Ночь багровой звезды

Солнце было ещё высоко, но опасная звезда в самом зените неуклонно наливалась багровым огнём, обещая ночные события, которые никто не может предвидеть.

Отец кружил по двору, загоняя в хлев овец. Овцы, привыкшие в это время года ночевать на улице, под крышу идти не хотели. Пока отец загонял одних, другие выбегали наружу, усиливая сумятицу. Наконец, догадался: ухватил за рога большого барана, затащил в хлев и привязал его к стойке хлева. Овцы немедленно сгрудились вокруг. Запер хлев, повернулся к жене:

— Кур всех собрала?

— Вроде — всех.

— Вроде или всех? Одну забудешь во дворе, на утро половины не досчитаемся.

— Да, всех, всех. Я пойду детей укладывать, а ты пока подвальные окошки законопать. Мало ли что…

— Успею. Главное, живность убрали. Скотину загнал, птица заперта, Рогдай в доме на кухне лежит.

— Бантик куда-то запропастился, нигде не найду.

— Вот уж кого искать не стану, так этого бандита. Захочет — сам придёт. А ты, если увидишь, запри его в кладовке, чтобы он снова куда-нибудь не умотал. Пусть посидит под замком, ему полезно.

— Я пошла к детям. И ты поторопись, а то солнце гаснет, и спать хочется, сил нет.

Агнесса поднялась на второй этаж бревенчатого дома, заглянула в спальню к мальчишкам. Те уже спали, укрывшись с головой, как и положено в эту ночь. Агнесса поправила одеяльца и пошла в комнату дочери. Свет там был погашен, и постель разобрана, но сама Бася сидела на подоконнике и смотрела вниз, где сгущалась багровая ночь.

— Ты почему не спишь?

Вопрос не праздный. Все, кто в ночь багровой звезды оказывался под крышей, в своём доме или норе, непременно и очень быстро засыпал и спал беспробудно, пока звезда не погаснет. Сама Агнесса с трудом боролась со сном, а Бася сидит себе и любуется на закат.

— Я смотрю, где Бантик.

— Никуда он не денется. Наверно, он в подвале, мышей гоняет. А ты быстренько ложись.

Агнесса ушла к себе, без сил повалилась на кровать. Перед уходом она заперла комнату дочери на два поворота ключа. Теперь и здесь всё будет в порядке, наружу Бася не выйдет и разве что уснёт на коврике возле кроватки.

Последнее, что Агнесса слышала сквозь сон, как муж запирает входную дверь.

Бася долго сидела на подоконнике, что есть сил борясь со сном. А может, это только казалось, что долго, а на самом деле прошла минута или две. Бантика не было нигде. Двор пуст, и никто не скребётся под дверями.

Бася подняла тугой шпингалет, распахнула окно, выглянула наружу. Никого…

— Кис!.. — кис!.. — кис!

Молчание. В багровом свете видно меньше чем ничего.

Бася легко спрыгнула со второго этажа, фосфоресцирующим взглядом обвела двор. Неприступный курятник, полный спящих пеструшек, несокрушимые стены хлева и конюшни. Лошадь, коровы, овцы — все спят, никто не обращает внимания на ищущую Басю.

— Кис-кис-с-кисс-с!.. — громко, словно шипение вырывается изо рта. Бантик не откликается. Куда он запропал?

Дверь в дом, ворота со двора на улицу, которые так легко открывались днём, стали твёрже стальной плиты. Басю, что же, заперли во дворе и не пускают никуда?

— Кис-с-с-кис-с!.. — шипи — не шипи — Бантик не откликнется.

Ну уж нет, так просто её не остановят, выбралась из дома, а со двора она выберется.

Бася вспрыгнула на крышу собачьей будки. Тонкие досочки хрустнули под ногой, но в этот самый момент Бася что есть сил оттолкнулась от прогибающейся опоры и переметнула через забор. Под ноги легла дорога, открытая в обе стороны.

— Ки-ис-с-с!.. — теперь Бантик от неё не уйдёт. Отыщется, как миленький.

Мгновение она колебалась, в какую сторону бежать, затем побежала к речке.

В свете багровой звезды всё видно куда лучше, чем днём. Солнце ослепляет, скрывает правду, а тут видно такое, что не сразу и поверишь.

— Кис-с-с-с… кис-с-с-с!..

Какие-то тварюшки брызжут с дорожки, пытаясь скрыться в траве. Бася наклонилась на ходу, подхватила одного на зуб. Ничего, вкусненько, получше манки, которой мама пичкает по утрам.

Вот и речка. Сюда по субботам, справив все дела, ходит отдыхать папа. Он рыбачит, а весь улов, к вящему восторгу Бантика, достаётся Басиному любимцу.

— Ки-ис-с-с! — Бася наклонилась, вглядываясь в прозрачную глубину.

Рыбки плавают. Ну, конечно, Бантика в реке быть не может. В воде только рыбки плавают, и никаких кошек.

Бася коготками загребла ту рыбёшку, что покрупнее, ухватила зубами, поволокла на берег. Рыбинка билась, пытаясь вырваться. Ну и ну, папе таких никогда не попадалось. Хороша рыбонька: сом или щука, или… что там ещё огромным бывает? — севрюга какая-нибудь… Домой такую притащить, то-то папа удивится!

— Грар-мя!.. — громовой рык сотряс окрестности.

Бася обернулась и от неожиданности выронила несостоявшуюся севрюжину. Та шлёпнула пару раз мокрым телом и, добравшись до воды, нырнула в речку. Но это уже не волновало Басю. Она глядела через дорогу, где в непроходимой лесной чаще пристально светились три хищных глаза.

Потом, просочившись через непролазье, на дорогу вынырнул саблезубый владелец глаз, всех трёх разом. Припал к земле, уставясь на Басю, нервно ударил по бокам полосатым хвостом.

— Ой! — пискнула Бася на этот раз совсем не внушительно.

Во всей вселенной, более того, даже в окрестных деревнях не найти второго такого хвоста. Серое на сером, в тонкую полоску, ох, как это выглядит в багровом свете звезды!

Зверь рыкнул вторично, сотрясая лес и обрушивая далёкие скалы, и хвост вновь ударил в напружиненные бока.

— Бантик! — выдохнула Бася.

Неузнаваемый Бантик, выпустив когти, прыгнул на Басю.

Коготки у Бантика всегда были будь здоров. Они разорвали алмазную чешую на Басиной груди и животе, глубоко вонзились в живое. От боли Бася закричала и что есть силы отмахнулась хвостом. До этого Бася не замечала, что у неё есть хвост, а он оказался здоровенным, больше, чем у саблезубого Бантика, весь в костяных наростах, тяжёлый и мощный. Бантик отлетел с жутким мявом. Бася тоже закричала, забыв, что только что призывно шипела, и упала на землю. Сразу подняться не удалось. Бася возилась на грязном дорожном покрытии, которого раньше не замечала, в груди слепо тукала боль, и такая же боль тянула в животе. Наконец Бася сумела встать на ноги и оглядеться. Звезда по-прежнему висела в зените, но цвет у неё был не багровый, а скорей сиреневый. А на востоке ярко золотилось солнце.

Бася была совершенно голой. Почему, ведь она выбегала в ночной рубашке?.. Потом вспомнилось, как она бежала вдоль речки, а обрывки тонкой ситцевой ночнушки ветер сдувал со слишком мощных плеч и разбрасывал на пути.

Куда она теперь денется, голышом и вся в крови… и даже, если она доберётся к дому, то домой не попадёт: ворота заперты, и дверь заперта крепко-накрепко, а в доме все спят, и никому нет дела, что она пропадает тут одна-одинёшенька.

— Мамочка! — безнадёжно захныкала Бася.

И тут над вершинами рощицы и бескрайними просторами ручейка пронёсся крик:

— Бася! Басенька!

Ну конечно, ведь солнце взошло, и страшная звезда хотя и видна покуда, но светит не так багрово, как пять минут назад, а скорей лиловым или сиреневым светом. Родители в доме проснулись, увидели, что Бася пропала и теперь ищут её.

— Я тут! — крик получился слабым, неубедительным, но папа услышал.

— Басенька, я иду! — в сгущающемся утреннем тумане качнулась было невнятная тень, но тут же обернулась папой.

— Что с тобой?

— Кровь…

Папа скинул куртку, набросил её на плечи Басе. Папина куртка пришлась дочке до колен, словно пальто.

— Ничего, домой придём, мама полечит. Это у тебя царапины. Крови много, но неглубокие, скоро следа не останется.

Хорошо, что лечить будет мама. Папа бы намазал царапины иодом — вот, где настоящая боль! А мама зальёт рану перекисью. Не больно и так здорово шипит! Это испускают дух вредные микробы.

Папа быстро шагал с Басей на руках. Бася прижималась к нему, не думая, что перемазала кровищей всю одежду.

— Куда ж тебя понесло среди запретной ночи? — спросил папа, не сбавляя шага.

— Бантика искать. Бантик домой не вернулся, и я пошла его искать.

— И как, нашла?

— Нет, — ответила Бася и добавила совсем тихо, чтобы папа не разобрал: — Он меня нашёл.