Никак иначе (СИ)

25

— Кирилл, прошу, вернись в постель! — потребовала я, хмуро разглядываю эту махину взлохмаченную, с зелёным лицом пытавшегося в себя впихнуть кофе.

— Всё норм, зеленоглазая, не мороси, — отмахнулся он, и слегка ослабил галстук на вороте рубашке.

Выглядел он, мягко говоря, не очень.

Вот говорят же, что мужчины не умеют болеть. Помирают только от цифры тридцать семь на градуснике. Вот и Кирилл тоже не умел болеть. Только у него всё наоборот. Цифры на градуснике, ещё ночью, были довольно высокие, метался по кровати, весь в испарине. Но как только немного отпустило, пожалуйста, помчался на работу. И так третий день, никак не могу, уговорить его отлежаться. Хоть больничный бери на работе, по уходу, за великовозрастным ребёнком. Ведь вечером опять приползёт еле живой, и я буду выхаживать его всю ночь.

— Скоро само всё пройдёт, — снизошёл он до объяснений, — у меня так постоянно, как только немного холодает, начинается перестройка организма, и простуда.

Немного похолодает, честно говоря, это не про нынешний ноябрь. Это просто апокалипсис какой-то. Ещё вчера, была себе нормальная такая осень, да холодная, ну, как и положено в это время года. И за одну ночь, бац, и снег и холод неимоверный, всё как в любимых фильмах Кирилла про конец света. Теперь выживут самые сильные. Ну и Кир, потому что он упрямый ужасно. Сколько бы ни горел ночью, как бы плохо бы ему не было утром, всё равно тащится на работу.

— Может оздоравливающий минет, — предлагает этот наглец, притираясь ко мне ближе, зажимая между столом и собой.

Вот и ещё одна константа. Кирилл и секс. Ничто не влияет на его либидо.

— Если ты пообещаешь мне после этого, лечь в кровать, и провести в горизонтальном положений, хотя бы сутки, то без проблем, — решила я схитрить, разглядывая, как лукавый взгляд серых глаз, тяжелеет.

— Да, теперь понятно, почему Буровой тебя на работу взял, ты ему выбора не оставила, — заворчал он, видя, что я настроена очень решительно.

— Я просто оказала ему услугу, помогла по-человечески, — улыбнулась я, вспоминая Германа и его дочь Лизу, с которой недавно познакомилась, когда она приходила к отцу в офис. Она была настолько неформатной, для дочери богатого и влиятельного отца. Розовые волосы, яркий мейк, туннели в ушах, мешковатая одежда. Но самое примечательное, это то, как Герман гордился ей. Знакомил с нами, показывал ей офис, и в его глазах светилась такая любовь. Так, наверное, любят детей, а дети родителей. Безоговорочно, по умолчанию.

— Я тоже прошу об услуге, — не отставал Кирилл, и принялся наглаживать мои губы, стирая напрочь увлажняющий бальзам с них. Глаза его потекли ртутью, и он толкнулся бёдрами, наглядно показывая, что почти готов.

Я вцепилась в его плечи, широкие и твёрдые, закрывающие меня от всего мира, запрокинула голову, разглядывая этого наглеца.

— Условие моё, тебе известно. Минет, на постель, — упрямилась я.

— А может какими бриллиантами обойдёмся, — хмыкнул Кир, пробираясь ладонью под мою блузку на спине, и начал поглаживать линию вдоль позвоночника, гоняя туда сюда, стаю мурашек. Вверх, вниз, вверх, вниз.

— Или может, шубу хочешь, зеленоглазая, вон за окном почти зима, — мурчал его голос.

— Может, тогда замуж возьмёшь, раз такой щедрый, — фыркнула я, и тут же пожалела.

Потому что игривое настроение исчезло мгновенно. Глаза Кирилла похолодели, одна бровь взлетела вверх, ладонь перестала обжигать кожу.

— Прости, я пошутила, — попыталась исправить ситуацию.

Это же глупо, до абсурда. Разве, на таких как я, женятся? На тех, кого совсем недавно делили с другом?

— Замуж за меня хочешь? — вкрадчиво спросил Кир, уж совсем теряя игривость.

— Если пообещаешь мне хоть немного отлежаться, могу и замуж, — решила я продолжить гнуть линию шутки, и даже улыбнулась, хотя глядя на то, как вытянулось лицо Кирилла, хотелось не улыбаться, а сбежать подальше.

— Но можем ограничиться минетом, без кардинальных изменений, — довершила я и наконец, и отвернулась, делая вид что, делаю себе кофе, зависла у кофе-машины.

Было неожиданно больно. Даже дышать несколько мгновений не могла. Я сама всё про себя знаю, и как дура надеюсь на что-то. Что когда-нибудь возможно, именно Кирилл, предложит… Хотя о чём это я. Его совсем не смутила новость о моём бесплодии. Он просто принял её к сведению. Никак не прокомментировал, потому что ему всё равно. Он и не собирается строить со мной что-либо серьёзное, поэтому плевать ему, на всё это. Он сто раз давал мне понять, что формат наших отношений не предусматривает наличия семьи, и узаконивания наших отношений, и конечно и речи не шло о каких-то чувствах, кроме похоти. И я всё это прекрасно знаю, но больно всё равно.

Горячий кофе обжигает руку, когда я неаккуратно тяну чашку. Не удерживаю, и она летит на пол, обдавая мои брюки осколками и брызгами. Как символично. Только что вот так разбилось ещё одна моя надежда.

Я тут же сажусь на пол, чтобы собрать осколки, но мои руки перехватывают ладони Кирилла. Он тянет меня наверх, заставляя, посмотреть на себя. Он сосредоточен, и внимателен. Его бледное лицо не проницаемо, чего не сказать обо мне. Я раздосадована, и наверняка легко читаема для него.

— Оставь, я соберу, — говорит он, — иди, переодевайся.

И я ухожу. И больше не пытаюсь влиять на него, уговаривать остаться дома, лечиться, и уж тем более между нами ни разу не всплывает тема замужества.

Правда через пару дней, Кирилл и в правду приходит в норму. И я тоже стараюсь, вести себя, как и прежде, но отмечаю, что осадок от утреннего разговора недельной давности остался, и порой напряжение от него висит очень ощутимо. Кир делает всё, чтобы я чувствовала себя желанной, красивой. Он заботится обо мне. Порой очень грубо, когда решения принадлежат только ему. И ни словом, ни делом не вспоминает о том, что было. И я ему благодарна, что он не тычет мне, каждый раз Сашей, не сравнивает, да мы вообще не говорим о нём. Только однажды я всё же поинтересовалась им, и Кирилл сказал, что Саша, уехал в длительную командировку в Питер. На вопрос как они вообще ладят, Кир отмахнулся простым «нормально», и я не лезла.

Но вот эта его вытянутая физиономия, когда я, действительно, пошутила про замужества, не давала мне покоя. Во мне что-то бунтовало, наверное, всё же это была гордость, которая требовала расставить все точки над i. Но смелости не хватало, ведь я понимала, что дальше, будет всё по-другому.

Да и зачем мне замуж?

Я не хочу. Я там была.

Но мысли постоянно возвращались в то утро, не давали покоя. И Кирилл замечал это. И укрощал меня, вполне ему привычным способом, окуная меня в пучину страсти и похоти, порой даже отдышаться не получалось. Он чувствовал что-то ни так, и злился, видя порой, что я отстраняюсь, замыкаюсь. Его бесила моя задумчивость и грусть, и хоть он ни разу не спросил меня о причинах такого поведения, я уверенна, что он знал, понимал их, но упрямо делал вид, что всё хорошо.

Меня же всё больше посещали болезненные мысли о расставании. Гордость всё никак не заглушалась, никакими доводами разума, а сердце сжималось, только стоило представить, что рядом не будет этого несдержанного грубияна. Уйдут в прошлое горячие поцелуи, и кровь больше не будет кипеть в жилах от одного только взгляда серых глаз. Я была уверенна, что никогда в жизни больше не встречу такого мужчину, как Кирилл, и совершенно была уверенна, что влюбилась в него, и именно поэтому мне хотелось большего, рядом с ним, чем роль любовницы. Мне хотелось семьи. Мне хотелось того, что он не мог мне дать. Не хотел. А мне всё тягостнее становилось, от осознания того, что для него это всё несерьёзно, тогда, когда мне нужны были гарантии, признания, обещания. И поэтому возможно стоило расстаться. Только вот как решиться на это, и в первую очередь, для самой себя?

***

— Кирилл, я не уверенна, что это хорошая идея, — озвучила я, в очередной раз свои опасения.

Было раннее утро, и бродила из гардеробной в спальню, пытаясь собраться на работу. Мысленный раздрай, от новости Кирилла, никак этому не способствовал. Я хваталась за первую попавшуюся одежду, но потом вспоминала что сегодня у нас официальный обед с заказчиками, и надо бы выглядеть прилично, снова тащилась в гардеробную, чтобы выбрать, что надеть, брючный костюм, или деловое платье. Но там вместо этого, думала о том, что сказал мне Кир, и уже в третий раз возвращалась в спальню, то не с тем комплектом белья, то не с той парой обуви.

Кирилл развалился на кровати, спокойно наблюдая мои метания, и давал мне выговориться вдоволь. Его, похоже, ничего не смущало в том, что мне казалось ненормальным. Он вообще, похоже, дремал, под мой бубнёж.

— Как ты себе это представляешь. Он же по большому счёту мой бывший, ну не знаю, как Вова, и ты будешь спокоен? — развивала я тему, уже махнув на выбор одежды, и просто ходила из стороны в сторону.

— Да угомонись ты, зеленоглазая, — наконец подал голос Кир, — Саня хочет помириться. Тем более он будет не один, с девушкой, которую он привёз из Питера. И я тоже буду со своей девушкой.

Я остановилась у изножья кровати, и присела на краешек.

— Мне будет неловко, Кирилл…

— Света, ты слишком запариваешься, — Кир сел, откидывая одеяло, открывая свою обнажённую фигуру, и я как всегда немного выпадаю из реальности.

Не могу налюбоваться на эти литые перекаты мышц, под разрисованной кожей. На ширину его плеч, и груди поросшей темными волосками, уходящими клином вниз, на твердый рельефный живот, и ниже, туда, где уже опять всё твердо, и направлено прямо на меня.

— А ты, я смотрю, вообще не о чём не запариваешься, кроме одного, — пытаюсь язвить я, поднимая глаза к его лицу.

Серые глаза смотрят тяжело, и я знаю этот взгляд, подчиняющий и чёрный.

— Иди сюда, зеленоглазая, — ухмыляется он, кивая на свой член, — и смазку прихвати.

— Кирилл, мы с тобой ведём серьёзный разговор, — отстраняюсь я, — ты вообще слышишь меня?

Кир слегка меняется в лице, к черноте взгляда добавляется холод. Он не любит, когда я ему отказываю, воспринимает это как жеманство, но сейчас это действительно не в тему, тем более ещё и часа не прошло, как он разбудил меня, вылизывая с ног до головы. Я всё ещё ощущаю фантомное присутствие его члена в себе, а он уже снова готов.

— Я слышу тебя, зеленоглазая, — чеканит он слова, — ты не хочешь идти со мной на встречу с Саней, тебя смущает то, что он вместе со мной трахал тебя.

— Я не так сказала, — тут же вспыхиваю я.

Не могу привыкнуть к его этой грубости и прямолинейности.

— Суть не меняется Света, и то, что ты всё равно пойдёшь, и то, что ты сейчас возьмёшь смазку, увлажнишь себя, и сядешь сверху на мой член. Давай! — он откинулся назад, выставив восставший член, как мачту, нисколько не сомневаясь, что я выполню все перечисленные пункты.

— Кирилл, у меня сегодня важная встреча… — пытаюсь внести хоть немного благоразумия в этот разговор, но уже сама загораюсь, стоит только представить его в себе снова.

В этом, похоже, и есть наша точка соприкосновения. Крышу нам рвёт одинакового, стоит только представить жаркие объятия, и тесное соприкосновенье, и мы готовы оба, несмотря, на то, что времени прошло всего ничего, ещё даже простыни не остыли от прошлого раза. А мы уже горим обоюдно жарко.

— Тогда поторопись, зеленоглазая, если хочешь успеть на свою встречу, — Кирилл приподнялся на локтях, и уставился на меня.

Я закусила губу, физически чувствуя, как плавлюсь под этим откровенным взглядом. И руки сами стягивают через голову футболку, обнажая тело. Его ноздри при этом дрожат, словно он зверь, который чует моё возбуждение, и кадык на шее дёргается, когда он сглатывает. Он сейчас такой чёткий, контрастный, на белоснежных простынях, при свете дня. Большое, темное от татуировок тело, поросшее всё тёмным волосом. Широкая грудь, всё чаще раздувается от качаемого лёгкими кислорода, руки заметно напрягаются, когда он сжимает и разжимает ладони. Член, кажется, стал ещё больше, подрагивает, от накала, покачивается между мощными бедрами. Он рассматривает моё тело, так, будто и не видел его ни разу, так словно не сжимал его, не складывал в различные позы, не помечал его всё.

И от этого тёмного восхищения, от этого неприкрытого желания, скользящего в каждом его взгляде на меня, в каждом его движении направлено на меня, наполненного властностью, и голодом, мне становиться жарко. Мне становиться тесно в этом самом теле.

Что он находит, каждый раз, в этой по сути среднестатистической женской плоти, чтобы вот так загораться, чтобы каждый раз поднимать свою огромную плоть. Ведь он уж давно должен был, пресыться, наестся, пропитаться мной полностью. Но нет, каждый раз смотрит так, словно я не принадлежала ему сотни раз, по всякому, не была пронзена его плотью везде. Голод, жажда, неприкрытая жгучая, так что у меня каждый раз отключается разум, каждый раз все доводы прочь отлетают, потому что я разделяю его чувства, его ощущения. Я также хочу его постоянно. Каждый раз. И в этом мы похожи. Вот наша объединяющая черта.

И он прав, сути не меняет, по-другому сказанные слова, потому что уже через минуту, я сажусь на него сверху, вбирая в себя его полностью. Откидываюсь назад, увеличивая угол входа, чтобы остро, но темп задаю сама, он старается не вмешиваться, хотя ему и не хватает моей скорости, и пыла. Но мне нравиться медленно и чувственно, и с некоторых пор, он позволяет мне рулить в постели. Разрешает, размеренно подниматься и оседать на его твердом члене, тереться и растягивать себя, ласкать себя руками, гладить нежную кожу, сжимать грудь, и подрагивающий живот. И скользить вверх, и вниз. Впиваться в его чёрные рисунки на груди, когда особо остро простреливает сладкая судорога. Всасывать в рот, длинные пальцы, когда он в нетерпении, поднимается на локтях, чтобы дотянуться ртом до моей груди.

А потом его терпение заканчивается и напряжённые пальцы, переползают на мои ягодицы, сжимают жёстко, и тут же следуют мощный толчок, потому что Кирилл знает, что уже можно не нежничать. Я уже достаточно мокрая и распалённая, для того чтобы его напор не причинил мне вреда. И тогда я перестаю, что-либо контролировать, и подчиняюсь его силе.

Он задаёт жесткий темп. Спина гнётся, когда он, прихватив мои волосы, выгибает меня назад, и из горла уже летят всхлипы вместо стонов. Он смотрит жёстко, сжав челюсти, и нанизывает, насаживает на себя. Вдалбливается внутрь. И я могу только упираться в его колени, выгнувшись дугой, и принимать его напор, чувствуя переполненность и тяжесть внутри, что дарит мне блаженство. Мои крики и его хрип давно смешались, переплелись, как и бой наших сердец. Мы синхронно стремимся соединиться друг с другом, разбрасывая снопы искр вокруг. Наша кожа горит, плавиться, скользит от пота. Наши мышцы словно каменные, не ведают усталости, пылают от напряжения. Мы единое целое. Что-то очень важное, и значимое в этой огромной вселенной. Два человека переплетенные друг с другом. Потому что, не бывает такого восхитительного, такого невыразимо сказочного секса, ради секса. Это обязательно должно значить что-то большее.

Должно.

И когда мы в изнеможении падаем на кровать, прижавшись, друг к другу, я беззвучно шепчу Кириллу, что я люблю его.

И пусть он и не слышит, но мне становиться легче.