Ночь кровавой луны

Часть I. Начало пути

В синем небе плясали серебристые пылинки — звездная пыльца или блуждающие огоньки, как люди прозвали это явление. Завораживающе кружили в сгущающихся сумерках искорки, но жители деревни бежали, едва завидев их, считая звездную пыльцу предвестником всяческих бед. Травницы поспешно собирали тканевые мешочки и суетливо оглядывались через плечо, поплевав на землю, охотники складывали в заплечные кожаные мешки добычу и спешным шагом торопились из леса, а каменщик, что случайно оказался на перевале в этот самый момент, молился высшим, чтобы они оградили его от нечистой силы.

Давным-давно в народе шла молва про колдунов да ведьм, про темных эльфов и нимфетт, что служили злым и неправедным, и про лесную нежить, что плодилась под покровом тьмы да под светом кровавой луны. Только Век Кровавой Луны минул, а сказания и легенды не забылись, обрастая новыми подробностями, где правда и кошмарный вымысел смешались в такую кашу, что и не разберешь!

Колдунов истребили, ведьм казнили, а темных эльфов и нимфетт разметало по глухим лесам, где они и вымерли, только люди до сих пор боялись заходить в непролазные дебри, помня про рассказы бабушек и дедушек. Стоит зазеваться, а нечисть какая выскочит из чащи и наведет порчу либо проклятием каким одарит. Пусть новые времена, в которые могущественный король Сводолюб со своей несметной ратью освободили простой люд от власти колдунов и ведьм, и наступили, а все же с трудом еще верилось, что Век Кровавой Луны минул.

Вот и сегодня, едва завидев в небе серебристую пыльцу, жители деревни заторопились по своим домам, закрыли двери наглухо, заперли тяжелые засовы и сидели все вместе по лавкам, молясь высшим, чтобы уберегли их деревеньку от напасти. Не зря так ветер разгулялся, не зря так и сыплет с неба искрами, видно, нечисть балует.

Темными ночами, стоило людям очистить лес от своего присутствия, нимфетты выходили из своих убежищ, чтобы собрать пыльцу. Складывая ее в заплечные мешки, сшитые из листьев папоротника, ждали они, когда же небо почернеет, опуская на поляну непроницаемый полог. Тогда можно будет станцевать под светом луны, не опасаясь чужого присутствия, тогда жертвенный костер взовьется в небо, чтобы продлить жизни всем лесным существам, что еще не погибли от рук людей. Ждала и Нанда.

Когда птицы споют прощальную песню и затихнут, успокоенные шепотом ветра и тихим сиянием звезд, когда люди вернутся по своим домам и закроют железные засовы, Нанда выйдет на охоту. Нимфетты не показываются людям на глаза — это закон древних.

Нанда ждала, притаившись среди веток плакучей ивы, сбросившей листья в кристальную воду речушки, бегущей по равнине. Воздух здесь особо нравился нимфеттам, привлекал их насыщенными благоухающими нотками увядающих цветов и горьковатым полынным духом, и застоявшимся ароматом водорослей, оплетающих речное дно.

Нанда свесилась с ветки и опустила в ледяную воду полупрозрачную руку, играя пальчиками с мелкими серебристыми рыбками, нисколько не напуганными внезапным появлением нимфетты. Ведь ее народ — это порождение самих стихий, сама природа.

Задрав голову, Нанда с восторгом гадала, как в этом году пройдет праздник. Реинкарнация древних — самая ожидаемая ночь среди нимфетт, ночь перерождения.

Именно для торжественного обряда она сегодня и собирала звездную пыльцу, которой осыпают поляну и алтарь, где пройдет праздник. Древних представителей ее рода со всеми почестями уложат спать и накроют листьями папоротника, споют Прощальную Песнь и станцуют такой зажигательный танец, от которого звездная пыль взметнется в воздух, завихрится серебристой спиралью, унося к звездам души древних. А на их месте в Остарот, когда сойдет первый снег и солнце пригреет землю весенними теплыми лучами, проснутся новые нимфетты — нежные, как клейкие зеленые листочки, вырвавшиеся из почки навстречу жизни, ароматные, как яблоневый цвет, прекрасные, как восход. Только так рождались нимфетты, а иного появления на свет они не ведали.

Нанда прикрыла глаза и улыбнулась, погрузив руку в ледяную воду по самый локоть. В прошлом году Остарот подарил нимфеттам всего двух новорожденных девочек — Лею и Даринику, и древние плакали горючими слезами, предсказывая нимфеттам скорую смерть. Древних с каждым годом оставалось все меньше и меньше. Леса редели, реки высыхали, быстрые и звонкие ручьи становились мутными по вине людей, которые теснили нимфетт и загоняли прекрасных созданий в болота. Древние вымирали, забытые своими родителями — богами. Когда-то и нимфетт поддерживали целые кланы колдунов и ведьм, только жестокие люди уничтожили их отцов и матерей, сожгли ведьм, пронзили сердца колдунов острыми осиновыми кольями. Никого не осталось, всех истребили.

Нанда погрозила крошечным, почти детским кулачком в сторону людского поселения, где до сих пор звучали удары топоров и визжание пил. Строили новые дома из срубленных деревьев, оголивших еще один участок ее родного реликтового леса. Этих людей не останавливали ни духи, ни болотная гниль, ни буйства самой Матушки Природы. Их ничего не страшило из того, о чем знала сама Нанда, поэтому нимфетта боялась людей, избегала их и пряталась, как только в лесу появлялся дровосек или травница. Иногда на полянку, где она любила отдохнуть под трели соловья, забредали детишки, но и им Нанда не показывалась, скрываясь в листве деревьев, потому что древние наказали бояться и прятаться. А Нанда — хорошая нимфетта. Она знает правила древних и неотступно следует им.

Именно поэтому сегодня Нанда сидела в ветвях ивы дольше положенного. Хотя ее подружки, наверное, давно резвятся, собирая звездную пыльцу. Только Нанда упрямо настояла на том, чтобы пойти именно на эту полянку, которая приглянулась ей очень давно. Здесь неподалеку Нанда родилась, потому что в те времена, когда она появилась на праздник Остарота, люди еще не знали о существовании реликтового леса, они боялись неприступных гор и не шли через них.

Где же те времена?

Увы, они канули в лету.

Внезапный шум совсем рядом отвлек нимфетту от созерцания серебристых рыбок, стайками снующих в воде туда-сюда. Нанда напрягла заостренные ушки, но слишком поздно, ветви ивы раздвинулись, и детское личико с огромными сапфировыми глазами уставились на нимфетту с восторгом.

— Ооо, — пропела девочка, закрыв ладошкой рот. — Какая красивая.

Она прошептала еще что-то, но Нанда не слушала девочку, прячась под ивой и дрожа, как осиновый лист на ветру. Она бросила свой заплечный мешок вместе с уже собранной звездной пыльцой, и рванула в лес, перепрыгивая с бережка на валун, а с валуна — на другой берег прозрачного ручейка. Еще немного, и нимфетта мчалась по реликтовому лесу, подгоняемая стихиями. Ветер свистел у нее в волосах, огонь горел в венах, а под ногами гудела от нарастающего шума мягкая податливая земля. Праздник начинался.

— Да где же тебя ветры носят? — схватила Лея подругу, отчего у Нанды остались на полупрозрачной коже длинные кровавые борозды. Она зашипела, прижимая раненую руку к груди и пачкая серебристые одежды, сотканные из пыльцы и специально одетые к празднику.

— Вечно ты опаздываешь, — осуждающе произнесла Дариника, помогая подруге переплести растрепавшиеся косы. — И где твой заплечный мешок?

— Обронила, — прошептала Нанда, смаргивая слезы обиды.

У Леи и Дариники заплечные мешки оказались доверху набиты звездной пылью, а ведь они самые юные среди нимфетт. Это ей, Нанде доверили воспитание новорожденных в Остарот нимфетт, и какой пример она им показывает?

— Что-то случилось? — встревожено поинтересовалась более чуткая Дариника. — У тебя с лица словно краски разом сошли.

Бледные по своей природе, нимфетты отличались яркими сапфировыми глазами и сочными губами, словно сорванными алыми лепестками диких роз. Если же доводилось одной из нимфетт заболеть, а случалось это все чаще, то глаза их тускнели, губы бледнели, а сердца бились все медленнее. Так начиналось увядание нимфетт, которые и вовсе могли уснуть, чтобы никогда не проснуться. То ли гибель леса так влияла на ее жителей, то ли воздух больше не был чист и заражал нимфетт неизвестной страшной болезнью.

— Со мной все хорошо, — прошептала Нанда, вспоминая сапфировые глаза девочки.

Вот, что показалось ей таким пугающим! Взгляд, словно на нее смотрит другая нимфетта, а вовсе не человеческое дитя. Но такого просто не бывает, ведь нимфетты рождаются от звездной пыли, а девочка жила в деревне, среди людей.

— Нам пора, — торопливо сказала Лея, выглядывая из окна их домика, что располагался в ветвях могучего старого платана. — Мы не имеем права опаздывать.

— Это наша первая реинкарнация, — добавила Дариника дрожащим голосом, и заправила за острые ушки короткие прядки серебристых волос. Она родилась особенной, с коротким пушком на голове, вместо длинных шелковистых прядей, и до сих пор ее волосы не росли, топорщась смешным «ежиком». Лея дразнила сестру за это, а Нанда наоборот считала, что Дариника родилась такой не случайно. Нанда очень любила юных нимфетт и ни за что на свете не хотела бы их расстроить.

— Спускайтесь без меня, я скоро буду. — Сказала она подругам и ласково подтолкнула обеих к выходу. — Нужно отыскать мой заплечный мешок, иначе я не смогу явится к древним на поклон.

— Но ты же все пропустишь! — испугалась Лея, а Нанда снисходительно покачала головой.

— Я знаю обряд реинкарнации, как ветер знает каждую из нас по именам, — ответила она Лее, ободряюще улыбаясь той и помогая спуститься по толстой замшелой лиане вниз. — Идите!

И, только тогда, когда обе ее подруги скрылись среди густых зарослей, Нанда повернула в сторону деревни и побежала, что есть мочи.

Она обязана узнать, откуда у человеческой девочки такие глаза. Кто одарил человеческое дитя глазами нимфетты?

«Только бы мне привиделось, — молилась Нанда своим родителя. — Только бы девочка оказалась самой обыкновенной!»

Но молитвы Нанды никто не услышал! Стоило ей ступить на поляну, как она увидела одновременно завораживающее и пугающее зрелище. Девочка, самая обычная девочка, отличающаяся от других детей лишь глубоким насыщенным сапфирами цветом глаз, танцевала посреди поляны, раскинув руки. Звездная пыль опускалась на ее голову, плечи и руки, заставляя девочку на несколько мгновений повисать в воздухе.

— Нет, — простонала Нанда, от ужаса и благоговения прикрывая ладошкой рот.

Ведь нимфетты давным-давно потеряли способность летать, как это делала девочка. Ведь пыль больше не помогала им преодолевать огромные расстояния, и только ветер до сих пор служил нимфеттам верой и правдой.

— Кто же ты? — прошептала Нанда, никем не услышанная.

Девочка устало рассмеялась и опустилась на траву. Ее ноги коснулись земли, и ребенок тут же сел и опустил голову на колени. Через несколько мгновений девочка задремала, а вскоре крепко спала прямо в траве, прижав колени к груди. Нанда осмелилась подойти к ребенку и наклониться низко-низко, так низко, что серебристые косы коснулись лица девочки. Прохладные тонкие пальцы Нанды погладили горячую кожу, провели по румянцу, задержались на ровном человеческом пульсе. Вне всякого сомнения, девочка принадлежала роду людскому.

— Нужно сообщить о тебе древним, — сказала Нанда, оглядываясь вокруг себя. Луна сияла так ярко, что каждую травинку на поляне удалось бы рассмотреть не напрягая зрение, и Нанда поняла, что пора спешить. Скоро начнется ритуал реинкарнации, и древние призовут всех нимфетт, чтобы начать последний танец. Она вынуждена уйти.

— Я вернусь, чтобы найти тебя, — пообещала Нанда, поймав поток ветра и исчезнув за какие-то мгновения. — Я найду тебя, — раздался ее шепот над ухом спящей девочки, которая сладко зачмокала губами и уснула еще крепче.