Николай I Освободитель. Книга 5

Глава 8

Остаток лета и осень 1830 года никаких значимых событий не принесли. Постепенно продвигались — порой с ощутимым скрипом — уже начатые реформы, готовились следующие.

В августе открыли в Одессе университет, что стало моим «подарком» Воронцову, который получив внушение, добросовестно, во всяком случае по мнению ребят Канкрина, вложил все заработанные нечестным путем средства в будущую железную дорогу. В итоге правда меня убедили, что ветка Одесса-Екатеринослав, нанизывающая на себя кроме того еще и железорудные месторождения Кривого Рога, будет более перспективна нежели направление на запад. В следующем 1831 году в работу должна была быть запущена ветка Тула-Орел, в 1834 году железка должна была дойти до Харькова, а оттуда уже к 1836 в Александров через Екатеринослав, что делало бы этот город на Днепре важным железнодорожным узлом. Оставалась еще проблема моста через саму реку, однако по началу можно было бы обойтись паромом, а потом году эдак к 1840 глядишь и мост сообразим.

Спорить я не стал и дал добро на проработку этого варианта трассы. Тут ошибиться было сложно, соединять черноземные губернии с южными торговыми воротами империи все равно нужно было, так что — не прогадаешь.

Осень прошла в постоянных встречах, заседаниях и чтении отчетов. Вся эта волокита меня настолько достала, что даже приход не слишком любимых мною новогодних праздников, связанных с чередой обязательных приемов и протокольных визитов, я встретил с изрядным облегчением. Собственно, на традиционном праздничном балу в Зимнем дворце, куда обычно приглашались все сливки столичного общества я и встретил Иштвана Сеченьи. Известный из моего будущего венгр в последние годы много путешествовал по Европе и в эти декабрьские дни совершенно случайно оказался в столице Российской империи.

Сеченьи, наверное, был крайне удивлен, когда ему передали приглашение на императорский бал. Он не был ни особо родовитым дворянином даже у себя на родине, ни и каким-то богачом, ни известным писателем или ученым. Вот только его фамилия была в списке тех, на которые нужно обращать внимание.

— Солнышко, я тебя оставлю на минутку, — играла музыка, вокруг слонялись придворные, всегда с большим желанием старающиеся попасться монарху на глаза. Первое действие в качестве радушных хозяев, встречающих гостей мы с Александрой уже отстояли, можно было немного расслабиться и перейти к «произвольной программе».

— Что такое, ты неожиданно воспылал страстью к танцам? — Императрица была вновь беременна, что вносило очевидные ограничения на ее досуг. Вообще-то я старался быть аккуратнее, но оказалось, что удержать моих меленьких хвостатых бандитов не так-то легко. Была даже мысль подумать насчет изобретения резиновых презервативов, однако их толщина ожидалась на современном технологическом уровне такой, что это делало всю затею абсолютно бессмысленной. Это вам не 0.02 мм из будущего. Тут о таких точностях можно было только мечтать.

— Нет, — поддержал я ехидный тон супруги. — Тороплюсь выполнить твою просьбу.

— Какую же? — Не то чтобы я слишком много чего-то обещал жене, однако в загашнике любой женщины всегда найдется пара моментов из разряда «обещал и обманул». И не так важно, что это было: обещание вынести мусор, купить какую-нибудь цацку, свозить на море или достать звезду с неба. Главное — сам принцип.

— Ну я же обещал помочь твоему отцу спасти Пруссию от Австрии. Вот прямо сейчас иду выполнять свое обещание.

— Страшно даже представить, как ты собираешься это делать, — в притворном ужасе императрица прикрыла лицо рукой, — здесь в Зимнем дворце.

— Обрати внимание на вот того господина с обильной растительностью на лице, отирающегося в одиночестве возле колонны, — аккуратно дабы не показать своей заинтересованности сориентировал я Александру. Я растительности на лице не любил, и ни усов, ни бороды не носил. Как это часто бывает в таких случаях, большинство придворных также следовали задаваемой венценосцем моде. — Это наш гость из Венгрии, большой патриот своей стонущей под пятой Габсбургов родины. Есть мнение, что венгерский народ заслуживает лучшей судьбы нежели прозябать под властью Вены.

Больше я ничего говорить не стал, но Александра была женщиной умной, дальше додумала сама.

— Вы страшный человек, ваше величество, — игриво улыбнулась она, картинно закатив глаза.

— Вы даже не представляете насколько, ваше величество, — ответил я в том же ключе и вздохнув направился в сторону скучающего венгра. Хочешь-не хочешь, а работу делать нужно.

Я сделал небольшой круг по залу. Остановившись у стола с напитками, осушил залпом бокал с прохладным шампанским, после чего наконец добрался до нашего заграничного гостя.

— Добрый вечер, господин Сеченьи, — венгр чем-то неуловимо напоминал внешностью Лучано Паваротти, разве что комплекции был куда более скромной.

— Эмм… Ваше императорское величество, — засуетился венгр и выдал неловкий поклон. На разговор с самим императором он явно не рассчитывал. — Вечер действительно прекрасный.

Историю венгерской борьбы за независимость я естественно не помнил совершенно. Разве что только самые основные факты — революция 1848 года, попытка обрести независимость, русская интервенция. На этом, собственно все. Однако и фамилию Сеченьи пропустить я тоже не мог, поскольку, еще в прошлой жизни будучи туристом в Будапеште гулял по мосту Сеченьи и даже купался в горячих купальнях, носящих тоже имя.

Отличные были воспоминания: зима, на улице небольшой минус, открытая, исходящая клубами пара, купальня, вода градусов под тридцать… Красота… А потом горячего острого гуляша с пивом. Хорошие были времена.

— Вы, наверное, очень удивлены моим приглашением, — не стал я ходить вокруг да около, и сразу перешел к сути проблемы. — Однако это не случайность. Вы известны как большой патриот Венгрии, и так уж сложились политические обстоятельства, что Российская империя смотрит на ваши попытки вырвать хотя бы часть суверенитета из лап Габсбургов с определенной симпатией.

— Вы намекаете на недавнее обострение между Австрией и Пруссией, которое чуть было не закончилось войной, ваше императорское величество?

— Так уж сложилось, что я женат на прусской принцессе, поэтому проблемы Берлина мне не совсем безразличны, — усмехнулся я. — Вероятно здесь не самое лучшее место, чтобы обсуждать такие пространные вопросы, однако если вам интересна помощь Российской империи, я вас приглашаю после Нового Года в гости в Царское Село. Там мы сможем обсудить упомянутый вопрос более предметно.

После этого, кивнув Иштвану на прощание я с таким же отстроенным лицом как и прежде двинул дальше по залу. Нужно было сделать вид, что разговор с венгром вышел совершенно случайным и ни о чем таком мы с ним не разговаривали. Лишние внимание к венгерскому вопросу — вернее к тому, что им интересуются в Петербурге — мне было совершенно ни к чему.

Как я и предполагал, венгр не утерпел и в десятых числах января передал через канцелярию прошение об аудиенции. На этот раз я попросил его приехать в одиночку и никому о данном визите не рассказывать. Очевидно, что полностью скрыть наш интерес к венгерским националистам от Вены в любом случае не удастся, однако лучше бы не возбуждать старого Франца раньше времени. Пусть это станет для него сюрпризом. Люблю делать сюрпризы.

Конечно работа по Венгрии уже велась и без меня, и без Иштвана Сеченьи. Люди Бенкендорфа потихоньку создавали разведывательную сеть в Будапеште — вернее пока в Буде и Пеште по-отдельности, поскольку в один город они пока еще формально объединены не были — собирали информацию, заводили связи на низовом и среднем уровне. Мне же оставалась задача наладить отношения с будущими лидерами Венгерского королевства.

В этот раз непосредственно к главному вопросу мы с моим гостем перешли не сразу. Отобедали, отдали должное сладкому диджестиву — мало для кого сам император своими руками смешивал алкогольные коктейли — после чего вышли в парк, поскольку Сеченьи хотел покурить, а я не любил запах табачного дыма в помещениях дворца.

— Говорят вы много путешествовали в последнее время? — Выйдя на улицу я вдохнул свежий морозный воздух, температура была около минус двадцати и даже легкий ветерок чувствительно кусал за щеки.

— О да, — кивнул венгр. — Я провел достаточно много времени в Лондоне, то что делают англичане — это воистину впечатляюще. Все эти производства, машины, железные дороги, локомотивы… Чувствуется вкус нового времени. У нас в Венгрии, к сожалению, все совершенно по-другому.

— Ну предположим железных дорог мы строим если и меньше, то не на много, просто Россия по площади больше, у нас это не так заметно, — с определенной обидой ответил я и воспользовавшись моментом перевел разговор на нужные мне рельсы. — А вы хотели бы чтобы будущая независимая Венгрия взяла за основу именно английскую модель государственного устройства?

— Я думаю, большинство венгров устроила бы конституционная монархия пусть даже под властью императора в Вене, — пожав плечами озвучил свои мысли Сеченьи. — Вероятно, такая модель вполне способна стать залогом быстрого развития моей родины.

— Такого же быстрого как на островах? — С легкой иронией в голосе, которая собеседником явно осталась незамеченной, переспросил я.

— Конечно, — кивнул венгр, — может быть даже еще быстрее. Я верю в свой народ, в то что, избавившись от немецкой опеки мы вполне сможем… Все.

Видимо фантазия в последний момент отказала моему гостю, и представить себе возможные горизонты венгерских достижений он вот так сходу просто не смог.

— Ну да… — Скептически протянул я, объяснять собеседнику, что залогом успеха империи, над которой никогда не заходит Солнце являются многочисленные разграбляемые ими колонии и контроль над главными торговыми морскими путями мира смысла не было. Если на каждого жителя главного острова приходится примерно двести работников так или иначе вкалывающих на благо метрополии, было бы странно, показывай британцы результаты хуже. Впрочем, Сеченьи видимо уловил скепсис в моем согласии и потребовал разъяснений, которые я ему и озвучил.

— А Россия? Вы, ваше императорское величество, сами сказали, что строите железные дороги не слишком медленнее англичан, — попытался подловить меня собеседник.

— А у России есть огромная коренная территория с неисчислимыми природными богатствами и семьдесят миллионов собственного населения. Боюсь Венгрия похвастаться таким тоже не может, — мы вернулись внутрь дворца, расположились в «чайной» комнате, где я предложил партию в шахматы. Сеченьи не отказался и пока мы расставляли фигуры задал главный вопрос.

— Так, ваше императорское величество, чем именно я вас сумел заинтересовать?

— Во-первых, я надеюсь, что все сказанное здесь сегодня при любых обстоятельствах останется в тайне, — я попытался вложить в голос максимум убеждения, и судя по тому как сразу посерьёзнел венгр, у меня это получилось. Сеченьи кивнул, а я продолжил, — Российская империя желает видеть Венгрию независимой и дружественной нам страной. Для этого мы готовы помочь… Средствами, людьми, печатными материалами… Оружием.

— Вы думаете, это возможно? — Венгр приподнял бровь.

— Более чем, — я кивнул, — Императорская власть Франца достаточно слаба, если разобраться. Две трети населения империи составляют представители не титульной нации: венгры, чехи, словаки, словенцы, сербы, итальянцы. Русины, опять же. Стоит только им всем осознать свою силу — Вена падет как колосс на глиняных ногах.

— Русины… — пробормотал Сеченьи. — А вы видимо при развале империи собираетесь погреть руки и на этом деле и забрать Галицию до конца.

— Не буду этого отрицать, — я кивнул и сделал глоток принесенного слугами чая. После выхода на мороз горячий чай заходил с большим удовольствием. — Однако думаю, что вас это беспокоить не должно, не территорию Венгерского королевства мы не претендуем.

— Все же королевства?

— Без сомнения. После известных событий во Франции европейские элиты нервно реагируют на слово республика. Поверьте, вам будет гораздо проще отстаивать независимость, если получится выстроить хорошие отношения с соседними странами. Все же Венгрия — не Франция и войну со всей Европой не потянет.

— Возможно вы и правы, ваше величество, — протянул венгр.

— Опять же, нужно понимать, что королем Венгрии может стать только природный венгр. Думается мне, что, например, Иштван — вполне подходящее, королевское имя. Иштван VI Сеченьи. Как вам?

— Интересно, — был вынужден признать собеседник. Перспектива надеть на голову королевский венец была достаточно жирной приманкой, чтобы соблазнить кого угодно. — Конечно, я бы соврал сказав, что такая перспектива меня не интересует.

В целом Сеченьи произвел на меня скорее отрицательное впечатление. Не чувствовалось в нем стального стержня, революционной готовности идти до конца. Он с удовольствием согласился взять деньги на поднятие венгерской культуры, моментально принял идею производства печатных материалов на венгерском языке где-нибудь в Кракове с последующей переправкой их через границу, а вот оружием заниматься уже отказался. Не захотел марать руки… Или рисковать собственной шкурой, тут оставалось только гадать. В общем, это был такой себе классический интеллигент в духе наших российский коллег. Только мирные способы борьбы, отказ от насилия, слеза ребенка и вот это вот все. Быстро стало понятно, что каши тут не сваришь.

Тем не менее, мы достаточно плодотворно пообщались, и главным результатом этой встречи стало появление мостика между нами и недовольными сложившейся ситуацией кругами в венгерских элитах. Ну а найти там людей готовых взять в руки оружие и бороться с венскими немцами насильственными способами — было уже вопросом исключительно техническим.

В следующие несколько лет мы через Сеченьи установили связь с двумя десятками представителей венгерской верхушки — культурной и дворянской — которые должны были в будущем сформировать ядро будущего правительства независимой Венгрии.

Ну а дальше было совсем просто: на ту сторону Карпат потекли деньги и оружие. Формировались будущие революционные ячейки, закладывались тайники с оружием, распространялись книги по истории и культуре венгерского народа. Причем поначалу, до поры до времени, все это делалось максимально аккуратно, дабы не вызвать резких действий с стороны Вены.

В течение нескольких следующих лет на территории Российской империи прошли военную подготовку порядка восьми сотен офицеров будущего гонведа. Не смотря на определенного рода привилегированный статус Венгрии по сравнению с другими народами лоскутной империи, действительно национальных вооруженных сил у них не было. В имперскую армию мадьяров хоть и призывали, однако служили они чаще всего в отдельных частях под командованием немецких офицеров. Шансов пробиться на высокую командную должность у офицера венгерской национальности фактически не было, максимум, на что они могли рассчитывать, — это позиция командира батальона, а чаще — и рота была их потолком. Это естественно означало очевидную проблему с комплектованием командирского состава во время будущей революции, которую нужно было как-то исправлять.

Оставалось только ждать подходящего момента, дабы потом нажать кнопку и взорвать Австрийскую империю изнутри. Повторять ошибок своего реципиента я конечно же не собирался.

До 1848 года времени было еще очень много, и я надеялся за два десятка лет подготовиться достаточно крепко, дабы в будущем все возможные революционные события прошли гладко. Без сучка и задоринки. Хоть, с другой стороны, в том, что «Весна народов» случится в известные мне сроки, уверенности не было ни на йоту. И причиной этих сдвигов была, естественно, моя собственная деятельность.

Отмена крепостного права и другие прогрессивные — кое-кто называл их либеральными, но я это слово не любил никогда — реформы в Российской империи не слабо ударили по социальной стабильности в соседних странах. В той же Австрии, где крепостное право все так же вполне себе существовало, участились случаи крестьянских выступлений, гораздо чаще стали звучат призывы к изменению внутренней политики, обновлению, либерализации и так далее. А еще чаще крестьяне — особенно русинской национальности и православного вероисповедания — просто бросали все имущество и сбегали за Днестр, по которому проходила граница между двумя государствами в Галиции.

При этом было очевидно, что пока на троне Австрийской империи сидит Франц, а Меттерних продолжает быть практически всесильным канцлером, внутренняя политика империи останется максимально консервативной. С другой стороны, доступ на рынки малых государств Германии и Италии позволял экономике лоскутной империи чувствовать себя в полнейшем порядке. Так что предсказывать что-то конкретное было достаточно сложно.

Было понятно одно: рано или поздно клубок противоречий закрутится так сильно, что распутать его будет уже невозможно, и вот тогда рванёт по полной. И хорошо бы быть к этому готовым, чтобы поиметь от развала Австрийской империи самую большую выгоду.