Ночь с лучшим другом

Глава 3

Зная, как часто Мирон шлялся вне приюта, ничего удивительного, что он знает все дырки в заборе.

Вот только меня оставляет караулить возле нее. А я бы и хотела возразить, но попадаться на глаза, когда, по сути, воруешь государственную собственность, не стоит. А Митя принадлежал государству, и, по сути, меня могли привлечь. Так что мне как можно быстрее нужно привлечь к ответственности государство в лице силиконовой «мамы».

Радует, что вечер еще не скоро, а нам не придется идти по шоссе в темноте. Там и при свете прогулка не слишком приятное занятие.

Слышу треск веток и шепот и, резко поднявшись, вдруг падаю, так что дыхание перехватывает. Меня сбивает с ног Митя, тут же сжимая в объятиях.

– Я знал! Знал, что ты меня не оставишь, сестренка!

– Брешешь, – усмехаюсь, потрепав его по голове, ощущая, как грудь сжимают рыдания.

– Вот только соплей разводить не надо, – грубо говорит Мирон.

Черт. А я уже и забыла про него.

– Мы не разводим. Мы вообще втроем лучшая команда, как люди Икс, – восторженно восклицает Митька, и в припрыжку бежит от забора в сторону густого леса, средь которых и прячется наш приют.

А я только фыркаю и хочу уже сказать малышу, ради какой меркантильной цели патлатый возился с братом. Но не успеваю открыть рот, как его закрывает ладонь. Опять эта ладонь, крупная с мозолями, что ощущаются губами. Сколько можно?

– Заткнись… Если ты разрушишь его мечту об идеальной команде, искать тебе его потом по всему лесу. И я помогать не буду. Так что то, что я прошу мне насыпать золотых по итогу, только наше с тобой дело, усекла, красотка?

– Весьма доступно, – отталкиваю его руку и стираю с губ следы его кожи. – И не трогай меня, понял?

– Весьма доступно, – кривит он губы в усмешке и забрасывает свой рюкзак на плечо. – Если только ты оплату чем-то другим не хочешь отдать.

Он уже бежит за Митькой, а я только ловлю ртом воздух. Возмущаясь, что он вообще мог представить себя со мной в подобной ситуации. Да в любой ситуации!

Где я и где патлатый. О чем ему и говорю, когда наконец догоняю ребят, бегущих в сторону дороги.

– Даже думать не смей!

– О чем, – поднимает этот придурок брови, чем вызывает почти приступ бешенства.

– Об… Этом! Форма оплаты будет только денежная.

– Вы о чем? – поднимает Митя голову.

– Твоя сестра в меня влюбилась, – выкручивается Мирон, когда я осознаю, что ляпнула. Тут же даю ему подзатыльник. И не скуплюсь для молчаливого Мити.

– А мне за что?

– Чтобы из головы дурацкие мысли выкинул.

Мы идем вдоль шоссе все дальше, пока мимо нас в разные стороны несутся машины. Мне все так же некомфортно. Мирону же все нипочем. Он словно что-то в уме просчитывает.

– Надо было для легенды хоть гитары взять, – думаю вслух, когда пассажиры в очередной машине на нас обернулись.

– Зачем?

– Сошли бы за бременских музыкантов, – бурчу я, невольно поглядывая в лес. – Может туда?

– Нет, – отрезает Мирон. – Там идти дольше будем, а я уже жрать хочу.

– Я тоже голодный, – канючит Митька.

– Да вы че! – кричу я. – Хватит ныть! Нам дальше идти надо, останавливаться нельзя. Я не хочу спать на улице, в лесу!

– Ложись… – что? Ничего не понимаю, но мне и не требуется.

Мирон буквально толкает меня на дорогу поперек разметки и кладет ровно на край, при этом трогая тело и ноги.

– Хватит меня домогаться.

– Да кому ты нужна? Лежи, и не двигайся, – говорит он, и я вижу, как он достает из рюкзака внушительный камень и кидает на дорогу.

Именно в этот момент из-за поворота со стороны Приюта появляется джип, резко затормозивший из-за брошенного камня, а Мирон уже убегает и кричит из-за кустов.

– Притворись умирающей и не забудь про прокуратуру.

– А ты?! – кричу я, с волнением наблюдая, как он скрывается, словно еще один кусок мозаики, открывающей для меня мир взрослых. – Как же долг?!

– Я тебя найду, не сомневайся! – шипит он и скрывается ровно за секунду до того, как дверь машины открывается. А по асфальту слышатся тяжелые шаги. Я прикрываю глаза, шепчу Мите:

– Подыграй.

Пауза затягивается, а открывать глаза я боюсь. С другой стороны, может мужик маньяк какой, раз даже слова произнести не может.

Я даю себе установку открыть один глаз. Только один, чтобы узнать, что с Митей все хорошо. И тут же почти задыхаюсь от взгляда, которым осматривает меня мужчина.

Высокий, с этого ракурса кажется просто нереально огромным. И что самое главное, он не планирует даже спрашивать, в порядке ли я. Словно ему все равно, а я просто неинтересна.

– Отдохнула? – спрашивает он совершенно бестактно, что не вяжется с его стильным костюмом серого цвета и отчерченной квадратом челюстью. А руки в карманах говорят о его нетерпении. – Вставай, у меня нет времени с тобой возиться.

– Возиться? – не понимаю я совершенно ничего. Митя тоже хлопает глазами, смотря на мужчину. – О чем вы говорите?

– Кто кинул камень? – неожиданно спрашивает он.

– Мирон, – автоматически говорю я, невольно бросая взгляд на ту часть лесной полосы, где он скрылся, но в голове такой сумбур из мыслей, что меня начинает подташнивать. – Но откуда вы знаете, что камень бросили. И почему…

– Саша, – ошарашивает он меня знанием имени. – Не напрягай мозг, морщины будут. Просто садись с машину.

Он осматривает колеса на своем джипе, пинает их, после чего открывает заднюю дверцу, и мне действительно становится не по себе. Настолько, что я даже торможу уже было рванувшего Митю. Он всегда любил дорогие тачки, понимаю, в то время как вопросы плавают в голове пираньями, то и дело пытаясь сожрать часть сознания и повергнуть меня во мрак.

Почему Мирон остановил именно эту машину? Почему именно в этот момент? Откуда он знал? У них заговор? Что со мной хотят сделать?

– Вот, я же говорю, – усмехается он и первое, что я замечаю, это ямочку на щеке. – На лбу уже морщина. Садитесь быстрее.

– Мы вас не знаем.

– Зато я знал ваших родителей. Садитесь, я все вам расскажу, – говорит он, уже теряя терпение, что выражается раздувавшимися ноздрями и почти шипением. – Ну!?

– Тогда почему вы раньше не объявлялись? – упираю руки в бока, начиная заводиться от злости и осознания собственного невежества. Но тут вдруг рядом с нами затормаживает черный мерседес. И на заднем сидении я вижу пару отморозков, что не раз появлялись у нас в приюте. Именно это, а не что другое, заставляет меня схватить Митю за руку и сверкнуть пятками в сторону машины.

Мужчина хмурится такой реакции и вдруг поднимает полы пиджака, где на поясе я вижу кобуру с пистолетом.

Он идет разговаривать с отморозками, что вышли из своей тачки и уже прицелили взгляд в нас. Жестикуляцией я понимаю, что они начинают борзо угрожать, демонстрируя оружие. Мы с Митей переглядываемся.

– Может сейчас убежим?

– Не волнуйся, – прошу я, хотя у самой душа давно плашмя валяется в пятках. Просто учитывая целый неизвестный мир, мужчина, знавший наших родителей, кажется почти надежным.

«И красивым», – мелькает мысль. Может и глупая. Это ведь только в детских сказках красивый, значит, добрый, а уродливый, значит, злой. В жизни это так не работает, и порой за позолотой скрывается ржавчина.

– Ты думаешь, он хороший? – спрашивает Митя, а я только и думаю, что понятия хороший и плохой сильно размыты. Вот и сейчас высокий незнакомец демонстрирует свое оружие, и после того, как мужчины посверлили его взглядом, что-то им говорит и преспокойно разворачивается к машине.

Сердце на каждый его широкий, почти солдатский шаг отбивает стройный ритм, особенно от того, как он на меня смотрит.

Не могу понять, как к этому относиться, не сказать, что я много общалась с мужчинами. Особенно такими вот загадочными. Обычно парни предлагали мне разные финтифлюшки, типа украшений или сигарет за возможность со мной встречаться. И я бы может и согласилась бы хоть раз, но в слово «встречаться» мы вкладывали разный смысл. Так что мне приходилось их отваживать, порой отбивать атаки на свое тело. И почему-то сейчас меня волнует вопрос, смогла бы я сопротивляться такому крупному и сильному мужчине. Но самое главное, захотела бы?

Незнакомец открывает двери, садится за руль, заводит двигатель. И я уже хочу открыть рот и начать задавать череду своих вопросов, как он поворачивается к нам, вынуждая провалиться в омут его серых глаз.

– Я – Алекс.

Я Алекс. Как просто. Имя под стать его равнодушию. Но меньше всего я должна думать о нем. И об этом человеке в принципе. Уж точно не замечать изгиб губ или форму ушей.

– Они хотели забрать Митю? – законы вежливости меня не очень интересуют. Тем более мое имя он знает. – Почему они даже не попытались?

– Потому что я бы не позволил, – говорит Алекс, смотря мне в глаза. Да еще так пристально, от чего щеки начинают буквально пылать. И я бы умерла, но благо моя бледная кожа не выделяет никаких пигментов, и мое волнение можно разглядеть разве что по вспотевшим ладоням и постоянно влажным от языка губам.

– Значит, вы нам поможете? Поможете Мите остаться со мной?

– Нет, – говорит он настолько категорично, что все волшебство иллюзии тает, делая пробоину в моем душевном равновесии. – Его скоро усыновят, и это не обсуждается.

– Но почему! – рвусь к ручке, но они все заперты. – Если ты знал наших родителей, если ты… Откуда ты знал, когда нужно поехать…

От вопросов, появляющихся в таких количествах, начинает болеть голова…

– Я несу за него ответственность, – пожимает он плечами. – Моя по отношению к тебе закончилась месяц назад, так что осталось пристроить его.

– Тогда зачем ты посадил нас в машину?! Лучше бы дал нам сбежать! – огрызаюсь я, прижимая к себе Митю. Не отпущу! Не отдам!

– Потому что, если я не присмотрю за вами, ты снова его выкрадешь. А этого я допустить не могу, потому что тебя посадят! – объясняет он поджатыми губам, а меня начинает колотить. За что? За то, что забрала родного брата? – Поживете пока у меня…