Новогодний реванш

Глава 2

31 Октября

Дэмиен

Я ненавижу эти вечеринки.

Не потому, что я ненавижу вечеринки — что, конечно, отчасти так и есть, но потому, что я конкретно ненавижу эти вечеринки.

Рабочие вечеринки.

Мне приходится проводить в окружении этих людей по меньшей мере десять часов в день, с понедельника по пятницу. Быть вынужденным делать это для поднятия "морального духа сотрудников" в нерабочее время — жестокая пытка.

Особенно на Хэллоуин, когда все наряжаются и выпивают, и, честно говоря, дерьмо обычно становится странным. Прямо сейчас я наблюдаю, как один помощник юриста, не одетый, как ангел, которого я когда-либо видел на библейской картине, пристаёт к новому юристу в фирме, одетому как Стьюи из «Гриффины».

Я не осуждаю ничье хорошее времяпрепровождение, но мне кажется, иногда они забывают, что завтра утром им снова придётся встретиться с этими людьми.

Женщины, которые здесь работают, и мужчины, с которыми они встречаются, одеты в различные вариации одного и того же костюма: мышь, вампир, ангел.

Даже мужчины нарядились, некоторые на всё сто, некоторые попроще, но все они в костюмах, слишком много пьют и подсознательно сравнивают, чей член больше.

Я выбрал простой классический образ Мэверика из «Топ Ган» — джинсы, белая футболка, кожаная куртка и авиаторы. Бум. Костюм.

Бонус — я могу наблюдать за людьми, не знающих, наблюдает ли за ними партнёр фирмы.

Спойлер: Я всегда, блять, наблюдаю.

Хороший адвокат знает, как играть в игру, и, честно говоря, наблюдение за людьми — самая важная её часть. Вы можете многое узнать о своих коллегах, наблюдая за ними в непринуждённой обстановке, когда они ослабляют бдительность и думают, что вы не смотрите.

Часть меня знает, что я должен ходить по комнате, приветствуя людей, убеждаясь, что они хорошо проводят время и общаются с теми, с кем я работаю. Как партнёр-основатель компании «Шмидт и Мартинес», от меня этого ждут.

А главное, я люблю своих сотрудников, считаю их своего рода семьёй. Невероятно неблагополучной семьёй, но всё же семьёй. Хотя я боюсь, что мы вступаем на опасную, неэтичную территорию с нашими клиентами, я люблю эту фирму и людей, которые здесь работают.

Вместо этого я стою в углу, намеренно избегая всех, и листаю приложение для знакомств, которое я скачал сегодня утром.

Единственное объяснение такому решению, которое я могу дать, это то, что в последнее время жизнь была… так себе.

Скучной и ожидаемой. Слишком серьёзной. Жизнь с высокими ожиданиями, все из которых я оправдал, привела к тому, что мне 42 года, я холост, невероятно успешен как основатель одной из самых эксклюзивных и востребованных юридических фирм в Нью-Йорке, но также… скучная.

Несостоявшаяся.

Наблюдая за тем, как пары в одинаковых костюмах смеются над апельсиновым пуншем, зная, что приближается праздничный сезон, и я снова собираюсь в него в одиночку, я думаю, может быть, это то, что мне нужно.

Кто-то.

За исключением того, что это приложение для знакомств тоже не очень-то мне помогло. Смахивая влево и вправо на то, что по сути является идеально составленным резюме лучших сторон человека, я чувствую себя… неискренним. Как ещё один идеально подобранный кусочек головоломки к идеальной жизни, которой я живу.

Когда я рос, мои родители создавали для меня стандарты. То, за чем я должен был гнаться, то, чего, как мне казалось, я должен был достичь, чтобы мои родители гордились мной.

Окончить школу как лучший выпускник?

Сделано.

Поступить в колледж чтобы пройти предварительную юридическую практику, а затем получить полную стипендию в Йеле?

Сделано.

Закончить университет лучшим в группе и получить работу, работая на высокопоставленных клиентов, создавая надёжные брачные контракты, а затем находя способы нарушить их, когда наступит неизбежный развод?

Сделал и это.

Создать успешную фирму, сотрудничая с одним из лучших адвокатов по семейному праву в городе, и сформировать список богатых клиентов до 35 лет?

Да, это тоже удалось.

Всё шло по плану, по идеально составленному графику моей жизни. В результате моя семья гордится мной, меня уважают в своей области, а мир, по сути, является моей устрицей².

Теоретически, у меня есть всё. Если захочу женщину — я мог бы улыбнуться и она будет моей.

Но это скука.

Эта скука от того, что идеально продуманный план хорошо выполняется, начинает меня доставать. Мне кажется, я устал от предсказуемости. Устал от простоты. Устал от того, что всё кажется поверхностным и незначительным.

А эти приложения для знакомств, где ты просто видишь всё хорошее в человеке и вынужден произвести хорошее впечатление в первые десять секунд, похожи на то же самое.

К сожалению, сейчас единственный реальный выбор, который у меня есть — это приложение для знакомств, и вот я здесь, скачиваю его, чтобы заполнить пустоту.

Может быть, кто-то — это то, что мне нужно. Не что-то серьёзное, просто кто-то, кто поможет справиться с тишиной, которая заползает в мои нерабочие часы.

Когда я стою в углу, прячась от коллег и сотрудников, рядом со мной появляется кто-то.

Я не хочу оглядываться.

По тому, как он скользит рядом со мной, ничего не говоря и ожидая, когда я начну разговор, я уже понимаю, кто это. И я действительно не хочу сегодня иметь дело с дерьмом этого человека. В итоге я позволяю ему простоять несколько долгих, неловких минут, продолжая смотреть на свой телефон, прежде чем, наконец, оглянуться.

Ричард Бенсон прислонился к стене рядом со мной, рука в черных парадных брюках, заправленная в них серая рубашка на пуговицах и невероятно дорогие туфли на его скрещённых лодыжках.

Если быть откровенным, он мне не нравится.

Он проныра.

Амбициозный, но не в хорошем смысле. Это говорит о том, что он ожидает, что ему всё дадут, что ему не нужно работать так же усердно, как остальным, потому что он тот, кто он есть, и это должно быть достаточной причиной для того, чтобы все падали к его ногам. Он тщательно выбирает клиентов, отказываясь представлять интересы тех, кто, по его мнению, не стоит его времени, и часто поддерживает клиентов, несмотря на обвинения в жестоком обращении или пренебрежительном отношении к ним.

Он жаден как до денег, так и до власти, и считает, что моя фирма — это способ получить больше и того, и другого.

Кроме того, он внук моего партнёра-основателя фирмы.

Много лет назад Саймон Шмидт вышел на связь после того, как я выиграл широко освещавшееся по телевидению дело генерального директора, присвоившего средства компании, которую он возглавлял. Он хотел партнёрства и не останавливался, пока я не согласился. В течение года мы с Саймоном основали компанию «Шмидт и Мартинес». Несмотря на то, что это новая практика, мы смогли заключить контракты с некоторыми крупнейшими представителями бизнеса и по-прежнему можем похвастаться впечатляющим послужным списком.

Изначально, когда фирма только создавалась, Саймон сказал мне, что хотел оставить наследство для своего внука, который поступал на юридический факультет. Он упомянул, что когда выйдет на пенсию, то надеется, что его старший внук займёт его место за столом.

Я уверен, что его внук настаивает на том, чтобы это произошло в этом году, последнем году, когда он будет в пределах досягаемости, чтобы стать самым молодым партнёром на сегодняшний день.

В настоящее время я занимаю это место, начав работу в фирме семь лет назад в 35 лет, но малютка Дики был бы чертовски рад шансу ткнуть это в лицо каждому встречному. Чтобы это стало ещё одной блестящей жемчужиной в его короне.

Я молча оглядываю его с ног до головы, используя глаза, чтобы показать свою глубокую неприязнь к этому человеку, что я пытаюсь сделать годами.

К сожалению, он как щенок, который никогда не понимает намёков. Вместо того чтобы просто поздороваться и уйти, он смотрит на меня с выжидательной улыбкой.

Пытается заговорить, сплетничать, добиться моего расположения.

Я отказываюсь от одной только мысли о том, чтобы быть с ним в хороших отношениях.

— Кем ты должен быть? — спрашиваю я, жестом указывая на него своим телефоном.

— Что? — Его лицо выглядит растерянным, как будто он не понимает вопроса.

— Это вечеринка в честь Хэллоуина. Кем ты должен быть? — Я поднимаю на него бровь. Дополнительный вопрос: "Ты глупый?" подразумевается.

— Я… э-э-э… юрист, наверное? — спрашивает он, почёсывая голову. Я слышал, что волосы фальшивые, но это не моё дело. — Не буду врать. Я не ожидал, что люди действительно нарядятся для этого. Я думал, что мы все слишком… стары для этого. — Он смотрит на меня и мой основной костюм, и прежде чем он успевает скрыть это, я вижу его: осуждение.

И именно поэтому он никогда не станет партнёром.

По крайней мере, не при мне.

Он дерьмовый лжец.

Он не может скрыть свои суждения, которых у него много.

Как юрист, наша работа — убеждать людей в таких вещах, как невиновность или виновность, ценность и стоимость, а также в том, что такое правосудие. Судья или присяжные должны вынести окончательное решение — если мы правильно разыграли игру, мы подтолкнули их к правильному решению.

Но не нам судить.

Именно здесь большинство юристов — большинство людей — ошибаются. Они думают, что в любом месте и в любое время имеют право судить окружающих. Делать предположения, основанные на мимолётном взгляде на чью-то жизнь. Решать, достойны они или нет, относиться к ним с добротой или злобой.

В детстве меня учили никогда не судить, и я перенёс это мышление в свою карьеру.

Оно сослужило мне хорошую службу.

— В приглашении было сказано прийти в костюмах, — говорю я, наклоняя подбородок к тому месту, где его родной дедушка одет в чёрный костюм и шляпу-котелок, а его усы ухожены, чтобы быть удивительно хорошей карикатурой на человека из «Монополии». — Не говоря уже о том, что ты был здесь в прошлом году, не так ли?

— Да, ну… неважно. — Он оглядывается вокруг, рассматривая вечеринку. Я поднимаю телефон, чтобы вернуться к своим действиям и игнорировать этого засранца. — Ну, как продвигается? — спрашивает он, и я снова медленно опускаю телефон и смотрю на него. Проходит несколько неловких секунд, и он слегка извивается.

Ладно, эта часть забавна.

Наблюдать за тем, как этот придурок пытается меня подколоть, и что у него ничего не получается? Наблюдать за тем, как человек, которому, вероятно, никогда в жизни не отказывали в чём-либо, пытается получить моё одобрение?

Это того стоит.

Ричард наклоняет подбородок к моему телефону, на экране которого всё ещё отображается приложение для знакомств.

— Ты ищешь какую-нибудь задницу, чтобы поиметь? — спрашивает он, и с его вопросом я продолжаю смотреть на него, мои глаза расширяются в искреннем шоке от того, что эти слова прозвучали из его уст.

Может быть, мне уже за сорок, но я уверен, что мужчины до сих пор не могут говорить подобное. Это должно быть просто тупое дерьмо, которое говорят мужчины в подкастах и в старых фильмах 00-х годов. Верно? Когда я снова продолжаю пялиться на него, он продолжает говорить, копая себе яму. — Я знаю несколько цыпочек в Ист-Виллидж. Я могу позвонить им и устроить нам личную встречу. — Я несколько раз моргаю, пытаясь понять, серьёзно он говорит или нет.

Когда он продолжает смотреть на меня, я понимаю, что он на 100 % серьёзен.

— Дик, ты ведь знаешь, что проституция незаконна, не так ли? — говорю я, и гордость на его лице краснеет.

Боже, это действительно чертовски весело — заставлять этого мудака чувствовать себя неловко.

— Нет, не проститутки. Боже, нет. Я не плачу за секс, клянусь. — Его руки подняты, словно он боится, что я приду за ним. Уровень протеста и скорость, с которой он вырывается изо рта, вызывают сомнения.

— Просто несколько цыпочек, которых я знаю. Они всегда готовы хорошо провести время. — Я бросаю на него взгляд, который, как я знаю, он интерпретирует как "конечно, да", потому что он продолжает говорить, защищаясь. — Я клянусь, мужик. Они классные. Просто… если ты ищешь развлечения.

Да, потому что в число развлечений, которые я хочу получить, входят внук моего партнёра и женщины, которых он уже трахал раньше. Звучит потрясающе.

— Разве у тебя нет девушки или что-то в этом роде? — спрашиваю я, вспоминая, как Саймон говорил мне, что он встречается с какой-то симпатичной молодой девушкой. Он никогда не приводил её ни на какие мероприятия, поэтому часть меня думает, что она, возможно, была выдумана, чтобы Ричард выглядел лучше.

— Не-а, это старые новости. Она была просто наполнителем.

— Наполнителем? — спрашиваю я, поднимая бровь.

— Да, ты знаешь. Кто-то, кого ты видишь на стороне, надёжная задница, — говорит он. Боже, он действительно кусок дерьма.

Он будет партнёром в этой фирме и будет носить моё имя через мой, мать его, труп.

— Понял, — говорю я с натянутой улыбкой, снова поднимая телефон. Краем глаза я наблюдаю, как он открывает рот, чтобы продолжить разговор.

Ещё одна причина, по которой он дерьмовый адвокат: он не знает, когда остановиться, и ни хрена не умеет читать язык тела.

К счастью, Мисти, светловолосая помощница юриста, которая явно пришла в эту сферу с определённой целью, подходит и обхватывает Ричарда за руку.

Полагаю, девушка или бывшая девушка, если уж на то пошло, понятия не имеет о навязчивом помощнике юриста, которая работает с Ричардом допоздна, иногда дольше после того, как все остальные в офисе уже ушли.

Ещё одна причина, по которой мне не нравится этот человек — он тупой, как пробка. В офисе есть гребаные камеры, а это значит, что каждый, кто имеет доступ к записям камер видеонаблюдения, может видеть, чем они занимаются.

Не то чтобы я хотел увидеть то, что видел две недели назад, думаю я, борясь с рвотными позывами при воспоминании.

— Привет, малыш, так рада, что ты пришёл, — говорит она с мурлыканьем, и он улыбается ей так, как я никогда не хочу, чтобы меня заставили увидеть это снова. Как будто он хочет съесть её целиком, а потом похвастаться этим.

Я вслух издаю рвотные позывы от этого взгляда.

Ричард поворачивается ко мне лицом, намереваясь отчитать меня, как, я уверен, отчитал бы любого другого человека, но тут он вспоминает, кто я и что я значу для его будущего.

Я поднимаю бровь с вызовом, но он, к сожалению, отступает, дарит мне натянутую улыбку и машет рукой, прежде чем уйти.

Оставив меня спокойно заниматься бездумным перебором.