодожёны.

Мы же ещё вчера решили, что у нас свадьба, и мы будем маленькими принцем и принцессой.

– Ну, давай уже решать!!! – чуть не приказывая, продолжаю я, делая один шаг вперед.

– Ладно, – слегка улыбаясь и смотря при этом в пол, отвечает Софья, – давай, так и быть, сразу же после обеда мы пойдём с тобой в этот магазин, что на станции, и возьмём длинное платье напрокат.

– Да, – резко и громко вырывается из моего рта. Я тянусь к Софье, чтобы её обнять, но она резко делает шаг назад.

– Молодой человек, – строго говорит она и делает ещё один шаг назад, – я не ваша принцесса и не невеста, не забывайтесь. Мы всего лишь друзья.

– Да, да, извини, это было лишнее.

После обеда мы уже весело брели по улице в сторону свадебного салона. Я успел переодеться (в том числе надев новые туфли). На улице стояла приятная августовская погода, было где-то плюс 27, а главное, на небе не было туч.

– Принцесса Софья, – высоким тембром сказал я, поддерживая её за руку и открывая дверь в свадебный салон.

– Молодые люди, добрый день, – радостно встретила нас продавщица, на бейдже которой было написано: «Наталья». – Вы хотите взять платье напрокат, у вас выпускной или?

– У нас бал, – резко одёрнул я и начал осматривать, что же можно тут выбрать.

Софья стояла чуть поодаль и после слова «бал» начала улыбаться, прикрывая рот своими ладонями.

– Так всё же бал или?.. – неуверенно продолжила свой вопрос Наталья.

– Скажем так, у нас мероприятие, – словно разряжая обстановку и приближаясь к Наталье, ответила Софья. – Мне нужно что-то лёгкое, не строго консервативное платье, но только не чёрного и не красного цвета.

– И в пределах пяти тысяч рублей, – добавил я, чем вызвал жутчайшую гримасу удивления на лице Софьи.

– Хорошо, если у вас такой ограниченный бюджет, то вам подойдёт вот это платье, – уходя в конец зала и позвав нас с собой, Наталья начала показывать, что можно выбрать. – Так, к примеру, есть вот это белое, – раздвигая вешалку руками и выделяя белоснежное платье, Наталья смотрела на Софью и словно прикидывала, подойдёт оно ей или нет.

– Ой, а можно вон то, – показывая указательным пальцем и чуть вытянувшись в длинную струнку, спросила Софья.

Она указывала на белое платье с длинными рукавами, которое висело сверху. Платье действительно было очень стильное, с небольшим вырезом на груди и изящно утончённым корсетом.

– Никакого шлейфа, никаких бантов, никаких ярких цветов, никакой дурацкой фаты, ничего больше, я так хочу и точка, – беря в руки платье, Софья точно сделала свой выбор, и, по всей видимости, на ценник ей было глубоко плевать. – Так, а где его можно примерить?

– Пожалуйста, проходите за мной, – Наталья сказала это как покорная прислуга, слегка улыбнувшись нам обоим.

Через пятнадцать минут Софья появилась в этом платье, которое было просто создано для неё. Ничего лишнего, всё было под стать, и главное, на её лице сияла улыбка. Я знал её всего ничего, но впервые увидел её улыбку, увидел, как она начинает кокетничать с зеркалом, наверное, представляя какого-то принца или «условного» жениха рядом с собой.

Она рассматривала себя с ног до головы и то подходила к зеркалу впритык, то, наоборот, отходила далеко и медленно шла опять навстречу своему отражению. Было забавно наблюдать со стороны, зная, что сейчас, в эту минуту, все мои друзья обзавидовались бы, зная, что я буду гулять по улицам города с такой красоткой под ручку или, может быть, даже не совсем под ручку. Каждому мужчине хочется большего, а мне захотелось обнять её за талию и почувствовать её ближе.

И конечно же, главное это то, что я увидел её не в пижаме, не в «спортивке», а в белоснежном платье, юбка которого доставала до коленок Софьи и словно делала её ещё ниже ростом. Софья подошла ко мне ближе и показала себя во всей красе. В этот момент я, наверное, понял, что мужчины вкладывают в понятие женственности и элегантности. От Софьи словно пахло каким-то ароматом, но я его не чувствовал, словно что-то было такое, что позволяло мне понять, что лучше, чем на ней, это платье не будет смотреться ни на ком больше. А главное, я увидел её взгляд, который излучал радость.

– Ну всё, осталось только найти мне туфли, и я буду готова выйти в свет, – продолжая рассматривать отражение в зеркале, нахваливала себя Софья.

– Так, подожди, – слегка оборвал я её, – а какая цена платья? И какие условия проката?

– Это платье стоит в сутки десять тысяч рублей, плюс вам необходимо оставить в залог паспорт.

Я разочарованно понял, что точно не смогу расплатиться за это платье, так как мне не хватало пары тысяч.

– Нам нормально, в самый раз, – пристально смотря мне в глаза, отрезала Софья и сделала ещё пару круговых движений перед зеркалом.

Я подошёл к ней ближе и начал шёпотом объяснять, что у меня нет всей суммы, что я рассчитывал на иную, меньшую, стоимость и эту цену я явно не потяну. Софья, словно не слыша меня и игнорируя все мои порывы, продолжала «пританцовывать» перед зеркалом и не обращала на меня никакого внимания. Спустя минуты три она просто шепнула мне: «Расслабься, я тоже взяла деньги, дам тебе взаймы, мой нищий принц». Говоря последние слова, она улыбнулась и погладила меня за подбородок, словно своего любимого кота.

– Я бы рекомендовала вам надеть к этому платью вот эти туфли, – Наталья протянула светло-бежевые туфли на высоком каблуке.

– Вы знаете, нет, обувь у меня с собой, – не обращая ни на кого внимания, ответила Софья. – Я надену свои светло-бежевые балетки, и я надеюсь, что свою одежду, как и мою обувь, можно оставить у вас на хранение. Я думаю, что мой принц вернёт меня в ваш замок до полуночи.

Выходя из магазина, я не мог оторвать глаз от своей спутницы! Единственное, что нам осталось сделать, так это всё же уточнить наш статус, то ли мы молодожены, то ли всё же принц и принцесса.

– Ну как тебе? – озорно спрашивает Софья, смотря мне прямо в глаза.

– Шикарно, тебе действительно очень идёт, у тебя явно есть чувство вкуса.

«Я иду рядом с настоящей принцессой», – подумал я и посмотрел в небо. Действительно, её вид привлекал всех проходивших мимо нас парней, тому подтверждение их заискивающие взгляды по отношению к моей спутнице и завистливый взгляд по отношению к этому болвану, что идёт с ней рядом.

Мы идём медленно, не спеша и почему-то молчим. Софья смотрит под ноги, она явно о чём-то думает, я же, напротив, иду налегке, и мой взгляд обращён вперёд. Софья периодически оглядывается, её явно что-то беспокоит, но я делаю вид, что не обращаю на это внимания, и продолжаю наслаждаться мгновением.

До конца дня ещё столько времени, а вчера мы условились, что будем гулять в городском парке, далее дойдём до речки или канала, так как я всё время не могу запомнить его точное название (и вечно путаю его наименование). Ну а дальше решим, что делать и во сколько вернёмся в точку отправления, ведь там остались наши вещи, а нам ещё столько нужно сделать сегодня.

– Ну что, идём в парк? – слегка улыбаясь и подхватывая меня под руку, спрашивает Софья.

Я отвечаю ей кивком головы, и мы сворачиваем на пешеходную улицу. Навстречу нам идут мамочки с колясками, какие-то суетливые бабули с авоськами и влюблённые парочки, которые держатся за руки и никого кроме себя не видят. На этой улице есть скамейки, мы ищем взглядом какую-нибудь свободную, но, увы, все они оказываются занятыми, и мы бредём дальше в сторону парка.

В конце улицы на скамейке сидит бабуля, голова которой укутана в цветной платочек. Бабушка сидит у края скамьи и продаёт свежие цветы. Она ласково ловит мой взгляд и предлагает купить её цветочки. Мы останавливаемся, Софья начинает болтать с бабулей, и та спрашивает её: «Что, никак свадьба или помолвка?». Софья как-то неуклюже отшучивается, я сохраняю молчание, и бабушка решает подарить ей несколько разноцветных тюльпанов, чем вызывает наш восторг.

– Бери, бери, – протягивает руки бабушка. – Я на вас смотрю и себя молодой вспоминаю. Сразу после войны замуж вышла, ох уж мой муж был! Красавец-мужчина, жаль, что умер в том году, вот я теперь тут. У нас дача за Сходней, там и цветы выращиваю, и когда есть настроение, тут их продаю. Знаете, как приятно?

– Представляю, – растянула Софья, вдыхая аромат цветов и прижимая их к своей груди.

– И жених у вас какой молчаливый, – словно подтрунивая надо мной и слегка улыбаясь, выговорила бабуля.

– Жених? Ха-ха-ха, – рассмеялась Софья, смотря в этот момент на меня.

– А кто же тогда? – растерянно прошептала бабуля, слегка опешив от смеха моей спутницы.

– Это мой принц, и точка!

Бабуля удивлённо начинает рассматривать меня с ног до головы, показывая некий восторг на своём лице, и ей явно становится веселее от моего вида, а может, ей просто приятно посмотреть на молодых, красивых и здоровых, у нас же вся жизнь впереди и все двери нам открыты.

– Вы, стало быть, голубых кровей? – как-то неуклюже переспрашивает бабуля, делая вид, что не понимает, кто мы.

– Расслабьтесь, бабуля, – отвечаю я. – У нас сегодня торжество, мы просто хотим побыть счастливыми, и вот мы подарили себе частичку этого счастья.

Теперь наш вид принял законченное очертание. Я, моя спутница и подарок в её руках. Было так приятно просто ощущать это, а главное, теперь пахло свежими полевыми цветами, и да, я понял, что сегодня я принц, а не просто друг или ещё кто-то. Мы продолжали молчать, и, по сути, нам было хорошо, я смотрел на Софью, а она всякий раз улыбалась, когда наши глаза встречались, но теперь она уже никуда не оборачивалась, а так же как и я смотрела вперёд.

Наше молчание прервал оглушительный рёв мотора, и какая-то свадебная песня, что играла из салона автомобиля.

– Слушай, так это же настоящая свадьба! – кричала мне в ухо уже моя без пяти минут принцесса.

– Ну да.

– Я даже знаю, куда они едут. Это, скорее всего, церковь на улице Дружбы. Погнали туда!

Мы перешли с размеренного шага на скандинавскую ходьбу, и я стал ещё более отчётливо чувствовать хруст своих новых ботинок, особенно в районе большого пальца. Хорошо, что платье не длинное и его не нужно поднимать при ускоренном шаге, особенно когда спешишь на чужую свадьбу.

Мысли путались в голове, а что, собственно, мы там увидим? Маму, папу молодых, красивую невесту (все же собираются на свадьбе поглазеть на невесту), горы подарков, танцы, обряд венчания или просто пожелания жить долго и счастливо, танец невесты с папой или она должна первый танец всё же с мужем танцевать?..

Я и не знал, как вообще проводятся эти свадьбы… Чёрт, да я и на свадьбах никогда не был, и, по сути, вчера мы решили прожить этот настоящий день как муж и жена, или не решили, учитывая, что Софья записала меня в свои принцы, или же мы решили провести формально какую-то церемонию? Мысли летали в моей голове, словно атомы во время распада, хаос наступил стремительно, и я толком не успевал за своей спутницей, которая всё ускоряла и ускоряла шаг.

Наконец-то мы прибежали к изгороди, которая формально отделяла дом Господний от мирского. Софья оказалась права, и спустя несколько минут мы увидели, как несколько красиво украшенных машин остановились у церкви. Из машин начали выходить многочисленные родственники, и мой взгляд застыл в ожидании увидеть настоящую невесту, Софья же стояла рядом, положа руки на изгородь.

В груди моей колотилось сердце, и стало чуть больно от этого, но ожидание увидеть настоящую невесту и поглядеть на нее стоило любой боли.

Увиденное нами в итоге не оправдало ни моих ожиданий, ни ожиданий моей принцессы. Жених, по всей видимости, вчера поздно вернулся и бурно отметил последний день свободы, он был явно навеселе, ибо его рубашка была плохо заправлена, а галстук был повязан, мягко говоря, неровно. Лицо не излучало улыбки, а напротив, выглядело очень уставшим.

Что касается невесты, то ей при входе в церковь зачем-то начали на голову надевать кокошник, в этот момент мы с Софьей переглянулись, словно всем видом показывая удивление от несуразности этого действа.

Самое интересное было уже при входе молодых в дом Господний. Родственники или кто-то из гостей начали крутить их перед караваем с солоницей, что явно не нравилось жениху, а невеста покорно исполняла все их команды, в итоге со стороны мы смотрели не на торжество, а на парад абсурда: невеста в кокошнике, жених в изрядно помятой рубашке и с криво повязанным галстуком. Вся эта процессия не вызывала у нас ощущения праздника и счастья за молодых, тем более молодым как-то всё было безразлично. Я не видел улыбок на их лицах, не видел веселья от самого действа, не слышал смеха и каких-то восторженных слов, да и, похоже, между ними не было той самой искры, которая жжёт сердце и душу. Доказательством тому было то, что молодые всё время стояли поодаль друг от друга и почти не смотрели друг на друга, не было между ними того самого чувства, которое все вокруг называют любовью.

По всей видимости, искра то ли не загорелась и не дала жара, то ли вовсе погасла… То ли молния, ударив обоим в голову резко, как и бывает в природе, потухла, оставив после себя статический разряд, который не дал энергии должного импульса.

– Ну вот, а я-то думала… – грустно начала Софья. – Сейчас будут голуби летать, родители будут плакать, родственники кидать конфеты, маленькие ангелы в роли девочек торжественным и размеренным шагом будут держать полу платья, а муж, ну муж!!! Должен, просто обязан вести свою избранницу под руку и смотреть, смотреть ей в глаза, а он её, по ходу, даже и не слышит, запаха не чувствует. А тут?.. Ты видел его рубашку, а его галстук красного цвета? Ну кто ему это выбирал… Как так можно? – сокрушалась Софья, смотря на виновников торжества, которые уже начинали заходить в церковь.

– Ну да, как-то не торжественно.

– Ладно, принц, разрешаю тебе далее выбирать маршрут самостоятельно. Я бы не прочь сходить в городской парк, тут тем более близко, я бы сказала даже, два шага, ты как?

Я, конечно же, согласился, и мы пошли по Ленинскому проспекту. В парке было тихо, мы быстро нашли свободную лавочку, без соседей, и сели рядом. Вдруг порыв ветра обрушил на нас лавину из пожелтевших листьев, один из которых упал Софье прямо на коленки, а остальные неестественно прилипли к её ногам и тихо сползали вниз.

– Вот и мы так же, сначала рождаемся, далее растём и зеленеем, зеленеем, потом заболеваем, желтеем, выгораем и падаем вниз, – вертя в руках листочек, прошептала Софья.

– Ну да… – как-то неуверенно поддержал беседу я, понимая, что сейчас будет серьёзный разговор.

– Эх, сейчас бы стать зелёной, а не желтой и больной…

– Да брось ты! Ну должны же тебя вылечить, ну не может так быть, чтобы этот чёртов рак был неизлечим.

– Может, ещё как может. Лейкоз на этой стадии не вытащить, увы… Вот ты как думаешь, я похожа на этот листик? – спросила Софья, направив листочек в сторону солнца и начав разглядывать его прожилки. – Смотри, его прожилки как мои вены: такие же тонкие и больные.

– Нет, вовсе нет, – я резко встаю и присаживаюсь на колени перед своей принцессой, смотря ей прямо в глаза, – ты не мёртвая, ты живая, в том-то разница.

– Живая? Мне от силы остался месяц, если не меньше. Так что, увы, мой маленький принц, тебе не суждено стать мне ни мужем, ни другом, ни кем-либо ещё, – говоря эти последние слова, Софья сбилась на лёгкий хрип и выронила из рук этот жёлтый листочек, закрыла одной ладонью своё лицо и начала всхлипывать, вытирая выступающие слёзы.

Действительно, ей осталось меньше месяца или, может, чуть больше. Мы познакомились два месяца тому назад, когда стояли в очереди на анализы в Химкинской городской больнице. Я стоял после Софьи и вдыхал больничные ароматы, которые чередовались камфорой, спиртом и, конечно же, спёртым запахом.

Мне сразу понравилась эта девушка, её бледный цвет лица придавал ей какой-то естественный шарм, кудрявые волосы добавляли изюминку романтики, и это действительно было очень мило.

Поначалу всё ограничилось стандартными «привет» и «пока» в коридорах или в столовой, но чуть позже мы разговорились, и нам стало интересно просто болтать, тем более разницы в возрасте не было, ибо рождены мы были в один год. Вместе беду переживать легче, есть с кем поделиться и кому излить душу. Порой даже было весело, хотя если ты лежишь в детском отделении городской больницы, то особо не до смеха. Софья лежала тут уже более шести месяцев, я же пролежал чуть более одного.

На прошлой неделе я предложил ей сбежать, хотя бы на пару часиков, но ей эта идея явно не понравилась, хотя, по её словам и мимике лица я понял, что на самом деле она не особо против, мне оставалось только придумать не совсем уважительную причину для побега, и она была найдена. Как-то Софья мне сама сказала, что единственное, о чём она будет жалеть в свой последний день, так это то, что она так и не исполнила роль принцессы, хотя очень мечтала.

Софья с детства занималась балетом, и именно этим летом должна была выступать со своей балетной школой на отчётном концерте, но, увы, наверно, этому не быть. Тем более что она исполняла роль той самой принцессы, которую должен был защитить принц от крымского султана. И вот сегодня, в этот самый момент, я пытаюсь её защитить, но особого успеха пока что не имею.

– Ладно, ладно, давай, может, лучше я тебе очередную шутку расскажу из нашей школьной жизни, – чуть приобнимая свою спутницу, начинаю я издалека.

– Ой, не нужно, мне уже одной шутки про учительницу английского хватило! Как ты мог подумать, что это может быть смешно???

– Ну не я же писал это на школьной доске.

– No farted! No mercy, – язвительно проговаривает Софья, скрежеща зубами.

– Нет пердежу! Без пощады, – проговариваю я по слогам и начинаю дико ржать.

В этот момент Софья бьёт меня в плечо и начинает читать целую лекцию, что над пожилой женщиной, и тем более учителем, так шутить глупо и, мягко выражаясь, низко. Что в её гимназии за такое поведение грозило либо отчисление, либо публичное извинение перед всеми гимназистами, и что это явно неприемлемо! Я же продолжаю хохотать, вспоминая удивление на лице у нашей «англичанки», после того как она открыла створки классной доски и увидела этот манифест, написанный на английском.

– Слушай, прекрати! – резко обрывает Софья и уже очень сильно начинает меня бить в плечо, сжав кулачки.

– Ладно, ладно, угомонись, – останавливаюсь я и развожу руки.

– Неужели тебе неинтересен был английский?!

– Нет, а зачем он мне и зачем вообще его учить?

– Как зачем, а путешествия? А общение с иностранцами, в конце концов, познать иную культуру, менталитет, пообщаться с ровесниками из других стран! Ну или, в конце концов, понять, что поёт твой любимый исполнитель, – медленно проговаривает Софья, смотря куда-то вдаль.

– Неа, неинтересно мне это. Мне вообще кроме компьютерных игр ничего не интересно, да и как-то всё сейчас в подвешенном состоянии, и я особо говорить про это не хочу.

– Понятно, а что ещё кроме компьютерных игр тебе интересно? Хотя стоп! Ты сегодня принц, так? Так! Ну давай предположим, что есть условная параллельная жизнь, и ты, возможно, увидишь меня там. Сможешь ли ты познакомиться со своей принцессой? Или тебе не интересно и это? Ну, давай, – Софья резко встаёт, поправляет платье и пристально смотрит на меня.

– Ну, я не знаю, я так ни разу не знакомился, – пожимая плечами, отвечаю я.

– Прекрасно, ну и зачем мы тогда сбежали из больницы? Давай возвращаться, – разочарованно вопрошает Софья, пристально смотря на меня.

– Ок, ок, – я поднимаюсь и делаю шаг навстречу.

Возникает пауза, мы стоим лицом к лицу, рядом нет никого, всё тихо. Я слышу, как вдалеке мчится электричка, ветер шуршит листьями, и моё сердце начинает биться чаще, а кровь начинает гнать, ускоряя темп.

Софья делает три шага назад и с интересом смотрит на меня, двигает бровями вверх и вниз, при этом начиная чуть-чуть вращать руками, показывая всем видом, что она чего-то ждёт. Я продолжаю стоять на месте и жутко туплю. Ничего интересного мне в голову не приходит, интересных мыслей нет от слова «совсем».

Я стою неподвижно минуту, другую, с виду я представляю себя ужасным чудиком, и мне становится не по себе. Я смотрю прямо в глаза Софье и не могу ничего с собой сделать, я ловлю её улыбку, при этом улыбаюсь ей в ответ, но делаю это крайне неестественно.

– Ну, – с нетерпением торопит меня кудрявая девушка напротив. – Ну, – продолжает она более настойчиво.

Я продолжаю мяться на месте и пытаюсь что-то из себя выдавить, но слова словно зависли и никак не могут вырваться изо рта.

– Тяжёлый случай, – разводит руками Софья. – Действительно, и зачем учить иностранные языки, интересоваться культурой, ходить в музей, когда можно тупо играть в компьютерные игры и тупить перед принцессой.

– Девушка, можно с вами познакомиться, – вдруг резко вырывается скороговоркой.

– Нет, нельзя, – Софья резко начинает уходить в сторону от меня, и я понимаю, что, видимо, это полный провал. – Девушка, у вас такие золотистые кудряшки, они вам так идут, это так романтично!

Софья останавливается, резко оборачивается и начинает улыбаться.

– Так-то лучше, – продолжая улыбаться, говорит она. – А дальше что? – проговаривая последнюю фразу, она слегка поднимает левую бровь, словно давая мне намёк, чтобы я продолжил и сказал что-то ещё, такое же романтичное и приятное на слух.

– Ну, я лётчик, и работаю в международной авиакомпании, мне кажется, вы неземной красоты, и у меня есть интересное предложение для вас.

Софья слегка смущена от моего внезапно появившегося напора и слегка удивлённо улыбается.

– И какое же ваше предложение, товарищ лётчик?

– Вы можете посмотреть на небо из кабины капитана воздушного судна, скажем, после чашечки чая или кофе в ближайшем кафе.

– Ха-ха-ха, а всего-то надо было тебя раззадорить, у тебя явно есть задатки, – моя спутница приблизилась ко мне на расстояние одного шага и начала что-то рассматривать в моих глазах, пытаясь, по всей видимости, достучаться до моей души. Я чувствую, как она прикасается к моему плечу, словно что-то поправляя, и касается своей ладонью моего запястья.

Спустя пару секунд мы садимся на скамейку и начинаем молчать, на улице так же солнечно, но людей становится больше, очевидно, они спешат с работы домой, и скоро стемнеет, а мы так толком не поговорили, да и сам побег из больницы теперь видится как-то глупо.

– Слушай, а вот в следующей жизни кем бы ты хотел стать? – в этот момент Софья смотрит пристально мне в глаза.

– Да я даже не знаю, не думал.

– Я бы хотела стать артисткой балета или на худой конец закончить МГИМО, чтобы путешествовать без ограничений! Мечтаю объездить весь мир и посмотреть на него, это же так здорово. Мы же живём в Химках, тут два шага до Шереметьево.

Как порой шутили мои мама и папа, если у человека плохое настроение, нужно срочно ехать в сторону Шереметьево, далее следовать к выходу и садиться в самолёт, что летит по направлению к счастью.

– Тогда я стану лётчиком и буду твоим личным поклонником, если ты станешь балериной, – говоря эти слова, я нежно взял ладонь Софьи в свои руки и начал её гладить.

– Хорошо, когда есть какие-то мечты, какие-то стремления, какие-то желания. Знаешь, я бы отдала пару лет своей жизни, чтобы побыть просто здоровой хотя бы один годик. Мы же сегодня должны были выступать с нашей балетной школой, должны были прийти все родители, педагоги, друзья. Мы должны были выступать в театре на Малой Бронной, ты слышал про такое место?

– Не-а, впервые слышу.

– Я не сомневалась, – разочарованно качая головой, ответила Софья. – Мы готовились к этому выступлению больше года. Все мои одноклассники также за меня переживали, я на уроках физкультуры показывала им пару своих движений, и девочки даже пытались за мной повторять. У нас вообще был очень дружный класс, меня часто навещают мои подружки из класса. Жаль, бабуля так и не увидит меня в роли польской красавицы, – говоря последние слова, Софья вроде как захотела разрыдаться, но вовремя остановилась и начала учащённо дышать.

Я просто сидел рядом, слушал и не знал, что ответить. Я-то, по сути, ничего не хотел, и только в этот момент я начал понимать, что со мной действительно что-то не так. Нет, дело не в больном сердце, из-за которого я в очередной раз попал в больницу, и не в чём-то ещё. Дело в том, что я понял, что сам не знаю, что я хочу от этой жизни и куда в итоге я приду или вообще не приду в конце. Эта маленькая принцесса, эта маленькая жизнь жила и живёт совсем иначе, не так, как я и большинство из моего окружения, у них совсем иной взгляд на жизнь и стремления.

– Слушай, – повернувшись к Софье, начал было я, но резко осекся.

– Что? – чуть-чуть успокоившись и поправляя причёску, ответила Софья.

– А давай я сейчас побуду твоим зрителем? По факту на тебе же балетки и белое платье, уверен, Спящая красавица должна быть в белом платье. Если ты могла что-то показывать на уроке физкультуры своим одноклассникам, то почему бы тебе сейчас не исполнить балетное «па» для меня?

– Ты шутишь? – восторженно прокричала моя спутница. – Ты реально думаешь, что тут я могу что-то исполнить?

– Значит, поговорка про плохого танцора – это правда?

Последнее моё утверждение-вопрос поставил принцессу в ступор, она молча встала со скамьи и начала смотреть на меня, не двигаясь и, по всей видимости, не дыша… На её лице не было ни сомнения, ни удивления, и просто была изображена пауза. Губы были сомкнуты, глаза не моргали, и только брови были чуть подняты вверх.

– Так-так-так… И ты предлагаешь, чтобы я сейчас здесь что-то исполнила, так? И ещё киваешь мне, ехидно улыбаясь. Хорошо, я исполню, но не потерплю каких-либо колкостей после исполнения в свой адрес.

Признаться честно, на балете я никогда не был, да и вообще не был ни разу в театре, чего уж говорить о моих познаниях в искусстве? Софья долго тянулась сначала к небу, потом резко опускалась на землю, далее была пара прыжков, ещё пара потягиваний, далее вращение вокруг своей оси, и в конце она неестественно выпрямила спину, сложа руки за спиной. Я даже не совсем понял, что означал этот танец, ой, вернее, действо, но в целом мне понравилось, хотя сравнение её исполнения было, конечно же, с лебедем, или со знаменитым «Лебединым озером». Я думаю, большинство моих друзей при слове «балет» вспоминали тут же «Лебединое озеро».

– Ну как? – держа руки за спиной и чуть поклонившись мне, спросила Спящая красавица.

– Хорошо, – пожав плечами, ответил я, слегка улыбнувшись.

– Ну а что ты ждал? На мне нет пачки, тут нет музыки, нет нормальной сцены, и в целом я показала тебе пару прыжков. Может быть, в следующей жизни ты придешь на моё выступление, и у тебя возникнет чувство дежа вю. Кстати, надень, пожалуйста, форму лётчика, она у них такая красивая, мне нравится очень-очень. Ты, кстати, был где-нибудь за рубежом?

– Нет.

– Ты знаешь, а ведь мой папа был лётчиком, и они с мамой познакомились в буквальном смысле этого слова в небе. Мама работала стюардессой, и в одном из полётов, случилась любовь.

– И спустя девять месяцев появилась ты.

– Господи!!! Ну как ты все коверкаешь! Нет, поженились они в 1985-м, а родилась я в 1987-м.

– Ну шучу я, шучу.

– Ну и шуточки у вас, молодой человек. Хотя, ты знаешь, мама долго отвергала папины ухаживания, и вообще в авиации она оказалась случайно, но, как известно, случайности не случайны.

– Действительно, не зря же мы с тобой познакомились. Вот сегодня то ли свадьба, то ли ещё что… – Говоря последнее, я положил свою правую руку на плечо Софьи и почувствовал её плечо. Она же носиком уткнулась в моё предплечье и застыла.

За всё то время, что я её знал, я ни разу не видел её в таком хорошем настроении, как сегодня, обычно она долго, долго ходила по коридору, туда и обратно, словно львица в клетке.

Когда же нам меняли или ставили капельницу, она также молчала и не реагировала ни на что. А сегодня я узнал её совсем по-другому.

– Кстати, насчёт свадьбы, наша-то в следующей жизни, надеюсь, не в России будет, лётчик гражданской авиации? Отвезёшь меня в наш медовый месяц в Рим или Милан?

– Я даже не знаю, честно говоря, где эти города расположены, но обещаю, что там ты точно окажешься.

– Жаль, в этой жизни мама и папа меня не увидят в свадебном или хотя бы в этом платье… Увы, они умерли в автокатастрофе три года тому назад, и осталась я со своей бабушкой и дедушкой одна, совсем одна, – глядя на меня, грустно и медленно сказала Софья.

– Слушай, у меня тоже нет родителей, я и не знаю, где они. Меня воспитывает бабушка, так что тут мы с тобой очень близки.

После таких откровений мы уселись в обнимку в полной тишине и ничего вокруг себя не видели или просто отключили все свои чувства.

Да и нам в целом не интересно ничего, потому что, очевидно, начинает формироваться некое «мы», и мы сами не можем понять, в чём суть этого «мы», но оно уже есть, и его даже можно как-то ощутить и как-то попробовать, но только визуально. «Мы» сидели долго, но при этом оба молчали и ничего не говорили, за нас говорил кто-то другой, а «мы» делали вид, что нам обоим это интересно.

За этими разговорами мы не заметили, как уже стало смеркаться, и, мы не успеем вовремя вернуть платье, и завтра придётся платить за второй день проката (но нам уже это неважно), но мне как-то не хочется про это думать.

Мы уже понимаем, что и на больничный ужин мы опоздали и можем вообще налететь на серьёзные неприятности, учитывая, что к Софье и ко мне почти каждый день приходят либо бабушки-дедушки, либо близкие люди. Всё это не важно, когда есть «мы», и как-то от этого на душе становится проще и легче.

За всеми этими рассуждениями я вдруг понимаю, что стало слишком поздно, и, очевидно, больницу скоро закроют, так как отбой ровно в 22:00, а после этого времени нас, наверное, не пустят, и может, вообще нас ищут, так как моя бабуля хотела сегодня забежать ко мне вечером. Но мне всё это неважно, как и моей спутнице, которая сидит со мной в обнимку. Она прижимается к моей груди и делает вид, будто бы слушает моё сердце, я же просто прислонился своим подбородком к её голове.

– Слушай, а ты же обещал мне показать белые кораблики, помнишь? – поднимая голову, внезапно прерывает мои рассуждения Софья.

– Погнали, – резко отвечаю я, при этом умалчивая свои рассуждения о скором закрытии больницы.

Мы идём быстро, нам нужно успеть добежать до канала имени Москвы и получить наслаждение от вида больших кораблей, проходящих мимо тебя чуть ли не на расстоянии вытянутой руки. Тем более что никого рядом не будет, и можно стоять в тишине, чувствуя прилив к берегу очередной волны, а если позволит воображение, то вообще можно оказаться на песчаном берегу экзотической страны.

Мы останавливаемся около канала, нам нужно чуть-чуть отдышаться, но уже рядом с нами проходит четырёхпалубный теплоход серебряного цвета. Мы отчётливо видим его горящие огни, на палубе много людей, громко играет музыка, мужчины в деловых костюмах и дамы в вечерних платьях отплясывают под зажигательные ритмы. Кто-то, подойдя к кромке палубы, увидел нас и начал нам махать руками и прыгать на месте. Я в ответ также помахал рукой, Софья же стояла тихо, не выражая каких-либо эмоций. Провожая взглядом белого гиганта, я услышал, что музыка на корабле стихла, и кто-то сказал, по всей видимости, держа в руках микрофон: «А теперь давайте все крикнем: с днем рождения, Саша!».

Люди начали кричать хором, а мы продолжали стоять в тишине и молчать.

– У кого-то свадьба, у кого-то день рождения, а у меня скоро смерть, – тихо прошептала Софья и стала смотреть на воду, подойдя к берегу очень близко.

В это время вода и небо становятся одного цвета, нет, это цвет не чёрный и не синий, мне кажется, что он какой-то угольный, или, точнее, грязный. И если днём можно разглядеть дно у воды, то вот ночью это становится невозможно. Наверное, так и с душой человека, все говорят, что она есть, а её никто не то чтобы не увидел, а просто не смог даже разглядеть. Вот так и мы с Софьей стоим и смотрим друг на друга, а душу друг друга не видим, и не потому, что темно или не хотим разглядеть, а потому что нет этой самой души в нас, кто-то её забрал и не отдаст, пока не умрём.

– Ну, как тебе свадьба, моя принцесса?

– Да так, ожидала большего, – отводя от меня взгляд, отвечает Софья.

– Слушай, давай договоримся? Я предлагаю в следующей жизни, когда ты, к примеру, станешь балериной, а я, к примеру, пилотом или капитаном большого корабля, – указывая на новый корабль, проходящий мимо нас, и смотря в глаза Софьи. – Так, вот, если вдруг увидимся, то давай по-другому отметим нашу свадьбу?

Софья не отвечает, она молчит. Проходит минута, другая, время тянется долго, и мы опять слышим звуки волн, они бьются о берег, и становится как-то не по себе от их ударов.

– Ты знаешь, я себя сейчас чувствую волной. Так же резко разрываю всё на своем пути, мчусь куда-то, а в итоге буду разбита вдребезги. Я же так мечтала об этом дне. Думала, я красивая, в белом платье, фата, кружева, мой избранник и красавец-мужчина рядом. Много гостей, слёзы, и… И где всё это? – последнее вырывается из груди Софьи с надрывом и растворяется над водой.

Мне нечего ей ответить, она даже не услышала или не поняла моего вопроса, и не думает о том, что будет с нами завтра, она смирилась, и ей сейчас очень плохо.

Софья подходит ко мне близко, обнимая, и целует нежно в щёку со словами: «Спасибо, что сегодня постарался сделать меня счастливой, я так давно не чувствовала этого, и мне очень хорошо». Мне остается только её приобнять и стоять, положив голову на её плечо.

Она делает то же самое, и я чувствую её всё сильнее и сильнее. Становится тихо, и я чувствую, как в груди бьётся её сердце, и мне становится хорошо, потому что она тут и живая.

Мы не видим ничего, не слышим ничего, нам в целом не интересно ничего. Я ни о чём не думаю и ничего не чувствую кроме неё, и ощущаю её тепло. Я понимаю, что мне и ей, а теперь уже нам стало тепло и как-то душевно. Есть не я и она, а есть «мы»!

Обидно, когда тебя вырывают из чьих-то объятий, или, наоборот, разрывают эти оковы, делая больно. Спустя короткое время я почувствовал какие-то шаги или даже шуршание за моей спиной, и я понял, что эти шаги приближаются и становятся всё более и более близкими.

– Так, а вот, по ходу, и наши голубки, – строго говорит полицейский, направляя в нашу сторону фонарик. – Ну что, решили сбежать от кого или от чего? – так же повелительно продолжает он. – Сейчас садимся в машину и едем в отделение, там вас уже ждут бабушки.

Мы медленно бредём в сторону полицейского уазика и садимся молча. Я хочу разрядить обстановку и прошу включить сирены и мигалки, объясняя, что у нас сегодня свадьба и что такое бывает раз в жизни. Полицейский-водитель начинает ржать как лошадь и резко дёргает с места, оканчивая так и не начавшуюся свадьбу минорной нотой.