Никак иначе (СИ)

30

— Ну, надо же, какие нежные сердца, у этих бруталов, — усмехнулась Иришка, когда я ей всё выложила.

Мне хотелось с кем-нибудь поделиться, причём рассказать всё как есть, без прикрас, и опущений, которые неминуемо бы вылезли, решив я поговорить с тётей Олей. А Иришка подруга, причем с очень широкими взглядами, уж если она спокойно отнеслась к моему сожительству с двумя мужчинами, то и к этой истории, со всеми пикантными подробностями, наверняка меня поймёт. Тем более у Иришки новый роман, с каким-то известным ресторатором, и подруга порхает на крыльях любви, и желание творить вокруг добро сейчас ей особо свойственно. Но вот, пожалуйста, не удержалась от шпильки.

— Еще, какие нежные, — поддакнула я ей, вспоминая Сашу, тоже снаружи кремень, а вот раскис, от своей Ларисы, — но это всё лирика, Ир, что делать то? Уже неделя прошла, а между нами так ничего и не поменялось, — вздохнула я. — А ещё этот благотворительный вечер, завтра, который устраивает его компания, и мне придётся оставить снова Ромку, и не пойти я не смогу, потому что Кирилл так смотрит, словно ждёт этого…

Я умолкаю, потому что подходит официант, и приносит нам заказанный к кофе десерт.

Кафе, в котором мы сидим, находится неподалёку от сада Ромки. Он там сегодня до обеда, и я решила скоротать это время с подругой, заодно и душу ей излить, пока жду сына. Ира оказалась тоже сегодня на внеплановом выходном, в общем, всё сложилось.

— Ой, знаешь, Свет, ты, по-моему, зажралась, — фыркнула Ирка, когда официант, поставив перед нами креманки с терамиссу, и ушёл.

Я взметнула на неё изумлённый взгляд.

— Ну а что? — пожала она плечами. — Ничего такого не произошло. Отойдёт твой Кирилл. За своими тревогами ты не видишь главного.

— И чего это? — буркнула я, обидевшись на неё.

— Ведь это очевидно, что он не равнодушен к тебе. Некоторые мужчины ради своих, на минуточку жён, лишний раз пошевелиться не могут, вспомни Шевелёву, которая моталась из одного конца города, на другой, это при том, что у её благоверного, машина всегда под жопой и свободный график.

— Ну и при чём здесь Шевелёва, — не поняла я, вспоминая вечно заполошную горничную, которая работала в отеле, где и я когда-то работала, и из которого благополучно ушла, благодаря Саше с Кириллом.

— Светочка, оглянись на свою жизнь, — слегка повысила голос Иришка, ковыряя нежные бока десерта, — ты живёшь в красивом загородном доме, тебя возит водитель, ты забыла, когда считала деньги, — начала перечислять подруга, вгоняя меня в краску, — у тебя исполнилась самая заветная мечта, и теперь ты мама, у тебя прекрасная работа, а ты ноешь, от того, что твой Кирилл, не так тебя понял…

— Ир… — попыталась я вставить.

— Подожди, — не дала мне она вставить слово, — раз уж, спросила совета, слушай. Да он у тебя своеобразный, и смотрит порой, словно в камень обратить хочет, но Свет, ты не можешь не признавать что он отменный самец, и то, что он делает для тебя, перевешивает, его скверный характер.

— Блин, подруга, ты завидуешь что ли? — прищурилась я.

— Да, я завидую, и так как я твоя подруга, говорю тебе об этом в открытую.

Я потупилась, честно говоря, не ожидала от Ирки такой реакции.

— Не обижайся Свет, — Ирка коснулась моей руки, — взгляни на эту ситуацию по другому, представь, что чувствует он, если он у тебя на это способен, конечно, — опять усмехнулась она, и я вскинула на неё горящий взгляд, сразу стало обидно за Кирилла, — да ладно тебе, я пошутила, — примирительно подняла она руки.

Я немного посопела, пытаясь успокоиться и проанализировать слова подруги. Да, конечно она права, сейчас моя жизнь, напоминает череду исполняющихся желаний. Это так. Но что если я всё испортила, своей дебильный выходкой. Кир теперь со мной такой холодный. Смотрит, словно я пустое место, и у меня опять в голове появляются все эти страхи, про детей, и что он разочаровался во мне окончательно.

— Самое паршивое, Ир, — наконец говорю я, — не боюсь потерять ничего из тобой перечисленного, конечно не считая мальчишек, на всё плевать, кроме него. А он… Ему всё равно по ходу… Вокруг него, знаешь, какие тёлки вьются…

— Свет, ты загоняешься, — сказала с нажимом Иришка, — если ему бы было всё равно, он бы давно послал тебя…

— А он и послал, только ментально, скорее всего, не хочет выслушивать очередную истерику в моём исполнении. А я так боюсь потерять мальчишек и его, что дышать не смею криво.

— Я тебя не узнаю, — фыркнула Ира.

— Я сама себя не узнаю, — отозвалась я, и отставила так и не попробованный десерт, и отпила глоток кофе.

— Слушай, ну найди в себе силы поговорить с ним, объясни, донеси…

— Я уже объяснила, — махнула я рукой, — ничего из этого не вышло.

— Ну, честно говоря, ты была не права!

— Офигеть! — воскликнула я, уставившись на эту заразу, — ты мне подруга, или нет?

— Подруга, — кивнула Ирка в ответ, и тоже отодвинула тирамису, — поэтому и говорю всё как есть. Надо было послать его на хер, и ещё и пощечину влепить, после того как он предложил сделать ему минет.

— Я хотела, но этот страх, потерять мальчишек… И нравиться ему доминировать, я думала, что это всё исправит…

— Мой тебе, совет подруга, объяснись с ним, наконец. Скажи что ошиблась, ничего в этом страшного нет. Тем более, он действительно не подлец. Упрямый, как баран, это да. И вообще, я так понимаю, узаконить ваши отношения он не торопится?

Я поморщилась, Ирка надавила на ещё одну болевую точку для меня.

— Скажу тебе больше, — решилась я, — дальше «сорта его персональной наркоты», я не продвинулась, хотя чего уж скрывать, когда сама призналась в любви, рассчитывала на ответ, но тут я смирилась, особенно когда появились сыновья.

— Вот здесь бы тоже могла проявить настойчивость. У вас уже давно серьёзные отношения.

— Я один раз про это пошутила, так он на меня так посмотрел, что мне совсем расхотелось затрагивать эту тему, пусть будет как раньше, меня всё устраивало, до того момента, как я всё испортила…

— Ой, да ничего ты не испортила! Задела его самолюбие, подумаешь, от этого никто ещё не умирал!

— Ира, ты не забыла, о ком ты говоришь? Кирилл может месяцами держать мину, и жечь меня холодом, как бы противоречиво это не звучало!

— Значит, выведи его из равновесия, пусть взбеситься, а там и поговорите.

— Последний раз, когда я его вывела, у меня на заднице был синяк, — сказала я на это, а ещё промолчала, что попала с внутренними разрывами в больницу.

— Ну, тогда смирись, — выдохлась Ирка.

— Ладно, — вздохнула я, — расскажи лучше про своего ресторатора.

***

На следующий день, после метаний, я всё же собираюсь на благотворительный вечер.

Для этого договариваюсь с тётей Олей, предупреждаю её, что с Ромкой могут возникнуть проблемы, потому что мы задержимся до поздна, и мальчишек я хочу оставить у неё.

Потом еду за Ромкой в сад и за Андреем в школу, отвожу их к тётушке и мчусь в салон к Надин, с которой договорилась накануне.

Платье уже готово. Поменяла его в последний момент, вдруг вспомнив слова Ирки, про позлить Кирилла, которого мельком видела только вечером, и конечно мы даже паром десятком слов не перекинулись.

Он пришёл с работы, мы поужинали, он ушел в кабинет.

Спал он в гостевой, с того самого момента, как мы поссорились. Утром его уже не было, когда мы все вместе спустились вниз.

И так неделю. Если мне было бы наплевать на него, это была бы не жизнь, а сказка. Но меня до боли задевало такое отношение, вина за случившиеся просто грызла меня. И поэтому вывести его из этой заморозки, показалась мне хорошей идеей. О том, что будет, если он не среагирует, я думать не хотела.

А реагировать было на что. Платье, которое я заменила в последний момент, было чёрным открытым, длиной до колена. Облегало мою пусть и не идеальную фигуру, но в последнее время, аппетита совсем не было, я слегка схуднула. Я его, поэтому и не носила, считала его слишком откровенным. А примерев с утра, поняла, что это то, что надо.

Конечно, к нему были ботильоны на высокой шпильке, и черные чулки, с широкой ажурной резинкой, и в надежде на удачную провокацию, кружевное боди, под ним.

У Надин, в салоне, попросила сделать образ, роковым что ли.

— Тогда, дорогая Кларин, здесь совершенно точно нужна, красная помада, — сказала мне Надя.

Ну а кто я такая, чтобы спорить.

***

— Привет! Ты заедешь за мной, или мне самой добираться? — пропела я в трубку сладким голосом, рассматривая себя в зеркало.

Образ получился даже лучше, чем я предполагала. Надин постаралась на славу. Из отражения на меня смотрела роковая красотка с сочными красными губами, и томными зелёными глазами подчеркнутыми серыми тенями, выведенными в яркие смоки.

Волосы собрали с одной стороны, вторая половина ниспадала на открытое плёчо, вьющимися локонами.

И платье всё же смотрелось очень провокационно, обтягивая мой зад, и открывая линию декольте, и скорее всего, на благотворительном вечере я буду выделяться, всё же такое мероприятие предполагает более элегантный образ, но плевать. Так и было задумано.

Я набрала Кирилла, хотя мы совершенно не обсудили детали, скорее всего он предполагал, что я не пойду.

— Э-эм, — он замялся, вот и подтверждение, — а ты где?

— Я в салоне «Me Reine», готовилась, — отвечаю, продолжая наблюдать за собой в зеркале. Разворачиваясь в разных ракурсах, проверяя, как сидит платье.

— А пацаны где?

— Отвезла к тётушке.

— Через пять минут буду, — сказал коротко и положил трубку.

За эти пять минут, нужно было успокоиться, освежить аромат духов, накинуть шубку, и ещё раз поблагодарить Надю.

За этим занятием нас и застал Кирилл.

Он распахнул двери, принося с собой морозный воздух и шум улицы. В шикарном смокинге, сидевшем на нем столь идеально, что я бы незамедлительно бы подписала с ним контракт на пожизненную рекламу этих самых смокингов.

По салону тут же пополз горький аромат его парфюма, и все женщины, находившиеся здесь, сразу же обратили на него внимание. Он был невыносимо красив, и суров. Темные вихры, усмирили в модной укладке, ровная щетина обрамляла щёки, и полные губы. Пронзительные серые глаза, под густыми бровями, безошибочно нашли меня, и лёд в них треснул. Это было так поразительно, наблюдать, как стужа меняется жарой. Медленно зрачок его затапливала темнота. Кадык под галстуком бабочкой дёрнулся. Ноздри затрепетали. Кирилл остановился, не дойдя пары шагов.

— Добрый вечер, — прощебетала рядом стоящая Надя, и он перевёл свой взгляд на неё, и я смогла перевести дыхание, хотя отчётливо чувствовала затопивший лицо румянец.

— Добрый, — ответил Кирилл, и мне показалась лёгкая хрипотца в его голосе.

— Ты готова? — он снова перевёл свой взгляд на меня, но очарование уже рассеялось.

Сейчас он смотрел твёрдо и спокойно.

— Да, можем идти, — кивнула я, и ещё раз попрощалась с Надин, и мы пошли на выход.

Шагали рядом, молча, почти касаясь ладонями друг-друг. Почти.

На улице нас ждал спортивный БМВ Кирилла.

— Сам за рулём? — спросила я, подходя к авто.

— Да, — кивнул Кирилл, помогая мне усесться в низкое сидение машины, — не предполагал, что придется даму везти.

В машине было тепло, и пахло кожей и парфюмом Кирилла. А ещё в ней было удобно, несмотря на низкие сидения. Я пристегнулась, и немного стянула подол платья вниз.

Кир сел рядом, и задержал свой взгляд на моих коленках обтянутых чёрным капроном.

— Прекрасно выглядишь, зеленоглазая, — снова хрипнул его голос, отозвавшийся в моём сердце.

— Спасибо, — я снова почувствовала румянец на своих щеках.

— Почему передумала?

— Передумала? — не поняла я.

— Поехать на вечер, — уточнил Кирилл, заводя мотор. Машина мягко заурчала, и легко вырулив на дорогу, помчалась вперед.

— А я, и собиралась.

— Ну да, — усмехнулся Кир, прекрасно разгадав видимо мой план по его соблазнению.

Больше мы не пророни ни слова.

Очень быстро добрались до шикарной гостиницы, где и проходил вечер.

Тут же были захвачены в плен прессы, стоило только выйти из машины. Кир мягко прижал меня к себе, и мы даже позировали для фото.

Потом зашли внутрь, окунулись в роскошную обстановку из позолоты и хрусталя. Всё вокруг сверкало, переливалось. Гвалт голосов, сливался с тихой музыкой.

Кирилл помог мне раздеться и повёл вглубь роскошного зала. К нам тут же подплыл официант с подносом, на которым тонким строем стояли высокие бокалы с шампанским и пузатые сниферы с виски.

Кирилл подал мне бокал с шампанским, а сам выбрал виски, и повёл меня дальше, мягко, но властно притянув к себе.

— Чему посвящён вечер? И почему твоя компания участвует? — решила немного отвлечься от бегающих по телу мурашек, от его близости.

Он смущал меня очень. Я даже сама не понимала, как так происходит. Мы уже довольно хорошо друг друга изучили. Должна же уже была привыкнуть к нему. Но меня топило смущение, и я краснела, как будто это наше первое свидание. Меня волновало буквально всё. Его властный жесты, когда он прижимал меня к себе за талию, или перехватывал под локоть, и снова прижимал к своему телу. То как бросал на меня мимолётные взгляды, задерживаясь на моих губах, и только потом скользил выше. То как хрипел его низкий голос, когда он рассказывал, что благотворительный вечер, посвящён экологии. Я была захвачена им полностью, его ароматом, его голосом, его прикосновениями. Не замечая вокруг ни шикарной обстановки, ни других людей, ничего вокруг.

Мой план позлить его, вызвать ревность, пофлиртовав с кем-нибудь, потанцевать с другим мужчиной, провалился с треском. Мне никто не нужен был кроме Кирилла. Я откровенно наслаждалась нашей близостью, видимо истосковавшись по нему за эту неделю. Всё моё существо ликовало рядом с ним, мозги плавились, я только и могла глупо улыбаться и смущаться, ловя в глазах Кирилла знакомое пламя. Всем, кого мы встречали, он неизменно представлял меня своей женщиной, не отпускал меня ни на минуту, даже когда речь шла о сугубо деловых вопросах, перехватывал меня за руку, сжимая крепко пальцы, и держал рядом. И я снова расплывалась в глупой улыбке, разглядывая его длинные пальцы, с рисунками тату, переплетенные с моими, и боролась с желанием прижаться к ним губами у всех на виду. Ведь это говорило о том, что и он тоже скучает, ему необходима моя близость, необходима я, какая бы глупая я бы не была. Жаль, что всё самой приходиться додумывать, очень хотелось бы уже конкретики, но пока приходилось довольствоваться малым. Да и не такое уж это малое, если посудить скупые на эмоции дни, проведенные рядом, но всё равно, что порознь. Это прямо пир, после затяжной диеты. Только не хочется быть умеренной, хочется больше Кирилла, объестся им, так чтобы надолго, ведь вдруг это всё ради показухи…

— Я оставлю тебя ненадолго, зеленоглазая, — сказал Кир, отведя меня на балкончик, на котором стояли столики с маленькими диванчика, с высокими спинками. Отсюда открывался чудесный вид, на весь этот пёстрый и богатый вечер.

Мероприятие уже перевалило за половину. Мы успели, и потанцевать, и перекусить. Я выпила пару бокалов с шампанским. Кирилл же так и таскал с собой первый, делая вид что пригубляет, но по факту не пил.

— Кое-что надо обсудить с безопасниками, а это не для твоих ушек, — он усади меня на один из диванчиков.

При упоминании про службу безопасности я сразу вспомнила про Сашу, но промолчала, понимая, что эта тема, табу между нами.

Да и Кирилл говорил, что Саша сейчас работает удалённо, планируя перебраться в Питер. Конечно, это могло бы послужить хорошим поводом, позлить его, как я и планировал, но он настолько разнежил меня сегодня своим вниманием, что совершенно этого не хотелось. И чтобы уходил, тоже не хотелось, этого прямо воспринималось болезненно. Я даже подняла обиженный взгляд на Кирилла, с закушенной губой, и он всё понял. Склонился ко мне и втянул шумно мой аромат у изгиба открытой шеи, мягко коснувшись кожи губами, убивая наповал мой пульс. Я даже глаза прикрыла от блаженства.

— Ни хрена не пойму, что у тебя в голове, — шепнул Кирилл, уже добравшись до мочки уха, и втянув её вместе с брильянтовым пусетом, немного пососал, вырвав из моего горла жалобный стон. — Но очень рад, что ты передумала, — продолжил он, и попытался отстраниться, и только сейчас я поняла, что вцепилась в его плечи мёртвой хваткой.

— Обещаю, что скоро мы уйдём, — усмехнулся Кирилл, когда я снова покраснела, осознав, что опять потеряла себя, и отпустила его.

Он уже ушёл, а я всё ощущала его аромат, и прикосновения горячего рта, и низкий голос так и звучал. Я и сама не пойму что у меня в голове. Одно знаю точно, хочу его полностью всего, со всеми его тараканами, и этим упёртым характером, только его. Но чувствую, какую-то недоговорённость между нами, и меня это коробит, потому что я открыта перед ним полностью, а вот он. Он что-то скрывает. Меня убивает эта недосказанность. Даже то, что в ответ, он не признаются мне в любви. Как я не пыталась убедить себя в обратном, но чувствовала что мне это нужно. Как бы ни звучало это, мне нужны были от него слова. Слова любви и нежности, признания, заверения…

От этих размышлений меня отвлекают женские голоса, что слышаться совершенно отчётливо, позади, из-за высокой спинки дивана. Не видно кто там, но хорошо слышно, потому что девушки, не скрываясь, громко беседуют. Высокие спинки дают иллюзия уединения, потому что скрывают полностью, и поэтому возможно они считают что одни, и мне хорошо слышен их разговор.

… весь вечер, не оторвутся друг от друга, — сетует один голос.

— Я тебе говорила Кать, а ты меня не слушала, — а этот, низкий и грудной, кажется мне знакомым.

— Да, да, да, — раздражённо отзывается опять первый, и принадлежит, по-видимому, некой Кате, — всё напрасно, он даже и не взглянул на меня ни разу, как и в прошлый раз. Как впрочем, теперь всегда.

Я понимаю, что это неприлично, слушать чужие разговоры, но ничего не могу с собой поделать, да и от мыслей, замельтешивших в голове, отвлекает.

— То, что вы переспали год назад, в новогодний корпоратив, ещё ничего не значит, — отвечает ей низкий голос. — И я тебя предупреждала насчёт него. Он потом тебя в упор не видел, а сейчас, когда появилась она…

— Ну что он в ней нашёл? — капризно запричитала Катя.

— Не знаю, Кать, и обсуждать руководство…

— Ой, Ань, ты как всегда, — фыркнула Катя, — неужели никогда самой не хотелось ему дать?

— Вот веришь, не хотелось, — отозвалась холодно Аня, — мне эти бруталы с их властными замашками вот уже где, — и видимо она показала где, — и Кирилл такой же, недаром я его личный помощник, и многое вижу. Такие отношения не по мне.

— Ну конечно, твой Женька, с тебя пылинки сдувает, — опять зафырчала Катя.

— Да мой Женька, нежный и ласковый, — спокойно парировала Аня, — а Кирилл властный и жестокий, и мне дорога моя работа, и портить профессиональные отношения ради разового перепиха…

— Перепиха, — усмехнулась Катя, — да мы сутки из постели не вылазили, там такая фантазия, а кокой у него разм…

— Хватит Кать, — оборвала Аня, — ты моя подруга, и только поэтому, мы обсуждаем эту тему, но слушать о размерах и умениях непосредственного начальника не хочу. Страдай, молча, и смирись, что он занят другой женщиной.

— Зануда ты Анька, — обиженно протянула Катя, — могла бы и поддержать раз подруга.

— Кать, это мерзко лезть кому-то в постель, — отозвалась на это Аня, и её подруга замолчала.

Я конечно уже с пол разговора поняла о ком речь, тем более все имена были названы, и вот да, это мерзко. Настолько, что я, совершенно не скрываясь, встала из-за столика и пошла мимо них, мельком взглянув на эту Катю.

Хорошенькая мордашка, ладная фигурка, по глазам, правда, видно, что стерва. Её надменный вид стекает, как только она понимает, что я, это я, и я всё слышала.

Она мечет умоляющий взгляд на подругу, великолепную Аню, которую я, кстати, зауважала прямо.

Всё это я отмечаю мельком, потому что, иду дальше, совершенно не желая останавливаться, и учинять никаких разборок.

Во-первых, это было ещё до меня.

Во-вторых, из выше сказанного, понятно, что Кирилл сосредоточен только на мне.

А в-третьих, просто противно, и мерзко, спасибо ещё раз Ане. И ревниво, как не хочется это признавать. Просто хочу уйти отсюда.

На лестнице меня догоняет Аня.

Ей бы ангелом Виктории Сикрет работать, а не помощником руководителя. До чего же идеальная она вся. Тёмные волосы собраны в высокую прическу, открывая длинную шею. Элегантное платье футляр, глубокого бордового цвета, закрыто везде, но от этого вся её фигура ещё красивее и стройнее смотрится. Не скрывая ничего не высокой груди, не узкой талии и стройных бедер. Не ног длинных и ровных. На лице идеальные пропорции. Брови, глаза, тонкий носик, пухлые губки,

Вся идеальная!

Повезло некому Женьке!

Я, чувствую себя рядом с ней, как и всегда гадким утёнком, хотя сегодня, совершенно объективно, я очень хороша. А вот рядом с Аней не дотягиваю.

— Светлана Вячеславовна, — обратилась она ко мне, своим чарующим голосом, когда я замерла на верхней ступеньки лестницы.

Видя, что я вся во внимании, Аня слегка потупилась, видимо мне удалось её смутить.

— Пожалуйста, простите, мою подругу, она иногда совершенно не думает, о чём говорит…

— А кто она по должности? — спросила я, разглядывая из-за плеча Катю-бывшую-любовницу-Кира. Она совсем растеряла весь свой стервозный вид. Видя, что я обратила на неё свой взор, уткнулась в телефон, укрывшись за темными волосами, упавшими на лицо.

Подумать только, тут брюнетка, там брюнетка, я совершено не в его вкусе похоже.

— Менеджер отдела сбыта, — ответила Аня, и продолжила, — всё что вы услышали… Это было давно…

— Часто они пересекаются? — снова спросила я.

— Нет. Нет, совсем не часто, — поспешно ответила Аня, переминаясь с ноги на ногу.

— Аня, я благодарна вам, что вы не поддержали этот разговор, — перебила я её.

— Светлана Вячеславовна, я даю вам слово, что эта дурёха, и близко не подойдёт к Кириллу Дмитриевичу…

— Боже, какой бред, Аня, — вздохнула я, раздражённо, этот разговор сердил меня, особенно эти просительные интонации в чарующем низком голосе великолепной Ани, — мы же не в детском саду. Я не побегу жаловаться Кириллу, успокойте свою подругу.

— Спасибо, вам, — улыбнулась Аня, — вы хороший человек. Великодушие сейчас встречается редко.

— Да, — усмехнулась я, — также, как и порядочность и совесть.

Хотела уже уйти, но Аня остановила меня.

— Светлана Вячеславовна, — окликнула она меня, — возможно, это не моё дело, но он стал другим. Когда вы появились, он стал другим.

— Спасибо, — усмехнулась я.

Другим.

Когда я появилась.

Ещё бы уточнить, каким другим. Не трахающих всех согласных сотрудниц. Или стал западать на блондинок.

И когда проявились эти метаморфозы, когда он делил меня с другом, или когда перестал.

Я опять развернулась, желая уже уйти, как передо мной вдруг вырос Кирилл.

Он, молча, сверил взглядом сперва меня, потом Аню, а потом мрачной тучей наполз на съёжившуюся Катю.

Он поджал губы, и глаза затянулись льдом, когда он снова глянул на меня. Я даже отпрянула, и мне захотелось узнать, в чём я провинилась.

— Ты готова, хочу уйти, — процедил он сквозь зубы.

— Готова, — покорно кивнула я.

Всегда меня пугала эта его способность, в секунду меняться. Вот только что жёг своими губами, а теперь опять холодно, от одного только взгляда.

— До свидания, — повернулась я к Ане.

— Всего хорошего, — улыбнулась она поставленной улыбкой.

Больше не взглянув наверх, мы быстро миновали лестницу и зал. Кирилл помог мне накинуть на плечи шубку, и мы вышли в морозную ночь. Шел небольшой снег, кружась медленно и лениво, сверкая в свете фонарей.

Машина уже стояла припаркованная у входа. Кир помог мне устроиться на сидении, пристегнул. А я всё это время ловила, малейшие признаки, того что он оттаивает. Мне хотелось попросить его не увольнять Катю, как мне кажется, именно эта участь её ждёт. Ведь он не мог не понять, всю патовость ситуации, и правильно всё оценил, когда увидел нас втроём.

Но поговорить не удалось. Кирилл быстро запрыгнул на водительское место. Стянул галстук бабочку, расстегнул ворот рубашки, тоже пристегнулся, и утопил педаль газа в пол.

Машина сорвалась с места, и меня вдавило в мягкое сидение. За окном замелькали огни, растягиваясь в светящиеся ленты. Дорога свободная и ровная легко ложилась под колёса. Мы неслись по ночному городу. Кирилл включил радио, и из совершенной акустической системы, полились низкие басы, ритмичные звуки.

Громкая музыка, и скорость. Мы неслись, и моё тело всё больше наполнялось адреналином. Эйфория топила. Ночь и звук. Я растворялась в этих ощущениях, совершенно измотанная собственными метаниями. Это было завораживающе, и отключало от остального мира.

Куда мы так неслись?

Зачем?

Похоже, Кирилл и сам не знал. Он видимо тоже поддался настроению, раствориться в ночном городе, наполниться энергией беззаботности, пропитаться драйвом.

Совершенно неожиданно, машину занесло. Я вцепилась в поручень. Меня вдавило в дверь.

— Кирилл! — закричала я, с ужасом наблюдая, как нас мотает по дороге. Ремень безопасности вжался в грудь.

— Держись, — гаркнул он. — Всё под контролем.

Я не поверила. Потому что, это не контроль, когда машину колошматит по дороге, словно игрушку.

Но больше не визжала, только смотрела, как Кирилл выкручивает руль, вцепившись в него побледневшими пальцами, и давит на педали. Его губы шевелились, но из-за музыки совершенно не было слышно, что он говорит.

Это был какой-то сюр. Ритмичный транс, и визжащие покрышки. Вращающийся вокруг мир, и ты в нём словно в торнадо попал. Понимаешь, что от тебя ничего не зависит, как бы ты не старался.

Но мгновение, сменяется мгновением, и ты ещё жив. Сердце качает кровь, адреналин заставляет пульс, стучать в ушах, дрожит всё тело, и ты понимаешь, как тебе дорого всё это, и твоё тело, и твоё сердце, вся твоя жизнь.

Какая глупость, несусветная, что когда-то мне не хотелось жить. Теперь если выживу, буду вспоминать эту центрифугу, в моменты жалости к себе, чтобы понимать, что грань всегда рядом.

Машина, наконец, замедляет вращение, замирает уперевшись мягко в сугроб на обочине.

Я так и сижу, растёкшись по двери, вцепившись во всё подряд.

Кирилл выдыхает и упирается лбом в руль, сжимает его ещё сильнее.

Радио почему-то вырубается, может потому что, мотор заглох.

Какой-то момент истины.

Время замирает, даёт прочувствовать, что могло бы произойти.

Стук сердца оглушает.

Кирилл поднимает на меня глаза. Там так много всего, и самая сильная эмоция это страх. Его холодные озёра, сейчас полны боли и раскаянья, и страха. Он вдруг резко поддаётся ко мне, но его тормозит ремень безопасности.

— Блядь! — рычит он, и жмёт на кнопку, и ремень резко сматывается, даря ему свободу. То же самое, он проделывает с моим, и притягивает меня к себе.

Вжимает в себя, моё заледенелое тело. Я ещё в прострации, и отмечаю всё это краем сознания. То как он гладит меня, дышит в макушку, вплетается в мои волосы, окончательно разворошив причёску, и тянется к губам.

Накрывает горячим ртом, сразу ввинчивая свой язык глубоко, вырывая стон, из моего горла, и кажется, оживляя меня этим поцелуем. И чувствуя мой несмелый отзыв, наращивает обороты, сжимая в руках моё тело, всё сильнее прижимая к себе, и совсем лишая кислорода. И я дурею от дозы адреналина, и от нехватки воздуха. Всё плывёт, погружается в сладкое марево, утягивает за собой, в чувственный обморок.

Нас отрезвляет промчавшаяся мимо машина. Она тормозит и сдаёт назад, сигналит. Кирилл с рыком отрывается от меня, и поворачивается к окну, опускает его.

Сквозь туман слышу, и понимаю, что проезжавший мимо мужчина, спрашивает всё ли в порядке и не нужна ли помощь. Видимо мы неплохо впечатались в сугроб, раз создаётся впечатление, что мы в беде.

Да мы почти, что в ней и были.

Кирилл отвечает, что всё в порядке, и благодарит мужчину, тот уезжает.

— Ты как? — спрашивает он, повернувшись ко мне.

— Ещё в шоке, — честно признаюсь я, — от всего.

— Свет, — Кирилл снова подаётся ко мне, забирается руками под шубу, и скользит по спине вниз к талии, прижимает к себе, вжимаясь лицом в мою грудь, и шумно вдыхает мой аромат, — не ведись ты на эту дуру…

Я поморщилась, совершенно не желая говорить сейчас о Кате.

— Кирилл, скажи мне, только одно, — я обхватила его лицо, и подняла, заглядывая в его глаза, — скажи мне, что ты тоже, как и я, нуждаешься во мне. Скажи мне, что ты, не можешь жить без меня. Что любишь, прошу. Ведь из-за этих недомолвок, всё это. Я ведь действительно так думала, что ты разозлишься и отберёшь мальчишек… Я знаю, что обидела тебя своим поведением… Но я ничего не понимаю… Ведь ты же ничего не говоришь мне… — я всматривалась в родные серые глаза, ловила как изменяется выражение его красивого лица, как поджимаются губы.

Он отпускает меня, и выпутывается из своих рук, откидывается на спинку своего сидения, и молчит.

Боже, почему он молчит?

Шквал эмоций чуть ли не сносит меня. Я не вынесу сейчас, если он скажет, что я ему не нужна, или наоборот нужна только для постели.

— Говорить тебе надо, зеленоглазая, — подал он, наконец, свой голос, но так и не повернулся, и я разглядывала его профиль в темноте салона. — Я же всё делаю для тебя, чтобы ты без этих слов глупых, поняла, почувствовала свою значимость для меня.

Моё сердце пропустило удар. Я сжала ладони в кулаки, и постаралась успокоиться, но неровное дыхание вырывалось, и казалось было слышно на всю улицу.

— Я не люблю тебя, — вдруг сказал Кир, и повернулся, наконец, ко мне, а я синхронно отшатнулась от него при этих словах. — Не люблю, — повторил он, словно желая добить, ещё и взглядом своим пригвоздил. — То, что я чувствую к тебе, не описывают эти глупые слова.

— И что же ты чувствуешь? — хрипнула я, всё ещё вжимаясь в дверцу, затравленно глядя на него

— Я хочу, чтобы ты принадлежала только мне. Хочу, чтобы зависела от меня, и никогда даже помыслить не могла о том, чтобы уйти. Хочу запереть тебя в доме, и чтобы не один мужик никогда не смотрел на тебя. Вся твоя красота моя. Все твои улыбки. Все твои слёзы. Твоё тело и твоя душа. Всё моё. Я сделаю всё для тебя, и никогда не отпущу. Ты только моя. Только для меня. Что это, скажи! Любовь? Тогда я люблю тебя!

Я опешила. Сперва, эти жестокие слова, а потом это признание, больше похожее на манию.

— Не это ты хотела услышать, — усмехается Кирилл, — но всё как по заказу, жить без тебя не могу, потребность в тебе пожизненная. Сижу на тебе намертво, ни слезу уже никогда.

Я даже не знала, что сказать. Просто невозможный мужик. Даже в любви признаться нормально не может.

— Свет, ты же уже неплохо меня узнала, изучила. Почему ты сомневаешься? Ты что не видишь, что крепко держишь меня за яйца. Я без тебя и шагу ступить не могу!

— Ну да, — нервно фыркнула я, — это ты меня держишь… И это я без тебя… Дурак ты…

Вдруг внезапно затопило такой обидой, и спазм перехватил горло. Я прижала ладошку к губам, и отвернулась, всхлипнула, не смогла справиться с эмоциями.

— Зеленоглазая, ну чего ты сырость-то разводишь! — Кирилл подался ко мне, но я оттолкнула его.

— Пошёл ты, — снова всхлипнула, — сперва бабы твои, дохнут без тебя, потом чуть не угробил, — ворчала я, остервенело, вытирая щёки от набежавших слёз, — потом нормально в любви признаться не можешь, придурок.

— Не борщи, Света, — зарычал Кирилл, и снова потянулся ко мне.

Но я закрыла лицо руками, уже совершенно не стесняясь своих слёз.

— Ну, всё, — просел его голос до хрипа, — иди ко мне, — и он притянул меня к себе. Бережно и трепетно гладил по волосам, давая мне всласть нарываться.

— Напугал тебя, да, — шептал он, — сам не знаю, что на меня нашло… Теперь не надумала от меня сбежать?

Я рассмеялась сквозь слёзы, и поднял лицо.

— Можно подумать от тебя можно сбежать? — шмыгнула носом.

— Правильно, — тёплая улыбка Кирилла растаяла, лицо стало серьёзным, а пальцы, утиравшие с моих щёк слёзы, жесткими, — нельзя от меня сбежать. Ты моя, только моя.

— А ты?

— А я только твой, — ответил он, и снова склонился и впился в мои губы, смешивая наши вкусы. Его с тонкой ноткой виски, и мой, солёный с привкусом слёз.

В голове, словно стук, чеканили, последние слова «только мой», «только мой».

И я сама сильнее сжимала его в объятиях, пытаясь больше втянуть в это мгновение его тепло, его вкус, аромат. Снова большими глотками, потому что не было насыщения, жажда только росла, аппетит увеличивался. Мир заволокло розовой ватой, пространство вокруг горело и плавилось.

Мой.

Он только мой.

И плевать, что там думает великолепная Аня, да жесткий, да грубый, но мой.

И плевать что кто-то знаком с его фантазией и в курсе его размера.

Он только мой.

И все его фантазии, и размеры, и помыслы. Всё моё, и никому я его не отдам.

Нас снова отвлекает машина, притормозившая рядом.

Кирилл, уже с матом, и, не скрывая своего раздражения, отлепляется от меня и рявкает, в открывающееся окно, что помощь нам не нужна.

— Ты так легко, отказываешься от помощи, словно у нас всё в порядке? — удивляюсь я.

— У нас всё в порядке, — безапелляционно заявляет он, и нажимает кнопку зажигания. Машина послушно заводиться и громкая музыка тут же наполняет салон ритмичными битами.

— Или ещё не всё выяснили? — делает он звук тише.

— Не трогай Катю, — морщусь я.

— Зеленоглазая, давай я сам буду решать, профпригодность своих кадров, — тут же отрезал Кирилл, наконец, выехав из сугроба.

— Кирилл…

— Закрыли тему, — отрезал Кир, и поняла, что не продавлю здесь свою позицию, замолчала.

— Я дам ей хорошие рекомендации, — роняет он, видя мой нахмуренный вид.

Ну что ж я сделала, всё что смогла.

Мы снова едем. Теперь уже без бешеной скорости и музыки. Той же дорогой возвращаемся назад.

Когда я хочу спросить куда мы, звонит мой телефон. На дисплее высвечивается тётушка, и я спешу принять её вызов, сразу предполагая худшее. Но оказывается что всё наоборот. Мой ангел спит, и Андрей тоже уже не в силах бороться со сном, тоже уснул, и тётушка, предупреждает, чтобы мы не спешили, и были осторожны, когда придём.

— Скажи, что приедем утром, — говорит Кирилл, прекрасно слыша наш разговор.

Я передаю ей эти слова, и мы прощаемся.

— Блядь, неужели я тебя трахну сегодня? — усмехается Кирилл, сворачивая на освещённую дорогу. — Напомни, чтобы утром я прикупил твоей тётушке цветы.

— Какой же ты… — фыркаю я, хотя сама при этих словах ощутила прилив энергии. — Твои слова порой такие…

— Какие? — перебивает он. — Честные, прямые?

— Очень честные, — поддакнула я.

— Скажи ещё, что не хочешь, — говорит он, и кладёт горячую ладонь, на моё колено.

— Зачем тогда это платье блядское? Всё готов отдать, чтобы снять его с тебя.

И его ладонь при этом продвигается выше, к развилке моих ног.

— Кирилл, смотри на дорогу, — протестующе свожу ноги, но его ладонь, становиться жестче.

— Ноги разведи, зеленоглазая, — не терпящем возражения тоном говорит он, и я подчиняюсь.

— Шире, — командует он, смотря на дорогу, и управляя одной рукой, машиной, а второй всё дальше забирается под подол моего платья.

— Кирилл, — дрожь в моём голосе выдаёт моё возбуждение, — давай доедем сперва… — дальше мои слова тонут в собственном стоне, когда два его пальца, проталкивается в меня, и я развожу ноги ещё шире, двигая бёдрами и сама, насаживаясь на его длинные пальцы.

— Да, давай, зеленоглазая, разогрейся, как следует, — хрипит его голос, вплетаясь в мои несдержанные стоны, — я хочу сразу в тебя… Бля, прямо тут кончу.

На повороте ему приходиться вытащить из меня пальцы, и я уже совсем потеряв себя в сладком дурмане стону и всхлипываю от потери.

— Потерпи, сейчас уже на месте будем, — Кирилл остервенело, выворачивает руль, и снова наращивает скорость.

Меня хватает только на то чтобы, более или мене принять приличную позу. После его вторжения кровь, словно лава, бродит по венам, и ждёт, когда можно будет прорваться, вскипев до предела, и затопить меня огнём.

Но когда мы подъезжаем в знакомый двор, пыл мой слегка остынет. По какой-то иронии судьбы, за всё прошедшее время, что мы вместе, считая время вместе с Сашей, я не была здесь ни разу.

Даже когда мы жили в городе, мы жили в квартире Саши, и здесь я была только однажды, в тот вечер, который можно считать точкой отсчёта наших нестандартных отношений. Тогда, когда я словно в каком-то опьянении, отпустив себя, разделила постель с двумя мужчинами. И откуда потом сбежала с утра, оскорбленная жестом Кирилла.

— Не хочу туда, — бурчу я, стягивая полы шубы, когда Кир глушит мотор.

Не знаю почему, но именно эта квартира мной воспринимается враждебно. Не квартира Саши, в которой мы прожили, месяц, и не дом Кирилла, который вообще стал мне как родной, не воспринимались мной, так как это место, в котором я сдалась им.

Теперь я была другой, а там всё ещё есть, что напомнит мне о прежней Свете.

— Не капризничай, Света, — терпеливо произносит Кирилл, — до дома ехать далеко, да и с утра надо забрать мальчишек. Не в гостиницу же ехать.

Всё понимаю, и всё равно медлю, когда он обходит машину, и, открыв дверцу с моей стороны, подаёт руку, снова все, решая за нас двоих.

— Ты не понимаешь, Кирилл… — пытаюсь наладить диалог.

— Всё я понимаю, — ворчит он в ответ, и вытягивает меня на улицу, хлопает дверцей и притягивает меня к себе.

— Но и ты пойми, Света, что было, то было, — его дыхание вырывается паром на студёном воздухе, серые глаза, горят решительностью, — если бы я знал тогда, я бы никого к тебе не допустил, никогда. Да я бы и мужа твоего бы на хер послал. Никого бы не было у тебя кроме меня. Но время не вернуть назад, да мне и по фиг, что было до, главное, что сейчас ты моя.

— А ты мой, — отвечаю на это, сдавшись, и целую его твердые губы.

— Твой, — кивает он, — но если мы сейчас не поднимемся наверх, я трахну тебя прямо здесь.

— И это место, окончательно станет памятником моего грехопадения, — смеюсь я, уже более свободно, и спокойно воспринимая действительность.

— А знаешь, я заметила, что я совсем не в твоём вкусе, — вспоминаю я вдруг своё умозаключение, когда мы едем в прозрачной кабине лифта.

— С каких пор тебе стали нравиться блондинки?

Кирилл задирает бровь, губы кривятся в усмешке.

— Это ты заметила, — ворчит он, — а то, что у меня стоит на тебя круглые сутки, нет.

— Серьёзно, Кирилл — не сдаюсь я, — тебя же окружают одни брюнетки!

Лифт, наконец, доезжает и открывает створки. Мы выходим.

— Я тоже серьёзно, Света, — Кирилл открывает дверь, — сейчас докажу.

Он втягивает меня в прихожую, и запирает дверь. Прижимает к стене, дав насладиться всей тяжестью его тела, и серьёзностью намерений.

— Чувствуешь, — он тянет мою руку к своему паху, и кладёт на свой стояк. Каждый раз поражаюсь, этому размеру. Я вообще поражаюсь, как я смогла обуздать этого самца.

— Не вижу ни одной брюнетки, — продолжает Кирилл, когда я без его понуждения поглаживаю его член, через ткань брюк.

— А вот одну борзую блондинку, которая вытрахала мне весь мозг, отчётливо наблюдаю.

— Накажешь? — хитро смотрю я на него.

— Если хочешь поиграть, разряди меня, — отступает Кирилл, — иначе никак.

И теперь уже я наступаю на него, отчётливо понимая, о чём он просит. Я толкаю его в грудь, заставляю пятиться назад, пока мы не достигаем спальни, а потом и огромной кровати.

И нет, меня не настигают флешбеки, я слишком увлечена процессом. Слишком зачарованна, жаром, что сквозит во взгляде Кира. Его хриплым дыханием, и уже совсем неосторожными движениями, когда он срывает с меня платье, стягивает кружево боди, тут же сжимая отяжелевшую грудь, и продолжает раздевать меня, пока не оставляет меня в одних чулках.

— Давай, зеленоглазая, отсоси мне, — сипит он, скидывая поспешно пиджак, и стягивая рубашку. Брюки я снимаю сама, вместе с трусами. Тяну всё это вниз, и сама встаю на колени, перед восставшим членом.

Кирилл остаётся стоять. Собирает мои волосы, в пучок, и нетерпеливо подталкивает меня.

— Рот шире, — командует он, и я разлепляю губы, и чувствую такой прилив жара, что разливается от низа моего живота, по всему телу, что когда его член резко таранит моё горло, сбивая напрочь дыхание, меня сносит волной похоти.

Я сиплю, и Кирилл видя, что мне не вздохнуть, быстро отстраняется, а я же наоборот впиваюсь в его бёдра, и тяну его на себя, и придушенно хриплю, не хочу его отпускать, всасываю его глубже.

— А-ах ты ж… Да-а! Вот…так, — рычит он, и больше не жалеет, вбивается сильнее, сжав больно волосы. И горло печёт, и глаза заливает слезами от спазмов в горле, и слюна течёт по подбородку, но я прижимаю его крепче, чтобы не думал отступать.

Хочу его вкус, и запах мужской сильный, только мой. Не надо, чтобы жалел, пусть отпустит себя, пусть расслабиться. Это дико может, но в этом подчинении, я нахожу какое-то дикое удовольствие, дикий кайф. На коленях стою я, подчиняюсь я, а ломается он. Скала крошиться, стекает вниз, по камешку, по песчинке. Мой грубый, и жёсткий брутал, стонет благодаря мне. И я кайфую, несмотря на уплывающее от удушения сознания.

Кирилл совсем отпускает себя, сыпет матерными словами, сжимая мои пряди до боли.

Потом рывком выходит из меня, и пока я прихожу в себя, садиться на кровать, подтягивает к себе ближе.

— Повтори, то, что делала тогда в кабинете, возьми в рот мои яйца, — он обхватывает вибрирующий ствол ладонью, начиная его поглаживать, а я втягиваю в рот крупное яйцо, и начинаю его перекатывать и посасывать.

Кир закатывает глаза, и сильнее сжимает свой член. Вторая его рука обхватывает одну мою грудь, и когда его пальцы сходиться на напряженном соске, я вздрагиваю, от острых и колких ощущений, что пронизывает всё моё тело вспышками жара.

— М-м-м, — вырывается из меня, и я выпускаю изо рта мягкую плоть, и уже стону во весь голос, когда Кирилл не перестают сжимать мою грудь.

— Продолжай, — командует он, и я принимаюсь за второе яичко, также согреваю его во рту, чувствуя, как оно поджимается и напрягается, а через секунду, горячая сперма заливает мне лицо.

Я прикрываю глаза, слышу, как стонет Кирилл, судорожно хватает меня за подбородок, и давит на него.

— Рот открой, — звучит сипло, и надсадно, и я подчиняюсь.

Он толкает ко мне в рот, всё ещё напряженный член, и меня топит терпким солоноватым вкусом. Я послушно облизываю его весь, пока Кир расслабленно откидывается на спину, и переводит дыхание.

Я, наконец, оставляю его в покое, выпуская из своего рта, и стараюсь оттереть с лица вязкие капли. Но Кирилл подтягивается, чувствуя разрыв контакта, садиться и выхватив из вороха одежды свою рубашку, бережно оттирает мне лицо, а потом склоняется и целует. Так нежно как может. Неторопливо вбирая мои губы, облизывая их, втягивает в рот мой язык. Медленно пробуя на вкус, катая его во рту, растягивая.

Я тянусь за ним, когда он поднимается, меняет нас местами, не разрывая тягучего поцелуя, кладёт меня на кровать, и накрывает своим телом.

Мне так жарко и тесно в своём теле. От возбуждения покалывает пальцы, и я остервенело, впиваюсь ими в тугие мышцы, притягиваю его ближе, теснее.

А Кирилл, получивший разрядку, видимо решил меня убить своей нежностью, которой никогда между нами не было, и это видимо новый уровень. Он целует и целует, и никак не может напиться моим вкусом, потому что не отрывается, только гладит, и ловит моё сбитое дыхание. И вот когда мне кажется что я готова кончить только от одной этой, так не свойственной ему нежности, он, наконец, отрывается от моих губ, но для того чтобы спуститься ниже к изгибу моей шеи, к ключицам. Для того чтобы скользить горячими поцелуями по коже, и оставлять обжигающий след.

Я выгибаюсь под ним, отчётливо чувствую, что он снова готов, и я тоже готова, но он медлит. Сжимает обеими ладонями мои груди, и по очереди ласкает языком соски, слегка зажимая их пальцами.

— Боже, я не выдержу, не выдержу, — шепчу я, путаясь пальцами в его волосах, и ёрзая под ним, потому что нет уже никаких сил. Тело дрожит как в лихорадке. Внутри словно пружину взводят, и она всё туже и туже.

— Кир. рилл… прошу…

— Проси, зеленоглазая, — Кир явно наслаждался своим положением.

Он закидывает мои руки мне за голову, прижимает своей ладонью и нависает сверху.

— Скажи, как ты хочешь? — склоняется он к моему уху, шумно втягивая мой аромат.

— Хочу тебя! Сейчас! — ответила я, зная, что его заводят эти словесные игры.

— Как? Поставить тебя раком? Или загнуть так чтобы ноги ушей касались? Или медленно растягивать, уложив сбоку? Или хочешь быть сверху? Как ты хочешь?

— Как хочешь ты, мне всё нравиться, — поспешно отвечаю я, чувствуя, что его горячая ладонь ползёт ниже, чувствительно сжимает моё бедро, раскрывает ещё больше.

— Тут мы с тобой сходимся, зеленоглазая, мне тоже с тобой всё нравится, — усмехается Кирилл, а потом, резко отстранившись, разворачивает меня на бок, и снова тесно прижимается, обхватив одной рукой за плечи, а другой, поднимая моё бедро, и тут же я чувствую медленное вторжение. Я стону, и от облегчения, наконец заполненная им, и от приятного растяжения, выгибаюсь сильнее. Объятия становиться жестче, большая ладонь обхватывает мою грудь, сжимает, дыхание жжет плечо.

— Сильнее, ещё, ещё, — стону, я, впечатывая свой зад в его пах.

И тогда он толкается во всю силу, и я содрогаюсь от прострелившего всё тело удовольствия.

— Так? — рычит он. — Так, отвечай!

— Да! Ещё! — еле могу шевелить губами, потому что хочется кричать, когда тело наполняется ритмичными толчками, и я кричу, уже не в силах совладать с собой.

Кровь вскипает, пульс забивает дробью уши, сердце сейчас выпрыгнет из груди. С ним всегда так волшебно, и горячо.

Обжигающе.

Пьяняще.

И я не отказываю себе, сгораю снова, превращаясь в пепел, чтобы потом снова возродиться.

***

— Ты расскажешь мне про план? — спрашивает Кирилл.

Мы лежим в кровати после очередного раунда, который был в душе. Я без сил, глаза просто слипаются. Кир прижимается ко мне со спины, крепко обнимая, и поглаживая мою расслабленную грудь.

— План? — сонно тяну я.

— План, для которого понадобилось это блядское платье, благодаря которому я только и представлял, как его сниму с тебя, — слышу по голосу, что он усмехается, и даже не глядя, могу сказать, что его губы кривит улыбка.

Кирилл как всегда прямолинеен, и говорит откровенно.

— Не было никакого плана, — не сдаюсь я, и зеваю, — ты ошибаешься.

— Ну да, — снова усмешка, а потом я чувствую, как его нос зарывается у меня в волосах на макушке, горячее дыхание греет кожу.

— Не отпущу, — вдруг говорит он, после молчания, и когда я почти сплю.

Это странно, но и это я уже отмечаю заторможено, сквозь дрёму.

— Я тоже, — шепчу ему в ответ, вдруг остро ощутив потребность ответить ему, — никогда.

***

Меня будет жар, разрастающийся в низу живота.

Я выгибаюсь, от сладких импульсов, расходящихся током по крови. С губ срывается стон вперемешку с хрипом. Я разлепляю глаза, ещё не готовая принять явь, но уже чётко осознающая, что то, что происходит, не сон.

В комнате темно, и не понятно, толи ночь ещё, толи ранее утро. Ничего не видно, только ощущения, и звуки. Горячие, влажные скольжения в промежности, жёсткий хват на бёдрах, сбитое хриплое дыхание, стон, и пошлое чмоканье.

— Кирилл, — зову я, нащупываю руками его склонённую между моих ног голову.

— С добрым утром, зеленоглазая, — отрывается он от меня.

Глаза немного привыкают к темноте, и я вижу неясный, но большой силуэт Кира.

— Уже утро, — вырывается у меня.

— Уже утро, и я голоден, — и Кирилл возвращается к прерванному занятию. Проходится языком по напряженному клитору, от чего меня непроизвольно выгибает, и я чувствую жар, растекающийся между ног. Потом скользит ниже, немного снижая градус, но тут же одна его ладонь смещается ниже, и в меня входит сразу два пальца.

Тело потряхивает в преддверии разрядки. Я впиваюсь руками в подушку, становлюсь, чуть ли не в мостик, раскрываясь ещё шире, для желанных проникновений, и хрипло стону.

Кирилл наращивает темп, двигаясь всё быстрее, резче. Язык вырисовывает влажные линии на моей трепещущей плоти, а лоно сжимается вокруг длинных пальцев. Всё тело замирает перед оргазмом, который обрушивается как лавина. Пульсации бегут по телу, и на несколько мгновений я выпадаю из реальности, паря от блаженства.

Кирилл пережидает мою разрядку, продлевая её, нежными дуновениями и касаниями к чувствительному клитору. Потом поднимается выше, трётся щетиной о кожу живота, разгоняя рой мурашек по коже, потом прикусывает кожу, между грудей, тут же сцеловывает боль.

Я вплетаю пальцы в его волосы, нежно и благодарно поглаживаю кожу, когда он останавливается чтобы всосать в рот каждый сосок по очереди. Жадно облизывая и прикусывая, снова зарождая в моём разнеженном теле огонь желания. Я чувствую, как в промежность упирается его горячий член, и даже виляю бёдрами, но он придерживает меня, и без слов, поднимается выше, целует губы. На нежность его уже не хватает. Поцелуй жёсткий и подчиняющий, да и прикосновения становятся твёрдыми, руководящими.

Кирилл отстраняется, и резко разворачивает меня на живот, ложиться сверху, почти прижимая собой полностью, пальцы больно сжимают мои волосы у корней и тянут, вынуждая выгнуть шею. Он тут же вгрызается полупоцелуем, полуукусом в изгиб, раня нежную кожу, ошпаривая горячим дыхание, и хрипом.

Это жёсткое доминирование, после нежных ласк, вскрывает, словно новый уровень моей чувствительности. Боль смешивается с трепетным дрожанием тела ещё не остывшего от оргазма, и уже зарождается новая волна, более жаркая и тёмная.

Я выстанываю его имя, ёрзаю под ним, выгибаюсь, под тяжёлым телом, которое стремиться, кажется, закрыть собой полностью. Горячий контакт влажной кожи, чувство пустоты между ног, звериный рык сверху, когда я крупно вздрагиваю от укусов, у основания шеи.

Сейчас я сделаю все, чтобы насытить этого зверя.

Я так плотно вжата в матрас, что дышать тяжело, и голова идёт кругом, добавляя фантомность горячему контакту наших тел. Мои ладони сверху накрыты ладонями Кира, и наши пальцы крепко переплетены. Перед зажмуренными глазами то и дело расцветают белые цветы, вспыхивая алым на каждыё его укус-поцелуй.

Он, наконец, немного отстраняется, давая мне вздохнуть полной грудью, разлепляет, затёкшие пальцы, и тянет на себя мои бёдра вынуждая встать на четвереньки. Но когда я уже готовая к проникновению, покорно замираю, опустив голову вниз, Кир шлёпает меня по ягодице, и кожу тут же обжигает боль.

Я вскрикиваю и неконтролируемо дрожу, от разливающегося по венам жара, и тут же выгибаюсь, словно выпрашиваю новую порцию. И она не заставляет себя ждать. Другую ягодицу тоже жжет, и так же ярко и остро проникает в кровь возбуждение.

— Блядь, обожаю, твой вид сзади, — хрипит голос Кира, и я чувству, как он жёстко до боли, разводит мои ягодицы в стороны, максимально раскрывая меня. Горячую плоть холодит воздух, а потом тут же обжигает прикосновение твердого члена. Жилистая плоть скользит вдоль, не проникая, трётся о сжимающаяся анус и раскрытое лоно, растирая вязкую смазку, и, заставляя меня скулить в нетерпении. Напряжение внизу живота нарастает, и пустота между ног становиться нестерпимой. Грудь, тяжелеет, и мимолётное трение сосков о простынь при покачивании тела, отдаётся дрожью во всём теле.

— Кирилл, прошу, — я сворачиваю шею, чтобы разглядеть его, но в комнате темно, и я могу только скулить и выгибаться под сильными пальцами.

— Хочешь мой член? — издевается этот гад.

— Хочу, — поддаюсь бёдрами назад, но он толкает меня так сильно вперёд, что я падаю на живот, но тут же вдруг ощущаю, под ним подушку. Когда он успел её пристроить туда, я не отследила. Эта мимолётная мысль затухает почти мгновенно, когда меня снова накрывает его тело, а зудящую пустоту, наконец, заполняют.

Кир входит резко, и сразу же задаёт дикий темп, просто втрамбовывая меня в матрас. Его глубокие толчки отдаются во всём теле, и я плавлюсь, растекаюсь под ним, наслаждаясь той мощью, что наполняет меня.

Он снова переплёл свои пальцы с моими, сжал их, уткнулся в изгиб моей шеи, целуя и кусая нежную кожу, и двигается без остановки и передышки.

Из моего горла рвались уже не стоны, а хрипы. Мне было горячо и тесно, сладко и остро. Кожа на ягодицах горела от ударов, на шее тянуло от засосов, пальцы были переплетены до боли, и всё тело было охвачено напряжением, натянуто в ожидании разрядки. А лоно становилось всё влажнее и влажнее, от растягивающего его члена. Он проникал до упора, вышибая из моих лёгких весь воздух, откатывал назад, и на секунду, всё сжималось от потери, но тут же ликовало, когда плоть снова натягивалась на твердом стволе.

Я уже теряла грань реальности, меня сносило в сладкую муть, где не было контроля, не было даже моего тела, было только наслаждение. Сердце казалось, пробьёт сейчас грудную клетку, а сбитое, хриплое дыхание над ухом, соединялось, и становилось моим. Мы были единым целом. Снова было такое ощущение единения, что сплетались не только наши тела, но и наши души. Спаивались, плавясь в очередной раз, и становились единым.

И я сдалась, наконец, скинув нарастающее напряжение, и услышала сверху, как Кирилл хрипло стонет, тоже окунаясь в наслаждение. Тела вибрировали от накатывающих волн блаженства, и хотелось делиться ими, раздавать этот солнечный свет, это тепло. Дарить, и благодарить за этот миг счастья.

— Я люблю тебя, — шепчу я, замершему Кириллу, который слегка съехал в бок, чтобы не раздавить меня, — боже, как я люблю тебя!

На глаза наворачиваются слёзы, от переизбытка эмоций, и я стыжусь, их, стесняюсь, зарываюсь лицом в подушку, чтобы он не понял. Не увидит, темно, а вот если захочет прикоснуться, то почувствует влагу. А меня сейчас может ранить любя мелочь, я обнажена полностью, после этого выжигающего всё на своём пути оргазма. И даже то, что он так и не отвечает. Снова не отвечает на моё признание.

***

Меня будит будильник на телефоне, и пока он пищит, моё сознание потихоньку вползает в тело, а тело реагирует на раздражение. Слегка саднит между ног, и болезненно отзывается кожа на шее, и этот противный писк будильника.

Я разлепляю глаза, понимая, наконец, что я уснула, после нашего секса. Отрубилась задавленная напрочь шквалом эмоций. Сейчас острота ушла, осталось только сладкое послевкусие, с горьковатым привкусом, осевшей на дне, каплей разочарования. Сумасшедший, просто нереальный секс, даже не секс, а какой-то акт любви, от которого бросает в жар, и смазанный финал. Неприятно, но не смертельно. Я знаю, что он такой. Не способный на все эти разговоры, и нежности. Просто тогда мне было необходимо услышать хотя бы короткое «я тоже».

Отгоняю эти бесполезные мысли. Чего уж.

В комнате уже светло, и вообще как-то подозрительно тихо вокруг. Кирилла рядом нет, только смятая простынь и подушка.

Снова запищал будильник, так и не выключенный, а проигнорированный мной, и поэтому программа пошла по кругу.

Я дотягиваюсь до телефона, вдруг осознав, что я очень старательно укрыта одеялом, прямо завёрнута в него.

Щурюсь на яркий экран, на котором горит время. Восемь утра. Я отключаю будильник, и как только он вырубается, на экране появляется набранное сообщение в месенджере, не отправленное, просто как записка.

«Зеленоглазая, будильник я поставил на восемь, решил дать тебе немного поспать, раз ночью и утром не срослось. Пацанов сам раскидаю по школам и садам. На кухне завтрак. Соберёшься, вызови Серёгу, по такси в этом платье не шастай. Если срастется, вечером заеду за тобой на работу. И я тоже тебя люблю»

Перечитала раз десять, наверное, улыбаясь, как дура.

Откинулась на подушку, и прикрыла глаза, ощущая себя сейчас полностью счастливой. Разочарование, которого было всего капля, растворилось во всеобщем ликовании. Как же мало надо, чтобы засветиться от счастья. Взаимность любимого человека, забота, и даже эта ревность по поводу платья. Всё это настолько дорого для меня.

Я снова потянулась, тело опять отозвалось приятной негой. Для полного комплекта, мне бы сейчас не на работу, а под тёплый бок Кирилла, и чтобы мальчишки рядом, и мы все дома.

Вспомнив про сыновей, набрала тётушку.

— Привет, тёть Оля, Кирилл был? — первым делом поинтересовалась я, когда тётя Оля ответила.

— Был Светланушка, только что всех собрала и все отчалили. Ромка раскапризничался, тебя потерял, Кирилл что-то ему пообещал, вроде бы договорились, — доложила тётушка.

— Спасибо, прости, что меня не было…

— Ой, да что ты, — рассмеялась тётя Оля, — Светочка, всё нормально. Мне не тяжело, тем более Кирилл с утра мне цветов купил, розы мои любимые красные, и сладостей нанёс, мы как раз завтракали.

Я заулыбалась. Да, Кирилл обещал поблагодарить тётушку, а слово он держит.

Я ещё раз поблагодарила тётю, и мы попрощались.

Нужно было написать Кириллу, поблагодарить, но вместо сообщения, в голову пришла другая мысль. Ему понравиться.

Я встала и голая и босая прошла по коридору в ванную. И опять меня не настигло не одного воспоминания. Сейчас из моего нынешнего положения, всё воспринималось по-другому. Здесь, в этой квартире не жили призраки прошлого. Это просто была квартира, причем не особо жилая.

Я залезла в душевую кабину, с удовольствием намылилась, смывая остатки сна.

Для меня было приготовлено стопка новых полотенец, и зубная щётка. Я вышла, и, не вытираясь, встала перед зеркалом, разглядывая своё тело в каплях воды, ища, подходящий ракурс. Найти оный мне, конечно, составило труда. В любой позе я казалась себе, то толстой, то развратной, то некрасивой. Потом вспомнила, как утром Кир признался, что любит мой вид сзади.

Встала перед зеркалом вполоборота, чтобы было видно повернутое лицо, с влажными волосами, в профиль, искусанную шею, и плечо, одну грудь, что топорщилась острым соском. Талия сейчас казалась тоньше. Я положила раскрытую ладонь на ещё мокрую ягодицу. Задницу было видно полностью, и надо сказать смотрелась она соблазнительно, особенно когда я немного прогнулась в пояснице. Округлые половинки, с просветом между ног. Мокрая кожа, изогнутая спина, призывный взгляд. И всё это в запотевшем зеркале. Я щёлкнула пару раз, чтобы выбрать более удачный кадр. Получилось очень даже художественно, я бы сказала.

И пока меня не одолели сомнения, отправила Кириллу, с подписью «Спасибо, я выспалась»

Уже на кухне, когда я пила кофе и поедала бутерброды, пришёл ответ.

«Бля, зеленоглазая, ты издеваешься! Я на совещание, мне выступать через минуту, а у меня колом от твоей фотки!»

Я рассмеялась, представляя и угрожающую интонацию Кирилла, и кол, тоже.

«О, прости!» — решила повеселиться я. — «Твой кол, конечно больше бы пригодился здесь»

«Заканчивай, Света! Я ни хера не понимаю, что мне говорят, только ты перед глазами»

Это признание меня согрело, и заставило пойти дальше.

«Я надеюсь, в твоём видении я на коленях?»

«Я накажу тебя!» — обещает Кир.

«На это и расчёт» — отсылаю в ответ.

Но переписка затихает, видимо, у него действительно важные дела, и мне стоит только догадываться, как он справился со своим «стоячим» состоянием. И надеяться, что к вечеру его пыл не утихнет, потому что я уже предвкушаю наказание.