Новая реальность

Глава 14

Варшава встречала дщерь Петрову не так чтобы слишком уж пышно. Никаких тебе согнанных горожан с цветочками, ни хлеба-соли. Несколько шляхтичей, среди которых явно выделялся Казимир Чарторыйский, восседающий на мощном кауром жеребце, в котором мой Цезарь тотчас почувствовал соперника и даже дернулся, оскалившись, за что получил несильный шлепок между ушей, обиделся и теперь шел, гордо подняв голову, и полностью игнорируя сидящего на нем всадника, меня, то есть. Хорошо, хоть команды выполнял, и не артачился, а то показали бы мы номер с конями.

Делегация выразила все полагающиеся восторги, я понимал то, что они говорят разве что через слово, поэтому быстро отвлекся от беседы, рассеянно следя за дорогой и пытаясь систематизировать в голове случившееся за те недели, которые предшествовали нашему выдвижению.

Отправив Выхристина договариваться с чукчами, устроить первые торги, выспорив в Якутске, а что чукчей вообще интересует, основав при этом какой-нибудь торговый поселок, который в перспективе вполне сможет перерасти в город, а также встречать Беринга, который все никак до Москвы добраться не может, я пересмотрел весь список дел, которые рассортировал на две кучи: те что требовали моего внимания немедля, и те, которые можно было отложить на потом.

Из неотложных дел – обсуждение сложившейся политической ситуации с Минихом, Ласси и Румянцевым. Последний возглавлял кортеж царевны Елизаветы, и совместно мы пришли к мнению, что пока стоит лишь усилить границы с Швецией и османами, а когда мы с Румянцевым вернемся, то будем иметь более конкретные данные, что позволит нам более точно сориентироваться и принять конкретные меры.

Далее у меня на повестке дня побывал Брюс, который был мною наделен полномочиями наряду с Плещеевым, и которому было поручено начать реорганизацию Москвы, в соответствии с моими хотелками. Хотя бы вменяемый план предоставить к моему возвращению и начать разгребать бардак, царивший на улицах, которые необходимо было расширить, снеся многие деревянные строения и заменяя их на новые. Также я потребовал полной перестройки Кремля, а то надоело уже как побродяжке по чужим дворцам слоняться.

Из-за того, что строительство Петербурга временно было приостановлено, точнее размах существенно умерен, так как отказываться от этого наследия дедова я не намеревался в полной мере, слишком много жизней было принесено ему в жертву, то первое, что я сделал – это отменил глупейший приказ Петра Великого на производство кирпича только для нужд Петербурга. Кирпич был необходим для всей России, не только для города на Неве. И тут мне помог Кер, который каким-то неведомым мне способом среди многочисленной цинской делегации умудрился отыскать непонятно, как оказавшегося в ней, китайца, который к тому же знал секрет производства кирпича, из которого была сделана Великая Китайская стена. И более того, улыбающийся китаец, оказывается испытывал глубочайшую неприязнь к захватчикам, поэтому с превеликой радостью сдал нам этот секрет, и даже более того, он остался в России, лишь бы не возвращаться на родину, которую губили эти «варвары-маньчжуры». Ну, тут не поспоришь, после завоевания Китая маньчжурами, для просвещенной страны, владеющей небывалыми секретами ремесла и науки наступил стремительный откат, потому что маньчжур наука, искусство и развитие ремесла не интересовало. Их интересовала лишь война, точнее ее итог – наращивание территорий.

Верил ли я, что цинцы сдержат обещания по договору? Да ни в жизнь. Поэтому-то я и стремился именно сейчас захапать те территории, которые уже принадлежали маньчжурам и по договору должны были отойти мне. Их надо было усилить, хоть немного, но заселить, и охранять. Поэтому умница Бакунин уговорил часть калмыков – пацифистов, не желавших воевать, все равно отправиться с ними, дабы начать хоть как-то осваивать те самые территории, которые теперь, согласно договора, принадлежали нам.

С китайцем смешно получилось. Он просто пропал. Исчез из занимаемых делегацией домов, и когда пришло время уезжать, то его списали как умершего, загулявшего и вообще ненадежного товарища, который в дурной для него час нарвался на лихих людей. А когда Тоси убрался восвояси, китаец заявился к Керу и потребовал свой заводик, на котором он сможет себя реализовать как творца хотя бы кирпичей по старинным рецептам. Так что предполагаемое строительство по моему свеженькому указу в любом городе должно было вестись только из кирпича, в крайнем случае, если руки кривые и мозгов не хватает завод организовать, или же с глиной внезапно напряженка настала, из камней. При этом этот указ сопровождался угрозой, что вот вылечусь и устрою вояж по Российской империи, дабы лично убедиться, как мои приказы исполняются, с занесением в табло, ежели что не так идет. И если на момент создания угроза могла казаться кому-то смешной, то вот по моему возвращению, сомневаюсь, что она таковой останется. Слишком уж Ушаков свое отравление близко к сердцу принял, особенно последующую за этим отравлением диету.

Из неотложных дел я также посчитал указ об обязательным введении в рацион моряков компота из сушеного шиповника и ежедневный суп из сухих белых грибов, которые начали скупаться тоннами. При этом денег особо не жалели, и все бабки снесли едва ли не последние свои заготовки, чтобы денюжку с этого поиметь. Также я распорядился уже сейчас открыть заготовительные пункты для приемки этих дикоросов в сезон, оснащенные сушильнями. Я просто не знал, как еще справиться с цингой, а то, что в шиповнике витаминков, особливо таких полезных, как аскорбиновых, гораздо больше, чем в тех же цитрусовых – это мне еще бабушка в детстве говорила.

Подготовить именно этот приказ меня подтолкнуло возвращение Ивана Долгорукого из Голландии. Потратив все средства, кои у него остались после конфискации, и продав то единственное поместье, где я так здорово «отдохнул» осенью, единственное, что я оставил всем Долгоруким, ну а теперь и того не было, он умудрился нанять флотилию из двенадцати кораблей на тех условиях, которые были мною озвучены. Миних лично встретился с капитанами, осмотрел предполагаемые судна еще до заключения сделки и остался доволен. Что заставило самих голландцев пойти на этот шаг лично мне интересно не было, но вот уйдут они явно в мое отсутствие, так что я подстраховался, как мог. Хоть все отправляющиеся к дальним берегам и считаются преступниками, но это мои преступники, и сопровождать их будут мои моряки и солдаты. Так что торжественно вручив приказ об обязательном питье и употреблении в пищу того, что я велел закупить и на корабли загрузить, я заочно попрощался со всеми участниками экспедиции. Если не полные кретины, то не будут приказ игнорировать и выживут, чего нельзя с уверенностью сказать об голландцах.

Остальные дела были не слишком безотлагательны и их можно было отложить до лета, когда мы планировали вернуться.

Цезарь всхрапнул и пряданул ушами, а я повернулся к подъехавшему ко мне Шереметьеву. Почти все представители сопровождения были одеты в дубленки, а на женщинах красовались короткие шубки и муфты. Из-за просто аномальных холодов, которые несмотря на наступивший уже март, не собирались сдавать свои позиции, мало кто сильно привередничал, буквально окоченев к тому времени, когда наш поезд добрался до Смоленска. Там пришлось делать остановку, во время которой и приобрелась более теплая одежда. Из-за того, что мы были ограничены во времени, особой красотой и богатством наши одежды не страдали: все было предельно строго, но мне нравилось, я, как истинное дитя своего времени предпочитал элегантную простоту кричащей роскоши. Но заставлять не расшивать одежду тоннами золотых нитей и увешивать брюликами я не собирался, сам испытывая к подобному искреннее отвращение. Ну ничего, скоро через Пруссию поедем. Фридрих Вильгельм, говорят, очень большой поклонник простоты и ярый противник различных излишеств, так что он явно оценит наш облик. Или это про его сына так хорошо говорят, который будущий Фридрих Великий? Ну а те, кто по роскоши одежды судит об общем положении в обществе, живут гораздо южнее, и, когда мы подъедем к их границам, то шубы уже можно будет снять.

А ведь мы с Фридрихом-младшим почти ровесники. И это очень интересно на самом деле. Но как быть с тем, что Георг является дядей будущего Великого? Когда Фридрих планировал свалить в Англию? Вроде бы вот-вот. А что, если я ему в этом помогу? Тогда-то Фридриху Вильгельму точно удастся протащить в наследники Августа Вильгельма, который вроде бы показал себя не слишком удачливым генералом. Ладно, до Пруссии доедем, разберемся.

Я искоса посмотрел на поляков. Едут, носы задрав и посматривают на наши скромные одеяния с чувством глубочайшего презрения. И вот каким образом они собираются с нами о чем-то договариваться, если от них так и веет пренебрежением? Я покачал головой и слегка повернулся к Петьке.

— Это ты усадьбу Долгоруких выкупил? — от мороза щеки Шереметьева и так были алыми, а теперь вообще заполыхали.

— Я, — неохотно ответил он. — Ну как я сестрицу без дома-то оставлю, Петр Алексеевич? Не по-людски это, — во время поездки ко мне было строго настрого запрещено обращаться как к государю. Не у всех, правда, это получалось в полной мере, но многие искренне старались.

— Не по-людски, — я кивнул и задумчиво посмотрел в спину едущему впереди Казимиру Чарторыйскому, затем снова взглянул на Петьку. — Ты же вроде по-польски разумеешь?

— Не так чтобы отлично, но понимаю, — Шереметьев кивнул. — Ежели толмача нужно, то Трубецкого проси, он вроде по матери какой сродственник Чарторыйским приходится.

— Нет, Петруха, мне пока толмач не нужен, я же не переговоры приехал вести, — покачав головой, снова посмотрел на шляхтичей. — Я плохо понимаю, о чем они говорят, но мне показалось, что промелькнуло упоминание вскользь Георга Второго, к чему бы это?

— Да, было такое, — Петька задумался. — Вроде Карл Шестой переговоры начал с Георгом, именно как курфюрстом Ганновера, насчет брака его дочери Марии-Терезии и Фредерика, принца Уэльского.

Что?! Я едва не подавился заполнившим легкие морозным воздухом. Если этот брак состоится, то политическая ситуация в мире, уже ставшая для меня совершенно непредсказуемой, повернет на много градусов в сторону. Отдать Марию-Терезию этому ничтожеству, но тем самым укрепить свои позиции и в Священной Римской империи и вообще в мире – это Карл хорошо придумал, не спорю, но, черт возьми… И кстати, если этот брак состоится, то, скорее всего, Семилетней войне не бывать, потому что Фридрих останется практически в гордом одиночестве, а это ведет к непременному поражению. Теперь становится понятен интерес французов, а также то, что встречающих наш поезд здесь в Речи Посполитой возглавляет именно Чарторыйский, обожающий Францию и Станислава Лещинского. Хоть они все и не уважают и вообще терпеть не могут Российскую империю, но не считаться с ней не могут. Ну, Карл, вот жучара. Ведь знает же, что союз с Георгом не вписывается в наше с ним соглашение. Нет, я его понимаю, правда, понимаю, но вот так, даже не предупредив… Я так и знал, что договор белыми нитками шит, теперь предстояло в этом убедиться. Но, с другой стороны, пока Австрия с Англией будут бодаться с Пруссией, а Франция завязнет в Речи Посполитой, потому что максимум, что я смогу пообещать – это нейтралитет, Швеция не сможет найти союзников, которые бы за нее впряглись, разве что османов, которым французы, в случае моей женитьбы на Филиппе Елизавете, помогут только морально, подставив жилетку. У нас появляется шанс обойтись в неизбежной войне с Швецией и османами не такими жуткими потерями, которые всегда нас сопровождали?

Черт, мало данных, слишком много неизвестных, нужно больше констант, чтобы составить реальный прогноз. Но в этом случае нужно попробовать Фридриха выловить и довезти его до Франции, а там пускай сам до дяди добирается, хоть вплавь. А на все обвинения папаши делать большие глаза и твердить: да мы-то откуда знали? Ну прибился какой-то немчура к нам, что мы в каждом принце разбираться должны?

Я так задумался, что даже не заметил, как наша процессия въехала на территорию дворца.

Август Второй по какому-то недоразумению прозванный «Сильным» встречал Елизавету сразу за дверями королевского замка, и эти двери выходили прямиком на площадь. Ни тебе парка, ни-че-го. То ли ради нас не стали сильно напрягаться, чтобы встретить царевну где-нибудь за городом, то ли была еще какая причина, встречать нас здесь, но вряд ли эту причину нам озвучат. Лиза, Румянцев, Шереметьев и свита сопровождения вошли в двери замка с минимальной охраной, а остальные отправились за выделенным провожатым в посольский квартал, чтобы все телеги с приданым и кареты, а также людей, распределить на территории посольства Российской империи.

Внутри замка меня посетило ощущение недавнего ремонта, а заглянув в один из боковых коридоров, я увидел, что там установлены строительные леса. Но в целом внутренние помещения были довольно неплохо оформлены, хотя на мой вкус здесь было слишком много красного цвета во всех его проявлениях. Август принял нас в зале совещаний, я так понимаю, что это было единственное место во дворце, способное вместить всех желающих присутствовать на этой встрече. Понеслись слова приветствия, наши ответки – обычное регламентское словоблудие. На пожелание оставаться здесь столько, сколько царевна захочет и Лиза, и Румянцев ответили, что они бы с большой радостью, но и так опаздывают из-за вынужденной остановки. Причины остановки озвучены не были, но оно и не поляков дело, знать, почему царевна где-то задержалась.

Все это время я рассматривал уже пожилого короля, с бульдожьими щеками, маленькими бегающими глазками и обилием румян на лице. Наверное, эти румяна должны были как-то его омолодить, но лишь добавили гротескной омерзительности. Никогда не встречал настолько мерзких стариков. Он не сводил похотливого взгляда с Лизки, а королева Кристиана все время молчала и делала вид, что все в порядке. Я медленно огляделся, рассматривая окружение короля, и пытаясь понять, кто из них кто. Сейчас во мне говорила не память когда-то учившего историю парня, а скрупулезное натаскивание на дворы европейских королевств тем же Румянцевым, который во многих из этих дворов уже бывал и знал про царившие в них порядки не понаслышке. Время от времени к Румянцеву присоединялся стремительно поправляющийся Ушаков, точнее, уставший валяться в постели, когда столько дел вокруг. Иногда их оценки того или иного господина совпадали, иногда нет, но общее представление о том, что меня ждет я все же получил.

Было непонятно: нравится повышенное внимание Августа к ней Елизавете, или нет. Она сидела скромно опустив глаза, и безмятежно улыбалась. Все-таки она очень красивая, я горько усмехнулся и тут почувствовал, как зашевелились волосы где-то на затылке. Вздрогнув, принялся осторожно оглядываться по сторонам и практически сразу же наткнулся на изучающий взгляд темных карих глаз симпатичной брюнетки. Ну что же, Петька, радуйся, что сумел привлечь интерес хотя бы одной девушки в этом зале. На Шереметьева вон порядка шести фрейлин поглядывают. Ну тут просто, Шереметьев граф, а ты просто Петр Михайлов, подпоручик Семеновского полка, честь сопровождать Елизавету которому досталась. И то, что тебя вообще не на конюшню отправили, заслуга графа Шереметьева, у которого ты в фаворе оказался.

Тем временем разговоры прекратились, и гостей позвали обедать. Как не слишком почетному гостю, но и не местному шляхтичу, мое место оказалось где-то посредине длиннющего стола. Елизавету усадили по правую руку от Августа, слева сидела королева, ну и дальше пошли: Румянцев, Шереметьев и гости поскромнее.

— Вы очень интересный молодой человек, — я поднял взгляд на соседку, сидящую напротив и узнал в ней ту самую брюнетку, которая рассматривала меня в зале совещаний.

— А вы, очень хорошо говорите по-русски, пани…

— Графиня Ожельская, — и она вопросительно посмотрела на меня. Я же мысленно присвистнул. Внебрачная дочь Августа и возлюбленная Фридриха, какой интересный расклад. Я окинул ее оценивающим взглядом. А ничего так, я бы даже сказал, что графиня хороша. Ее мой откровенный взгляд отнюдь не смутил, напротив, тихо рассмеявшись, она протянула свой кубок слуге, который быстро наполнил его вином. Ах да, Румянцев упоминал, что сия дева, которая давно уже не дева, увлеченно дружит со спиртным.

— Петр Михайлов, подпоручик, — я резко наклонил голову, обозначая поклон.

— Что вы скажете на то, Петр Михайлов, если я оставлю вам два танца на предстоящей ассамблее? — графиня лукаво улыбнулась, глядя на меня поверх бокала.

— Я скажу, что это большая честь для меня, — как же тебя зовут? О, вспомнил, Анна Каролина.

— Тогда я оставляю за вами менуэт и гавот. Вы умеете танцевать гавот?

— Думаю, что у меня получится, — я улыбнулся, и принялся разглядывать рыбу у себя на тарелке. После некоторых колебаний, решился попробовать, а ничего так, вкусно. Оглядев стол, увидел блюдо с отварным картофелем и потянулся к нему.

— А правду говорят, что царь Петр постоянно ест этот овощ, тем самым увеличивая свой успех у дам? — громкий шепот справа от меня застал меня врасплох и я едва не уронил тарелку. Повернувшись к сидящему рядом господину, я осторожно спросил.

— С чего вы взяли? — говорящий также, как и графиня Ожельская неплохо владел русским и у меня не было причин думать, что просто ослышался.

— Все говорят. Более того, при многих дворах кавалеры пытаются или оспорить, или подтвердить эту байку. Все из-за картофельного бума в Москве, — господин, кажется, один из Сапег, подумав, а затем бросив быстрый взгляд в мою тарелку принялся накладывать картофель и себе.

— Какой картофельный бум, о чем вы говорите? — я обескураженно смотрел на него, понимая, что, занимаясь делами, я, похоже, снова выпустил из вида сверхактивного Юдина. Вот скотина!

— Похоже, что вы далеки от столицы, юноша, раз не знаете таких подробностей, — Сапега снисходительно улыбнулся. — Три раза в неделю москвичи получают, не бесплатно, разумеется, листы со всеми свежими сплетнями, и освещениями новейших указов, и значимых событий. Более того, сейчас уже эти листы можно за определенную плату приобрести у нашего посольства, посол с удовольствием высылает эти весьма забавные листы, и мы остаемся в курсе того, что происходит у наших соседей. Именно оттуда мы узнали такие пикантные подробности. Я скажу, что это весьма полезная задумка и его величество царя Петра стоит поблагодарить за нее.

Та-а-ак, я опустил вилку, которую держал в руке, на стол. И что я еще упустил из того, что так живо заинтересовало «соседей». Картофельный бум?

— Да, я слышала про эту удивительную историю с картофелем, — кивнула графиня Ожельская. — Говорят, что этот овощ сейчас настолько трудно найти в Москве, что царь Петр удалился в дальнее имение, потому что испытывает некой дискомфорт, лишившись привычной еды.

— Так это правда? — сосед слева решил, видимо, меня добить.

— Что именно? То, что царь Петр жалует картофель, и что его действие может подтвердить некая дама, про которую было написано в листах, или то, что он уехал из столицы, потому что не может обходиться больше без картофеля? — все трое кивнули, и я закусил губу, чтобы не заржать. Люди никогда не меняются, и если высшие чины волновала внешняя и внутренняя политика, то народ попроще со смаком обсасывал новости про связанные с картошкой размеры члена и выносливости у русского царя, а также то, что тот подсел на картошечку, как на наркоту.

— Вы же приближенный графа Шереметьева, фаворита царя Петра, неужели вы действительно ничего не знаете?

— Отчего же не знаю, конечно же, знаю, — я внезапно поймал кураж. Двор Августа славился своей распущенностью в крайней степени, неудивительно почему их такие вещи привлекают. Подцепив вилкой картошку, я отправил ее в рот, тщательно прожевал и только после того, как сглотнул, продолжил. — Все, о чем вы говорите, истинная правда. И мы все, глядючи на государя, стараемся употреблять сей овощ в достаточном количестве, чтобы не пришлось краснеть перед дамами. Я вот, например, ежедневно его употребляю, — произнеся последнюю фразу, я весьма откровенно посмотрел на графиню Ожельскую, и медленно поднес ко рту еще один кусок картохи. Она слегка покраснела и одним глотком допила вино, тут же протянув руку с бокалом слуге за добавкой. Похоже, мне сегодня предстоит на деле доказывать полезность картофеля. Интересно, а как отреагирует Фридрих, когда узнает, что мы с ним почти родственники, потому что в наших постелях побывает одна и та же женщина? Не испортятся ли наши отношения? Хотя, с графиней будет спать Петр Михайлов, а император Петр сейчас нервишки, связанные с тем, что картошка закончилась, лечит, так что тут возможны варианты. Ну и еще, надо поручить Петьке достать все новые выпуски юдинских газет, чтобы хотя бы представление иметь о том, что этот журналюга доморощенный в них про меня накатал, и что сейчас смакуют в салонах Европы. А также разузнать, кто и на какие языки газету переводить удумал, и кто переводы эти печатает.