Никак иначе (СИ)

23

В палату бодро прошагала Эльвира Андреевна, держа в руках стопку карт. Она как всегда была обворожительна, даже в медицинском халате, под которым впрочем, угадывалось элегантное платье. Строгая прическа, неброский макияж, туфли на удобном, но всё же каблуке. Эта женщина меня поражала. Тем как она несла себя, с какой грацией. И тем, что так и не осудила меня за моё распутство. Говорила со мной уважительно, и деликатно. Страшно представить, какое бы отношение я своим признанием заслужила в местной консультации.

Я на тот момент маялась у окна, поглядывая на часы. Время перевалило за обед, и надежда, что Кирилл явиться, таяла, с каждой убегающей минутой. И от той вчерашней легкости, не оставалось и следа. Всё больше я погружалась в марево, из сожаления и обиды. Всё больше мне становилось муторно и дурно. Только сейчас вдруг осознала, что мне плевать на гордость, я готова позвонить и сама. Вот ещё чуть-чуть.

Сегодня даже Саша не пришёл. Следствие нашего вчерашнего разговора. И это тоже меня огорчало.

Привлечённая врачом, я слегка вынырнула из своих грустных дум.

— Так, Светлана, — проговорил задумчиво она, заглядывая в карту, — всё хорошо, но…

Я только хотела спросить, что но, как дверь в палату открылась, и вошёл Кирилл. Опять с цветами, которые просто некуда было ставить.

Моё сердце подпрыгнуло, и забилось где-то в горле. Радость, всепоглощающая, расслабляющая, изгоняющая из сердца всю темень, заполнила меня в мгновение. Я даже, не стала анализировать свою эту дикую реакцию на него, и не стала стесняться врача. Сорвалась с места, на котором стояла, и впечаталась в его широкую грудь, зарываясь носом в тонком кашемире джемпера, и вдыхая, впитывая, в себя его тепло и аромат.

Широкая ладонь опустилась на мой затылок и придавила ещё сильнее, и я всхлипнула, от облегчения, обнимая его за талию, и забывая обо всём, слушая убыстряющийся ход его сердца, и глубокие вдохи.

Деликатное покашливание вывело меня из эйфории и напомнило, что мы не одни.

— Я бы зашла попозже, но вечером я уезжаю, поэтому нам необходимо поговорить о вашем состоянии, Светлана, — проговорила Эльвира Андреевна.

Я подняла взгляд на Кирилла, жадно разглядывая его усталое лицо. Тёмная щетина, морщинка между глаз, прозрачные глаза. Смотрит внимательно, тоже алчно, скользит по лицу.

А я, наверное, выгляжу как пугало. Бледная и лохматая, с осунувшимися щеками.

— Я подожду снаружи, — говорит он, и совсем не спешит разорвать наши объятия.

— Нет, — сиплю я и прокашливаюсь, — не уходи.

Поворачиваюсь к Эльвире Андреевне.

— Вы можете говорить при Кирилле…

— Светлана, это не совсем этично…

— Говорите, всё нормально, — отмахиваюсь я, чего он там не знает.

— Ладно, как скажете, — сдаётся врач.

Мы перемещаемся от двери. Немного отстраняемся, но я всё равно чувствую его тепло.

Кир кладёт букет на заставленный подоконник, и поворачивается лицом к врачу.

— Итак, как я уже сказала, — продолжает Эльвира Андреевна, мгновенно настраиваясь на деловой тон, — всё прекрасно. Анализы в норме. Разрывы затягиваются. Через пару дней на выписку. И даже хорошо, что вы здесь, — поворачивается к Кириллу, — прошу отнестись к здоровью Светланы с внимательностью. Половой покой неделя. И потом никаких резких проникновений. Желательно, без лубрикантов и предварительного массажа, вообще не начинать.

Кир совершенно не смущается данному замечанию, меня же посещает эффект дежавю, когда хочется опять провалиться сквозь землю, и всё при той же женщине.

— Также Светлана, учитывая ваши проблемы в прошлом, предлагаю вам лечь к нам на обследование, — продолжает врач, а я выныриваю из своих стыдливых эмоции, и меня сразу бросает в ужас, я вскидываю взгляд на спокойную Эльвиру Андреевну, которая прячет взгляд, в карте. Потом перевожу его на Кирилла, который задумчиво ловит мой ошарашенный взгляд, и сглатываю. Такого я не ожидала.

— Бесплодие сейчас лечится, очень эффективно, — резюмирует врач.

Я только могу кивнуть, мы прощаемся, и она выходит. В палате повисает гнетущая тишина.

— Расскажешь? — наконец нарушает молчание Кирилл.

— А разве это важно? — вдруг начинаю обороняться, видимо защитная реакция такая. Я совсем не ожидала такого поворота. Что мой секрет в мгновения ока раскроют.

— Я бы хотел знать, — пожимает плечами.

Сейчас отрезвлённая немного неожиданными откровениями врача, я отмечаю про себя, что Кирилл довольно холоден. Как всегда конечно. Но есть всё же какая-то степень отчуждения. Словно между нами стена. Но, а с другой стороны он же пришёл. Я, правда, ничего ещё не спросила, всё решила по умолчанию, что нужна, что хочет быть со мной, всё придумала сама.

— Зачем Кирилл? Для чего? — снова задаю вопрос.

Он хмурится. Ему не нравятся эти игры.

— Бля, как же ты бесишь меня, зеленоглазая, — уже второй мой мужчина, говорит мне об этом. — Ну почему ты такая дерзкая? Вечно в позу становишься! Доводишь до края!

— А, то есть это я виновата! — тоже завожусь я.

— А кто? Какого хера, ты ведёшь себя так, что тебя прибить хочется!

— Ну, так прибей, — зло усмехаюсь я, и смело смотрю в его холодные глаза.

Он прикрывает их на мгновения, видимо старается перевести дух, но это не помогает, потому что, открыв их, он резко хватает меня за руку и притягивает к себе, прижимает, сдавив в объятиях.

— Заткнись, слышишь! — обдаёт горячим дыханием моё лицо. — Дрянь зеленоглазая, наркота херова, слезть с тебя не могу!

Его рот тут же накрывает мой, и я податливо размыкаю губы, впуская его язык, который ныряет глубоко в мой рот. Хватаюсь за его плечи, и уплываю на волнах кайфа, от этого дикого и несдержанного поцелуя. От этого урагана, тайфуна, что кружит меня, сбивая все ориентиры.

Он вдавливает мои бёдра в пластик подоконника, и наваливается сверху, оглаживая ладонями все изгибы.

— Как же тут, блядь завязать? — спрашивает толи себя, толи меня, втягивая в рот, тонкую кожу на шее.

— Сучка ты борзая, всё время на одни и те же кнопки давишь, — ругается, зажимая ладонями грудь, сквозь хлопок пижамной майки.

Всё это я ощущаю и слышу, как сквозь туман. Меня так ведёт от дикого желания, что я могу только стонать, и подставлять очередную часть тела для исследования.

— Смотрю, уже помирились, — возвращает нас в реальность голос Саши.

Кирилл всё ещё держа меня в объятиях, поворачивает голову, но ничего не говорит.

Я же пытаюсь оправиться под прищуренным злым взглядом зелёных глаз.

Саша, наконец, отрывается от нас, прикрывает дверь, заходит.

— Ты проверил, то, что я просил? — спрашивает Кир, уже полностью разворачиваясь к нему.

— Да, — отвечает Саша, и садиться в кресло, поглядывая на меня, замершую возле окна, — всё отлично, можем завтра подписывать договор.

— Хорошо, — кивает Кирилл, он ловит наши переглядывания, и хмурится.

— Как себя чувствуешь конфетка? — спрашивает Саша, улыбаясь, как только он умеет холодно, и даже грустно. — Хотя не отвечай, вижу, что всё у тебя хорошо.

— Саш… — я честно не знаю, что ему сказать, но тут перебивает Кир.

— Сан, не ходи сюда больше, — говорит он, и его слова повисают в тишине.

Я изумлённо таращусь на Кирилла. Он же спокойно смотрит на Сашу, нависая над ним.

— Что так? — зло ухмыляется Саша, и встаёт. Явно ему не комфортно под давлением холодного взгляда.

— И из дома, до выписки Светы съедь, — продолжает Кир.

— Понятно, — протянул Саша, — рвём наш тройственный союз?

— Ну, раз тебе всё понятно, не усугубляй Сань, — Кирилл переместился за ним, отзеркалив его позу, просто не пуская его ко мне.

Я же стояла, прибитая всем этим диалогом. Пыталась осмыслить, проанализировать и что-то решить. Но мешанина из мыслей носилась в голове, никак не оформляясь во что-то стоящее.

— Всё решил, значит? — голос Саши наливался металлом.

Я видела его побелевшее лицо, и прищуренные глаза. Кирилл же стоял ко мне спиной, и я наблюдал его затылок.

— А ты её спросил? Хочет она быть с тобой?

— Хочет, — решительно произнёс Кир, на что Саша усмехнулся.

— Конфетка? Хочешь? С ним, без меня? — спросил меня.

И следом развернулся Кирилл, так глянул на меня, что меня дрожью пробрало, потому что не было в его взгляде никакой уверенности. Был вопрос, и надлом какой-то, злость, и надежда.

— Хочу, — выдохнула я, наблюдая как глаза Кирилла, оттаивают, черты лица разглаживаются. Он выдыхает облегченно, может и сам этого не замечает, но я ловлю, каждый миг этих изменений, которые говорят мне о многом.

— Всё понятно, — врывается в это созерцание, голос Саши, — и давно вы спелись?

— Мы не спелись… — спешу опровергнуть этот бред.

— Угомонись, Сань, — обрывает Кирилл.

— Видимо, когда я ездил в командировку, — сам отвечает Саша, на свой вопрос, не обращая внимание, ни на моё лепетание, ни на рык Кирилла.

— Что, так понравилось в одного девочку иметь, — зло усмехается он, скалясь на Кирилла.

— Ты даже себе не представляешь! — не реагирует на провокацию Кир, хотя внимательно отслеживает перемещение Саши по палате, блокируя всяческие подходы ко мне.

— Ну почему же, могу, — всё также ухмыляется Саша, переводя взгляд на меня, — правда, конфетка? Но видимо размер и вправду, имеет значение! — выплёвывает он, а я тут же вспыхиваю, пригвождённая стыдом.

— Да причём здесь это… — снова падаю голос.

— Не знаю, ты мне скажи, — пожимает плечами Саша, — нравиться тебе видимо, когда глаза из орбит лезут, когда он тебе засаживает.

Я сжимаю ладони в кулак, начиная злиться.

Я, конечно, понимаю, что он расстроен поворотом событий, и говорит это возможно от досады, но это уже переходит границы. Я только раскрываю рот, чтобы послать его подальше, со своими выводами, но меня опережает Кирилл. Он хватает Сашу за предплечье, и, подтащив к себе, смотрит прямо в глаза, и между ними прямо искрит от напряжения, и словно незавершенный диалог, словно говорили они уже на эту тему, и не закончили.

— Ты всё сказал? — спрашивает Кир, сверкая глазами.

— Всё, — зло выплёвывает Саша, и вырывает свою руку из его пальцев, не прощаясь и не оборачиваясь, уходит.

На место раздражению, приходит опустошение. Я приваливаюсь к стене, слегка сползаю вниз. Мне становиться невыносимо душно в этой палате, заставленной цветами, такой уютной, с отдельным санузлом и душем. Всё здесь роскошно, призвано окунуть тебя в комфорт, и ощущение уюта, и покоя, для плодотворного выздоровления. А мне сбежать отсюда хочется.

Я прикрываю глаза, тру прохладные веки, пытаясь собраться с мыслями.

— Плохо тебе, зеленоглазая? — Кирилл подходит почти беззвучно. Мягко подхватывает под подмышки, притягивает, обнюхивает мою макушку.

— Расскажешь, когда решил всё изменить? — спрашиваю я, подняв лицо.

— Расскажу, когда ты расскажешь, что там у тебя за проблемы в прошлом…

— Кирилл…

— Света, — он слегка встряхивает меня, оглядывая лицо, — давай не стесняйся. Мне нужна, правда.

— Что есть возможность, что передумаешь, — желчно улыбаюсь я, — так может вернуть Сашу, хотя он тоже наврядли обрадуется, если узнает, что я пустая, никчемная…

— И не надейся, — обрывает Кирилл, мою речь, — никаких Саш больше не предвидеться. Какой ты не окажешься, будешь только моей.

— Твоей, — улыбаюсь, но совсем невесело, горечь всё ещё жжет, — даже если ты узнаешь, что я детей не могу иметь. Что по дурости своей же… — на глаза накатывают слёзы, — по глупости… если бы я тогда знала. Кирилл… меня же предупреждали… — смаргиваю горячие слёзы, его лицо размывается, потому что очередная порция уже на подходе, всхлипываю, и больше не в силах смотреть на него, прячу лицо на его груди.

Плачу.

Я всегда плачу, когда перестаю таиться от осознания этой проблемы, когда не прячу её глубоко внутри себя, и того, что я виновата сама.

Кирилл бережно обнимает меня, слегка поглаживая по спине, молчит, ждёт видимо, когда я сама успокоюсь.

— Мы тогда с Вовой, только поженились, — продолжила я, утерев слёзы платком, и смотря мимо него. — Он только из армии пришёл, на работу устроился. Я в колледже экономическом доучивалась. Жили в общаге, комнату снимали. Я забеременела, и почему-то решила, что не во время всё это. Что живём мы не так, и время неподходящее. Даже Вове не сказала, пошла на аборт. Это он потом узнал, когда я уже между жизнью и смертью оказалась. Кровотечение открылось, и, в общем… — у меня перехватило дыхание, при воспоминании, того ужаса, что я пережила, — в общем, меня спасли, но цена дорогая, я бесплодна теперь, Кирилл. Возможно, и Вова пить начал, потому что я дрянь…

— Когда коньяк мне на башку вылила, ответ на твой вопрос, — подал голос Кир, слегка обескуражил сменой темы.

— Что? — я вроде поняла смысл, но вынырнуть из своих самоуничижительных мыслей и чувств, ещё не могла.

— Ты спросила, давно ли я принял решение всё изменить, — пояснил он, обнимая меня крепче, и я заинтересованно посмотрела на него.

— Не может быть, — не поверила я.

Конечно, я давно стала замечать, что Кирилл ревнует, с того раза, когда он наорал на меня, а потом на утешавшего меня Сашу, пытаясь уличить нас в сексе. И потом, когда Саши не было. Всё это было очевидно. Но чтобы в тот самый момент, когда мы только встретились, да и как встретились.

— Почему не может, — хмыкнул Кирилл, и его губы тронула усмешка, — ты мне коньяк на голову, а у меня желание прибить тебя, и присвоить.

— Но почему тогда… — не договорила я.

— Потому что я тоже неидеален, Света, далеко, и глубоко неидеален, не ты одна совершаешь ошибки, — вздохнул он, и его твёрдая грудь толкнула меня, а горячее дыхание обожгло лицо. Он смотрел пытливо, разгадывая мои эмоции, предугадывая реакцию.

— Кирилл, — я попыталась отстраниться, но он не пустил.

— Я виноват во многом перед тобой Света, прости меня, я знаю, что со мной нелегко, причём почти всегда.

— Кирилл ты вообще слышал, что я тебе рассказала, зачем я тебе такая?

— Я сам решу, зеленоглазая, — отрезал он, — от тебя лишь требуется, простишь, или нет!

Я коснулась его скул, колючих щек, провела по теплым губам. Странное признание, какое-то, недоговорённое что ли. И к назревающей радости от его слов, примешивается горечь невысказанного, затаённого, того чтобы окончательно перевесило все сомнения, того чтобы стёрло их. Не знаю, чтобы это могло быть. Может признание. Может обещание. Но настаивать не решаюсь, боюсь передавить, и честно чувствую, что я не достойна, после всего произошедшего между нами, ни слов любви, не признания в верности, и преданности. А мне хочется, и наравне с этим я прекрасно понимаю, что ни такой, как я, согласившейся на тройничёк, ждать этих всех важных слов. И я давлю на единственный аргумент.

— Кирилл, ты самый невероятный мужчина в моей жизни. Я не могу с тобой так поступить!

— Я забыл тебе сказать, зеленоглазая, — усмехнулся Кир, — у тебя особо-то и вариантов нет! Никак иначе, понимаешь!

— Что заставишь, если не соглашусь?

— Ты уже согласилась, — хмыкнул он.

— Тебе это надо? — недоумевала я.

— Заткнись, уже, зеленоглазая, много ты понимаешь, — фыркнул Кир, прижимая к себе, — закрыли эту тему.

— Дурак, — покачала я головой.

— Сейчас по жопе своей, отхватишь, — пригрозил Кирилл, а сам склонился и поцеловал.

Настойчиво и жадно, словно хотел поглотить, поработить одним лишь поцелуем. Чтобы забыла всё напрочь, только им одним дышала и жила. И возможно это и было тем самым недостающим признанием, невысказанными чувствами, которые нашли отражение в стремительном и жадном поцелуе. Я податливо прогнулась в мужских руках, пуская их, куда им вздумается, и принимала его горячий язык, тихо постанывая от наслаждения, пропитываясь его ароматом и вкусом.

Потому что, не смотря на все доводы разума, я не готова была его потерять. Только не его.

Сашу да.

Кирилла нет.

Не знаю как, но именно Кир вызывал во мне шквал эмоций, именно он задевал все мои скрытые кнопки, и именно он давил на них так правильно, что я плавилась на раз, в его руках.

— Ох, я извиняюсь, Светланушка, — затараторила вошедшая в палату, тётя Оля, отвернувшись и замерев у дверей.

Да уж представляю, картину, что она застала. Мы с Кирилоом так тесно переплелись, что отдирать себя пришлось, словно с кожей. Я поспешно поправляла одежду, то на себе, то на нём, и тоже просила у тётушки прощения, на что она в ответ, говорила, что сама виновата. Так мы переговаривались, она, стоя к нам спиной, я в развороченной одежде, пытаясь привести её в порядок, и невозмутимый Кир, который вообще не парился по таким пустякам.

Когда порядок был всё же наведён, я обняла тётушку, а Кирилл не растерялся, и вручил ей принесенный мне свежий букет, здраво рассудив, что я не останусь в накладе.

— Ох, спасибо, — зарделась тётя Оля, — а вы одни, Кирилл, где ваш друг, Александр?

При упоминании Саши, кольнула совесть. Наверное, стоит поговорить, когда стихнут страсти. Особенно переживаю, как мужчины будут общаться теперь, не хотелось бы стать причиной их раздора.

Всё это прекрасно читается у меня на лице, и Кир хмурится.

— Александр занят, и мне тоже уже пора, — засобирался он.

— О, прекрасно, — вдохновилась тётя Оля, и протянула ему очередной пакет с едой, — это мои фирменные пирожки с грибами, возьмите, чай попьете. Светланушка, всё равно ничего не ест.

Кирилл глянул на меня, мельком оценив фигуру, взял протянутую сумку с пирогами.

— Даже не думай, — сказал он мне, когда пошла его провожать.

— Не думать о чём? — удивилась я.

— Обо всём негативном, — пояснил он, — особенно о Сане, мы сами разберёмся.

Я даже ответить ничего не успела, Кир быстро поцеловал меня в губы, и скрылся за смыкающимися дверями лифта.