Ночь оракула

4

Джон был единственным человеком, кто называл ее Грейси. Ни ее родители, ни я, проживший с ней больше трех лет, не употребляли эту уменьшительно-ласкательную форму. Дело в том, что Джон знал ее с пеленок и пользовался особыми привилегиями, даже не как друг семьи, а, скорее, как неофициальный родственник. Он был этаким любимым дядюшкой или, если хотите, крестным отцом без портфеля.

Джон и Грейс были по-настоящему близки, соответственно его привязанность распространилась и на меня как на ее избранника. После того как я чуть не отправился на тот свет, он не жалел ни времени, ни сил, чтобы помочь ей выстоять, а когда я немного очухался, он каждый божий день проводил возле больничной койки, чтобы удержать меня на этом свете (о чем я догадался позже). В тот день (18 сентября 1982 года), когда мы с Грейс ехали к Джону, вряд ли во всем Нью-Йорке нашелся бы человек, который был бы ближе ему, чем мы. И который был бы ближе нам, чем он. Неудивительно, что Джон решил не отменять ужин, несмотря на свое недомогание. Так как жил он один и почти не бывал в обществе, наши свидания превратились для него в главное светское мероприятие, единственную возможность провести пару часов в непринужденной беседе.