Никак иначе (СИ)

31

В доме на удивление тихо, хотя сегодня выходной, и как положено в выходной я выспалась, так что у меня немного шумит в голове, и болят бока. Но мне нужен был этот сон. Последний месяц был как тяжелым, так и плодотворным. Я дистанционно закончила семестр, сдала все экзамены, теперь у меня официально каникулы, ещё год и я буду дипломированный специалист. Не перестану благодарить Бурового, за то, что затащил меня в свою компанию. Только сейчас отчётливо понимаю, что если чего-то хочешь, можешь этого добиться, несомненно.

Умывшись, и приведя себя в порядок, спускаюсь вниз. В гостиной тихо, хотя это самое популярное место в доме, потому что здесь и телевизор, и с некоторых пор, приставка, и настольные игры, и столик Ромки, заваленный раскрасками и улепленный пластилином. Правда, в последнее время Кирилл переманил мальчишек в гараж, но это по большей части Андрея интересует, чем Ромку, но до гаража я не дохожу, а тихо замираю у входа в кухню.

Все трое порхают возле плиты. Стол накрыт к завтраку. Посредине стоит большая ваза с гортензиями.

Кирилл тихо раздаёт команды, а мальчишки послушно выполняют.

И Андрей и Рома, зовут Кирилла по имени, и только я для Ромки «мама», Андрей тоже обращается ко мне по имени. Но то, что происходит сейчас, не может не определять нас как семью. Потому что они все вместе готовят мне завтрак, пекут блины.

Я стою тихо у входа, никак себя не выдавая, наблюдая, как Кир учит крутить сковороду Андрея, раскатывая на ней налитое тесто, и как Ромка с любопытством заглядывает туда.

— Это что бин? — коверкает он слово.

— Ага, — кивает Кирилл, — смотри, видишь, края уже темнеют, скоро будем переворачивать.

Они такие милые, домашние, мои.

Кирилл, как гора возвышается над мальчишками. Ромка стоит на небольшой стремянке, чтобы ему было удобно, Андрей рядом. Он очень рослый, в свои пятнадцать лет он Кириллу по плечо. А если учесть, что Андрей занимается плаваньем и таеквон-до, и плюс к этому блондин с голубыми глазами, в общем, не ровен час скоро пойдут девчонки, если уже не пошли.

За последний месяц, Кирилл каким-то образом наладил контакт с обоими сыновьями, и если Ромку, он банально подкупал, и задабривал подарками, то вот с Андреем у них действительно установилась связь. Они могли оба пропадать в спортзале, или в том же гараже. Находили общие темы для разговоров, в которые не посвящали даже меня. А Ромка не осознанно тянулся к ним, потому что ему было интересно. Единственное что оставалось неизменным, это то, что Ромка спал с нами, тут не действовали ни какие уговоры, и подарки. Ну, мы уже не настаивали, понимая, что возможно ребёнок так защищается. Так ему комфортнее. Привыкли, приноровились.

— Мама, — первым меня заметил Ромка, и неуклюже слез с приставки, помчался ко мне.

— Привет, — улыбаюсь я ему и подхватываю на руки, обнимаю.

— О, зеленоглазая, давно там стоишь? — спрашивает Кирилл, кинув на меня взгляд и ловко подкинув блин со сковороды.

— Не очень, — я прохожу с Ромкой на руках, и целую его в щёку, и нежно ворошу волосы Андрея.

Он позволяет мне вот такие шалости, хотя конечно уже взрослый, но сейчас его глаза горят радостью, и видно, что ему приятно моё внимание.

— В честь чего, блины? — сажусь за стол, пристроив удобно Ромку на коленях.

— А что поводов нет, — Кирилл задирает бровь, и наливает новую порцию теста на сковороду.

Вообще он готовит не часто, Очень редко. Признался однажды, что готовить его учила мама. Сейчас ему этот навык почти не нужен. Его статус позволяет не готовить, и поэтому сегодняшний завтрак очень ценен для меня.

— А как ты узнал? — понимаю, о чем он говорит.

— Как ты мне ответила, когда я задал тебе тот же вопрос, — усмехается Кирилл, и снова ловко переворачивает блин.

Ну да, если он узнал про мой день рождения, как и я, случайно, то понятно, почему подсуетился. Вот такая у нас семья. Детей уже завели, а маленькие подробности из своих жизней так и не удосужились узнать, потому что, всё очень быстро, как лавина.

— Напомни мне, чтобы я провела анкетирование между нами, — усмехаюсь я.

Кирилл только хмыкает, прекрасно понимает, о чём я. Ставит перед нами с Ромкой, тарелку со стопкой блинов.

— Ромка, ты чего уселся, ты же рисунок рисовал, — обратился он к сыну, и тот резво соскочил с моих колен, помчался в гостиную.

— У меня, зеленоглазая, есть такая анкета, — говорит Кирилл, склоняясь ко мне, и втягивая мой запах, — с самого начала, Саня же безопасник.

Я изумлённо открываю рот. Меня немого коробит от этой информации.

— И насколько она подробная? — сверкаю глазами.

Кир видит мою реакцию, и выражение его лица меняется, с добродушного, на более хищное. Он тонко чувствует перемены в моём настроение, и даже небольшие колебания от покорности, его сразу же раздражают. Он как будто скидывает личину добродушного парня, мигом готовиться к прыжку, как хищник. Это всегда меня напрягает, и честно говоря, заводит.

— Э-э-э… Кирилл, блин горит, — вмешивается в наше противостояние взглядами Андрей.

Кир отворачивается, спешит к плите. В кухню возвращается Ромка, с красочным рисунком на котором нарисована я. Приходиться отвлечься от разбушевавшихся мыслей, и приструнить приступы гордости. Потом мы завтракаем, и неприятный момент почти сглаживается, забывается. Настолько тепло, и комфортно, нам сидеть на кухне.

Кирилл вдруг разоткровенничался, рассказал о своих родителях, о том, что его мама работала долгое время поваром, и поэтому с ранних лет учила его готовить. И что этот навык очень пригодился ему в армии, и потом когда он жил один.

Он говорил. А во мне опять нарастало неприятное чувство. Мы же по сути ничего не знаем… Хотя нет, как оказалось, я ничего не знаю о нём. Ничего. Он очень закрытый человек, и как бы это сказать конкретный, живущий здесь и сейчас. Это он сейчас с мальчишками разошелся, а мне вообще достаются крупицы от его прошлой жизни, от будущих планов. О чём он говорит охотно, так это о том, что происходит сейчас.

— Чего, загрустила, зеленоглазая? — спросил Кирилл, видя, что я снова немного скисла, когда мальчишки, наевшись, отпросились выйти из-за стола, и пошли в гостиную.

Я встала, чтобы прибрать со стола, но он мягко отстранил меня, снова подтолкнув к стулу, и сам стал собирать посуду в мойку.

— А мне можно такую же анкету на тебя, — не стала, ходит вокруг, да около.

— Нет, нельзя, — отозвался Кирилл, и развернулся ко мне.

Он был в простой домашней одежде. Хлопковый лонгслив, и тонкие спортивки. Но вот домашним он всё равно не выглядел. Взъерошенные темные вихры, щетина на щеках и подбородке. В треугольном вырезе лонгслива видны крылья татуировки, застывшие на ключицах. Тонкая ткань, вроде бы и свободна, но при движениях натягивается на широких плечах. Сейчас он вообще закатал рукав, собираясь мыть посуду, открывая жилистые кисти и запястья, разрисованные, как и пол его тела. Он большой и мощный, и совсем не домашний, особенно когда смотрит вот так сейчас, строго и хищно, снова видя моё неповиновение.

— Почему нельзя, — не сдаюсь я, уже научилась выдерживать эти тяжёлые гляделки, — я тоже хочу знать о тебе всё.

— Ты итак знаешь обо мне всё что надо, — отрезает он, и снова отворачивается, включает воду.

— Что всё? Мизер!

— Вполне достаточно.

— Мне недостаточно, — начинаю злиться, буравя его широкую спину взглядом.

Но Кирилл скала, его не прошибить нечем. Он спокойно заканчивает мыть посуду, вытирает руки полотенцем, и снова поворачивается ко мне.

— Света, заканчивай бузить, — говорит он, сложив руки на груди, и оперевшись бёдрами о мойку. — От того что ты узнаешь в какой детский сад я ходил, и как учился в школе, положение дел не измениться.

— Да причем здесь детский сад… — начала я и осеклась.

— Это что же такая анкета на меня, что там про детский сад даже?

— Да успокойся, зеленоглазая, — усмехнулся Кирилл и двинулся ко мне, и теперь уже я сложила руки на груди, — голые цифры. Мы должны были тебя проверить, без этого никак.

— Никак, — передразнила я, всё же чувствуя уязвлённость.

Нет мне, конечно, скрывать нечего. Было пара моментов в моей молодости, за которые не то что стыдно, но неприятно.

В седьмом классе с подружками зачем-то отправились бить окна в школе, нас поймали и даже в отделение, тогда ещё милиции, доставили. Скандал, родителей вызвали в школу, хорошо, хоть на учёт не поставили.

В девятом ходила на стрелку, и даже дралась, здесь правда обошлось без привлечения властей. Тоже неприятно сейчас вспоминать, и вообще мало ли что ещё.

Но это всё моё, захочу, расскажу сама.

— Свет, — Кирилл уже подошёл вплотную, нависнув надо мной, уперев руки по бокам в столешницу, — харе злиться. Захочешь, спросишь, я всё тебе расскажу.

— Вот именно, Кирилл, расскажу, — повела я плечами, не подаваясь, хотя тепло его тела, аромат уже накрыли меня, — а не вероломно возьму что, и когда захочу.

Кирилл вдруг, посмотрел поверх меня, прислушиваясь к звукам из гостиной, потом резко склонился, и, притянув меня к себе за талию, поднял, и прижал ещё сильнее, так что я в полной мере ощутила его твердое тело.

— Что ты делаешь? — я уперлась в его грудь, пытаясь оттолкнуть его.

— Усмирю тебя немного, а то ты чего-то разошлась, — хмыкнул он, криво улыбнувшись, и крепко сжал мой подбородок, попутно зажимая меня между столешницей и собой.

— Ты что… Ты… Что… — растерялась я, и растеряла все слова.

Хотела сказать про мальчишек, хотела вообще послать его с его методами усмирения, но его натиск, смёл всё на своём пути. У меня не было выхода, как только подчинится его силе. Как и всегда впрочем.

Горячий язык тут же ворвался в мой рот, как только тёплые губы коснулись моих губ. Я только и успела, моргнуть и выдохнуть, а дальше, уже ничего не контролировала, только поддаваться жёсткому напору его рта. Глаза закатились сами собой, и голова поплыла, тело стало мягким расслабленным. Я вцепилась в ткань его футболки, и потянула на себя, как будто мы итак не прижаты друг к другу теснее некуда.

Кирилл теперь держал меня за затылок, немного натягивая волосы, и вталкивал свой язык в мой рот, съедая все мои стоны, и дыхание.

Никаких мыслей в голове, естественно не осталось. Это был действительно верный способ меня усмирить. И даже когда он оторвался от меня, и прижал к своей груди, я ещё долго не могла успокоить дыхание, нежась в кольце сильных рук.

— Ну, вот так-то лучше, — раздался его низкий голос, — тебе сегодня ещё гостей встречать.

— Каких гостей? — я вынырнула из его объятий, подняла голову.

— Твоих гостей, у тебя же день рождения двадцатого марта, — снова усмехается он.

— Кирилл, да ты… — я опять начинаю закипать, и опять начинаю толкать его в грудь, вся чудодейственная сила поцелуя слетает мигом.

— Я же не собиралась совсем… Ничего не готовила…

— Всё стопори, зеленоглазая, — прерывает он поток моих слов, и я обиженно замолкаю.

— Если не хочешь никого видеть это один момент. А если переживаешь по поводу приготовлений, то расслабься, я всё устрою.

Я обдумываю его слова.

— И кто будет?

— Самый близкий круг, — отвечает Кирилл, — к трём будь готова, — и наконец, ослабляет хватку, отстраняется.

— Спасибо, — совсем не благодарно бурчу я, честно говоря, больше удивлённая новостями, — но по поводу анкеты мы ещё поговорим.

— Поговорили уже, — Кир режет недовольным взглядом.

— Кирилл…

— Закрыли тему.

***

К трем часам, в столовой накрыт стол, заполненный различной снедью. Гостиная украшена шарами и цветами. Пока я готовилась встречать гостей, внизу трудилась клиниговая служба, эвент- агентство, и повара.

Мне оставалось только иногда подглядывать и успеть привести в порядок себя и мальчишек.

Сильно не заморачивалась, если Кирилл говорит что будет близкий круг, то наверняка это будет тётушка и подруги. С работы навряд ли Кирилл позвал кого-то. Из всех сослуживцев я близка только с Петей, а его Кир терпеть не может, каждый раз ворчит, что тот пускает на меня слюни. Да и на работе я планировала проставиться завтра, купить пирожных и торт.

Простое синие платье, в мелкий горох, с глухим воротом, с прямой юбкой, длиной ниже колена показалось мне вполне достойным для скромного домашнего праздника. Небрежно уложила волосы, нюдовый макияж, удобные балетки. Я справилась за час, потом занялась мальчишками. Там тоже немного заняло по времени, остальное время мы с ними увлечённо наблюдали, как наша столовая превращается в залу ресторана.

Бойкая девушка Стелла, руководила всеми процессами, и уборкой и готовкой, и украшением. Она словно волшебница, чётко координировала все процессы, и надо сказать результаты поражали.

Наша столовая преображалась на глазах. На большом овальном столе, словно на скатерти-самобранке, появлялись различные закуски, искусно разложенные и завёрнутые. Ромка пару раз даже пытался стащить с тарелки, что-то очень яркое, похожее на бутон цветка.

Пришлось занять ребёнка надуванием шариков.

За всей этой суетой вдруг пришла мысль, что стоит поблагодарить Кирилла, которого я не видела с завтрака, и расстались мы на не очень хорошей ноте.

Он был в кабинете, сидел перед включённым ноутбуком. Здесь царила тишина и полумрак

— Я не помешаю, — стукнула пару раз в дверь, и зашла.

— Что уже, время? — отвлёкся он от чтения, и посмотрел на настенные часы.

— Нет, ещё есть полчаса, — ответила ему и подошла ближе.

— Я приготовила тебе чистую футболку, и брюки, — начала издалека, дабы прощупать почву.

— Спасибо, — он закрыл крышку ноутбука, и посмотрел на меня.

Как-то устало, но в то же время пытливо. Неужели переживает?

Не могу никак привыкнуть, что он начал потихоньку проявлять чувства, потому что раньше, этого никогда не было. А сейчас, очень часто, видны проявление его эмоции, во взглядах, в словах, и жестах. И мне в новинку, я привыкла считать его скалой, и вот такие моменты, как сейчас, они ранят своей уникальностью, и мне вдруг становиться стыдно, что я раскапризничалась утром.

— Кирилл, я хотела сказать спасибо, — начала я, но он подтянул меня ближе и усадил на свои колени.

— Хотела, скажи, — хрипнул его голос, а одна рука бесцеремонно забралась по подол моего скромного платья, начал там поглаживать бедро, разнося импульсы тепла по всему телу.

— Спасибо, — вздрогнула я, когда он очень чувствительно меня щипнул, — ай!

— Это тебе за мой полусъеденный мозг, — как ни в чём не бывало, улыбнулся Кирилл и потерся своей щетиной о мою шею.

Я сжалась от щекотки, но сама же прижала его голову ближе, обняла за шею.

— Ну, прости, — выдохнула вместе с дрожью, — можешь мне ничего не дарить, мне итак всё нравиться.

— Можно подумать, — фыркнул он, прошелся губами по моей шее, втягивая аромат, — захочу и подарю.

Это заявление меня развеселило, и я рассмеялась.

— Нет, ну, конечно, если ты настаиваешь…

— Настаиваю, — кивнул он, и открыл верхний ящик стола, вручил мне какую-то папку.

— Что это? Контракт на твою душу? — совсем развеселилась я.

— Будто тебе нужен для этого контракт, она уже итак давно твоя, — сказал это так легко, что у меня даже дыхание перехватило, словно прыгнула со скалы в холодную воду.

— Кирилл…

— Ты так всегда удивляешься, Света, словно поверить не можешь, — недовольно заворчал он.

— Ну что ты, — смутилась я, как он ловко разгадал мои мысли, — я верю.

Я снова перевела взгляд на бумаги в своих руках.

— Так что это?

— Это документы на пацанов. Теперь ты являешься их единственным и полным опекуном. Никто не сможет у тебя отнять их, даже я, можешь не опасаться этого.

Я ошарашено посмотрела на папку в своих руках, потом на Кирилла, потом снова на папку.

— О, боже, Кирилл, я даже не знаю, что и сказать, — слова и вправду не шли, кроме банального «спасибо», и желания зацеловать его, не было никаких мыслей.

— Ничего не говори, — Кир как-то грустно улыбается, — просто помни, что обещала мне однажды, Света.

Про обещание, данное три месяца назад, в кабинете директора детского дома, я и не забывала. Я тогда говорила искренне, и выполнять его мне не составляло никакого труда.

— Ты даже не представляешь, какой счастливой ты меня делаешь, — я прижалась губами к его губам, — я так люблю тебя! Спасибо.

Кирилл охотно ответил на мой скромный поцелуй, и даже углубил его, разливая по моим венам огонь желания. Умом я понимала, что надо бы остановиться, но не было никаких сил оттолкнуть его. Нас прерывает шум разъезжающихся ворот.

— Гости приехали, — хрипит Кирилл, и переводит дыхание.

Я неохотно отлепляюсь от него, и встаю с колен, прижимаю к себе папку.

— Иди, встречай, я пока переоденусь, — он тоже встаёт следом, и мы спешим на выход.

Если с утра, я ещё сомневалась, по поводу празднования и гостей, то сейчас сидя за столом, рядом с самыми близкими людьми, чувствовала, как разливается внутри тепло, от счастья и радости. Ведь, по сути, у меня не так много тех с кем я близка, и нужно ценит вот такие моменты, когда мы можем собраться все вместе за одним столом, и тем более повод радостный.

Кир, помимо тётушки, пригласил ещё и Иришку, причём звал, вместе со спутником, но она пришла одна, вручила мне цветы и дизайнерский шёлковый шарф. Она всегда умела делать подарки, был у неё такой талант, дарила именно то, что пригодиться и порадует только тебя. На вопрос где её ресторатор, отмахнулась, что он занят, и дальше можно было не продолжать, всё равно ничего бы не сказала. Она, уже бывавшая в этом доме по свойски прошла в гостиную, и расположилась на диване, поздоровавшись с мальчишками, которые были оторваны от приставки, чтобы встречать гостей.

Ещё приехала Наташка, с ней мы давно не виделись и даже не созванивались, как-то всё закрутилось. Подробности моей жизни она знала из рассказов Иры, я так же, и оттуда же, знала о ней. Наташка безуспешно пыталась найти спутника жизни, сейчас сидела на сайте знакомств для иностранцев. Для меня, кстати, всегда было удивительно, как такая привлекательная женщина, как Наташка, остаётся одна. У неё не клеились не одни отношения. Ирка, как всегда в своей прямолинейной манере, вещала про огромных тараканов, заложенных мамой, которая воспитывала Наташу одна, и заложила той барьер, на всякие рода моветоны, поэтому Наташке нужен сразу муж, без всяких там несерьёзных приставаний, и ухаживаний.

Возможно, это и так. Скорее всего, Наташка бы пришла в ужас, узнай, как мы познакомились с Киром, и вообще все подробности моей личной жизни. Но видимо лёд тронулся, раз она решила попытать счастье на сайте знакомств.

Наташка, тоже подарила огромный букет цветов, и сертификат в люксовый магазин косметики, вот она не парилась по поводу подарков.

Она старалась сдерживать себя, когда я вела её по дому, попутно рассказывая, где что, но я отчётливо видела, как глаза её горят восхищением. Она и принарядилась, в отличие от Иришки, которая была в простом, бежевом брючном костюме. Элегантном и сдержанном.

Наташка же надела платье, яркое бордовое, и даже привезла туфли, словно на приём собралась ей богу. Густые волосы уложила в причудливую причёску, сделала яркий макияж. Определённо она сегодня самая запоминающаяся, и очень красивая, что снова во мне вызвало вопросы, почему одна.

Тётушка припоздала, долго извинялась, как всегда, в своей манере. Увидев мальчишек, которые тоже обрадовались, увидев её, тут же начала их обнимать, особенно затискала Ромку. Привезла им сладостей, как будто, им их мало, но было приятно.

Меня отвела в сторону, и сообщила, что вписала меня в завещание, причем очень давно, и её квартира достанется мне, чтобы у меня был свой, угол, у меня и сыновей. Я сперва опешила, кинулась расспрашивать про её здоровье, на что она ответила, что всё хорошо, просто, у меня должна быть уверенность в завтрашнем дне. Кирилл горячий мужчина, и может произойти всякое, и мне есть куда пойти. В общем, растрогала меня, до глубины души, напомнив, о моём неофициальном положении рядом с ним. Хотя я сильно сомневаюсь, что Кирилл когда-то меня выгонит, и сомневаюсь, что сам захочу от него уйти.

Потом спустился Кирилл, и энергетика тут же поменялась, хотя он довольно приветливо со всеми поздоровался, цепко выцепил меня взглядом, считал моё настроение, и удовлетворённо улыбнулся.

Но оживлённый разговор почему-то затих, все присутствующие инстинктивно ловили его одобрение. Наташка даже как-то немного съёжилась, она вообще не была с ним знакома, и когда я их представила друг-другу, она совсем растерялась. Кирилл-то глянул на неё мимолётно, всё больше прижимая меня к своему боку, но она стушевалась, отвела глаза, пытаясь не таращиться на его татуировки, что виднелись и в открытом вороте футболки, и на сильных руках. Меня немного позабавила её такая реакция. Кир всегда так действует на людей, и дело даже не в тату, и не в высоком росте, и ширине плеч. Хотя это тоже. Он обладал какой-то особенной энергетикой, наполняя всё пространство собой. Ароматом, низким голосом, присутствием, всем. Всё складывалось, соединялось, и всё внимание было на нём. И не всем это нравилось, особенно тем, кто с ним был не знаком, как Наташка. Хотелось поскорее избавиться от этого давления серых глаз, когда он даже мимолётно смотрел. Хотелось продышаться, от этого горького, полынного аромата, смешанного с его запахом. Хотелось даже в тени его не находиться, потому что травоядные остро чувствуют хищника.

Хотелось всем.

Кроме меня.

Меня влекло к нему всегда, даже когда я, как Наташка, смущалась его, тушевалась от откровенных разглядываний. Тем более что Кирилл никогда не стеснялся показывать своё отношение ко мне. Его никогда не устраивали полумеры, и если он обнимал меня, то обязательно крепко, за талию прижимая к себе. Если смотрел, то раздевал глазами, да и не только раздевал. Всем сразу было понятно, что я принадлежу ему. А я хоть и трепыхалась для приличия, всё равно млела. Глупая, глупая газель, сама шла в пасть тигру.

И сейчас, сидя со всеми за столом, рядом с ним, и оглядывая всё мою маленькую семью, меня распирало от счастья. Я сжимала его ладонь, и благодарно ему улыбалась, зная, что он прекрасно всё понимает, даже без слов.

Когда звучит очередной тост, меня отвлекает, пиликанье моего телефона, что лежит неподалёку. Сегодня меня поздравляли мои коллеги, и соц. сети, пестрят, виртуальными подарками, поэтому я не сразу беру трубку.

Уличаю момент, когда Кирилл выходит на перекур, а девочки затевают спор по поводу менталитета, продолжая тему с иностранными знакомствами Наташи. Тётушка, уже давно с мальчишками в гостиной.

Я подхватываю пустое блюдо, намериваясь отнести его на кухню, и заодно беру телефон.

На экране высвечивается сообщение от незнакомого номера:

«С днем рождения, Конфетка! Желаю, чтобы он никогда не разочаровал тебя, потому что ты достойна лучшего»

От кого сообщение, сомневаться не приходиться, и мне приятно, хоть и немного настораживает текст.

Я конечно, перечитав его несколько раз, отсылаю короткое спасибо, и стираю переписку. Кирилл не мониторит мой телефон, но я всё равно опасаюсь, что ненароком увидит, ведь там совершенно понятно от кого это сообщение. А они только наладили контакт, пусть так и остается, тем более я слышала, что Ларисе вот-вот рожать.

Я возвращаюсь в столовую, как раз в тот момент, когда захмелевшая Иришка, подсела к Кириллу, который уже вернулся с перекура, и видимо совсем осмелев, а может, охамев, спрашивает:

— Слушай, Кирилл Дмитрич, а тебе не стыдно! Может пора нашей подруге официальный статус присвоить? Когда в жёны её возьмешь?

— Да, — вякает, тоже осмелевшая Наташка, — когда?

Я ошалело замираю у входа. Все трое меня не замечают, а у меня от наглости подруг язык пока не поворачивается.

Вот зачем они лезут? Какое им дело-то?

Но надо отдать должное Кириллу, его мои подруги не особо напрягли. Он как сидел расслабленно за столом, так и остался, даже бровью не повёл, только криво усмехнулся.

— Не помню, чтобы Свету не устраивало её положение, — спокойно ответил он.

— Ага, так она тебе и сказала, — усмехнулась Ирка.

— Зеленоглазая, — Кирилл безошибочно вычисляет, что я рядом, поворачивается ко мне, ловит мой изумлённый взгляд, — тебя что-то не устраивает?

Я ловлю озорные искры, что притаились на дне его взгляда, и меня немного отпускает. Он не злится, это главное.

— Девочки, заканчивайте, — перевожу взгляд на подруг, — о то поговорим, о том, когда вы сподобитесь замуж выйти!

Подруг это немного остужает, хотя и ловлю в их взглядах обиду, типа мы же, как лучше хотели, а я такая неблагодарная. Но нечего лезть не в своё дело, а тем более провоцировать Кирилла. Сама порой гружусь от этого, но у меня слишком много всего, чтобы потерять это всё ради штампа в паспорте. Да и была я уже замужем, ничего там хорошего нет. Я вообще слышала, что многие пары, прожив в гражданском браке, скрепляя отношения официально, расставались. А я к этому не готова. Пусть будет, как есть

К моменту поедания праздничного торта, все обиды были забыты. Мир восстановлен. Снова все за столом, наблюдают, как я задуваю, свечи с цифрами двадцать шесть, и загадываю желание, чтобы моё счастье длилось как можно дольше.

Первым на торт набрасывается Ромка. Он весь изнемогал от желания, когда тот привезли. Два, нежно-лиловых коржа, покрытых глянцевой патокой, и украшенных розами из меренги, мармеладными сердцами, и каплями джема. Очень красивый. За него я сказала Киру отдельное спасибо, хотя и понимала, что лично он его не выбирал.

Внутри оказались красные коржи, пропитанные сливочно-сырным кремом. Очень вкусно. Даже Ирка, не любительница сладкого, глядя, как мы все с восторгом поедаем торт, отрезала себе кусочек.

А потом когда стемнело, был ещё и фейерверк в мою честь. Мы все высыпали во двор, и спустя минуту тёмное небо раскрасили яркие огни.

Это было так захватывающе, что мы, точно трехлетний Ромка, визжали и хлопали в ладоши. А Кирилл стоял рядом и довольно улыбался, наблюдая наше веселье.

Я подошла к нему, пока всё внимание гостей было переключено на небо, и обнял за торс, проникнув руками под тонкий пуховик, мгновенно пропитываясь его ароматом и теплом.

— Знаешь, я так люблю тебя… — начала я, но эмоции взяли вверх, да и выпитое вино, не способствовало концентрации, я уткнулась лбом в его грудь, жадно дыша этим родным ароматом.

Его руки тоже обвили меня, согревая в весеннем вечере. Нос уткнулся в мою макушку, по коже побежали мурашки от его близости, и я поняла, что и говорить ничего не надо, и так хорошо. Стоять, обнявшись, слушая восторженные вскрики, родных людей, под яркими огнями, что загорались в небе, и чувствовать друг друга. Хотелось одного, чтобы это никогда не кончалось.

***

Ромка, вырубился мгновенно. Вот только вертелся, ёрзая по нашей огромной кровати, и через секунду затих, засопел. Я даже не стала его укладывать в его комнату, которую он использовал, как игровую, дабы избежать слёз. Намыла, переодела в пижамку, и сразу определила к нам.

Посидела немного рядом, погладила узкие плечики, и влажные ещё волосики, и мысленно поблагодарила бога, за этих детей. Так я делала, постоянно, с того момента, как привезли мы их в дом. Во мне, почему-то жил суеверный ужас, что господь, решит, что я недостойна, слишком развратна, и накажет меня. Лишит их. И я молилась, благодарила его, за сыновей, и конечно за Кирилла.

Потом сама умылась и переоделась в тонкую пижаму, накинула сверху халат, и заглянула к Андрею. Он тоже сладко спал. Сегодня было много эмоции, и все порядком устали.

Кирилл вызвался отвезти дам по домам, и его ещё не было. К назначенному времени, приехала клининговая служба, избавив меня от уборки. Это было немного непривычно, но очень удобно, потому что к тому моменту как я спустилась вниз, уложив Ромку, и приведя себя в порядок, дом блестел. Ничего не напоминало о домашней вечеринке.

Я устроилась в гостиной, бездумно переключая каналы по ТВ, в ожидании Кирилла, вспоминая, как прощалась с девочками, которые в конце вечера совсем захмелели, и просили его найти им таких же мужчин, как он из числа его друзей.

Кир при этом предложении усмехнулся и переглянулся со мной. А я смутилась, представив те мысли, что у него в голове. Потом девчонки, дали своё благословение нам жить и без брака, мол, вы и так счастливы, в общем, развезло моих подруг, как только Кирилл решился их везти, ведь по дороге они ему съедят мозг. Благо тётушка, их немного осаживала, и они затихали на время. Но это только на время, я их знаю, неугомонные.

Я видимо задремала, потому что не слышала, как он вернулся. Почувствовала прикосновение горячих ладоней, что легли на мои плечи, и открыла глаза, запрокинула голову. Кир стоял надо мной, и смотрел так пытливо, вглядываясь, и видя что-то понятное только ему.

Я подалась вперёд, и притянул его за шею.

— От тебя пахнет ночью, — шепнула в его губы.

Они тут же дрогнули в улыбке, её я и поцеловала.

— И чем же пахнет ночь? — он опустился на колени перед диваном, притягивая меня ближе, и пряча своё лицо у меня на груди.

— Конкретно эта, пахнет прохладой и свежестью, немного табака и кожаной обивки салона твоей машины, и немного дождём почему-то, хотя для него рановато, — бормотала я, перебирая пальцами его волосы на затылке.

— Да там действительно, толи дождь, толи снег, — хрипнул его голос, а потом он отстранился, и встал.

— Я сейчас, — ответил он на мой немой вопрос, когда я растерянно посмотрела на него.

Я так и застыла, всё ещё ощущая на пальцах его тепло, и чувствуя его аромат. Смотрела невидящим взглядом на мелькание картинок на большом экране, и понимала, что всё, я не выплыву. Я полностью в нём. Он мой кислород. Моя пища. Потребность в нём ежесекундная.

Разве можно так растворяться в ком-то?

Терять себя?

Кирилл возвращается. Садиться на корточки передо мной, и снова смотрит, долго и пронзительно. А потом склоняется и целует, тоже очень нежно. Он редко так делает, и меня режет от его осторожных движений, от его ласки, желания любить, лелеять.

Его поцелуй тоже со вкусом ночи. Тонкий свежий аромат с каплей никотина, и ощущением шелкового языка, и тёплых, мягких губ. Оказывается, хищники тоже умеют быть мягкими и ласковыми, если захотят, и тем дороже их нежность, когда ты знаешь их опасную натуру.

Кирилл медленно отстраняется и вкладывает мне в руку что-то мягкое и квадратное. Я всё ещё под впечатлением от поцелуя, не сразу соображаю что это. Приходиться проморгаться.

В приглушенном свете гостиной, я смотрю на свою раскрытую ладошку, на которой лежит бирюзовая коробочка, с логотипом известного бреда. И коробка вполне определённая. Ещё не открыв её, я понимаю, что там.

— Мои подруги так тебя допекли, что ты решил сдаться, — за этой шуткой пытаюсь скрыть волнение, но не особо получается, потому что руки начинают дрожать.

Кирилл, видя это, перехватывает мои ладошки, сжимает, и я вдруг начинаю понимать все эти его проникновенные взгляды.

— Просто немного опередили, — отзывается он, и сам открывает коробочку.

На белой атласной подушке, застыло великолепное изделие искусных ювелиров. Белое золото, россыпь бриллиантов, по ободку, элегантное и тонкое кольцо.

— Оно со смыслом? — спрашиваю я, когда он достаёт кольцо и надевает на мой безымянный палец, правой руки.

— Если ты захочешь, зеленоглазая, — пожимает плечами Кирилл.

Кольцо подходит идеально, занимает своё место, словно там и было.

— А ты хочешь? — перевожу взгляд с блеска камней на него.

Он так и сидит рядом на корточках, уже положив свои руки мне на бёдра, и словно теми бриллиантами, сверкает своими глазами.

— Для меня неважно твоё официальное положение рядом со мной, — отзывается Кирилл, — ничего не важно, кроме тебя. Если ты хочешь, мы можем пожениться. Если нет, не станем. Ты всё равно моя.

В конце его голос просел до хрипа, и руки жестче сжали мои бёдра, посылая по моему телу тёплые импульсы.

— Ты знаешь, — выдохнула я, вдруг ставший вязким кислород, — для меня тоже это не важно. Я просто хочу быть рядом с тобой. Я люблю тебя и без этого кольца.

Я попыталась снять его, но Кирилл остановил меня.

— Это подарок, в любом случае.

Я остановилась, и переплела наши пальцы, дотягиваюсь, и целую их.

— Хорошо, будем считать, что сегодня состоялась помолвка.

Кирилл только хмыкает в ответ, разрывает наш контакт, но лишь для того, чтобы поменяться местами. Усаживает удобно к себе на колени, и я блаженно прикрываю глаза, зарываясь носом в его груди.

— Почему ты так не любишь рассказывать о себе? — поднимаю голову, пытливо разглядываю твердый подбородок, и дрогнувшие крылья носа. Он немного хмуриться, и видно, что тоже устал. Нам пойти бы спать, но почему-то мы продолжаем сидеть, обнявшись на диване.

— А ты неугомонная, зеленоглазая, — он опускает свои серые глаза, проходясь взглядом по моему лицу, и ожидаемо ныряет, в приоткрытую зону декольте, руки его при этом заметно твердеют, и объятия становятся ощутимее. Я невольно ёрзаю, но не сдаюсь.

— Что такого, если я немного больше узнаю о тебе? Вот, например, — я разворачиваю его правую руку, на тыльной стороне кисти, среди мелких рисунков, изображен компас, на карте. Рисунок очень искусный, красивый, выполнен в монохроме. Стрелки на нём указывают, где юг, где север, проработаны мельчайшие детали. — Этот компас, он что-то означает или это просто рисунок?

— Ты решила пройтись экскурсом по всем моим татуировкам? — усмехнулся Кирилл, впрочем, не препятствуя мне, позволяя наглаживать горячую кожу на его руке.

— Я изучила их вдоль и поперёк, и мне интересно, есть среди них действительно значимые для тебя?

— Может я, просто пройду анкетирование? Какие там у тебя были вопросы? — Кир всё же закрывался, и меня не могло это не покоробить.

— Хорошо, — оставила свои попытки, встала с его колен, — я поняла. Пойдём спать.

Да манипулировала, своей обидой, ну а что оставалась? Тем более, я действительно обиделась, и не особо рассчитывала на его раскаянье.

Это же Кирилл.

Камень.

Скала.

Продавить его у меня получалось, но не всегда.

Поэтому была слегка удивлена, когда он схватил меня за руку, и дёрнул на себя, возвращая на свои колени, потом и вовсе завалил на диван, придавив своим телом. И всё это быстро, методично, без лишних слов. Я успела только пискнуть, как очутилась погребенная под ним.

— Борзеешь? — прорычал он мне в губы.

— Это я борзею? — возмутилась я, толкнув его в грудь. — Замуж готов взять, а на элементарные вопросы ответить не можешь?

— А ты цепкая, зеленоглазая, — толи возмутился, толи похвалил Кирилл, изучая моё лицо.

— Ну, так ты подумай хорошенько, нужна ли тебе такая жена, — не осталась я в долгу, и постаралась максимально закрыться, насколько это было возможно в моём положении.

Получилось только отвернуться. Потому что всё его тело прижимало меня к дивану, а мои руки он завел мне за голову и придавил своей.

— Да нечего рассказывать, — сдался Кирилл, видя, что я действительно не настроена играть.

— Откуда я родом я тебе рассказывал. Учился в обыкновенной школе, потом физкультурное, потом армия. Переехал сюда, уже с Саней, начали здесь свои бизнес…

— Ой, какой ты неинтересный… — в тон ему фыркнула я, — прямо вот, и рассказать нечего…

Кирилл сверкнул глазами, и даже заскрипел зубами.

— Ну, давай, блядь, подрочи меня, — зарычал он.

— Серьёзно, Кирилл, неужели не было в твоей жизни ничего особенного? Того, о чём что хочется поведать близкому человеку, или я всё же не подхожу на эту роль?

— Ты блядь, на комплимент напрашиваешься, или вывести меня решила в конец? — опять заворчал он, но ответить я не успела, хотя было что сказать.

— Ты знаешь, что я не умею говорить всей этой розовой хрени, — как-то обречённо проговорил он, отпуская мои руки, и совсем освобождая от тяжести своего тела.

Кир сел рядом, и я тоже подтянулась, устроилась рядом, понимая, что таким образом он не откроется, а лишь ещё больше разозлиться.

— Когда мне было девять, я чуть не утонула, — начала я, решив поделиться с ним, и подать пример, — мы с тётей Олей пошли вместе на пляж. Она устроилась на берегу, а я плескалась рядом. Откуда-то там оказалась яма, и я пошла ко дну. Плавать не умела. Паника. Помню только пузыри и попытки всплыть… — помолчала, действительно вновь переживая тот ужас, — миг, и всё бы закончилось… тётя Оля меня спасла, вытащила на берег. Было страшно, но воду я люблю до сих пор.

— А я в семь лет, упал в открытый погреб, — вдруг подал голос Кирилл, — не увидел, что люк открыт. Гостил тогда у бабушки в деревне. Шел, секунда, и уже лежу в подполе, от изумления даже боль не почувствовала в вывихнутом плече. Глаза бабушки только перед лицом. Испуганные, ошалелый, потому что дыхание сбилось, и я вздохнуть не смог, а она от страха, сказать ничего не могла. Так и смотрели дуг на друга, пока батя не зашёл в дом… — Кирилл улыбнулся.

— И что?

— И ничего, — ответил Кир и перевёл на меня свой взгляд, ещё немного затуманенный воспоминаниями, и поэтому слегка отстранённый, — бате соврали что-то, но правду не рассказали. Бабушка боялась получить нагоняй за недогляд за внуком. Так и сохранили мы с ней секрет.

— А плечо?

— А что плечо, — Кирилл потёр глаза, — зажило, никто и не заметил. Я в то время без новой ссадины домой не возвращался.

— А бабушка давно умерла? — задала я новый вопрос, поняв по его рассказу, что её нет в живых.

— Давно, шестнадцать лет назад. Батина мать. А дед ещё раньше умер. Она молодец, держалась до последнего. Одна в деревне жила. Я очень любил бывать у неё. По большей части, конечно, потому что присмотра не было.

Он замолчал, видимо снова предаваясь воспоминаниям.

— Кирилл, — прервала я молчание, — а ты когда-нибудь познакомишь меня с родителями?

Он перевёл на меня взгляд, и смотрел снова так, словно изучая и сопоставляя все за и против.

— По одной просьбе за раз, зеленоглазая, — выдал он, наконец. — И я не помню, чтобы ты согласилась стать моей женой.

— А я не помню нормального предложения? — съязвила в ответ.

— А ты сегодня особенно дерзкая, Света, — Кирилл поддался вперёд, нависнув надо мной, опаляя горячим дыханием моё лицо, — ты вина перепила, или нарываешься на жёсткий трах?

Я отпрянула, как всегда не готовая к его откровенным заявления, и такому резкому переходу с одной темы на другую.

— А ты только об этом и думаешь, — начала защищаться, хотя жесткого траха, как выразился Кирилл, захотелось, видимо, поэтому продолжила клонить дальше свою линию.

— А ты нет? — криво усмехнулся Кир.

— Представь себе, нет, — не признаюсь ни за что.

— Да я отсюда чувствую запах твоего возбуждения, — прорычал Кирилл, резко подтягивая мои бёдра, впечатывая в себя.

Я взвизгнула, и упёрлась ладонями в его грудь, а промежностью в его стояк, под брюками.

— Давай так, если ты сейчас скажешь, что меня не хочешь, мы пойдём спать, — проговорил он, потираясь своим членом между моих ног, зажигая меня каждым этим откровенным касанием.

Я закусила от досады губу. Так далеко я не смогу зайти, а он вполне может выполнить свою угрозу, обмолвись я хоть парой слов, что не хочу его. И что делать?

— Дело не в этом, Кирилл, — решила я вырулить, — а в том, что мы ведём серьёзный разговор, а ты сводишь всё к сексу!

— Это ты сводишь всё к сексу, — парировал он, притираясь теснее, и разводя полы халатика на моей груди, касаясь её пока только взглядом, но так словно ладонями сжимал. Я явственно ощущала горячую шершавую кожу, и касания влажного языка, и это не давало мне сосредоточиться на нашем разговоре.

— Я? — только и смогла выдохнуть удивлённо.

— Ты, зеленоглазая, — подтвердил Кирилл, и оплёл длинными пальцами мой подбородок, фиксируя, и не давая отвернуться.

— Ведь это же ты возникаешь на меня. Глазами своими сверкаешь. И пахнешь так, что сожрать тебя охота. Но если ты скажешь, что я не правильно считал все эти знаки, я так и быть не стану тебя заставлять.

Вот же гад такой! Говорит всё это, смотрит в глаза, и я вижу на их дне, притаившееся искры. Ему весело, потому что загнал меня в ловушку, и он уверен, что я не откажусь, не смогу. И я не могу.

— Ну что, зеленоглазая? Не прав я? — и его губы складываются в ухмылочку.

— Ты решил меня наказать, таким способом, за откровенность? — я сопротивлялась из последних сил, вцепившись в его плечи.

Да что там сопротивлялась! Я сдавалась, просто ещё не вся кровь от мозга отлила.

— Даже и не думал, ты сама напросилась, — ответил он на это, — давай, Света, я жду, скажи мне, чего ты хочешь, спать или трахаться?

Увернуться, сжульничать у меня никак не получиться. Он крепко держал мой подбородок, вглядываясь в мои глаза, и очень тесно прижимал своим телом, и мне стоило неимоверных усилий не ёрзать под ним.

— О, боже, Кирилл, конечно, я хочу тебя, — не выдержала я, и потянулась к его губам.

— Не всё так просто, — не сдержал он торжествующую улыбку, — откровенность за откровенность, — проговорил он. — Расскажи, как сильно хочешь, а то были сомнения, что я не правильно понял твои знаки.

— Что ты хочешь услышать? — зашипела я, потому что и злилась одновременно и заводилась.

— Подробный рассказ, о том, что очень сожалеешь о своей дерзости, и готова искупить вину!

— А если я не жалею? — выпятила упрямо подбородок.

— Значит, пожалеешь, — Кирилл криво улыбнулся, и, склонившись, прикусил кожу на изгибе шеи. Я вздрогнула, и обвила его руками, притягивая ближе, почувствовав на своей коже горячий поцелуй вместо укуса.

— Ты же тоже лукавишь, Кирилл, — сказала через придыхание.

— Да, и в чём? — он поднял голову, отрываясь от сцеловывания своих же укусов с моей шеи.

— Тебе нравиться моя дерзость, — улыбнулась ему.

— Никакого лукавства, зеленоглазая, — Кирилл вернул мне улыбку, — я не отрицал этого никогда, с самой первой нашей встречи, я хотел тебя, именно за твою борзость.

— Тогда зачем, просишь, чтобы раскаивалась в этом?

— Потому что мне нравиться тебя наказывать, — Кир вдруг резко оттолкнулся от дивана, встал и потянул меня к себе.

— Пойдём нам нужно поменять дислокацию, — проговорил он, подхватывая меня на руки, — я хочу, чтобы ты полностью отпустила себя, и не боялась никого разбудить.

Я только смущённо улыбнулась. Кирилл пронёс меня мимо лестницы и кухни, спустился вниз к спортзалу. Занёс туда, и поставил на пол. Через мгновение загорелась подсветка у зеркал, немного разогнав сумрак. Здесь было прохладно, и пахло резиной, и железом. В зеркалах отражались тренажёры, и пустующий ринг. Я нечасто сюда наведывалась, в основном, побегать на дорожке, или сделать комплекс пилатеса.

Кирилл подошел сзади, положив руки на мои плечи, стягивая вниз халат и пижаму, обнажая меня полностью. Я прижалась к его груди спиной, откидывая голову на его плечо, и заводя руки за голову, обнимая, пока он жадно исследовал моё тело. А я всё это наблюдала в ближайшем зеркале. Рассматривала извивающуюся себя, с прикрытыми глазами, и закушенной губой. И его руки, беспрестанно путешествующие по моей светлой коже. Тёмные все в рисунках, сжимающие то мою грудь, то ныряющие между моих ног. Я словно искусная танцовщица выгибалась навстречу всем его ласкам. Позволяла сжимать себя, целовать и кусать, тереться, тянуть за волосы. И стонала, в такт его сбитому и шумному дыханию.

Кирилл поспешно стягивал свою одежду, между поцелуями и прикосновениями, и я с упоением, тёрлась об твердое тело, о горячую кожу, и млела ещё больше. Дрожала всем телом, снова разглядывая нас двоих в отражении в зеркале. Это картинка затягивала и возбуждала. Подстёгивала желание. Разжигала пожар. Огонь несся по венам, опаляя всё тело, заставляя выгибаться навстречу несдержанным прикосновениям, и срываться стоном со сбившимся дыханием с губ.

Я ловила алчный взгляд Кирилла, который он бросал из под бровей, когда в очередной раз, заставлял меня дрожать от вожделения, сводя с ума своими прикосновениями. Одна рука его терзала мою и без того чувствительную грудь, переходя от одного полушария к другому. Другая поглаживала низ живота, и ныряла между ног, и длинные пальцы ненадолго проникали в меня, собирали влагу, чтобы потом размазать её по складочкам и клитору. Я приседала и виляла задом, чтобы удержать его пальцы подольше. Тёрлась о твёрдый член, что упирался мне в поясницу, и стонала от нетерпения. Между ног назревала такая пустота. Хотелось заполнить её, заглушить это желание, но у Кирилла как всегда, были свои планы на моё тело, да и душу себе он тоже уже присвоил.

Не могу представить кого-то другого на его месте. Умру только от одного прикосновения другого мужчины. Точно знаю. Не смогу без него. Не смогу.

И среди всей этой какофонии обрывочных мыслей, и ярких чувств, я вдруг вычленяю для себя, самое отрезвляющее. Страх. Страх потерять его. Он всё больше разрастался во мне, убивая всю эйфорию, охлаждая пыл.

Что я буду делать? Как буду жить, если не станет Кирилла.

Кир замечет, что я напрягаюсь, бросает взгляд на наше отражение в зеркале, считывает изменения в поведении, и тоже замедляется. Мы мгновение смотрим, друг на друга, а потом он разворачивает меня к себе, и прижимает к твердой груди. Понимает на каком-то инстинктивном уровне, что сейчас мне нужно, именно почувствовать покой и защищённость, уверенность, что дарят его сильные руки.

— Прошу, не отпускай меня никогда, — бормочу ему в изгиб шеи, тоже обхватив его за талию, — держи крепче. Я так боюсь тебя потерять!

— Не потеряешь, — вибрирует его грудь, от низкого голоса, — я никогда не отпущу тебя!

Я поднимаю лицо, вдоволь надышавшись его одуряющим разгорячённым ароматом.

— Я люблю тебя, Кирилл, — говорю, заглядывая в его глаза.

— Я люблю тебя Света, — отвечает он, склонившись, целует меня в губы, пытаясь сдержать свой порыв, и действует нежно, и аккуратно. Но я сама углубляю этот поцелуй, сама, снова распаляю его.

Он успокоил меня, верно, откликнулся на мой порыв, понял меня, и я ему благодарна.

Он подхватывает меня по ягодицы, и вжимает в холодное зеркало спиной, одновременно насаживая и медленно растягивая на своём члене. Я обвиваю его шею руками и прижимаюсь раскрытыми бёдрами ещё теснее, теряя все ориентиры кроме него.

Только он сейчас в моей вселенной.

Мой маяк.

Мой столп.

И я держусь за него. Не могу отвести глаз, от тягучего тёмного пристального взгляда, когда Кирилл мягко толкается в меня, проникая полностью. Выдыхаю стон, вместе с дыханием, когда он останавливается, как всегда боясь навредить мне своим напором.

И снова это говорящее молчание между нами, когда мы словно спаяны между собой.

Не нужно слов.

Мне впервые с кем-то не нужно слов, потому что без них всё понятно. Что не только мне не жить без него, но и он не представляет свою жизнь без меня.

Я это вижу.

Понимаю.

Знаю.

Теперь знаю. Потому что вижу, ту же боль на дне его глаза, которую чувствовала мгновение назад, представив что потеряю его.

Я понимаю её. И мне хочется успокоить его так же, как и он меня. И я прижимаюсь к его губам в поцелуе, и сама двигаю бёдрами, чувствуя, как пальцы на моих ягодицах, сжимаются, и по его телу несётся дрожь.

Мы необходимы друг-другу. Мы, как бы глупо это не звучало, половинки одно целого. Мы одно. Я понимаю сейчас это так чётко, и явно, как никогда до этого.

Кирилл наращивает темп, и я не в силах больше сдерживаться запрокидываю голову, и прикрываю глаза, стону. Чувствую его в себе так остро и правильно. Чувствую всё напряжение его тела. Слышу хриплое дыхание, и грохот сердца, что стучит в унисон моему. Наши взмокшие тела соединены так тесно, и действуют, словно единый механизм.

Весь большой спортзал, наполняется пошлыми звуками и стонами, а на зеркале явно останется отпечаток моей спины и задницы. Но мне так сейчас хорошо, просто от ощущения нашего интимного единства, от болезненно-сладкого растяжения внизу, и жёстких пальцев, и сильных рук, что держат меня навису, и от этих глаз, что текут ртутью, когда он глядит на меня. И я пытаюсь держать его взгляд, но восторг затягивает меня, и глаза прикрываются сами собой. Тело трясет, словно в лихорадке, и каждый мускул напряжён до предела, пульс дробит в ушах. Ещё мгновение, и по венам течёт сладкая патока, разнося импульсы наслаждения. Между ног становиться горячо, и до меня как сквозь вату доноситься рык Кирилла, когда он финалит, вбиваясь в меня в последний раз.

— Мне никогда, и не с кем, не было так хорошо. Я словно помешан на тебе. Никогда не сомневайся в этом. Я люблю тебя, зеленоглазая, — признаётся Кирилл, когда мы растянулись на одном из матов. Я, честно говоря, даже немного ушла в астрал, прижавшись к его твёрдому телу. Может так бы и уснула, но он нарушил молчание.

Я подняла лицо, и смущённо улыбнулась, наткнувшись на его серьезный взгляд.

— Да? А я думала это только со мной такие необратимые изменения, — пошутила и зарылась носом в волосках на его груди, с упоением вдыхая родной аромат.

— Нет, — усмехнулся Кир, — у нас у обоих снесло крышу. Смирись, и прими.

— С удовольствием, — пробормотала, не поднимая головы, — мне без тебя ничего не нужно, даже крыши.

— Закончу с одним тендером, и съездим к моим. Давно думал, что вас пора познакомить, — вдруг выдаёт он.

— Серьёзно? — удивилась я. — А как же по одной просьбе за раз, зеленоглазая! — передразнила его.

Кирилл приподнялся и криво улыбнулся.

— Кто-то давно не получал по жопе, — пригрозил он, и в доказательство, что да давно, сжал мягкую плоть.

— Мне напомнить, как ты отлупил меня до жуткого синяка? — надула губы.

— Я, по-моему, извинился, — ничуть не смутился Кир. — Что? Плохо извинялся? Ещё хочешь?

Я смутилась, прекрасно понимая, о чём он говорит.

— Может, стоит пойти спать, — протянула я, — завтра вставать рано.

— Ну как же мне теперь, уснуть Света, раз вскрываются такие дела. Надо извиняться!

— Кирилл… — я не успеваю ничего не сказать, не сделать, как оказываюсь сидящей прямо на лице Кирилла, и он жёстко прижимает меня, чтобы не трепыхалась понапрасну. Его язык уже вовсю хозяйничает у меня между ног, и мне ничего не остаётся, как подчиниться.

И да извинения вышли очень искренними. Я поверила, о чем кричала на весь спортзал.