Новые чудеса Дивнозёрья

Один коловерша сказал

— Пушок, ну чего ты за мной весь день хвостиком ходишь? — Тайка резко развернулась к коловерше с недомытой тарелкой в руках.

— Ась? Да я просто тут лежу, — этот лжец даже зевнул, представляете?

— А когда я в курятник ходила, ты там тоже просто лежал? И когда воду набирала, да? И когда в магазин бегала? Думаешь, я не видела, кто шуршал за мной по кустам? Опять детективом себя вообразил? Что-то расследуешь?

— Ой, не шуми! — коловерша свернулся калачиком и сделал вид, что спит.

Но Тайка слишком хорошо его знала. Обычно Пушка не дозовёшься. Только если на обед.

— Взял бы, что ли, тряпку и смахнул крошки со стола, — Тайка вытерла мокрые руки о фартук.

— У меня лапки, — быстро сказал коловерша, заползая под диван.

— У всех сейчас лапки, — вздохнула Тайка. — Жизнь такая. Пушок, ну что происходит, а?

Под диваном воцарилась тишина, коловерша даже прекратил возиться и шуршать. Только два жёлтых глаза светились из темноты.

Ну конечно, как по дому помогать — так его сразу нет. В другое время она бы махнула рукой и продолжила мыть посуду, но сейчас сердце отчего-то было не на месте. Точно ведь что-то случилось. И вообще, обидно. Вроде раньше у них не было секретов друг от друга.

— Так, — она звякнула тарелкой о раковину. — Ты мне друг или бесполезная зверушка?

— Конечно, друг, — возмущённо прошипели из-под дивана.

— Тогда выкладывай.

— Ничего не случилось, — коловерша соизволил-таки высунуть рыжую морду. — Просто мне скучно. Давай поиграем? Или киношку какую посмотрим? Мы давно не проводили время вместе.

«Конечно, не проводили, — хотела сказать Тайка, — ты же всё время со своими дикими коловершами летаешь», — но прикусила язык. Вместо этого кивнула:

— Ладно, давай посмотрим.

Она так и не добилась ничего от Пушка этим вечером. Даже в обмен на мятные пряники. Коловерша отнекивался и молчал как партизан.

А ближе к ночи, перед тем как лечь спать, Тайка подошла к окну, чтобы задёрнуть шторы, — и обомлела. На вишнях, что росли прямо у дома, сидели дикие коловерши. Пятерых она заметила сразу, но, судя по шевелению в ветвях, их было больше. Погода стояла безветренная, а листья всё равно колыхались.

Глаза ночных гостей светились в темноте. Ещё и моргали синхронно, бр-р-р! У Тайки мороз по коже пробежал. Она распахнула створки и выкрикнула в ночь:

— Это что ещё такое? Следите за мной? А ну признавайтесь, зачем пожаловали?

Коловерши несколько раз моргнули, будто не веря, что их заметили, а потом разлетелись, не издав ни звука.

Весь сон как рукой сняло, и Тайка пошла расталкивать Пушка.

Странно, но рыжего оболтуса не оказалось ни на печке, где он любил дрыхнуть, ни на диване среди мягких подушек и пледиков, где он частенько вил «гнездо».

Накинув куртку поверх пижамы, Тайка осторожно вышла на крыльцо. Свет включать не стала (но фонарик на всякий случай прихватила), дверью тоже постаралась не хлопать и даже по скрипучим ступенькам сошла бесшумно. Мысленно она успокаивала себя: так, это родной сад. В нём оберегов — больше, чем игрушек на новогодней ёлке. А коловерши — шебутной народец. Наверняка это просто какая-то шутка. Может, Пушок сейчас выпрыгнет из бочки с криком: «Сюрприз!» С него станется…

Пушка она вскоре увидела. Только не возле бочки, а на скамейке под яблоней. Он важно расхаживал взад-вперёд по дощатой спинке и шёпотом журил трёх коловершей, которые внимали ему с земли.

— Вы что, совсем дурачки? Я же сказал: это тайная операция!

— Так мы тихо сидели, босс, — пискнул самый толстый коловерша.

Где-то Тайка его уже видела… О, никак это Жорка-обжорка? Тот самый, который однажды пробрался на склад деревенского магазина и притворялся полтергейстом. Ну-ну, старый знакомый.

От сердца немного отлегло.

— И вообще мы были невидимы, — фыркнула чёрно-белая коловерша. Кажется, Ночка? Отсюда не разглядеть. Но да, очень похожа на пассию Пушка.

Тайка окончательно уверилась в своём предположении, когда эти двое сцепились:

— Ну и что? Она же ведьма. Значит, может видеть всё незримое. А вы ещё глазами лупали, как семафоры.

— Сам ты семафор!

— Я тебе не семафор, а руководитель тайной операции.

— Тогда задания давай нормальные, а не «проследите за моей ведьмой, пока я сплю», — Ночка вздыбила шерсть на загривке, а Жорка вдруг вспомнил:

— Кстати, а когда будет печенье? Ты ж обещал щедрую оплату, босс!

— Не заработали! — рявкнул Пушок.

— Хочу заметить, леди и джентльмены, что, пока мы тут пререкаемся, ведьма осталась одна без присмотра, — промурлыкал незнакомый третий коловерша.

Он старался держаться в тени под лавкой, но тут из-за тучи вышла луна, и Тайка чуть не ахнула, разглядев не только остроухую мордашку, но и голый хвост, а также полное отсутствие шерсти и перьев на теле. Она-то думала, что лысые коловерши — это так, шуточки, а они вона — существуют. Ух ты! Ещё и крылья у них кожаные, как у летучей мыши!

Из всей компании коловерша-сфинкс выглядел самым умным. Ему только очков не хватало — вообще профессор бы получился. Поэтому Тайка, вышагнув из своего укрытия, обратилась именно к нему, а не к балбесу Пушку. А то ишь ты — босс, авторитет пернатый.

— Эй! Может, и мне расскажете, зачем за ведьмой присматривать? Она уже большая девочка, себя в обиду не даст.

— Ой, палево! — пискнул Жорка, пятясь. — Ребяты, ходу!

— Ни с места! — Тайка включила фонарик. — Вы арестованы. Лапы за голову!

Она выпалила первое, что пришло на ум, но Жорка в самом деле попытался встать во фрунт и поднять лапки. Внушительная филейная часть тут же перевесила, и коловерша, шлёпнувшись за хвост, заголосил:

— Не виноватые мы! Это всё Пушок. И Веник.

— Какой ещё веник? — не поняла Тайка.

И тут лысый чинно поклонился:

— Позвольте представиться, Вениамин. Мы, кажется, раньше не встречались. Но премного наслышан. Вы, наверное, не в курсе, но ранее я просил уважаемого Пушка составить мне протекцию. Но он отказал. Сказал, мол, все вакансии заняты.

«Уважаемый Пушок» сидел нахохлившись и происходящее никак не комментировал.

— Какие ещё вакансии? — Тайка захлопала глазами.

— Фамилиара, разумеется, — Вениамин улыбнулся. На его морщинистой физиономии улыбка выглядела как оскал. — У всякой уважающей себя ведьмы должен быть фамилиар. Если после всего случившегося вы подыскиваете замену, то я — к вашим услугам.

— Ах ты крокодил лысый! — ахнул Пушок. — Я его… а он… змеюку на груди пригрел. Подколодную!

— Мне фамилиары не нужны, у меня друг есть, — Тайка улыбнулась ему ободряюще.

Пушок, конечно, порой, чудит. И жрёт всё, что не приколочено, — ну просто пылесос какой-то, а не коловерша. Но сколько раз он ей помогал? И не сосчитаешь.

— Ха! Я вообще-то пошутил, — Вениамин пожал острыми плечами. — На самом деле у меня уже есть своя ведьма в Михайловке. Но если однажды…

— Никаких «однажды»! — перебила его Тайка. — Я друзьями не разбрасываюсь.

Пушок перепорхнул на её плечо и гордо воззрился на Веника. Мол, накося выкуси. Тайка лишь на мгновение отвела взгляд, чтобы передвинуть острый коготь, впившийся ей в основание шеи, а дикие коловерши — оп — и разлетелись. На земле остались только следы, очень похожие на совиные.

— Давай уж теперь колись, босс. Что ты тут устроил?

— Ой, всё… — коловерша по обыкновению закатил глаза, пытаясь изобразить обморок. Но Тайка хорошо знала все его уловки, поэтому не поверила.

— Не бойся, я не буду ругаться, — она почесала Пушка за ушком. — Помнишь, тебе нельзя нервничать. От этого перья выпадают. Облысеешь весь — станешь как Веник.

— Кошечки упаси! — Пушок икнул.

— Рассказывай, от кого ты меня собрался защищать?

— От беды немину-у-учей, — провыл коловерша страшным голосом. Его лапы дрожали.

Ладно. Уже что-то.

— А можно подробнее? С чего ты взял, что мне что-то угрожает?

— Веник сказал.

— И ты ему поверил?

— Вообще-то, он довольно точно предсказывает. Сказал — с Алёнкой беда случится. И, помнишь, она потом упала и руку сломала. Деду Фёдору тоже напророчил, и его на следующий же вечер на скорой увезли. А теперь вот и про тебя-а-а…

Тайка помассировала переносицу, размышляя. Может, это было совпадение, а может, и нет. Как узнать?

— Итак, что мы имеем: информация у нас досадная, но непроверенная. Прямо скажем, уровень доверия — агентство ОКС.

— Что за ОКС? — вытаращился Пушок.

— «Один коловерша сказал», — Тайка фыркнула, и Пушок тоже улыбнулся, но потом снова заволновался:

— А вдруг ты в кикиморин след вступила и не заметила?

— Не было такого.

— А вдруг…

— Никаких «вдруг», Пушок. Допустим даже, Вениамин предсказывает невезуху. Но сам посмотри — ничего смертельного не произошло. Рука у Алёнки быстро срослась. Там не перелом был, а небольшая трещина. Да и деда Фёдора давно выписали… Эх, жалко, наш лысик уже улетел. Мы бы его сейчас допросили с пристрастием, откуда он такие пророчества взял.

— Это я и так тебе скажу, — вздохнул Пушок. — От своей хозяйки из Михайловки. Помнишь, он сказал, мол, ведьму себе нашёл. Есть там такая баба Капа.

— И что, она правда ведьма?

— Ну, так говорят. Вроде чирьи заговаривать умеет, порчу снимает, на воду шепчет, чтобы хвори всякие лечить, на картах гадает ещё.

— Ага, то есть теперь источник информации у нас не ОКС, а ОБС, — Тайка хихикнула, и Пушок, оценив шутку, захлопал крыльями.

— «Одна бабка сказала», да?

— Именно, — Тайка радовалась, что коловерша постепенно успокаивается и больше не трясётся, как осиновый лист на ветру. — Веник этот ваш — очень себе на уме. Ты не думал, что он мог нарочно всё это устроить, чтобы выставить тебя дурачком?

— И чтобы ты взяла его вместо меня! — Пушок хлопнул себя крылом по лбу. — Какое коварство! И как я сразу не догадался…

Голос его всё ещё звучал не очень уверенно, и Тайка предложила:

— Ну хочешь, сгоняю с утра к этой бабе Капе? Если там и правда порча какая-то, которую я не вижу, сразу на месте снимем.

— Отличная идея. Я пойду с тобой! — Пушок обнял её крыльями. — Ты прости, что сразу не рассказал. Я не хотел, чтобы ты волновалась. Мыр?

До Михайловки они быстро домчались на велике. Местные мальчишки указали Тайке на домик бабы Капы. Обычный такой — с давно не крашенными деревянными наличниками.

Но было и кое-что необычное: странные знаки на окнах, какие-то нитяные обереги и звенелки на ветвях садовых деревьев, а ещё — настоящий козлиный череп на столбе возле калитки.

— Ого! — присвистнул Пушок. — А вдруг это какая-нибудь подружка Бабы Яги?

— Не похоже. — Тайка презрительно выпятила нижнюю губу. — Не видишь разве? Никакого колдовства тут и в помине нет. Сплошное шарлатанство. Уважающая себя Яга с такой дружбу водить не станет.

Она прошагала по дорожке — подошла к крыльцу и ойкнула: баба Капа, оказывается, всё это время там стояла. Может, даже слышала, как её шарлатанкой обозвали. Как неловко вышло.

— Ты ко мне, что ль, деточка? — голос у старушки оказался под стать: старый, дребезжащий.

— Угу, — кивнула Тайка. — Здравствуйте. Мне тут посоветовали к вам обратиться…

— На жаниха погадать, что ль? — Морщинистые губы расплылись в улыбке. — Энто я могу.

— Не на жениха. Мне предсказали, что случится что-то нехорошее. Может, на мне порча? — Тайка изо всех сил старалась говорить вежливо, но бабка её раздражала. Вот после таких нормальным ведьмам и плюют вслед. Понавешают, понимаешь, козлов…

— Может, да, а может, и нет, — старуха поправила платочек на голове и распахнула дверь. — Заходь, деточка.

И Тайка зашла.

В доме пахло благовониями, как в китайской лавке. Внутреннее убранство напоминало декорации к дешёвому фильму: пыльные красные занавески с жёлтой бахромой, круглый столик на выгнутых ножках, синяя скатерть с вышитыми астрологическими символами, чёрные свечи, колода замусоленных карт…

Пушок вдохнул пыль и, не удержавшись, чихнул.

— Будь! — тут же откликнулась бабка.

— Спасибо, — пришлось помассировать переносицу и вытереть нос платком, чтобы старуха ничего не заподозрила.

— Ну, садись, раскинем картишки, — баба Капа вытерла руки о фартук.

— У меня это… денег нет.

— А куры несутся? Десяток яиц мне пришлёшь, и хватит. С наших, деревенских, я много не беру. Это всё для городских, — старуха помусолила палец и принялась шлёпать карты на стол рубашками вниз.

Тайка знала много гаданий, но такого расклада никогда не видела. Значит, тоже лапша на уши.

— Порчи на тебе не вижу. И опасности прямо щас тоже особой нет. Вот в будущем — да. Но это будет не здесь. Уедешь куда-то далеко. Вроде, карты кажут, — к родственникам. И встретит тя там парень, о котором мысли помышляешь. Он о тебе тоже думает, но есть и соперница-разлучница. Вишь, вон она, негодница, — дама треф? А ещё какая-то пиковая дама тебе зла желает, панимашь…

Пушок уже откровенно хихикал, и Тайке приходилось то и дело дёргать плечом, чтобы коловерша заткнулся. Баба Капа же продолжала, не обращая внимания на её подскоки:

— Парня твоего решение непростое ждёт. Будете ли вместе — непонятно. Тут ещё, вишь, король червовый маячит? Значит, какой-то государственный муж будет вам чинить препятствия. Или сам по себе является препятствием. Ты меня ещё слушаешь, ведьма?

Но Тайке уже надоела эта белиберда, и она решила сменить тему:

— А у вас котик есть?

— Как не быть, — закивала баба Капа.

— Лысый?

— Так ты на Веника пришла посмотреть? Чего сразу не сказала? А то, панимашь, «порча»… На него тут детки вечно бегают поглазеть, как на диковинку. Страшный, говорят, как чёрт, но обаятельный. Я по первости их гоняла, мол, вам тут не зоопарк. А потом перестала — мой Веник любит внимание. А коль ему по нраву, так что я, перечить буду?

Что ж, по крайней мере, тут коловерша не соврал — он действительно жил у бабы Капы.

Но ведь её не спросишь напрямую, дескать, а вы вашему котику ничего про меня не говорили? Глупо получится.

И тут Тайкин взгляд упал на тумбочку, где лежал журнал с программой телепередач. А на соседней странице — ну точно! Гороскоп! Глаза пробежали по строчкам… так-так-так.

Тайка начала догадываться, откуда лысый коловерша черпает свои предсказания. Вон, чёрным по белому написано: «Козерогов ждёт не самая удачная неделя: мелкие неприятности будут сыпаться на вас как из мешка. Возможны финансовые потери, проблемы на работе и раздоры с любимыми. Проявите благоразумие, сейчас не время для активных действий».

И кто только сочиняет эту чушь? А Веник тоже хорош — повёлся. Да на такое даже Пушок не купился бы!

— Тай, — коловерша осторожно тронул её лапкой и зафырчал на ухо. — Ты слышала? Бабка назвала тебя ведьмой. Откуда она знает?

Ой, и правда!

— А почему вы меня ведьмой зовёте? — нахмурилась Тайка, привставая.

Старуха, пожав плечами, смешала карты:

— А кем же тебя ещё называть, коли ты она и есть? Пришла такая, расселась с коловершей на плече и думает, я ничего не вижу. Ты своему рыжику скажи, чтобы он моего Веника не задирал, а то прокляну, — она погрозила Пушку пальцем.

Выходит, им всё-таки встретилась не шарлатанка, а самая настоящая колдунья, которая зачем-то притворяется шарлатанкой. У Тайки чуть ум за разум не зашёл, когда она стала об этом думать. Зачем такие сложности?

— Я больше не буду обижать Веника, честно-пречестно, — Пушок ткнулся носом ей в ухо. — Просто бесит он меня. Наглый, городской… ладно, бывший городской. Так ещё и умничает! Знаешь, как у меня лапы чешутся проучить Веника за эту шуточку с гороскопом.

— Нельзя. Ты же обещал. Или хочешь, чтобы баба Капа тебя прокляла?

— Не хочу. Просто злюсь, — вздохнул Пушок. — Я же на самом деле за тебя перепугался.

Тайка пригладила встопорщившийся хохолок на его голове:

— Ну-ну, главное, что никакой беды нет.

— А в будущем? Помнишь, что карты сказали? Если бабка не шарлатанка, значит, всё правда! А-а-а! Кто эта пиковая дама?

Пушок опять готов был запаниковать, но Тайка продолжила его гладить:

— Поживём — увидим. Ни одно гадание не скажет тебе всей правды. Это лишь одна из линий вероятности, а человек сам творит свою судьбу!

— Наверное, ты права, — Пушок немного повеселел.

— Пообещай мне ещё кое-что. Давай прежде, чем сеять панику, ты будешь проверять, откуда что взялось. А то один скажет, другой не так услышит, третий просто соврёт — вот тебе и «испорченный телефончик». Чтобы никаких больше «один коловерша сказал», ладно?

— Угу…

Баба Капа смотрела на них и умилялась:

— Складно говоришь, ведьма. И слова такие хорошие. А ещё я уж думала, ничем не удивить меня на старости лет, а поди ж ты! Неужто ты и правда коловершу своего понимаешь? Я б тоже хотела знать, что мой Веник говорит… научи, а?

— Научить не смогу, — вздохнула Тайка. — Это случайный дар от упавшей звёздочки. Но если хотите, я могу как-нибудь прийти в гости и попереводить вам с коловершьего на человеческий.

— Договорились, — баба Капа вздохнула. Видать, скучно ей было одной, хотелось поболтать с любимцем. А балбес Веник не ценит такую хозяйку, к Тайке напрашивается. Надо будет с ним потолковать, вразумить.

И всё-таки ещё один вопрос не давал ей покоя:

— Баб Капа, а зачем вы притворяетесь? Всё же это, — Тайка обвела руками гадальный уголок, — не настоящее.

— Я даю людям то, что они ожидают увидеть, — старуха улыбнулась, её блёклые, но всё ещё озорные глаза украсили расходящиеся лучики морщинок. — Навроде как реклама. Иду, панимашь, в ногу со временем.

Потом они ещё долго прощались у калитки и не могли расстаться: обсуждали хитрюг-коловерш и их проделки, делились рецептами пирогов и ватрушек, договаривались о новой встрече. Могли бы до самого вечера так проболтать, но Пушок начал торопить Тайку домой, мол, пора обедать.

Пришлось Тайке снова седлать свой велосипед. А баба Капа, помахав им рукой, вдруг добавила вслед:

— Кстати, к твоему сведению: с Бабой Ягой мы и правда подружки. На шабаш вместе ходим и ещё на дискотеку.

Но этого откровения Тайка уже не услышала — так уж решил встречный ветер…

Моровая ведьма

Дед Фёдор опять заболел. В самую жару умудрился простудиться. И как только угораздило?

От помощи он, как обычно, отказался, но Тайка его не слушала. Сварила курочку, насушила сухариков, чтобы дед не пустой бульон хлебал, сгоняла на велике в аптеку за лекарствами. Пушок тоже в стороне не остался: пожертвовал банку малинового варенья из личных запасов. Всем известно, что от простуды это самое лучшее средство.

Через пару дней после деда Фёдора свалилась и Маришка — его внучка. Не повезло ей, приехала на каникулы из города, и на тебе: кашель, насморк, температура.

Пушок, конечно, разволновался:

— Тая, а болезнь-то заразная! Ты в дом к ним не ходи. Дай лучше я слетаю, гостинцев отнесу.

— А сам, значит, не боишься?

— Мне-то что? Зараза к заразе не липнет!

Только зря он хвастался. На следующий день и сам слёг. Это было подозрительно, потому что коловерши человеческими хворями не болели. Но ещё подозрительнее оказались сны.

— Тая, мне тут такое привиделось! — Пушок шмыгал носом, вытаскивая одну за другой салфетки из пачки. — Будто к нам в открытое окно девица заглянула. Сама косматая и бледная как смерть, глаза — два бельма, ногти длинные, в руке — бутылочка. Или баночка, я толком не рассмотрел. Всё. Видать, скоро я помру.

— От насморка ещё никто не умирал, — фыркнула Тайка. — Давай ешь малинку протёртую. В ней витаминчики.

Пушка не нужно было уговаривать: его аппетит во время болезни лишь вырос. Теперь он лопал ягоды быстрее, чем Тайка успевала их собирать. А в свободное от еды время спал. Но это и к лучшему — говорят, пока спишь, болезнь быстрее проходит.

Впрочем, этим вечером Пушку не спалось. Тайка уже надела любимую пижамку с единорогами и залезла под одеяло, когда коловерша приполз к ней под бочок и заныл:

— Тая, мне страшно.

— Чего ты боишься, глупенький?

— А вдруг эта косматая опять придёт? Я выяснил, кто она такая, — моровая ведьма. Самая страшная колдунья на свете!

Тайка приподнялась на локте. Хотела сострить, что сейчас сама превратится в страшную ведьму, если ей продолжат мешать спать, но язык не повернулся: Пушок смотрел на неё как на последнюю надежду.

— Тай, ты меня спасёшь?

— Ну конечно, — она почесала коловершу за ухом. — С чего ты взял, что это именно моровая ведьма? Звучит знакомо…

— В книжке вычитал, — Пушок указал взглядом на тумбочку, где лежал потрёпанный томик русских народных сказок. — По описанию всё сходится.

— Ой, мне её ба в детстве читала, — обрадовалась Тайка.

Воспоминание о бабушке отозвалось теплом в душе. Как же здорово было тогда залезать под одеяло и засыпать, слушая о чудесах.

— Во! Семёновна ерунду читать не станет! Там написано, что моровая ведьма приходит в дома, просовывает в окно руку с бутылочкой и кропит мёртвой водой всех, до кого дотянется. А люди наутро заболевают или вовсе того… не просыпаются, в общем.

— Пушок, моровой ведьмы не бывает, это сказка.

— Ага! Ещё скажи, что леший — это сказка. Или мавки с кикиморами. Забыла, в каком месте мы живём? В волшебном! Сколько раз уже было: ты думаешь, что-то не существует, а оно есть! И хочет тебя съесть, — Пушок с головой забрался под одеяло, поэтому его голос звучал приглушённо.

— Даже если и так, у нас обереги по всему дому развешаны. И окно закрыто.

— Это всё без толку, Тая. Чтобы спастись, сабля нужна. В той сказке был солдат, который караулил у окна, а когда ведьма руку просунула — хрясь!

— Успокойся. Я с кладенцом не расстаюсь, он лучше сабли. В случае чего, ещё и предупредит об опасности, — Тайка сжала в кулаке висящую на шее подвеску.

— А ты сможешь сделать хрясь? — из-под одеяла показались рыжие уши.

— Да запросто! Я и с упырями уже билась, и со злыднями, — Тайка была уверена, что ей не придётся сражаться. Кладенец в её кулаке оставался холодным и не думал превращаться из подвески в меч. Значит, им ничего не угрожало. По крайней мере, сейчас.

Но Пушок не зря слыл паникёром.

— Тая, а что, если твой кладенец сломался?

— С чего бы ему ломаться?

— Ну, холодильник же у нас на той неделе сдох?

— Пф! Ну ты даёшь! Сравнил кладенец с холодильником.

— Тая, тише! Под окном кто-то ходит. М-м-мамочки… — он снова юркнул под одеяло и захлюпал носом.

— Я ничего не слышу.

— Это потому, что у тебя слух человеческий. То есть несовершенный. Чхи! Не то что у нас, коловершей. — Теплый бок прижался к Тайкиному бедру. Пушок дрожал. От страха или от озноба — без градусника не поймёшь.

— Спи давай, — Тайка зевнула. — Можешь остаться со мной, если тебе так будет спокойнее.

Пушок только того и ждал. Свернулся калачиком и захрапел. А вот у Тайки весь сон как ветром сдуло. Коловершу успокоила, сама разволновалась. Вдруг он прав? Оберегов от моровой ведьмы у неё точно не водилось. Те, что от упырей или оборотней, вряд ли подойдут. Да кто такая эта моровая ведьма из сказки? По описанию на трясовицу похожа. Из тех, что на болотах живут и насылают на людей лихорадку. В бабушкиной тетрадке наверняка написано, как с ними справиться, но за тетрадкой надо было вставать. А темнота вдруг стала пугающей: даже нос из-под одеяла высунуть боязно. Может, позвать Никифора, как в детстве? Чтобы взял веник и разогнал ночные страхи.

Нет, она уже не маленькая. Сама справится. Надо вспомнить: что не любят трясовицы? Вроде бы петушиный крик, собачий лай и звон колокольчиков. В прикроватной тумбочке у Тайки лежала заколка с звенелками, за которую Никифор дразнил её «козочкой». Пожалуй, сойдёт.

Осторожно, чтобы не потревожить Пушка, она потянулась к ящику. Вдруг оконная рама скрипнула и медленно приоткрылась. Занавеска заколыхалась от свежего ночного ветерка, а сердце ухнуло в пятки. В спальне запахло влагой и болотом. Неужели правда трясовица?!

Тайка схватила мобильник и включила фонарик — нечисть же не любит яркий свет. Значит, можно выиграть немного времени. Если, конечно, это был не сквозняк, помноженный на игру воображения…

И — нет, не сквозняк. В свете фонарика Тайка разглядела ту самую девицу с бельмами, о которой говорил Пушок. Незваная гостья сидела на корточках прямо на подоконнике, сжимая в когтистой руке баночку. Сомнений не осталось: сейчас будет кропить.

Кладенец, словно очнувшись ото сна, шевельнулся на груди.

— Превращайся уже! — шепнула Тайка, но верный клинок не спешил слушаться. Ох уж эти разумные мечи! Всегда себе на уме.

Трясовица подняла руку, закрываясь от света. Тайке показалось, что та замахивается. Как же быть? У неё же ни колокольчиков, ни заговора, ни петуха свободного под рукой… И Тайка сделала первое, что пришло в голову: сама залаяла, как собака. Наверное, получилось похоже. Потому что в её бок вдруг вцепились острые когти, и Пушок прошипел:

— У-у-у, пёсье племя! — кажется, он ещё не проснулся.

Трясовица ахнула и выпала из окна спиной вперёд. Фуп — послышался глухой удар о землю. Сомлела, что ли?

Сжав зубы, чтобы не заорать, Тайка отцепила от себя Пушка. На всякий случай ещё пару раз гавкнула, и окно само захлопнулось. Кладенец на шее снова стал холодным. Значит, опасность миновала. Уф!

Кстати, вредный меч так и не принял истинное обличье. Тайка хотела пожурить ленивый клинок, но тут наконец проснулся Пушок и завопил:

— Спасите-помогите!

— Тише ты, — Тайка щёлкнула его по носу, чтобы привести в чувство.

— Где эта страшная собака? — Пушок взмыл под потолок, повис на люстре и шумно принюхался. — Хм… а пёсьим духом-то и не пахнет.

Тайка встала, включила свет, и коловерша ахнул.

— Божечки-кошечки, Тая, ты ранена! У тебя на пижаме пятно. Кто этот супостат? Ух я ему наваляю!

— Этот супостат — ты! Не коловерша, а коршун какой-то. Дождёшься, куплю когтерезку. Будем тебе маникюр делать.

— Ой. Я принесу йод, — смутился Пушок.

Пока он летал на кухню за аптечкой, Тайка осмотрела подоконник: обнаружила затхлую лужу и следы. Сомнений не осталось — их навестила трясовица. Не заболеть бы теперь. Хотя… она же кропилом своим не дотянулась. Значит, бояться нечего.

— Ты был прав, — сказала Тайка вернувшемуся в спальню Пушку. — Твоя «моровая ведьма» — это болотная лихорадка. Сегодня я её спугнула, но завтра она может явиться снова. Сюда или в чей-то ещё дом. Нужно поймать негодяйку, пока она никого не уморила!

На морде Пушка не хватало только бегущей неоновой надписи «я же говорил», но вслух он этого не сказал. Только жалобно уточнил:

— Тая, а у нас есть волшебный парацетамол?

— Только обычный. Но ты не беспокойся, от волшебной лихорадки он отлично помогает.

— А если его растолочь и ведьме на хвост насыпать, может, она сгинет?

— У неё нет хвоста, — Тайка улыбнулась. Ну Пушок и выдумщик!

— А ты хорошо рассмотрела? Ладно, молчу-молчу. Давай царапину смажу. И подую, чтоб не щипало.

Было больно. Но Тайка стоически терпела. Она понимала: Пушок суетится, потому что напуган и чувствует себя виноватым. Спросонья принять друга за врага — такого с ним ещё не случалось.

— Почти не щиплет, — она нарочито беспечно отмахнулась. — И это… прости, что не поверила.

— Да ладно, проехали. Слушай, а может, Мокшу на эту трясовицу натравить? — Пушок почесал в затылке. — Он как-никак болотный царь. Пусть приструнит заразу. Ой, каламбур случайно получился, Тай! Она ведь зараза в прямом и переносном смысле!

— Вряд ли Мокша сможет нам помочь, — вздохнула Тайка. — Трясовицы обитают на болотах испокон веков. Царь самозваный ещё не родился, а они уже были.

— Но есть же над ними какое-то начальство?

Тайка пожала плечами.

— Не знаю. Будем справляться сами. Крик петуха, лай собаки и звон колокольчиков.

— Только не собака, Тая! Прошу тебя, — Пушок закатил глаза. — О, у меня идея! Скачай лай и кукареканье в интернете. А в колокольчик я сам готов звонить.

— Не испугаешься?

— Ради тебя и Дивнозёрья я готов на всё!

— Мой храбрец, — Тайка почесала его за ухом, и коловерша довольно заурчал. — Тогда план такой: следующей ночью затаимся и будем ждать. Если трясовица приходила и осталась ни с чем, значит, непременно попытается снова. Но теперь мы будем готовы. С Кладенцом я договорюсь, чтобы в следующий раз не вздумал отлынивать. А то ишь, хитренький. Помнится, на маленького безобидного Горыныча бросался, что еле удержала, а когда настоящий враг объявился — где верный меч? Прохлаждается!

Подвеска на её груди шевельнулась. Услышал, значит. Вот и хорошо, пусть ему будет стыдно!

Пушок покивал, погрозил вредному мечу когтем и тут же заискивающе улыбнулся Тайке.

— Слушай, а варенье ещё осталось?

— Ага.

— Пойдём чайку попьём, нервы малинкой подлечим. Всё равно уже не заснём, а так хоть какая-то радость.

К следующей ночи они готовились, как к настоящему сражению.

— Будем ловить на живца! — Тайка, несмотря на ворчание домового, поснимала с окон все обереги. Ну а что? Они уже не сработали.

— Ещё ковровую дорожку ей постели, — Никифор ворчал не со зла, просто волновался. Ему поручили включать заранее собранный Пушком плейлист «Моровая ведьма» со страшной картинкой на обложке. Домовой то и дело проверял соединение с колонкой и причитал: — Ох, беда. Нет бы живого петушка из курятника взять, а не эти ваши де-вай-сы.

— Живой может не захотеть кричать, а нам рисковать нельзя, — Тайка вручила Пушку колокольчик, и гордый коловерша засел в засаде на люстре. Сверху донеслось чавканье. Похоже, этот сластёна продолжал «лечить нервы» чем-то вкусненьким. Не пришлось бы потом люстру от варенья отмывать.

Но Тайка решила пока об этом не думать. Сейчас ей предстояло лечь с Кладенцом под одеяло, притвориться спящей, а в нужный момент нанести удар.

Все заняли свои места и затаились. Снаружи свистел ветер, вдалеке ворчал-перекатывался гром, приоткрытые ставни тревожно поскрипывали. Надвигалась гроза.

Лежавшую неподвижно Тайку бросало то в жар, то в холод. Простыни сбились, но встать и поправить было уже нельзя. Рукоять Кладенца неприятно давила на ладонь — меч, словно в отместку за выволочку, решил сделаться тяжелее, чем обычно.

Долгое время ничего не происходило, и Тайка сама не заметила, как задремала: то ли сказалась предыдущая бессонная ночь, то ли трясовица сонные чары навела.

Её разбудил оглушительный петушиный крик. Никифор постарался, выкрутил громкость колонки на максимум. Сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Тайка крепко сжала рукоять меча, готовясь к бою.

Пушок, ахнув, сорвался с люстры, заметался с колокольчиком в лапах и врезался головой в выключатель. Зажёгся свет. Трясовицы в комнате не было.

— Никифор, ты очумел, что ли? — Пушок брякнулся на тумбочку и от возмущения надулся так, что стал похож на шарик. — Что за фальстарт? А ну вырубай шарманку, пока она собакой не загавкала, — шумно и очень негодующе высморкался он в салфетку.

— Ты мне тут мудрёными словами не выражайся, — буркнул домовой, виновато глядя в пол. — Прости, Таюшка-хозяюшка, я закемарил и на твою мобилку случайно сел. Кто ж знал, что она от энтого дурным кочетом заорёт?

— Ничего страшного. Я тоже заснула, — Тайка выключила звук, и Никифор вздохнул с облегчением.

— И я, — Пушок перепорхнул с тумбочки на Тайкино плечо. — Вы не находите, что это подозрительно? Ладно бы кто-то один прикорнул, но чтоб все трое? Ой, слышите! На кухне кто-то шурует.

— Я ничего не слышу, — Тайка отмахнулась.

— Нет, точно тебе говорю. Кто-то холодильник открыл. Я этот звук из тысячи других узнаю. Тая, там кто-то тырит моё варенье!

Пушок рванул к двери. Прилипшая к лапе салфетка тащилась за ним и реяла, словно боевое знамя. Тайка и Никифор переглянулись и поспешили следом.

Когда они ввалились на кухню, кто-то — наверное, домовой — включил свет. И в тот же миг коловерша завопил:

— Караул! Грабят! Держи вора!

Возле открытого холодильника стояла давешняя трясовица. В одной руке у неё была ложка, в другой — почти полная баночка с малиновым вареньем. Поняв, что её засекли, трясовица ойкнула и попятилась к приоткрытому окну. Но расхрабрившийся коловерша преградил ей путь к отступлению.

— Стоять! — рявкнул он. — По всей строгости отвечать будете, гражданочка! Рассказывайте, как усыпляли, как заразу насылали, как чужую малину таскали? И да, варенье — на бочку! В смысле, на стол. Поставьте и отойдите. Иначе наш меч — ваша голова с плеч!

Трясовица, крепко прижав баночку к груди, прошипела:

— Не отдам. Моё!

— Суд сочтёт это отягчающим обстоятельством, — Пушок был неумолим.

Тайка нервно рассмеялась. Ситуация была нелепая донельзя. А трясовица при свете оказалась совсем не страшная. Худенькая, с острыми плечиками, ростом не выше Никифора. Неудивительно, что меч нападать не захотел. У неё и самой рука бы не поднялась.

— Кто ты? Зачем пришла? — Тайка спрятала Кладенец за спину. Тот намёк понял — хоп — и превратился обратно в подвеску.

Незваная гостья выдохнула с облегчением.

— Огнеястра моё имечко. Из рода болотных лихорадок младшая сестрица. А пришла я знамо за чем — за вареньем. Позволь забрать баночку, и я уйду. Больше никого в Дивнозёрье не потревожу.

— Тая, она врёт! Включай петуха!

— Пожалуйста, не надо, — Огнеястра побледнела.

Признаться, Тайка сперва ей тоже не поверила.

— Если ты хотела только варенья, зачем заразила деда Фёдора, Маришку и Пушка?

— Я никого не заражала. У меня и заражалки с собой нет, — глаза трясовицы округлились. — Или… сестрица Ледея говорила, мол, когда станешь взрослой, одним взглядом насморк вызывать будешь. Выходит, я выросла? Какая неприятность.

— Если это и в самом деле случайность, вылечи их, — Тайка указала на утирающего нос Пушка.

— Я не умею, — Огнеястра с опаской покосилась на Тайкин кулак с подвеской-кладенцом. — Но не кручинься, научу тебя, как беду избыть. Найди чёрное петушиное перо и положи каждому под подушку — на следующее утро всю хворь как рукой снимет. Вишь, какую тайну тебе поведала! Тока сёстрам не говори. Теперь я могу забрать варенье?

— Нет! — Пушок вздыбил шерсть. — Я раскусил твой коварный план! Малиной от болезней лечатся. Стало быть, ты хочешь его отравить, чтобы самое верное средство помогать перестало.

— Я хочу его съесть, — Огнеястра облизнулась. — Очень уж оно вкусное. У нас на болотах токмо кислая ягода растёт. И как её сладкой сделать — ума не приложу. Хошь верь, хошь нет, но несколько лет назад я проникла в чужой дом вместе с сестрицей Ледеей. Не здесь, в другой деревне. Пока она с заражалкой ходила, я заскучала. Смотрю — на столике вазочка, а в ней что-то красное. И пахнет заманчиво. Решилась попробовать и с тех пор покой потеряла. Сплю и вижу, как бы ещё раз вареньица отведать. А людей мучить я ни-ни, мне это не нравится.

Ну дела! Теперь Тайка поняла, почему кладенец артачился. Вовсе не из жалости. Он чужие намерения за версту чуял. Значит, Огнеястра сказала правду.

— Нонсенс! — фыркнул Пушок.

А Никифор сочувственно покачал головой.

— Тяжко тебе в жизни будет, коли не станешь воплощать своё предназначение. Огнеястра горько вздохнула.

— Знаю… Сёстры меня не понимают. Им бы только хворь наслать да уморить кого. Но ты не беспокойся, ведьма. В Дивнозёрье они ни ногой. Им Мокша такого нарассказывал, что они теперь боятся тебя до жутиков.

Тайке стало жаль юную трясовицу. И, несмотря на недовольное бухтение Пушка, она решила:

— Забирай варенье. Мы себе ещё сварим.

— Вот спасибочки! — Огнеястра ещё крепче прижала к себе баночку.

— И это… если не хочешь заниматься тем, к чему душа не лежит, ты не обязана. Например, у меня есть знакомая мавка, которая мечтает играть в группе на барабанах. А у тебя есть мечта? Кем ты хотела бы стать, когда вырастешь?

— Хочу съесть много варенья!

— Эта мечта уже сбылась. Когда закончится, приходи за добавкой. Только не заражай никого больше, — Тайка улыбнулась.

— Выходит, мне нужна новая мечта? — Огнеястра почесала в затылке. — Ну я не знаю…

— Это нормально. Порой всем нужно время, чтобы понять, чего душа просит, — успокоила её Тайка.

— Сестриц обижать не хочется, — всхлипнула трясовица. — Они ведь желают мне блага.

— Моя мама такая же. Уже всё за меня распланировала: где жить, где учиться. Только ведь это её мечты, не мои.

— И как ты поступила?

— Стала жить своим умом, конечно. Было непросто. Но в итоге всё получилось. Значит, и у тебя получится. Главное, верь в свои силы.

— Ты лучшая, ведьма, — прошептала Огнеястра. — Обещаю, я обязательно найду собственный путь.

Украдкой смахнув слезинку, она прошмыгнула мимо Пушка. Помахала лапкой, спрыгнула с подоконника — и только её и видели.

— Слишком ты добрая, Тая, — коловерша затворил окно.

Наверное, он всё ещё не мог пережить утрату варенья.

— А по-моему, Таюшка-хозяюшка правильно рассудила, — Никифор одобрительно крякнул. — Кстати, тебе, обалдуй пернатый, тоже стоило бы задуматься о будущем. Не всё ж по лесам шататься да малину лопать. Делом бы каким занялся полезным.

В ответ Пушок показал домовому язык.

— Сам разберусь, чай, не маленький. Ты, Никифор, лучше свои мечты воплощай, а мои — не трожь. Только подумайте: однажды наступит время, когда никто не станет указывать другим, что им делать, — тогда не жизнь у нас начнётся, а малина!

С ночи до зари

Вот почему так всегда случается? Стоит дослушать страшную историю, которые Пушок так любит рассказывать на ночь, и тут же либо ветер на улице взвоет, либо телефон зазвонит, а то и вовсе почудится, что в дверь постучали…

Ой, или не почудилось? Настойчивый стук повторился.

— Пушок, будь другом, слетай глянь, кого там принесло?

— Не полечу, — буркнул коловерша.

— Ну что тебе, трудно, что ли? Или ты сам себя напугал? — Смех смехом, но Пушок обладал неистощимой фантазией, которая в сочетании с впечатлительностью уже не раз приводила к печальным последствиям. А запрещать ему смотреть фильмы ужасов или читать страшилки в интернете бесполезно — он и сам может такой сюжет придумать, что Стивен Кинг позавидует.

— Неправда! Я ничего не боюсь! — Он полетел к двери, глянул в глазок и заорал так истошно, что Тайка чуть чаем не подавилась:

— А-а-а! Тая, только не открывай дверь! Там смерть пришла!!!

— Какая ещё смерть?

Пушок нырнул под диван и, спрятавшись за бахромой покрывала, прошептал:

— Всамделишная. С косой, в капюшоне и с черепом!

— Ну что ты бредишь?

Тайка много чудес повидала, поэтому была уверена, что смерть просто так по улицам не ходит. Может, коловерша решил её разыграть? А что, с этого артиста станется!

Не обращая внимания на сдавленный писк из-под дивана, она решительно зашагала к двери, глянула — и обомлела. О-ой! Неужто Пушок был прав?

Но в следующий миг поняла — у страха глаза велики. Наслушалась этого крылатого паникёра и сама чуть было не лопухнулась.

— Это вовсе не смерть, а обычная полуночница. И не коса у неё, а серп.

— Да? — коловерша с опаской высунул мордочку. — Всё равно не открывай. Сейчас как раз полночь — значит, она в самой что ни на есть силе. Как взмахнёт серпом, и плакали наши пёрышки…

А снаружи донесся грубый, явно привыкший командовать женский голос:

— Не спишь, ведьма? Открывай! По делу я…

— Скажи, что нас нет дома, — не унимался Пушок.

— Во-первых, врать нехорошо, — Тайка погрозила ему пальцем. — А во-вторых, мы не в поле, чтобы её бояться. Ну и ты помнишь, я же ведьма, ко мне кто угодно может обратиться за помощью.

С этими словами она открыла дверь.

Полуночницу действительно можно было испугаться: так-то они девицы красивые, но в лунном свете кости начинают просвечивать сквозь кожу, а глаза — светиться алым. В общем, малоприятное зрелище. Но Тайка всё равно улыбнулась гостье, ибо негоже по внешности встречать.

— Здрасьте! Какими судьбами? Что у вас случилось?

Приглашать полуночницу в дом она всё-таки не стала: мало ли? А так — обереги на месте, порог не перешагнёт.

— Моя сестра полуденница Поля сказала, ты ей помогла однажды, значит, и мне не откажешь, — гостья протянула бледную ладонь с железными ногтями на пальцах (и зачем ей серп — такая и голыми руками порвать может). — Я полуночница Нина. И меня утомила эта проклятая кобыла! Сделай с ней что-нибудь!

— К-какая ещё кобыла? — Ох, надо бы ответить рукопожатием, но опасно.

Сперва Тайка подумала, что речь идёт о Поле (та была высокой, широкоплечей) и ей предлагают вмешаться в сестринскую ссору (ну спасибо!), но всё оказалось намного проще.

— Такая-сякая, каурая! Пасётся на моём поле, негодяйка, — полуночница перебросила назад толстую тёмную косу и покрепче перехватила серп. — Ух, я бы ей уши на ходу отрезала! Представляешь — и жрёт, и топчет.

— Ой, наверное, это кобыла кого-то из деревенских с привязи сбежала. Вроде у дяди Миши была каурка. Пойдём поймаем её, а завтра найдём хозяина, — Тайка накинула на плечи платок, взяла верёвку и, немного робея, перешагнула порог, на всякий случай сжимая в кулаке Кладенец-подвеску — ну а вдруг это какие-то уловки полуночницы? Но верный клинок не почуял опасности, оставшись холодным, поэтому Тайка всё-таки протянула Нине руку, а та скомандовала:

— Побежали скорее! — и потянула её за собой.

Нет, это оказалась не простая кобыла. Масть у неё, может, была и каурая, вот только грива и хвост сияли в ночи так, что Тайка сперва подумала, что поле горит.

Они спрятались за стогом сена, чтобы не спугнуть волшебную лошадку, хотя полуночницу пришлось уговаривать: та рвалась в бой и размахивала серпом.

— Я никогда такую не видела… — честно призналась Тайка. Ведь нет ничего хуже, чем изображать из себя умную, когда на самом деле ничего не знаешь и можешь испортить дело.

— И как же ты тогда её поймаешь?

Смотреть на сверкающую глазами полуночницу было боязно. Возражать ей — ещё страшнее. Но деревенское поле надо было спасать: не вытопчут, так подожгут.

— Попробую яблочком. Все лошади любят яблоки, — насчёт волшебных, признаться, она была не очень уверена.

— Тая, ты что, сказок не читала! — откуда ни возьмись на её плечо спикировал Пушок. Не смог, видать, остаться дома, хоть и страшно было, а всё-таки полетел следом. — Надо как подбежать, как прыгнуть и схватиться за хвост! Сперва она тебя будет носить под облаками, а потом пообещает коней златогривых и конька-горбунка. Я считаю, надо брать!

— Сам ты горбунок, — фыркнула Тайка. — Не во все сказки подряд стоит верить. Слушайте, а может, с ней поговорить просто? Попросить не топтать урожай.

— Так она тебя и послушала! — Нина звякнула когтем о серп, проверяя заточку. — Ловить надо и запирать. Эй, коловерша! Сможешь накинуть ей верёвку на шею?

— Ну, я попробую.

— Не пробовать надо, а делать! — От команд полуночницы даже Тайке захотелось втянуть голову в плечи, а Пушок и вовсе уши прижал. Вот бывают же люди (и нелюди), которых сначала слушаешься, а потом думаешь…

Наверное, раньше у Нины и неудач-то не случалось — уж очень она в себе была уверена. А когда за дело брался Пушок, можно было гарантировать одно: скучно не будет. А что до результата — это уже как повезёт.

Взяв в лапы верёвочную петлю, коловерша мелкими перебежками начал приближаться к кобылице, а Тайка с Ниной крепко держали остаток верёвки. Эх, вот бы было здорово уметь кидать лассо, как в фильмах про ковбоев! Тайка в детстве даже пробовала научиться, но не преуспела, поэтому оставалось надеяться на коловершу.

Лошадь с пламенеющей гривой сперва и ухом не вела — объедала себе колоски. Но в самый ответственный момент, когда Пушок взмыл в воздух, шарахнулась в сторону. И нет бы коловерше опять затаиться и переждать, но тот на волне охотничьего азарта решил предпринять ещё попытку и едва не получил копытом по голове.

Тайка ахнула, когда Пушок выронил из лап верёвку, а затем с громким отчаянным мявом вцепился в роскошный хвост кобылицы. Та сперва поддала задом, потом встала на дыбы, а когда и это не помогло, взмыла в воздух, сразу скрывшись за облаками.

— Что ж, — полуночница Нина проводила горе-всадника тоскливым взглядом. — Он хотя бы не разобьётся. Что дальше-то будем делать, ведьма? Может, ружьё поискать, а?

— Нет, давай просто подождём.

Так они и прождали до самой зари, пока полуночница не исчезла.

Пушок вернулся ближе к полудню, ввалился в форточку и заявил:

— Хочу окрошки!

Тайка так обрадовалась, что рыжий пострел жив-здоров, что отдала ему свою мисочку, а себе взялась настрогать ещё.

— Ну как, поймал? — она сгорала от любопытства. Ну а вдруг коловерша оказался прав, и у них в сарае уже стоят лошадки «молодые, вороные, вьются гривы золотые»?

— Не совсем… — Пушок набрал окрошки в рот.

Лишь по окончании обеда его удалось разговорить.

— Понимаешь, Тая, она меня оборжала, кобыла эта! Коников, говорит, тебе привести, да ещё и горбунка в придачу? А не жирно ли будет? Я ей, мол, нет, в самый раз, а она опять ржёт: ничего не выйдет, не ту лошадку ты поймал. А потом такая: что ты прицепился к моему хвосту, как репей? Али рассвет хочешь отсрочить, вражина?

— Погоди, а при чём тут вообще рассвет?

— А при том, что это кобылица-заря. Потому у неё и грива огненная, чтобы в урочный час поджигать облака.

— Красиво, наверное… — мечтательно протянула Тайка, подперев ладонями подбородок. — А на рожь она потраву зачем устроила? Ты сказал ей, что плохо так делать?

— Тая, она голодная была! Как можно отказывать живому существу в еде? Это же форменное свинство! Можешь своей Нине так и передать, — коловерша встал в позу «когти наголо», готовый до последнего защищать права голодающих.

— М-да… и как же это полуночнице объяснить? Она же ненавидит рассвет. Может, ещё пуще начнёт на зарю-зорюшку охотиться.

— А ты сиди тихо и молчи, — посоветовал Пушок. — Я ещё вчера говорил: нет нас дома, и всё. Кобылка наестся и улетит.

— Ну-ну… Гениальный способ решить проблему — спрятаться от неё. Ты не коловерша, а страус какой-то!

— Но страус не прячет голову в песок!

— Вот видишь, даже страус не прячет, — фыркнула Тайка. — Значит, и мы не будем!

— И что мне с того, что она — заря? — полуночница отбивала нервный ритм по поверхности садового столика. От её железных когтей на столешнице уже виднелись вмятины. — Ты мне зубы-то не заговаривай, ведьма. Взялась прекратить потраву, так действуй. А не то ославлю тебя на всю деревню как неумеху, что слова своего не держит.

— А вы, дамочка, нам не угрожайте! — пискнул Пушок, на всякий случай отодвигаясь подальше. Всё-таки серп внушал опасения.

Нина оскалилась да как щёлкнула зубами в его сторону (зубы, к слову, у неё тоже были железные, острые), коловерша охнул и нырнул под стол, а Тайка поджала губы.

— Я от своих слов не отказываюсь. Но теперь действовать будем по-моему. А если не послушаешься меня — сама разбирайся со своей кобылицей.

— Ладно, ладно, — проворчала полуночница. — Выкладывай, что сделать надобно.

И Тайка поведала ей свой план.

— Что-о?! — Нина округлила глаза. — Ну, знаешь ли, я на такое не подписывалась!

— Ты хочешь от неё избавиться или нет? — Тайка упёрла руки в бока. Да, она тоже могла быть упрямой. — И чтобы никаких серпов, ясно?

Полуночница некоторое время сверлила её огненным взглядом, а когда напугать не получилось, со вздохом кивнула:

— Я попробую. Но ничего не обещаю.

И они направились к полю — с пакетом, полным спелых душистых яблок.

Кобылица была тут как тут: Тайка заметила пламя её гривы издалека. Достав из кармана пару кусков сахара, она протянула их полуночнице:

— Иди, приманивай.

Та, закатив глаза, сжала кусочки в кулаке, поморщилась:

— Фу, какие липкие, — но пошла.

Стоило ей приблизиться, лошадка перестала есть и навострила уши. Полуночница остановилась и выдала:

— Кыс-кыс-кыс… цып-цып? В общем, иди сюда, вражина. У меня сахар.

Заря ответила ей насмешливым ржанием.

— Она не понимает! — Нина обернулась к Тайке.

— Да всё она понимает. Поговори с ней подольше.

Полуночница, скрипнув зубами, повторила:

— У меня сахар. Хочешь? Тогда иди сюда. На-ка, на-ка…

— Споймать меня надумала? — фыркнула кобылица. — Многие хотели зарю захомутать, да ничего не вышло. Не накинуть на меня уздечку, не надеть седло! Так что катись отсюда, глазастая, пока копытом не получила.

— Сама катись! — обиделась Нина. — Сдалась ты мне, как собаке пятая нога. Я только хочу, чтобы ты мою рожь не ела и не топтала.

— Подумаешь, порезвилась немного. Не убудет! — Заря всё же немного смутилась. По крайней мере, Тайке так показалось.

— Ах, значит, так?! — полуночница подняла кусок сахара высоко над головой и, закинув его себе в рот, захрустела. — Шиш тебе, а не лакомство!

— Ха! Напугала! Да я тогда ещё больше колосков слопаю. И что ты мне сделаешь?

Тут уже Пушок не выдержал, высунулся из ржи, поправил на носу тёмные очки (опять детективов пересмотрел, не иначе) и прокричал со знакомыми интонациями дяди Семёна, участкового:

— Гражданочка кобыла! Почему нарушаем? Вам вообще знакомо понятие «частная собственность»? По сто писят восьмой статье пойдёте!

— А, это ты давеча в хвост мне вцепился да свалился на вираже, как мешок с картошкой? — каурка насмешливо приподняла верхнюю губу, показав крупные зубы.

— Это было тактическое отступление, — принялся оправдываться Пушок. — Меня укачало!

Разговор повернул уже совсем не в то русло, и Тайка, выглянув из-за стога, помахала пакетом с яблоками. Всё-таки нужно было с самого начала брать переговоры в свои руки.

— Госпожа Заря, вот вам угощение, а поле оставьте в покое, пожалуйста. Давайте разойдёмся с миром. Никто ведь не хочет ссориться, я надеюсь?

— Странные вы, — мотнула головой кобыла. — Сперва кричат, за хвост хватают, руками машут, потом яблоки предлагают… нет бы сразу по-хорошему.

— А сама-то! — Рука Нины дрогнула, но всё-таки не схватилась за рукоять серпа. — Я это поле холила-лелеяла, а ты… Могла бы по-хорошему попросить, и я бы тебе выделила с краю кусочек. Не из середины! Нет, нужно было прийти, всё потоптать-попортить и вдобавок в душу нагадить!

Губы полуночницы дрожали, она чуть не плакала. И тут случилось то, чего Тайка никак не ожидала: кобылка бочком-бочком подошла к Нине и потянулась мордой к руке:

— А сахарок ещё остался?

— Угу. Вот.

Заря осторожно взяла лакомство с протянутой ладони.

— Ты уж прости меня, защитница полей. Не подумала я. Впредь буду спрашивать разрешения.

— И ты прости, — Нина, всхлипнув, похлопала её по шее. — Я так озлилась, что уши тебе отрезать хотела. А надо было всего лишь объяснить спокойно…

— Хочешь, я в качестве извинения тебя под облаками покатаю? — вдруг предложила Заря.

Полуночница глянула на неё со смесью восхищения и ужаса:

— Дык скоро рассветёт. Нельзя мне, глаза слабые.

— А у меня как раз есть очки от солнца! — подсуетился Пушок.

— Ты зачем их вообще взял? — прошептала Тайка, закатив глаза. — Ну кто же ночью в тёмных очках ходит?

— Во-первых, тёмные очки — это стильно! Эх, мне бы ещё шляпу, как у комиссара Мегрэ… А во-вторых, Тая, они при-го-ди-лись! К чему тогда вопросы?

Ну да, тут не поспоришь, конечно.

Когда Нина с Зарёй улетели, Тайка с Пушком помахали им вслед и отправились домой — досыпать.

Уже завернувшись в одеяло, она размышляла: а ведь правда — люди так часто ругаются на пустом месте. Одному на ногу в автобусе наступили, другой в ответ сумкой двинул — и на тебе, готов конфликт. Порой — до драки. А всё могло бы разрешиться извинением и улыбкой: ведь в большинстве случаев никто не желает соседу зла. Может, просто надо быть добрее друг к другу?

Потом Тайку всё же сморило, и она заснула. А заря в тот день зажглась в небе Дивнозёрья немного позже положенного, но этого никто не заметил.

Чем пахнет радость?

— Пушок, ну что мне с тобой делать? — уперев руки в бока, Тайка снова отчитывала коловершу. — Тебе хоть кол на голове чеши. То есть теши! И не надо мне тут делать глазки как у котика из мультика про Шрека. Не поможет.

— Раньше помогало, — Пушок юркнул под диван. Не иначе, почуял, что полотенце по хвосту плачет.

— То раньше. А теперь моя каша терпения переполнена. Ой, я хотела сказать, чаша. Чаша терпения!

— Тая, ты чего это заговариваешься? — сквозь бахрому покрывала просунулась встревоженная рыжая мордочка. — Апчхи! Ну и пылища тут.

— Вот именно: пылища. Я на тебя надеялась, а ты… — Тайка обессиленно опустилась на табурет и принялась обмахиваться полотенцем.

— Подумаешь, разок дежурство по кухне пропустил, — Пушок опять чихнул. — Нашла из чего трагедию делать.

— Разок? Да ты все время отлыниваешь. А кто полыть молы обещал? Тьфу, помыть полы. Да что ж такое-то?

— И это мне говорит человек, который всю неделю находит отговорки, чтобы не учить алгебру, — Пушок хотел засмеяться, но снова чихнул. Раз. Другой. Третий.

— Ты не заболел? — встревожилась Тайка.

— Не знаю. Апчхи!

— Вылезай. Надо скорее выпить чаю с вариновым маленьем.

— Апчхи!

— А еще бабушка говорила, что надо пить жибий рыр для укрепления иммунитета.

— Апчхи! Ой, только не рыр. Тьфу, Тая, я с тобой тоже заговариваться начинаю.

— Чаво у вас тут происходит? — из-за печки высунулся заспанный домовой Никифор. — Ишь разбушевались.

— Пушок отказ дежуривается, — пожаловалась Тайка.

— Чхи! Чхикифор! — коловерша утирал лапой слезы, катящиеся из глаз. — Кажется, нас глазя сведьмила. У нас заплетык языкается.

— Ничего не понимаю, — домовой развел мохнатыми лапами. — Это какой-то розыгрыш? Ладно еще энтот рыжий обалдуй, но ты, Таюшка-хозяюшка! От тебя не ожидал.

Тайка отчаянно замотала головой. Ну как объяснить Никифору, что их, похоже, и впрямь сглазили? Еще знать бы, кто посмел. Ведьм, кроме нее, в Дивнозёрье не было. Разве что какая-то пришлая объявилась?

Пушок все еще старался докричаться до домового, яростно жестикулируя лапами:

— Надо пери задвереть. И развеси прообережить. Ой, беда-беда!

Перья на макушке коловерши встали дыбом от страха, хвост распушился, и Никифор наконец-то понял, что все происходящее — не шутки.

— О-хо-хо, — он всплеснул руками. — Тут надобно посоветоваться со специалистом по проклятиям.

А потом шмыгнул за дверь как был, босиком, — и был таков.

Специалистом, за которым бегал Никифор, оказалась Марьянка-вытьянка. Ну а что? Во-первых, она рассудительная, во-вторых, никогда не теряется в сложных ситуациях, в-третьих, призрак.

Вот и сейчас первым делом Марьянка пихнула Пушку в пасть пряник, а Тайке сунула в руки смартфон.

— Пиши, ведьма. Глядишь, на печатный текст проклятие не распространяется. Когда это началось?

И ведь угадала! Тайке самой в голову не пришло. Но это потому, что она переволновалась.

«После захода солнца. Сначала я начала заговариваться, потом Пушок. Но он чихал, а я — нет».

Стоило ей это написать, как — апчхи! — ну, началось…

— Сглазом у вас не пахнет, — Марьяна шумно втянула носом воздух. — Может, проклятый предмет?

— Я бы почуял. В своем доме я как-никак хозяин, — покачал головой Никифор, но вытьянка отмахнулась.

— Ой, они такие бывают — насквозь проколдованные.

— Это в каком смысле? — домовой почесал в затылке.

— А в таком, что делали великие колдуны — не чета нам. Ведьма, может, из Дивьего царства подарочек прислали, а? Или, божечки упаси, из Навьего?

Тайка мотнула головой. Потом призадумалась.

— Или постой… Мне ба связки носкала, — она для верности указала на носок, но Марьяна и так догадалась.

— А Пушку она ничего не связала? Может, нить попалась порченая?

Но нет, коловерша от Семеновны подарков не получал, о чем сообщил, разочарованно мявкнув.

— Никто меня не любит. Дождатков от них не подаришься!

— Хм… а может, они что-то не то съели или выпили? — предположил Никифор.

Тайка принялась набирать текст:

«На завтрак был омлет с зеленью и помидорами. Потом в школе пообедала, но это не считается — Пушок в нашей столовке не ел. Когда вернулась, чай пила с мармеладом. А, и бутер с сыром, потому что колбаса закончилась».

На морде Пушка появилось мечтательное выражение — ведь лучше разговоров о еде, по его мнению, была только сама еда.

— А я доел щи с петропом и укрушкой. И колбасу. Еще мятники пряные. Апчхи! И пельмешки. Пачку. А потом филиное куре с картошечкой.

— Во проглот! — в голосе Никифора осуждение мешалось с восхищением.

— Я организменный растущ! — возмутился коловерша.

Взгляд домового вдруг прояснился:

— Ох ты ж, кажись, я начинаю понимать энту тарабарщину. Теперь бы понять, что за напасть приключилась и, главное, как от нее избавиться. Что думаешь, Марьянушка?

— А ведь есть совпадение, — просияла вытьянка. — Зелень! Может, злой корешок попался?

— Выходит, с кикимор спрашивать надо. Наверняка это их рук дело!

Никифор обрадовался, а Пушок, похоже, не очень. Ну конечно, он ведь сам любил распутывать загадки и играть в частного детектива, чтобы как в любимом кино и он, красивый, в центре внимания. А тут, во-первых, он сам пострадавший. Во-вторых, дело без него, считай, раскрыли. И в третьих, решение-то было на поверхности! Обидно.

— Чхи-киморы спят давно, — недовольно буркнул он.

Но Никифора было не переупрямить:

— Ничаво, проснутся. Неча нашу Таюшку-хозяюшку забижать! И тебя, балбеса рыжего. Хоть ты и оглоед, но мы тя любим.

Кикиморы и в самом деле мирно спали, свернувшись клубочком под корнями яблони. Прежде Тайка не пускала их в сад, вешала обереги, чтобы гонять воришек от сладких яблок, но потом передумала. Лучше ведь, когда все живут в мире, а урожай у ведьмы в саду обильный, на всех хватит. Кикиморы взамен пообещали не пакостить, да, видно, не сдержали слово.

— Подъем! — заорал Пушок прямо на ухо востроносой Кире и захлопал крыльями для устрашения.

— А? Что? Потоп? Пожар? — запричитала Кира, округлив спросонья глаза.

Ее сестра Клара продолжила мирно посапывать. Вот что значит здоровый сон — впору позавидовать.

— Сознавайся! — Марьяна приперла преступницу к шершавому стволу так яростно, что несколько еще не созревших яблочек шмякнулись в траву.

— В чем?

— Во всем!

— Это не я! — заверещала Кира, втягивая голову в худенькие плечи. — Это все Клара!

Ее сестрица перевернулась на другой бок и пробормотала сквозь сон:

— Чаво разорались? Дайте поспать.

— По твою душу пришли, — Кира ткнула сестру в бок тонким, как веточка, пальцем. — Сам детектив Пушок с подручными. Признавайся, че набедокурила?

Коловерша, заслышав это, выпятил грудь колесом. Тайке захотелось щелкнуть его по носу, но она сдержалась.

Клара резко села, огляделась, ахнула и проверещала:

— Это не я! Это все Кира! А что случилось-то?

— Вот вы нам и расскажите, — Никифор сплел руки на груди и сурово сдвинул брови.

Кикиморы, переглянувшись, пожали плечами.

— Кто-то опять вступил в наш след? — Кира почесала в затылке. — Значит, сам себе кулема. Мы, эта… стараемся на дорожках лапами не шлепать. Научены уже горьким опытом.

— Блюдем договоренности, — поддакнула Клара. — А ежели кому-то не свезло, значит, такова его судьба-судьбинушка. Неча тут на безвинных кикиморушек напраслину возводить. Отпустите мою сестру, живо!

— Вы, дамочки, обвиняетесь во вредении причиня! — завелся Пушок. — Признательное чистосердечие обвиняет легчу. Апчхи!

— Сам ты апчхи, — насупилась Клара, а Кира, хихикнув, предположила:

— Может, он перебродивших ягод налопался? Однажды моя знакомая шишига…

— Отставить вечер воспоминаний, — рявкнула вытьянка. — Признавайтесь, это вы грядки с петрушкой испортили?

— Не трогали мы петрушку, — заныла Клара, смахивая с носа слезинки. — Клянусь. Век яблок не видать!

Никифор недоумевающе крякнул. Даже Марьяна сдала назад и разжала руку, отпустив Киру. Все знали, что для кикимор подобная клятва священна.

— О-хо-хо, сложное дельце, — вздохнул домовой. — Похоже, у нас подозреваемые кончились.

Кикиморы снова переглянулись, пошептались и притихли.

— Вы что-то знаете. — Марьяна сложила руки на груди. — Может, видели кого-то? Или что-то?

— Не-а, — Клара выпятила губу. — Вот если бы вы по-хорошему пришли да спросили, мы бы вам кой-чё рассказали про таинственную птичку, которая на капустной грядке перо потеряла. Атак — нет. И не просите! Мы обиделись.

— Ха! Врете вы все. Не было никакой птички, — хохотнула вытьянка.

Клара обиженно вздернула нос.

— Птичку я, может, сама не видала. Но как тогда ты это объяснишь? — она достала из-за пояса перышко. Не больше воробьиного, только не серого, а лазурно-небесного цвета.

— Пф! Небось, у кого-то из дачников волнистый попугайчик улетел, — Марьяна потянулась к перу, но Клара быстро спрятала его в рукав и клацнула зубами.

— Шиш тебе! Мое!

Кира самоотверженно загородила сестру.

— Это наверняка была синяя птица счастья. И мы наше счастьице никому не отдадим. Свое ищите, коли надобно.

Марьяна схватила обеих за шиворот и тряхнула, но кикиморы вывернулись и сразу же нырнули в кусты смородины — только их и видели.

— Преступи ловильников! — ахнул Пушок.

Но Тайка замахала руками, мол, идемте в дом. У нее появилась идея.

Когда все налили себе чаю и сели за стол, она достала бабушкину тетрадку, где та записывала всякие ведьминские премудрости, открыла ее на нужной странице и показала друзьям.

— Во!

В тетрадке ровным убористым почерком было написано:

«Птица-справедливость. Живет в Дивьем царстве, в Дивнозёрье не водится (наверное?).

Размер: с воробья или чуточку меньше.

Цвет: от лазурного до синего с переливами.

Особенности: серебряный клюв. Слепая.

Свойства: живет на волшебном ясене, который растет возле царского дворца. Слышит все людские клятвы и обещания. Если обещание не сдержано, откладывает яйцо, из которого потом может вылупиться птица-месть (пометка: потом спросить Радосвета, как оно выглядит)».

Ручкой другого цвета бабушка потом дописала:

«Откладывает яйца в голубую крапинку.

Радосвет сказал, что ничего не знает про птицу-месть и никогда ее не видел. Еще добавил, что птица-справедливость слышит не все клятвы и обещания, а лишь колдовские.

Пошла посоветовалась с лешим. Сказал, здесь такого не водится.

Вывод: познавательно, но для Дивнозёрья не актуально».

— Думаешь, птичка все-таки долетела до нас? — нахмурилась Марьяна, дочитав страницу. — Что-то я сомневаюсь. Да и какие такие клятвы вы с Пушком нарушили? Он посуду не помыл, а ты что? Опять на алгебру забила?

Тайка со вздохом кивнула. Да, она помнила, что скоро экзамен, но заставить себя заниматься не могла вот уже который день.

— Ерунда это все, — проворчал Никифор и ткнул пальцем в тетрадку. — Тут же черным по белому написано: «Не все обещания, а лишь колдовские». Вряд ли вы с Пушком давали нерушимые чародейские клятвы про жирные тарелки и эти ваши синусы-косинусы.

Тайка пожала плечами и набрала на телефоне: «Тогда не знаю».

Следствие опять зашло в тупик. Даже детектив Пушок, у которого находились идеи на любой случай жизни, сник и отвернулся от предложенного Марьянкой пряника. Похоже, конец света был не за горами.

— А ну не вешать нос! Смотрите, что у меня есть, — вытьянка жестом фокусника достала из рукава перышко. То самое, лазоревое.

— Откель у тебя? — удивился Никифор.

— Да так… — Марьяна хоть и была призраком, а слегка покраснела. — Ловкость рук. Не всё же кикиморам яблоки без спросу таскать, найдется и на них управа. Я вот что подумала: пусть Снежок его понюхает и найдет нам птичку. А мы уж с ней потолкуем. Если это, конечно, не попугайчик.

Снежок — маленький белоснежный симаргл — жил по соседству вместе с Аленкой, Тайкиной подругой и ученицей — тоже ведьмочкой. На птиц у него был особый нюх — уж очень Снежок любил с ними играть. А вот птицы его, наоборот, недолюбливали.

По здравом размышлении друзья решили Аленку на ночь глядя из кровати не вытаскивать. Во-первых, можно было получить нагоняй от тети Маши, Аленкиной мамы. А во-вторых, не зря же в сказках сказано, что утро вечера мудренее.

Тайка думала, что не сможет заснуть этой ночью, но стоило голове коснуться подушки, как ее сморило. Все-таки проклятия очень выматывают.

Ей приснилась поляна, на которой сплошь росли нежно-голубые лилии. Красивые — глаз не оторвать. Она хотела сорвать одну, но только потянула руку, как услышала:

— Не смей!

— Ой, Мара Моревна! — обернувшись, Тайка узнала старую знакомую. — Нельзя же так пугать! Зачем вы подкрадываетесь?

— А неча цветочки рвать, — нахмурилась чародейка. — Ты их сажала, что ли?

— Я больше не буду… — Тайка смутилась. Неловко вышло. В жизни она чужие цветы не трогала, а вот во сне рука сама потянулась.

Сегодня Мара Моревна явилась в своем летнем обличье: зеленое платье в пол, серьги из земляники, дубовый венок на голове. Молодая, счастливая. Даже не верится, что по осени превратится в бабушку.

— Как там наше Дивнозёрье? — Мара Моревна улыбалась. Уф, значит, больше не сердится.

— Все супер, — Тайка подняла большой палец вверх. — Нечисть не шалит, урожай будет богатый, погода стоит прекрасная. Вот только… да нет, все хорошо.

Она замялась. Стоит ли рассказывать Маре Моревне про нежданное проклятие и голубое перышко? Тем более что во сне Тайка не чихала и не путала слова. Может, уже все само прошло? Зачем тогда чародейку-судьбу зря беспокоить?

— Тебя что-то тревожит, — насторожилась Мара Моревна. — Поведай, не стесняйся.

А, была не была! Тайка выложила все как есть. И пожаловалась, что молчать — это еще не самое сложное. Сложнее на месте сидеть, когда твою проблему другие решают. Она так не привыкла!

Чародейку услышанное развеселило.

— Ну и дела! Проклятие, говоришь? Нет-нет, на этот раз подсказок от меня не жди. Во-первых, ты сама способна справиться с этой напастью. А во-вторых, подсказка находится прямо у тебя под носом. Раскрой глаза, ведьма, и ты все поймешь.

Легко ей говорить. Она-то мудрая. А вот Тайка — пока не очень.

— А можно самую малюсенькую подсказочку? — Просить было боязно, но, с другой стороны, за спрос ведь денег не берут? А вдруг Мара Моревна смилостивится? Настроение у нее, кажется, хорошее.

— Подсказку не дам, дам подарочек. — Чародейка вложила Тайке в ладонь цветочную луковицу. — Иди посади. Увидишь потом, что взрастет.

Тайка все сделала как было велено. Руками раскопала податливую землю, воткнула зубчик, присыпала.

— Теперь бы полить. Есть у вас вода? Или, может, дождик вызовете?

— А ты поплачь, — предложила Мара Моревна. Не поймешь, в шутку или всерьез.

Тайка, может, и хотела бы заплакать, но по заказу не получалось, как ни старайся.

— Может, водичкой?

— Только слезами и потом, иначе никак. Да ты и сама это знаешь.

Ну вот, опять загадки… Тайка хотела честно признаться, что ничегошеньки не понимает, но моргнула — и вдруг проснулась.

За окном уже вовсю светило ласковое утреннее солнце, а со двора доносился заливистый лай Снежка. Значит, кто-то из друзей уже сбегал за Аленкой.

Интересно, как там проклятие? Стоило проверить. Тайка наскоро оделась и вышла на кухню:

— С утрем добречком! Апчхи!

— С добречком! — голосом актера-трагика откликнулся Пушок.

Увы, за ночь чуда не случилось.

— Привет, Тай, — Аленка старалась выглядеть беззаботно, но во взгляде таилась тревога за лучшую подругу. — Ты только не переживай, ладно? Мы поможем. Не все же тебе нас спасать. Долг платежом красен.

Симаргл ворвался в дом, как маленький снежный вихрь, бросился к Тайке, облизал лицо и руки. Утешил, в общем, как мог.

— Снежочек говорит, что готов искать преступника, — сообщила Аленка. Только она могла мысленно общаться с чудесным крылатым псом.

Пушок скорчил кислую мину.

— Племье пёся! Фу-пчхи!

Хотя он был коловершей, а значит, котом всего лишь наполовину, но собак все равно не любил, а просить у них помощи считал зазорным. Снежок же, не обращая внимания на его ворчание, лизнул Пушка в ухо и тут же отпрыгнул за Аленкину юбку.

Марьянка с Никифором рассмеялись, глядя на озорную песью морду, и вытьянка хмыкнула:

— Как сказала бы наша ведьма, троллинг засчитан.

А Тайка и правда хотела это сказать. Все-таки друзья хорошо ее знали.

— Ладно, Снежочек, порезвились и хватит. Пора делами заниматься, — Аленка сунула псу под нос перышко. — Ищи, родной. Я верю, ты справишься.

Вопреки ожиданиям, симаргл не побежал на улицу, а закружил по кухне, виляя хвостом так яростно, что чуть не опрокинул Тайкину чашку, стоявшую на подлокотнике кресла.

— Он кого-то чует, — прошептала Аленка. — И этот кто-то совсем рядом.

— Неужто супостат в дом пробрался, а я не уследил? — ахнул Никифор.

Марьяна решительно схватилась за кочергу. Пушок на всякий случай вспорхнул на занавеску, а Тайка подтянула поближе свой рюкзак. Когда не знаешь, с кем предстоит встретиться, с ходу не угадаешь, за что хвататься. А в рюкзаке есть и ножик серебряный, и чеснок, и флакон с противоупыриной водицей, и обереги. Но сперва нужно было увидеть, кто их враг.

Снежок покрутился на месте и, цокая когтями по полу, помчался в Тайкину комнату. Все бросились следом. Пушок, конечно же, занял самое безопасное положение на люстре. А симаргл остановился возле шкафа, наклонил морду и зарычал.

— Кажется, оно там, — Аленка ткнула пальцем в нижнюю дверцу.

— Странно, — протянул Никифор, почесывая бороду. — В энтом ящике у Таюшки-хозяюшки пряжа да шитво всякое хранится.

— Может, у вас моль завелась? — нервно хохотнула Марьянка. — А что? Новый вид — моль проклинающая.

— Не смешно, — буркнул домовой. — Это ж надо, прямо у меня под носом спрятался. Охохонюшки…

Все мялись, никто не спешил открывать дверцу. Привыкли, что Тайка всегда первая. А Тайке нынче тоже было боязно. Ладно бы упырь какой или оборотень — с ними хоть понятно, что делать. Но в нижнее отделение шкафа ни тот, ни другой не поместятся. Значит, тот, кто их с Пушком проклял, должен быть маленького роста. Что же это за злая малявка?

Страх страхом, а ударить в грязь лицом перед друзьями не хотелось. Все готовы были встретить опасность лицом к лицу. Даже трусоватый Пушок приготовился метать подвески с люстры. А что, они даже чем-то походили на стрелы…

Затаив дыхание, Тайка открыла дверцу. Скр-р-рип — никого. Может, Снежок ошибся?

— В коробке глянь, — подсказала Марьяна.

Тайка послушно откинула крышку и ахнула: ну дела! Их «супостат» мирно посапывал, зарывшись свиным пятачком в пряжу. Из клубков торчал только хвост с озорным бантиком на кисточке.

— Анчутка, — Никифор с облегчением выдохнул. — Таперича понятно, почему я его не заметил. Зело хитрые они. И самой Маре Моревне служат. Помнится, наша Таюшка-хозяюшка им по осени помогала нити распутывать да ковер судьбы сплетать.

— А вот, кстати, и перья, — Марьяна указала на головной убор анчутки, которому мог бы позавидовать вождь индейского племени.

— Сыпью насольте вокруг, — посоветовал сверху Пушок. — А то сбежит же!

Аленка, стоявшая ближе всех к двери, метнулась на кухню за солонкой.

Когда все было готово, Никифор потряс анчутку за плечо.

— Просыпайся, свинячья морда! Чаво разлегся?

— Ой-ей! — анчутка подскочил, ударился головой о крышку коробки, плюхнулся на спину и, выставив вверх лапки, притворился мертвым.

— Ты мне тут не балуй. Признавайся: пошто в дом влез? Пошто хозяюшку мою обидел? — напирал Никифор. Тайка и не знала, что ее домовой может быть таким грозным. — Марьянка, а ну-ка угости этого притворюху кочергой!

— Не надо кочергой! — встрепенулся анчутка. — Я уже ухожу.

Он хотел прошмыгнуть мимо Снежка, но не тут-то было. Симаргл наступил анчутке на хвост, а Марьянка ухватила мелкого негодяя за шкирку.

— Сейчас же расколдуй моих друзей!

— Не могу-у-у, — лапки анчутки жалобно обвисли вдоль тельца.

— Разве не ты наслал на них проклятие?

— Не… я тут так, сбоку припека.

— Так. Выкладывай все начистоту, — Марьяна хорошенько тряхнула пленника. — Не то хвост оторву.

— Только не хвост! — запричитал анчутка. — И так всю кисточку помяли, варвары. И мою прекрасную коллекцию перьев! Одно вообще потерялось. Красивое такое, попугайчиковое. Вы хоть представляете, сколько лет я их собирал?!

— Это, что ли? — Марьяна собиралась подразнить его лазоревым перышком, но анчутка оказался проворнее. Выхватил его, приладил за ухо и прошипел:

— Отпусти меня сейчас же, малахольная! Не то Маре Моревне пожалуюсь. Я у нее на хорошем счету и вообще личность известная. Лаврушей меня звать. Слыхали, небось?

Друзья переглянулись, пожали плечами.

— Видать, не такой уж ты известный, — Марьяна на всякий случай поставила Лаврушу на пол. — Не вздумай сбежать, тут повсюду соль.

— Бе! — скривился анчутка.

— Чем ты прославился-то? — Никифор погрозил ему пальцем. — Тем, что нитки путаешь и вредишь добрым людям?

— Эй-эй, давайте без напраслины! Я вам не какой-нибудь мелкий пакостник. Моя работа — привносить узор случайности в полотно судьбы, во!

Тайка схватила телефон и быстро набрала в заметках:

«Это правда. Мне Мара Моревна прошлой осенью рассказывала».

— Допустим. И что с того? — Марьяна угрожающе стукнула по полу кочергой.

— Дайте же договорить! — Лавруша пригладил взъерошенные волосы, отряхнулся, достал из кармана жилетки маленькие очки и нацепил их, приняв умный вид. — Исполнять волю судьбы — это целая наука. Я трудился со всем тщанием, и однажды Мара Моревна меня заметила и возвысила. Теперь я не простой анчутка, а заведующий!

Тайке почему-то представился офис, где за маленькими ноутбуками сидят и работают анчутки в пиджачках и при галстуках. Не удержавшись, она хихикнула, чем вызвала новую волну Лаврушиного негодования.

— Не смейся, это большая ответственность! У меня, между прочим, триста работников в подчинении.

— А в нашем шкафу ты что забыл? — Никифор щурился так, что сразу было ясно — не верит.

— А в вашем шкафу у меня отпуск, — набычился Лавруша. — Впервые за пять лет. Только и тут работа догнала… как люди отдыхать умудряются? Не понимаю.

— Анчутка-трудоголик, — с ухмылкой протянула Марьянка. — Тяжелый случай.

— Спасибо, я стараюсь. А вы наконец-то начинаете понимать… — Лавруша зарделся. Похоже, он счел это комплиментом.

Но Тайка, признаться, ничего не понимала, и ее друзья — тоже. Пока она печатала, Аленка уже сама догадалась спросить:

— А чем вы на работе занимаетесь в этой вашей, э-э-э…

— Службе судьбопроизводства, — подсказал Пушок. Во как по-умному загнул.

Лавруша просиял.

— Судьбопроизводство, говоришь? Надо запомнить, работягам понравится. А занятие у меня самое что ни на есть важное. Я — хранитель обещаний.

— Как это? — У Аленки загорелись глаза. — Вы их записываете, а потом — по папочкам и в каталог?

— Вообще-то нет. Но я подумаю над опте… опти… ох ты ж, опять слово умное вылетело из головы.

— Оп-ти-ми-за-ци-я, — Пушок свесился с люстры, одарив анчутку презрительным взглядом. — Тоже мне эффективный менеджер! Апчхи!

— Приходится идти в ногу со временем, — Лавруша развел лапками. — Но пока никаких кото… логов. У нас вообще нет в отделе котов. Они же цветы попортят.

— Какие еще цветы? — удивилась Аленка.

— Вот эти, — анчутка достал из кармана жилетки очень знакомую луковку. — Когда человек что-нибудь пообещает — себе или ближнему, — у нас на Поле Зароков появляется зеленый росток. У иных он вянет сразу. У тех же, кто держит слово, вырастает прекрасная лилия, которая пахнет теплым летним дождем и радостью.

— Ух ты! А чем пахнет радость?

Лавруша озорно подмигнул Аленке.

— Твой симаргл сказал бы — колбасой. Для коловерши, что сидит на люстре, — это запах пирогов с вишней. Для тебя — когда мама готовит ужин.

— Ага, это ведь значит, что она со мной дома, а не на работе. Я поняла! Радость для каждого пахнет по-своему. И это всегда что-то особенное, родное.

Теперь Тайка догадалась, для чего Мара Моревна показала ей во сне лилейное поле. Ох уж эта судьба с ее хитрыми подсказками. Даже когда прямо скажет — не факт, что до тебя дойдет… Потом она задумалась, а чем пахнет ее радость? Наверное, свежескошенной травой дивнозёрских полей? Или тестом, которое замесила бабушка? Или лимонным чаем, который они так любят пить с друзьями? А может, травами, которые собрал для нее дивий воин Яромир? Да, пожалуй, каждой радости — свое время.

— А у кого цветок не вырастет или завянет, тех вы наказываете? — Марьяна все еще хмурилась, но кочергу отставила в сторону.

— Зачем бы? — пожал плечами Лавруша. — Они сами себя накажут. Может, не сразу, а позже, но это непременно случится. Совесть — дело такое.

— Говорят, она есть не у всех, — Никифор любил спорить. Особенно с теми, кто ему не нравился.

— У всех, — усмехнулся анчутка. — У некоторых просто глубоко закопана. Ну да это не мешает. Порой человек сам не понимает за что, но грызет себя, грызет…

— Ох, и что же тогда делать Тае и Пушку? Выходит, их никто не проклинал? Они сами себя прокляли? — Аленка захлопала глазами.

— Мое присутствие могло добавить толику случайности, — анчутка достал из кармана часы, глянул на них и присвистнул. — Ой-ой, отпуск заканчивается. В общем, не беспокойтесь. У нас все под контролем. Когда я уйду, все станет по-прежнему.

— Нет, — мотнула головой Тайка, — не надо по-прежнему. Теперь я всегда буду делать уроки вовремя. Не хочу, чтобы мои цветочки завяли. Они такие красивые…

— А я помою посуду, — Пушок спустился с люстры на диван. — Прямо щас. Честное слово! Ой, Тая, слышишь? Кажется, проклятие прошло. Слова больше не путаются. И чихать мы перестали.

— Ловлю вас обоих на слове! — Лавруша улыбнулся, а потом сдул крупинки соли с ковра, чтобы разомкнуть круг, хлопнул в ладоши и пропал.

— Мне тоже пора, — заторопилась Марьянка. — Я обещала Сеньке пирог с ревенем испечь.

— Пойду на чердаке приберусь, что ли, — Никифор засучил рукава.

— А я к маме — помогу ягоды перебрать. Она сегодня варенье варит, — Аленка потрепала Снежка по холке, и тот ткнулся лбом в ее ладонь.

Все разбежались по своим делам, поэтому не заметили, как в комнате после их ухода появился неуловимый, но очень приятный запах — свежий, словно листва после теплого летнего дождя, с ноткой самой настоящей радости.

Посмотреть в лицо Бабая

— Что там за крики на улице? — Тайка высунулась в окно.

— Это Татьяна Владимировна с малышнёй воюет, — Пушок, конечно, уже слетал, всё разведал и был готов доложить.

— Что ей опять не так? Вроде даже не очень шумели. Ну, не больше, чем обычно.

Наверное, противной Татьяне Владимировне просто захотелось поворчать на детвору. Знаете, бывают такие взрослые, которым только дай волю — всех начнут воспитывать и осуждать.

Других старушек в Дивнозёрье обычно звали по именам: баба Ира там или баба Зина. Кого-то — по отчеству, как Семёновну, Тайкину бабушку. А вот Татьяну Владимировну даже сверстницы величали по полной форме, за глаза добавляя: «У-у-у, мымра».

Любимым занятием мымры было сесть на лавочку и начать злословить. Она так ловко умела говорить под руку, что соседи старались не попадаться ей на глаза. Начнёшь, например, на яблоне ветки обрезать. Татьяна Владимировна увидит, губы подожмёт и выдаст:

— Вот дуралей. Ну кто так пилит! — и всё, дело уже не спорится.

А выйдешь в новом платье, сразу получишь в спину презрительное:

— Ишь, расфуфырилась, лахудра!

Тайка в детстве тоже от неё натерпелась. Ох уж эти вечные окрики:

— Не кричи!

— Не бегай!

— Не лезь на дерево, ты же девочка, а не макака!

— За гаражи не ходи, Бабай заберёт!

Бабай был любимой страшилкой Татьяны Владимировны. Мол, придёт кривоногий старик, всех непослушных детей засунет в мешок и унесёт. Зачем? Чтобы съесть, конечно же.

Впервые услышав про Бабая, маленькая Тайка так испугалась, что несколько ночей кряду не могла заснуть. Ей всё казалось, что страшный старик стоит под окнами и высматривает жертву. Потом Никифор её успокоил. Сказал, мол, неча бояться. В дом, где есть домовой, ни одна зловредная нечисть не сунется, если не хочет получить веником пониже спины. А коли на улице встретится — тоже не боись. Он же кривоногий. Значит, от него запросто убежать можно.

Тайка трястись перестала и ребят успокоила, мол, пусть приходит Бабай. Всё равно не догонит. Но когда за гаражами нет-нет да мелькал колченогий силуэт — ух они драпали!

Теперь настала пора спасти нынешнюю малышню. Не от Бабая. От Татьяны Владимировны.

— Куда собралась, Тая? — окликнул её Пушок. — Там и без тебя справляются.

Тайка прислушалась — и точно. Детвора смеялась.

— Какой ещё Бабай? — хохотал белобрысый веснушчатый пацан. Незнакомый, наверное из дачников. — Это выдумки!

— Ты как со старшими разговариваешь? — вскинулась Татьяна Владимировна. — Давно ремня не получал? Вот я твоему отцу пожалуюсь, он тебе всыплет по первое число!

— Папа считает, что детей бить не-пе-да-го-гич-но, — не остался в долгу мальчишка.

— Тогда ужо научу тебя, как взрослым перечить! — вредная старуха потянулась за крапивой.

Обычно в этот момент детвора с визгом разбегалась в стороны. Но не в этот раз. Вперёд вышла девочка с хвостиками — судя по количеству веснушек, сестрёнка белобрысого.

— А нам не разрешают чужих дядей и тётей слушаться. Папа говорит, бывают глупые взрослые, которые могут плохому научить.

Так Татьяну Владимировну ещё никто не оскорблял.

— Ах ты! — взвизгнула она, замахиваясь крапивой.

А мальчик звонко закричал:

— Папа-а-а!!!

За забором залаяла большая собака.

— Папа сейчас с Лордиком придёт, — пояснила девочка.

И представляете — Татьяна Владимировна опустила руку, плюнула и заковыляла к своей калитке. Она была грозной только с теми, кто не мог себя защитить, а получив отпор, быстро сдулась.

— Что, съела, мымра?! — Пушок от восторга захлопал крыльями. — А неча обижать слабых. Ты чего не радуешься, Тая?

— Да боюсь, как бы бабка злобу не затаила. Не зря же она Бабая поминает по поводу и без. И он приходит… Нужно за ней проследить.

— О, это я запросто! — коловерша затанцевал на подоконнике, предвкушая очередное приключение. — Детектив Пушок отправляется на миссию под прикрытием! Если что узнаю — сразу сообщу. Готовь плюшки за труды.

Расправил крылья и — фр-р-р — улетел. Только его и видели.

Убедившись, что у детишек всё в порядке, Тайка закрыла окно. Надо было замесить тесто. Заодно и ребят угостить. Если, конечно, папа разрешит им взять сладости у тёти ведьмы.

Пушок вернулся ближе к вечеру — словно ждал, когда плюшки поспеют. Первым делом влез мордочкой в плошку с сахарной пудрой, а когда отчихался, затараторил:

— Ох, Тая, не зря мы мымру подозревали! Призвала она Бабая-то. Сам видел. Возле её дома с мешком шастает, кряхтит, страшную песенку поёт.

— Какую ещё песенку?

— А вот такую: «Приду в ночи беззвёздной — рыдать и плакать поздно. Не спрячешься, дружок: иди ко мне в мешок».

Дело принимало серьёзный оборот. Тайка задумалась, припоминая: чего не любит Бабай? Смелых людей, например, — это у них с Татьяной Владимировной общая черта… Кстати, в лицо ему, говорят, лучше не смотреть, чтобы не увидеть то, чего больше всего на свете боишься. Такое уж у Бабая свойство.

— Я иду туда. Пушок, ты со мной?

Глаза коловерши округлились от ужаса.

— Э-э-э… Тая, я не уверен, что в последнее время вёл себя достаточно хорошо. Цветок уронил — это раз. Штору когтями подрал — два. Третьего дня ещё и смородину объел. Да, знаю-знаю, на птичек сваливал, но раз уж мы говорим начистоту… ты только не ругайся! Признание облегчает вину.

— Чего уж тут ругаться? — пожала плечами Тайка. — Ты сам знаешь, что набедокурил.

— Нельзя мне идти. Бабай заберёт, — Пушок закрыл морду лапками. — Я был непослушным коловершей.

— А ты точно его видел? Близко подлетал?

— Не подлетал. Я что, себе враг? Но клянусь всеми ватрушками мира — это он. Слышишь, у меня сердце до сих пор от страха колотится!

— Ясно. Значит, пойду одна.

Вдвоём с Пушком, конечно, было бы спокойнее. Им всё-таки уже приходилось противостоять страшной нечисти. Помнится, и с упырём сражались, и с лихом… Но у всякого храбреца есть пределы смелости.

— Не ходи, — коловерша отчаянно вцепился когтями в её рукав.

— Не могу. Я же ведьма-хранительница. Это в детстве мы могли от Бабая бегать, а теперь настало время встретиться с ним лицом к лицу.

— У меня есть идея получше. Пойдём к мымре, припрём её к стенке и велим Бабая отозвать.

— А если она откажется, что? В полицию на неё заявишь?

— Слу-у-ушай, а может, на неё саму Бабая натравить? Она ведь тоже не была хорошей бабушкой. Пускай получит, что заслужила!

— Мы тогда будем ничем не лучше её, — Тайка уже шнуровала кроссовки.

Что же взять с собой? Ни обереги, ни серебро не помогут. Нужно что-то, что добавит уверенности. Например, бабушкина тетрадка — она уже столько раз Тайку выручала. Меч-кладенец тоже пригодится, если придётся сражаться. Он, конечно, своенравный и вечно превращается то в ложку, то ещё в какую-нибудь ерунду, но в час серьёзной опасности ни разу не подводил. Вздохнув, Тайка поправила на пальце колечко, подаренное Яромиром. Оно не обладало волшебными свойствами, но хранило тепло воспоминаний и тоже придавало смелости. И всё-таки чего-то не хватало…

— Ладно, всё-таки я с тобой, — голос Пушка дрогнул. — И веник возьму. Против веника никто не устоит!

— Ты мой герой, — Тайка чмокнула его в макушку.

Перед лицом грядущей опасности ей не хватало именно верного друга. Даже если он всего лишь маленький коловерша.

Таясь и озираясь, они дошли до дома Татьяны Владимировны. Несмотря на поздний час, в окнах ещё горел свет и за занавесками то и дело мелькал старушечий силуэт.

— Смотри, Тай, — не спит. Козни строит, — прошептал Пушок, нервно переминаясь на Тайкином плече. Ух, хоть бы когти прятал, что ли!

— А где Бабай? Мы уже вдоль забора кругом обошли.

— Не знаю. Может, смылся? Или во дворе спрятался? Нас увидел — и в кусты. Точно! У нас же веник!

«Или его с самого начала не было, а у некоторых от страха глаза велики», — подумала Тайка, но вслух этого, конечно, говорить не стала. Зачем обижать друга?

— Тогда домой? — Ей хотелось поскорее вернуться в кровать. Ведь под спасительным одеялом тебя никакой Бабай не найдёт.

— Раз уж пришли, давай посмотрим, чем мымра занята? — предложил Пушок. — Не входя, а так, одним глазком в окошко. Может, они там с Бабаем чаи гоняют и обсуждают коварные планы!

— Ты забыл, что Татьяна Владимировна не ведьма, а просто вредная старушенция. Она нечисть даже не видит, если та сама не покажется.

— А ты сможешь спокойно спать, не проверив?

Нет, Тайка не смогла бы. Значит — вперёд! В конце концов, у них с собой целый арсенал оружия против ночных страхов. И даже веник! Что может случиться?

Осторожно отворив калитку, чтобы та не скрипнула, друзья проскользнули во двор — довольно неухоженный, надо сказать. Траву давно не косили, клумбы не пропалывали, поэтому звёздочки бархатцев терялись среди густых сорняков.

Тайка обогнула дорожку, чтобы не попасть в полосу света, подошла к дому и, встав на цыпочки, заглянула в окно. Что-о? Татьяна Владимировна пакует вещи? Неужели сбежать хочет?

— Тая! Бабай! — вдруг крикнул Пушок.

— Где?

— Прямо за спиной! А-а-а, спасите! — коловерша взмыл в воздух, вереща от ужаса.

Тайка обернулась и ахнула. На дорожке и впрямь стоял одетый в рваньё старик. На месте его лица колыхался чёрный туман, словно Бабай ещё не решил, какой облик принять. Тощими пальцами он распутал завязки на мешке. Вдруг налетел ветер. Тайке показалось, что её сейчас затянет внутрь, и она завизжала.

Тетрадка, Кладенец, колечко, даже веник — ничего не помогло. В висках билась единственная мысль: надо бежать! Тайка со всех ног бросилась на крыльцо, ворвалась в чужой дом (Пушок впорхнул следом) и, захлопнув за собой дверь, привалилась к ней спиной, тяжело дыша.

— Кто там? — раздался скрипучий голос Татьяны Владимировны. — У меня ружжо есть, стрелять буду!

— Не стреляйте! Это Тайка, соседка. Простите, я… — она замялась, не зная, чем оправдать поздний визит. Не Бабаем же?

Бледная Татьяна Владимировна выглянула в сени. В её руке Тайка заметила тяжёлый медный подсвечник, совсем не похожий на ружьё.

— Ты тоже это видела? — Татьяна Владимировна кивнула на дверь.

— Бабая? Ага.

— Выходит, я не сошла с ума… Ну или мы обе спятили. А может, ты с ним заодно? — старуха подозрительно прищурилась.

— Нет. Я просто вижу нечисть. С детства. И я пришла помочь, — замахала руками Тайка.

Она видела, что Татьяна Владимировна очень напугана. Наверное, держится из последних сил.

— Эй, Тая! Мы не сюсюкать пришли, а вывести эту мымру на чистую воду, — зашипел Пушок. — Это она Бабая призвала, я уверен.

Скорее всего, коловерша был прав. Но вряд ли Татьяна Владимировна сделала это нарочно. Угрожая другим разными кошмарами, можно было запросто угодить в собственную ловушку.

— Вы пугали детей Бабаем, вот он и явился, — Тайка невольно подражала интонациям строгой школьной математички.

— Ерунда. Я и раньше так говорила! — Татьяна Владимировна фыркнула. — И не без причины, между прочим. Проучить надо этих фулюганов.

— А он и приходил. И детей пугал. Просто вы не замечали.

— Почему же сейчас заметила?

Конечно, Татьяна Владимировна ей не верила. Даже столкнувшись с нечистью нос к носу, люди предпочитали думать, что у них галлюцинации или что-то вроде.

— Может, потому, что вы были не очень хорошей бабушкой? — Тайка припомнила версию Пушка. — Много обидных слов людям наговорили. Вот зло и накопилось, а теперь воплотилось. И обернулось против вас.

— Ты что это, воспитывать меня вздумала, малявка! — грозно выпучилась мымра.

— Не я, а Бабай. И это вы впустили его в деревню, — интонации математички удавались Тайке всё лучше, и Татьяна Владимировна совсем стушевалась. Видать, не привыкла, чтобы её отчитывали.

— И что же теперь делать? Я вот уехать думала…

Хотела бы Тайка знать верный ответ. Сказать «просто не бойтесь» — легко. А попробуй действительно перестать бояться!

— Уехать — не поможет. Страхи найдут вас, где бы вы ни прятались. Тут надо придумать что-то другое…

Теперь Татьяна Владимировна смотрела на неё жалобно.

— Помоги, дочк.

Уже не малявка, значит, — торжествующе подумала Тайка и сама себя одёрнула. Да, старуха была вредной и попортила соседям много крови. Но только сейчас Тайка поняла — та была ещё и очень несчастной. Потому что, когда человек доволен жизнью, ему даже в голову не придёт доставать других. А уж оскорблять ближнего почём зря — это вообще удел неудачников.

— Я знаю, что делать, — Тайка протянула ей руку. — Вы должны выйти во двор.

— Ни за что! — Татьяна Владимировна топнула ногой. — Уморить меня хочешь, коза?

— Вам же потом самой лучше будет, — Тайка уговаривала её, как ребёнка, который не хочет принимать лекарство. — Бабай вам ничего не сделает, вот увидите.

— Тая, ты чего несёшь? — пропыхтел Пушок, но Тайка отмахнулась, мол, не мешай.

— Знаю, решиться непросто. Но вы должны взглянуть правде в лицо, чтобы…

— Да ты точно заодно с чудовищем, мерзкая девчонка. Ух я тебе! — Татьяна Владимировна замахнулась подсвечником. В этот миг она была даже страшнее Бабая, и Тайка, не думая, пулей вылетела наружу.

— Подожди меня-а-а! — Пушок устремился следом.

Позади бушевала мымра, а впереди стоял… да-да, жуткий Бабай с мешком.

— Тай, я веник потерял. Надо вернуться поискать.

— Брось. Идём, — Тайка пошла вперёд.

И пусть поджилки трясутся — она не струсит. И коловершу вдохновит своим примером. Шаг. Другой. Только не поддаваться.

— Это не наши страхи, Пушок. Они чужие, — Тайка вплотную подошла к Бабаю. — Нам до них нет дела.

И представляете — Бабай съёжился, став вдруг маленьким, нелепым и совсем не страшным. На месте чёрного тумана появилось сморщенное, как печёное яблоко, личико.

— Иш-шь, ш-шельма, — беззубо прошамкал Бабай. — Ну скаш-ши, чаво боиш-шься?

Тайка с Пушком ушли, не удостоив его ответом.

Татьяна Владимировна уехала первым же утренним автобусом. Тайка с Пушком тайком проводили её до остановки.

— Смотри-ка! Неужто там наверху Бабай? — ахнул коловерша.

Старик сидел на крыше автобуса и, болтая ногами, напевал: «Не спрячеш-шься, друш-шок: иди ко мне в меш-шок. Боиш-шься — так и знай, придёт к тебе Бабай».

Двери закрылись.

— Я одного не понимаю, — Пушок проводил автобус задумчивым взглядом. — Как ты догадалась, что надо идти навстречу страху, а не бежать от него? А вдруг Бабай тебя съел бы?

— Ведьминское чутьё сработало, — Тайка присела на лавочку. — Уж сколько лет вся деревня боялась Татьяну Владимировну. Даже моя бабушка старалась с ней не связываться — мол, себе дороже. А эти двое детишек не знали, что нельзя, — вот и дали отпор. Когда я шла на Бабая, я думала о них. И о том, что, если бы мне не сказали, что этот старик ест детей, мне бы такая чушь и в голову не пришла. Как видишь, сработало.

Коловерша состроил бровки домиком.

— Но мы всё равно проиграли, да? Мымру не перевоспитали. Если бы ей хватило смелости выйти вместе с нами и посмотреть в лицо Бабаю — может, она стала бы счастливее. И уезжать бы не пришлось.

— Непросто менять старые привычки. Особенно — за одну ночь. Когда человек всю жизнь боится и не даёт себе жить как ему на самом деле хочется, он будет завидовать окружающим и злиться на них. А потом захочет всё поломать и сделать других такими же несчастными.

— А-а, тогда хорошо, что она уехала.

— Действительно, хорошо. Сменит обстановку, встретит новых людей и, глядишь, задумается, стоит ли с ними отношения портить и своего Бабая пестовать. А насильно кого-то перевоспитывать — дело неблагодарное. Не успеешь оглянуться, сам начнёшь непрошеные советы давать да крапивой размахивать.

— Бр-р-р, нет уж, — покачал головой Пушок. — Не будем уподобляться. Теперь я понял, Тая: всем надо принимать лекарство от вредности. Про-фи-лак-ти-чес-ки! Какое? Да вот же оно, у тебя в пакетике. Дай ещё плюшку, а?

Пёсье племя

Пушок с утра пребывал в дурном настроении. Он даже свежим — с пылу с жару — плюшкам не обрадовался. Подцепил одну когтем, вздохнул и проглотил, не смакуя. А надобно заметить, что такое с коловершей случалось нечасто. Если вообще случалось.

— Ты чего такой смурной? — забеспокоилась Тайка. — Заболел, что ли? Может, чайку с малиной сделать?

Пушок покачал головой. Нет, ну точно заболел! Кто же в здравом уме от малинового варенья откажется?

— Просто не выспался, — недовольно буркнул коловерша.

— Так иди сейчас поспи. Тебе же в школу не надо.

— Кстати, а ты почему ещё здесь? Время видела? — Пушок захлопал крыльями. — Только не говори, что опять прогуливаешь алгебру!

Ага, значит, тему разговора сменить хочет. Не выйдет! Тайка его видела насквозь.

— Ничего я не прогуливаю. Мне сегодня к третьему уроку. Признавайся, почему не спал? Кошмары снились?

— Нет, я дом охранял, — коловерша выпятил грудь.

— От кого? — Тайка почесала в затылке. — У нас тут вроде всё спокойно. Нечисть не балует. А в деревне все свои. Я даже дверь на ночь не всегда запираю.

— Вот то-то и оно, — напустился на неё Пушок. — Заходи кто хошь, бери что надо. Это не дело, Тая!

— У нас и брать-то нечего.

— Да? А котлеты в холодильнике?

Тайка хихикнула, представив, как ночной вор в натянутой на глаза маске тырит со сковородки котлеты и складывает их в большой мешок.

— Еду возьмёт только очень голодный человек. Попросить, конечно, было бы вежливей. Я бы угостила. Нельзя отказывать тому, кто голоден, понимаешь?

— Но это был не человек! — фыркнул Пушок.

О, Тайка хорошо знала этот взгляд. Коловерша презрительно щурился всякий раз, когда речь заходила о собаках. Ещё и приговаривал: «Фу, пёсье племя!»

— Неужто Снежок забегал? — она забеспокоилась. Снежка могла прислать только Алёнка. А вдруг у подруги что-то стряслось?

— Нет, к нам пыталась проникнуть совершенно чужая псина! Рыжая, наглая, ушастая. Этот… как его? Во, вспомнил: кокер-спаниель, — Пушок в негодовании шкрябнул когтями по столу. Послышался треск ткани, и Тайка вздохнула. Ладно, она всё равно собиралась менять эту скатерть.

— В Дивнозёрье ни у кого нет спаниелей. Значит, от дачников забежал. Ой, может, он потерялся? Надо скорей его найти! Хозяева, небось, с ног сбились.

— Или нет, — Пушок пожал плечами. — Тай, на дворе осень. Дачники разъехались по домам. Или не помнишь, как ты в прошлом году брошенных котиков пристраивала?

— Ага, и ты, помнится, мне помогал.

— Конечно. Я же сам наполовину кот. Но собака — совсем другое дело. Пускай этому рыжему-бесстыжему похитителю котлет Алёнка помогает. Она как раз собачница. И сердобольная.

— Пушок, ты не прав! — Тайка аж вскочила. — Надо было меня разбудить. Если этого спаниеля действительно бросили, он, должно быть, очень голоден. Вот только представь: тебя бы неделями не кормили? А потом кто-то пожалел для тебя котлету. Тебе бы понравилось?

— Ну я-то лучше собаки, — коловерша нахмурился.

— Для меня ты самый лучший, — кивнула Тайка. — Даже когда бедокуришь. И никакая собака тебя не заменит, это факт. Но с этой своей ненавистью к пёсьему племени заканчивай. А то ты прямо как дивий царь Ратибор, который ненавидит навьих лишь за то, что они навьи. Нельзя так! Собаки бывают разными, как и коты. Как и люди. Характер и добрая душа не зависят от рода и племени, ясно тебе?

— Куда уж яснее, — Пушок поморщился. — Хочешь сказать, я зря всю ночь не спал, дом защищал?

— Может, и не зря, кто знает. Но нельзя обвинять собаку только за то, что она собака.

— Да понял я, понял. Не хочу брать пример с Ратибора. Очень уж он противный.

— Тогда идём искать твоего спаниеля.

— Он не мой, — вскинулся коловерша, но, встретив суровый Тайкин взгляд, кивнул. — Иду, иду. Вернее, лечу. Я же детектив Пушок. От меня ни одна псина не скроется, я их за версту чую.

Несмотря на заверения Пушка, спаниеля они не нашли. Даже следы лап смыл утренний дождь. Встреченные по дороге баба Ира и дед Фёдор тоже не видели в окрестности никаких посторонних собак.

— Может, тебе всё-таки приснилось? — после долгих блужданий по деревне не выдержала Тайка.

— Обижаешь! — распушился коловерша. — Явь от сна я уж как-нибудь отличу. Говорю тебе — наглая такая псина ломилась.

— И прямо всю ночь?

— Ну не всю, а ближе к рассвету.

— Значит, придётся просить о помощи Снежка. Нюх у него получше твоего будет.

— Ты это нарочно, Тая? Не щадишь моё самолюбие. Пирожки с тебя за это! С яблоками! Чтобы исцелить мою израненную душу.

— Будут тебе пирожки, — улыбнулась Тайка. — Но не потому, что я чувствую себя виноватой. Я не хотела тебя задеть, но у собак нюх и правда острей. Это не значит, что они лучше. Просто каждый делает то, что умеет.

Пушок задумался, потом кивнул:

— Это вроде как пригласить эксперта со стороны? Тогда я не против.

— Больше не дуешься?

— Нет. Мне и правда интересно, куда подевался этот несносный кокер-спаниель. Клянусь тебе, Тая, он точно был. Так рвался, а теперь вдруг исчез. Ох, не к добру это.

— Я тебе верю, — Тайка почесала Пушка за ухом. — Наверное, я слишком крепко спала, чтобы услышать, как он скулит или лает. Он же лаял?

— Хм… вообще-то, нет. Что странно для такой настырной собаки. Теперь припоминаю, что он только скрёбся в дверь, а сам не издавал ни звука. Думаешь, эту информацию стоит приобщить к делу? — Пушок поскрёб когтем подбородок.

— Не знаю. В конце концов, бывают и молчаливые псы. У маминой знакомой жил волкособ. Это наполовину волк, наполовину собака. Он вообще никогда не лаял. Не умел потому что.

— Ой, какие ты ужасы рассказываешь. Волкособ! Чего только в жизни не бывает, — поёжился коловерша. — Идём уже!

— Только Алёнки, наверное, дома нет. Ей же к первому уроку. Ладно, значит, сами со Снежком потолкуем, — Тайка бодро зашагала к дому подруги, а Пушок полетел следом, бормоча что-то себе под нос.

Алёнка была дома. Оказалось, проспала. Выбежала навстречу, на ходу натягивая кроссовок и запихивая в рот булочку.

— Ой, Тай, я опаздываю. Снежок? Он вроде у сарая за курами присматривает. Сами договоритесь, ладно? — и убежала.

Маленький симаргл Тайке обрадовался. Поставил лапы ей на плечи и облизал лицо. Попытался лизнуть и Пушка, но тот увернулся.

— Давайте без вот этих собачьих нежностей. Слышь, мохнатый, дело есть!

Выслушав, что от него хотят, Снежок обрадовался ещё больше и прогавкал:

— Гулять! Нюхать! Искать! — Подумав, добавил: — И сухарик!

Сухарик для симаргла нашёлся у Тайки в кармане. Тот мгновенно схрумкал угощение, и друзья отправились на поиски.

Сперва Снежок несколько раз обежал вокруг дома, порыл носом землю возле крыльца, чихнул, ещё порыл. Спугнул заливистым лаем пару ворон.

— Не отвлекайся, — пожурил его Пушок. — Ты теперь не просто какой-то там пёс, а настоящая полицейская ищейка. Мы на тебя надеемся.

Увы, надеждам не суждено было оправдаться. Снежок ещё немного покружил и пролаял:

— Дождь! Всё смыл! Следов! Нет!

— Эх ты, а ещё ищейка, — Пушок был очень разочарован. — Говорил же я, никакого толку от пёсьего племени.

— Неправда! — обиделся Снежок.

И Тайка его поддержала:

— Не надо требовать невозможного. Иногда что-то не получается сделать ну просто потому, что не получается. И в этом нет ничьей вины. Значит, будем искать другой способ.

— Я придумал! — Пушок задрал нос. — Если этот спаниель брошенный, может, он не доверяет людям и нарочно прячется. Давай положим на крыльце котлету, а сами спрячемся. А как придёт — выскочим и хорошенько его допросим.

— Ладно, но вечером, после школы, — Тайка отвела Снежка домой, махнула Пушку рукой и поплелась на занятия.

Мысль о таинственной собаке её не отпускала. Казалось, вроде бы пустяк. Всего делов: покормить да пристроить в хорошие руки. Но ведьминская интуиция никогда не подводила, поэтому после уроков Тайка не бежала, а прямо-таки летела домой.

— Ну как? — прокричала она с порога.

— Тише ты, — Пушок, зевая, выглянул из-под короткой занавески.

— Ты спишь, что ли?

— Не просто сплю, а готовлюсь к засаде. Есть разница! — коловерша сладко потянулся на подоконнике. — Детектив должен идти на дело хорошо отдохнув и поев. И я уже готов перейти ко второму пункту, пожалуй. Что у нас на ужин?

На ужин была жареная картошечка и пресловутые котлеты.

— А псина знает толк в кулинарии, — Пушок насаживал кусочки на когти, как на вилку. — Котлетки-то отменные!

— Смотри не слопай всё.

— Как можно! Они же нужны для следствия. Ну… хотя бы одна. Да, знаю, я проглот…

Он так мило смущался, что Тайка махнула рукой.

Единственную оставшуюся котлету положили на блюдечко и выставили на крыльцо. Пушок настаивал поставить над ней коробку на палочке и ниточку привязать. Дескать, спаниель полезет, дёрнет за нитку, тут-то коробкой его и прихлопнет. Но Тайка покрутила пальцем у виска:

— Ты чего? Это совсем дурачком надо быть, чтобы в такую простую ловушку попасться. Лучше я спрячусь со стороны двери, а ты ныряй под крыльцо.

— Да-да, перекроем преступнику все пути отступления.

— Пушок, эта собака — никакой не преступник.

— Она хотела украсть нашу еду!

— Но не украла же. Как детектив, ты должен отличать намерение от поступка.

— Посмотрим, посмотрим, — ворчал Пушок, втискиваясь между досками. — Ой, что-то крылья не помещаются…

Вообще-то, это были не совсем крылья, но Тайка не стала уточнять. А то они ещё долго пререкались бы, что кто-то (рыжий и пушистый) слишком много ест.

Худо-бедно Пушок спрятался. Тайка тоже шмыгнула за дверь и притихла. Время в засаде тянулось медленно, котлета лежала и пахла, ничего не происходило.

Только когда зашло солнце и улицу укутали синие сумерки, Тайке показалось, что она слышит шаги на садовой дорожке. Как будто кто-то делает когтями «клац-клац». Очень хотелось выглянуть, но она боялась спугнуть бедного пса.

Ожидание принесло плоды. Сперва из-за стены показался любопытный чёрный нос, потом кудлатые рыжие уши и затем весь спаниель. На шее у пса красовался коричневый ошейник с заклёпками. Значит, домашний. Или когда-то был домашним.

Озираясь по сторонам, спаниель поднялся по лесенке, понюхал котлету, но есть не стал, а вместо этого заскрёб лапами в дверь.

Из-под крыльца раздалось недовольное шипение Пушка, и пёс вздрогнул. Тайка поняла: пора — и открыла дверь.

— Привет, собакен, — она присела на корточки. — Ты чего? Потерялся? Покушай давай.

Тайка потянулась к блюдечку, но спаниель, мотнув головой, ухватил её за рукав и потянул.

— Ты хочешь, чтобы я пошла за тобой?

Пёс кивнул. Нет, правда. Может, совпадение, конечно…

— Хочешь мне что-то показать?

Спаниель снова кивнул и отбежал в сторону, показывая дорогу.

— Не ходи за ним, Тая! — завопил Пушок из-под крыльца. — Это… это же пёс знает что!

— Вылезай — и за мной, — скомандовала Тайка.

— Не могу. Я застрял.

— Ты прикалываешься?

— Нет, честно. Но есть новости и похуже. От этого существа не пахнет собакой. Оно притворяется, чтобы тебя завести. Не ходи-и-и!

— А вчера ночью пахло?

— Я не принюхивался, — прокряхтел Пушок. — Я вам что, нанимался каждую собаку нюхать?

— Тогда вылезай и догоняй, — Тайка смело зашагала по дорожке вслед за псом.

Они миновали калитку, проследовали до конца улицы и повернули к лесу. Вот тут Тайке, признаться, стало немного не по себе.

— Ты меня в лес ведёшь? — дрогнувшим голосом уточнила она.

Опять кивок. Надо же!

— А зачем? Чтобы съесть? Хочешь причинить мне вред?

Пёс замотал головой.

— Ты можешь говорить, ничего не опасаясь, — Тайка нашла в себе силы улыбнуться. — Я ведьма и хорошо понимаю язык животных.

Но спаниель ничего не ответил, только ускорился. Теперь Тайке приходилось бежать за ним следом, перепрыгивая через корни деревьев и кочки.

Ага, знакомая поляна. Ещё одна. А вот и овраг. Говорили, в нём водятся ауки. Неужели вредный лесной дух умеет превращаться в собаку?

Тайка однажды уже встречалась с аукой, и ей тогда совсем не понравилось. Спасибо, жива осталась…

— Сто-о-ойте! — донёсся откуда-то сзади истошный вопль Пушка. Догнал всё-таки.

Беспокойство улеглось: всё-таки хорошо, когда верный друг рядом. Тайка на всякий случай нащупала в кармане ветровки серебряный ножик, с которым с некоторых пор не расставалась. С таким оружием никакая нечисть не страшна. В конце концов, она и колдовать умеет. Даже Лихо одноглазое одолела! И с упырём сражалась. Неужели с каким-то аукой не сладит?

Спаниель кубарем скатился в овраг и… пропал.

— Где он? — Подлетевший Пушок плюхнулся ей на плечо.

— Не знаю…

— Говорил же: заведёт. У-у-у, пёсье племя!

«Похоже, ты был прав», — хотела сказать Тайка, но не успела. Со дна оврага вдруг раздался тихий стон.

— Там кто-то есть, — зашептал коловерша, щекотно тыча усами в ухо. — Тая, уходим. Оно щас выпрыгнет!

— Нет, надо посмотреть, — Тайка тоже перешла на шёпот.

— Ой, до чего ты упрямая!

— Я ведьма-хранительница, забыл? И если кому-то нужна наша помощь…

Договорить она не успела. Со дна оврага — ну словно по заказу — простонали:

— По-мо… ги-те.

Тайка подошла к краю и с опаской глянула вниз. Коленки дрожали, но сердце билось ровно. Она знала, что никогда не простит себе, если сейчас развернётся и уйдёт.

— Тут кто-то есть? — она посветила фонариком смартфона.

— Да… кажется, я сломал ногу.

Теперь Тайка разглядела незнакомого парнишку — примерно своего ровесника.

— Кто ты? Как здесь оказался? — она нахмурилась.

А парнишка вдруг ахнул:

— Я тебя знаю. Ты Тайка, да? А я — Паша. Из Михайловки. Мы на экскурсию вместе ездили в музей краеведения? Ну, ваша школа и наша школа, помнишь? — Голос его был слабым и дрожащим, но теперь в нём появилась надежда.

— И ты меня за косы дёргал. — Теперь Тайка вспомнила. Давно дело было, классе в седьмом, что ли. Но теперь белобрысый задира всплыл в памяти. Ух она тогда и разозлилась!

— Только не уходи, — простонал Паша. — Я тогда глупый был. Прости.

— Я на минуточку, — Тайка вздохнула, оглядываясь. — Одна я тебя не вытащу. Тут кое-кто посильнее нужен.

Она отошла в сторонку и тихонько позвала:

— Гриня! Если слышишь меня — явись.

Тут зашелестели травы, по кустам пронёсся ночной ветерок, уронив Тайке на голову пару листьев. Лес передавал просьбу своему хозяину.

— Что стряслось, ведьмушка?! Али на праздник какой решила позвать? Вроде Осенины уж миновали.

Ой, она и не заметила, как на замшелом пне возник леший. Весёлый, бородатый, ясноглазый, в своей любимой потёртой косухе.

— Не до праздников нынче. Тут парнишка знакомый в беду попал. Нужно до деревни дотащить. Только ты, это… не вздумай говорить, кто ты на самом деле.

— Обижаешь, ведьмушка! Нешто я дурачок какой. Ясен пень — молчок так молчок. — Гриня изобразил, будто застегнул рот на молнию. — Ну, показывай, где твой бедолага.

Для такого силача, как Гриня, вытащить Пашу из оврага было парой пустяков.

— Я же тяжёлый, — попытался запротестовать тот, когда леший, недолго думая, перекинул его через могучее плечо, словно котёнка.

— Таскали мы и потяжелее, — хохотнул Гриня.

Это было правдой. Бывало, леший и соснами швырялся, когда сильно гневался. Хорошо, что характер у него был обычно незлобивый и благостный.

— К фельдшеру его?

— Ага, — Тайка кивнула. — Видишь, как нога распухла? Тут без гипса не обойтись.

— Ща. Пошепчу тока. — Леший действительно что-то прошептал, и к щекам Паши прилила кровь, а гримаса боли сошла с лица.

Пока они шли по лесной дороге, Гриня мурлыкал под нос песенку. Паша повис на его плече, смирившись со своей участью. Но от Тайки отворачивался, словно ему было стыдно. А чего стыдиться-то? Со всяким может случиться.

— Если что, я давно не злюсь, что ты меня за косу дёрнул, — решила Тайка его успокоить. — Меня и другие мальчишки обижали. Но потом я научилась защищаться.

— Я теперь перед тобой в долгу, — вздохнул Паша. — Если будет кто приставать, смело зови. Из самой Михайловки прибегу, вот увидишь!

— Сначала ногу подлечи, герой, — фыркнула Тайка.

— Тая, ты ему нравишься, — замурчал на ухо Пушок, старый сводник.

Пришлось дёрнуть плечом, чтобы заткнулся. Придумал тоже!

— Как хорошо, что ты меня нашла, — Паша улыбнулся. — Я уж боялся, что буду там лежать, пока от голода не помру. К тётке Дарье за яблоками шёл. Мамка послала. Решил путь срезать, и — вот. Не повезло.

— Ой, пустяки. Я не сама нашла, меня собака привела, — отмахнулась Тайка. Теперь она была уверена, что это был самый обычный спаниель. Даже понятно чей. Странно только, что пёс убежал. По идее, должен был остаться рядом с хозяином.

— Какая собака? — удивился Паша. — Я не видел никакой собаки.

— Ну, спаниель. Рыжий такой, кудлатый. Разве не твой?

— Вообще-то, у меня действительно был спаниель, — Паша шмыгнул носом. — Только в прошлом году ушёл по радуге. Старый был… Мне его папка подарил, когда я ещё в школу не ходил. С самого детства вместе.

— Ох, сочувствую, — Тайка опустила глаза. — Тяжело терять друзей.

— Вот ты понимаешь! — встрепенулся Паша. — Мамка говорила: чего ты нюни распустил, это же просто собака. А Рыжик — не просто собака, а друг. Я ему ошейник сам сделал. Коричневый, с заклёпками.

Услышав это, Тайка аж с шага сбилась. Вряд ли это было совпадением. До Пушка тоже дошло:

— А-а-а, Тая! Как мы сразу не догадались. Это же был пёс-призрак. Вот почему он не скулил и не лаял.

Паша ещё что-то рассказывал про любимого пса. Тайка кивала, но не слушала, потому что на глаза навернулись непрошеные слёзы. Конечно, она слышала, что ушедшие питомцы порой остаются в мире людей, чтобы хранить своих хозяев от бед, но сегодня впервые увидела это воочию.

— Ух, пёсье племя, — задумчиво произнёс Пушок. — Верные они. Уж чего не отнять, того не отнять.

Тайка украдкой обняла коловершу. Ничего не сказала, чтобы Паша не подумал, что она сама с собой разговаривает, но Пушок всё понял без слов.

— Я тебя люблю. И никогда не брошу. Ведь мы, коловерши, живём долго! И тоже очень-очень верные. Хорошо, что мы есть друг у друга.

Наконец показались огни Ольховки. В стоявшем на окраине доме фельдшера горел свет. Хорошо. Значит, они никого не разбудят.

Сама не понимая зачем, Тайка обернулась. На дороге стоял спаниель и улыбался, как умеют улыбаться только очень счастливые собаки.

— С Пашей всё будет хорошо, Рыжик, — прошептала Тайка одними губами. — Ты молодец, что привёл меня. Хороший мальчик.

Спаниель завилял хвостом и пропал во тьме. Но Тайка знала — он где-то рядом. На страже. Охраняет своего хозяина от всех бед на свете.

Шоколадожорка

Уж кого Тайка не ожидала увидеть вечером у себя под дверью, так это тётю Валю — вечно недовольную продавщицу из дивнозёрского магазина. Вот её сменщица Лика — приветливая и улыбчивая, всех знает, у всех спросит, как дела, как здоровье… а тётя Валя всегда глядит исподлобья так, что заранее себя виноватым чувствуешь. Бывают, знаете, такие люди с тяжёлым взглядом…

Сперва Тайка испугалась, что её будут ругать, и только потом сообразила, что вроде бы не за что. Ну правда, какое дело продавщице до её поздних возвращений или плохих оценок?

А тётя Валя даже не поздоровалась, сразу с порога к делу перешла:

— Слышь, а правду говорят, что ты экстрасенс, или брешут?

Тайка несколько опешила, а опомнившись, замотала головой:

— Э-э-э… не совсем. Точнее, совсем нет. Я ведьма вроде как. — Она повернула ключ в замке.

— Знахарка, что ль? — грубый голос тёти Вали прозвучал разочарованно. — Типа хвори всякие лечишь травками да припарками? Ну нет, мне экстрасенс нужен.

Она начала спускаться с крыльца, и Тайка уже ей в спину спросила:

— А вам зачем?

Тётя Валя вздрогнула и развернулась так резко, что Тайка аж голову в плечи втянула — ей показалось, что пожилая грузная женщина сейчас ка-а-ак замахнётся…

Спустя мгновение ей стало ясно: это не враждебность, а страх. Настойчивые поиски «экстрасенса» наводили на мысли, что без нечисти тут не обошлось…

— Полтергейст у меня, — подтвердила тётя Валя её догадку.

— Где? Дома?

— В магазине. Лика велела к тебе обратиться. Поможешь?

— Может, чайку? — Тайка распахнула дверь.

Она из вежливости спросила, потому что бабушка так учила. Мол, дела с наскоку не делаются, сперва надо гостя успокоить, потом расспросить. Даже если этот гость тебе не очень-то нравится.

Тётя Валя шагнула через порог, даже не подумав снять резиновые сапоги или расстегнуть сиреневую пуховую кофту:

— Я сюда не чаёвничать пришла. Спрашиваю, поможешь или нет? И почём, кстати, берёшь?

— Да я вроде как бесплатно, — Тайка в растерянности развела руками.

Ну почему с некоторыми людьми так тяжело?

— Это ты зря, — тётя Валя приподняла уголки губ, вышла какая-то недоулыбка. — Когда своё дело знаешь, оплату брать — не грех. Хорошо хоть работаешь?

— Да вроде пока никто не жаловался, — Тайка ничего не хотела обещать этой хмурой женщине. Раз у них с самого приветствия не заладилось, то дальше будет не лучше.

— Хорошие отзывы — это важно, — кивнула тётя Валя. — Ладно, слушай: у нас на складе с неделю назад завелось… нечто. Вроде никого не видать, а паштетов недостача, и только упаковки пустые повсюду. А порой слышу — половицы скрипят, будто кто-то ходит, сопит, кряхтит, а никого не видать. Хозяин смеётся, мол — пасюки серые Валюху напугали. А я не из пугливых вообще-то. Вчера опять сунулась, так мне жестянкой в лоб прилетело. Вон какая шишка под волосами, смотри! Сама понимаешь, в деревне живём — знаем, что крысы в людей жестянками не кидаются. Значит, полтергейст.

— М-м-м… а больше ничего подозрительного не случалось? — Для того, чтобы делать выводы, у Тайки пока было маловато данных.

— Оно конфеты любит, — тётя Валя понизила голос до шёпота. — Я сперва даже думала — дети влезли. Хворостину припасла, чтобы, значится, по заднице отоварить, когда ещё полезут. И опять, понимаешь, никого. Только фантики.

А вот это было вполне в стиле Пушка. Помнится, однажды Тайка застукала коловершу, когда тот стащил из магазина «сникерс», отчитала и заставила отнести деньги. Пушок, конечно, поклялся, что никогда больше не будет так делать, но вдруг опять не устоял?

Главный подозреваемый в это время спал на печке и в ус не дул. Тайка покашляла — ноль внимания. Тогда она изо всех сил грохнула сковородкой.

— А? Что? — Пушок вскочил на все четыре лапы. — Пожар? Ураган? Наводнение?!

— Так, значит, в магазине были обнаружены фантики, а конфеты кто-то съел? — громко переспросила Тайка у тёти Вали. Пускай коловерша теперь оправдывается.

— Тая, ты серьёзно думаешь, что это был я? — рыжий сластёна воззрился на неё с видом оскорблённой невинности.

Ему бы сейчас даже суровая продавщица поверила, если бы, конечно, могла его видеть.

— Килограмма четыре пропало, — вздохнула тётя Валя. — В основном «сникерсы».

— Ага, «сникерсы», — с нажимом повторила Тайка, упирая руки в бока. — Знаю я одного любителя…

— Клянусь, я ни при чём! — Пушок кувыркнулся с печи и завис в воздухе прямо перед лицом Тайки, мельтеша крыльями. — Я же обещал: больше никогда! Друзей подозревать очень плохо, Тая.

— А ещё этот полтергейст фантиком игрался. Будто котёнок невидимый, — вспомнила тётя Валя. — И я вот чего нашла.

Она протянула Тайке крапчатое перо.

— М-м-м, улика, — Тайка сурово глянула на Пушка.

Тот, в отчаянии закатив глаза, заложил вираж вокруг люстры (продавщица аж поморщилась, одёрнув рукава кофты: откуда сквозняк?) и, камнем пав на умывальник, взвыл:

— Меня подставили! Тая, идём скорее на место преступления. Детектив Пушок снова в деле. Я вычислю вора, и мы сдадим его участковому, правда? Правда? За хищение шоколадных запасов родины в особо крупных размерах и за клеветнические ин-тен-ци-и!

— Что?

— Ах да, я забыл, ты не понимаешь по-нашему, по-следовательски. За всякие безобразия, в общем.

— Ладно, давайте осмотрим склад, — согласилась Тайка.

— Прямо сейчас? — продавщица побледнела, но через мгновение взяла себя в руки. — Ну да. Когда-то же всё равно придётся. Лучше раньше, чем позже. Как раз хорошо: уже вечер, магазин закрыт.

Тайке стало жаль её.

— Вы можете остаться снаружи.

— Хотела бы, да не могу, — вздохнула тётя Валя. — Материальная ответственность — это тебе не хухры-мухры.

— Думаю, это барабашка, — коловерша всю дорогу тараторил, не переставая выдвигать версии. — Или, как вариант, кикимора-шоколадница.

— Такой не бывает, — шёпотом, чтобы тётя Валя не слышала, ответила Тайка.

Ей едва хватило сил, чтобы не рассмеяться. Ну Пушок и выдумщик!

— Если кикимора-яблочница тырит яблоки в саду, почему бы не быть кикиморе-шоколаднице?

— Ага, а ещё кикимора-капустница, кикимора-павлиноглазка и кикимора-моль! — она всё-таки прыснула в кулак, не удержалась.

— Всё бы тебе хиханьки… — проворчал коловерша. — Знаешь, какая нынче моль пошла? Ничем не брезгует. У деда Фёдора в шапке дыру проела. А шапка была син-те-ти-чес-ка-я! В общем, записывай версию: моль-шоколадожорка, особо опасная…

— Слушай, а это не могут быть твои друзья — дикие коловерши? Перья, невидимость, фантики, мясной паштет — вроде всё сходится.

— Исключено, — Пушок мотнул головой. — Они же отсталые, в лесу сидят, всего нового боятся, ещё и конфетами брезгуют, дурачки… Да не знают они, где этот магазин. Я даже Ночке не показывал. Слушай, может, там складовой безобразничает? Если есть домовой, значит, должен быть и складовой…

Его болтовня Тайку успокаивала. Уже у самого магазина Пушок заверил:

— Не дрейфь, Тая, я с тобой! Прорвёмся!

А вот у тёти Вали незримого помощника с языком без костей не было, поэтому она не сразу попала ключом в замок: вот как руки тряслись.

Щёлкнул выключатель — и ничего.

— Опять света нет, — тётя Валя сжала губы в тонкую линию. — Всю неделю пробки выбивает. Как думаешь, это тоже полтергейст?

Тайка пожала плечами и осмотрелась. На первый взгляд в магазине всё было спокойно. Ну, насколько можно было оценить при свете фонарика в мобильном телефоне.

Пушок, сделав круг под потолком, вернулся на Тайкино плечо:

— На периметре тихо. Если кто и был, все попрятались. Боятся нас. И правильно делают! Ох, что-то я на разносолы эти насмотрелся, проголодался. Полетели уже домой ужинать?

— Мы ещё склад не проверили, — со вздохом отозвалась Тайка.

— Уверен, там тоже никого… — начал было Пушок, и тут — дзынь! — что-то стеклянное грохнулось об пол и разлетелось на осколки.

— Кранты соленьям… — ахнула тётя Валя, а Тайка сбросила с плеча рюкзак с ведьминскими вещицами.

— Вот, возьмите. Это защитит вас, — она сунула тёте Вале в руки оберег.

В дверь склада с той стороны что-то бухнуло, послышался громкий топот.

— Новая версия: это тыгдымский конь, зуб даю! — Пушок нервно захихикал.

— Глупая была идея, — тётя Валя попятилась, на ходу доставая из кармана старый кнопочный телефон. — Все на выход, и я звоню участковому. Воры там. Или ещё какие фулюганы. Говорят, давеча в Ольховке две дачи обнесли…

По правде говоря, Тайка была готова согласиться. В конце концов, не всё, что происходит в Дивнозёрье, обязательно связано с нечистью. Бывают и обычные человеческие преступники.

Коловерша тоже поддержал:

— Детектив Пушок отменяет операцию в связи с высокой криминогенной обстановкой в районе.

Но отступить они не успели. Дверь распахнулась, и оттуда с громким мявом выпорхнул серый с белыми пятнами коловерша размером с небольшой дирижабль. Летел он с трудом, припадая то на левое, то на правое крыло. На хвосте, словно белый парус, реял полиэтиленовый пакет, а по полу следом волочилась гирлянда сосисок.

— Это же Жорка-обжорка! — ахнул Пушок.

— Ты его знаешь? — Тайка повернулась к нему — и зря.

Потому что в этот момент сосисочный вор резко накренился под весом добычи, снёс крылом пару банок горошка и, вытаращив глаза, с воем впечатался прямо в Тайку. Бум! — они полетели вверх тормашками!

Тётя Валя взвизгнула так, что уши заложило, но не убежала и даже не хлопнулась в обморок, а схватила из угла швабру. Коловершу она, конечно, видеть не могла, поэтому наугад лупила туда, где по её мнению должен был находиться зловредный полтергейст.

Жорка в ужасе зашипел, пробуксовал лапами по скользкому полу и упал на спину, окончательно запутавшись в своих сосисках и пакетах.

Пушок, негодяй такой, хохотал до слёз. Потом, конечно, опомнился, помог Тайке встать и скомандовал:

— Преступник пойман. Сложить оружие!

А Тайка пояснила для тёти Вали:

— Хватит! У нас всё под контролем.

Продавщица недоверчиво покосилась, но швабру опустила:

— Значит, всё-таки полтергейст, а не фулюганы? — она дышала тяжело, словно после пробежки.

— Нечто между, — Тайка, присев на корточки, подняла серого воришку на руки. Ух и тяжёлый! Не коловерша, а мейн-кун какой-то… — Больше он вас не побеспокоит. Ведь правда?

— Угу, — ухнул Жорка.

— Ты один?

— Угу.

— Стае своей скажи, чтобы не смели сюда соваться.

— Угу.

— Тая, он тебе сейчас на всё «угу» скажет, как попугай, — поморщился Пушок. — Только стая его слушать не станет. Ох, чую, придётся самому разбираться…

— Они не знают про клад, — фыркнул Жорка. — Я ж не дурак: сам нашёл — другим не выдавай.

— Не клад, а склад, — поправил Пушок, но дикий коловерша непонимающе растопырил уши.

— Я и говорю — клад. Я нашёл, а вы забрать хотите. Это нечестно!

— Как он вообще сюда попал? — недоумевала Тайка. — Ты же говорил, дикие коловерши людей боятся, в деревню не летают, сладкое не едят…

— За рыжиком проследил, — Жорка кивнул на Пушка. — Он притащил Ночке этот сне… сни… сниперс. Ночка есть не стала, а я — съел. И так мне понравилось, так понравилось… больше, чем валерьянка, во!

— То есть ты один слопал целых четыре килограмма конфет?

— Пф! Разве это много?

— А сосиски зачем стырил?

Жорка расплылся в улыбке, достойной Чеширского кота:

— Сосиски — это же святое. Очень уж они хороши после сладенького. Эй, может, развяжете меня уже?

— Не вижу препятствий. Подозреваемый сотрудничает со следствием, — согласился Пушок.

— Ой, да тут ещё и верёвка от торта на лапах. И сетка какая-то… От яблок, что ли? М-да, без ножниц не обойтись. Терпи теперь до дома, Жорка-шоколадожорка!

Остаток ночи Тайка занималась сперва освобождением, а после — просвещением коловершей. Она прочитала Жорке целую лекцию, что такое магазин, как туда попадают продукты, для кого они предназначены и почему воровать нехорошо, а можно только покупать. Она немного увлеклась, поэтому Пушок, невзначай потёршись о её плечо, заметил:

— Тай, он же котик неразумный. Откуда у котиков деньги?

Жорка тут же возмутился:

— У меня были! Помнишь? Я однажды пятак съел…

И тут Пушок заткнул ему лапой пасть.

Тайке это всё показалось крайне подозрительным, но допытываться она не стала: слишком уж невинный взгляд был у обоих. Значит, точно виноваты. И точно не сознаются.

Сочтя, что Жорка достаточно уяснил недопустимость магазинных краж, Тайка взяла с него честное слово больше так не делать, накормила ужином и отпустила восвояси.

— Надеюсь, он всё понял… — она затворила окно за ночным гостем.

— Может, и понял, но краденые сосиски с собой уволок, — наябедничал Пушок. — А с другой стороны, что с ними ещё делать-то? Не выкидывать же добро?

Что ж, в некоторых вопросах котики всегда остаются котиками. Даже если они коловерши.

А на следующий день к Тайке заглянула — кто бы вы думали? — тётя Валя.

— Вот, — она водрузила на стол пакет, — хоть пельмешков тебе налепила, коли ты деньгами не берёшь.

— Ой, спасибо! А я как раз голову ломала, что бы приготовить? Будет у нас сегодня пир!

— У кого это — «у нас», — прищурилась тётя Валя, — ты же вроде одна живёшь?

И пока Тайка лихорадочно соображала, как выкрутиться, махнула рукой:

— Ладно, не моё это дело. Пойду я…

— Может, всё-таки чайку? — На сей раз Тайка предложила не из вежливости. Вся неприязнь к этой суровой пожилой женщине испарилась вчера — когда та, схватившись за швабру, встала на её защиту. И пусть это оказался не полтергейст, а всего лишь непутёвый коловерша, но тётя Валя-то этого не знала!

— Не откажусь, — гостья скинула резиновые сапоги. — А то всё одна да одна. Так и одичать недолго.

— Разве у вас нет родных? — Тайка сперва ляпнула, а потом прикусила язык. — Простите, это не моё дело, да?

— Ты за мной-то не повторяй, повторюшка, — тётя Валя впервые улыбнулась по-настоящему. Оказывается, она умеет! — Бывает, что и старому у малого есть чему поучиться. К примеру, искренности. Теряем мы её с возрастом, а жаль… Впрочем, никогда не поздно исправиться, доверившись хорошему человеку. Там, глядишь, — и на душе легче станет. Эх, наливай чаю, Таюшка!

Ненастоящие сказки

Тайка вышла со школьного двора поздно — засиделась в читалке и сама не заметила, как за окном стемнело. Ох, небось Пушок с Никифором волнуются, куда она запропастилась. Она воткнула в уши плеер с любимым альбомом «Мельницы» и бодро зашагала по асфальтовой дороге, сплошь усыпанной пожелтевшими листьями. С неба моросил дождь — мелкий, осенний. Она накинула капюшон и втянула руки в рукава толстовки.

Когда один трек в плеере закончился, а следующий ещё не начался, Тайке вдруг почудились лёгкие шаги за спиной. Казалось бы: ну чего такого? Время ещё не позднее. Но сердце вдруг сжалось, пропустив удар. А своему чутью она привыкла доверять, поэтому осторожно опустила руку в карман, выключила музыку и прислушалась.

Нет, ей точно не почудилось: позади и впрямь кто-то крался. Тайка замедлила шаг. Её преследователь тоже замедлился, а стоило пойти немного быстрее — вновь ускорился. На всякий случай Тайка сжала в пальцах оберег, мысленно пытаясь себя успокоить. Она ведь уже столько раз по этой дороге одна ходила, и ничего. К тому же местная нечисть на ведьму нападать не станет — побоится. А заезжая… ну, тут всякое возможно. А ведь ещё может быть не нечисть, а просто дурной человек… На спине выступил холодный липкий пот, дыхание участилось. Нет, Тайка больше не могла этого выносить: она резко развернулась, готовая дать отпор любому чудищу.

Тёмная тень, следующая за ней по дорожке, от неожиданности взвизгнула тонким девичьим голоском, и Тайка с облегчением выдохнула, узнав одноклассницу:

— Ой, Надюха! Это ты что ли? Фу, напугала!

— Прости, я не хотела, — та подошла ближе, и даже в сумерках Тайке удалось разглядеть, что её собеседница сама дрожит от страха, как заячий хвост.

Надюха была типичной серой мышкой, которая, наверное, есть в каждом классе. Сидела на задней парте и вечно витала в облаках. Училась средне: не очень-то старалась, но и не слишком бездельничала, и никогда не заговаривала первой. На переменках она в основном читала: то Стивена Кинга, то Лавкрафта. Другие ребята относились к ней ни хорошо, ни плохо — никак. Чаще всего просто не замечали и забывали позвать, если куда-то шли вместе. Пару лет они с Тайкой просидели за одной партой, потому что учительница так решила. Тогда-то Тайка и заметила, что Надюха не просто так в облаках витает, а стихи пишет и рассказики какие-то строчит, только никому не показывает. Стесняется. Тайка пробовала почитать через плечо — там даже интересно было: про мир-за-туманами, где крылатые люди сражались со всякими монстрами. Только Надюха заметила и захлопнула тетрадку. Мол, фигня это всё, не настоящие сказки, а так, пописульки дурацкие. Так и не довелось Тайке узнать, чем закончился рассказ. А жаль…

— Эй, ты чего это за мной крадёшься? — Она знала: у Надюхи лучше спрашивать прямо, врать одноклассница совсем не умела.

Та, оглядевшись по сторонам, понизила голос до шёпота:

— Извини… Мне просто страшно было одной идти домой. Темно ведь уже. А навязываться как-то неловко. Вот я и подумала — дождусь, пока ты из библиотеки выйдешь, и пойду за тобой следом. Все говорят, ты ведьма. Значит, с тобой безопасно.

— Погоди, ты темноты боишься, что ли? — Тайка невольно улыбнулась.

Нет, в детстве она и сама, бывало, тряслась ночами от страха — особенно если перед этим начиталась каких-нибудь ужастиков. Когда бабушка гасила свет, всегда под одеяло с головой пряталась и следила ещё, чтобы ни пятка, ни коленка наружу не торчали. Но сейчас-то они взрослые, уже вон школу заканчивают…

— Ну, не то чтобы сильно, — Надюха нервно дёрнула плечом. — Просто в последнее время мне кажется, что за мной кто-то следит из темноты. Будто топает за спиной или дышит в ухо. А в кустах огоньки светятся — словно чьи-то глаза. Вчера шла — под ногой ветка хрустнула. Так я от ужаса всю дорогу до дома бежала, не оглядываясь. Думала, сердце из груди выпрыгнет.

— Хм… и давно с тобой такое?

— Не очень. Помнишь, я в прошлом месяце пару по истории получила и на окне в гардеробе сидела, домой не хотела идти? Вот примерно с того дня и началось…

Тайка почесала в затылке. Вообще похоже было на шуточки кого-то из невидимых соседушек. Кто там умеет страхи на людей насылать? Точно не мары — те обычно во сне людей пугают. Может быть, ырки? Нет, вряд ли. Этих тварей ещё далеко в полях можно встретить, а дальше пролеска их Гринька не пустит. В деревню же ыркам и подавно ходу нет. Значит, шишига — больше некому.

— Хватайся за меня, — Тайка предложила подруге руку. — Пойдём вместе. Вот увидишь, сейчас все страхи развеются, как миленькие.

С шишигами у неё разговор был короткий: всего-то нужно фигу в кармане сложить и сказать: «Ночь настала — ну и пусть. Ничего я не боюсь. Вслух считаю: раз, два, три — страх обратно забери». Она заставила Надюху повторить считалочку слово в слово. Та сперва не поверила, подумала, что это шутка какая-то, но всё-таки Тайка её уболтала.

— Вот видишь, — она ободряюще улыбнулась, когда Надюха закончила говорить, — это просто. Шишиги сами очень трусливые создания. Предпочитают побыстрее унести ноги, когда понимают, что их никто не боится.

Держась за руки, они прошли ещё немного вперёд по мокрой дорожке, усыпанной жёлтыми листьями.

— Что-то подозрительно тихо… — вздохнула Надюха. — Не к добру это.

И как в воду глядела: Тайка вдруг услышала чьё-то тяжёлое сопение прямо возле уха. Щёку обожгло ледяным дыханием. От неожиданности она шарахнулась в сторону и налетела на подругу. Та сдавленно пискнула, вырвала руку из Тайкиной ладони и бросилась бежать. Тайке ничего не оставалось делать, кроме как рвануть следом. Позади шелестели чьи-то невидимые крылья, слышались топот и возня, ветки клёнов угрожающе потрескивали, ветер тоненько свистел, будто бы поддразнивал испуганных девчонок, над головой хохотала сова, и сердце то и дело ухало в пятки.

Они бежали, не чуя ног, и не остановились, пока не оказались в деревне, в пределах защитного круга. Только там Тайка смогла перевести дух. Уф… нет, это определённо был не шишига. Но кто же тогда?

— Вот, я же говорила! — Надюха натянула на уши сбившуюся шапку, глянула на Тайку с укоризной и шёпотом добавила: — Нет, ты как хочешь, а я завтра в школу не пойду…

— Но завтра же контрольная по истории, — Тайка поджала губы.

Признаться, ей и самой хотелось сказаться больной, только бы никогда больше не чувствовать такого леденящего ужаса. Но она знала: слабину нельзя давать ни в коем случае. Иначе потом так и будешь всю жизнь бояться.

— Ну, я-то всё равно ничего не напишу. Времени подготовиться не было. Получу пару, как в прошлый раз. Может, лучше сразу прогулять, а потом я как-нибудь пересдам?

Вот как у Тайки с алгеброй был вечный затык, так Надюхе не давались исторические даты. У каждого своё слабое место…

— Эй, ты заранее-то на плохое не настраивайся. Поучи сегодня, ещё успеешь. А завтра встретимся здесь же, — Тайка постаралась, чтобы голос звучал твёрдо, без дрожи. — И обратно тоже вместе пойдём. Не бойся, у меня верные помощники есть. Обсудим с ними и разберёмся, кто это нас тут запугивает. Интересно, а другим, кто по той дороге ходит, тоже мерещится всякое?

— Не-а, — Надюха покачала головой. — Я ребят спрашивала. Это случается только если они идут со мной.

А вот это уже было совсем странно. Значит, тот, кто насылал эти страхи, нацелился именно на Надюху. И чем же она ему так досадила? Или, может, наоборот, приглянулась?

— Не беспокойся, я с этим разберусь, обещаю, — Тайка обняла на прощанье бледную как мел подругу и со всех ног помчалась домой. Нужно было как можно скорее рассказать обо всём Пушку с Никифором.

Друзья выслушали Тайку очень внимательно. Пушок так разволновался, что даже добавку макарон не попросил. Сказал, мол, от нервов кусок в горло не лезет, и тут же, противореча сам себе, принялся лопать конфеты одну за другой. Мол, надо же заесть такой стресс.

— Это у меня стресс! — возмутилась Тайка. — Я не пойми от чего еле ноги унесла!

Коловерша со вздохом придвинул к ней вазочку с карамельками и великодушно курлыкнул:

— Так и ты ешь. От сладкого уровень смелости в организме повышается. Только не грызи, а то зубы испортишь.

Все печали и невзгоды Пушок, по обыкновению, лечил вкусняшками. По существу же ему сказать было нечего:

— Если это не ырка и не шишига, то я не знаю кто, — пробурчал он, яростно хрустя карамелькой.

— Ну… упыри тоже умеют страх нагонять, — домовой Никифор в задумчивости почесал клочковатую бороду. — Али ещё какие умруны.

— От умрунов у меня с собой оберег был. Да и кладбище совсем в другой стороне находится, — Тайка мотнула головой, отметая и эту версию.

— Может, это вытьянка? — вдруг осенило Пушка. — Помнишь, Марьянка-то нас тоже сперва пугать стала! И глазищами синими сверкать.

— Тогда бы мы вой услышали, — засомневалась Тайка.

— А может, это немая вытьянка? — встрепенулся коловерша.

— Ага. Ещё скажи, сухопутная мавка! — они с домовым покатились со смеху.

— Эх, Тая! Бывает, что и лесавка в лесу плутает, — Пушок, обиженно надув щёки, отвернулся от друзей.

Никифор первым перестал хохотать и, утерев слёзы, молвил:

— Смех смехом, но что-то же там есть! Сомневаюсь я, чтобы наша Таюшка-хозяюшка просто так напужалась до колик да так, что даже супостата не разглядела. Но я-то, пожалуй, постарше вас всех буду. И знаю, как избыть напасть. Дух-защитник вам нужон.

— Какой ещё защитник? — не поняла Тайка.

— Знамо какой — путников от беды берегущий. Вот я, например, домовой — охраняю эту избу. В городе — ты наверняка слыхала — подъездный бывает. Во всяких этих бизнес-центрах новомодных офисные живут. А вам, стало быть, нужон дорожный.

Хм… Вообще-то звучало логично. Только Тайка прежде никогда не слышала ни о каком дорожном. И Пушок, кажется, тоже. Он недоумённо почесал когтем в затылке, ещё больше встопорщив вечно торчащий хохолок из перьев:

— Эй, Никифор, а как этого дорожного приманить-то?

— Проще простого, — улыбнулся домовой. — На угощение да на добрую песню. Нынче с этим посложнее стало, конечно. Не любят они асфальтовые дороги, где автомобили ездят, не по нраву им шум и яркие огни города.

— Ну, у нас тут вроде тихо. Машины бывают, конечно, но не так часто, как на шоссе, — Тайка достала из шкафчика бабкину тетрадку, раскрыла на чистом развороте, цапнула со стола ручку. — Ну, Никифор, рассказывай, чего делать-то надо?

На следующий день они встретились с Надюхой возле указателя на Ольховку.

— Ты хоть спала? — Тайка с сомнением глянула на подругу, и та покачала головой.

— Не-а… Сперва просто страшно было. А потом я подумала: раз всё равно не сплю, возьму учебник что ли, к контрольной подготовлюсь. Ну так и читала до рассвета. Теперь всё напишу, если не засну до урока, конечно, — она широко зевнула, и Тайка сунула ей в руки свой тамблер с кофе.

— Вот, возьми. Крепкий. Вмиг взбодришься.

По пути туда никаких жутиков они, к счастью, не встретили. Но Надюха сказала, что их обычно утром и не бывает. Много же народу одновременно по дороге идёт: кто на учёбу, кто на работу, кто на рынок… Вот если чуток припоздниться, тогда да. А, признаться, опаздывала она часто. Точнее, почти всегда…

Уроки пролетели незаметно: Тайка контрольную написала самая первая и ещё ребятам кое-чего подсказать успела. Надюха тоже закончила быстро. Радостная такая была — всё сама сделала, в кои-то веки не залажала.

Она едва не улизнула с другими девчонками, пока Тайка складывала в рюкзак тетради и учебник. Пришлось брать ноги в руки и догонять подругу.

— Надь, стой! — она выбежала на школьное крыльцо. — Мы же договаривались, что обратно вместе пойдём.

Та нехотя остановилась.

— Ты чего там возишься так долго? — буркнула она, кутаясь в свой огромный вязаный шарф. — Надо успеть домой до темноты. А то вдруг опять начнётся?…

— И пусть! — Тайка схватила Надюху за рукав куртки. — У меня верное средство есть. Или ты так и хочешь вечно бояться?

— Да мне уже не страшно, — подруга попыталась вырваться, но Тайка держала её крепко.

— Сейчас только осень, а зимой будем каждый день затемно выходить и возвращаться. Что тогда? Нет уж, нужно разобраться раз и навсегда!

— Угу, — Надюха вздохнула. — Ну ладно, говори, что делать будем?

Тайка кивнула и вытащила из кармана рюкзака бабкину тетрадку, чтобы свериться со списком:

— Значит так: перед выходом надо подготовить угощение для дорожного духа. Взять немного хлеба с солью и положить на землю в укромном месте. Ещё можно налить в блюдечко молока или сливок, бросить пшена или гречи. Да хоть бутерброд — лишь бы от всей души.

— У меня вот есть мандаринка, — Надюха вытащила из кармана оранжевый кругляш. — Хотела на переменке съесть, но забыла. Подойдёт?

— Ага. Иди и положи его вон туда, под листья. И скажи: «Дорожный, дорожный, помоги, если можешь. Угощенье попробуй — и сделай мой путь добрым».

Надюха сделала всё как велела Тайка. Быстро пробормотала заклинание и прикрыла очищенную мандаринку кленовым листом.

— Ну, и что теперь?

— Закрой глаза, — Тайка заставила её трижды обернуться кругом и сама тоже покружилась. — А теперь на счёт «три» медленно открываем глаза и идём. Готова? Раз, два, три!

Дождик, словно по команде, припустил с новой силой, пришлось раскрыть зонтик:

— Если дорожный дух услышал нас и пришёл, всё будет хорошо. Нужно просто идти домой и петь песенку.

— Э-э-э? Какую? — Надюха захлопала глазами.

— Любую, главное чтобы про дорогу, — Тайка схватила её под руку и потащила за собой.

Капли дождя умиротворяюще шуршали по крыше её сиреневого зонта. Впереди вдруг зажёгся огонёк, и Надюха ахнула:

— Ой! Что это?

— Он пришёл! — Тайка едва удержалась, чтобы не захлопать в ладоши, но вовремя вспомнила, что дорожный не любит лишнего шума.

Они с Надюхой старались шагать в ногу и не отставать от огонька, мелькавшего впереди. Пока шли, успели спеть всё, что вспомнили: и «Люди идут по свету», и «Дороги сплелись в тугой клубок влюблённых змей», и «Нам любые дороги дороги»…

В воздухе остро пахло поздней осенью: прелыми листьями, мокрыми ветками, влажной землёй. Где-то вдалеке гулко рявкул гудок несущейся мимо электрички — и всё стихло. Ни ветерка, ни ночного шороха. И, главное, больше никакого страха! Ни капельки!

Возле указателя на Ольховку путеводный огонёк погас — его дело было сделано.

— Спасибо, Тай, — Надюха шмыгнула носом. — А ты здорово поёшь, оказывается.

— Ты тоже, — Тайка вернула похвалу, ничуть не покривив душой. — И песен столько знаешь!

— Ты как-нибудь в гости заходи, — предложила Надюха. — У меня папка алгебру щёлкает как орешки. Или… хочешь, я тебе свои сказки почитаю?

— Конечно, хочу! — просияла Тайка. По правде говоря, ей давно хотелось узнать, чем там дело кончилось и победили ли герои монстров в мире-за-туманами.

Они попрощались, обнявшись, как старые добрые друзья. Надюха зашагала направо, а Тайка собиралась было свернуть налево — к дому, — но случайно поскользнулась на листьях. Ей пришлось ухватиться за дорожный указатель, чтобы не упасть. И вдруг — фуп! — ей прямо в руки свалился (кто бы вы думали!) — Пушок. В его когтистых лапах был зажат выключенный фонарик. Вид у коловерши был… о да, Тайка очень хорошо знала этот взгляд — Пушок всегда смотрел именно так, если нашкодил.

Она не успела ничего спросить, он затараторил сам:

— Тая, ты не подумай — это всё Никифор. Я не хотел! Он меня заставил. Говорит, мол, лети, помоги нашей хозяюшке. А ты ж знаешь, у меня сердце доброе, да и уговорить меня легко. Вот взял фонарь — и полетел вам путь указывать.

— Выходит, это ты — дорожный? — ахнула Тайка.

Ну во-о-от… А она-то думала, что заклятие сработало. Обидно.

— Угу, — по-совиному ухнул Пушок, опустив взгляд. — Понимаешь, Никифор понял, что страхи эти… они все выдуманные. Надюха твоя — та ещё фантазёрка. Помнишь, ты сама рассказывала, что она на уроках в облаках витает и сочиняет всякое? Вот и насочиняла жутиков, потому что не хотела контрольную писать. Нужен ей был повод, чтобы в школу не ходить. А потом сама поверила и уже не могла от страхов избавиться. Поэтому наш Никифор взял да и сочинил этого дорожного — так, чтобы она в него тоже поверила. Вот страхи — вжух! — и испарились.

— Но я же тоже всё чувствовала, — нахмурилась Тайка. — И шаги слышала, и дыхание…

— Такова сила богатой фантазии, — коловерша наставительно поднял коготь. — Настоящий мечтатель и себя, и других запросто убедить может. Только таких людей в мире мало очень осталось. Оно и к лучшему, наверное. А то представляешь, какой кавардак бы начался, если бы все могли навоображать что душе угодно?

— Да, пожалуй… — Тайка поёжилась и вытерла с носа капли дождя.

Пушок привычно устроился у неё на плече, она накрыла их обоих зонтиком и медленно побрела по улице вдоль заборов. Ей было немного грустно, что всё вышло вот так. Как будто сказка оказалась ненастоящей…

Она шагала, погрузившись в невесёлые мысли, поэтому не сразу заметила, как вдруг впереди зажёгся маленький мерцающий огонёк, а струи осеннего дождя сплелись в маленького полупрозрачного котёнка, который нёс в зубах свечной фонарь. А вот зоркий Пушок, когда проморгался, ахнул:

— Тая, смотри! Это же он! Дорожный! Настоящий!

— Тише, — шикнула на него Тайка. — А то спугнёшь.

Маленький дорожный дух, важно ступая по листьям мягкими лапами, проводил их до калитки и там пропал, мяукнув на прощание. А тут как раз и дождь кончился, тучи разошлись, на небо вышел тоненький лунный серп.

— Мы же расскажем Никифору, что видели? — шёпотом спросил коловерша, прижимаясь к её щеке тёплым пушистым боком. — Это ведь он дорожного духа придумал. Ишь ты, фантазёр!

— Обязательно, — Тайка кивнула.

Она улыбалась до ушей. Всю грусть вмиг как рукой сняло. Теперь она понимала, что ненастоящих сказок не бывает.

Надо будет потом Надюхе тоже рассказать!

Заразное беспокойство

Тайка проснулась незадолго до будильника. Так всегда бывает, когда волнуешься, — всю ночь ворочаешься, вскакиваешь с мыслью, что проспал, потом смотришь — а за окном ещё темно.

Сегодня ей никак нельзя было пропустить первый урок: она ведь доклад по истории делала, готовилась уже с месяц, чтобы не ударить в грязь лицом. Это был не просто урок, в школу должна была приехать какая-то комиссия, потому и попросили выступить лучших учеников. А у Тайки, в отличие от алгебры, с историей было всё отлично. Ева Михайловна — их новая учительница и классная руководительница, которая пришла только в этом году, — даже говорила: поступай, Таюша, на исторический.

На весь дом пахло яичницей. Надо же, кто-то проснулся раньше неё? Наверное, Никифор. Домовой, бывало, вставал ни свет ни заря, чтобы приготовить ей завтрак, проводить в школу, а потом залезть обратно за печку досыпать.

Зевая и потягиваясь, Тайка вышла на кухню и сразу поняла: ошибочка вышла. Никифор ещё дрых, а над огромной шкворчащей сковородкой колдовал Пушок. Он как раз пытался справиться с мельничкой для специй.

— Доброе утро, — Тайка помахала ему рукой. — Что-то ты сегодня ранняя пташка.

— Да я вообще не спал, — буркнул коловерша. — Весь испереживался из-за твоего доклада дурацкого. Ну, в смысле, доклад хороший, только мороки с ним… Ну ты поняла. В общем, давай, собирайся, а завтрак — с меня. Я тут тебе ещё бутербродов с собой наделал. Знаю, после ответственного дела всегда перекусить хочется.

— М-м-м, с сыром! Здорово! А где колбаса?

Коловерша, смутившись, пробормотал:

— А я её ночью подъел. От нервов, — и ещё яростнее затряс мельничкой.

У Пушка, конечно, намного лучше получалось поглощать пищу, чем готовить, но в этот раз он справился неплохо. Яичница получилась нежная, ароматная.

Пока Тайка ела, Пушок с умным видом пролистывал её доклад и наконец вынес вердикт:

— А вроде неплохо получилось!

— Не знаю… мне вот кажется, чего-то не хватает, — Тайка отхлебнула из чашки.

В запасе ещё было полно времени, но она всё равно сидела как на иголках. Видимо, потому, что слишком часто собиралась впопыхах и не привыкла, что можно просто посидеть за столом и посмаковать кофе. Ещё и спать хотелось неистово…

— Ты слишком строга к себе, Тая. Заучилась уже так, что искры из глаз сыплются!

Это, кстати, была не фигура речи. После одной из бессонных ночей, проведённых за докладом, Тайка и впрямь видела что-то подобное.

— Эх, жаль, что ты не можешь им рассказать, что всё по-настоящему, — Пушок со вздохом перевернул страницу. — Ну, что это не фольклор, а правда…

— Некоторые вещи людям лучше не говорить, — развела руками Тайка. — Меньше знают — крепче спят. А не как мы с тобой… Ну ладно, мне пора.

Она забрала у Пушка доклад, сложила его в папочку. В этот момент из-за печки высунулся Никифор и сонно вопросил:

— Вы очумели в такую рань подниматься?

— Эй, соня-засоня! — Тайка усмехнулась. — Уже восемь утра. Мне в школу пора бежать.

Заспанный домовой закатил глаза:

— Таюшка-хозяюшка, ты на календарь-то посмотри. Сегодня воскресенье. Какая школа, окстись?

Тайка с Пушком переглянулись и хором выпалили:

— А разве не понедельник?!

Эх… Вот что называется — перетрудилась…

Никифор вздохнул, глядя на её растерянное лицо, и предложил:

— Шла бы ты ещё поспала. А то всё труды, хлопоты, не жалеешь себя совсем.

Конечно, Тайка не преминула воспользоваться советом домового. Даже обрадовалась, что никуда идти не надо и можно вернуться в кровать. Вот только за окном уже совсем рассвело, и деревня зажила обычной жизнью. У соседей пилили дрова, кто-то прошёл по переулку, громыхая пустыми вёдрами, нестройным хором залаяли собаки…

Тайка ворочалась под одеялом, то проваливаясь в сон, то возвращаясь к яви. А в голове крутились дурацкие мысли: а что, если учительнице доклад не понравится? Или комиссия решит, что тема слишком узкая. Или одноклассники на смех поднимут: скажут, мол, опять ты, Тайка, свои сказочки про кикимор рассказываешь, пора бы и повзрослеть.

Когда она всё-таки заснула, ей приснился сон, будто бы урок уже идёт. Она читала доклад, а все смеялись и показывали на неё пальцами. Ух и обидно было! Тайка никак не могла понять, что же смешного она сказала, а потом глянула на себя: мамочки, так она в ночнушке в школу пришла, оказывается! Вот стыдоба!

В этот момент она, конечно, окончательно проснулась и рывком села на кровати. Уф, спасибо, что всё это было не взаправду. Но нельзя же так волноваться. Подумаешь, комиссия! Надо бы как-то успокоиться. Может, ромашки попить?

Она встала и поплелась на кухню. Домовой как раз чистил к обеду картошку. Увидел её, вздохнул:

— Что-то ты, Таюшка-хозяюшка, словно и не спала. Глянь, какие у тебя синяки под глазами. Может, фельдшера вызвать?

— Не надо, — мотнув головой, Тайка глянула в зеркало. Никифор ничуть не преувеличил: синяки и впрямь были о-го-го!

— Уверена? Может, выпишет тебе справочку, посидишь дома пару дней, выдохнешь. А комиссия — да бог с ней. Доклад потом ребятам прочитаешь. Не стоит это твоих бессонных ночей.

— Я обещала учительнице помочь, — вздохнула Тайка. — Ты ж знаешь, она у нас новенькая, молодая, только-только из города приехала. Говорит, новую жизнь начать хочет. Наверное, случилось у неё что-то… В общем, нехорошо подводить.

— Ответственность — это важно, — кивнул Никифор. — Но только когда она тебе самой не во вред.

— Знаю-знаю, — она отмахнулась. — Просто выпью чайку, и всё пройдёт. Глупое какое-то состояние: будто кто-то сидит в голове и шепчет эти дурацкие мысли, не даёт покоя…

Домовой глянул на неё с тревогой и хотел что-то добавить, но тут хлопнула калитка. Кажется, к ним пришли гости. Пришлось Никифору убираться за печь — нельзя же обычным людям на глаза показываться.

— Заходите, открыто! — крикнула Тайка и в следующий миг очень удивилась, увидев на пороге новую историчку. — Ой, здравствуйте, Ева Михайловна.

— Здравствуй, Тая. Можно войти? — молодая учительница мялась на пороге, немного смущаясь.

— Конечно! Хотите чаю?

— Не откажусь… — она тщательно вытерла сапожки о коврик, повесила пальто на гвоздь, пригладила русые пряди, так и норовящие выбиться из пучка (Ева Михайловна выглядела не сильно старше своих учеников, а пучок и строгий костюм добавляли ей какой-никакой солидности).

— Что-то случилось? — Тайка старалась улыбаться, но в душе опять разволновалась. А вдруг учительница прочитала доклад, и ей не понравилось? Или комиссия решила, что не хочет слушать про «эти ваши сказочки», и надо выбрать более серьёзную тему. Ох, она же до завтра ничего переписать не успеет! Кста-а-ати… им же за последнюю проверочную работу результаты ещё не объявляли. А вдруг у неё двойка?

Сердце забилось часто-часто. Стало так жарко, что Тайке пришлось приоткрыть окно. Мысленно она себя обругала, конечно: ну куда это годится? Она даже когда с упырём сражалась, так не психовала.

— Баба Ира сказала, ты в травках разбираешься, — Ева Михайловна присела на край табурета. — Не найдётся у тебя чего-нибудь успокаивающего?

— О, это запросто, — Тайка аж выдохнула. Значит, дело было не в учёбе. По крайней мере, не только в ней. — Сейчас заварю. И с собой дам. Волнуетесь перед завтрашним днём, да?

— Сама себе удивляюсь, — учительница развела руками. — Вчера заработалась до искр из глаз, а сегодня — представляешь — вскочила ни свет ни заря, думала, что уже понедельник, в школу собралась…

— Ой, и я тоже…

В этот момент Тайка призадумалась. Что-то не похоже на совпадение. Ладно бы только они двое, но Пушок, потерявший сон и покой из-за её учёбы, — это уже было как-то слишком.

Невидимый коловерша вертелся у стола. Конечно: где конфеты, там и он.

— Кто это тут у нас? Какой хороший котик, — Ева Михайловна потянулась, чтобы погладить Пушка, и тот, отшатнувшись с громким мявом, цапнул молодую учительницу за руку.

— Тая, она меня видит! Не может быть!

— Простите, Ева Михайловна… Ой, у вас кровь! — Тайка бросилась к аптечке.

— Ничего страшного, я сама виновата, — вздохнула учительница. — Говорила мне мама: не суй руки к чужим животным. А я просто кошек очень люблю…

Только то, что Тайка в этот момент клеила пластырь, позволило ей скрыть недоумение. Выходило, что Ева Михайловна хоть и видела Пушка, но принимала его за обычного кота, без крыльев и перьев?

— Скажите, а вы не замечали в последнее время чего-нибудь, ну… странного? — она понимала, что вопрос звучит глупо и, скорее всего, вызовет у учительницы недоумение.

— О чём ты, Таюша? У тебя какие-то проблемы? В школе?

— Нет-нет, всё в порядке, — Тайка замотала головой. — Просто…

Нет, ну как ей сказать? Ляпнешь, что ведьма и видишь всякое потустороннее, — точно фельдшера вызовут.

— Наверное, я лучше пойду, — Ева Михайловна вдруг заторопилась, даже чай не допила. — Надо к завтрашнему дню подготовиться. Ох, скорее бы оно прошло…

Она хмурилась и поджимала губы так, что Тайке вновь показалось: учительница что-то недоговаривает.

— Вы хорошо себя чувствуете?

— Да-да, пустяки, это просто царапина, — Ева Михайловна уже надевала сапожки.

— Не, я в целом. Голова не болит? Бессонница не мучает? Возьмите вот с собой сбор, заварите вечерком.

— Спасибо, Таюша, — учительница взяла пакетик, руки у неё дрожали. — Я тебе что-то должна?

— Что вы! Нет, конечно!

Ещё раз поблагодарив, Ева Михайловна умчалась — и её уход больше всего напоминал бегство.

Тайка вздохнула и поискала глазами Пушка (тот с перепугу забился под кресло):

— Ну, котяка-кусака, что ты можешь сказать в своё оправдание?

Смущённый коловерша пробормотал:

— Тая, я не виноват. Твоя новая училка — ведьма! Точно тебе говорю!

Поборов первое желание отмахнуться, Тайка взяла телефон и написала в чат одноклассников: «Привет, народ! Как настроение? Готовы к понедельнику?»

И тут такое началось! Чат просто взорвался жалобами. Оказалось, небывалое волнение охватило всех — даже тех, кому никаких докладов не нужно было делать.

Тайка не знала, что и думать, поэтому написала: «Прорвёмся!» — и в задумчивости отложила телефон.

— Не понимаю, что на нас нашло, — она в задумчивости потёрла виски. — Будто наваждение какое-то…

— Так, может, оно и есть, — из-за печки выбрался Никифор, оправляя косоворотку. — Таюшка-хозяющка, что ты там про искры говорила? Есть у меня одна мыслишка…

— Ну, не то чтобы прямо искры, — она пожала плечами. — Просто дурнота. Знаешь, как бывает: мурашки перед глазами бегают и будто бы вспыхивают немного. Обычное дело.

— Не обычное, ежели они у всех разом, — вздохнул Никифор. — Нешто не помнишь, что тебе бабка говорила про огоньки?

— Ой, ну это совсем другое!

Конечно, она помнила про огоньки, которые бабушка ласково называла «дрёмушками». Когда Тайка была маленькой, те появлялись каждый вечер, оседали гроздьями на подоконнике, словно светлячки, и нашёптывали ей чудесные сны. Потом она не то чтобы перестала их видеть, просто привыкла и перестала обращать внимание. Увы, так бывает даже с чудесами: они становятся обыденностью, и ты больше не замечаешь то, что в детстве вызывало восхищение.

— Другое, да не совсем, — Никифор взгромоздился на табурет. — Дрёмушки не только добрые сны нашёптывать могут. Они читают тебя, словно книгу, и пытаются дать желанное. Но ежели твоё сердце не на месте, то и сны тебе нашепчут тревожные. Замечала небось, как в ночи какая-нибудь мысль в голове так и крутится, и никак от неё не избавишься? Вот то-то!

— Допустим. Но почему вдруг у всех и сразу? У нас в классе двадцать шесть человек, между прочим. Это дрёмушки сломались, что ли?

Домовой рассмеялся, поглаживая окладистую бороду:

— Верно ты приметила, Таюшка-хозяюшка: сломались. Пушок-то прав, твоя училка — ведьма, хоть и не ведает, что творит. Я тоже энто почуял. Сила-то есть, а сдержать её — умелки не хватает. Интересу много, иначе не разрешила бы она тебе такую тему взять, а в чудеса наверняка не верит. Она же современный человек, не какая-нибудь «бабка дремучая».

— Ой, где ты слов-то таких набрался? — поморщилась Тайка.

— От неё самой и услыхал. Зазноба-то моя, Анфисушка, нынче к бабе Ире домовничать переехала. А я у ней в гостях был, когда энта Ева Михайловна заходила да о тебе расспрашивала. Баба Ира говорит, мол, ведьма ты, вся деревня знает. А эта городская смеётся. Потом, как вышла, ляпнула в сердцах: вот дремучая бабка.

Что ж, это была не новость. Городские часто относились к деревенским жителям и их поверьям с усмешкой, если не сказать — с пренебрежением.

— Кажется, я понимаю, к чему ты клонишь, — она вздохнула.

— Вот и умница, — Никифор потрепал её по волосам. — Плохо, когда человек сам себя не понимает. Она вон и Пушка углядела. Думаешь, крыльев не видела? Да как бы не так! Просто знает, что крылатых котов не бывает, потому и не может разглядеть правду. Для этого же надо допустить, что волшебство — не бабкины выдумки.

— Тяжко ей в Дивнозёрье придётся, — Тайке вдруг стало жалко учительницу. — Тут ведь чудеса на каждом шагу.

Домовой развёл руками:

— Ну энто как всегда: либо приживётся, либо нет. Может, и лучше ей будет в город вернуться. А то, вишь, насмотрелась на всякое, чему объяснения не знает, разволновалась. Может, даже толком и не понимает, что её беспокоит. А дрёмушки уже всполошились, ей ерунду нашёптывать стали, да и вам всем заодно. Беспокойство ж штука заразная, почти как грипп.

— Спасибо, Никифор! Кажется, я знаю, что делать, — Тайка на радостях обняла его, а потом схватилась за телефон и застрочила:

«Ребят, такое дело: ко мне Ева Михайловна заходила. Она очень волнуется из-за комиссии. Надо бы её как-нить поддержать. Давайте все напишем ей что-нибудь воодушевляющее? Она, кстати, котиков любит. У кого есть клёвые картинки с котиками?»

В чат посыпались сообщения:

«Я отправил».

«И я».

«А, кстати, слышали, Еву жених перед свадьбой бросил? Она поэтому приехала новую жизнь начинать. Мне баба Ира сказала».

«Ой, бедненькая! Надо за ней присмотреть».

«А может, её с моим дядей Лёней познакомить?»

«Тебе бы, Надька, только сводничать!»

«Да идите вы, я просто хочу, чтобы она у нас на подольше осталась».

Может, Тайка слегка перестаралась, потому что к вечеру учительница перестала заглядывать в «ватсап» и десяток милых фотографий так и остался непросмотренным. Но на душе всё равно стало легче. А огоньки-дрёмушки на подоконнике весело перемигивались.

— Спокойной ночи, — сказала им Тайка. — Обещаю, я больше не буду о вас забывать. Чудеса нельзя принимать как должное, они от этого портятся.

А потом наступил понедельник: хочешь — не хочешь, а после воскресенья он всегда приходит. Только в этот раз Тайка верила, что всё будет хорошо. Не зря же они готовились, старались.

Так и вышло. После её доклада комиссия заулыбалась, а однокласснице Надюшке даже аплодировали. И хмурый главный дядька из районного управления сказал:

— Способные у вас дети, Ева Михайловна.

После уроков Тайка сама подошла к учительнице и поинтересовалась:

— Скажите, мы вас вчера не очень утомили?

— Что ты, Таюша! Я была очень рада. Передай ребятам спасибо за поддержку.

— Вы лучше сами скажите, — она улыбнулась. — Им будет приятно.

— Да-да, конечно… — учительница задумчиво вертела в руках ручку, будто бы хотела сказать ещё что-то, но не решалась.

— Кстати, как спалось сегодня? — волнение на мгновение очнулось, но ответ Тайку успокоил:

— Как младенец. И такие хорошие сны снились. Это всё твои травки помогли. Прямо чудеса!

Тайка была уверена, что дело вовсе не в травках, но возражать не стала. Новой учительнице стоило пообвыкнуться в Дивнозёрье, а потом уже можно будет рассказать ей о настоящих чудесах, если она, конечно, захочет слушать. Но Тайка почти не сомневалась — захочет.

Доброе слово и кошке приятно

— Тай, ты мне как ведьма нужна! — Людочка ворвалась в избу без стука, без приветствий. Тайка от неожиданности выронила из рук веник. Кажется, уборка откладывалась.

— Что стряслось? — она деловито вытерла руки о фартук. — Проходи, садись. Чаю налить?

— Какой на фиг чай! Мурке плохо!

Тайка только теперь заметила, что из-за пазухи гостьи — прямо из-под кожаной жилетки — выглядывает серо-полосатая мордочка.

В Дивнозёрье все знали, как сильно Людочка любит свою кошку. Помнится, в первом классе даже в школу её с собой притащила. Мол, пусть тоже учится. Ребята, конечно, Людочку на смех подняли. Это же кошка! Чему ей учиться? Математике? Чтобы могла мышей не только поймать, но и сосчитать?

Людочка на насмешки не отвечала. Лишь кусала губы, мотала русыми косицами и стояла на своём. Марьиванна еле уговорила её отнести Мурку домой. А одноклассники с тех пор окрестили Людочку Кошкиной мамкой. Прозвище так крепко прилипло, что даже учителя порой забывали её настоящую фамилию и говорили: «Кошкина, к доске!»

— Так тебе не ведьма, а ветеринар нужен. — Тайка присмотрелась — Мурка выглядела и впрямь неважно: шерсть тусклая, глаза слезятся. — Сходи к тёть Тане, дачнице. Она добрая, не откажет. Ещё и денег не возьмёт.

— Мы там уже были, — Людочка шмыгнула носом. — И даже в райцентр ездили в ветклинику.

— И?

— Ничего не нашли. По анализам Мурка здорова. Посоветовали корм сменить и вычёсывать почаще. Но я-то всё вижу! Ей плохо, Тая. Прямо угасает на глазах. Вот я и подумала: вдруг это порча какая-то?

— Вряд ли. В Дивнозёрье всего две ведьмы: я да Алёнка. Никто из нас порчей не балуется. Дурное это дело.

— А баба Ира сказала, я сама виновата. Хвасталась своей Мурочкой — и сглазила. Ещё и сатанисткой меня обозвала, прикинь? Это всё из-за футболки с «Айрон Мэйден».

— Перестань. Никого ты не сглазила, — Тайка заметила, как Людочка выдохнула с облегчением.

Вот так всегда. Ляпнет какая-нибудь баба Ира ерунду. Вроде понимаешь, что бред, а осадочек остаётся. Засядет в голове и разъедает хуже уксусной кислоты.

Людочке в последнее время часто от бабки доставалось. Мол, как исполнилось внучке четырнадцать — словно подменили родную кровиночку. Майки с черепами носит, музыку слушает адскую. Учителя тоже цеплялись. Сколько раз Людочка из-за них ревела…

— Тогда это нечисть напакостила! — осенило Людочку. — Может, твои кикиморы Мурку сглазили? И не надо мне тут изображать недоумение! Я в курсе, что они существуют.

А Тайка по привычке глаза закатила. Потому что привыкла скрывать от простых жителей Дивнозёрья, что у них тут в березняке лесавки резвятся, а в каждом озерце по мавке сидит. Но Людочка всё знала. С тех пор как прошлой осенью повстречалась с крадущими время часоглотами. Ещё и Тайке их в рюкзак подложила. Не со зла, а по глупости.

— Во-первых, это не мои кикиморы, а свои собственные. А во-вторых, даже нечисть не станет мучить кошку. Не водится у нас никого настолько злого.

— А ты всё-таки проверь.

Если уж Людочка что-то вбила себе в голову — спорить с ней было бесполезно. И Тайка махнула рукой.

— Ладно. Давай взгляну на твою Мурку.

Она была настолько уверена, что ничего не найдёт, что протараторила заклинание, не особо стараясь. Потом сложила пальцы колечком и сперва не поверила своим глазам. Неужто и правда порча? На кошке! Как такое вообще возможно?

— Ну? — Людочка от нетерпения подпрыгивала за её плечом.

— Похоже, ты была права, — Тайка поджала губы.

Признавать ошибки непросто. Особенно когда ты в своих ведьминских силах до сих пор не уверена.

— Я же говорила! — Людочка вздёрнула острый носик.

Именно этих слов Тайка и боялась. Сомнения приходили всегда некстати — вставали в горле удушливым комом, не давая вдохнуть. Она сглотнула. Так, без паники. Столько раз уже справлялась, значит, и сейчас справится. Никакое «я же говорила» не собьёт с толку настоящую ведьму.

— Подожди тут, — Тайка взяла кошку на руки. — Надо кое-что проверить. В комнате.

— Я с тобой!

— Говорят тебе: жди! — пришлось даже прикрикнуть. — Хочешь, чтобы я помогла? Тогда не мешай.

На удивление, это подействовало. Людочка послушно опустилась на табурет и принялась мять край футболки.

А Тайке с Муркой правда нужно было поговорить наедине. Да-да, именно поговорить. Мало кто знал, что Тайка понимала язык животных, потому что однажды встретила Грёзу — упавшую звезду. И загадала желание. А оно взяло да и сбылось. Но Людочке знать об этом было ни к чему.

Оказавшись в Тайкиной комнате, Мурка со скучающим видом огляделась, а потом свернулась калачиком на любимой подушке Пушка. Хорошо, что тот гулял где-то с дикими коловершами, не то непременно разбухтелся бы.

— Ну, рассказывай, — Тайка погладила кошку по свалявшейся шёрстке. — Что с тобой приключилось, пушистая?

— Толку-то? Ты всё равно не поймёшь, — Мурка недовольно фыркнула.

Любой человек услышал бы недовольное «мяу-мяу», но только не Тайка.

— А вот и пойму.

На неё уставились два жёлтых глаза. Очень изумлённых.

— Очевидно, совпадение… — задумчиво протянула Мурка. — Дылды любят болтать с котиками и придумывать за нас ответы.

— Дылды — это люди? Вы нас так называете?

Мурка вздрогнула и навострила уши.

— Или не совпадение… а, всё ясно: я брежу. Ох, видать, недолго мне осталось.

— Я правда понимаю язык животных, — Тайка улыбнулась, предвкушая, как восхитится гостья. Но не тут-то было.

— Сама ты животное! — обиделась Мурка. — Дылды ужасно невежливые. Иногда так и хочется вас цопнуть. Но это ниже моего достоинства.

М-да, характер у неё, похоже, был не из лёгких.

— Простите, — Тайка настолько смутилась, что на всякий случай решила обратиться к Мурке на «вы». — Я ничего плохого не имела в виду. Кстати, человек тоже животное. Ну, в какой-то мере. В этом нет ничего зазорного.

— Мала ты ещё, чтобы старшим перечить! Между прочим, в древние времена люди кошкам поклонялись.

— Я знаю. Мне Пушок об этом постоянно напоминает, хотя сам даже не кот, а коловерша.

— Половина кота — лучше, чем ничего, — важно заметила Мурка.

Хорошо, что Пушок её не слышал. А то непременно поспорил бы, кто тут лучший, а кто — единственный.

— Вы лучше скажите, как к вам обращаться? — Тайка придвинула себе стул и села. Мурка глянула на неё с оценивающим прищуром.

— Для тебя я Мурианна Тимофеевна. Ты ведь ещё котёнок человечий, а я — дама почтенная. И заруби себе на носу, девочка: никакого лечения! Хватит с меня дохтуров. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Тайка мысленно призвала на помощь всё своё терпение.

— Я не ветеринар, а ведьма. На вас кто-то навёл порчу. Но её можно снять, если позволите. Это совсем не больно. Я позову нашего домового, он в два счёта справится.

— А ну стоять! — Мурка щёлкнула зубами. — Не люблю домовых. С тех пор как наш разленился, мне приходится выполнять его обязанности. Я и сама знаю, что порча. И серьёзная. Чай не в первый раз уже.

— Ого! А не подскажете, откуда она взялась?

Если бы Мурка могла пожать плечами, она бы, наверное, так и сделала.

— Скажу одно: зло было предназначено не мне, а моей дылде. Людмиле.

— Ну конечно! Вы защищаете хозяйку! — Тайка хлопнула себя по лбу. И как она раньше не догадалась? Известное же дело, что кошки умеют забирать себе чужие болезни. Значит, и порчу забрать могут.

— Спорный вопрос, кто чья хозяйка, — проворчала Мурка. — Мы смотрим на эту связь несколько иначе. Люди порой неразумны, но очень милы. Они поднимают настроение, за ухом чешут, ещё и дары приносят. Но когда заводишь себе человека — это большая ответственность. На всю жизнь, понимаешь? Человек может предать, а кошки — никогда. Я сама выбрала Людмилу, значит, должна быть готова за неё умереть.

Мурка говорила это так величественно, что впору было поверить в божественное происхождение котиков. Тайке даже захотелось поклониться.

— Ваша самоотверженность достойна уважения. И всё-таки я настоятельно рекомендую…

— Не беспокойся, — перебила её Мурка. — У кошки девять жизней.

— Так вы уже умирали?

— Пока не доводилось.

— Может, не стоит хоронить себя раньше времени? Вам сколько лет? Двенадцать? Ещё жить и жить. Позвольте Никифору снять порчу! Пожалуйста! — взмолилась Тайка.

Благородство обычный серой кисы впечатлило её до глубины души. Тайке подумалось: а она сама могла пожертвовать жизнью ради друга? Пожалуй, да. Но проверять не хотелось, если честно.

— Порча всё равно вернётся. Всегда возвращается. Если ты такая хорошая ведьма, как говорят, — найди причину. Может, дело в какой-нибудь вредной вещице. Людмила тащит в дом всякое барахло, как сорока. Зачем люди увешивают себя побрякушками? Вот мы, кошки, и без того хороши.

— Мурианна Тимофеевна, а может, в Людочкиной коллекции появилось что-то новое, когда вы начали болеть?

Мурка призадумалась, вспоминая.

— Перстни, браслеты, феньки… О, знаю. Упыриный клык!

— Да ну? — Тайка аж присвистнула, хотя бабушка всегда ругала её за эту привычку. — Прямо-таки упыриный?

— Людмила его так называет. Стоит проверить.

— Да, вы правы. Оставайтесь пока здесь, хорошо? Еды и воды я принесу.

— И Никифора своего позови, — вздохнула Мурка. — Я раздумала помирать.

Уф! Тайка оставила гостью на попечении домового, а сама вернулась к Людочке.

— Мурке стало получше, но теперь ей надо немного отдохнуть. Давай пока сходим к тебе в гости?

Всю дорогу Людочка переживала за любимицу.

— Тай, я с ней вместе росла. Она котёнком в мою кроватку приходила, колыбельные на ухо урчала. Ты уж помоги, а? Это не просто какая-то там кошка, а лучшая кошка на свете. Она мой друг, понимаешь?

Конечно, Тайка понимала. У неё тоже был верный пушистый друг, с которым они через многое прошли вместе, даже в волшебной стране побывали.

Когда они дошли до калитки, Людочка приложила палец к губам.

— Только тс-с, бабу Иру не разбуди. Она после обеда всегда ложится. Проснётся — нам обеим влетит.

— За что?

— Ой, да за что-нибудь! Вредная она у меня. Я стараюсь не спорить, но порой срываюсь. И ругаю себя потом. У неё ведь сердце больное, нервничать нельзя. А она говорит, со мной «одни нервы».

— Хм… В прошлый раз, когда я заходила, мы вроде поладили. Баба Ира подумала, что я тебе с учебой помогаю. Но ты права, людей будить плохо.

На цыпочках они прошмыгнули в дом и сразу же направились в Людочкину комнату.

С прошлого раза тут кое-что изменилось. На стенах появились плакаты с любимыми музыкантами. Тайка знала «Айрон Мэйден» и «Металлику», но были и другие. Лохматые, с гитарами, все в коже — словно созданные для того, чтобы нервировать бабу Иру. Настольную лампу украшали подвески с черепами и розами, какие-то бусины, фенечки, перья. Но ничего похожего на упыриный клык Тайка не заметила, а все прочие украшения — она убедилась — были безобидными.

— Порчу искать будешь? А как она выглядит? — Людочка понизила голос до шёпота, словно пресловутая порча могла их услышать.

— Ты всё равно не увидишь.

— Да мне просто интересно.

Как бы ей объяснить? Тайка подёргала себя за кончик тёмной косички, собираясь с мыслями.

— Представь себе черную редьку. Вот сидит внутри такая штука, а от неё корешочки тянутся, всё больше опутывая человека. Ну или в нашем случае — кошку.

— Редька? Вот это поворот! — Людочка хихикнула.

— Говорят, у тебя есть упыриный клык? — Тайка решила спросить прямо. Чего ходить вокруг да около?

— Кто говорит? — подозрительно прищурилась Людочка.

— Да так… — Тайка сделала неопределенный жест рукой. Не выдавать же Мурку?

Людочка покосилась с подозрением, но достала из ящика письменного стола деревянную шкатулку, порылась в ней и извлекла подвеску. Это действительно был клык в оправе из латуни. Только не упыриный, в лучшем случае волколачий. А скорее всего, просто волчий.

— Откуда он у тебя? — Тайка осторожно тронула подвеску. Что-то волшебное в ней определенно было.

— Заказала через интернет. У одной ведьмы. Не знаю, настоящая она или нет.

— Ведьма?

— Да не. Зуб этот.

— Он точно не упыриный.

Людочка разочарованно вздохнула, но в следующий миг в её глазах загорелся интерес.

— А ты что, живого вампира видела? Они всё-таки бывают? А какие? Как в «Сумерках»?

— Живых — не бывает, — фыркнула Тайка. — Упыри, знаешь ли, по определению мёртвые. Но да, видела. Не красавчики. Тебе бы не понравились.

— Кругом обман, — Людочка поколупала клык ногтем. — Сейчас окажется, что он вообще пластмассовый.

— Кстати, нет. Похоже, это и впрямь оберег. Правда, слабенький. Но носить можешь — хуже не будет.

Но Людочка уже потеряла к клыку интерес. Подвеска вернулась в шкатулку.

— Может, ты мне другой сделаешь? Получше. О, знаю! Заколдуй лучше противоблошиный ошейник. На Мурку его наденем, чтобы к ней порча не липла. Кстати, а кто нам пакостит-то? Ты уже поняла?

— Нет пока, — Тайка виновато развела руками. Надежды на упыриный клык не оправдались, а других версий у неё не было.

— Жа-а-аль, — протянула Людочка. — Ух я бы этому гаду! Или гадине — не суть.

— Скажи, может, у тебя есть враги? Или недоброжелатели?

— Нет вроде. Разве что… математичка меня чмырит.

— Меня она тоже не любит. Просто вредная тётка. Порчу на учеников не наводит, за это могу ручаться, — Тайка вздохнула, вспомнив свои вечные проблемы с алгеброй.

— Постой. Ты сказала, «на учеников»? И про моих врагов спросила. Хочешь сказать, на мне тоже порча? — ахнула Людочка.

Надо же, какая сообразительная. Пришлось признаваться:

— Именно что на тебе. А Мурка защищает, как умеет.

— Ох, кися моя любимая… — Глаза Людочки заблестели. Но вскоре слёзы уступили место страху. — Что же делать?

— Будем искать источник. За Мурку не беспокойся. Я с ней Никифора оставила. А если домовой берётся защищать гостью в своём доме — никакое зло не пройдёт.

Людочка хотела ещё что-то спросить, но тут скрипнули половицы, и в комнату вошла баба Ира.

— Девчонки, может, чайку?

— Я же просила стучаться! — рявкнула Людочка.

— Ой, подумаешь, ба не постучала. Тук-тук! Довольна? Ты прости, Таюшка. Людка совсем от рук отбилась. Ты девочка хорошая, уж вразуми её. Пусть снимет со стен своих чертей лохматых.

— Хватит меня позорить перед подругами!

— А ты на бабушку не ори! Бабушка тебе добра желает. Ишь, разоделась, как на погост. И черепа кругом. Тьфу! Что люди скажут?

— Мне всё равно.

— Тебе-то всё равно, а бабушке перед соседями оправдываться. Ох и стыдно мне за тебя, Людмила! Так бы и проучила крапивой по заднице, как в детстве.

— Только попробуй! Я тогда из дома вообще уйду!

— Ой, напугала! Тебя и так вечно нет. По хозяйству помочь не дозовёшься. Одни гулянки на уме. Фьють — и упорхнула к ребятам на лавочки. А я, старуха, должна горбатиться.

Тайка тихонько, пока никто не слышал, снова прошептала заклинание и сложила пальцы в колечко — если посмотреть сквозь него, можно было увидеть незримое. Она ожидала обнаружить покрытые серой паутиной заросли, которые так любят растить кикиморы-раздорки. Но увидела совсем другое. Вокруг Людочки и бабы Иры колыхались сгустки чёрного тумана, от которых тянулись тонкие, но очень цепкие корешки. И чем громче бабушка с внучкой кричали друг на друга, тем больше становилось этих корешков. Это была не всамделишная порча. В смысле, не со зла наведённая. Но корни пустила совсем как настоящая.

— Перестаньте ругаться, пожалуйста! — что было мочи крикнула Тайка. — Разве не видите? Вы себе же хуже делаете.

Людочка послушно замолчала, а вот баба Ира тоненько запричитала:

— Ой, как неловко-то. Ты не подумай, Таюшка, мы живём дружно.

Людочка фыркнула, а Тайка покачала головой.

— Баба Ира, зачем вы постоянно ругаете внучку?

— Чтоб она человеком хорошим стала. А то на чёрт-те кого похожа.

— А знаете, какую силу наши слова имеют? Скажете что-то в сердцах, может, даже не желая плохого, а оно раз — и проклятием обернётся. Начнутся всякие мелкие неприятности, болезни, неудачи. Кому это надо?

— Выходит, это ба на меня чёрную редьку наслала? — Людочку, похоже, впечатлило Тайкино объяснение про порчу.

— Да вы тут обе целый огород нагородили. Может, пора извиниться друг перед другом?

Людочка привычно вздёрнула нос и сплела руки на груди.

— Ха! Она никогда не извиняется. У меня уже крыша едет от её придирок. Даже домой возвращаться не хочется. Вот закончу девятый класс и уеду. В училище поступлю. Уж лучше в общаге жить.

Баба Ира мяла в руках передник. Губы её дрожали.

— Людок, я же того… хотела как лучше… чтоб всё было правильно, как у людей. Предостеречь от ошибок.

— Но это моя жизнь, ба! — Людочка всё ещё смотрела волчонком. — Ты ничего не понимаешь, потому что старая.

Ох, как же сложно бывает людям достучаться друг до друга. Вроде на одном языке говорят, а всё равно не слышат.

— Вот я в твои годы!.. — Баба Ира вдруг осеклась и задумалась. — Ох, что ж это я? Неужто от меня и впрямь доброго слова не дождёшься?

— Угу.

— Правда, что ль, уехать хочешь?

— А что ещё остаётся? Ты ведь меня совсем не любишь. Зачем тогда друг другу глаза мозолить?

— Что ты такое говоришь? — У бабы Иры дрожали губы.

Она на некоторое время задумалась (а может, просто пыталась не заплакать?), потом насупилась.

— Неужто из-за меня и впрямь несчастье могло приключиться?

Баба Ира неверяще смотрела на Тайку. Пришлось ей пояснить.

— Да. Каждое дурное слово — как камешек. Один или два легко нести, а когда их десятки, то под ношей сгибаешься, злишься и добавляешь ближнему ещё камней. Пока доверие окончательно не переломится.

— Ох. Прости меня, Людок… Я тебя очень люблю, — баба Ира сказала это очень тихо, но Людочка услышала. Её глаза округлились.

— Серьёзно?

— Можешь оставить своих чертей волосатых. Пущай висят. И стучаться я буду, если для тебя это так важно. Только не уезжай.

Некоторое время Людочка молчала, теребя цепочку на джинсах. Потом всё же выдавила:

— И ты меня прости, ба. Я буду по хозяйству помогать, обещаю. Хочешь, прямо сегодня начну? Пропущу разок тусу на лавочках. Ничего страшного.

— А давай вместе пирог испечём? — обрадовалась баба Ира.

Тайка улыбнулась. Она видела, как чёрный туман начал понемногу рассеиваться. Весь сразу не исчезнет, конечно. Но начало было положено.

Украдкой она выскользнула из дома. Бабушке с внучкой и без неё было о чём потолковать.

Придя домой, Тайка поведала обо всём Мурке. Та очень внимательно выслушала и промурлыкала:

— Отличные новости, ведьма. Теперь я могу вернуться домой?

— На вашем месте я бы подождала пару дней. Со здоровьем шутки плохи.

Но Мурка уже всё решила.

— Я им помогу. Лягу рядышком и буду урчать, чтобы чёрный туман побыстрее рассеялся. Мы умеем создавать уют. А дылды пускай учатся говорить и слушать друг друга. Уже пора, не котята всё-таки. Доброе слово — оно и кошке приятно. А уж человеку тем более. Заруби это себе на носу, ведьма. Почаще говори хорошие слова своим близким. Хвали их, радуйся успехам. И тогда в доме будет царить мир.

Похоже, Мурке нравилось поучать неразумных «дылд». Но Тайка не стала напоминать, что вообще-то это она нашла причину порчи, а значит, не нуждается в наставлениях. Вместо этого важно кивнула.

— Конечно, Мурианна Тимофеевна. Я с вами полностью согласна.

Местами гололедица

После оттепели в Дивнозёрье подморозило, дороги и тропки схватились льдом, а сверху ещё потом снежком присыпало — будто в насмешку. Скользко стало, хоть коньки надевай. Никифор давеча к зазнобе своей ходил — домовихе Анфисе, — так три раза навернулся. Вернулся домой, охая и хромая, забрался на печку и оттуда ни гу-гу. А тут как раз дрова закончились. Пришлось Тайке самой во двор идти да за топор браться. Силёнок маловато, конечно, но деда Фёдора не попросишь. Почему? Так он тоже лодыжку растянул. Даже клюка не помогла.

И спасибо, что только растянул! А то вон Надюха — Тайкина подружка — в школу с загипсованной рукой пришла. Писать теперь на уроках не может, только слушает…

Пушок крутился под ногами, помогал стаскивать полешки в поленницу и бухтел:

— Ох, не нравится мне всё это. Какой-то лёд нынче подозрительный.

— Да какой подозрительный? Самый обычный, — отмахнулась Тайка, утирая пот со лба. — Было тепло, сейчас холодно. Каждый год такое бывает.

— Но не каждый год столько людей падает и руки-ноги ломает. А уж Никифор наш знаешь какой ловкий всегда был? Он как я — если и падает, то на все четыре лапы. Ой, то есть в его случае на две. А тут поди ж ты — ушибся. Нужно принять меры. Ты ж ведьма!

— Вот я и собираюсь их принять, — Тайка воткнула топор в чурбачок. — Сейчас только печку натопим, а потом пройдёмся с тобой по переулку с песочком. Вот тебе и всё колдовство.

— Не веришь, значит? А зря! — надулся Пушок. — Я, между прочим, тебя старше и делюсь коловершьей мудростью! Не ценишь ты меня, Тая. Даже пирогами не кормишь. Эх…

— Как это не кормлю? А кто вчера полный противень умял, а? С яйцом и с луком, — опешила Тайка.

Обвинение было несправедливым, но она не обиделась, потому что знала трепетное отношение Пушка к пирогам и вообще к еде. Бывало, конечно, что попрекала коловершу, но больше в шутку и вообще за дело: например, когда тот сам всё съел, а с друзьями не поделился. Бедняга в детстве успел поголодать, так что до сих пор пытался наесться впрок.

— Так то вчера было, — фыркнул коловерша. — А сегодня не кормишь!

— Да не ворчи, будут тебе пироги. Но после того, как дела сделаем.

Так слово за слово, шутка за шуткой — поработали они на славу: и дров запасли, и дорожки от снега расчистили, щедро присыпав песком.

— Вот, дело сделано, — Тайка отряхнула рукавицы. — Проще пареной репы! Никто не поскользнётся теперь.

И — шмяк — сама с размаху села на лёд. Обидно стало до слёз. Ну как же так?! Не говоря уже о том, что это было больно.

А Пушок вдруг вскричал:

— Тая, смотри-смотри!

У неё из-под ног раскатились ледяные шарики. Послышалось тихое хихиканье. Коловерша бросился ловить маленьких негодяев, но те ловко уворачивались. Миг — и уже затерялись в сугробе, поди найди их!

— Только молчи, — насупилась Тайка.

— Да я молчу.

— Вот и всё. А то по глазам вижу, что ты хочешь сказать.

— Тая, ты научилась читать мысли? — Пушок пытался выглядеть серьёзным, но у него получалось плохо. Хитрая морда так и норовила расплыться в улыбке.

— «Я же говори-и-ил, что дело нечи-и-исто», — передразнила Тайка.

— Заметим, я этого не сказал.

— Зато слишком громко думал.

— Ну так это у нас не возбраняется, — хмыкнул коловерша, сдувая с усов снег. — Ты встать-то можешь?

— Ох, кажется, могу…

Так потихоньку, нога за ногу, они поковыляли к дому. Сзади послышалось какое-то шуршание, и Пушок зашептал:

— Только не оборачивайся. Мне кажется, они за нами идут. Видать, решили, что мало тебе досталось.

— У-у, прицепились! Кто это вообще?

Пушок в задумчивости наморщил лоб:

— Припоминаю, будто бы бабка Ведана — старая ведьма Дивнозёрья — называла их гололёдышки.

— Значит, ты раньше их встречал?

— Нет, только байки слыхал. Тай, они ближе подбираются. Думаю, надо их задержать и допросить с пристрастием.

— И как же мы их поймаем? — Тайка чувствовала себя очень неуютно. Вроде и маленькие эти гололёдышки, а проблемы от них большие. Покатятся, уронят — не ровен час сломаешь себе чего-нибудь.

— Может, шапкой? — коловерша прищурился, прикинул и покачал головой, отвечая сам себе: — Нет, шапка маловата. О, знаю! Коробкой! Зря у нас она на крыльце пылится, что ли? Ну, та, что от принтера.

— Давай попробуем.

Они переглянулись и кивнули друг другу — ну чисто герои шпионского боевика, заметившие слежку. Тайка ускорила шаг, Пушок припустил за ней — хорошо, когда крылья есть, не поскользнёшься!

Гололёдышки замешкались, а когда поняли, что надо бы поднажать, у Тайки уже была наготове коробка, а Пушок подхватил метлу, которой они крыльцо чистили. Вжух — замёл все шарики, ни одного не упустил. И распушился, гордясь своей ловкостью:

— Ха!

— Что, допрыгались? — Тайка хорошенько тряхнула коробку.

Со дна послышался недовольный писк, похожий на мышиный, и на неё воззрились чёрные как угольки глаза. Три десятка пар, не меньше.

— Так нечестно! — заверещал самый большой гололёдышек.

— А людям под ноги бросаться честно? — возмутилась в ответ Тайка. Ух, сама от себя не ожидала такого командного голоса.

Комочки в ужасе откатились к задней стенке, некоторые ощетинились ледяными иглами.

— Смотри, Тай, злые ёжики! — хохотнул Пушок.

Весь боевой настрой сбил, балбес. Тайка заулыбалась и сразу стала выглядеть менее грозно. Наверное, поэтому самый большой гололёдышек решил поканючить:

— Мы больше не бу-удем. Ну, похулиганили немного, с кем не бывает. Жить-то нам осталось недолго: по весне сами растаем. Не запирай в темнице, выпусти на волюшку!

— Не отпущу, пока на все мои вопросы не ответишь.

— Так за чем дело стало? Спрашивай.

— Только врать не вздумайте. Откуда вы взялись в Дивнозёрье? Говорят, давненько вас не было, — она склонилась над коробкой. Ох, только бы не выпрыгнули. Второй раз их так легко не поймаешь — уж больно вёрткие.

— Вообще-то, каждый год с зимой приходим, — обиделся гололёдышек. — Просто мало нас было. Ты думаешь, всех поймала? Ха-ха! Вот придут наши братья, тебе не поздоровится, ведьма!

— Ты меня ещё пугать будешь? Сейчас как отнесу вас к печке — и вы растаете!

Угроза подействовала: гололёдышки прижались друг к дружке, дрожа от страха. А старший тоненько проворчал:

— Ох, хитра, ведьма, уела. Ладно, слушай. Мы приходим, когда мамка злится на весь род людской. Чем больше гневается — тем больше нас. Вот не будили бы её, не пришлось бы вам по дорогам скользить да падать вверх тормашками.

— Лично я никого не будила, — насупилась Тайка.

Гололёдышек в задумчивости пошевелил иголками и выдал:

— Пф! Нам что же, ещё различать вас, двуногих, надобно? Вы же все на одно лицо. И кстати, почём знать, что не будила? Салюты, небось, на этот ваш Новый год взрывала? Петарды там всякие?

— Ну, было дело, — нехотя призналась Тайка. — Только не петарды, а хлопушки с конфетти. Они негромко хлопают… И всё равно что-то у тебя не складывается, дружок. Люди каждый год праздники отмечают, палят. А мамка ваша, выходит, не каждый год просыпается? Кстати, а она вообще кто?

— Как это кто? — вытаращился на неё гололёдышек. — Ты не поняла? А ещё ведьма! Неужто не слыхала о двенадцати сёстрах-метелицах?

— Э-э, нет. Я только двенадцать братьев-месяцев знаю. Из сказки про подснежники.

— Ну вот, а метелицы — им кровная родня. Дочки деда Января.

— Ага, а вы, стало быть, его внуки?

— Ну наконец-то до тебя дошло! — гололёдышек аж запрыгал на дне коробки. — В общем, коли разбудили мамку, теперь расплачивайтесь синяками да ушибами. И никакой песочек не поможет. А что? По-моему, справедливо.

— Так, я что-то не понял! — вдруг вскинулся Пушок. — Почему метелица зимой дрыхнет? А работать кто будет?

— Так она старшая из сестёр. Не простая метелица, а сама медведица-гололедица. А все медведицы зимой спят, усёк?

— Это, конечно, всё объясняет! — коловерша закатил глаза.

А Тайка подхватила:

— Кроме одного: почему же раньше всё нормально было?

Гололёдышек явно начинал злиться. Его глазки пыхнули алым, словно настоящие угольки.

— Потому что в другие годы мамке хорошо спалось. А этот — некузявый какой-то: то мороз, то оттепель. Это младшенькие резвятся, а у неё голова болит.

— Метеозависимая, значит, — хихикнул Пушок. — Не смотри на меня так, Тая! Это же правда.

— Значит, в этом году так совпали обстоятельства? Сначала с погодой не повезло, поэтому ей спалось плохо, а потом люди салютами добавили? — Тайка потеребила кончик косы — верный признак глубокой задумчивости.

— Угу, только-только задремала, а тут — вы… — гололёдышек вздохнул. — Так что зря ты, ведьма, силы тратишь. Растопишь нас — придут другие.

— Тая, я придумал! — вдруг возликовал Пушок. — Помнишь, ты рассказывала, как однажды змей на болоте усыпила при помощи дудочки? А что если этой медведице-гололедице тоже колыбельную сыграть?

— Так раньше у меня дудочка была волшебная, хозяином болот даденная. А сейчас болота замёрзли, вся нечисть спит.

— Возьми обычную!

— На обычной я играть не умею.

— Тогда просто спой. Поёшь ты хорошо, не отпирайся, я сам слышал.

Тайка кивнула:

— Ладно, попытка не пытка. Всё равно другого плана у нас нет. Надо Дивнозёрье от гнева Гололедицы спасать. А ну-ка, рассказывайте, граждане гололёдышки, где вашу мамку найти?

— Дык, где и всегда. В овраге она почивает. Там, где старое дерево ветром вывернуло, да не сломало, под корнями — берлога.

— Что-то я там ничего не видела. Не врёшь ли ты? — Тайка погрозила пальцем.

Овраг подобрался близко к деревне, и люди часто туда ходили. Весной — пускать в ручейках кораблики, летом — послушать пение птиц, осенью — за опятами. Сложно было представить, что метелице глянется такое людное место.

— Зачем мне врать? — гололёдышек от обиды выпустил целый ирокез ледяных игл. — Если хочешь знать, мы и сами поспать не прочь. Только пока мамка ворочается — придавить может. А коли крепко заснёт, так мы под холодный бок подкатимся и будем её сны подсматривать. Ох, и интересные!

— Так вот почему эти ёжики такие злые, — протянул Пушок. — Если бы мне телек отключили, у меня бы тоже характер испортился! Тая, ты идёшь?

— Ща, только коробку скотчем перемотаю, а то нести неудобно.

— Так оставь здесь.

— Чтобы они выпрыгнули и опять кого-нибудь уронили? Нет уж!

Тайка управилась быстро, и они с Пушком зашагали в сторону оврага. Там, конечно, пришлось топать по сугробам. А тут ещё набежали тучки, и в воздухе завьюжило-запорошило, словно Гололедица почуяла приближение незваных гостей. Чем ближе они подходили к дереву с вывороченными корнями, тем сильнее становился ветер. Колючие снежинки обжигали лицо, словно предупреждали: не приближайся.

Но Тайка упрямо продолжала идти вперёд до тех пор, пока её не сбило с ног настоящим ураганным порывом. М-да, доступно объяснили.

— Ой! — она села в сугроб.

— Нелётная погодка, — Пушок изо всех сил цеплялся когтями за ткань пуховика на Тайкином плече, иначе бы его точно сдуло.

Они снова открыли коробку, и оказалось, что гололёдышки за время пути подросли. Раньше были совсем маленькими шариками, а теперь уже стали размером с кулак.

— Мамка злится, — прошептал старший. — Лучше уходи пока жива, ведьма!

Тайка хотела возразить, но не успела. Бум! — гололёдышки все разом ударились о стену, коробка выпала из рук, и беглецы покатились по снегу, весело хихикая.

— Тая, они убегают! — коловерша захлопал крыльями.

— А что мы можем сделать? — пожала плечами Тайка. — Видел, какие они большие стали? Сейчас в снегу покатаются — ещё вырастут.

— Надо было горелку взять. Ух, мы бы им показали!

— Эй, мы вообще-то не воевать пришли, а наоборот.

— Тогда запевай, что ли? — Пушок отряхнулся от снега. — Отсюда тебя медведица-гололедица уже услышит.

И Тайка, встав, тоненько завела:

«Спи, моя метелица, не мети — снегом занесло все твои пути, в воздухе морозно и стыло, снова тишина наступила. Засыпай спокойно, легко — не нарушат люди покой».

Ветер на мгновение стих, словно прислушиваясь. Но не успели они обрадоваться, как в овраге задуло-завьюжило с новой силой.

— Кажется, что-то пошло не так, — коловерша ткнулся обындевевшими усами Тайке в щёку, а она поплотнее затянула завязки на капюшоне.

— Может, Гололедице моя колыбельная не понравилась?

— Но ты здорово спела. Я сам чуть не заснул.

— Ой, льстишь. Но спасибо за утешение.

Пока они шептались, с неба повалило так, что Тайка уже ни деревьев не видела, ни дороги. Казалось, в целом мире не осталось ничего, кроме белых хлопьев и тумана.

Вдруг ей почудилось — в пелене мелькнул силуэт медведицы, будто бы вылепленной из снега. Зверь приближался…

Тайка похолодела от ужаса. Её и без того потряхивало, а тут ещё и зубы начали выбивать мелкую дробь, и ноги сделались ватными…

— Она идёт! Тая, сделай что-нибудь! — заволновался Пушок.

— Может, другую песню? — Тайка облизнула обветренные губы. — Сейчас-сейчас, я только сосредоточусь.

Верные слова никак не приходили. Да и откуда бы им взяться, когда страх и холод сковали разум? Так ничего и не придумав, она крикнула:

— Бежим!

Коловерша сорвался с плеча, сделал круг и вернулся, заметив, что Тайка не сдвинулась с места.

— Ты где застряла? Метелица уже совсем близко.

— Я не могу идти. Кажется, меня заколдовали. Ноги не слушаются. Лети один.

— Вот ещё! Я тебя не брошу!

— Тогда нам обоим крышка, дурачок! — Отчаяние захлестнуло Тайку.

Она чувствовала себя так, словно в прорубь нырнула, а вынырнуть не получается, потому что над головой — крепкий лёд. Как ни бейся, не пробьёшь. Обереги не помогли, охранные чары развеялись. Язык не слушался, онемел — ни заклятие сказать, ни на помощь позвать…

И тут Пушок вышел вперёд, загородив Тайку собой. С ума сошёл! Куда ему, маленькому коловерше, с медведицей драться? Ещё и волшебной.

Но Пушок драться не собирался. Вместо этого сел на снег, сложил лапки под себя и замурчал, как трактор.

Пусть не сразу, но Тайка поняла его задумку: если Гололедица терпеть не может людей и человеческие колыбельные ей не по нраву, может, коловершья сойдёт? Она почти как кошачья, только ещё громче.

Вот такая: мр-мр-мр…

И представляете, помогло! Снегопад прекратился, ветер стих, и даль прояснилась.

— Ну, Пушок! Герой! — ахнула Тайка, но коловерша в ответ зашипел:

— Ш-ш-ш, разбудишь. Сперва подальше отойдём, потом хвали.

Так по свежевыпавшему снежку они дотопали до дома — и ни разу не поскользнулись, не упали. Лёд-то весь присыпало. Ещё люди несколько раз туда-сюда пройдут, и будет хорошая дорога: утоптанная, снежная.

— Как же ты догадался, что медведицу-гололедицу мурлыканьем убаюкать можно? — спросила Тайка, когда они с Пушком устроились на печке, чтобы наконец согреться и просушить вещи.

— Ну, на тебя же действует. И на Никифора. Вот я и решил попробовать, — ухмыльнулся коловерша.

— Нишо на меня не действует, выдумщик, — буркнул домовой из-под одеяла. — Тебе свезло просто. Не зря ж мудрость в народе глаголят: удача рыжих любит.

— И мы отвечаем ей взаимностью, — Пушок потянулся, потоптался, умостился на подушке и, спрятав под себя лапки, снова завёл коловершью песнь.

Никифор захрапел в тот же миг. Тайка тоже начала зевать и клевать носом. Прежде чем совсем вырубиться, она притянула Пушка к себе и чмокнула его в макушку.

— Спасибо, родной.

— Тая, а Гололедица мне тоже спасибо сказала! Только не вслух, а как будто бы в моей голове. Представляешь?

Тайка слышала коловершу сквозь сон, но ответить уже не было сил. Пушок вздохнул и поправил лапкой сползшее с её плеча одеяло:

— Ладно, спите уж. Всем надо высыпаться, чтобы не стать злыми ёжиками. А я, так и быть, вам ещё помурчу. Мр-мр-мр…

Сорок кошек

— Ты чего ревёшь? — Пушок тронул лапкой подрагивающее Тайкино плечо.

— Я не реву.

— А по-моему, ревёшь. У меня глаз-алмаз, ничего не скроешь. А ну, признавайся, кто мою ведьму обидел? Я ему отомщу: глаза выцарапаю, за палец укушу и оставлю без сладкого!

Последняя угроза, конечно, была самая страшная. Тайка представила себе, как коловерша съедает всё сам, чтобы ничего не досталось злоумышленнику, и хихикнула. Настроение слегка улучшилось.

— Не надо никому мстить. Просто я оказалась не в том месте не в то время. Бабу Валю помнишь?

— Дачницу?

— Угу. Она меня плохими словами обозвала.

— За что? — фыркнул Пушок.

— Да в том-то и дело, что ни за что. Мол, все знают, что я ведьма. Значит, не просто так мимо иду, а пришла её сглазить. Сдалась она мне! — Тайка высморкалась в салфетку. — Это несправедливо. Я же никогда… никого…

Коловерша, обняв её лапами, замурчал:

— Ну-ну, не плачь. Я тебя люблю. И домовой Никифор тоже любит. Что тебе до той бабы Вали? Глупая тётка сказала ерунду. Собака лает, ветер носит.

— А вдруг все подумают, что это правда?

— Кто «все»?

— Ну, деревенские…

— Кому ты добро делала, те не подумают. А это, считай, уже полдеревни. Хочешь пряник?

У Пушка был один рецепт от всех бед: еда. В большинстве случаев, надо признать, весьма действенный.

Тайка взяла пряник, вгрызлась в него.

— Но есть ещё другая половина деревни.

— Ты не червонец, чтобы всем нравиться, — коловерша слизнул со стола пряничные крошки. — Плюнь и разотри!

Тайке очень хотелось возразить, но она понимала, что Пушок прав. Каждому мил не будешь. Но порой так хочется…

Она даже обрадовалась, когда в дверь вдруг постучали. Слёзы сразу высохли — при чужих плакать нельзя.

— Кого там принесло? — недовольно фыркнул Пушок, пряча пряники под стол.

— Наверное, дед Фёдор.

Тайка распахнула дверь и ахнула: нет, это был вовсе не дед. На крыльце стояла… она сама — вернее, некто, принявший Тайкино обличье. Вспомнилось, что увидеть двойника — плохая примета, если не к смерти, то уж точно не к добру. Она убежала бы, но ноги словно к месту приросли.

Коловерша в ужасе зашипел, попятился. Тайка попыталась захлопнуть дверь, но не успела — гостья подставила сапожок.

— Не бойся! Помнишь меня? Я Правда!

— Уф…

От сердца немного отлегло. Да, они уже встречались прошлым летом, когда добывали мёртвую и живую воду. Но Тайка помнила, что у Правды есть и другая сестрица — Кривда. И различить их было ой как непросто…

— Привет, — она нашла в себе силы улыбнуться. — Какими судьбами? И почему ты выглядишь точь-в-точь как я?

— Не хотела смущать деревенских жителей. Пришлось притвориться человеком.

— Но почему именно мной?

— Ты мне нравишься. А что, нельзя?

— Ну-у-у, это странно… — Тайка посторонилась. — Заходи. Чаю хочешь?

Гостья покачала головой, вошла в дом, огляделась:

— Недурно живёшь, ведьма.

— Ой, да самая обычная изба.

— Для тебя, может, обычная, а для меня — удивительная. Вы, смертные, такие интересные, много чудес храните… Надеюсь, ты никуда не торопишься?

Тайка нахмурилась, предвкушая проблемы. Правда (если это, конечно, была она) явно не просто так заглянула. Ещё и чаёвничать отказалась. Значит, случилось что-то плохое.

Гостья со вздохом опустилась на табурет:

— Моя сестрица пропала. Помоги её найти!

— Как это пропала? — опешила Тайка. — А как же волшебные Путь и Непуть-ручьи? Они что же, сейчас без присмотра остались?

— Увы…

— И кто угодно может подойти и набрать живую и мёртвую воду?

— Я покамест заперла ключи льдом, но в марте заморозков надолго не хватит. А сестры нет уже целую седмицу. Она оставила записку, мол, скоро вернусь. И я ждала, ждала, пока не поняла — это же Кривда. В её устах это может значить: «Я не вернусь никогда», — гостья опустилась на табурет.

Её глаза наполнились влагой, веснушчатый нос сморщился: вот-вот разревётся.

«Неужели я так смешно выгляжу, когда собираюсь заплакать?» — смутившись, подумала Тайка, но вслух, конечно, сказала совсем другое:

— Я бы с радостью помогла, но даже не представляю, где искать твою сестру.

— Уверена, она в Дивнозёрье. Ты уж поищи, сделай одолжение.

Тут Тайка, признаться, совсем растерялась, но беседу неожиданно подхватил Пушок:

— Эй, гражданочка, а записка у тебя с собой?

— Зачем она тебе, коловерша? Я же рассказала, что там написано, — гостья вскинула брови. — И меня зовут не Гражданочка, а Правда.

Похоже, её оскорбило недоверие. Тайка сделала Пушку знак, мол, помолчи, но тот, ничуть не смущаясь, продолжил:

— Это необходимо для расследования. Разрешите представиться: детектив Пушок, к вашим услугам! Мы с Таей столько каверзных дел уже раскрыли — закачаешься! И сестрицу твою непременно найдём. Но улики надо проанализировать и приобщить к делу.

Оскорблённое выражение на лице гостьи сменилось озадаченным. Похоже, она не очень поняла, о чём толкует коловерша, но записку всё же отдала.

— Нам с коллегой надо посоветоваться, — Пушок кивнул Тайке, и они вышли в соседнюю комнату.

— Эй! Ты чего несёшь?

— Спокойно, всё под контролем! Ну, почти. Тая, ты уверена, что это Правда, а не Кривда? Я вот нет. Подозрительное какое-то дело. Может, она сама сестрицу грохнула, а? А теперь пришла нам лапшу на уши вешать, чтобы себя выгородить?

Ну, началось! Опять кто-то боевиков насмотрелся…

— Пушок, мы — не полиция. Если бы она не пришла, мы бы даже не узнали, что кто-то пропал.

Коловерша посмотрел записку на просвет, понюхал, попробовал на зуб и нехотя признал:

— Тут ты права. И всё же! Что, если это Кривда?

— Допустим. Тогда выходит, что записку написала Правда, которая действительно собиралась вернуться, но пропала. Значит, всё равно надо искать.

— Тая, почему она выглядит как ты? — заворчал коловерша. — Мне это не нравится.

— Мне тоже.

— Тогда пусть примет настоящий облик. Или она такая страшная?

— Нет, вообще-то, красивая даже. Но уши острые, как у дивьих людей, коса до колен и взгляд потусторонний. А, ещё и сарафан носит. Совсем не по сезону будет смотреться.

— Всё равно пусть станет собой!

— Да как-то неловко просить.

— Ладно, я сам! — коловерша сунул записку Тайке в руки и, решительно клацая когтями по полу, отправился на кухню.

Через мгновение оттуда донеслось:

— А вы с сестрой, небось, поссорились?

— Откуда знаешь? — гостья захлопала глазами.

— Я же детектив. От меня ничего не скроешь!

Ишь, рисуется! Но ведь угадал, хитрец.

Тайка решила не вмешиваться и пошла ставить чайник, но ушки держала на макушке.

— Мы и прежде ссорились, — нехотя призналась гостья. — Сам знаешь, как это в семьях бывает: слово за слово… кто мог подумать, что именно теперь она разобидится и уйдёт.

— Что ты ей сказала?

— Это так важно? — гостья вспыхнула, потом потупилась. — Что видеть её больше не желаю. На тот момент так оно и было. Я же не могла сказать неправду.

— Иногда лучше промолчать, пока гнев не уляжется, чтобы не обидеть близких, — коловерша наставительно поднял коготь. — И не соврёшь, и жалеть потом не придётся, когда остынешь, и вы сможете поговорить спокойно. Беречь друг друга надо, ясно тебе?

— Куда уж яснее, — вздохнула Правда (теперь Тайка не сомневалась, что это была именно она). — Ты уж отыщи мою сестру, славный детектив-коловерша, не подведи. Я у неё прощения хочу попросить за резкость. А тебе добром отплачу. Хочешь бубликов маковых?

Конечно, Пушок хотел, кто бы сомневался. Но, к удивлению Тайки, коловерша не спешил соглашаться:

— Ты сперва вот что скажи: могла ли Кривда тоже Тайкой обернуться?

— Наверное.

— Тая, у нас есть зацепка! — вскричал Пушок. — Баба Валя!

— А при чём тут баба Валя?

— Ну она же тебя обругала почём зря. А вдруг повод был? Может, она Кривду в твоём обличье увидела, и та ей показалась подозрительной. Чует моё сердце, оттуда надо начинать расследование!

— Ну-у, — Тайка поджала губы. Очень уж ей не хотелось снова с вредной бабкой встречаться. — Меня она и слушать не станет. А твоё мурлыканье просто не поймёт.

— Тогда пускай с ней Алёнка поговорит, делов-то.

Эта идея пришлась Тайке по душе. Алёнку все взрослые в Дивнозёрье любили. Ещё и вечно накормить пытались, мол, кушай, тростиночка, а то ветром унесёт.

— Значит, по рукам? — с надеждой уточнила Правда.

— По рукам. Только с одним условием: личину Таину сними, пока побудь здесь, не высовывайся. И не забудь про бублики!

Алёнка, добрая душа, помочь, конечно же, согласилась. И теперь Тайка с Пушком сидели в засаде, глядя, как она деловито топает к калитке. Оба на всякий случай скрестили пальцы на удачу.

Вот скрипнула калитка, на улицу выглянула старуха. Издалека не было слышно, что она говорит Алёнке, но увиденного вполне хватало, чтобы понять: баба Валя недовольна.

Пушок, пританцовывая на месте, комментировал:

— Ой, Тая, они там болтают и болтают. А бабка и впрямь противная! Ишь, как зыркает. И нос крючком! Смотри, Алёнка во двор заходит. Зачем, интересно? Эй, карга, куда это ты нашу деточку повела? Тая, я слетаю, посмотрю. А то мало ли что…

— Сиди. Это всё-таки баба Валя, а не баба Яга. Чай, не сожрёт, — по правде говоря, Тайке было обидно оставаться в стороне. Хорошо Пушку, он невидимым может сделаться или, скажем, притвориться обычным котиком, а ей что, одной под кустом сидеть?

— А вдруг Алёнка не справится?

— Справится. Ты что, совсем ей не доверяешь? Она же у нас тоже немножко ведьма.

Они препирались ещё некоторое время. Тайка уже и сама начала волноваться, что подруги долго нет, как вдруг снова скрипнула калитка, и Алёнка бодрой походкой зашагала в их сторону. Было видно, что её распирает от новостей.

— Ой, Тая, что я видела, — она начала говорить ещё на ходу. — Там такое! Такое! Представляешь, у бабы Вали — сорок кошек!

Тайка с Пушком переглянулись и хором выдали:

— Ну и что?

— Как это «что», — насупилась Алёнка. — По-твоему, это нормально?

— Наверное, бабе Вале одиноко, вот она и прикармливает котиков со всей деревни, — пожала плечами Тайка. — Ты вообще как туда зашла?

— Сказала, что у меня кошечка потерялась.

— Умно, — похвалил Пушок. — Тая, пусть она расскажет, что ещё видела. Всё очень подозрительно. Уверен, бабка сама ведьма. Но ничего, мы её выведем на чистую воду. Спроси, не пыталась ли она нашу Алёнку съесть? Не говорила, мол, загляни в мою печь, сядь на заслонку?

Тайка слово в слово повторила вопросы Пушка — подруга ведь не понимала его мурлыканья.

— Да я в дом даже не заходила, — отмахнулась Алёнка. — И вообще, баба Валя — не ведьма, она хорошая. Я всегда ей молочко и хлеб ношу, потому что ей самой до магазина тяжело добираться: ноги болят. Вообще странно, что она меня так неприветливо встретила. Сказала: не пущу, — а сама калитку распахнула. Захожу во двор, а там — сорок хвостов сидят, смотрят внимательно. И ни одной знакомой кошки. Не то чтобы я всех местных полосатиков знаю, но…

— Так, может, она их с собой из города привезла? — предположил Пушок.

— Да для них отдельный автобус пришлось бы заказывать, — Тайка невольно улыбнулась.

— И вот ещё что… — Алёнка понизила голос до шёпота. — Баба Валя сказала, что ненавидит кошек. Но это же неправда! Я точно знаю. У неё живёт хорошая киса, Маруськой зовут.

— С этого и надо было начинать, — заволновался коловерша. — Тая, я всё понял! Дело раскрыто! Бабка и есть Кривда. Она не твой облик приняла, а первый попавшийся. Значит, настоящая баба Валя в плену, её спасать надо!

— Погоди, пять минут назад ты утверждал, что она — злая ведьма.

— Детектив Пушок исключил эту версию! Ну сама подумай, всё сходится. Потому она на тебя и накричала. Боялась, что ты её обман раскроешь. Полетели скорее к Правде, пускай она дальше со своей взбалмошной сестрицей разбирается, а мне высылает маковые бублики за сообразительность! Если что, я не жадный, с вами поделюсь. Вы ведь тоже помогли следствию.

— Щедрый ты наш, — Тайка почесала его за ушком.

А сама подумала, что Пушок прав — дело оказалось простым. Ну и хорошо!

С чувством выполненного долга они проводили Алёнку и сами отправились домой, чтобы порадовать Правду хорошими новостями.

Гостья, успевшая принять истинный облик, выслушала Тайку очень внимательно, не сводя с неё пронзительно-синих глаз. А дослушав, вскочила:

— Я хочу сейчас же увидеть сестру, веди меня к ней, ведьма!

— Давай сперва тебя приоденем, что ли.

— Ой, мне дадут человеческую одёжу? Настоящую-красивую?! — Правда захлопала в ладоши.

— Э-э-э… ну, скорее, просто настоящую.

У Тайки нашлось только бабушкино пальто с цигейковым воротником и старая вязаная шапка с помпоном, но это всё равно вызвало у гостьи бурный восторг.

— Может, ещё тёмные очки? — предложил Пушок. — Их в шпионских фильмах все носят, когда пытаются сохранить инкогнито.

— Нет уж, это перебор, — решила Тайка.

Правда и без того смотрелась странновато: сарафан торчал из-под пальто, коса — из-под шапки. Спасибо, хоть острые уши скрыть удалось.

А, ладно, и так сойдёт!

— Да что вам от меня надо? — баба Валя совсем не обрадовалась гостям. — Уходите. Мне не нужна помощь! Особенно от тебя, проклятая ведьма.

— А мы пока ничего и не предлагали, — огрызнулась Тайка, а Правда покачала головой:

— Славный Пушок-детектив ошибся. Эта женщина — не моя сестрица.

— Эй! Сестра я тебе! — обиделась бабка. — Не заходите. Здесь никого-никого нет.

И приглашающим жестом распахнула калитку.

Немного робея, Тайка вошла в сад, Правда проскользнула следом, а Пушок занял законное место на плече у своей любимой хозяйки и шепнул:

— Тая, смотри в оба!

Тут было с чего насторожиться: старуха и впрямь говорила одно, а делала — другое.

— Ты уверена, что это не Кривда? — коловерша обратился к Правде.

— Что я, сестрицу от смертной не отличу? Но да, Кривда где-то рядом. Ни один человек по собственной воле каждое своё слово переиначивать не станет.

— Значит, бабу Валю заколдовали? — ахнула Тайка.

Выходит, зря она расстраивалась: старуха её не обзывала. Наоборот, хотела сказать: «Ведьма, миленькая, помоги!»

— Нет, просто само присутствие Кривды влияет на людей, и они начинают лгать.

— Хм… А на меня вроде не влияло.

— Потому что ты у нас особенная, — Пушок потёрся щекой о её щёку. Маленький льстец.

Они прошли дальше по тропинке, завернули за угол дома… и увидели кошек!

Алёнка не преувеличила: их было никак не меньше сорока. Может, даже больше. Все — одинаковые, серо-полосатые. Тайкина бабушка такой окрас называла «шпротным».

— Баб Валь, это все ваши? — удивилась Тайка.

— Мои, мои. Кроме этой, — старуха указала на единственную трёхцветную кису и в отчаянии всплеснула руками: — Ой, радость!

И заковыляла к дому.

— То есть, в переводе с кривдинского на человеческий, одна кошка бабкина, остальные сами прибежали, ой, горе, — подытожил Пушок.

Но Тайка и без него догадалась. Присев на корточки, она поманила трёхцветку:

— Кис-кис. Как тебя зовут?

— Мр-руся, — кошка едва удостоила её взглядом.

Ну, хоть ответила, и на том спасибо. Однажды Тайка загадала желание: понимать язык животных, и оно сбылось. Вот только оказалось, что не все животные снисходят до разговоров с людьми.

— Марусь, мы ищем одну девицу. Кривду. Ты, случайно, её не видела?

— Мр-р, конечно, видела.

— Это значит «нет»? Ну, на кривдинском? — задумался Пушок.

— Дур-мр-ак, — Маруся принялась вылизываться.

Пушок зашипел от возмущения, но Правда поспешила пояснить:

— Кошки не лгут. У них свои истины, а до людских им дела нет. Так что она в самом деле видела мою сестру.

— О! — обрадовалась Тайка. — И где же она?

— Мр-здесь, — Маруся указала лапкой на кошачье царство.

— В смысле? Превратилась в кошку?

В это было сложно поверить, но в Дивнозёрье чего только не случается.

— Мр-мр, — подтвердила Маруся. — Не хочет домой. Стала одной из нас. Быть кошкой — хорошо.

Тайка глянула на Правду. Та, вздохнув, вышла вперёд и заговорила зычным голосом:

— Сестра, одумайся! Нельзя так безответственно поступать. Путь-ручей и Непуть-ручей остались без присмотра. Кто будет хранить живую и мёртвую воду, если не мы? Немедленно возвращайся!

— Так у неё ничего не получится, — шепнул Тайке Пушок.

И точно. Кошки даже не глянули в их сторону, продолжив заниматься своими делами. Одни играли, другие — яростно делили куриное крылышко, третьи — нежились на ласковом мартовском солнышке. Им не было никакого дела до нотаций.

— Кривда пр-мр-росила передать, что ей плевать, — не без ехидства сообщила Маруся.

Правда, помрачнев, ещё раз прочистила горло:

— А ты подумала об этой старой женщине? Люди отвернутся от неё из-за лживых слов, и ты будешь тому виной. Негоже портить другим жизнь ради сиюминутной прихоти!

Ответом ей была тишина. Маруся же снова промурлыкала:

— Кривда считает, что старой хозяйке с нами будет лучше, чем с людьми. А ещё сказала: иди-ка ты в баню. Уж прости за откр-мр-ровенность.

— Это нечестно! — У Правды задрожали губы. — Я же останусь совсем одна…

— Кривда говорит: ты всегда думаешь только о себе, мр-р.

Ситуацию надо было спасать, и Тайка тихонько тронула Правду за рукав:

— Помнишь, что ты говорила, когда пришла? Самое время извиниться. Говори от сердца, не от разума.

Правда вздохнула, собираясь с мыслями:

— Прости, сестрица, я виновата. В сердцах наговорила лишнего. Теперь гнев прошёл, и я жалею, что не сдержалась. Потому что люблю тебя. И оттого мне ещё горше. Не по злому умыслу обиду тебе нанесла. Прошу, вернись.

Все кошки разом, словно по команде, уставились на Правду своими жёлтыми глазищами. Выглядело это довольно пугающе.

— Найди сестр-мр-ру, — вдруг сказала Маруся. — Это испытание. Если любишь — не пр-мр-ромахнёшься.

Ох, ну и задачка…

И хотя самой Тайке не нужно было никого искать, ладони всё равно вспотели, а сердце забилось чаще. Она представила: вот если бы ей показали сорок Пушков, смогла бы она отличить настоящего? Хотелось верить, что да.

— Я принимаю вызов, — Правда решительно кивнула. — Это справедливо.

Некоторое время она бродила среди котиков, наклонялась, заглядывая им в глаза, гладила, потом качала головой и шла дальше. А у самого дома вдруг легла на подтаявший снег и вытащила из-под крыльца маленькую недовольную кошечку:

— Вот ты где, дорогая сестрица!

Хлоп — кошка обернулась девицей, похожей на Правду как две капли воды.

— Отвратительная шапка, сестра.

— Спасибо, мне тоже нравится.

Они смотрели друг на друга, улыбаясь.

— Какая идиллия, — умилился коловерша и тут же всполошился: — Ой, Тая! Смотри! Кошки пропадают. Так это всё был морок…

— Ну конечно. Одинаковых котиков в природе не бывает.

— О, какие люди! — Кривда подмигнула Тайке, а её сестра низко поклонилась.

— Спасибо тебе, ведьма. И тебе, славный Пушок-детектив. Особливо — за науку беречь тех, кто сердцу дорог. Впредь мы с сестрицей будем жить дружно. По крайней мере, постараемся… Одёжу-то отдать?

— Оставь себе, — махнула рукой Тайка, и Правда просияла:

— Вот спасибо, удружила! Что ж, пожалуй, нам пора. Волшебные ручьи уж заждались…

— Погодите, а как же баба Валя! Она расколдуется?

— Как только мы уйдём, всё станет по-прежнему. Старуха решит, что всё это ей приснилось.

— Значит, обзываться больше не будет, — обрадовалась Тайка. — Вот и славно!

Они с Пушком помахали сёстрам вслед и с чувством выполненного долга отправились домой. А придя, обнаружили на крыльце свёрток со свежими маковыми бубликами — как раз к чаю. Пушок наелся до отвала и завалился спать, а Тайка ещё долго сидела за столом, грела замёрзшие руки о чашку и размышляла. Да, ссоры случаются у всех, даже у самых близких. Злые слова порой вырываются сами собой. Но если вы друг друга любите и готовы делать шаги навстречу, то непременно помиритесь. Ведь иначе и быть не может!

Хозяева заброшенного дома

Тайка проснулась ни свет ни заря от громкого стука в дверь. И кого только принесло в такую рань? Ещё ведь не рассвело даже…

Она со вздохом сунула ноги в тапочки и пошла открывать. На пороге стояла Марьяна, и вид у неё был, прямо скажем, неважный — будто бы у побитой собаки.

— Можно войти?

— Да, конечно, — Тайка отступила в сторону, пропуская её внутрь. — Что случилось, Марьян? На тебе лица нет.

Вытьянка вошла, тщательно вытерла ноги о придверный коврик, хотя в этом не было никакой необходимости — она ведь ходила, почти не касаясь земли, — и пожаловалась дрожащим голосом:

— Выгнали меня из дома. Можно я у тебя поживу какое-то время, пока не найду, куда дальше податься? Я тебе готовить буду, хочешь?

— Ну, конечно, живи, сколько понадобится, — Тайка захлопала глазами от удивления. — Вы с Сенькой опять поссорились, что ли? Эх, жаль, что Никифор в Ольховку уехал на свадьбу своего внучатого племянника. Уж он бы с Арсением потолковал и вмиг вразумил балбеса.

— Ха! — Марьяна скривила губы и с размаху плюхнулась в накрытое пледом кресло. — Попробовал бы Сенька-прохвост от меня избавиться! Это всё новые хозяева дома, чтоб им пусто было! Понаехали, понимаешь! У-у-у, ироды!

Тайка припомнила, что заброшенный дом, где вытьянка жила вместе с бестолковым домовым Арсением, как раз недавно был продан. Значит, новые владельцы наконец-то приехали в Дивнозёрье на майские праздники и тут же начали наводить свои порядки.

— Погоди, но как же они тебя увидели? Ты что, решила вылезти поздороваться?

— Да нет же! — Марьяна, фыркнув, сложила руки на груди. — Никому я не показывалась — я ж не совсем глупая, — только они всё равно меня увидели, понимаешь? И тут же изгнали при помощи чар. Ещё оберегов везде понавешали, представляешь? Чтобы не вздумала вернуться.

Тайка ахнула:

— Погоди, так они что, колдовать умеют?

Сердце забилось чаще: а ну как кто-то из новых хозяев заброшенного дома злой ведьмой окажется? Или даже ведьмаком? Час от часу не легче!

— Там целая семейка: отец, мать и сын примерно твоего возраста. Про мужиков ничего не знаю, а вот женщина эта точно колдует. И, кстати, неплохо знает своё дело. Ух, и сильна!

— Ох, стало быть, в Дивнозёрье появилась вторая ведьма? — от этой тревожной новости у Тайки пересохло в горле.

Она хлебнула водички прямо из чайника и попыталась мысленно себя успокоить: может быть, всё в порядке, и новая соседка — добрая ведьма? Если подумать, то Тайка тоже изгнала бы незнакомую вытьянку из своего дома: как ни крути, а та всё-таки неупокоенный дух. Они же не знают, что Марьяна хорошая… нужно им рассказать, объяснить.

Ей очень захотелось познакомиться с новой ведьмой. Кто знает, а вдруг они поладят? Может быть, даже смогут чему-то научиться друг у друга? И Тайке больше не будет так одиноко среди людей. После ухода бабушки ей очень не хватало старшей наставницы…

— Я с ней обязательно поговорю, — улыбнувшись, она похлопала Марьяну по плечу. — Ты не переживай. Глядишь, ещё всё наладится.

— Не наладится, — вытьянка со вздохом покачала лохматой головой. — Это же Дивнозёрье. У нас тут не может быть двух ведьм одновременно.

— Это мы ещё посмотрим! — Тайка поставила греться чайник и достала муку, чтобы замесить оладьи. — Но только после завтрака, ладно?

Когда Тайка засобиралась в гости, коловерша Пушок, конечно же, увязался за ней. Всю дорогу до заброшенного дома он хлопал совиными крыльями и, не переставая, причитал:

— Тая, а ты уверена? Может, не надо так сразу, без подготовки в дверь ломиться? Давай сначала присмотримся к новым соседям? Хочешь, я на разведку слетаю?

— Не надо, — Тайка бодро шагала по дороге, ещё не до конца просохшей после первого майского ливня. — Эта ведьма Марьяну увидела, значит, и тебя заметит. И как я потом объяснять буду, что ты просто посмотреть прилетал? Нет уж, давай сразу придём открыто, покажем, что у нас нет никакого камня за пазухой.

— Ой, ну делай, как знаешь, — коловерша надулся, распушив перья. — Но если потом окажется, что я был прав и эти соседи мутные какие-то, — с тебя морковка!

— Да ты и так и так жратвы выпросишь, — усмехнулась Тайка. — А то я тебя не знаю, проглот!

— Я, между прочим, на диете, — обиделся Пушок, облизав усы.

— Ты? А кто вчера яблочный пирог лопал, аж за ушами трещало?

— Ну, так то вчера! — фыркнул он и тут же плаксиво пожаловался: — Мы потом в ночи с дикими коловершами наперегонки летали, и Дымок меня обогнал, гад. Вот я и решил немного похудеть. Уже три часа держусь, представляешь?

— Ты мой герой, — Тайка едва заметно улыбнулась.

Она не очень верила, что Пушка хватит надолго, но говорить этого, конечно, не стала, потому что это было невежливо.

Забор вокруг заброшенного дома был уже частично подновлён и покрашен в голубой цвет, в воздухе оглушительно пахло масляной краской. Надо же, как быстро новые хозяева взялись за дело! Значит, и впрямь решили остаться тут надолго.

Осторожно, чтобы не вляпаться, Тайка толкнула калитку, и петли даже не скрипнули — их, наверное, уже тоже успели смазать. Она шагнула на дорожку и — оп! — чуть не налетела на рыжего веснушчатого парня с ведром и кисточкой. К счастью, тот успел вовремя отшатнуться, Тайка тоже шарахнулась в сторону и, смутившись, пробормотала:

— Ой, прости, я случайно.

— Всё окей, — рыжий улыбнулся, потирая свой веснушчатый нос-картошку. — Краску не расплескали — и ладно. Я Валера. А ты?

— Тайка, — она улыбнулась. — Соседка ваша. Решила вот зайти, познакомиться. А твоя мама дома?

— Мама? — Валера часто заморгал светлыми глазами. — А она-то тебе зачем? Я думал, ты ко мне…

В его голосе послышалось явное разочарование.

— Да я, вроде как, ко всем вам. У нас в Дивнозёрье все друг друга знают. Дружно живём, в общем. Я тут это… пирожков принесла. Но тебе, наверное, дальше надо забор красить, да?

Тайка обогнула рыжего и бодро зашагала по тропинке прямо к крыльцу. Ей было очень неловко — может быть, потому, что вслед ей донёсся тихий восхищённый вздох.

— А мне ты не говорила, что у тебя с собой пирожки, — обиженно прошипел Пушок.

— Какая тебе разница? Ты же всё равно на диете, — Тайка показала ему язык. — Уже забыл?

Коловерша раздражённо ухнул, сорвался с её плеча и перепорхнул на забор. Судя по его неподдельному возмущению, он действительно забыл.

Дверь Тайке открыла миловидная полноватая женщина с ямочкой на подбородке. Её светлые волосы были забраны в высокий хвост, поверх футболки надет фартук, в руке она сжимала мокрую тряпку, а в воздухе пахло чем-то очень похожим на хлорку.

— Ой, у вас тут уборка вовсю! А я к вам с гостинцами, — Тайка протянула ей свёрток с пирожками. — Решила вот поприветствовать новых соседей.

— Тогда давайте сделаем перерыв на чай, — женщина улыбнулась, взяла пирожки и жестом пригласила Тайку войти.

Заброшенный дом и впрямь сильно изменился. По крайней мере, гостиная и кухня. Всё было вычищено, вылизано — ни пылинки, ни сориночки. Посреди комнаты красовался новёхонький стол, а место расшатанных старых кресел заняли деревянные складные стулья. Свежевымытых стёкол почти не было видно — такими чистыми и прозрачными они стали. А на окне в клетке чирикал голубой волнистый попугайчик.

— Обустраиваемся вот помаленьку, — женщина развела руками. — Простите за беспорядок. Дача нам от дальних родственников досталась, так что теперь всё лето будем жить здесь. А там, глядишь, может, и на зиму останемся. Меня Алевтина Александровна зовут, а вас?

— Таисия, — немного оробев, Тайка представилась полным именем, хоть и не очень его любила. Ладно хоть не фамилию ляпнула. Она как-то привыкла, что деревенские больше звались «тётя Маша» или там «баба Зина», а не по отчеству.

— Очень приятно, Таисия. Вы чай будете чёрный или зелёный?

— Да любой, — пожав плечами, Тайка опустилась на стул. Ей вдруг захотелось одёрнуть платье и пригладить растрёпанные волосы. С новыми хозяевами знакомый дом стал совсем другим — чужим, непривычным, — и она ощущала себя немного не в своей тарелке.

— Печку мы планируем ломать, — зачем-то сообщила Алевтина Александровна. — Здесь у нас будет камин. А со временем, может, нормальное отопление проведём.

Она говорила что-то ещё о новых жалюзи, ламинате и дизайнерских занавесках, но Тайке, признаться, всё это было не очень-то интересно. Дождавшись, пока в монологе соседки возникла пауза, она отхлебнула глоток чая (ага, всё-таки зелёный) и успела вставить:

— Я не просто так зашла. Мне тут сказали, что вы — ведьма!

Алевтина Александровна на мгновение замолчала, а потом рассмеялась в голос:

— Это кто же вам такое сказал, Таисия? Вот так всегда: не успели приехать, а нас уже за глаза обсуждают. Неужели я кому-то с порога досадить успела?

— Да не в этом смысле, — Тайка, покраснев, опустила взгляд в чашку. — Ведь это вы выгнали из дома вытьянку? Значит, вы колдуете. Как и я.

Алевтина Александровна перестала улыбаться и глянула на Тайку очень внимательно:

— Так ты видишь нечисть?

— Да, я местная ведьма-хранительница. А до этого моя бабушка хранительницей была. Я как узнала, что вы приехали, сразу захотела с вами встретиться.

— Понимаю, — соседка положила ногу на ногу и откинулась на спинку стула, но её руки и плечи явно оставались изрядно напряжёнными. — Всегда приятно побеседовать с… коллегой. А вы довольно юны для ведьмы…

Тайка поджала губы. Ей не нравилось, когда другие указывали на её возраст. Особенно — в пренебрежительном ключе.

— Я вообще вот для чего пришла: хотела вам сказать, что Марьяна — это вытьянку так зовут — очень грустит. Она совсем безобидная и никого не тронет, честно. Пустите её обратно, пожалуйста! Она в этом доме много лет жила!

— Простите, Таисия, но об этом не может быть и речи. Призрак есть призрак, пускай и безобидный. В моём доме ничего подобного не будет. Никогда! Хватит с нас и домового-пьяницы!

— Ой, вы уже видели Арсения? — Тайка завертела головой. — Где он, кстати?

— В погребе, — Алевтина Александровна брезгливо передёрнула плечами. — С утра бражки принял, теперь отсыпается. Ничего, я его ещё воспитаю.

— Вообще-то, Сеня уже давно не пил, — Тайка мяла в руках юбку, словно оправдываясь перед старшей ведьмой. — Не знаю, чего это на него вдруг нашло.

— Обрадовался приезду новых хозяев. Завтра будет головушкой маяться. Так ему и надо!

Да, это было очень похоже на балбеса Сеньку… он никогда не думал о последствиях!

— Скажите, а вы… ну… единственная ведьма в семье? Или… — Тайка замялась, не зная, как лучше спросить про остальных домочадцев. Соседка не поняла вопроса (а может, сделала вид):

— Не волнуйтесь, я этим ремеслом не зарабатываю, так что клиентов у вас отбивать не буду. Работайте на здоровье.

— Да я не о том беспокоюсь, — вздохнула Тайка. — Тут, понимаете ли, много разной нечисти водится.

— О, у меня не забалуешь, — усмехнулась Алевтина Александровна. — Я их всех приструню. Если вам какая помощь нужна, вы не стесняйтесь, обращайтесь. У меня есть много оберегов и ограничивающих заговоров. Таких, что даже мышь не прошмыгнёт, не то что кикимора.

Ох, Тайка и не думала, что объясниться со старшей ведьмой будет так сложно!

— Тут очень разная нечисть обитает. Много есть доброй, хорошей. Вы уж их не обижайте, пожалуйста. Они с нами в мире живут, людям помогают, никого не трогают. Леший у нас замечательный, Гриней зовут. И мавки весёлые. А как танцуют — залюбуешься! Кикиморы немного озорные, но мирные: только яблоки воруют, поганки! Но так для яблок ведь ещё не сезон. А Марьянка-вытьянка…

— Простите, — холодно перебила её соседка, — все эти существа не бывают плохими или хорошими. Нечисть есть нечисть. Нельзя их распускать, иначе хлопот потом не оберёшься. Уж поверьте, я знаю, о чём говорю!

— Но мы с ними дружим! — по изменившемуся лицу Алевтины Александровны Тайка поняла, что вот сейчас сболтнула лишнего.

— Простите, вы… что?! — соседка фыркнула так, будто бы услышала нечто в высшей степени непристойное. — Скажите, Таисия, это ваше, так сказать, жизненное кредо или банальное невежество?

Тайка подавилась чаем:

— В смысле?

— С нечистью нельзя дружить. Это очень опасно. Вы, конечно, слишком юны, чтобы понимать это, но послушайте опытную ведьму. Немедленно прекращайте. Они должны нас с вами уважать и бояться. Как только вы подпустите их слишком близко, они непременно вас обманут, воспользуются вашим доверием. А цена ошибки будет высока.

Тайка резко вздёрнула подбородок — в такие моменты она становилась особенно упрямой:

— Да что вам нечисть такого сделала, что вы на всех скопом злитесь?

Алевтина Александровна подняла свою чашку, отставив мизинец в сторону, отпила маленький глоток и улыбнулась, показав белоснежные зубы:

— А это, простите, не вашего ума дело.

М-да. Вот и поговорили.

Тайка встала, оправила платье и буркнула:

— Тогда я лучше как-нибудь попозже зайду.

— Конечно, Таисия, приходите, когда будет угодно. Только, пожалуйста, в следующий раз зверька своего чумазого с собой не берите, — она указала за окно: там по забору с важным видом расхаживал коловерша, думая, что его, конечно же, никто не видит. — Впрочем, хоть в дом его не притащили — и на том спасибо. Предупреждаю: в следующий раз я развешу обереги.

— У вас что, аллергия на перья? — не удержалась Тайка.

— Не у меня, — вздохнула Алевтина Александровна. — У моего мужа. Простите, если я кажусь вам слишком резкой. У меня есть свои причины не любить нечисть. Я надеюсь, это не станет препятствием для добрососедских отношений?

— Да, я тоже на это надеюсь, — наскоро попрощавшись, Тайка выскочила во двор, скрипя зубами от досады.

Она свистнула Пушку, и тот с готовностью спикировал ей на плечо. Все лапы коловерши были вымазаны в голубой краске, и Тайка возмущённо ахнула:

— Ну вот, ещё и платье испачкала, теперь не ототрёшь… Да что же за день такой дурацкий, а?

Рыжий Валера окликнул её:

— Эй, что случилось?

Но она отвечать не стала, даже не обернулась, а только с размаху захлопнула за собой калитку.

— Я же тебе говорила! — Марьяна старалась не подавать виду, но Тайка знала, что вытьянка очень расстроилась. — От этой ведьмы ещё будут проблемы, уж поверь мне. Я таких задавак за версту чую. Глядишь, ещё и дупла нам закроет, чтобы «всякая нечисть» туда-сюда не шастала.

— Ты думаешь, она может? — ахнула Тайка.

— А кто ж её знает? — Марьяна дёрнула плечом. — Совести у неё точно нет. Хватит ли сил — вот это вопрос.

Губы вытьянки искривились, Тайке показалось, что та сейчас расплачется, поэтому она поспешила утешить подругу:

— Я тебя никогда не выгоню. Живи, сколько хочешь. И буду только рада, если ты мне по хозяйству станешь помогать. А то я одна со всем не справляюсь.

— Правда? — Марьянины глаза заблестели.

— Конечно. А Алевтина Александровна показалась мне не такой уж плохой женщиной. Думаю, она тут немного поживёт, пообвыкнется и тоже поймёт, что не вся нечисть одинаковая. Мне кажется, у неё что-то случилось в жизни, и от этого она озлобилась. Я обязательно попробую выяснить, что же произошло.

От своих слов Тайка не собиралась отступаться, поэтому вечером снова отправилась к бывшему заброшенному дому, чтобы поговорить с Валерой. Тот как раз закончил красить забор и, завидев её, заулыбался:

— О, привет! Снова к маме в гости?

— Не, — Тайка пожала плечами. — Просто хотела сказать, у нас тут вечером вся деревенская молодёжь на лавочках собирается: песен попеть, поболтать. Вот я и подумала, может, ты захочешь присоединиться?

— Конечно! — Валера просиял. — Сейчас, только руки вымою и переоденусь. Подождёшь меня? А то я ж там никого не знаю. Хотелось бы в первый раз с кем-то из местных прийти.

Тайка кивнула, решив не упоминать, что она сама на эти лавочки обычно не ходит. Новому знакомому об этом было знать совершенно не обязательно.

Валера собрался очень быстро, так что на лавочки они пришли первыми — даже вечный заводила и бессменный гитарист Лёха ещё не появился.

— Ребята попозже придут, — Тайка села на нагретую солнцем лавку, а Валера устроился рядом. — Расскажи пока что-нибудь о себе. Откуда вы с родителями приехали?

— Да мы всё время переезжаем, — вздохнул новый сосед. — До моих десяти лет жили в Москве. Потом папу стали всё время по работе отправлять куда-нибудь: то к морю, то на самый крайний север. А сейчас он вроде уволился и мы в городе квартиру продаём. Может, наконец-то осядем где-нибудь на подольше. Эх, хорошо бы здесь…

— Тебе нравится Дивнозёрье? — Тайка не смогла сдержать улыбку, когда Валера кивнул:

— Да, очень. В городах очень много суеты, а здесь так спокойно… И птицы поют — заслушаешься.

Словно в подтверждение его слов из кустов раздалась щёлкающая соловьиная трель, и взгляд Валеры стал мечтательным. Он положил руку на спинку лавочки, и Тайка на всякий случай отодвинулась подальше.

— Слушай, а почему твоя мама такая грустная? — на самом деле Алевтина Александровна грустной не была — скорее подозрительной, — но Тайка не знала, как ещё расспросить о случившемся.

— Разве? — Валера почесал в затылке. — Не знаю, может, просто устала. Мы последние дни только и делаем, что дом приводим в порядок. Он же столько лет в запустении стоял.

— Мне показалось, глаза у неё печальные. Такие, будто бы что-то случилось. Ещё давно…

— Да вроде всё в порядке. Тебе, наверное, показалось.

Тайка вздохнула: похоже, вся эта затея оказалась бесполезной. Либо Валера скрывал что-то, как и его мать, либо и в самом деле ничего не знал. Лицо его при этом было таким бесхитростным, что она без сомнений поставила бы на второе.

Новый сосед, осмелев, сам принялся её расспрашивать: о жизни в Дивнозёрье, о семье, о том, кем она хочет стать, когда закончит школу, и Тайке пришлось отвечать (и хорошенько следить за своими словами, чтобы не сболтнуть лишнего). Потом подтянулись остальные ребята, началось веселье. Тайка несколько раз за вечер порывалась уйти, ссылаясь на срочные дела, но её не отпускали. Что тут поделаешь? Пришлось остаться до полуночи, а потом ещё и позволить Валере проводить её до дома.

— Мы же завтра увидимся? — он галантно придержал ей калитку.

— Не знаю, — Тайка ответила честно и только потом поняла, что эти слова можно было расценить как кокетство.

А ведь ей этот парень даже ни капельки не нравится. Ох, ну и влипла же она!

Этой ночью Тайка спала плохо, ей было то жарко, то холодно, поэтому она всё время сбрасывала одеяло, потом просыпалась от холода, стуча зубами, закутывалась в кокон и снова проваливалась в сон.

Проснувшись в очередной раз, она решила спуститься вниз, чтобы попить воды. Окно на кухне оказалось открыто, и Тайка насторожилась — она ведь точно помнила, что всё закрывала на ночь. Сон как рукой сняло. Она проморгалась, чтобы глаза привыкли к темноте, сжала в кулаке оберег, висящий на шее, и последние ступеньки прошла очень осторожно, чтобы рассохшееся дерево не скрипнуло под ногой.

Предчувствие не обмануло: на кухне определённо кто-то был. Чужак. Сердце дрогнуло: Тайка вспомнила, как однажды здесь же встретила упыря. Да, оберегов у неё висела уйма, но мало ли, вдруг этот гад отыскал какую-нибудь лазейку?

Она опустилась на четвереньки и заползла под стол, где — как раз на такой случай — стояла заранее припасённая кастрюля с водицей, заговорённой против нежити.

Чей-то тёмный силуэт копошился возле умывальника. Раздался металлический лязг, зажурчала вода… Тайка едва удержалась от нервного смешка: неужто упырина влез в дом, чтобы помыться? Ну что ж, сейчас она ему устроит баньку!

Она тихонько сняла с кастрюли крышку, покрепче перехватила ручки и, с воплем выскочив из-под стола, плеснула заговорённой водой прямо в ночного гостя.

Тот истошно заорал и выронил из рук что-то, чего Тайка не успела разглядеть. Послышался звон разбитого стекла (ох, только бы не любимая чашка), хлопанье крыльев и угрожающий клёкот (это, небось, злющий спросонья Пушок выскочил из-за печки), а затем душераздирающий Марьянин вой.

Резко включился свет, на мгновение ослепив Тайку. Когда же зрение вернулось, кухня уже напоминала маленькое поле боя. Под ногами валялись осколки единственной вазы и несколько розовых тюльпанов, Марьяна наступала на чужака с ухватом и пыталась ткнуть его под колено, а Пушок вцепился когтями в огненно-рыжую шевелюру ночного гостя. И тут до Тайки дошло.

— Стоп! — крикнула она. — Валера, это ты, что ли?

Пушок замер, перестав хлопать крыльями. Марьяна выдохнула:

— Ой-ёй… — и растворилась в воздухе.

Коловерша медленно разжал когти и бочком перепрыгнул на умывальник.

— Ч-что это б-было? — парень побледнел, как мел. С его волос стекала противоупыриная водица, под ногами набралась уже изрядная лужа.

— Он нас не видел, — скрипучим голосом пояснил Пушок, свешиваясь с умывальника. — Нет у него колдовского дара.

Тайка сурово глянула на коловершу, что должно было означать «а с вами я потом поговорю», и, снова повернувшись к Валере, ляпнула первое, что пришло в голову:

— Это… сигнализация! Ясно? Что ты вообще здесь делаешь?

Парень мотнул головой.

— Извини, я это… цветов тебе нарвал, хотел занести и оставить. Ничего такого. Просто подумал, что ты будешь рада, когда проснёшься — а на столе тюльпаны.

— Нарвал, значит? — Тайка упёрла руки в бока. — То есть в чужой сад без спросу забрался? А ничего, что это воровство?

— Я что-то не подумал, — Валера густо покраснел, как умеют краснеть только рыжеволосые. — Меня ребята надоумили. Сказали, у тёти Зои самые лучшие цветы растут, а забор плохонький, перелезть — раз плюнуть.

— Ребята у него виноваты! Завтра же пойдёшь и извинишься перед тётей Зоей. И чтобы я тебя больше тут не видела, ясно?

Тайка давно так не злилась. Принесло же этого бестолкового романтика на её голову!

— П-прости… а у тебя не будет салфетки? Мне бы вытереться… — Валера часто заморгал, лицо его виновато вытянулось.

Тайка сняла с гвоздика полотенце и молча протянула незваному гостю.

— Обливать водой было совершенно незачем, — проворчал он, взлохмачивая мокрые волосы.

— Мне показалось, это вор забрался, — у Тайки немного отлегло от сердца.

Валера, к счастью, не задавал вопросов, что это вцепилось ему в макушку и что ударило его под колено.

— Я не хотел тебя пугать, честно. Больше не буду так делать, — Валера обезоруживающе улыбнулся. — И к тёте Зое обязательно схожу. Ты только не думай обо мне плохо, ладно?

— Ладно, — Тайка нашла в себе силы улыбнуться в ответ. — Но сейчас ты всё равно уйдёшь. Завтра поговорим на свежую голову.

Ох, не стоило давать таких обещаний, потому что парень просиял, как начищенный пятак:

— Да-да, конечно, увидимся завтра.

Он попытался было собрать цветы и осколки, поскользнулся, порезал руку, попросил пластырь и потом ещё долго топтался на пороге, пока Тайка, забыв о вежливости, не вытолкала незваного гостя за дверь.

— Слетаю, прослежу, чтобы он точно ушёл, — курлыкнул Пушок и выпорхнул в ночь следом за Валерой.

А Тайка, вздохнув, принялась сметать осколки веником в совок.

— Между прочим, это была единственная ваза! — пожаловалась она вслух. — Прошлую Яромир разбил. Сговорились они, что ли, в окна лазить и вазы мне бить?

— Вряд ли, — прошелестела из-за плеча Марьяна. — Просто они оба дурачки.

— Ну, Яромир-то не дурачок. По крайней мере, не такой, как этот рыжий, — Тайка сказала и сама удивилась: это что же это, она Дивьего воина вдруг защищает? Соскучилась, что ли?

Вытьянка ничего на это не сказала, только многозначительно цокнула языком. И тут в раскрытое окно влетел запыхавшийся Пушок:

— Караул!!! Тая, там оборотень!!!

— Да брось, — отмахнулась Тайка. — Вечно тебе оборотни мерещатся, а потом оказывается, что это или собаки, или Марьяна воет.

— Сейчас это точно была не я, — глаза вытьянки настороженно полыхнули синим пламенем. — И никаких псов тоже не слышала.

— Там следы, — простонал Пушок. — Как волчьи, только здоровенные. Жуть! Не может быть, чтобы волки поздней весной так близко к человеческому жилью подошли. Значит, точно оборотень. Он ещё там топтался долгое время, будто бы не решался войти.

— А ну-ка, пойдём посмотрим на следы этого стеснительного оборотня, — Тайка накинула куртку и выбежала во двор.

Как ни странно, в этот раз Пушок паниковал не зря — следы и впрямь были повсюду: и на улице, и за забором, и даже на участке. Хорошо, что недавно дождь прошёл и глина сохранила глубокие ясные отпечатки.

— Вам не кажется, что они ведут прямо к заброшенному дому? — холодея, прошептала Тайка.

Все дружно закивали, а Марьяна аж присвистнула.

— Похоже, ухажёр-то твой — волчара позорный! Ну дела!

— Этот рыжий балбес? Оборотень? Не смешно! — вскинулась Тайка, сжимая кулаки. — Надо срочно найти настоящего. Он же полдеревни сожрать может. Сейчас как раз полнолуние.

Вытьянка со вздохом покачала головой:

— Ох… Пойду-ка я поищу столовое серебро. Иначе оборотня нам не одолеть.

Тайка вздохнула. Кажется, этой ночью заснуть у неё уже не выйдет. Дело принимало слишком серьёзный оборот.

Словно в подтверждение этих слов до её ушей донёсся далёкий (и, кажется, немного обиженный) волчий вой.

Едва рассвело, Тайка, даже не позавтракав, помчалась к Алевтине Александровне — шутка ли, в Дивнозёрье оборотень завёлся! Настоящий! Конечно, ей нужно было посоветоваться с более опытной ведьмой.

Увы, соседка её тревог не разделила, только усмехнулась:

— Ну что вы, Таисия, прямо как маленькая? Откуда же тут взяться оборотню? Они глушь не любят, всё больше в городах живут. Слышали, небось, пословицу «человек человеку волк»? Вот то-то! А у вас тут деревня маленькая, все друг друга знают, каждый вечер соседям косточки перемывают, через забор подсматривают — ничего не скроешь.

— Мы ни за кем не подсматриваем! — обиделась Тайка. — Больно надо-то!

— Я к тому, что этой твари хорошо прятаться нужно, а у вас негде. Так что спите спокойно, Таисия. Наверняка это были просто следы обычной бродячей собаки.

— Но…

Алевтина Александровна, дёрнув плечом, перебила:

— Вам что, больше заняться нечем, кроме как несуществующих оборотней выслеживать?

Так и пришлось Тайке убираться восвояси: не поверила ей взрослая ведьма.

Домой она вернулась в дурном настроении и некоторое время сидела на крыльце, понимая, что не хочет ни чаю, ни пирожков, которыми так заманчиво тянуло с самого порога (наверное, Марьяна расстаралась). Вроде ничего такого ей не сказала эта вредная Алевтина Александровна, но у Тайки всё равно было чувство, будто её отчитали, как шкодливого ребёнка. Ох, не стать им подругами. Даже приятельницами — и то вряд ли получится…

Её грусть не осталась незамеченной. Встревоженный Пушок подлетел, уселся на перилах, свесил голову вниз:

— Чего это ты, Тай, надулась, как мышь на крупу?

Тайка вздохнула:

— Думаю, Алевтина Александровна права: нет никакого оборотня.

— А вот и есть! — Пушок, сверкнув глазищами, понизил голос до шёпота. — Представляешь, я сам его видел!

— Что, так же, как в прошлый раз? — криво усмехнулась Тайка.

Коловерша смутился, вспомнив досадный случай, когда он принял тоненькое поскуливание щенка симаргла за волчий вой.

— Кто старое помянет, тому глаз вон, Тая. На этот раз всё точно! Не веришь, так у Марьяны спроси.

— Хватит уже врать! — Тайка рывком встала с места, одёргивая платье. Она и сама не понимала, с чего вдруг так разозлилась на коловершу. — Ничего не хочу слышать об этих дурацких оборотнях. Сыта уже по горло вашими выдумками!

— Эй, что за шум, а драки нет? — на крыльцо выглянула Марьяна.

Её длинные волосы были подвязаны косынкой, руки и фартук испачканы в муке, и даже на носу виднелось белёсое пятно.

— Она мне не верит, — обиженно пробурчал Пушок, вздыбив перья на загривке. — Скажи, что ты тоже этого вол чару позорного видела!

— Ага, видела, — Марьяна чихнула и потёрла нос тыльной стороной ладони. — Вот видишь, правду говорю. Здоровенный такой, серый с рыжими подпалинами, а глазищи умные, человечьи. Прокрался на крыльцо, у двери стал лапами скрести, тут я его половником и шуганула.

— А он что? — Тайка невольно ахнула.

— Испужался и сбежал, — вытьянка развела руками. — Смешной такой. У него ещё на лапах какие-то обмотки были. Чтобы, сталбыть, следов не оставлять.

— Какие ещё обмотки?

— Синенькие, как в поликлинике, — подсказал Пушок. — Помнишь, Тай, как мы с тобой к доктору ходили, когда ты руку ушибла? Ты там тоже надевала такие пакеты прямо на кроссовки.

— Хочешь сказать, бахилы? — Тайка потёрла переносицу.

Час от часу не легче — теперь друзья в два голоса пытались убедить её в том, что к ним на крыльцо приходил волк-оборотень в бахилах, который испугался половника! Звучало как бред сивой кобылы, если честно.

— Я поняла, — её лицо вдруг просветлело. — Вы не врёте, а просто решили подшутить надо мной. Ха-ха, очень смешно.

— Перед тем, как сбежать, он обронил кое-что, — Марьяна протянула ей маленький мешочек, легко помещавшийся в одной ладони. — Знаешь, что это такое?

Тайка взяла мешочек, и пальцы вдруг обожгло, будто огнём. Вскрикнув, она отбросила его — и вмиг поняла: не простой это был мешочек, а заклятый. Ведьмы такие подкладывают, чтобы порчу насылать.

— Это заклятие, — Тайка облизнула пересохшие губы и подышала на ладони, чтобы согреться. — Только я никогда прежде не слышала, чтобы оборотни колдовать умели. Им оно без надобности: они же сами по себе волшебные существа.

— Выходит, наш оборотень спутался с ведьмой? — между бровей Марьяны залегла глубокая складка. — Ох, чую, не обошлось тут без этой мымры.

— Какой мымры? — не поняла Тайка.

— Да этой… Алевтины как-её-там-батьковны.

— Ах, да… — мысли о новой соседке словно сами по себе ускользали из Тайкиной головы, стоило только задуматься о её колдовских умениях.

— Вот и ведьма нашлась! — вдруг завопил Пушок, хлопая крыльями. — Это она нам порчу подложила! Наверняка она заодно с этим волчарой! Пока они не приехали, никаких оборотней у нас в деревне не водилось. Значит, мымра его с собой привезла! И Марьяну поэтому выгнала. Вытьянка же легко волчий дух почует.

— А почему тогда Арсения оставила? Он, наверное, тоже оборотня от человека отличить может.

— Дык он же алкаш, — брезгливо поморщилась вытьянка. — Какой с него спрос? Скажут, мол, почудилось тебе спьяну, он и поверит. А без домового в деревне жить не след.

Да, всё это было похоже на правду.

— Тогда надо посмотреть, что там в мешочке, — вздохнула Тайка. — Только я его в руки взять сама не могу. Марьян, откроешь? Только осторожно.

— Ага, на меня, похоже, это заклятие не действует, — вытьянка подняла мешочек, разорвала суконную нитку и вытряхнула на ладонь пепел, какие-то сухие травки и куколку, сшитую толстыми красными нитками.

У Тайки вмиг заныли зубы, ей захотелось отвернуться и смотреть куда угодно, лишь бы не на ведьминские чары.

— Бабушка такие штуковины «забывашками» называла, — выдохнула она. — Слышали, может, выражение: память зашить? Вот так и ведьмы в мешочек память зашивают. Это чтобы я не думала о…

Тайка запнулась, пытаясь сообразить, о чём же она должна была не думать, но мысли прыгали с одного на другое.

— Сожги это! Быстро! — крикнула она.

Марьяна не заставила просить себя дважды — метнулась в дом и с размаху бросила мешочек в печь.

Сводить зубы сразу перестало, сердце успокоилось, и Тайка вытерла выступивший на висках пот.

— Точно! Об оборотне! Я не должна была думать об оборотне… — она выдохнула с облегчением. — Да, это точно Алевтина наколдовала: больше некому. Не зря же она мне зубы заговаривала, что никакого волка не существует. Ох, надо бы дом защитить, оберег повесить. Я помню, у бабушки что-то было от оборотней.

— Я знаю, где лежит! — обрадовался Пушок. — Сейчас мигом сгоняю и всё повешу.

— Только не перепутай: к стене кожаной частью, а мехом наружу.

— Да знаю я, знаю, — проворчал коловерша, скрываясь в доме.

Не прошло и минуты, как он вернулся, довольный проделанной работой, с гордым видом устроился на перилах и совсем по-птичьи склонил голову набок:

— Думаю, Марьянка права. Эта ваша Алевтина наверняка сыночка защищает. Не зря же у оборотня шерсть в рыжину отдаёт. И этот её Валера-холера тоже рыжий!

— Но вы же вчера оба видели этого парня! Неужели не заметили бы? — Тайка насторожилась.

— Так сперва темно было, — смутилась Марьяна. — Да и пахло от него краской. Она любой запах перешибёт, даже волчий.

А Пушок добавил со смешком:

Надо бы тебе, Тай, навестить того парня. Он ведь так мечтал снова с тобой увидеться!

Тайке немедленно захотелось его стукнуть.

— Не хочу я этого волчару-в-бахилах видеть! Сдался он мне, как зайцу стоп-сигнал!

Но эти двое, словно сговорившись, переглянулись, кивнули друг другу и хором заявили:

— Хошь — не хошь, а придётся!

Конечно, Марьяна и Пушок увязались за ней следом — ну кто бы сомневался! Не могли же они Тайку одну отпустить, когда такие дела творятся!

А она, признаться, и рада была: одной идти к новым соседям было немного боязно. Если уже дело до подброшенной порчи дошло, то что же дальше будет? Поэтому Тайка на всякий случай положила в карман ветровки серебряный ножик и теперь грела его рукоять в ладони — это её немного успокаивало.

Во двор она заходить не стала: сделала знак друзьям, чтобы те встали поодаль, и громко позвала из-за забора:

— Валера-а-а! Выходи-и-и!

Тайке пришлось покричать ещё немного, прежде чем дверь дома отворилась и оттуда показался её рыжий приятель. Лицо его было хмурым, рот кривился в недовольной гримасе.

— Привет, — буркнул он, подходя к забору. — Ты извини, я сегодня на лавочки не пойду. Меня за вчерашнее наказали. Предки увидели, во сколько я вернулся, и устроили мне головомойку.

За спиной захихикал невидимый Пушок:

— Хе-хе, не повезло парню! Наша Тая-то ему тоже головомойку устроила. В прямом смысле!

А Марьяна поддакнула:

— Ага-ага! Наказали его, надо же! Такой лоб здоровенный, уже жениться пора, а он всё мамку слушает.

— Может, мне с ними поговорить? — Тайка шагнула ближе к забору. — Вдруг отпустят?

— Ты им не нравишься, — вздохнул Валера. — Уж не знаю, почему. Мама говорит, что ты невоспитанная. И ещё нам тут соседи кое-чего про тебя рассказали… Говорят, чокнутая ты.

— Ах вот как?! — у Тайки от негодования покраснели щёки. — И ты им поверил?

Валерка кивнул и отвёл взгляд, а Марьяна презрительно фыркнула:

— Никакой он не оборотень — теперь я это точно вижу, Обычный маменькин сынок. Тьфу, пакость!

Ну что же, по крайней мере, хоть что-то они выяснили. Вот только в расследовании своём так и не продвинулись: если оборотень не Валерик, то кто же?

— То есть ты не будешь со мной дружить, потому что тебе соседи наговорили про меня гадостей и потому, что родители запрещают? — Тайка хмурилась, но в душе даже обрадовалась: ни к чему ей такие друзья, которые меняют мнение так же часто, как весенний ветер — направление.

— Прости, — парень виновато опустил глаза. — Мне правда жаль, что так получилось. Ты мне сначала очень понравилась, правда.

— А ты мне — нет! — Тайка, не удержавшись, показала ему язык и зашагала прочь.

— Постой! — Валерка перегнулся через забор. — Ты только не связывайся с мамой, ладно? Можешь мне не верить, но с теми, кто ей не нравится, всегда случается что-нибудь плохое, понимаешь? Это, конечно, совпадение, но я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось…

— Ну, спасибочки за заботу, — фыркнула Тайка, не оборачиваясь.

Ноги сами несли её назад, к дому. Марьяна поравнялась с ней и пошла рядом, Пушок по обыкновению спикировал на плечо.

— С тебя пирожок, — напомнил он. — Я же говорил, что эти соседи мутные какие-то!

— Погоди, но речь шла о морковке. Ты же на диете!

— Уже нет, — коловерша встопорщил перья. — Я же нервничаю, Тая! Такие дела творятся, ух! Мне нужны эти… как их… калории!

— Да ладно, не оправдывайся, мне для тебя пирогов не жалко, — Тайка вздохнула, отворяя родную калитку (которую, кстати, тоже не мешало бы покрасить).

На сердце у неё было неспокойно: и оборотня они не нашли, и с Алевтиной Александровной теперь придётся держать ухо востро: кто знает, что ещё придумает ведьма, чтобы отвадить Тайку от своего дома? Кого ещё против неё настроит? И, главное, зачем ей всё это? Кого защищает взрослая ведьма?

— Слишком много нераскрытых тайн, да? — Марьяна верно истолковала её вздох.

Тайка кивнула, взбегая на крыльцо.

— Угу. Но я это так не оставлю! И мымру эту на чистую воду выведу, и проклятого оборотня найду. Нечего им у нас в Дивнозёрье хозяйничать!

Из сеней вдруг раздался глухой смешок, и незнакомый басовитый голос произнёс:

— Ну, меня, положим, ты уже нашла.

Тайка ахнула. Она никогда не видела этого мужчину прежде, но узнать его было совсем нетрудно: Валерка явно пошёл лицом в отца. Тот был такой же веснушчатый, рыжий и с носом-картошкой, только в густых волосах уже проблёскивала седина.

Так вот ты какой, оказывается, — серый волк с рыжими подпалинами!

— Ну, здравствуйте, Серый Волк, — Тайка невольно отступила на шаг.

— Здравствуй, Красная Шапочка, — усмехнулся тот, слегка приподнимая верхнюю губу так, чтобы стали видны выделяющиеся в ряду верхних зубов клыки.

— Зачем вы пришли? — Тайке стало немного спокойнее, когда Марьяна встала прямо за её спиной, а Пушок воинственно захлопал крыльями, готовясь дать врагу отпор.

Друзья были рядом, и они собирались её защитить. Неужели они втроём с одним завалящим оборотнем не справятся?

Но тот отчего-то не спешил нападать.

— Я пришёл просто поговорить.

— И поэтому вы вломились в мой дом без спросу? И подложили мне ведьмин мешочек с забывашкой, да?

— Лучше бы ты и в самом деле всё забыла, — оборотень сделал ещё один шаг вперёд, и Тайке снова пришлось отступить: ей совсем не хотелось сокращать дистанцию — а ну как вражина набросится? Зубы-то вон какие острые! — Всем было бы проще, если бы ты просто оставила в покое меня и мою семью.

— Я ведьма-хранительница! Это моя деревня, и я должна защищать её обитателей!

Оборотень нахмурился:

— От меня никого защищать не надо. Я никому не причинил вреда.

— Ну, это пока! — фыркнул Пушок, яростно царапая когтями деревянные перила.

Незваный гость даже не посмотрел в его сторону, сверля Тайку недобрым взглядом.

— Я мог бы, — сказал он с нажимом, — но не стану. Если, конечно, мы договоримся.

— А вот это уже шантаж и угрозы! — Марьяна сжала кулаки.

— Вот только запугивать меня не надо! — Тайка глаз не отвела и даже нашла в себе достаточно смелости, чтобы глянуть в ответ с вызовом.

Зрачки оборотня вмиг стали вертикальными, а радужка пожелтела.

— Я не запугиваю, просто предупреждаю. Не боишься, что я могу разорвать тебя в клочья, девочка?

Конечно, Тайка боялась: шутка ли — перед ней стоял самый настоящий оборотень! А у неё даже ухват дома остался… К счастью, она вспомнила про подвеску с волшебным мечом и одним движением сорвала цепочку с шеи. В тот же миг украшенный самоцветами Кладенец вырос в её руке. Рукоять отозвалась теплом и покалыванием в ладони, зато на сердце сразу стало спокойнее. Волшебный клинок будто бы обещал ей свою помощь.

— Это мы ещё посмотрим, кто кого!

— Такие ножички детям не игрушка, — сварливо прорычал оборотень.

Он шагнул ещё ближе, оказавшись уже в дверном проёме, и… влетел головой в невидимую преграду — да так сильно, что, наверное, искры из глаз посыпались.

Незваный гость отшатнулся и громко выругался, потирая ушибленный лоб.

— Что за!..

А Тайка, признаться, и сама не поняла, что произошло. Как так получилось, что оборотень смог беспрепятственно проникнуть в её дом, а теперь почему-то не может выйти? Что его заперло?

Ответ пришёл мгновением спустя, и Тайка, не в силах сдержать улыбку, обернулась к грозно клекочущему коловерше:

— Пушок, я тебе оберег от волчары как повесить сказала?

— Мехом внутрь! — уверенно отозвался тот. — А что?

— Вообще-то, с точностью до наоборот, — она с облегчением выдохнула. — Ну надо же, ты опять всё перепутал, балбес! Только сейчас это нам даже на руку оказалось.

— У-ух, тварюка! — Марьяна погрозила оборотню кулаком. — Так тебе и надо, кудлатому! Сиди теперь!

Пушок, поняв, что его не будут ругать за ошибку, перелетел на Тайкино плечо и зашептал, щекоча ей усами ухо:

— Тай, а как мы теперь домой-то попадём? На улице ночевать, что ль, будем?

Тайка подмигнула ему: мол, успокойся, всё под контролем, — а потом сплела руки на груди и сурово уставилась на оборотня:

— Ну что ж, а вот теперь давайте поговорим, гражданин Серый Волк. — В голове почему-то всплыло любимое бабушкино выражение: «Тамбовский волк тебе товарищ», — и она, не удержавшись, хихикнула. — Так какое у вас ко мне было дело?

Оборотень часто захлопал глазами и забормотал:

— Вы извините меня, Таисия… простите, не знаю, как вас по отчеству. Кажется, я это… переборщил немного. Вспылил. Не нужно было вас запугивать. Эх, зря я Алечку послушался…

— Алечку? Это ту мымру, которая меня выгнала, что ли? — всплеснула руками Марьяна.

— Мою жену, да, — оборотень вздохнул. — Я же не знал, когда женился, что она у меня самая настоящая ведьма! Думал, ну мало ли, чем там человек увлекается? Сейчас все на этих сайтах сидят… как их… эзотерических. Модно это. А то, что магия взаправду существует, я никогда не верил. И нечисти тоже не видал, пока не встретил того оборотня, который меня укусил. Это в Москве было… Коллега мой по работе. В доверие втёрся, гад. Подружились мы. На рыбалку вместе поехали — там-то он меня и цапнул.

— Погодите, так вы не родились таким? Вас обратили? — ахнула Тайка.

— Лет десять назад, — скорбно кивнул оборотень. — И если бы Алечка мне тогда не помогла, даже не представляю, что со мной было бы.

— Так вот почему Алевтина Александровна так нечисть не любит! — теперь Тайке стало всё понятно.

— Я сам никогда никого не кусал, клянусь! — незваный гость приложил руку к сердцу. — В полнолуние, когда совсем приспичит, ем только сырую говядину, а людей не трогаю! А в обычные дни я вообще вегетарианец.

— Так мы тебе и поверили, ага, — взъерошился коловерша.

— Нет, Пушочек, похоже, он говорит правду, — Тайка пригладила хохолок на его макушке. — Смотри, сейчас как раз полнолуние, а он выглядит как человек и не думает превращаться в волка. Значит, может себя контролировать. А это возможно только в том случае, если он ни на кого не нападал и людей не кусал.

— Как я уже говорил — это пока!

— Говорю же вам, я не людоед, — оборотень совсем поник и втянул голову в плечи.

— А кто тогда? — коловерша выпустил когти, вцепляясь в ткань Тайкиной ветровки.

— Научный работник, кандидат физико-математических наук, — он всхлипнул. — Отпустите меня, пожалуйста. Обещаю, мы уедем из Дивнозёрья. Алечку я как-нибудь уговорю… Мы просто хотели найти тихое место, где сможем осесть и жить обычной жизнью. Знаете, как надоело переезжать с места на место?

— Так что же вы сразу не сказали? — Тайка поджала губы. — Я же к вам пришла, по-человечески, с гостинцами, с душой. Зачем было так всё усложнять?

Оборотень опустил взгляд, пошевелил губами, но ничего не сказал. Вместо него ответила Марьяна:

— Шпыняли их отовсюду. Вот они и перестали людям верить. Отовсюду ждали беды.

— Печально… Не хотела бы я так жить, — Тайка, вздохнув, подошла к дверям, на всякий случай не выпуская из рук Кладенец, и сняла со стены оберег против оборотней. — Ладно, вы можете идти.

— Тая, ты с ума сошла? — зашипел Пушок, запуская когти уже не в куртку, а в её плечо (Тайке пришлось легонько шлёпнуть его по лапам). — Это же оборотень! Настоящий! Не игрушечная собачка!

— Ну и что? Нельзя судить людей только по тому, как они выглядят. Так меня бабушка учила. Вон Алевтина Александровна говорила, что с нечистью дружить нельзя, а мы дружим. Давай не будем ей уподобляться, хорошо? Будем верить людям.

Коловерша несколько раз моргнул круглыми глазами, а потом нехотя кивнул.

— Ладно, будь по-твоему.

— Вы… правда меня отпускаете? — оборотень не верил своим ушам. — Это не шутка?

С опаской он переступил порог дома и вышел на крыльцо — невидимой преграды, удерживающей его внутри, больше не было.

— Конечно. Вы же нормальный и никого не тронули. Кстати, вы можете остаться в Дивнозёрье, если захотите. Только с условием, чтобы ваша жена моих друзей не обижала и других людей против меня не настраивала. Будем жить в мире, по-соседски, — Тайка наконец-то успокоилась, и волшебный меч снова стал подвеской в её руке. — А ещё Марьяну пустите обратно. Если она, конечно, захочет вернуться.

— Ещё как захочу, — просияла вытьянка. — В гостях-то оно хорошо, а дома всяко лучше.

— Спасибо вам, Таисия. Вы удивительная ведьма, — прежде чем уйти, оборотень протянул ей руку, и Тайка безо всякой задней мысли её пожала.

Она была рада, что всё закончилось хорошо.

Вечером Марьяне устроили проводы. Вытьянка напекла своих чудесных пирожков, а Тайка развела костёр прямо на участке. Они сидели вместе, жарили хлеб и сосиски на палочках, пекли картошку, пели песни и смотрели на яркие майские звёзды. Пушок наелся до отвала — так, что даже крыльями не мог хлопать, только охал и бубнил:

— Ой, да ну её, эту диету! Один раз живём, нельзя же себе отказывать в удовольствиях! Я и так быстрый. И красивый!

— Конечно, красивый, — Тайка потрепала его по макушке. — Какие могут быть сомнения? Между прочим, считается, что толстые котики — самое милое, что может быть в жизни. Я об этом в интернете читала. А ты как раз наполовину кот, так что, видишь, всё нормально.

— Тогда, пожалуй, ещё один пирожок лишним не будет, — сонно промурлыкал коловерша. — Но… ох, наверное, немного попозже.

Он спрятал голову под крыло и задремал.

— Кажется, кто-то всё-таки обожрался, — хихикнула Марьяна. — Надо же! Я думала, это в принципе невозможно.

Они негромко рассмеялись, и в этот момент из темноты вдруг раздалось смущённое покашливание и в круг света вошёл Валера.

— Простите, что я без приглашения. Можно? — он вытащил руки из карманов джинсовой куртки.

— Конечно, садись, — Тайка широким жестом указала на пенёк напротив. — Э-э-э… хочешь пирожок?

Ей вдруг стало неловко: что теперь гость о ней подумает? Он же по-прежнему не видел нечисть, а значит, мог подумать, что Тайка совсем из ума выжила: сама с собой разговаривает и смеётся. Значит, точно чокнутая.

Но Валера, покачав головой, поспешил её успокоить:

— Знаешь, мама с папой мне всё рассказали.

— Вообще всё?! — у Тайки округлились глаза.

— Ага, — парнишка протянул ладони к костру. — Вот так живёшь семнадцать лет на свете и не знаешь, что твой отец — оборотень, а мать — настоящая ведьма. Просто в голове не укладывается… И как-то даже обидно, что я — самый обычный человек. Мама говорит, ты тоже колдуешь?

— Да, есть немного, — Тайка кивнула — ну а что, отпираться было уже бессмысленно!

— Научишь меня? — Валера увидел, как вытянулось её лицо, и рассмеялся, прежде чем Тайка придумала вежливый повод отказать. — Шучу-шучу, мы завтра уезжаем. Насовсем. Папе новую работу предложили, где-то далеко, за границей, у океана. А здешний дом мы, наверное, продавать будем.

— Ха! — торжествующе фыркнула Марьяна. — Ну и скатертью дорожка!

— Ты ведь тут не одна? — Валерка никак не мог слышать вытьянку, но всё равно завертел головой по сторонам. — Слышал, будто ты с кем-то разговаривала, когда я подошёл.

— У меня много друзей, и не все из них люди, — уклончиво ответила Тайка.

— Эх, хотел бы я увидеть их хоть разок, — голос гостя стал мечтательным.

— Могу явиться, только ему это вряд ли понравится, — хохотнула Марьяна, сверкнув синими глазами.

Тайка покачала головой:

— Не стоит. Если ты хоть единожды увидишь здешние чудеса, потом всю жизнь будешь по ним тосковать. К тому же вы всё равно уезжаете. Оно тебе надо?

— Хм… — Валера в задумчивости потёр лоб. — Вообще я мог бы уговорить родителей не продавать дом. Скажу, что хочу приезжать сюда на зимние каникулы. А то там, куда мы едем, даже зимы нормальной не бывает, представляешь?

— Всё равно не стоит.

Валера прищурился:

— Так, может, это всё враки, а? И вы с родителями мне лапшу на уши вешаете?

Тут уже Марьяна не выдержала, проявилась во всей красе: её белое платье колыхалось на ветру, глаза загорелись синим огнём, она протянула бледную руку и провыла:

— Уходи-и-ите! Оставьте дом мне-е-е-е!

Валерка от неожиданности вскрикнул, свалился с пня, и вытьянка заулыбалась, довольная произведённым впечатлением.

— Вставай, герой, — насмешливо произнесла она уже самым обычным голосом. — Хотел увидеть нечисть — смотри, вот она я! Да не боись, не трону. Просто пошутить захотелось, ну!

— Шуточки у вас!.. — буркнул он, вставая и отряхивая штаны.

— Валер, ты на Марьяну не обижайся, она хорошая, — Тайка украдкой погрозила довольной вытьянке пальцем. — Призраки любят пошалить, природа у них такая. А про дом… если получится, это будет здорово, знаешь. Тут уже все привыкли, что он заброшен. Там вечерами вся нечисть на гуляния собирается…

Валерка сглотнул и поёжился:

— Может, приезжать на каникулы — не такая уж и хорошая идея? А то затанцуют до смерти и съедят, — он попытался усмехнуться, но в глазах плескался страх.

— Приезжай-приезжай, — мило улыбнулась ему вытьянка. — Мы тебя жрать не будем: тощий ты слишком. Вот ежели раздобреешь — тогда другое дело.

Валера, нервно икнув, снова сел на пенёк, и Тайка протянула ему веточку с поджаренной на костре сосиской. Он с некоторой опаской взял угощение, но отведать решился не сразу.

— Знаешь, тебе родители просили передать, что были неправы и извиняются. Особенно мама. Ей правда очень стыдно.

— Ой, да ладно, — беззаботно отмахнулась Тайка. — Что было, то прошло. Как говорится, кто старое помянет… Счастья вам на новом месте. Пусть всё получится.

— Ага, спасибо, — Валера вздохнул. — Слушай, а можно я тебе буду писать иногда? Ну, рассказывать, как у нас дела. А то мы так часто переезжали с места на место, что у меня и друзей-то нет.

— Конечно, пиши, — Тайка отломила себе кусочек чёрного хлеба и щедро сдобрила его солью. — Я никогда не была за границей. Интересно, как там люди живут? А я буду в ответ писать тебе о нашем Дивнозёрье.

— Договорились, — Валерка покрутил палочку в руках. — И это… прости за то, что наговорил тебе гадостей тогда, у забора. Мне про тебя всякой ерунды наболтали, а я, дурак, поверил. Но теперь-то я понял, что своим умом надо жить: не слушать досужие сплетни и верить не словам, а делам.

— Извинения приняты, — Тайка улыбнулась.

— Значит, мы снова друзья? Или, может, немного больше, чем друзья? — подмигнул Валерка.

Она покачала головой:

— Нет, не больше. Прости, я не…

— Не нужно оправдываться, — он замахал руками. — Всё путём. Нет так нет. Ладно, пойду я домой, вещички собирать. Удачи вам, чуды дивнозёрские! Ждите письма!

— Знаешь, а мне даже жаль немного, что они уезжают, — вздохнула Марьяна, когда Валерка, попрощавшись, ушёл. — Думаю, мы смогли бы поладить и жить в одном доме, не стесняя друг друга.

— Надеюсь, они будут счастливы на новом месте, — Тайка задрала голову вверх, глядя на звёзды.

Ей было немного грустно. Соседи, похоже, и в самом деле были неплохими людьми, только слишком закрытыми и напуганными. Конечно, их тоже можно было понять. Тайка не могла даже представить себе, каково это: пережить предательство друга и потом годами жить в вечном страхе, что тебя раскроют. А раскрыв, не будут разбираться, хороший ты оборотень или плохой, — сразу решат извести. Потому что многие считают, что хороших оборотней вообще не бывает. Признаться, до недавних пор Тайка и сама так думала…

Эх, а ведь всё могло бы быть совсем иначе, если бы они с Алевтиной Александровной и её мужем сразу поговорили начистоту, ничего не скрывая!

На её плечо легла лёгкая рука Марьяны. Вытьянка словно подслушала её мысли (а может, и правда умела их читать, кто знает?):

— Непросто бывает доверять людям, да?

— Угу. Никогда не знаешь, кому можно сказать правду, а кому нет. И как на это отреагируют, — Тайка тяжело вздохнула и придвинулась поближе к огню.

Пламя разгорелось ярче, осветив задумчивое Марьянино лицо.

— Знаешь, я уже давно живу на этом свете, — очень серьёзно сказала вытьянка, — и поняла одно: правда — даже неприятная — всегда лучше любой лжи. Тайное всё равно становится явным, а недосказанности вечно выходят боком. Зато от правды на сердце становится легче. Может, не сразу, но потом-то точно!

— Наверное, ты права, — Тайка смотрела на пламя ночного костра, понемногу успокаивалась.

Она многое поняла в эти дни и надеялась, что новые соседи тоже кое-чему научились, побывав в Дивнозёрье…

В этот момент под её боком заворочался проснувшийся Пушок.

— А? Где? Я что-то пропустил? — он сладко потянулся, зевнул и, не слушая ответа, мечтательным тоном заявил: — Впрочем, вряд ли что-то важное… Ух, я и поспал — аппетит разыгрался! А пирожки же ещё остались? Эй, ну чего вы смеётесь? Я же серьёзно спрашиваю, ну!

В самом тихом омуте

Ох, не зря говорят: «Пусти козла в огород — хлопот не оберешься»… Нынешнее погожее утро оказалось омрачено именно этим событием. Ну ладно, по правде говоря, это был не большой козел, а всего лишь беленький козленок с едва проклюнувшимися рожками, но Тайка все равно не обрадовалась.

Пока она спала, малыш успел обглодать саженцы яблонь и даже до молоденькой сливы дотянулся. От кого сбежал, интересно? Вроде у ближайших соседей козлят не водилось. Ишь, горе-путешественник, мекает тут еще! И вообще непонятно, чего хочет… Обычно Тайка понимала язык животных, но у этого козленка ни словечка разобрать не могла. Может, он еще говорить не научился?

Вздохнув, Тайка взялась за хворостинку: нужно было отогнать маленького хулигана от саженцев, поймать, привязать, а потом расспросить по деревне, у кого козлик сбежал. Вот уж не было заботы!

Завидев Тайку, козленок замекал еще громче и, на удивление, побежал не от нее, а к ней, цокая копытцами по плитам садовой дорожки. Странно. Обычно, завидев человека с хворостиной, скотина старается держаться от него подальше, а незваный гость будто бы пытался привлечь ее внимание: подбегал (не слишком близко, чтобы не поймали), взмекивал и отбегал. Бывает, собаки так делают, когда хотят отвести хозяина куда-то, но для козленка такое поведение было совсем уж нетипично.

— Что такое, малыш? — Тайка спрятала хворостину за спину: кажется, тут воевать не придется.

Она взглянула туда, куда указывал козлик, и остолбенела. Нет, это не могло быть совпадением! Или?…

Оказалось, тот не просто обломал веточки, чтобы съесть их, а выложил на садовой дорожке слово «HELP». То есть «помоги» на английском. Ясное дело, написать по-английски было короче, но Тайка все равно не могла поверить своим глазам: грамотные козлята со знанием иностранных языков ей прежде не попадались.

— Тебе нужна помощь? — на всякий случай уточнила она, и малыш кивнул.

Нет, правда! Ей не померещилось. Вот и считай после этого козликов глупыми! Хотя… наверняка это был не простой козлик.

— Эх, как бы понять, что тебе нужно? — Тайка почесала в затылке.

Козленок в ответ недовольно мекнул, боднул ее в ладонь, и тут Тайку осенило:

— Так! Если ты по-английски понимаешь, то уж на русском точно сможешь прочитать. Стой, никуда не уходи, я сейчас!

Она со всех ног рванула домой — прямо к письменному столу, за которым обычно делала уроки, — нашла там бумагу, ножницы и фломастер поярче, а потом помчалась обратно.

Тайка не удивилась бы, если бы оказалось, что двор уже пуст и грамотный козленок ей почудился: ну мало ли, на солнышке перегрелась! Но незваный гость был на месте и даже бил копытцем от нетерпения.

— Сейчас-сейчас…

Она устроилась за садовым столиком и, высунув от усердия кончик языка, написала на листке бумаги алфавит, а потом порезала все на карточки и разложила на траве перед козленком.

— Вот, теперь ты можешь брать их и складывать в слова.

— Чем это вы тут занимаетесь? — с ветки соседнего дерева, словно спелое яблоко, прямо на стол брякнулся рыжий пострел Пушок и сладко потянулся, расправляя крылья. — Тая, что это за козел тут бродит?

Козленок возмущенно мекнул и схватил зубами карточку с буквой «Я».

— О, ты его дрессируешь! — обрадовался коловерша. — Я такой цирковой номер видел по телеку. Правда, не с козлом, а с собачкой. Но с козлом тоже прикольно. А для чего это? На школьный концерт?

— Погоди, — отмахнулась Тайка.

Пушок, свесившись со стола, присмотрелся и завопил:

— Тая, это будет бомба, говорю тебе! Чумовой номер! Это ж надо было такое придумать!

Козлик, сосредоточенно сопя, закончил надпись и уставился на Тайку в упор. На траве красовалось сложенное из карточек:

«Я НЕ КОЗ Л».

— Грамотность немного хромает, — вздохнул коловерша. — Подправить бы.

— Пушок, дело не в грамотности. У него не было второй буквы «Е» в наборе. И это не дрессировка, он правда не козел.

— А кто? — Желтые глазищи коловерши округлились и стали похожи на чайные блюдца.

— Хотела бы я знать. Эй, парень, признавайся, кто ты, как тебя зовут и — самое главное — что случилось? У нас, конечно, тут места дикие, заповедные, всякое может случиться, но чтобы среди бела дня людей в козликов превращали — прежде такого не было. И не бойся, я ведьма-хранительница, так что мы с твоей бедой справимся.

— Тай, я думаю, он в курсе, — Пушок поскреб лапой за ухом. — Он ведь к тебе и примчался о помощи просить.

Козленок грустно кивнул.

— То есть это кто-то из наших, деревенских? — ахнула Тайка. — Ну, дела!

Козленок очень по-человечески вздохнул, а Пушок добавил шепотом:

— Знаешь, что я только что понял, Тай? Он меня слышит и видит. Но это еще полбеды: если наш козлик заколдован, то наложенные чары могут дать ему возможность видеть незримое и понимать, что я говорю. Но, знаешь, что важнее: он не удивился!

— И что это, по-твоему, значит? — тоже шепотом поинтересовалась Тайка.

— А то, что он знает о существовании нечисти!

— Ну, теперь-то точно знает, если его в козла превратили.

— Нет, Тай. Думаю, это кто-то совсем-совсем знакомый… из тех, с кем чудеса уже происходили.

Тайка с подозрением глянула на козленка, и тот, зашуршав бумажными карточками, выложил на траве:

«СТЫДНО».

— Стыдно признаться? — догадалась Тайка. — Ой, да ладно. Ну со всяким могло случиться…

Она осеклась, поняв, что утешение вышло не очень. Во-первых, не со всяким — иначе бы тут уже по Дивнозёрью стада козлят бегали, а во-вторых, если вспомнить, как оно в сказке было про козленочка и копытце… наверняка их маленький друг лопухнулся и сделал что-то такое, чего делать не стоило.

А Пушок вдруг расфырчался:

— Ишь ты, стыдно ему! Давай уж, сознавайся, как на духу, если помощи хочешь. Не будь козлом! Кого из нечисти обидел?

Козленок уже наловчился перекладывать карточки зубами, помогая себе копытом, поэтому ответ не заставил себя ждать:

«ВОДЯНОЙ».

— Ого! — Тайка закатила глаза. — Дело-то серьезное. Водяной у нас обычно незлобивый. Это что же надо было сделать, чтобы он разгневался? Ты что, воду портил?

Козленок покачал головой.

— Значит, на берегу мусорил?

И снова нет.

Тайка, вздохнув, взялась за ножницы, чтобы нарезать еще карточек с буквами и знаками препинания (ну, вдруг и они пригодятся?). Ох, кажется, придется запастись терпением, чтобы узнать правду…

К обеду все стало более или менее ясно.

Козленка Тайка с Пушком промеж собой договорились называть Борькой, потому что у бабки Таисьи когда-то был теленок Борька. Да, не одно и то же, но как-то же надо было к нему обращаться?

В общем, за несколько часов не возражающий против нового имени Борька поведал им, что он и в самом деле заколдованный человек и что Водяной озлился на него из-за девушки, с которой они расположились на берегу на пикник…

— Городская, небось. Правил не знает, — предположил Пушок и не ошибся.

Ну да, из местных-то деревенских никто бы Водяному перечить не стал. Тот порой прикидывался дедушкой-рыбаком и подходил к молодежи «погутарить за жисть». И даже те, кто не верил в нечисть, все равно дедка не гнали, а предлагали ему угощение. Считалось, что встреча со старым рыбаком приносит удачу. Да так оно и было: местный Водяной слыл суровым, но щедрым: всякий раз то улов богатый ребятам посылал, то денежку на дороге оставлял, мол, подбери, купи себе гостинцев. Тайкина подружка Аленка его тоже однажды встретила да так дедку приглянулась, что на обратном пути от Жуть-реки к дому нашла золотой браслет-цепочку.

О шуточках водяного в Дивнозёрье тоже слыхали. Коли не понравишься хозяину речному и озерному, пошлет он тебе горькую воду. И хоть кипяти ее, хоть чай заваривай и сахар сыпь, а все равно целый день будешь отплевываться.

Но в этот раз дело вышло совсем нешуточное: Водяной так разозлился, что превратил Борьку в козленка — на время или навсегда — кто ж его знает? А девушку так и вообще в омут утащил. С концами!

И пока Тайка, хлопая глазами, приходила в себя от такой новости, Борька выложил из карточек явно мучивший его вопрос:

«ОНА ЖЕ ЖИВА?»

— Наверное… Ну, то есть, конечно, жива! Наш Водяной ни за что не стал бы!.. — Тайка вскочила так резво, что старый садовый столик, скрипнув, покачнулся. — И вообще, пойдемте скорее к реке!

Козленок в ужасе попятился, мотая головой. Его жалобное «м-ме» прозвучало почти как человеческое «нет», и Тайка поспешила пояснить:

— Не к водяному, дурачок. Говорят, наш хозяин вод если уж разгневался, то долго может злобу таить. Но, на твое счастье, я с его внучкой знакома. Она мавка, из речных. Только тс-с, не вздумай никому сболтнуть об этом родстве. Это вроде как тайна.

— Такая тайна, что даже я ничего не знал?! — Пушок надулся, отворачиваясь. — Так-то ты мне доверяешь!

— Прости, я сама случайно узнала. И обещала, что никому не скажу. Потому что Майя не хочет, чтобы другие мавки ее какой-то особенной считали.

— Ага, значит, Майя, — коловерша потер лапкой усы. — Ну, я так и подумал. Осанка у нее уж больно царственная.

— Ты тоже смотри, не раззвони новость на всю деревню.

— Обижаешь, Тая! Я ж нем, как рыба под маринадом! Кстати, мы ж еще не обедали. Может, сперва того, перекусим?

Но Тайка уже решительно шагала к калитке, маленький белый козленок семенил за нею, и Пушку ничего не оставалось, кроме как, расправив крылья, полететь следом.

Чтобы выманить Майю, Тайка встала на бережку и пустила по воде нитяной браслетик. Конечно, можно было бы и просто покричать, и та все равно вынырнула бы — они же друзья! Но, во-первых, обращаться к нечисти с просьбой да без подарка было невежливо, а во-вторых, мавки просто обожали всякие простенькие украшения: фенечки, бусины, бисер. А сделать другу приятное и самому приятно!

Плюх! — из реки высунулась рука с длинными узкими пальцами, цапнула браслетик и утянула под воду. Потом послышался новый всплеск, и на корягу выбралась Майя — на вид еще более лохматая и уставшая, чем обычно.

— Привет, ведьма! Ну чего тебе надо?

М-да, обычно мавка была намного дружелюбнее. Ей что, браслет не понравился?

— Ты чего ворчишь? Смотри, какая погода: солнышко светит! — улыбнулась Тайка.

Она помнила, что Майя ненавидит холод и слякоть и в дождь всегда бухтит, но сегодня-то небо было чистым.

— Угу… — с кислым видом отозвалась мавка.

— У тебя что-то случилось, Майя? Ты сама на себя не похожа, — Тайкино беспокойство передалось козленку, и тот сочувственно мемекнул.

— А это еще кто? — фыркнула мавка. — Твой новый питомец?

— Не совсем. И вообще мы о тебе говорили.

— Да что обо мне говорить? Я скучная…

— Это кто тебе такое сказал? — ахнула Тайка, а Пушок, по обыкновению устроившийся на ее плече, возмущенно захлопал крыльями и зашептал на ухо:

— Тай, мне кажется, у нее депрессия.

— А я думаю, просто плохое настроение.

Как они ни старались говорить потише, мавка их все равно услышала и буркнула:

— Отстаньте, у меня голова болит с недосыпа. Всю ночь пришлось старичье уговаривать не барагозить. А они знаете какие? Седина в бороду — бес в ребро. Устроили в тихом омуте гулянку, вся река ходуном. Ух, никакого сладу с ними нет!

— С кем — «с ними»? — уточнила Тайка, а коловерша запричитал:

— Ага-а-а, тут вечеринка была, оказывается! А меня не позва-а-али! Никто меня не любит!

Майя поморщилась, сорвала лист кувшинки и приложила его ко лбу.

— Да дед мой и Мокша, царь болот, вместе гуляли. Они старые приятели. В прошлом враждовали, потом помирились, и теперь у них этакая дружба пополам с соперничеством. Встречаются раз в год, хвастаются друг перед другом своими успехами, угодьями да сокровищами. Иногда пари заключают. А мне приходится следить, чтобы лишку не выпили и глупости какой не сболтнули или — хуже того — кулаками махать не начали. А то бывало, что и до драк доходило. Однажды деду пришлось новый плавник отращивать, а ему такие потрясения вредны: чешуя от этого блекнет. Мокша вообще на него дурно влияет. Втемяшит в голову идею дурацкую, а дед потом кричит, мол, почему это у царя болот есть, а у меня нет! Хочу! Вынь да положь!

— А они в этот раз не ссорились? — Тайка в задумчивости потеребила кончик черной косы. — Может быть так, что твой дедушка на Мокшу разозлился, а зло сорвал на ком-то другом?

Козлик опять мекнул, соглашаясь. Тут Майя поглядела на него внимательно и ахнула:

— Ой! Так это же человек заколдованный!

— Собственно, я потому к тебе и пришла. Это Борька. Ну, мы его так зовем. Твой дед, как видишь, накуролесил, а мне расхлебывать приходится…

Майя подплыла, вышла на берег и принялась осматривать козленка, поворачивая так и этак. Тот возмущенно мекал, но вырваться из мавкиных рук так и не сумел.

— Да стой, не дергайся, вреда не сделаю. Надо ж глянуть, что за проклятие на тебе! — прошипела она сквозь зубы.

Пушок же усмехнулся:

— По-моему, ему просто щекотно.

— Ой, простите, привычка, — смутилась Майя.

Ну да, известное же дело: мавки любят поймать какого-нибудь запоздалого путника, затанцевать его в колдовском круге и щекотать, пока тот не запросит пощады. А Майя хоть и посерьезнее прочих мавок была, но подобных развлечений не гнушалась. К счастью, по старому уговору, дивнозёрские мавки уже давно никого не морили до смерти, но вот поглумиться могли запросто.

— Плохо дело, — наконец выдохнула Майя, выпустив Борьку. — Эти чары от времени не спадут, тут расколдовывать надо.

Заслышав эти слова, козленок задрожал, и Тайка положила руку ему на холку, чтобы утешить.

— А как?

— Думаю, деда просить бессмысленно… он, видать, сильно обиделся, коли так проклял, — протянула Майя, и вдруг ее глаза загорелись озорным огнем. — О, знаю! Нужно попросить Мокшу! Он наверняка будет рад досадить сопернику, разрушив его чары.

— Ладно, значит, я к нему схожу и попрошу.

Тайка почувствовала некоторое облегчение. Мокша, конечно, тот еще вздорный тип, но в последнее время они вроде неплохо ладили.

— Нельзя тебе сейчас на болота, — вздохнула мавка. — В последнее-то время дожди шли, все кочки под водой скрылись, пешему не пройти.

Ой, вот это было некстати… Но выход нашелся, стоило Тайке только взглянуть на Пушка.

— Пешему, может, и не пройти, а вот крылатый долетит.

— Это я, что ли? — коловерша округлил глаза. — Тай, а ты уверена, что я… ну, это… справлюсь?

— Конечно, справишься! Ты вон как здорово Лихо одноглазое уболтал! И Алконоста!

— Ну, это потому, что ты рядом была. А тут мне одному придется…

— Боишься Мокшу, небось? — хихикнула мавка.

Пушок немедленно надулся, превратившись в яростный пушистый шарик.

— С чего бы это мне его бояться? Я, если что, — вжух — и улетел. А вот дело запороть — боюсь, да.

— Все получится, — Тайка почесала его за ушком. — Ты же у нас замур-р-рчательный.

По правде говоря, она, конечно, волновалась, отпуская Пушка на такое ответственное задание. Но кому в этой жизни можно доверять, если не друзьям? И она решила довериться. Тем более что оставался еще один вопрос, который они с Майей так и не обсудили, и с ним, пожалуй, предстояло разбираться самой Тайке.

— Говорят еще, что твой дед девицу смертную в реку уволок и отпускать не хочет. Это правда?

Мавка хлопнула себя по лбу:

— Ага, вот, значит, откуда взялась эта «владычица речная» на нашу голову!

— Какая еще владычица речная? — Тайка сперва подумала, что ослышалась. — Это же самая обычная девушка была. Из города.

— Вот то-то и оно, что была, — вздохнула Майя, меся босыми ногами прибрежный песок. — Я уж не знаю, кто из них кому больше голову задурил, да только мой дед на старости лет жениться собрался. Все рыбы в шоке!

Козленок опять жалобно заблеял. Видимо, новость его тоже огорошила. Вот так бывает: еще вчера приглашаешь девушку на романтический пикник, а сегодня ты — козел, а она — речная владычица. Есть от чего расстроиться.

— Майя, что у вас там происходит вообще?

— Мрак… — мавка поправила компресс из кувшинки на лбу. — В смысле, к свадьбе мы готовимся. Я сперва думала — проспится дед, одумается. Девчоночка-то поначалу тихо сидела, а потом — ух — развернулась. Фату себе требует из стрекозиных крыльев, платье — из рыбьей чешуи, а на пиру чтобы стол от осетровой икры ломился. А где мы ей осетров-то возьмем? В Жуть-реке их отродясь не водилось.

— И что же ты молчала?

— Ну… так, — Майя развела руками. — Я же не знала, что ты ее тоже ищешь.

— Мало ли, кого я ищу! Если у тебя проблема, ты тоже можешь прийти ко мне. Мы же друзья!

Мавка потрогала новый нитяной браслетик на запястье и улыбнулась:

— Знаю, ведьма. Только у тебя и своих дел навалом. Вот я и подумала: пойду к тебе жалиться только в самом крайнем случае, если сами не разберемся с этой царицей недоделанной. Да вот, кажись, без тебя никак…

— Вот и ладушки. Я хочу сперва поговорить с этой девушкой. И с Водяным тоже. Ты можешь как-то устроить, чтобы они вынырнули?

Мавка покачала головой.

— Боюсь, нет. Девица эта меня слушать не будет. А дед уже весь в мечтах о свадьбе, так что даже ради тебя не всплывет. Скажет: все потом.

— М-да… незадачка, — Тайка, нахмурившись, почесала в затылке. — Я бы, может, и сама нырнула, но, увы, не умею дышать под водой…

— А вот тут я как раз могла бы помочь, — вмиг повеселев, Майя отбросила пожухший листок в сторону. — Ты мне столько всего дарила, ведьма. Будет и от меня тебе подарочек. Вот, возьми.

Она сняла с шеи завязанную причудливыми узлами веревочку с пуговицей, выточенной из половинки перловицы, и протянула Тайке.

— Спасибо, — та с поклоном приняла дар. — Ух! Значит, я теперь нигде не утону?

— Эта пуговка только в пресных реках и озерах работает. В море свои правила.

— А на болоте?

— И там свои, — мавка, казалось, немного смутилась, и Тайка поспешила ее заверить:

— Это чудесный подарок, Майя. Я всегда мечтала побывать в подводном царстве.

— Только будь там поосторожнее, Тай, — муркнул Пушок, потираясь о ее щеку. — Эх, и как тебя одну отпускать на глубину, в омутища?!

— Так она не одна будет, — подбоченилась мавка. — Не переживай, рыженький. Присмотрю я за нашей ведьмой.

— Ты тоже береги себя там, на болотах. И не дай Мокше тебя перехитрить. А то знаешь, какой он ушлый, — Тайка обняла коловершу на прощанье.

Тот фыркнул:

— Это мы еще посмотрим, кто кого перехитрит! И кто из нас быстрее со своей задачкой справится!

Пушок взмахнул крыльями и полетел к истокам Жуть-реки. Проводив его взглядом, Тайка, решительно сжав кулаки, повернулась к Майе.

— Ну, веди!

Козленок боднул ее в бедро — мол, а как же я?

— А ты жди тут и никуда не уходи, — Тайка погрозила ему пальцем. — Увидишь людей, лучше в кусты прячься. А то потом будем тебя по чужим дворам искать. И хорошо, если найдем уже не в маринаде.

Тут она, конечно, немного преувеличила, но козленок впечатлился: глянул на нее полными ужаса глазами и сразу же скрылся в зарослях боярышника. Тайка же сняла кроссовки и тронула носком воду — ух и холодная. По спине и плечам пробежали мурашки, бр-р-р… Увы, даже летом их Жуть-река плохо прогревалась из-за обилия холодных ключей, а нынче-то и погожий день, считай, выдался первым после долгой дождливой недели.

Зато Майе было все нипочем. Ухмыляясь, мавка подтолкнула ее в спину: — Не тушуйся, ведьма! Чай, не сахарная, не растаешь. Айда купаться!

Тайка могла бы еще долго входить в холодную воду шажок за шажком, но Майя избавила ее от этой муки: подбежала, обдав тучей брызг, схватила за руку, потащила и — плюх — нырнула прямо в омут!

В глазах тут же потемнело, уши заложило от воды, Тайка по привычке задержала дыхание. В душе темной тиной всколыхнулся страх: сейчас утонем! Она забилась, пытаясь вырваться. Где-то над головой плясали по воде солнечные блики, но Майя утягивала ее все глубже и глубже. Легкие требовали воздуха, но сделать вдох Тайка не могла — тело не верило, что не захлебнется. Вскоре дурнота стала нестерпимой, изо рта вырвались пузыри, и она судорожно вдохнула. Уф! Мавкин подарок работал! Тайка даже рассмеялась от облегчения.

— Неужто думала, что я тебя потопить хочу? — удивилась Майя.

— Нет… я просто… — она не смогла договорить, дыша часто, как после хорошей пробежки. Каждое слово отправляло на поверхность еще один большой пузырь.

Когда Тайкины ноги коснулись песчаного дна, страх ушел, уступив место лихорадочному нетерпению, какое всегда бывает перед настоящим приключением.

А перед глазами колыхались сочные водоросли, похожие на лес. Между стеблями сновали мелкие рыбешки, и дорога из речной гальки и мелких раковин змеилась, уходя вдаль.

— Нам туда, — махнула рукой Майя. — Там, за водорослевым лесом, в самом тихом омуте, дедова усадьба.

Первые несколько шагов дались с трудом, но вскоре Тайка приноровилась к сопротивлению воды, и идти стало немного легче. В царстве водяного не побегаешь, конечно, чтобы быстро передвигаться, тут плавники нужны. Эх, жалко, она не догадалась взять с чердака завалявшиеся среди прочего хлама ласты. Но кто бы знал, что пригодятся?

Мавка шла впереди и не выпускала Тайкину руку, пока водорослевый лес не закончился и они не вышли на песчаную насыпь, окруженную заборчиком из рыбьих скелетов — мордами вверх. Кое-где в пустых глазницах горели зеленые огоньки.

— Это дед у Яги подсмотрел, — шепнула Майя. — Очень уж ему забор понравился. Сказал, мол, вернусь домой — себе такой же сделаю, только из рыб. Еще и окуней зубастых завел, представляешь? Ну это вроде как вместо псов цепных. Правда, часть из них разбежалась и теперь шныряет среди водорослей. Ты уж извини, что не предупредила, но не хотела зазря пугать. Вижу, что тебе и так неуютно.

— Вообще тут довольно мило, — улыбнулась Тайка, глядя на перламутровую мозаику под ногами. — Видно, что делали с любовью.

— Думаю, дед был бы рад это услышать, — у Майи даже голос потеплел. — Знаешь, как он о своей усадьбе печется? Своими руками все построил. Ну да ладно, скоро ты сама все увидишь.

И Тайка увидела! И чудесный сад с цветущими водорослями и композициями из камней, и скульптуры русалок и тритонов, покрытые зеленоватым налетом. Но подводный дом поразил ее воображение! Он весь сиял, будто усыпанный изумрудами и еще какими-то коричневыми самоцветами. В слюдяных окнах светились фонарики, а ставни были выложены ракушками.

— По большей части это не драгоценные камни, а бутылочное стекло, — шепнула мавка. — Но, согласись, красиво.

— Очень! — тоже шепотом ответила Тайка, словно боясь спугнуть волшебство.

Завернув за угол дома, они вышли к высоченным двустворчатым дверям, сделанным из чистого перламутра, и Майя воскликнула:

— Ох, не повезло нам — деда нет дома. Видишь, там наверху рыба-флюгер? Так как течение тут постоянное, наш флюгер всегда смотрит на Водяного царя, куда бы тот ни пошел.

— Ну тогда подождем его, а я пока с вашей владычицей речной потолкую. Где ее найти-то?

Майя пожала плечами, огляделась и вдруг беззвучно хлопнула в ладоши, всколыхнув воду:

— Смотри-ка, на ловца и зверь бежит! Вон она на камушке сидит, селедка драная! В садик погулять выплыла.

Тайка проследила за мавкиным взглядом и ахнула: и это владычица речная?!

Она легко узнала эту девушку в новеньком платье из рыбьей чешуи. И даже имя вспомнила — Вика. Та самая, которая приезжала к Шурику на шашлыки на майских (тогда еще Ромка-Ромуальд заснул и проснуться не мог, а сама Тайка встретила настоящую Грезу, и та исполнила ее давнюю мечту — понимать язык животных).

Это что же получается? Неужели ее козлик — и есть Шурик?

— Чего это ты, ведьма? — Майя тронула ее за рукав. — На тебе лица нет.

— Да так, догадка в голову пришла. Надо бы проверить. — Тряхнув головой, Тайка решительно зашагала к девушке. — Привет, Вика!

Та обернулась, в глазах мелькнуло нерешительное узнавание.

— Ты… мы где-то виделись, да?

— Нас в прошлом году Шурик знакомил. — Тайка улыбнулась, но дружелюбной ее улыбка при всем старании не вышла. — Ну, в смысле, Алекс. Помнишь, ты меня еще деревенщиной назвала?

Вика отвела взгляд. Кажется, все-таки смутилась. По крайней мере, ее щеки порозовели. Вообще она была даже красивая: светленькая такая, круглолицая, ясноглазая — так и не скажешь, что характер мерзкий.

— М-м-м, что-то такое припоминаю… А ты-то здесь откуда? Мы же вроде как на дне реки…

— И ты так спокойно говоришь об этом, как будто мы в клубе на дискотеке встретились! — фыркнула Тайка. Можно подумать, эту Вику каждый день водяные похищали!

— Да ладно! Я знаю, что сплю и мне все это снится, — значит, переживать не о чем. А если не сплю, значит, спятила.

— Ты не спишь. И не спятила. Это все на самом деле.

— Знаешь, даже если и так — мне пофиг. Будь что будет.

Прозвучало это, как ни странно, довольно искренне. Тайка аж удивилась: похоже, она переживала за судьбу Вики больше, чем сама Вика.

— Скажи, а парень, которого Водяной в козла превратил, это же Шурик, да? Девушка кивнула.

— Угу… И зачем он Алексом себя называет? «Шурик» ему намного больше подходит.

— У вас с ним свидание было, что ли?

— Ну, типа.

— Слушай, я так и буду из тебя ответы по капле выдавливать? — Тайка топнула ногой от нетерпения, и городская, бросив на нее гневный взгляд, передернула плечами.

— А с чего это я должна откровенничать? Мы с тобой не подружки.

— Эй, я помочь хочу вообще-то!

— Разве я просила о помощи? Зачем тебе это? Ты же меня совсем не знаешь… К тому же при нашей первой встрече я на тебя наехала.

— Подумаешь! — Тайка вздернула подбородок. — Мне достаточно того, что ты нравишься Шурику.

— Ага, а он, значит, тебе нравится?

— Да. То есть нет. Не в этом смысле. Он мой друг, поэтому я пришла тебя спасти. Какая вообще разница, кто кому нравится? — Тайка закатила глаза.

Нет, она решительно не понимала эту городскую! Зачем всех подозревать в корысти? А даже если бы и так — лучше на речном дне остаться, что ли?

Вика, кривя губы, отмахнулась от нее:

— Отвали, а?

— Но без меня ты никогда не вернешься домой!

— А кто сказал, что я хочу возвращаться?

Это прозвучало так горько, что Тайка внутренне содрогнулась. Что-то не так было с этой Викой. Доморощенный психолог Пушок, небось, опять начал бы загонять про депрессию. И кто знает, может быть, в кои-то веки оказался бы прав?

Вздохнув, Тайка присела рядом на камушек.

— А чего ты на самом деле хочешь, Вик?

Та пожала плечами. Некоторое время они сидели молча. Над их головами проплывали тени толстых рыбин, и казалось, будто тучи то набегают на сад, то рассеиваются. Цветущие водоросли колыхало течением, подводный мир был таким спокойным и умиротворяющим — здесь было не принято торопиться.

— Мне жаль, что так вышло с Алексом, — наконец выдавила Вика. — Надеюсь, он сможет превратиться обратно в человека.

— Мы над этим работаем, — Тайка вздохнула.

— Получается, ты правда ведьма? И все это — по-настоящему? — Вика, закусив губу, наблюдала за двумя раками, которые решили устроить схватку прямо на речном дне. — М-да… нежданчик. Что ж, по крайней мере, у меня будет красивое рыбье платьишко. Да и вообще, стать царицей уж всяко лучше, чем бухгалтером… и на пересдачу не нужно будет идти. И из общаги не выгонят. И работу искать не надо. Сиди себе, повелевай!

Тайка не знала, что на это ответить. Ей казалось, что Вика говорит одно, а думает совсем другое… Она поискала глазами Майю, но та притаилась за корягой и сидела тише воды ниже травы. Что ж, может, оно и к лучшему: некоторые разговоры лучше вести с глазу на глаз.

— Ладно, если хочешь знать, дело было так, — вдруг выдохнула Вика. — Сидели мы на берегу, костер жгли, хлеб жарили с сардельками. Алекс чего-то там рассказывал про группу свою, я не особо вникала. И тут к нам приперся дедок. Вроде как рыбак местный. Мы уж и так, и сяк пытались его спровадить — а он не уходит, все трындит. И ко мне подкатывать начал. Ну так, не напряжно — галантно даже. Только Алекс все равно взбесился, наговорил ему всякого, козлом старым обозвал. А дедок улыбнулся хитро и говорит: «Если я старый козел, то ты, стало быть, молодой». И песенку запел: «Вздумалось козлику в лес погуляти». Тут Алекс в козленка и превратился. Я завизжала, конечно, но уже в этот момент подумала: так не бывает. Наверное, я сплю.

Ну, это нормальная реакция, когда впервые с волшебным миром сталкиваешься, — Тайка, махнув рукой, отогнала от себя косяк любопытных мальков. — А дальше что? Как ты в реку-то попала?

Вика помассировала виски, вспоминая.

— А дальше было все как-то смутно и быстро. Смотрю — дедок вроде уже и не дедок, а статный дядька. И что борода седая — не очень-то и в глаза бросается. Он такой, знаешь, на английского актера похож. Ну на этого… забыла, как звать. Джеймса Бонда еще играл… а, не важно. В общем, красавчик. Тут он мне и говорит: «Пойдешь ли, девица-красавица, за меня взамуж? Я сам царь и тебя царицей сделаю». А я же уже решила, что сплю, потому что наяву такой ерунды быть не может: ну кому я такая сдалась? Еще и сразу в царицы! Ну и брякнула: ага, чо б не пойти? А потом — бах-плюх — очнулась уже здесь, на самом дне.

— А выпендривалась зачем? Фату из стрекозиных крыльев и икры черной требовала, мавок гоняла. Мне тут на тебя жаловались…

Майя под корягой приложила палец к губам, мол, не выдавай, и Тайка осеклась. Но Вика не стала спрашивать, кто на нее наябедничал, а снова пожала плечами:

— Не, ну а как еще царице себя вести? Помнишь, мультик был: «Хочешь — пирожного, хочешь — мороженого»? Должна же быть в жизни какая-то радость, а не только дела, счета и подъем в семь утра…

— Но вокруг же полно радостей! — Тайка аж с камушка вскочила.

Вика грустно покачала головой:

— Не для меня. Может, оно и к лучшему, что меня настоящий Водяной утащил. Хоть какое-то разнообразие. Ты не представляешь, как меня все достало! Курсы эти бухгалтерские, институт, работа дурацкая… Сил моих больше нет! Не вернусь — ну и пусть! Хуже уже не будет. Да и плакать обо мне никто не станет.

— Так, может, ты и злая такая была, потому что несчастная? — вырвалось у Тайки.

Ох как сейчас ей не хватало Пушка. Уж он точно знал бы, что делать. Обнял бы крылышками, помурлыкал, антидепрессант летучий. Сама Тайка, к сожалению, так не умела, только неловко хлопнула Вику по плечу и получила в ответ еще один гневный взгляд:

— Вот только жалеть меня не надо!

— Слушай, я не знаю, что у тебя в жизни происходит, — Тайка убрала руки за спину. — Но вижу, что тебе плохо. И хочу сказать…

— Да-да: «Нужно быть всегда на позитиве. Оглянись — жизнь прекрасна, а ты куксишься, тварь неблагодарная. Давай, улыбайся, и мир улыбнется тебе». Знаешь, сколько раз я это уже слышала?

— Вообще-то я хотела сказать совсем другое: не бывает так, чтобы всегда легко. У любого может случиться черная полоса. Порой эта тьма тянется слишком долго, но всякий раз, когда мне хочется все бросить, я говорю себе: а вдруг я сдамся за час до рассвета? Представляешь, как будет обидно?

— И как дожить до этого светлого момента? Где ты берешь силу, ведьма?

— Моя сила — это мои друзья, — не задумываясь, выпалила Тайка. — Раскрывая сердце другим, мы вместе держимся на плаву и переживаем трудности. Сегодня я помогу, завтра помогут мне.

— Везет тебе! А у меня нет друзей.

— Да ладно! А Шурик? Разве не он устроил для тебя приятный вечер? Не он пытался тебя развеселить, порадовать? Просто дружба не должна быть игрой в одни ворота. Нельзя только принимать, нужно что-то давать взамен. А ты вон даже не помнишь, что он тебе рассказывал.

— Хочешь сказать, я не умею дружить? — вскинулась Вика и тут же сникла. — Хотя… может, ты и права. Я ведь с ним даже встречаться не собиралась, а на свидание пошла, потому что поговорить было не с кем. Не знаю, зачем я тебе это все рассказываю?

— Наверное, потому что тебе одиноко?…

Наверху вдруг что-то глухо заскрипело — это поворачивалась рыба-флюгер: хозяин рек и озер возвращался домой. Сбоку всколыхнулся придонный ил — Тайка глянула под корягу, где пряталась Майя, но там уже никого не было: похоже, мавка метнулась карасиком, чтобы встретить деда. Поэтому она уже не успела услышать, как Вика тихо, но веско добавила:

— На самом деле я не хочу быть здесь. Это не мой мир. Он глухой и бесцветный, я здесь чужая. Там, наверху, тоже пока не очень своя… Но я не сдамся! А вдруг рассвет уже скоро?

Улыбнувшись, Тайка подняла вверх большой палец.

Теперь дело было за малым: придумать, как вытащить Вику со дна — в прямом и переносном смысле.

— Так что? Выведешь меня? — неудавшаяся царица поднялась с камушка, потянулась, словно спросонья, и оглядела себя, будто бы впервые увидела. — Ой, и что же мне не сказал никто, что я в этом платье на селедку похожа?

— Погоди ты с платьем. Надо сперва сообразить, как мы выберемся.

— А мы разве не можем просто взять и вынырнуть? — Вика подняла голову. Там, в вышине, были видны играющие на воде солнечные блики. Казалось, до поверхности было рукой подать.

— Нет, мы же на дне самого тихого омута. Если Водяной не разрешит — водоворот нас не выпустит, — Тайка старалась говорить мягко, чтобы не напугать Вику, но та и не испугалась. Похоже, к дурным новостям ей было не привыкать. Ох, чем бы ее воодушевить теперь?

Утешение Тайка придумала быстро:

— Зато у меня есть подруга-мавка, она хозяину вод внучкой приходится. Может, убедит его сменить гнев на милость — они как раз сейчас разговаривают.

— Ой, ну тогда мне точно кранты!

— Почему?

— Да потому что! Знаешь, как я тут мавками помыкала, пока думала, что сплю и можно отрываться, как хочешь? Сама говорила, на меня жаловались… Они меня ни за что не отпустят, — понурилась Вика. Мелькнувшая было в ее взгляде надежда начала угасать.

— Ты как будто вообще не ждешь от людей ничего хорошего, — нахмурилась Тайка.

— Во-первых, да, не жду. Чтобы потом не разочаровываться. А во-вторых, они не люди, а нечисть.

— И какая разница?

— Это ты мне скажи, ты же ведьма!

— Так я и говорю — никакой. Да, Водяной у нас порой может разгневаться из-за пустяка, но еще он великодушный, и многие от него только добро видели. Я давно с нечистью дружу и поняла, что мы во многом схожи, потому что чувствуем одинаково.

И если уж случилось какое-то недопонимание, проще все начистоту сказать, чем за спиной мутить воду. И вообще, ну доверься ты мне. Я обещаю, что вытащу тебя отсюда во что бы то ни стало!

В ответ Вика состроила кислую мину:

— Ладно. Доверюсь. А что еще мне остается?

Водяной с Майей оживленно спорили возле перламутровых дверей. Хозяин вод нервно дергал рыбьим хвостом и то и дело топорщил гребень на затылке. Жаль, их голоса терялись в толще воды, поэтому Тайке с Викой пришлось подойти довольно близко. И, конечно, их заметили.

— Сюда! — Майя махнула им рукой и снова со строгой миной обернулась к деду. — Ну? Скажешь ей сам, или мне сказать?

— Сам… — тихо вздохнул Водяной.

Тайка только сейчас заметила, что в его глазах цвета мутной воды не было гнева. Хозяин вод вообще выглядел так, словно, будь его воля, — зарылся бы в ил, и поминай как звали. Что же такого ему Майя наговорила?

— Прости меня, девица, — Водяной поклонился Вике. — Не хочу я жениться, просто взыграло ретивое вчерась.

— Ну здрасьте-приехали! Перед свадьбой меня еще не бросали! — фыркнула та, сплетая руки на груди.

Тайка не поняла: она что, взаправду обижается? Или шутит? А смущенный Водяной, запинаясь, продолжил:

— Не твоя то вина, девица. Это все Мокша, гад! Весь вечер пел мне в уши, какой я старый стал да страшный. Мол, прошли те времена, когда на меня мавки заглядывались да бродницы тихо вздыхали вслед. Сейчас, грит, ни одна за тебя бы не пошла, хошь чо ей предлагай. Я ему грю: а вот и нет, любая за меня пойдет! А он мне: так это потому, что они тебе отказать побоятся. Я тогда ох рассвирепел! Грю: вот увидишь, женюсь! Самую красивую себе найду. И не из своих подданных, чтобы по-честному. А тута мне вы с пареньком и подвернулись под горячий плавник. Ты уж не серчай, красавица. Ухажера твоего я расколдую. Просто его слова мне прямо по самому больному пришлись. А выходит, прав он был: старый я козел… эх!

— Шурик тоже хорош — не нужно было обзываться. Ну да я думаю, что он уже все осознал, — Тайка улыбнулась. Похоже, у этой истории все-таки будет счастливый конец. Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить!

Водяной всплеснул перепончатыми лапами, и подкравшиеся было любопытные мальки брызнули в стороны:

— Ты уж отпусти меня, краса ненаглядная. Освободи от данного слова, молю!

Вика ошарашенно смотрела на него, открывая и закрывая рот, точно рыбка в аквариуме. Когда же к ней вернулся дар речи, она сказала совсем не то, что ожидала услышать Тайка.

— А вы… вы правда считаете меня красивой?

— Ну еще бы! — Водяной расплылся в улыбке, но взгляд его остался настороженным. Он ждал ответа.

— Спасибо, — привстав на цыпочки, Вика обняла его. — Знаете, мне так давно этого не говорили…

— Я думала, ты это каждый день слышишь, — удивилась Тайка. — Это же… ну, само собой разумеется.

— Вот именно: само собой разумеется. Поэтому люди и молчат. А иные, наоборот, считают, что красивая — значит глупая. И получается, что я себя виноватой чувствую. И красота — будто бы недостаток, а не достоинство. А у хозяина вод я без издевок и подтекстов — просто хороша.

— Хороша-хороша, — закивал Водяной. — Ты не подумай, я жениться не хочу не потому, что ты мне не по нраву. Просто свободу свою ценю очень. Ну и править подданными сам хочу. Понимаешь? Деспот я!

— Не наговаривай на себя, дедушка, — фыркнула Майя. — Знаем мы, какой ты деспот.

— Хочешь, отступного дам? — вдруг предложил Водяной Вике. — Каменьев там? Жемчуга?

У Вики загорелись глаза, и Тайка подумала про себя: ох, только не запросила бы слишком много. А ну как опять озлится хозяин вод? Он жадин не любит… Но Вика и тут сумела удивить:

— А можно какую-нибудь ракушку? Типа талисман. Чтобы я могла смотреть — и вспоминать.

— Обо мне? — Водяной, приосанившись, пригладил гребни. — Неужто влюбилась? Ох, деваха! Ну, хочешь, мавкой сделаю?

— Дедушка, ты опять за свое?! — ахнула Майя, а Вика покачала головой.

— Не в этом дело. Вы с ведьмой мне веру в себя вернули. Вот когда будет трудно, об этом и вспоминать буду — что я красивая, умная, сильная и все смогу.

— И вредничать перестанешь? — улыбнулась Тайка.

— Постараюсь. Ты уж прости меня за «деревенщину».

— Да ладно, проехали! — прощать было на удивление легко и приятно. Как будто камень с души свалился.

Тайка понимала, что они с Викой вряд ли когда-нибудь подружатся — очень уж разные. Но все равно было здорово, что прошлые обиды остались позади, а Шурикова подружка оказалась в общем-то неплохим человеком. Просто несчастным. А когда ты несчастен, тебе сложно не злиться на весь мир — вот и срываешься на всех, как цепная собака. Только легче от этого не становится…

После крепких объятий и вручения прощальных даров Водяной самолично проводил их на берег. Солнце уже клонилось к закату, небо и вода окрасились розовым, от реки поднималась туманная дымка. В такие вечера и так-то особенно хорошо дышится, а уж после прогулки по омутищам… Тайке казалось, что она пьет этот воздух — такой освежающий и настоящий.

Она ожидала увидеть козленка, но их встретил Шурик: живой, здоровый, расколдованный — и с Пушком на плече. Завидев Тайку, коловерша перепорхнул к ней. Он уже совсем не таился — даже от Вики не шарахнулся. А та, всплеснув руками, заулыбалась:

— Ой, кто это тут такой хорошенький котик?

— Это я! — гордо отозвался Пушок, но для Вики и Шурика это прозвучало как «мр-мр».

— Он не котик, а коловерша, — поспешила пояснить Тайка.

— Вот бы тоже такого завести… — Вика мечтательно улыбалась. Пришлось ее разочаровать:

— Коловерши редко соглашаются жить в доме с людьми. Лучше заведи обычного кота.

А Пушок радостно урчал:

— Да-да, хвалите меня, хвалите. Я единственный в своем роде, других таких нет! Смотри, Тая, все получилось! Я добыл болотную пилюлю и расколдовал Шурика! И успел раньше тебя. Между прочим. Мокша сперва ерепенился, а как узнал, в чем дело… ох и хохотал, гад болотный! Но я, пожалуй, не буду повторять, что он говорил: здесь водяные и дети.

Водяной, конечно, все услышал и выпустил в коловершу струйку воды, словно кит какой-нибудь, и, пока Пушок возмущенно отряхивался, обратился к Тайке:

— Ну, раз никого расколдовывать не надо, мы с внучкой пойдем, пожалуй. Бывайте, девицы! В холодной водице долго не топчитесь, не то простудитесь.

Он подмигнул на прощанье, и они с Майей — плюх — нырнули в омут. Только круги на воде и остались.

Потом Тайка пошла провожать Шурика и Вику на остановку. Пушок всю дорогу щекотал ей усами ухо и тараторил:

— Я боялся, что Шурик не станет пилюлю есть, он же козел! Ну чего ты фыркаешь? Это я не в смысле, что плохой человек. Хотя… хороший бы меня конфетой угостил за спасение. Я, между прочим, так и не обедал. Говорил же, что надо перекусить перед тем, как в спасательную миссию отправляться, но ты меня не послушала. Теперь с тебя тоже конфета, ясно?

Тайка слушала его вполуха и кивала, попутно размышляя: а не лучше ли было бы Шурику и Вике не знать о том, что чудеса реальны? У нее дома в шкафчике хранилось немного забудь-травы — еще из бабкиных запасов. Можно было бы зазвать ребят в гости, заварить чайку беспамятного… Но тогда Вика забудет и все остальное. Нет, такие приключения не случаются зря, а значит, и стирать их не след!

Пусть пока неуловимо, но Вика уже изменилась. Вон как улыбается и раковину, подаренную Водяным, сжимает в ладони крепко-крепко. А второй рукой за Шурика держится и сама о новом альбоме расспрашивает, интересуется…

Похоже, теперь у нее все будет хорошо. Может, не сразу. Но рассвет обязательно наступит, потому что ни одна черная полоса не может длиться вечно!

Вкус страшных историй

— Ух, какая гроза начинается! Самое время страшные истории рассказывать. Помнишь, как вы с Никифором тогда гроба-на-колёсиках напугались? — Порыв ветра разметал занавески, и Тайка закрыла окно. На стекло упали первые капли дождя.

Ещё недавно чистое небо потемнело прямо на глазах, со стороны леса надвигалась огромная чёрная туча, вдалеке раскатисто ворчал гром, будто предупреждая: ждите, я иду.

Пушок юркнул под плед, лежавший на диване, и высунул оттуда расстроенную мордочку:

— При чём тут вообще гроб-на-колёсиках, Тая? Я в печали. Получается, мы за мороженым сегодня не пойдём?

— С ума сошёл? Какое мороженое? Ты смотри, что на улице творится: там скоро самый настоящий ураган начнётся.

— Но в прогнозе погоды было «ясно»… — заныл коловерша.

— И с каких это пор ты веришь в прогнозы погоды?

— Ну, Тая, они же не всегда врут. — Громыхнуло уже заметно ближе, и Пушок прижал уши. — Сегодня меня всё устраивало, пока туча не пришла. Эх… все планы псу под хвост.

— Ну что поделать, — вздохнула Тайка. — Сам посмотри, какой ветрила. И дождь прямо с градом! В такую погоду хороший хозяин собаку на улицу не выпустит.

Она вздрогнула, когда сразу же после этих слов снаружи раздался собачий лай и — спустя мгновение — настойчивый стук в дверь.

— Кого это ещё несёт? — трусишка Пушок юркнул под одеяло с головой, поэтому голос его звучал приглушённо. — В такую погоду свои по домам сидят. И собаку на улицу не выпустят. Не открывай. Никого мы не ждём.

Пожав плечами, Тайка распахнула дверь и ахнула — на пороге стоял Яромир. К ногам Дивьего воина жались симаргл и овчарка, все трое уже вымокли до нитки (кроме тех, кто до шерстинки, конечно).

— Ой, проходите скорее к печке, — она даже поздороваться забыла.

Гости оставляли за собой лужи воды и отпечатки грязных лап. Никифор наверняка рассердился бы — полы ведь совсем недавно помыли, — но домовой с утра ушёл в гости к своему приятелю Фантику, а Тайка ругаться не стала. Вместо этого поставила греться чайник, выдала Яромиру махровое полотенце и свою старую футболку с «Металликой». Та была растянутая, так что налезет — внатяг будет, конечно, но что уж поделать? Яромир распустил мокрые волосы и стал совсем похож на какого-то музыканта-металлиста, только гитары не хватало,

— Прости, дивья царевна, что мы вот так без предупреждения, — вздохнул он, устраиваясь на диване. — Марьянка меня в магазин за молоком для теста отправила, а по дороге нас дождём накрыло. До тебя добежать было быстрее…

— А собак-то ты с собой зачем в магазин потащил? — Тайка поставила перед дивьим воином кружку горячего чая и его любимые конфеты: пусть порадуется, сладкоежка. — Их же всё равно внутрь не пустят. Пришлось бы у дверей привязывать.

— Зачем привязывать? — гость отхлебнул чай и расплылся в улыбке. — Джульетта и так дождётся. А Вьюжка может стать невидимым и войти куда угодно. Мне с ними спокойнее как-то, знаешь ли… магазины эти ваши — очень странное место.

Яромир поёжился, и Тайка вдруг поняла: да он нервничает. Во даёт! Перед схваткой со злыми силами был так спокоен и уверен в себе, а за пакетом молока сходить ему, значит, стресс.

Она не стала смеяться и попыталась спрятать улыбку: её всё ещё умиляло, что у могучего Дивьего воина самые простые бытовые вещи вызывали немалые затруднения. А Марьяна тоже хороша — не могла, что ли, Сеньку в магазин отправить?

— Значит, молочка тоже не бу-у-удет, — запричитал Пушок. — Ну во-о-от… Ни мороженого, ни теста, ни пирогов. Что ж за день-то такой, а? То есть уже вечер, конечно, но всё равно!

— Не ной, вылезай лучше чай пить, — Тайка поманила его конфеткой. Коловерша потянулся было за красивым фантиком, уже когти нацелил, и тут снаружи опять бахнуло — аж стёкла зазвенели.

Пушок юркнул под одеяло и зашипел оттуда:

— Что-то неохота. Я лучше здесь пока посижу…

Ну да, ну да, один, значит, грозы боится, другой в магазин собирается, как на войну, — ну и герои!

Тайка сама присела и только взялась за кружку, как в дверь опять постучали.

— Кого-то ждёшь? — вскинулся Яромир, и его псы, лежавшие у ног Дивьего воина, вмиг навострили уши.

На этот раз они даже не успели спросить «кто там» — дверь сама распахнулась, и Джульетта зашлась лаем. Пришлось Яромиру придержать её за холку, а то она точно бы бросилась, потому что на пороге стоял не кто иной, как Лис — тоже, конечно, насквозь промокший и несчастный.

— Помогите-спасите! — пискнул Пушок из своего укрытия.

— Да-да, я примерно это и хотел сказать, — Лис виновато улыбнулся, не переступая порог. Он даже руку с дверной ручки не убрал, чтобы в случае чего захлопнуть дверь с той стороны, и Тайка вспомнила, что их давний недруг боится собак. — Послушайте, я с вами не воевать пришёл. Пустите дождь переждать, а? Обещаю, никакого колдовства. Когда гроза закончится, я сразу же уйду.

— Ну, заходи, — Тайка сказала это быстро, чтобы опередить Яромира, который явно собирался послать навьего чародея в туманные дали. А вот пусть не распоряжается в чужом доме!

Джулька, ворча, улеглась на место, её хозяин недовольно буркнул себе под нос:

— Добрая ты слишком, дивья царевна.

А Лис, тщательно вытерев ноги о коврик, прошмыгнул прямо на печку — подальше от псов.

— Я буду сидеть тихо, как мышь, — пообещал он. — Вы скоро вообще забудете, что я тут.

Тайка, конечно, ему не поверила: что-что, а сидеть тихо Лис не умел. Даже если и пытался, его присутствие всё равно ощущалось. Сейчас ещё отогреется и наверняка начнёт с разговорами приставать да Яромира подкалывать — эту его привычку Тайка хорошо знала. Ну да ладно — не выгонять же его под град? У них перемирие вроде как.

Она по-быстренькому организовала чародею «комплект спасения от дождя»: полотенце, футболку, чай. Теперь у неё на кухне было аж два «рок-музыканта», правда, похоже, из конкурирующих групп — оба смотрели друг на друга волком.

На некоторое время воцарилась тишина, если, конечно, не считать шума дождя, завываний ветра и раскатов грома за окном. Гости молча пили чай, в печке потрескивал огонь, а Тайка лихорадочно пыталась придумать какую-нибудь безопасную тему для беседы.

Пушок осторожно вытянул из-под пледа лапу, подцепил когтем конфету и спрятался обратно. Только напоследок проныл тоскливо:

— Вот тебе и «страшные истории»… налицо, так сказать. Не знаю, как тебе, Тая, а мне что-то нехорошо.

— М-м-м? А что за истории? — оживился Лис.

— Ты, помнится, обещал сидеть тихо, — Яромир насупился.

— Уже и спросить нельзя? — в голосе чародея послышалась неприкрытая обида.

— Ой, да пустяки, — отмахнулась Тайка. — Просто подумала, что такая погода подходит для вечера страшилок. Ну, знаете, эти, детские… про красную руку, зелёные глаза, гроб-на-колёсиках? Ах да, вы же не в курсе. Ну, в общем, это развлечение такое. Для детей. Все собираются, выключают свет, зажигают фонарик, чтобы страшнее было, и пугают друг друга. Но, мне кажется, сейчас не лучшее время…

— А почему бы и нет? — Лис аж с печки свесился, так ему было любопытно. — Знаешь, я бы послушал, чем смертные детишки друг друга пугают.

Яромир тоже встрепенулся:

— Пф, придумают же: гроб-на-колёсиках! Никогда такого не видел. А он вообще зачем нужен? Это опять какие-то ваши чудеса из мира смертных?

Вот чего Тайка совсем не ожидала, так это того, что дивий воин тоже заинтересуется.

— Ну… вообще-то эти истории довольно глупые… — она вдруг не пойми с чего смутилась. С Пушком и Никифором байки травить было привычно, а с этими двумя…

— Ну, расскажи, Тай, — неожиданно поддержал коловерша. — Чего тебе стоит? Надо же как-то время скоротать.

Тайка вытаращилась на него:

— И ты туда же? Сам давай рассказывай!

— Но у тебя лучше получается, — улыбнулся маленький подлиза.

Тайка сплела руки на груди: ну ясно-понятно! Тут все против неё сговорились!

— Ладно, всё равно нам в ближайшие несколько часов делать нечего. Но по правилам каждый из вас тоже потом должен рассказать что-нибудь. Я тут вам в массовики-затейники не нанималась.

Она встала, задёрнула шторы и зажгла несколько свечей, чтобы создать мрачную атмосферу. Лис и Яромир с любопытством наблюдали за приготовлениями, ещё больше смущая Тайку.

«Нет, — решила она, — свечи не подойдут. Разве дивьих и навьих людей этим удивишь? Пусть лучше будут ёлочные гирлянды с огоньками. Если поставить их мигать в каком-нибудь безумном режиме, как раз будет то что надо».

Затея, похоже, себя оправдала. Яромир, правда, взирал на огоньки скорее с восхищением. Но ничего, это он ещё про красную руку не слышал!

Ручной фонарик Тайка тоже зажгла и направила свет на своё лицо снизу — она не знала, зачем это делают, но, говорят, так страшнее.

Начало рассказа предварил удар грома — теперь гроза была совсем близко, прямо над головой, — и Тайка не без затаённой гордости отметила, что внимательные слушатели вздрогнули, когда она замогильным голосом начала:

— В чёрном-чёрном городе, на чёрной-чёрной улице стоял чёрный-чёрный дом. И водилась там по слухам всякая чертовщина. Ровно в полночь из дверей чёрного-чёрного дома выезжал чёрный-пречёрный гроб-на-колёсиках и отправлялся в путь. За одну ночь он мог проехать много километров, так что жители соседних городов плохо спали ночами и тряслись от ужаса. Поэтому по радио часто предупреждали: не выходите из дома — по улице едет гроб-на-колёсиках… Одна девочка из соседнего города не верила во всю эту чушь и думала, что никакого гроба-на-колёсиках не существует. И вот однажды её мама, уходя на работу, сказала: «ты только сиди тихо, дочка, и дверь никому не открывай» — впрочем, она всегда так говорила, поэтому девочка только покивала и вернулась в свою комнату. Там она сидела и, как обычно, играла в куклы, как вдруг само собой включилось радио, висевшее на стене. «Девочка-девочка, гроб-на-колёсиках ищет тебя, он уже нашёл твой город». Но девочка совсем не испугалась и преспокойно продолжила играть. Она решила, что это такой спектакль для маленьких радиослушателей. Но через некоторое время по радио снова передали: «Девочка-девочка, прячься скорее! Гроб-на-колёсиках уже нашёл твою улицу!». «Фу, глупости какие, — сказала девочка. — Сейчас же день. Откуда днём на нашей улице взяться гробу-на колёсиках». И продолжила играть.

Прошёл ещё час, радио вдруг страшно затрещало, как будто бы кто-то нарочно создавал помехи вещанию. Наконец, оно всё-таки смогло едва слышно прохрипеть: «Девочка-девочка, убегай, кому говорят! Гроб-на-колёсиках уже нашёл твой дом, в квартиру поднимается». На лестничной клетке и впрямь раздавалось какое-то лязганье, но у соседей шёл вечный ремонт, и девочка не придала этому значения. «Гроба-на-колёсиках не бывает» — сказала она замолчавшему радио и погрозила пальчиком.

Гости слушали, затаив дыхание. Губы Лиса то и дело искривлялись в скептической ухмылке, а вот Яромир, напротив, сидел с совершенно каменным лицом. Он, небось, тоже до самого конца не верил бы в гроб-на-колёсиках, как та девочка…

— И тут раздался звонок в дверь, — продолжила Тайка. — Один. Другой. Третий — незваный гость был очень настойчив. Девочка принесла табуретку и подставила её к двери, чтобы посмотреть в глазок — но никого там не увидела. Пожав плечами, она отодвинула задвижку… и тут в её квартиру въехал гроб-на-колёсиках, настоящий! Она завизжала, но изо рта не вылетело ни звука. Попыталась убежать, но колени подкосились. А из гроба-на-колёсиках выскочил чёрт, схватил девочку, затолкал её внутрь, прикрыл крышкой — и уехал. С тех пор её больше никогда не видели. Сам гроб-на-колёсиках тоже пропал, и даже тот чёрный-пречёрный город исчез с карт, будто бы его никогда не было. Но знайте: если вдруг радио начинает шуметь и трещать — возможно, стоит прислушаться. Быть может, это гроб-на-колёсиках ищет вашу улицу…

Когда рассказ закончился, Яромир первым выдохнул:

— Неужели и такие чудеса в мире смертных бывают?

— Кто знает, — Тайка развела руками.

Она думала, Лис начнёт спорить, но тот вдруг неожиданно поддержал:

— Не, ну если тут вот такие штуки есть… — он достал из кармана мобильник. — И телевизор бывает. И этот… как его? Интернет! И машины на улицах ездят. Почему бы не быть и гробу на колёсиках?

— Резонно.

Дивий воин кивнул, и Тайка не стала их разубеждать. Вместо это предложила:

— Хотите ещё про зелёные глаза расскажу? Жу-у-уткая история. Я сама, когда её первый раз услышала, потом три ночи спать не могла — бабушке приходилось свет включать. А мне всё казалось, что зелёные цветочки на обоях — это страшные зелёные глаза, которые пришли за мной.

— Помню-помню, как ты прибегала заплаканная и Семёновне в передник утыкалась, — Пушок состроил мечтательную мордочку. — Эх, были времена…

Он-то всех этих историй уже не боялся, потому что знал их вдоль и поперёк. Ну да ладно, не для него Тайка старалась:

— Так вот. У одной девочки была старая-престарая бабушка. И когда настало её время умирать, бабушка подозвала к себе внучку и сказала: «Смотри, только не включай зелёную пластинку». «Но почему?» — удивилась девочка. Не то, чтобы она собиралась, но как-то странно было, что бабушка в такой момент о пластинке заговорила. Ответ она узнать не успела — бабушка умерла. Девочка, конечно, рассказала об этой странной просьбе своей матери, и та всполошилась: «Да-да, ни за что не включай зелёную пластинку, любые другие можешь слушать, а эту не трогай». С тех пор девочка, конечно, ни о чём другом и думать не могла. А уж когда мама из дома ушла, то руки сами зачесались. Решила она, что совсем немного послушает. Любопытно же, что там записано и почему её трогать нельзя. В общем — была не была — поставила она эту пластинку. Сперва раздавалось только шипение, а потом вдруг заиграла весёлая песенка, только слова у неё были очень странными: «Бегут-бегут по стенке зелёные глаза, сейчас они задушат тебя-тебя-тебя». И тут девочка увидела, что на обоях прямо над её кроватью проявились чьи-то зелёные глазищи и давай мелькать-бегать. Она очень испугалась и выключила пластинку, спрятала её подальше. А вечером с работы пришла мама и спросила: «Дочь, никак ты пластинку трогала». Девочка, конечно, стала всё отрицать. А потом заметила, что мама как-то очень уж бережёт руку. «Ты что, поранилась»? — спросила она. И мама кивнула: «Да, поранилась», а больше ни на какие расспросы не отвечала. Так они и легли спать. А наутро, когда девочка снова осталась одна дома, её руки сами потянулись к пластинке. Она подумала: «Ну и чего я испугалась, глупенькая! Там же просто приставучая песенка была. А глаза на обоях мне, наверное, померещились». В общем, не сдержалась: опять включила пластинку, начала слушать: «Бегут-бегут по стенке зелёные глаза, сейчас они задушат тебя-тебя-тебя». Глянула на обои — и поняла, нет, не померещилось. Вон они, мелькают, подмигивают даже и будто бы потихоньку приближаются… Девочка взвизгнула, выключила проигрыватель и засунула пластинку в шкаф. А мама вечером уже пришла с двумя перебинтованными руками. И снова давай отнекиваться, мол, всё нормально. На третий день история повторилась: не удержалась девочка, вытащила пластинку из шкафа, включила… Запись будто бы изменилась — если раньше песенка звучала весело и задорно, то теперь жуткий голос выводил с подвываниями: «Бегут-бегут по стенке зелёные глаза, сейчас они задушат тебя-тебя-тебя». И страшные глаза — хлоп — открылись на стене. Две костлявые руки потянулись к девочке, но та не растерялась и вместо того, чтобы кричать и плакать, покорно ожидая своей участи, позвонила в полицию, а пока участковый не приехал, ловко уворачивалась, чтобы не попасться в костлявые пальцы. Ей повезло: полицейский приехал очень быстро, ворвался в квартиру, а, увидев зелёные глаза и тянущиеся из стены руки, не испугался. И как давай палить из табельного оружия! Раз — промахнулся. Другой — промахнулся, а на третий попал — да так удачно: прямо в зрачок. Тут послышался душераздирающий крик — глаза пропали, и руки вместе с ними. А вечером с работы вернулась мать. Её волосы были всклокочены, из-под бинтов торчали страшные кости, и одного глаза не было, а оставшийся горел зелёным огнём. «Ну почему ты меня не послушалась!» взвыла она страшным голосом, набросилась на дочь и стала её душить. Так бы и сгинула девочка, но доблестный полицейский, что спас её днём, к счастью, оказался поблизости и выстрелил в злую ведьму, которой стала мать. Та взвизгнула и сгорела в зелёном пламени, а страшная пластинка раскололась пополам, и больше её никак нельзя было завести. С тех пор девочка больше никогда не слушала музыку, но до самой старости видела во сне бегающие по стенке зелёные глаза, а в её голове нескончаемо крутилась одна и так же мелодия: «Бегут бегут по стенке зелёные глаза, сейчас они задушат тебя-тебя-тебя»… Всё. Конец.

Похоже, эта история не произвела на гостей особого впечатления.

— Всё ясно, проклятый предмет, — вынес свой вердикт Яромир, а Лис добавил:

— Самые обычные чары. Довольно-таки слабые — только детей пугать и годятся.

Ну вот, на них не угодишь.

— Тогда давайте я вам про метро расскажу, — предложила Тайка. — Знаете же, что в городе есть метро? Там в туннелях, выкопанных прямо под землёй, по рельсам ходят огромные поезда, которые перевозят людей. И вот, говорят, ровно в полночь на одной из веток появляется поезд-призрак. Он с виду выглядит как обычный, но, если присмотреться, люди в нём сидят странные. Не по сезону одетые, в старомодных пальто. Если зазеваешься и войдёшь в этот поезд, то останешься там навсегда, так и будешь ездить до конца своих дней, пока сам не станешь призраком. И вот однажды одна девочка поздно возвращалась домой с вечеринки… дело было летом, погода стояла хорошая, тёплая, поэтому девочка была одета в лёгкое платьице, а на ногах у неё были босоножки. А надо сказать, что прежде она никогда не возвращалась домой так поздно, поэтому очень боялась встретить маньяка или ещё какого-нибудь нехорошего человека. Тогда одноклассник, с которым она была на той вечеринке, вызвался её проводить. Он был в неё влюблён, конечно, но девочке этот парень не особенно нравился — потому что мало кому нравятся зануды. Когда они вошли в метро, девочка стала прощаться. Сказала: «Ладно, дальше я сама». «Но мама будет тебя ругать, если ты вернёшься домой так поздно, ещё и одна…» — возразил мальчик. «Да всё будет в порядке, отстань!». Так стоя на платформе и пререкаясь, они пропустили несколько поездов, а тут как раз наступила полночь. Девочка не сразу заметила, что все люди со станции куда-то подевались — вроде только что здесь были, и вдруг всё опустело, а из тоннеля повеял холодный ветер. Тут как раз подошёл поезд. «Надо же, старый состав, — с умным видом заметил мальчик. — Я думал, у нас такие уже не ходят». Вагоны были полупустыми, и люди, сидевшие на скамьях, показались девочке какими-то странными — словно сошедшими со старинных чёрно-белых фотографий. Все они были одеты в серые пальто, довольно-таки старомодные: обычно бабушки и дедушки похожие носят. «И как им только не жарко, — подумала девочка. — Лето ведь на дворе». И вдруг заметила, что электронные часы встали. Время шло, а они по-преждему показывали ноль часов ноль-ноль минут. Поезд не доехал до обычной отметки, остановился раньше, двери распахнулись прямо перед девочкой, будто бы приглашая войти. Изнутри повеяло землёй и сыростью, будто из могилы, и ей совсем расхотелось ехать на этом поезде. К несчастью, девочка стояла слишком близко к краю платформы, и холодный ветер начал затягивать её в вагон. «Помогите!» — закричала она, беспомощно взмахнув руками. Её спутник и сам уже понял, что происходит нечто ужасное и попытался схватить девочку за подол, но не успел. Несчастную втянуло в вагон, двери захлопнулись, на перроне осталась только левая босоножка с оторванным ремешком… А поезд заскрежетал, набирая скорость. Мальчик успел пробежать за ним несколько шагов, колотя ладонями в окна, но свою подружку уже не увидел: она смешалась с серой массой, стала одним из призраков в унылых серых пальто… Конечно, девочку потом искали, но не нашли. А рассказу мальчика никто не поверил — списали на стресс. Даже лечить пытались, таблетки давали, чтобы он вспомнил правду, но так ничего и не добились. Говорят, потом он каждый год в тот же день приходил на ту же самую станцию окрест полуночи и всё ждал, ждал, не покажется ли снова поезд-призрак — и никому не говорил, зачем его ждёт. То ли чтобы спасти свою первую любовь, то ли чтобы уехать вместе с ней неведомо куда… Однажды он тоже не вернулся. А поезд-призрак люди порой до сих пор встречают. Поэтому в метро говорят: не стойте у края платформы… Вот и всё, конец истории.

Тайка уже закончила говорить, а Яромир ещё некоторое время заворожённо смотрел на неё, и даже недоверчивый Лис тихонько выдохнул:

— Вот это да!

А она уже поняла: чтобы гости не воротили нос, а слушали, затаив дыхание, нужно рассказывать про те вещи, которые они сами считают чудесными, — и разошлась на радостях: в ход пошли автомобили-убийцы, роботы и инопланетяне. Тут очень пригодились фильмы и сериалы, которые она смотрела долгими зимними вечерами. Вот только Пушок — известный киноман — то и дело узнавал сюжеты и хихикал под одеялом, сбивая весь настрой.

— Как, оказывается, опасно жить в мире людей, — выдохнул Яромир, дослушав очередную историю. — Никогда бы не подумал! Не зря я всё-таки с собой собак взял, когда в магазин пошёл. А Марьяна ещё такая: да зачем тебе меч, оставь дома. Не нужно было ей верить…

— Ну, такое всё-таки нечасто случается… — теперь Тайке было немного неловко признаваться, что всё это ерунда — истории, которые люди выдумывают для развлечения, чтобы пощекотать нервы. — Так что ты вполне можешь ходить за молоком без оружия.

Кажется, её слова Дивьего воина не убедили. А Лис ещё подлил масла в огонь: потянулся и как бы между прочим заметил:

— Как хорошо, что мои чары всегда со мной. Ты, ведьма, не бойся — если на Дивнозёрье нападут эти… как ты их назвала? Клингоны? В общем, я с ними запросто справлюсь. Ты зови, если что.

— Угу, — тут Тайка, не удержавшись, всё-таки прыснула в кулак.

М-да, кажется, она немного переборщила.

Зато Пушок перестал трястись как осиновый лист. Даже бушевавшая снаружи гроза его больше не пугала, он уже и от отсветов молний не шарахался, как раньше.

— Давайте я вам тоже что-нибудь расскажу, — он вспрыгнул на стол, устраиваясь поближе к вазочке с конфетами.

— Давай только не из фильмов, — шепнула ему Тайка. — Мне кажется, мы им и без того мозги загрузили.

Коловерша подмигнул, мол, понял, всё будет в ажуре, — и заговорил страшным шёпотом:

— Вот вы знаете, что даже обычный холодильник может быть опасен? Нет? Так я сейчас расскажу. Одна девочка была очень ленивой и не любила заниматься домашними делами. Ей мама скажет: подмети там или пропылесось. Она в ответ: «Ага», — а сама до вечера играет в компьютерные игры. А вечером говорит: ох, что-то уже поздно, завтра всё сделаю. А сами знаете, что завтра никогда не наступает. И вот однажды мама уехала в командировку и велела дочке разморозить морозилку, а то там уже льда наросло, как в Арктике. Девочка, как обычно, сказала: «Ага», — а сама и не подумала взяться за дело: то гуляла, то играла, в общем, всегда находила дела поважнее. А лёд в морозилке всё нарастал и нарастал…

В этот момент Тайкин холодильник, словно по заказу, громче заурчал мотором, и Яромир, слегка побледнев, покосился на него с подозрением.

— Эй, дивья царевна, а ты сама-то давно свою морозилку размораживала?

— На той неделе, кажется, — Тайка беспечно отмахнулась.

Пушок погладил лапкой усы, чтобы скрыть улыбку, и продолжил:

— А в холодильнике у девочки лежала пачка старых вареников с картошкой. Никто уже не помнил, зачем их купил и когда. Их стоило съесть ещё полгода назад, но они всё ждали того часа, когда маме девочки будет лень готовить ужин, да так и не дождались, слиплись между собой и начали обрастать льдом.

— Ненавижу лёд. И зиму, — буркнул Яромир, бросив гневный взгляд на Лиса.

Тот в ответ сделал невинные глаза:

— Да, я тоже весну как-то больше люблю…

— Неужели? А так ведь и не скажешь. Может, вы с этой морозилкой… родичи?

Лис скривился, как будто у него заболел зуб.

— А ты столу, за которым сидишь, не родич ли? Он тоже дубовый…

— Не ссорьтесь, — шикнула на них Тайка. — Дайте дослушать.

Она примерно понимала, к чему клонит Пушок, но ей и правда было интересно, куда заведёт фантазия коловерши: он ведь эту историю явно на ходу придумывал.

— И вот до приезда мамы остался всего один день. Девочка поняла — отступать некуда, коли не выполнит она поручение, опять её будут ругать. Она протянула руку и выдернула вилку из розетки. Лёд начал таять…

Тут, словно по заказу, из носика умывальника закапало. Он давно уже прохудился, и Тайка всё собиралась купить новый, да руки никак не доходили. От звона капель по металлической раковине вздрогнул даже Лис. Тайка не без злорадства заметила, как он подтянул ноги, поглубже забираясь на печку. Ага, не всё-то ему потешаться!

— И когда ледяные наросты совсем растаяли, все вареники, слепившиеся в один большой вареник, отогрелись и ожили! Страшная белая масса из сырого теста росла на глазах, она подкрадывалась к девочке, а бедняжке было совсем некуда бежа-а-ать, — страшно провыл Пушок, вращая глазами.

— Никогда больше не буду есть вареники, — буркнул с печки Лис.

— В общем, ужасное чудовище набросилось и сожрало девочку. Всё. Конец истории, — коловерша цопнул из вазочки конфету. — А это мне за труды. Мораль: не забывайте размораживать холодильник вовремя.

Тайке было совсем не страшно, она даже хотела рассмеяться, но в морозилке вдруг что-то зашуршало. Нет, у неё точно не было там никаких старых слипшихся вареников, но смеяться отчего-то вдруг расхотелось. Яромир подвинулся на диване — теперь он сел так, чтобы в случае чего оказаться между Тайкой и возможной напастью. Впрочем, псы у его ног мирно посапывали, не чуя никакой опасности, и это немного успокоило Дивьего воина, однако суровый взгляд от холодильника он так и не отвёл.

Пришлось Тайке кашлянуть, чтобы привлечь его внимание:

— Кхм… Яромир, теперь твоя очередь.

— А? Что?

— Ну мы же договаривались, что все будем рассказывать истории. Я вот уже несколько подряд рассказала, Пушок тоже одну. Теперь ты.

— А почему не этот?… — дивий воин кивнул на Лиса, но тот сложил руки над головой.

— А я в домике. Кажется, так у вас принято говорить, да? Это ведь работает?

— Сегодня работает, — улыбнулась Тайка и снова уставилась на Яромира. — Ну, давай, мы ждём!

Дивий воин вздохнул, задумался.

— Даже и не знаю, что вам такого рассказать, чтобы прямо страшного. Вот разве что легенду про Птицу-Юстрицу, если вы её ещё не слышали.

Лис опять скривился, а Тайка побыстрее, пока тот не вздумал что-нибудь ляпнуть, вмешалась:

— Нет. Даже не знаю, что это за птица такая. Она страшная?

— Очень, — Яромир свёл брови к переносице. — У неё девять голов со змеиными шеями и человечьими лицами, а тело — ну больше всего напоминает вашего тетерева. Только размером с добрую лошадь.

— Да, неприятная птичка, — представив такое чудище, Тайка нервно дёрнула себя за кончик косы. — Не хотела бы я с такой встретиться.

— Никто бы не хотел. Этой пакости вообще не должно было появиться на белом свете. Но послушай, как всё было, — дивий воин откинулся на спинку дивана. — В стародавние времена — так давно, что даже сам Кощей ещё не вошёл в силу, — на навьих землях жили разрозненные кочевые племена. Они постоянно воевали с соседями и друг с другом, совершали набеги на дивьи сёла, всё предавали огню и мечу, и не было от них никакого спасения. Впрочем, наше царство тогда уже стояло, хоть и было поменьше, чем нынешнее. В столичном Светелграде правил царь Радислав — дед твоего деда. Часто приходили в его владения погорельцы, жаловались на навьих кочевников, просили защиты. И тогда повелел царь собрать всех богатырей и полениц.

— А поленница то ему зачем? — фыркнул Пушок. — Дров, что ли, не хватало?

— Не поленниц, а полениц, — терпеливо поправил Яромир. — Ты же вроде книжки читаешь, а таких простых вещей не знаешь! Поленица — это богатырь-девица. Нынешние воительницы уж им не чета. Но сперва богатыри не захотели прийти к царю…

— Как это «не захотели»? — ахнула Тайка. — Я думала, они царю служат.

— Нет, что ты! Богатыри всегда были сами по себе, а если кто и приносил личную присягу, это было его дело, других оно не касалось, — дивий воин вздохнул, и Тайка поняла: ему самому хотелось бы родиться в те легендарные времена. Ну да: это местные мальчишки хотят быть то мушкетёрами, то гардемаринами, а дивьи, конечно, о богатырях грезят.

Яромир тем временем продолжил:

— Богатыри-то хоть и сильны были все как на подбор, но им больше нравилось друг с другом поединки устраивать во чистом поле — в том они видели больше славы. В общем, пришлось царю предлагать щедрые дары, чтобы те согласились. Истощаться стала казна. А кочевникам хоть бы хны — одних победят, другие на их место приходят, и снова горят сёла, гибнут люди. Так и было, пока не появилась Царь-девица. Сказывали, что отец её был из навьих кочевников, а мать — из дивьих — нечистая кровь, гремучая смесь.

— Опять ты за своё? — обиделась Тайка. — Мы же, кажется, уже выяснили, что ваше неприятие полукровок — расизм чистой воды. Сам же говорил, что понял — кровь ни на что не влияет. И бабушку мою как царицу принял.

— Да я ничего такого не имел в виду, — Яромир, смутившись, опустил глаза. — Просто все так говорят.

— Мало ли, что все. А ты не говори!

— Правильно, так его! — поддержал Лис, свесившись с печки. — Молодец, ведьма!

— Ты бы уж помолчал, — дивий воин злобно зыркнул на него.

— А с чего бы мне молчать? Я тоже, так сказать, лицо заинтересованное.

— Вы хотите слушать дальше или нет?! — вспылил Яромир, и Тайка кивнула.

— Да. Только за словами следи, пожалуйста.

— Ладно. Я лишь хотел сказать, что нрава эта Царь-девица была буйного и другие богатыри её боялись и уважали. А многие недолюбливали: за то, что побеждала она в боях, а над поверженными противниками имела привычку насмехаться. Вот и получалось — не примешь вызов, трусом ославят, а примешь — вгонят в землю по шею и скажут, мол, слабак. Однако именно Царь-девице удалось отвадить кочевников от дивьих земель, она лихо защищала границы, так воцарился недолгий мир. Но тут случилась новая напасть — прилетел Змей Горыныч. Да не простой, а с гору величиной: говорят, это был сам прародитель всех змей, больших и малых.

— Бр-р, — поёжился Лис. — Ненавижу этих тварей.

— Да кто ж их любит? — пожал плечами Яромир. — Разве что батюшка твой, не к ночи будь помянут… В общем, никто из богатырей такую махину одолеть не вызвался, только Царь-девица согласилась. Так что хочешь — не хочешь, а пришлось царю Радиславу опять раскошеливаться — поленица-то со своими дружками готова была Горыныча извести не задаром. Назначила цену: семь телег золота и ещё семь корзин молодильных яблок сверху. И пока не доставили ей дары — и пальцем не пошевелила.

— Зачем же ей столько денег? — не поняла Тайка. — Что она там в своих полях покупать собралась?

— У нас говорят, царство своё основать хотела, построить Царь-град белокаменный — настоящий рай на земле — и яблони хрустальные там насадить, соловьёв развести, чтобы пели. Ну да это к делу не относится.

— Да-да, давайте скорее про страшную птицу! — Пушок, похоже, от баек про богатырей да про царства заскучал.

— Будет вам и про птицу, погодите. Как дошли гружёные телеги, всё золото пересчитали, по сундукам разложили да по шатрам спрятали — только тогда отправилась Царь-девица в путь. И хотя сулили ей гадатели неудачу, а всё-таки нашла она старого Змея. Три дня и три ночи бились они, и ни один не мог взять верх.

— Ой, Тая, мне кажется, у нас в погребе кто-то шипит, — вдруг охнул Пушок.

Тайка прислушалась: и правда.

— Наверное, это у Никифора вино бродит, — беспечно отмахнулась она, но внутри всё сжалось: нет, ну мало ли?

— Горыныч туда точно не влезет, — нервно хохотнул Лис.

— Это смотря какой Горыныч, — Тайка отхлебнула остывший чай. — У нас в Дивнозёрье есть такой, который влезет. Маленький совсем.

— Да врёте вы всё!

— Сходи, проверь, — с улыбкой предложил Яромир: кажется, он наконец-то понял, в чём заключалась суть всех этих страшных историй на ночь, и теперь забавлялся вовсю.

— Что-то не хочется, — Лис, вздёрнув подбородок, отвернулся.

Улыбка дивьего воина стала ещё шире.

— Ну-ну.

— Баранки гну! Ты там что-то рассказывал вроде? Вот и не отвлекайся! — донеслось с печки.

Яромир, хмыкнув, продолжил:

— Наконец удача улыбнулась Царь-девице, Змей пал. Она срубила все три головы — одну за одной, а тело сожгла, чтобы не возродилось чудовище. На всякий случай заглянула в гнездо — змеёнышей не обнаружила, зато нашла яйцо. А надо сказать, что доселе Горынычевых яиц никто не видел: уж очень хорошо те их прятали. Обрадовалась Царь-девица и повелела своим дружкам, мол, забирайте добычу, будет у нас на завтрак омлет с беконом.

— Омлет — это вкусно, — Пушок сперва оживился, а потом призадумался. — Тут-то ведь и начинается самое страшное, да?

— Угадал, — кивнул Яромир. — Это же не куриное яйцо было, а Горынычево. Хотя на вид, говорят, не особенно от куриного отличалось — так, только побольше раза в три и вместо скорлупы — чешуйки.

— Погодите, а разве змеиные яйца вообще едят? — Тайка захлопала глазами.

Коловерша сделал жест, будто поправил на морде несуществующие очки:

— Отвечает гастрономический эксперт Пушок: конечно, едят, Тая. В некоторых странах это вообще деликатес.

— Скажите мне, в каких именно, чтобы я держался от них подальше, — Лис аж полотенце выронил из рук. Наверное, от избытка чувств. Впрочем, оно ему уже было и не нужно: пока они сидели и рассказывали истории, волосы и одежда почти высохли.

— Обычные, может, и деликатес, — не стал спорить Яромир (хотя скривился, Тайка заметила!), — но это было яйцо самого Горыныча, и не абы какого, а прародителя всех змей. Но Царь-девицу это не остановило. В поверьях их племени говорилось, что так можно заполучить толику силы врага, так что она решила отведать такое странное блюдо. Никто из её соратников, к слову, не осмелился присоединиться к трапезе, и поленица всё съела сама. Сперва казалось: ничего не произошло, и все уже думать забыли об этом случае… Потом люди Царь-девицы нашли подходящие земли, высадили семечки молодильных яблонь, заложив будущий сад, начали строить город — а величайшая из полениц перестала показываться народу. Прошёл слух, что она носит под сердцем дитя. Все гадали: кто же тот счастливчик? Кого Царь-девица избрала в мужья? Мамки-няньки уже выбирали имя для будущего сына или дочери, но в урочный час родила поленица не мышонка, не лягушку, а неведому зверушку.

— Никак Птицу-Юстрицу? — ахнул Пушок.

— Верно. Ту самую — о девяти головах с девичьими ликами на тощих змеиных шеях. Узнав о том, некоторые в ужасе бежали из ещё не достроенного Царь-града. Те же, кто остался, вскоре пожалели о своём решении. Чудовище росло не по дням, а по часам, а Царь-девица не могла ничего поделать супротив своего дитяти. И как только Юстрица встала на крыло, повадилась она по городу летать да болезни насылать. Захирели ростки волшебных яблонь, замолчали соловьи, захворали люди. Так и сгинул Царь-град, обещавший стать раем на земле, — одни руины от него остались. А Царь-девица пропала: не нашли её ни среди живых, ни среди мёртвых. Так никто и не знает, что с ней сталось, — дивий воин вздохнул: похоже, эта тайна древних дней до сих пор не давала ему покоя.

Тайка подумала, что для него это, наверное, как для людей — загадки древних цивилизаций. Может, когда-нибудь и откроется правда. Ну а что? Удалось же учёным в конце концов расшифровать египетские иероглифы?

Но вслух она спросила совсем о другом:

— Погоди, но разве дивьи и навьи люди могут болеть? Вроде говорят, ни хворь вас не берёт, ни старость, и умереть вы можете ну там от ран или от пожара.

— Так оно и было, пока не появилась на свет Юстрица. Пришедший вместе с ней мор докатился аж до Светелграда. Сам царь Радислав едва выжил, а вот царица с наследником померла, остался только младший сын: ну вы о нём слышали — будущий царь Ратибор.

— Ага. Это прадед мой, которого ты, — Тайка повернулась к Лису, — заморозил когда-то.

— И поделом ему, — чародей сказал это очень тихо, но Тайка всё равно услышала. А вот Яромир, кажется, нет. Уф, хоть тут пронесло, не сцепились…

— А куда ж потом делась-то эта птица? — Пушок опасливо заозирался.

Буря за окном взвыла, и в свисте ветра послышалось что-то похожее на угрожающий птичий клёкот.

— Скитается где-то по миру, — махнул рукой дивий воин. — Редко является, но метко. Давно её, кстати, не видали. Может, скоро опять прилетит и принесёт смерть на чёрных крыльях… Всё. Конец истории. Кажется, так у вас принято говорить?

— М-мамочки, — коловерша сдавленно мявкнул, на всякий случай уполз обратно под плед и оттуда уже добавил полуобморочным голосом: — А мораль-то проста: не жри чо попало.

Тайка хотела было его осадить, мол, зачем влез со своими глупостями, но тут на стене мелькнула тень — шеи длинные, змеиные. Конечно, она сперва завизжала и только потом поняла: это Лис придуривается, включил фонарик на мобильнике и шевелит пальцами в луче света.

— Плохая шутка, — она погрозила чародею кулаком.

— Да ладно, по-моему, неплохо получилось, — усмехнулся тот, но под суровым взглядом Яромира фонарик всё-таки выключил, добавив: — Скучные вы. Разве не для того всё задумывалось, чтобы пугать друг друга? Это же игра.

— Ну, знаешь ли, есть всё-таки пределы, — Тайка принялась обмахиваться салфеткой.

Ей немного полегчало, конечно, но гнетущее чувство всё равно осталось, и сердце то и дело пропускало удар. Дом во время грозы, казалось, жил своей жизнью: скрипел, вздыхал, постанывал. В подполе по-прежнему что-то шипело, холодильник гудел, как ненормальный, на чердаке что-то хлопало — должно быть, незакрытая ставенка слухового окна.

— Ну а теперь моя очередь, да? — Лис потёр ладони. — Я вот что вам скажу: вообще-то с этой Юстрицей не так всё было. Это дивьи сказки. А я знаю правду, и она, поверьте мне, — ещё страшнее.

— Куда уж страшнее? — Тайка нахмурилась, а Пушок пискнул из-под пледа:

— Может, не надо, а?

— Нет уж, пусть рассказывает, — дивий воин сплёл руки на груди и глянул исподлобья. — Посмотрим, насколько его правда от моей отличается.

— Поначалу — не особо, — Лис улыбнулся так сладко-приторно, будто бы ложку мёда съел, не запивая. — А вот где-то со Змея Горыныча начинаются расхождения. Неглупа была Царь-девица, не стала бы она брать это яйцо да ещё и приказывать своим братьям по мечу его приготовить. Но не повезло ей — затесались в её дружинниках подлые изменники, царём Радиславом подкупленные.

— Ты чего такое несёшь? — Яромир аж с дивана вскочил. — Зачем напраслину возводишь?

— Сядь, — осадил его чародей. — Я не мешал тебе твою историю рассказывать, теперь и ты мне не мешай. Не нравилась Царь-девица Радиславу. И его можно понять. Представьте себе: столько золота пришлось безродной девчонке отдать, пусть и сильнейшей из сильных. А как узнал он о её планах Царь-град построить — да такой, чтобы краше дивьей столицы, — пуще прежнего невзлюбил и задумал её погубить. Не только из зависти и жадности. Радислав ведь был предусмотрительным правителем, понимал, к чему всё идёт. Царь-девица собиралась объединить кочевые племена и основать своё государство прямо у него под боком. Ну сами посудите, кому нужен такой могущественный противник? Да ещё и за свои кровные денежки? Что притих, Яромир? Думаешь, вру?

Дивий воин набрал в рот чай и развёл руками, мол, нем как рыба и разговаривать с тобой не буду. Пришлось Лису продолжать:

— Так вот, изменники, которых подкупил Радислав, всё сами придумали: подобрали яйцо змеиное, приготовили тайком и подали Царь-девице на завтрак. Отравить её хотели, а уж потом собирались подтвердить: да, сама велела приготовить, сама отведать изволила — вроде как виноватых нет. Но Царь-девица от яда не умерла и город свой начала строить, а благодарные кочевники начали стекаться и помощь предлагать. Они ведь тоже рады были, что Змей пал, столько от него бед натерпелись… Днём они строили башенки да стены, а ночами их кто-то всё время разрушал. Поставили охранников — а наутро их во рву мёртвыми нашли. Однажды поймали вредителей — и те верными богатырями Радислава оказались. Только больше их никто так не звал — сгубили они честь свою богатырскую. Так что ваш рай на земле строился на злодеяниях, чужом горе и крови невинных. Поэтому на свет появилась Юстрица — царское наказание. Не помирали навьи люди от болезней, которые она насылала, только на дивьих пало проклятие. Да вот только Царь-девице и самой досталось: она же наполовину из дивьих была.

— Ох, не повезло ей, — Тайка шмыгнула носом. Ей было очень жаль эту незнакомую поленицу. А всё ведь так хорошо начиналось…

— Ну это как посмотреть, — пожал плечами Лис. — Я же, как вы тут выражаетесь, эксперт по чародейству, так что поясню: может, и лежало на яйце какое-то проклятие, да только такое чудище никогда на свет не появилось бы, если бы мать над дитятей не поколдовала. Она ведь не только воительницей была, но и чародейкой не из последних. Поняла, что затеял Радислав, почуяла яд в своих жилах — и обернула проклятие супротив злейшего своего врага. Со змеями да чужими богатырями она сражаться умела, а вот с подлостью людской впервые столкнулась. Ну и переборщила малость…

— Это ты называешь «малость»? — Яромир чуть чаем не поперхнулся.

— Не важно. Не придирайся к словам. Если бы ваш царь своими лапами загребущими не полез куда не надо, может, и не было бы никакого мора, ясно тебе? И спустя годы дивьи мамки не рассказывали бы своим деткам об ужасной Птице-Юстрице, порождении досады и гнева одной поленицы, которая вообще-то хотела как лучше. Вот и сказочке конец, — он спрыгнул с печки. — Дождь уже заканчивается вроде. Пора и честь знать.

— Это какая-то очень плохая сказка, — проворчал коловерша, яростно намывая усы. — Неправильная.

— Зато правдивая, — Лис сел на лавочку у порога и принялся натягивать сапоги. — Без прикрас. И страшная — прямо как заказывали.

Тайка ему верила и не верила. А хуже всего было думать, что это не сказка вовсе, а самая настоящая жизнь, в которой не всегда добро побеждает зло, а справедливость — торжествует. Не такой она представляла себе волшебную страну…

— Хотела бы я это исправить, — с губ сорвался тяжёлый вздох.

Лис поднял голову, в его тёмном взгляде мелькнуло удивление.

— Добрая ты слишком, ведьма. Всё близко к сердцу принимаешь. Может, этой Юстрицы уже нет давно: исполнила проклятье и издохла где-нибудь в лесном буреломе. А ты лучше своими делами занимайся, о Дивнозёрье думай — нечего прошлое зазря ворошить. Когда всё это случилось, ни меня, ни его, — он кивнул на Дивьего воина, — на свете не было. Так что не наше это дело. Что случилось, того уж не вернёшь.

От этих слов Тайке стало совсем тоскливо, хоть волком вой. Она топнула ногой:

— Яромир, а ты сможешь спросить у дедушки, что он знает об этой Царь-девице?

— Зачем тебе? — дивий воин вскинулся, но, встретившись с ней глазами, сник. — Ладно, спрошу. Но вряд ли он что-то знает. И, кстати, я совсем не удивлюсь, если Лютогор рассказал нам правду…

— Да ладно? — Лис от неожиданности чуть сапог не выронил. — Ты что, вот прямо так, при всех, только что предположил, что я могу быть прав? Бей тревогу, ведьма! Его точно кикиморы подменили!

— Не паясничай, — Тайка запустила в него полотенцем.

Лис ничуть не обиделся. Наоборот — рассмеялся.

— Ты нас со своим коловершей не путай. А то и меня кормить придётся…

Яромир насупился и явно хотел сказать что-то очень злое, неприятное, как вдруг на стене снова появилась девятиглавая тень. Длинные змеиные шеи изгибались, скручивались в кольца и росли на глазах, становясь всё больше.

— Лис, это уже не смешно! — Тайка вскочила с табурета.

Чародей с побелевшим как полотно лицом вытаращился на тень.

— Это не я, — шепнул он еле слышно.

— Яромир, твоих рук дело?

Дивий воин глянул на неё обиженно, мол, за кого ты меня принимаешь.

Тут что-то зашипело-зашкворчало, как забытое в сковородке масло. Псы встрепенулись и хором залаяли, щеря на тень зубастые пасти.

Лис, напрочь забыв, что он вообще-то могучий чародей и сын самого Кощея, метнулся к двери, влетел в неё всем телом, убедился, что заперто, и рыбкой нырнул за спину Яромиру, стараясь отдышаться.

Пушок, запамятовав, что умеет летать, взобрался вверх по шторе, цепляясь когтями, и повис под самым карнизом, истошно вопя, как мартовский кот. Говорить, видимо, тоже разучился от ужаса.

Дивий воин решительным движением задвинул за спину Тайку и скомандовал:

— Кладенец!

Немеющей рукой Тайка сорвала подвеску с шеи. Она ожидала, что та сразу потеплеет и превратится в меч, как это обычно бывало при малейшей опасности, но Кладенец почему-то остался холодным.

— Не слушается! — выкрикнула она.

Ладони вспотели, лоб покрылся испариной — ну всё, быть беде! И в этот миг Кладенец очень медленно и неохотно, но всё-таки выпустил лезвие.

Тень на стене, ойкнув, тут же пропала, будто её никогда и не было. Псы в тот же миг успокоились и затихли, даже дождь за окном — и тот умолк.

— Хм… странно. Сдаётся мне, кто-то дурит нам голову, — Яромир в задумчивости почесал кончик острого уха. — И, кажется, мы только что его здорово напугали.

Кладенец, решив, что его дело сделано, снова стал подвеской в Тайкиной ладони. Позади раздался облегчённый выдох Лиса.

— Так ему и надо. Как говорится, бей врага его же оружием. Кстати, у меня есть одна идея, кто это может быть… — Как только стало понятно, что никаких змей в доме нет, к чародею, похоже, вернулась способность мыслить трезво. — Знаете, кто ещё умеет насылать кошмары?

— Барабашка? — предположила Тайка. — Он запросто и холодильником урчать может, и с тенями играть. Только откуда бы ему тут взяться? У меня оберегов тьма-тьмущая.

— Не, это скорее всего бабай, — Пушок пока не спешил слезать со шторы: там ему казалось безопаснее. — Небось, пролез в погреб, гад, и насылает нам жутики.

Яромир пожал плечами:

— Ну не мара же? Они обычно спящих зачаровывают, а мы вроде как весь вечер бодрствовали. А Кладенца любая из этих тварей испугаться может. Его же, помнится, сам Кощей боялся.

Лис поморщился при упоминании имени отца:

— Я думаю, чтобы найти ответ на этот вопрос, нам всё-таки придётся спуститься в погреб, — он щёлкнул пальцами, и на его ладони зажёгся колдовской огонь.

Похоже, ему было неловко из-за недавней паники, поэтому теперь он разводил бурную деятельность — первым подошёл к дверце в полу, потянул за кольцо, откидывая крышку в сторону, и ступил на скрипучую ступеньку.

Дивий воин с каменным лицом начал спускаться следом, Тайка шла позади, подсвечивая дорогу фонариком.

— Подождите меня-а-а, — вспоров когтями старый тюль (конечно же, случайно), коловерша выпутался из шторы и спикировал Тайке на плечо.

Что ж, по крайней мере, с такими защитниками можно было ничего не бояться. К тому же в погребе было не так уж и темно: в маленькое оконце пробивались первые лучи рассвета. Ого! Выходит, они всю ночь просидели. Надо же, как быстро летит время!

Оказавшись внизу, Тайка щёлкнула выключателем, и погреб залил неяркий тёплый свет от лампочки, висевшей на потолке. Это только дивьи и навьи люди в темноте видят, как кошки, да и Пушок тоже глазастый — а вот ей даже в предрассветных сумерках было темновато и оттого — неуютно. К тому же Тайка помнила наставления домового Никифора: мол, любая злая нечисть электрического света не любит, боится.

Лис остановился у кадушек с квашеной капустой, принюхался и цокнул языком:

— Ну я так и знал, — он погасил огонь в ладони и скомандовал: — А ну-ка выходи! Я приказываю.

И так грозно это прозвучало, что Тайке самой немедленно захотелось куда-нибудь выйти. Желательно — вон из погреба. Вот она — сила колдовского слова! При желании Лис и Горынычам легко мог бы хвосты накручивать, не говоря уже о малых змейках, — если бы, конечно, не боялся их до колик.

В углу что-то зашуршало, завозилось — шурх — и прямо под ноги Лису выкатилось нечто, что Тайка сперва приняла за комочек свалявшейся шерсти вперемешку с пылью. Только вот у этого комочка были очень хитрые карие глазёнки.

Лис наклонился и рывком поднял существо то ли за шкирку, то ли за воротник — не разберёшь. Пыльный шарик развернулся, словно упавший в воду ёж, свесил лапки и поник унылой тряпочкой в его руке.

— Разрешите представить вам баечника, — Лис хорошенько встряхнул свою добычу. — Типовой экземпляр, так сказать. Довольно-таки юный, между прочим.

— Ты ещё инвентарный номер ему присвой, — нервно хихикнула Тайка.

Теперь она хорошенько пригляделась — нет, это была никакая не зверушка, а маленький человечек, чем-то похожий на домового, но щуплый, с узкими плечиками и без бороды — только маленькие усишки над губой и виднелись. Пыльная серая шапка сбилась набекрень, рукава рубахи задрались, босые ноги в коротких штанишках беспомощно сучили в воздухе.

— Ну чо вы! — гнусаво заканючил он. — Сначала сами призвали, а таперича ещё и трясуть-трепыхають, изьверги!

— И как я сразу не догадался! — Яромир хлопнул себя по лбу. — Думал, уж их и не осталось вовсе, а смотри ж ты: ещё встречаются…

Ага, значит, нелепый человечек был какой-то редкой нечистью. Вот почему Тайка о нём и слыхом не слыхивала.

— Размахалися мечами туть, — снова заныл баечник. — Собаками лають, бросаюца. Мешають честному мне робить свою честную работу…

— А что ты тут делаешь? — Тайка шагнула вперёд. Страх до конца не ушёл, но уступил место любопытству.

— Понимаешь, ведьма, похоже, мы и впрямь приманили его своими историями, — улыбнулся Лис. — Баечники — они такие. Их хлебом не корми — только дай всякие сказки послушать. Особенно любят страшилки всякие. Ну а потом что услышат, то и изображать пытаются, людей пугают и страхами этими питаются. Но так-то вреда от них особого нет.

— Вкусненькие байки, — гнусавый человечек облизнулся. — Нямка.

— Значит, капусту нашу этот оглоед не жрал? Огурчики малосольные не трогал? — Пушок на плече у Тайки выдохнул с облегчением. Вот кто про что, а коловерша — всегда про еду.

— Нет, ему другая пища по нраву, — подтвердил Яромир. — Похоже, сегодня кто-то попировал всласть.

— Начала кормють, а потом трясуть, — тонкие губы баечника плаксиво искривились. — Ну что за люди, а? Тьху на вас, ироды окаянные!

— Э-э-э… и что нам теперь с ним делать? — Тайка почесала в затылке.

— Да просто не кормить, он тогда сам уйдёт. Ну, пару дней ещё, может, погудит холодильником по старой памяти, — Лис посадил баечника поверх кадушки и отряхнул руки от пыли. — Ты только никому об этом не рассказывай, ведьма. Лады? А то кто-нибудь ещё решит его байками покормить, тогда вовек не выведешь эту заразу. Он ещё и друзей с собой притащит. Они, знаешь ли, хуже тараканов.

— Ладно, я никому не скажу, обещаю, — кивнула Тайка.

Она, конечно, поняла: не о Дивнозёрье Лис беспокоится, а о том, что кто-то прознает, как великий и могучий Кощеев сын простого баечника испугался. Да и Яромир, наверное, такой славе рад не будет. Не говоря уже о Пушке.

Когда они гуськом поднимались наверх по скрипучим ступенькам, в спину им донеслось сердитое бормотание:

— Как поманить — это, значица, завсегда. А как покормить добра молодца — так никого нетути. Уходять, понимаешь. Бросають. А я сиди тут один. Ни попужать кого, ни словом перекинуться. Ишь, какие хитренькие!

Потом они ещё долго стояли на крыльце все вчетвером, любуясь восходящим солнцем — с первыми лучами все ночные ужасы рассеялись, словно их никогда и не бывало, мрачные тени отступили, новый день вступал в свои права. В воздухе оглушительно пахло свежестью после минувшей грозы, и листва казалась ярче и зеленее обычного. Яромировы псы послушно сидели на крыльце, но Тайка по глазам видела, как сильно тем хочется поваляться на росной траве. Дивий воин тоже понял — и едва заметным движением руки разрешил. Собаки тут же умчались прочь.

Следом за ними упорхнул гуляка Пушок — услышал из кустов призывное курлыканье кого-то из диких коловерш, махнул крылом — да и был таков. Эх, хорошо ему: может вот так запросто полететь, отвести душу в дружеской компании…

Яромир, видать, почуял, что Тайке сейчас совсем не хочется оставаться одной, и, помявшись, спросил:

— Слушай, дивья царевна, а может, сходишь со мной в магазин за молоком, а? Поможешь с этой… как её? С кассой, во. — Он звякнул монетками в кармане. — А потом к Марьяне в гости на пироги!

И Тайка, конечно, с радостью согласилась. Вытьянку можно было не бояться разбудить — та всё равно никогда не спала. А ей так хотелось хоть с кем-нибудь поделиться историей о Птице-Юстрице. Ведь не зря говорят, что страх, рассказанный другу при свете дня, совсем нестрашным становится. Да и, признаться, судьба Царь-девицы не давала ей покоя. А так — мало ли, может, Марьяна чего подскажет. Она ведь умная…

Пока Тайка запирала дом, Лис тоже начал прощаться:

— Ну, спасибо за гостеприимство, ведьма. Футболку я тебе потом верну, ладно?

— Да можешь насовсем оставить, — Тайка махнула рукой. — Мне она всё равно велика.

Она помнила, что Лису по душе человеческие одёжки. Вон как в джинсы влез, так зимой и летом и не снимает. А в шерстяном свитере щеголять скоро жарковато станет.

— Правда? Вот спасибо, — чародей, заулыбавшись, сбежал с крыльца и помахал рукой. — Тогда пока! Ещё увидимся.

— Надеюсь, что нет, — буркнул Яромир ему вслед. — Гроза-то прошла, перемирие закончилось.

Лис мотнул головой, будто прогоняя назойливую муху, но отвечать не стал, только, пройдя несколько шагов по садовой дорожке, вдруг обернулся и добавил:

— А холодильник ты всё-таки разморозь, ведьма. А то мало ли, какие там хищные вареники завелись от наших баек…

Не без удовольствия понаблюдав, как вытягивается Тайкино лицо, он усмехнулся и зашагал себе дальше, весело насвистывая.

Клад на пыльном чердаке

Сказка для Софьи Лисовой

— О, ведьма, легка на помине, — Марьяна, улыбаясь, распахнула дверь перед Тайкой.

— Надеюсь, добрым словом меня вспоминала?

— А каким же ещё! Ты заходи-заходи. Чаю? Пирожок? Может, щец кислых, а?

Марьянка-вытьянка всегда была радушной хозяйкой, а готовила — м-м-м, пальчики оближешь. И все-таки Тайку что-то насторожило. Будто бы подруга мягко стелила, да что-то недоговаривала.

— Ты же меня не просто так позвала, да? Дело какое-то есть?

— Ой, пустяки, — отмахнулась Марьяна, отводя взгляд.

Значит, не пустяки.

— И все-таки? — не сдавалась Тайка.

Вытьянка поковыряла носком половицу, вздохнула и зашептала ей на ухо:

— Дай честное-пречестное слово, что никому не скажешь…

— Не скажу, — Тайка приложила руку к груди.

— Ни Сеньке, ни Пушку, ни даже Никифору!

— Клянусь.

— Лучше сядь, — Марьяна усадила её на табурет и выдала: — Ты не могла бы помочь мне поймать крысу-мутанта?

— Чего-о-о? — вытаращилась на подругу Тайка. — Тебе Пушок Стивена Кинга пересказывал, что ли? Ух, киноман хвостатый!

— Может, и пересказывал. Только это не важно. Потому что я сама её видела…

Марьяна закусила дрожащие губы. На неё было жалко смотреть. А ведь она — посмелее многих. Против упырей выйти не побоялась, самого Кощеевича на мушке держала, и тут на тебе — испугалась небылицы: мутантов на чердаке.

Тайка, конечно же, не стала смеяться над глупыми страхами вытьянки. Вместо этого взяла подругу за руку и твёрдым голосом сказала:

— Пойдём вместе посмотрим.

— Хорошо, — Марьяна взялась за ухват. — Я прикрою! А ты кочергу возьми.

— Зачем?

— На. Всякий. Случай.

Вытьянка сказала это так резко и отрывисто, что Тайкина рука сама к кочерге потянулась. Проще было взять, чем объяснить, почему не пригодится.

По рассохшимся скрипучим ступенькам они поднялись наверх. Ох, ну и пылища! В заброшенном доме чердак казался вдвойне заброшенным.

— И давно вы сюда не заглядывали?

— Ой, давно, — кивнула Марьянка. — Мне как-то без надобности было. А Сенька… ты ж его знаешь. Стоит только напомнить, что домовой должен содержать дом в порядке, как он исчезает.

— Так, может, устроим генеральную уборку? — Тайка откинула крючок и распахнула дощатую дверь.

В лицо пахнуло затхлым воздухом. Сквозь круглое подслеповатое окошко пробивалось солнце, и пылинки плясали в его лучах.

— Вот видишь, нет тут никаких мутантов… — опустив кочергу, Тайка обернулась к Марьяне. Но вытьянка смотрела мимо неё. Её зубы застучали, фигура стала полупрозрачной, и ухват выпал из рук, а глаза полыхнули знакомым синим огнём.

«Сейчас заорёт», — поняла Тайка.

Она попыталась закрыть вытьянке рот, но рука прошла сквозь призрачную фигуру, не встретив сопротивления. Оставалось последнее средство: заткнуть уши, чтобы не оглохнуть.

— У-у-у-ы-ы-ы! — взвыла Марьяна, взлетая под потолок.

— А-а-а-а! — тоненько завизжал кто-то, прятавшийся на чердаке.

Тайка несколько отрешённо подумала: а могут ли крысы-мутанты кричать «А-а-а-а»?

Проследив за взглядом Марьяны, она увидела на колченогом столе, прямо за пыльными коробками… вы не поверите: хомяка. Тёмно-рыжего, кругленького, как мохеровый помпон на бабушкиной шапке. Только очень крупного — размером с морскую свинку или даже больше. Но мало ли какие хомяки бывают?

— А ну, тихо все! — скомандовала Тайка. И так убедительно получилось — видать, натренировалась на Пушке, — что все орущие-визжащие умолкли.

Помпон нырнул за коробки. Осмелевшая Марьяна потянулась за ухватом, но Тайка перехватила её запястье.

— Стой. Это вовсе не крыса-мутант, а хомячок. Ты что, хомячка испугалась?

— Ничего себе хомячок, — вытьянка почесала в затылке. — Такой здоровенный.

— Ой, ну, может, порода такая. Хомяки совсем не страшные. Наверное, у кого-то из дачников питомец сбежал. Дай-ка я с ним поговорю, — Тайка шагнула вперёд, осторожно заглянув за коробку. Никого. Может, под столом? Тоже никого. Тут было столько хлама, что беглец мог спрятаться где угодно.

Ни на что особенно не надеясь, Тайка наугад заглянула в одну из коробок. Надо же, повезло: на неё настороженно смотрели два чёрных немигающих глаза. Эх, в лотерею бы так выигрывать!

— Не бойся, мы тебя не обидим, — Тайка сюсюкала с малышом, чтобы тот перестал дрожать и затравленно озираться. — Марьяна добрая, просто кричит громко. Но такова уж её вытьяночья суть, ничего не поделаешь… Как ты сюда попал, бедняга? Отвечай, не бойся. Я Тайка — ведьма-хранительница Дивнозёрья, и я понимаю язык животных.

— Настоящая тётя ведьма? — ахнул хомяк. Голосок у него был детский. Девчоночий или мальчишеский, Тайка не разобрала. — А можете сделать меня человеком?

Хм… Очень странное желание для зверька. К тому же невыполнимое.

Тайка с сожалением покачала головой:

— Прости, пушистик, такие чудеса мне не под силу. Человеком родиться надо.

— Но я и родилась! — всхлипнул хомяк. — Я не «пушистик», а девочка. Меня зовут Соня.

Ну и ну! У Тайки аж челюсть отвисла от таких новостей. Может быть, хомяк над ней смеётся?

— А сколько тебе лет, Соня?

— Семь.

— Ты из Дивнозёрья? — Тайка нахмурились, вспоминая, есть ли среди второклассниц кто-то с таким именем.

— Нет, мы с мамой в гости приехали. Ой, она, наверное, меня уже обыскалась, — хомяк попытался выбраться из коробки, но на полпути передумал. — Только как я ей теперь покажусь в таком виде? Мама меня не узнает…

Зверёк наморщил нос, готовясь заплакать. Тем временем к Марьяне наконец-то вернулся дар речи, и она выдохнула:

— Ну и дела! Так. Никому не реветь, пока чаю не попьёте. Я пошла ставить чайник.

Спустя четверть часа, когда всё было готово, они уселись за стол, а Соня — на стол. Перед ней поставили пиалу, чтобы пить чай было удобно. Марьяна, развернув конфету, протянула её Соне, и та вцепилась в угощение передними лапками.

— Значит, ты решила влезть в заброшенный дом. Одна?

Соня кивнула.

— Простите. Я не знала, что здесь кто-то живёт. А вы правда призрак?

— Ага. Что, страшно?

— Не-а, ни капельки. Вы меня чаем угостили и конфету дали. Значит, вы хороший призрак.

— А тебе мама не говорила, что брать конфеты у чужих тётенек может быть опасно? — не удержалась Марьяна, но Тайка замахала руками.

— Не пугай ребёнка. Ей и так пришлось несладко.

— Конфета вообще-то сладкая, — возразила вытьянка.

И наверняка ведь поняла, что это фигура речи такая. Просто захотела, чтобы последнее слово осталось за ней. Тайка не стала спорить, вместо этого обратилась к Соне:

— Расскажи всё по порядку. Как вышло, что ты превратилась в хомяка? Может, ты что-то не то съела или выпила?

Тайка терялась в догадках. Конечно, на её памяти случались всякие чудеса. Вон, та же Радмила превратилась в птицу, утратила голос и разум… но всё-таки это произошло в Дивьем краю, где чары куда посильнее, чем в мире смертных. А в родном Дивнозёрье отродясь не случалось, чтобы человек зверьком стал.

Ей вдруг стало не по себе: а что, если это навсегда? Придётся тогда Соню удочерить, что ли? Или того хуже: а вдруг Сонин случай не уникальный? Тайке представилось, как половина деревни превращается в хомяков. Кошмар! Пришлось помотать головой, чтобы прогнать наваждение.

— Мне просто стало любопытно, — засмущалась Соня. — Заброшенный дом — это же очень интересно. А вдруг на чердаке хранятся сокровища?

— И ты решила проверить? — Тайка подпёрла подбородок ладонью.

— Ага. Ведь если в доме никто не живёт, значит, сокровища тоже ничьи.

— Злата, значит, возжелала? Каменьев драгоценных? — покачала головой Марьяна. — Ох, люди-люди. Жадность до добра не доводит.

— А у вас есть камешки? — У Сони загорелись глаза. — Танька хвасталась такими кругленькими, прозрачными. Говорит, ей мама из города привезла. Я попросила один, а она говорит: фиг тебе. Знаете, как обидно было?

— Ты не отвлекайся, — Тайка украдкой погрозила вытьянке кулаком, чтобы та не вмешивалась. А то ей только дай кого повоспитывать. — Значит, стеклянных камешков на чердаке нет. А что есть?

— Хлам всякий, — Соня чихнула. — И сундучок.

— Что за сундучок?

— Старинный. Железом обитый. Ещё змейки на нём.

— Змейки?! — Тайка с Марьяной выпалили это хором и так же синхронно подпрыгнули. Потом переглянулись, мол, ты тоже это слышала?

— Это… плохо? — От Сони не укрылось их беспокойство.

— Кощеев знак, — побледнев, прошептала вытьянка.

— Марьян, откуда у вас на чердаке может быть сундук Кощея? Он в Дивнозёрье, говорят, бывал нечасто. И больше забирал, чем оставлял, — Тайка закусила губу. — Хотя да, ходят же слухи о кладах…

— Ерунда! — отмахнулась Марьяна, пытаясь прогнать собственный страх. — Вот скажи: стала бы ты на месте Кощея прятать добро в каком-то дурацком человеческом доме на чердаке?

— Так, может, он в другом месте спрятал. А человек нашёл да в дом перенёс.

— Звучит правдоподобно, — нехотя признала вытьянка. — Соня, ты лазила в сундук? Говори скорей, не томи.

— Угу, — потупилась та. — Но там не было ничего интересного. Тряпки какие-то, расчёска, зеркальце и набор для вышивания.

— Волшебные предметы? — предположила Марьяна, и Тайка кивнула.

— Скорее всего. Надо на них взглянуть.

— Погодь, я с тобой!

— Не надо! — Тайка сказала это так решительно, что вытьянка сдала назад, буркнув:

— Ишь ты! Чего раскомандовалась?

— А того, что, если я тоже в хомяка превращусь, должен остаться кто-то, чтобы позвать на помощь.

— Так давай прямо сейчас позовём, — Марьяна загородила ей путь. — Неча геройствовать. Как сказал бы Пушок, тут эксперт нужен.

Тайке нехотя пришлось признать, что Марьяна права, и умерить любопытство.

— И кто нам поможет?

— Знаю я одного. И ты его знаешь, — вытьянка хитренько улыбнулась.

— Кощеев сундук? На чердаке? Ну вы даёте! — Лис захлопал в ладоши. — Я, когда весточку получил, думал, розыгрыш. А у вас всё взаправду. Обалдеть!

— Ты, Кощеич, не зубоскаль, а лучше скажи, как нам девчонку расколдовать, — насупилась Марьяна.

— Не знаю — не знаю, — развёл руками Лис. — Может статься, что и никак. Да что вы приуныли? Она и так симпатичная.

— Её, вообще-то, мама ждёт, — Тайка знала, на что надавить. Лис сразу посерьёзнел.

— Мама — это святое. Показывайте, где этот ваш сундук. Чур, за мной не ходить! Не хочу, знаете ли, потом выпасать стадо хомячков. Не княжеское это дело.

— Чур меня, чур. Смотри, докаркаешься, — не удержалась Марьяна, но к расшатанной лесенке всё-таки проводила.

Там они оставили Лиса в покое и продолжили пить чай. Сверху то и дело доносилось чихание, чертыхание и подозрительный грохот.

— Думаешь, у него там всё в порядке? — засомневалась Тайка.

Марьяна пожала плечами, а Соня вдруг спросила:

— Тётя ведьма, а этот дядя — он кто?

— Кощеев сын, — Тайка не стала скрывать правду.

— Ой… А он хороший или плохой?

— Мы и сами толком не знаем, — вздохнула вытьянка. — Ясно одно: лучше него в Кощеевых штучках никто не разбирается.

Соня, немного подумав, постановила:

— Значит, хороший.

— И почему же ты так решила? — Тайка придвинулась ближе.

— Он же нам помогает. И глаза у него добрые.

— Только ему об этом не говори, — фыркнула Марьяна.

— Почему?

— Ну как бы тебе объяснить… ему не понравится. Смеяться над тобой будет.

— Значит, ему мало говорили хороших вещей, — решила девочка.

Тайка поперхнулась чаем. Вот не зря говорят: устами младенца…

Она уже открыла рот, чтобы согласиться с Соней, как вдруг с чердачной лестницы кубарем скатился Лис. Ещё раз чихнув, он торжественно предъявил находку: пяльца. Довольно старые на вид. Ещё и треснувшие.

— Вот!

— Что «вот»? — прищурилась Марьяна.

— Волшебная вещица, из-за которой весь сыр-бор. Это пяльца-самовышивальца. Сломанные, как видите, — Лис сиял, как будто нашёл решение проблемы, но Тайка, признаться, пока не понимала, чему он радуется.

— И какое отношение эти пяльца-самовышивальца имеют к нашему хомячку?

— А я знаю, — вдруг выпалила Соня. — Я их нашла и в руках крутила. А думала в тот момент знаете о чём? О хомячках, вот! Хомяк — это же моё прозвище. Меня дома так называют.

Тайка подёргала себя за кончик косы — так ей лучше думалось.

— И в этот момент пяльца должны были создать хомяка?

— Нет-нет, не создать. Просто вышить. Ну знаешь, как это бывает с волшебными предметами: иголка сама туда-сюда ходит, рисунок складывается, вышивальщице делать ничего не надо — знай себе воображай узор. А дальше всё само сложится. Только, как я сказал, они сломанные, — Лис развёл руками.

— Значит, если я возьму их и стану мечтать о пирожке с повидлом…

— Ты сама станешь пирожком с повидлом.

— Ох… — Тайка представила себе, что будет, если волшебная вещица попадёт, например, в лапы Пушка. Хорошо, что этот рыжий балбес сейчас носился где-то с дикими коловершами. А то был бы у них пирожок. Рыжий такой, румяный. С перьями. — И как же нам Соню назад вернуть?

Лис, прищурившись, посмотрел на неё:

— Ведьма, а ты вышивать умеешь?

— Ну, не то чтобы прямо хорошо…

— Я умею, — Марьяна решительно протянула руку. — Что нужно сделать?

— О, пара пустяков. Всего-то вышить девочку. И не думать во время работы о хомячках, пирожках и прочей ерунде. Справишься? Тут вот в наборе есть нити волшебные и игла, — Лис протянул вытьянке резную шкатулку для рукоделия.

— Легко тебе сказать — «не думай», — проворчала та, но шкатулку взяла, открыла, поцокала языком и принялась за работу.

Соня крутилась рядом, пыталась заглядывать через плечо, но Тайка её отгоняла, мол, не мешай.

— А ты везучая, — Лис ласково щёлкнул её по носу. — Могла бы подумать не о хомяке и превратилась бы, скажем, в шкаф с антресолями. Они бы тебя никогда не нашли. На этом чердаке целого Змея Горыныча можно спрятать!

Сказав это, он поёжился. Тайка тоже напряглась. Нет, она не боялась Горынычей, как Лис. Но сломанные пяльца определённо были опасными. От них нужно было избавиться.

А Лис словно подслушал её мысли.

— Что будешь делать, ведьма?

— Сжечь их — и дело с концом.

— Есть идея получше, — Кощеевич расплылся в одной из самых умильных своих улыбок. — Отдай их мне. Я сделаю так, что ты их больше никогда не увидишь.

— Уничтожишь?

— Скорее починю. Я же мастер на все руки.

— И будешь вышивать долгими зимними ночами? — Тайка хихикнула, представив себе эту картину.

— Между прочим, рукоделие успокаивает нервы, — ответил Лис со смешком.

Тайка не знала, верить ему или нет, поэтому пожала плечами.

— Давай сперва расколдуем Соню, а там будет видно. А то, может, ты нам тут лапшу на уши вешаешь.

Лис не обманул. Через пару часов Марьяна закончила вышивку. Получилось простенько (время-то поджимало), но очень мило.

— И что теперь?

— Смотрите! — Лис вытащил ткань из рамки, накрыл ею хомячка и — хлоп!

На краю стола сидела, болтая ногами, светловолосая сероглазая девочка в очках с синей оправой.

— Спасибо, дядя Лис, — она обняла Кощеевича за шею. — Ты очень хороший.

— Неправда, — фыркнул тот, зардевшись. — Вовсе я не хороший. Тебе показалось. И вообще — дело сделано. Ребёнок — вам, пяльца — мне. Я пошёл.

— Может, ещё чайку? — предложила Марьяна, но Лис уже выскользнул за дверь.

Тайка сперва подумала, что Кощеевич убежал так быстро, потому что смутился, но потом в душу закралось сомнение… Не у неё одной, кстати. Вытьянка уже спешила на чердак.

Вскоре оттуда донеслось:

— Ли-и-ис! Так его растак!

— Что он натворил?

— Сундук спёр, представляешь? Обвязал верёвками да спустил в окно. То-то оно громыхало. Видать, было там что-то ценное, окромя сломанных пялец.

— Теперь уже не узнаем, — Тайка в сердцах стукнула кулаком по столу, а спустя мгновение подумала: может, к лучшему?

А Соня улыбнулась:

— Не ругайте его, тётя ведьма. Это же сундук его папы? Значит, дядя Лис просто своё взял.

— Этот тип своего не упустит, — беззлобно проворчала Марьяна. — А ты к мамке беги. Уже смеркается. Она, небось, тебя обыскалась.

— Ой, и правда, — Соня спрыгнула со стола. — Тётя призрак, а можно я к вам ещё в гости зайду? И к тебе, тетя ведьма. На пирожки. Можно же?

Марьяна с Тайкой переглянулись и дружно кивнули:

— Конечно, можно.

Спрятаться в Дивнозёрье

Сказка для Маси Дубровских

Проснувшись тёплым летним утром (а если честно, то скорее днём), Тайка обнаружила девять пропущенных звонков от лешего. Сердце ёкнуло: Гриня просто так трезвонить не станет — ещё и рано утром. Наверное, что-то плохое случилось.

Тайка сразу же перезвонила. Леший долго не отвечал, и она ещё больше разволновалась. Что же делать? Написать сообщение? Или сразу в лес бежать?

Но тут, к счастью, в трубке раздался бодрый басок:

— Здравствуй, ведьмушка! Сколько лет, сколько зим!

Вообще-то они виделись третьего дня, но Тайка не стала придираться. Гриня наверняка отшутился бы, что уже успел соскучиться.

— Ты звонил. Что стряслось?

— Да так… — леший замялся. — Не бери в голову.

— Девять пропущенных, а потом «не бери в голову»? Это как вообще понимать?

— Скажи ей, что мы уже всё порешали, — шепнул кто-то на заднем плане. Знакомый голос, кстати. Где-то Тайка его уже слышала.

— Да мы уже всё порешали, — послушно повторил Гриня.

— Кто это «мы»?

— Не говори, что я здесь, — опять тот же шёпот.

— В смысле, я порешал, — поправился леший. — Была проблема, и нет проблемы.

И тут Тайка вспомнила, у кого из её знакомых такие вкрадчивые интонации.

— Вы там с Лисом вместе, что ли?

— Нет. То есть да! — Гриня отдалился от динамика. — Эй ты, лисья морда, не заставляй меня ведьмушке врать!

— Привет ему, — Тайка старалась не подавать виду, но вообще-то сейчас обидно было. Выходит, Лис уже какое-то время в Дивнозёрье ошивался и даже в гости не зашёл. Пф, а ещё братиком назывался!

Гриня хоть и был простодушным малым, а всё же почуял неладное.

— Не серчай, ведьмушка, — он шумно выдохнул в трубку. — Тут такое дело… Короче, Кощеич наш с мотоцикла упал.

— Ой! Сильно?

— Ну… не особо. Я, собственно, потому и звонил. Йод расчудесный попросить хотел да бинтов. А потом вспомнил, дурачок, что у меня ж под седлом аптечка. Ну ещё и берестой его перемотали для верности.

— Вы где вообще? Я сейчас приду! — Тайка уже натягивала джинсы.

— Да тут, в лесу. Поляну, где три сосны в рядок растут, помнишь?

— Угу. Выбегаю.

В телефоне что-то зашуршало — видимо, включили громкую связь, — и раздался голос Лиса.

— Раз уж ты всё равно идёшь сюда, ведьма, захвати по дороге пиццу. Только без лука.

— Я тебе бесплатная доставка, что ли? — поразилась Тайка. — Нет, каков наглец, а! Хватит с тебя и бутеров.

Всё оказалось не так страшно, как она себе вообразила. Лис отделался поверхностными царапинами. Зато леший постарался на славу и разукрасил Кощеевича йодовой сеточкой везде, где дотянулся. Тайка не удержалась, хихикнула:

— Гриня, да в тебе концептуальный художник пропадает! В таком виде его хоть сейчас можно на выставку современного искусства отправлять. Ещё и береста…

— Я старался, — леший был горд результатом, а вот Лис его восторгов не разделял:

— Они ещё и издеваются. Дайте зеркало, негодяи!

— Всё не так плохо, — Тайка поспешила его успокоить. — Подданные, правда, удивятся…

— Это как раз не беда, — Лис дёрнул плечом. — Я не собираюсь возвращаться.

— В каком это смысле? — опешила Тайка.

— В самом прямом. Прошу у тебя, ведьма, убежища в Дивнозёрье.

А вот это уже было посерьёзнее каких-то там царапин. Лис относился к своей княжеской доле без восторга, но с большой ответственностью.

— Шутишь? Так вроде не первое апреля.

— Какие шутки, ведьма! Я серьёзен, как инфаркт.

— Это у меня сейчас будет инфаркт! А как же Навь?

Лис отвёл потемневший взгляд. Ага, всё-таки стыдно!

— Забыла? Я же наполовину смертный, моя матушка родилась здесь, в Дивнозёрье. Может, настало время обратиться к корням и истокам?

— Честно скажи, что случилось? Переворот? Тебя сместили?

— Не совсем.

— Появился другой наследник?

Лис мотнул головой и быстренько сменил тему.

— Не беспокойся, я уже всё придумал. На постой напрошусь к Марьяне, пока своим углом не обзаведусь. Займусь творчеством. Твоему соседу чаропевец в группу не нужен?

— У Шурика проект некоммерческий. — Тайка спохватилась, что Лис может не знать таких слов, и пояснила: — Денег они не платят. Так что ты ничего не заработаешь. Да и вокалист у них есть.

— Оно и к лучшему. Не люблю быть на вторых ролях. Значит, соберу свою команду. За колдовские песни всяк будет рад отблагодарить звонкой монетой. Стану популярнее, чем эти твои… как их? О, вспомнил: «Квин»!

Тайка вздохнула. А ведь Лис и правда может. Песенные чары — это вам не хухры-мухры. Кто знает, может, известные всему миру рок-звёзды тоже владеют магией? Она бы не удивилась.

— Тебе понадобятся косуха и гитара, — подал голос Гриня. — Без косухи что за музыкант?

Тайка погрозила лешему пальцем, чтобы тот помолчал.

— Лис, ты мне зубы не заговаривай. Ты почему из Нави сбежал?

— Вот настырная, — вздохнул Кощеевич. — А если я скажу: не твоё дело? Могут у меня быть личные тайны?

— Могут, конечно, — пожала плечами Тайка. — Тогда договаривайся не со мной, а с Марой Моревной.

— Но ведьма-хранительница — ты.

— Да. А она — само волшебство Дивнозёрья.

— Пф! И что с того? Я вообще могу в город уехать, если вы тут меня тоже не любите — не привечаете, — надулся Лис.

А до Тайки, кажется, начало доходить.

— Ты сказал «тоже»? Считаешь, тебя в Нави не ценят?

Лис кивнул. Длинные каштановые пряди упали ему на лицо, закрыв глаза. Вся поза выражала страдание.

И Тайка решила сменить тактику. В ответ на её настойчивость Кощеевич юлил и упрямился. А что будет, если ему посочувствовать?

— Бедный, бедный Лис, — она поцокала языком. — Какой негодяй тебя обидел?

— Это всё Май, — раздалось из-под чёлки. — Ещё друг называется!

Так. Похоже, дело сдвинулось с мёртвой точки.

— Вот уж от кого не ожидала! — делано возмутилась Тайка.

Она не верила, что Май мог предать своего лучшего друга и сюзерена. Особенно после того, как спас тому жизнь. А вот устроить выволочку — это запросто. Потому его Лис в советниках и держал, что Май умел говорить правду в лицо. Даже неприятную.

— Я его предупреждал: не лезь, отстань, сейчас не время! А он — ни в какую, — Лис боролся сам с собой. Было видно, что ему хочется пожаловаться. Но княжичу жаловаться не подобает. Или уже князю? Нет, он же тогда не смог бы покинуть волшебную страну. Дедушка с бабушкой же не могут.

И Тайка не удержалась от укора:

— Кстати, а как там поживает твоя коронация? Помню, что ты не хотел празднования, пока матушку твою не выручим. Но Василиса уже спасена. Пора бы!

— Да катитесь вы со своей коронацией к огнепёскам, — буркнул Лис, отворачиваясь. — Я теперь птица вольная. Зачем свободному музыканту княжеский венец?

Ну всё, надулся. Теперь ни слова от него не добьёшься. Тайка закатила глаза. Как же сложно порой бывало с этими навьими и дивьими — в общем, с волшебным народом. Вроде живут на свете сто лет, а приглядишься получше — дети малые.

Тем временем Гриня отошёл в сторонку и поманил её пальцем. Тайка подошла, и леший зашептал ей на ухо:

— Тс-с, только чтоб Кощеевич не услышал. Знаю я, в чём загвоздка. Давеча бражка кой-кому язык развязала. Советник ему жаниться велит. Мол, негоже князю неженатому ходить. Времена неспокойные, бессмертие тю-тю. Наследник, в общем, нужон.

— Так это всё из-за свадьбы?

— Тип того. Не хочет он.

— А на ком, кстати?

— Вот чаво не знаю, того не знаю, — леший развёл могучими ручищами. — Но сужу так: коль нет любви, не жанись.

— У князей, говорят, иначе всё устроено, — покачала головой Тайка. — Им в первую очередь о благе страны думать надо. Я историю изучала. У правителей всегда династические браки.

— Диетические? — хохотнул Гриня,

— Ди-на-сти-чес-ки-е. Это когда женишься не на той, кого любишь, а чтобы для страны польза была. Чтобы, например, земли новые к своим присоединить, влияние и власть упрочить.

Леший в задумчивости поскрёб курчавую бороду.

— А непросто быть царём, однако. Я-то думал, сидишь себе на троне, радуешься… Я бы вот свою Катерину ни на какое царство не променял!

Лис посмотрел на него с кислой миной и процедил сквозь зубы:

— Меня никто не спрашивал. Родился наследником — надевай ярмо и паши от забора и до упора. Эх, никто меня не понимает…

— Почему же? Дедушка вот тоже знает, каково это, — улыбнулась Тайка.

Ей тоже достался кислый взгляд.

— Я ещё не настолько отчаялся, ведьма, чтобы свои проблемы с дивьим царём обсуждать.

— А я думала, вы помирились.

— Отчасти. Даже если вы пожали друг другу руки, доверие по щелчку пальцев не возникает. Ты не забывай, сколько лет Навь и Дивь меж собой враждовали.

— А на ком тебя Май женить-то хочет? — глаза Грини загорелись любопытством. — На Радмиле али Маржане? Всё хотел спросить, которую из них ты на самом деле любишь?

Лис горько рассмеялся.

— Ну и вопросики у тебя, леший. Да будет тебе известно: у нас в Нави можно нескольких жён брать. Но княгиней станет только одна. И ни Радмила, ни Маржана ею быть не могут. Статус, понимаешь ли, не тот. Одна — дивья, а дивьих у нас не любят. Да и к деткам-полукровкам плохо относятся. Это я по себе знаю. А вторая — вообще мара. Знаешь, как это называется? Мезальянс.

— Слово-то какое ругательное, — нахмурился леший.

А Лис вдруг вскинулся.

— Откуда ты вообще столько про мою личную жизнь знаешь? Ведьма, это ты разболтала?

— Я не знала, что это тайна, — пожала плечами Тайка. — Когда вернулась из волшебной страны, все наши интересовались путешествием. Спрашивали, что да как.

— То есть теперь всё Дивнозёрье в курсе, что я ещё и бессмертия лишился?

— Не всё. Только Гриня, Марьяна и Никифор.

— Очумела, ведьма? Вот это куда большая государственная тайна, чем мои сердечные дела.

— Они никому не скажут, — Тайке стало очень неловко. Она правда не подумала, что не стоит разбрасываться такими сведениями. — И вообще, дедушка тоже знает. При нём всё случилось. А он, на минуточку, дивий царь.

— Простите, но теперь я должен вас всех убить! — Лис оскалился, явно наслаждаясь испуганными лицами собеседников, потом хохотнул. — Шутка!

Уф! У Тайки отлегло от сердца. От расстроенного Кощеевича всякого можно было ожидать. Так-то он милый, но всё же не стоило забывать, что они имеют дело с самым могущественным чародеем в Нави. А может, и во всём мире.

Гриня с облегчением рассмеялся.

— Ну, Кощеевич, хитрец. Смотри, ведьмушка, он ведь опять тему сменил. Никак не хочет про свадьбу рассказывать.

— Потому что не будет никакой свадьбы. Если Маю надо, пускай сам женится. Хоть на всех трёх разом!

— Чьих хоть третья-то девица? Как звать? — не отставал Гриня.

— Тээс, северная принцесса, — вздохнул Лис.

— И чем она тебе не угодила? Али собой не хороша?

— Не в этом дело. Ах, да что тебе объяснять, ты всё равно дальше своих ёлок не видишь, — Лис махнул рукой.

Тайка сделала Грине знак, мол, хватит. Не видишь, что ли, — упёрся человек. Леший непонимающе захлопал глазами, но язык всё-таки прикусил. А Тайка с улыбкой добавила:

— Пойдёмте ко мне, выпьем чаю.

Пускай Пушок разбирается с этим упрямцем. Они вроде неплохо ладили.

Пушок, выслушав Тайкин рассказ, покивал, поправил на носу несуществующие очки и выдал:

— Случай серьёзный. Тут без плюшкотерапии не обойтись.

— Без чего? — не понял Лис.

— Ты плюшку бери, — Пушок указал ему на блюдо. — А лучше сразу две. Значит, не хочешь возвращаться домой, да?

— Не хочу! — Лис глянул на коловершу с вызовом, но плюшку всё-таки взял.

— А на мотоцикл зачем полез? Ты же на нём ездить не умеешь.

— Ерунда какая, научусь! Я же не глупее вашего лешего.

— Гриня, между прочим, на права сдал. А ты — нет. Знаешь, как это называется? Безответственность!

Тайка узнала свои интонации и смутилась. Неужели она вот так же Пушка отчитывает за проделки?

— Убиться решил? — коловерша погрозил когтем.

— Не, я просто подумал, что будет весело. Знаешь, как давно я не веселился? Всё время государственные дела, проблемы. Не могу я больше! — Лис потянулся за следующей плюшкой.

— Ага. Все признаки выгорания. Плюс самодеструктивное поведение. Так и запишем.

Блокнота у Пушка не было, поэтому куда он собирался записывать «диагноз», Тайка не поняла.

— Какое выгорание? У вас был пожар? — Лис завертел головой и принюхался.

— Выгорание у тебя внутри, — важно пояснил Пушок. — Ты очень долго был ответственным, держался, вёл за собой людей. Оно и понятно: времена были тяжёлые. А сейчас немного попустило: матушку спас, мир воцарился — вот тебя и развезло. Но не беспокойся, это лечится.

— Плюшками? — Лис неверяще прищурился.

— В том числе. Отпуск всем нужен, даже князьям. А если не давать себе отдыхать, даже самое любимое дело становится в тягость. Понимаешь? Хорошо, что ты приехал. Мы тебе очень рады.

— Неужели?

— Конечно, мы же твои друзья! Так ведь? — Пушок посмотрел на Тайку, и та закивала.

— Даже не сомневайся!

— У меня есть план! — коловерша задрал нос. — Тебе повезло, что ты встретил меня — лучшего специалиста по планированию отпуска для Кощеевичей! Сегодня, значит, плюшки и кинопросмотр. Завтра идём на пикник, будем жарить шашлыки и купаться. За грибами тоже сходим. Гриня нам лучшие места укажет. Послезавтра — поедем в музей техники. Я знаю, ты это любишь. А потом я спрошу тебя: Лис, чем бы ты ещё хотел заняться?

— Хороший план, — улыбнулась Тайка. — А почему спросим потом, а не сейчас? Может, Лис не хочет на шашлыки?

— Он сам сейчас не знает, чего хочет, — важно пояснил Пушок. — Но для того и существуют друзья, чтобы зажечь огонь, который горел-горел и вдруг погас. В общем, наливайте компот, берите плюшки и пледики, вейте гнездо, я включаю «Звёздный путь».

— Не уверен, что это подействует, — Лис скептически поджал губы.

Но Пушок отмахнулся крылом.

— Спорим? Через неделю посмотрим на твоё настроение. Если я окажусь прав, с тебя шоколадный торт.

— А если ошибаешься?

— Тогда с меня шоколадный торт, — Пушок со вздохом посмотрел на Тайку.

Ну конечно… В случае чего ей придётся отдуваться и печь угощение. У него же лапки… Оставалось надеяться, что коловерша выиграет. Это и для Лиса будет хорошо, и ей лишний раз возиться не придётся.

Неделя пролетела незаметно. И Тайка без преувеличений могла бы сказать, что это была отличная неделя! Они проводили время вместе: купались и загорали, запускали воздушного змея, гуляли по окрестностям, съездили в торговый центр, где все объелись мороженым. На третий день гость заинтересовался настолками, и Тайка показала ему «Монополию». Лис всех обыграл и гордился этим так, будто бы по-настоящему создал свою бизнес-империю. В общем, каникулы получились отличными!

А в воскресенье с утра Лис явился ни свет ни заря и заявил с порога:

— Ведьма, дело есть. Приготовишь мне шоколадный торт?

— Я? — Тайка захлопала глазами.

— Ну да. Я же не умею. А с нашим пернатым другом пора расплачиваться. Моё слово нерушимо. Обещал — надо выполнять.

— То есть ты признаёшь своё поражение в споре?

Лис, помявшись, кивнул.

— Могла бы сказать и помягче. А то — «поражение»… Не жалеешь ты моё самолюбие, ведьма.

— Интересно, а что ты станешь делать, если я откажусь? — Тайка поинтересовалась просто шутки ради, но у Лиса был заготовлен ответ и на этот случай.

— Песенку тебе спою. Колдовскую. Вот, послушай: «Как на утренней заре растопила ведьма печь…»

— Не надо, — замахала руками Тайка. — Я и так сделаю. Мне не жалко. Но ты мне поможешь, понял?

Вскоре они уже вместе месили бисквитное тесто, хором горланя:

«Как на утренней заре растопила ведьма печь,

Чтоб к обеденной поре огромадный торт испечь.

С шоколадом и безе -

Для знакомых и друзей.

Ой, люли-люли, будет пир в июле!»

— Так, значит, ты передумал прятаться в Дивнозёрье? — как бы между делом спросила Тайка.

— От себя не спрячешься. И от доли своей тоже, — Лис слизнул с пальца кусочек теста. — С вами хорошо, а дома — лучше.

— Значит, Навь может и дальше рассчитывать на своего князя?

— Ещё как может!

— А что насчёт женитьбы?

— Как-нибудь разберусь, — фыркнул Лис. — Май прав. Нужно наследника завести, раз уж я теперь не бессмертный. Спасибо за возможность выдохнуть и разобраться в себе, ведьма.

— Не меня благодари, а Пушка. Это всё он устроил.

— И его поблагодарю. Сегодня же. Потому что завтра — в путь-дорогу.

Тайке вдруг стало немного грустно. Она сама-то в волшебную страну вот так запросто попасть не могла…

— Но ты ведь ещё будешь приезжать в Дивнозёрье? — ей не удалось скрыть печаль в голосе. — Или как мои дедушка с бабушкой: коронуешься и больше не сможешь покидать Навий край?

— У нас с этим попроще, — Лис проводил взглядом аппетитные коржи, которые Тайка отправила в духовку. — Князь гвоздями к трону не прибитый. Вот увидишь, я ещё обязательно вернусь: в отпуск! Да ты не вешай нос, ведьма. Ещё весь вечер впереди. Разве можно грустить, когда у тебя есть целый шоколадный торт, а?

Тайка улыбнулась.

— И правда!

Чудеса для Кощеевича

— Кстати, у меня сегодня именины. Я слышал, у смертных принято в этот день дарить подарки?

Тайка от такого заявления аж чаем подавилась. Тонкий намёк, ничего не скажешь. Впрочем, вполне в стиле Кощеевича.

— И что бы ты хотел получить? — она подпёрла щеку рукой, глядя на Лиса.

В последнее время приятеля очень интересовала бытовая техника. Некоторое время назад он с детским восторгом осваивал микроволновку, и Тайка чудом успела вытащить из неё целое куриное яйцо до того, как Лис нажал на кнопку, и крикнуть: «Ты что! Взорвётся же!» Судя по разочарованной физиономии, именно этого он и добивался.

Можно было ожидать, что Лис попросит в подарок какой-нибудь гаджет из человеческого мира, но тот решил не мелочиться.

— Подари мне интернет, ведьма.

— Что, весь? — Тайка не удержалась от смешка.

— Ну, себе сколько-то можешь оставить, — Лис сегодня был щедр и великодушен.

— А зачем тебе? — Тайке и впрямь было интересно, что задумал Кощеевич.

— Было бы здорово эту штуку у нас в Нави завести, — взгляд Лиса стал мечтательным. — Это же сколько возможностей!

— Тебе что, навьих зеркал мало? — Тайка вздохнула. Она-то понимала, что затея Кощеевича обречена на провал, но, может, удастся обойтись волшебными предметами, которые в Нави будут работать? В отличие от интернета.

— Мне всегда мало, я жадный, — улыбнулся Лис. — Так-то трансляции через зеркала — отличная идея. Недавно я устроил вечер песен, который слушали повсюду: от Волколачьего Клыка до Мшистого замка. Но навье зеркало — большая редкость. Их не раздают абы кому. А у вас вон компьютеры в каждом доме.

— Знаешь, некоторым я бы и интернет не выдавала, — фыркнула Тайка. Конечно, это была шутка, но Лис задумался.

— А ты права. Решено: моим княжьим указом дураков туда пускать не будем.

— И как ты собираешься определять, кто дурак, а кто — нет?

Лис пожал плечами.

— Ну что ты как маленькая, ведьма? Дурака же сразу видать.

С его уверенностью спорить было сложно, и Тайка махнула рукой.

— Ты так и не ответил, что тебе от интернета нужно?

— Хочу гуглить. Это очень интересно. И чтобы была эта… как её? А, вспомнил, «Википедия»!

Так вот почему Лис ночи напролёт зависал за её компьютером! Ясно-понятно. Можно, конечно, было глянуть историю браузера, но Тайка считала, что это невежливо.

— Зато у вас есть вороны-вещуньи. Чем тебе не «Википедия»? Даже лучше: «Навипедия». Они ещё и будущее предсказывают, — Тайка ухватилась за спасительную мысль. Чтобы не отказывать Кощеевичу напрямую, надо просто убедить его, что человеческий интернет в Нави не нужен. Глядишь, переключит неуёмное любопытство на что-нибудь другое.

— Допустим. А расширить охват трансляций как?

Во даёт! Уже и слова умные выучил. Выкручиваться становилось всё сложнее.

— Ну-у… Поставьте навьи зеркала на площади и включайте только во время концертов и обращений князя. Это будут как плазменные панели у нас. Помнишь, мы такую видели в городе в торговом центре?

— Это мысль! — Лис потёр ладони. — А как быть с доставкой еды? Хочу, чтобы мне приносили пиццу.

Значит, и с курьерскими службами уже разобрался. Тут местные-то не все справляются. Тайка всерьёз восхищалась сообразительностью Лиса. Жаль было его разочаровывать.

— И как к тебе курьер попадёт через вязовое дупло?

— Пожалуй, никак, — Лис вздохнул так горько, что Тайке немедленно захотелось его утешить.

— У вас есть скатерти-самобранки и салфетки-самобранки. Так ещё быстрее получится. Может, их можно перенастроить с пирогов на пиццу? Ввести новый рецепт?

— Хм… попробуем. Раз ты такая умная, может, придумаешь, из чего соцсети смастерить?

Вот это задачка. Почесав в затылке, Тайка принялась размышлять вслух.

— Поставь у себя во дворе большую стенку. И чтобы на ней все могли мелками писать, что думают, и картинки вешать. Можно каждому свою часть стены отвести и правила использования повесить. Только тогда придётся модераторов назначить из числа замковой стражи.

— У нас в войске отродясь такой должности не было. Для чего они нужны?

— Сам же хотел не пускать в свой интернет дураков. Чтобы слова неприличные не писали и над чужими картинками не глумились.

— Зачем бы им это делать? — Лис достал блокнотик и вынул из-за уха карандаш. Похоже, собрался конспектировать.

— Да просто так. Потому что могут, — Тайка удивилась, что Кощеевичу нужно объяснять такие простые вещи. — Неужели у вас в Нави заборы чистые?

— У нас мало кто писать-читать умеет, — без тени улыбки пояснил Лис. — А учёным людям заборы пачкать как-то без надобности.

— Так гадость и нарисовать можно. Не обязательно грамотным быть.

— За подобные художества при Кощее головы можно было лишиться. Папаша мой мнительным человеком был, все гадости на свой счёт принимал. Ладно, я понял. Нужны воины-модераторы. С молотами.

— Почему именно с молотами? — Тайка сперва спросила, а потом до неё дошло. — А-а-а, ты где-то вычитал про банхаммер? У них не настоящие молотки. Просто такое название. Достаточно, если твои воины будут выносить предупреждения. А за три предупреждения — бан.

— Ага, в жбан, — Лис что-то записал в блокнотик,

Тайка ненароком заглянула через его плечо и ахнула.

— За спам — смертная казнь? Ты обалдел?

— А что, нельзя? — Кощеевич нахмурился. — Знаешь, ведьма, я только на прошлой неделе мобилку себе завёл, а эти негодяи меня уже достали, спасу нет. Ладно-ладно, вычёркиваю. Розог будет вполне достаточно. Я же не зверь какой-нибудь.

Он успел написать ещё несколько строк, когда до Тайки вдруг дошло.

— Погоди-ка! Откуда у тебя деньги на мобилку? Только не говори, что навьим серебром расплатился, — его в наших магазинах точно не принимают.

— Я её выиграл. По акции.

— А покажи? Это ещё и последний «айфон»! У-у-у, зависть. Повезло тебе.

— Хочешь, подарю? А себе ещё выиграю. Мне каждый день эти розыгрыши приходят. — Лис разблокировал экран. — Вот, взгляни.

Тайка вчиталась и схватилась за голову. Похоже, Кощеевичу срочно требовалась лекция на тему сетевой безопасности.

— Ты что! Нельзя открывать такие письма! И тем более отвечать на них. Это мошенники, которые хотят украсть все твои деньги. Нет у них никаких «айфонов».

— Как же нет, когда вот он, — Лис озорно подмигнул. — Правда, всего один, а не сотня, как обещали. Но мне много не надо. Дело было так: я ввёл свой номер для розыгрыша, мне перезвонили, начали лебезить да умасливать. А я в ответ песенку спел. Колдовскую. И сразу удача привалила — как в сказке. Этот милый и обходительный человек сам захотел со мной встретиться. Обнимал, как родного. Предлагал ещё взять часы и цепочку золотую, но я отказался.

— Уф… — У Тайки отлегло от сердца. Вот же хитрец Кощеевич! Интернет-мошенников облапошить умудрился. — Признайся, ты ведь сразу понял, что это обман?

— Конечно. Я же в Кощеевом замке вырос. Ложь за версту чую, — усмехнулся Лис. — Кстати, что ты сейчас юлишь, тоже заметил. Скажи уж честно: не получится в Навь нормальный интернет провести?

— Не получится, — призналась Тайка. — Это технически невозможно. Некоторые чудеса работают только по одну сторону вязового дупла, а по другую сразу же исчезают. Иначе они не были бы настоящими чудесами.

Кощеевич повздыхал, покивал. Хоть и старался не подавать виду, но расстроился, конечно. Чтобы его развеселить, Тайка предложила вместе сгонять в магазин за шоколадным тортиком — день рождения всё-таки. Заодно и свечек купили. Сперва Тайка пыталась выяснить, сколько Лису исполняется, но тот отмахнулся, мол, во всём магазине столько свечей не найдется, да и торт придётся весь утыкать, как ежа. И Тайка решила, что десятка будет вполне достаточно.

Когда они вернулись домой, Тайка постелила скатерть понаряднее, положила в салфетницу цветные салфетки и заварила чай с апельсиновыми корочками, который специально берегла для какого-нибудь особого случая. А потом занялась тортом и свечками.

— Так. Теперь надо загадать желание, — она потушила спичку. Все свечи горели ровно — прямо загляденье. — Если сможешь задуть все одним махом, то желание сбудется.

— Пф! Да я могу их одним щелчком потушить.

— Заклинанием? Это неспортивно, — Тайка погрозила Лису пальцем.

Тот на мгновение задумался, пошевелил губами, словно проговаривая желание про себя, а потом дунул и захлопал в ладоши.

— Ура! Получилось! А оно точно сбудется?

— У меня сбылось. Правда, не сразу, а годы спустя.

— Расскажешь? — Лис придвинул к себе блюдечко с кусочком торта и одной оплывшей свечкой. Отщипнул сладкий кусочек и расплылся в улыбке.

— Я с детства хотела попасть в волшебную страну. Каждый год загадывала. А попала к вам только этой осенью.

— И как тебе? Понравилось?

— Очень!

— А чего не осталась?

Все задавали ей этот вопрос. Тайке уже надоело на него отвечать. Но Кощеевич и сам догадался.

— Не смогла бросить родное Дивнозёрье? Понимаю. Мне у вас тоже нравится, но кто-то же должен править Навью. А то не успеешь оглянуться, заведётся какой-нибудь новый Кощей. Опять сражайся с ним… Надоело.

— Тьфу-тьфу-тьфу, — Тайка постучала по деревянной столешнице. — Не сглазь. Только-только всё хорошо стало.

— Угу, стало, — Лис потянулся за вторым куском именинного торта. — Но легко всё равно не будет. Это только в сказках победили герои какую-нибудь чуду-юду, а потом жили долго и счастливо. А в жизни с победы всё только начинается. Ладно, не будем о грустном. Лучше ешь торт.

Тайка взяла небольшой кусочек. Она знала, что жители волшебной страны — те ещё сладкоежки. Потому что у них там ни шоколада, ни конфет нормальных нет. Значит, Кощеевичу надо было оставить побольше.

— Кстати, а что ты загадал, если не секрет?

Лис хитро улыбнулся.

— Сто тысяч подписчиков в Инстаграме. Чтобы ваш леший нос не задирал.

— Врёшь!

— Нет, просто шучу. Кто же о ещё не сбывшихся желаниях рассказывает? Так ведь удачу спугнуть можно. Обещаю, когда всё получится, ты первая узнаешь…

— Договорились.

— Да, я вот чего спросить хотел: а не одолжишь ли мне чемодан? Большой, на колёсиках. Обещаю, я потом верну. Пожалуйста-пожалуйста! — Лис молитвенно сложил ладони.

Просьба была неожиданной. И подозрительной. Чего он ещё задумал?

— Да можешь насовсем забрать. Я же тебе так ничего и не подарила.

— Вот спасибо, ведьма! Удружила так удружила.

— А что ты туда складывать собрался? — Тайка была почти уверена, что Лис отшутится в своей обычной манере, но тот с очень серьёзным лицом ответил:

— Сокровища, разумеется.

Ещё тон такой снисходительный. Будто бы только одна ведьма-дурочка не знает, для чего приличным людям чемоданы нужны.

— Кто сказал «сокровища»? Я в деле! — в окно влетел мокрый встрёпанный Пушок. — Ой, у вас тортик! Шоколадный, мой любимый!

— У тебя все тортики любимые, — улыбнулась Тайка.

— Вот именно! Я не делаю разницы, чтобы никому не было обидно, — коловерша приземлился на скатерть. — По какому поводу застолье? Ой, свечечки. Лис, ты нынче именинник, что ли? И молчал?

— Не то чтобы я скрывал. Это ты только что прилетел, — принялся оправдываться Кощеевич.

Но Пушок, не слушая его, устремился к печке.

— Эй, Никифор! Вылезай! Что за праздник без домового? Тащи балалайку. Тая, зови Марьяну, Сеньку и всех наших, кто ещё не залёг в зимнюю спячку. Сейчас я вас научу, как нужно отмечать дни рождения! Чтобы ух — и дым коромыслом!

В понимании Пушка для идеального праздника весь дом нужно было перевернуть вверх дном. Но Тайка не стала ругаться. Порой нужно давать себе волю, поплясать и повеселиться от души. Хороший вечер с друзьями определённо стоит неизбежной утренней уборки.

Праздник удался на славу! К полуночи у Тайки уже болело горло от хоровых песен, а ноги зудели от танцев.

Пушок с Кощеевичем как подружились ещё во время путешествия в чудесный край, с тех пор так и не разлипались. Коловерше нравилось наставлять приятеля. До ушей Тайки то и дело долетали фразочки:

«Ты не представляешь, сколько чудес этого мира работает на батарейках! И никакая розетка не нужна».

«Это не ерундовина, а капучинатор. Пора бы уже запомнить».

«Что значит, не открывается? А ты залогинься».

Потом Марьяна с Лисом пели на два голоса, и это было так красиво, что Тайка аж прослезилась. Хотела бы она так уметь!

Песни разбередили душу, и на смену веселью пришла светлая грусть. В таком настроении хочется влезть на подоконник, завернувшись в одеяло, пить какао, смотреть на дождь (или это уже снег?) и радоваться, что сидишь в тепле и уюте.

Тайка погрузилась в воспоминания о волшебной стране, о близких, что остались по ту сторону вязового дупла, и сама не заметила, как задремала. А проснулась от звука хлопнувшей калитки.

На улице было уже светло, гости давно разошлись. Кто-то из домочадцев (наверное, Никифор) укрыл её вторым пледом и подоткнул край под пятки, чтобы не продуло.

Тайка успела увидеть, как от калитки бодрым шагом удаляется Лис с полным чемоданом «сокровищ», и ей стало до чёртиков любопытно: что же у него там?

Недолго думая, Тайка накинула куртку, надела кроссовки и выбежала следом. За Кощеевичем нужно было проследить.

Пока она одевалась, Лис уже пропал из виду, но Тайка не сомневалась, что он направляется к вязовому дуплу. Вероятно, к дальнему, потому что ближнее маловато: с чемоданом не пролезешь, как ни старайся.

Слегка запыхавшись, она добежала до старого вяза с расселиной и застала на поляне очень грустного Лиса. Тот распаковывал чемодан, то и дело поминая проклятых огнепёсок.

На поляне высилась гора коробок. Чего тут только не было: миксер, тостер, кухонный комбайн, утюг, щипцы для завивки, кофеварка и даже микроволновка!

Как всё это могло поместиться в один чемодан, Тайка не понимала. Магия, не иначе.

Лис, заслышав её шаги, насторожился и сложил пальцы в щепоть для заклятия. Но, увидев Тайку, с облегчением выдохнул.

— Это ты, ведьма. Неужто проводить меня пришла?

— Ага, — Тайка не солгала, она и впрямь хотела пожелать Лису счастливого пути. Но не только.

— Или, может, хочешь письмецо в Дивье царство передать? Сам я туда не пойду, конечно. У нас остаются некоторые политические проблемы. Но отправить весточку — почему нет.

— Ух ты! — Тайка загорелась идеей. Можно же бабушке с дедушкой написать. И Яромиру! Но в следующий момент до неё дошло. — Ты мне зубы заговариваешь, да?

— Не без этого, — усмехнулся Лис. — Не надо быть вороной-вещуньей, чтобы угадать: у тебя ко мне много неудобных вопросов.

— Признавайся, откуда у тебя это добро? Тоже «выиграл»? Или лучше сказать — украл?

— Ох, ведьма… Почему ты меня постоянно в дурном подозреваешь? Разве взять добро у мошенников — плохо? От них не убудет. А так, может, перестанут честных людей обманывать, на верный путь встанут, работать пойдут.

— Что-то не верится, что они вдруг по волшебству — вжух — и исправятся.

— Ты правильное слово сказала, ведьма. Именно что «по волшебству». Зря я им, что ли, песенки пел? — Лис сиял от гордости. — Забрать неправедно нажитое, чтобы отдать нуждающимся, — дело достойное.

— Тоже мне Робин Гуд! — фыркнула Тайка. — А нуждающийся — это ты, что ли?

— Я для всей Нави стараюсь, не только для себя. Людям жизнь облегчить хочется. Или вот ты приедешь в гости, а у нас ни микроволновки, ни тостера, ни этого… как его? Капучинатора! Скажешь, мол, отсталые вы, уйду я от вас. К тому же истинных хозяев этих сокровищ уже днём с огнём не сыщешь. Это вроде того, как дракона победить и клад забрать.

— Они всё равно работать не будут.

— Я всё предусмотрел: вот розетка! — Лис помахал у неё перед носом запакованным тройником.

— Оттого, что ты повесишь её на дерево, она не заработает, — Тайке правда было жаль. Но не молчать же?

— Не просто на дерево, а на самое высокое. Грозы и у нас бывают. Пушок сказал — это небесное электричество. Пара заклинаний — и дело в шляпе. Ну, в смысле, молния в розетке.

— Ох… это очень опасная затея.

Сказать Лису такое — значило только раззадорить его ещё больше.

— Я не узнаю тебя, ведьма. Ты сама твердишь, что нужно верить в чудеса. Можно сказать с умным видом: «Бу-бу-бу, ничего не получится». А можно попытаться. Чего мы теряем-то?

Вот уел так уел! Тайке стало стыдно за свои сомнения.

— Прости. Ты прав. Именно так и случаются великие открытия. Кто-то назло скептикам берёт и выходит за рамки возможного. А объединить магию и технологии — отличная идея. Даже не знаю, почему я заранее решила, что это невозможно.

— Я рад, что ты наконец-то это поняла…

— Я тоже! — Тайка порывисто обняла его. Кощеевич сперва дёрнулся, а потом неловко обнял её в ответ.

— Это так странно. Я не привык, что меня трогают. Обычно боятся, что заколдую.

— А мне не страшно. Вот ни капельки! Мы ведь родня, пусть и дальняя. А ещё ты — мой друг.

Тайка боялась, что Лис поднимет её на смех. Ну какие могут быть друзья у Кощеева сына? А его единственная семья — это Василиса. Не надо было навязываться.

Она отстранилась, а Лис в тот же миг ласково щёлкнул её по носу.

— Лады, сестрёнка. А теперь помоги мне закинуть сокровища на ту сторону. Я, видишь ли, не сообразил, что, если сделать чемодан внутри больше, чем снаружи, в дупло с ним всё равно не пролезть. Оно же истинные размеры чует. Так что радуйся: теперь у тебя есть чемодан, в который при желании можно хоть всё Дивнозёрье спрятать.

— Прямо всё? — ахнула Тайка, и Лис немного смутился.

— Ну, может, не всё. Но очень большой. Считай, это подарок тебе — на мой день рождения.

Когда все сокровища оказались по ту сторону дупла, Лис снова обнял её на прощание.

— Насчёт весточки не надумала?

— Передай бабушке с дедушкой и Яромиру, что я их очень-очень люблю. Мы хоть с ними частенько друг другу снимся, но видеться во снах совсем не то же самое, что наяву. А ещё скажи Яромиру, пусть приезжает в гости. На зимние каникулы. Ну и сам заглядывай тоже.

Вязовое дупло полыхнуло синим огнём, унося Лиса в Навь. А Тайка, глядя ему вслед, скрестила пальцы на удачу: пусть у него всё получится! Кощеевич тоже заслуживает чудес. Все заслуживают.

След оборотня

Незадолго до выпускного у Тайкиной подруги Надюшки появился парень. У самой незаметной девочки в школе, представляете? Она была настолько тихой, что её порой учителя в журнале отмечать забывали. А вот, кто-то же разглядел.

А разглядывать там, между прочим, было что. Подумаешь, выглядит мышкой: русоволосая, сероглазая, тоненькая — непонятно, в чём душа держится. Зато какие рассказы пишет! И много всего знает, потому что книжки читает постоянно. Кинга и Лавкрафта любит безумно. Если разговорить — очень интересный собеседник.

Тайка за подругу очень радовалась — вон она какая счастливая ходит. А ещё немного завидовала, потому что у неё самой всё было сложно. Но иногда так хотелось простого и незамысловатого человеческого счастья — как у всех. Только когда ты ведьма и к тому же хранительница всего волшебного Дивнозёрья, о себе приучаешься думать в последнюю очередь.

У Надюшки сияли глаза! Она в последнее время ни о чём другом говорить не могла, только о своём ненаглядном Валерчике. Мол, и умный, и вежливый, и симпатичный, и вообще во всех отношениях замечательный. А ещё — такой же фантазёр, как сама Надюшка. Встретились два одиночества!

Тайка хотела познакомиться с Валерчиком, да всё никак не получалось. Он ведь не в деревне жил, а в райцентре. А у неё экзамены, то да сё… Поэтому приходилось пока довольствоваться рассказами.

Надюшка с Валерчиком ходили в кино (оба обожали фэнтези), спасали котёнка, застрявшего на дереве, а недавно даже вместе написали рассказ — про оборотней. Тайка стала первой — и пока единственной — читательницей, но ей очень понравилось.

— Ты бы послала это в какой-нибудь журнал или на конкурс, — предлагала она. — Круто же получилось!

Но Надюшка отмахивалась, мол, баловство. Это всё из-за мамки с бабкой. Те пусть беззлобно, но всё же смеялись над вечно витающей в облаках Надюшкой и повторяли: «Опять свои писульки строчишь? Когда же ты уже наконец вырастешь и делом займёшься? Вот есть уважаемые профессии: бухгалтер, например. Всегда себя прокормишь. А рассказики да стишки — кому они нужны? Все сейчас пишут — время такое».

Но Тайке, например, были очень даже нужны.

— Ты хоть группу творческую заведи. Если стесняешься, можно под псевдонимом.

Надюшка ломалась-ломалась, да и завела. Придумала себе звучное имя: Эсперанца Хоуп. Тоже «надежда», но на иностранном.

Вопреки Тайкиным ожиданиям, подписались на неё немногие. Сама Надюшка, Тайка и этот её Валерчик Волков — разумеется, на аватарке у него был волк.

Соавторы не сдавались и продолжали писать повесть под названием «След оборотня». Сюжет на первый взгляд казался незатейливым, но Тайке нравилось. Главная героиня истории, очень похожая на саму Надюшку, приехала в столицу поступать в универ и встретила парня, который оказался оборотнем. А дальше они вместе расследовали всякие городские происшествия, частенько — расторопнее полиции. Магический детектив, в общем.

А вчера Надюшка не пришла на лавочки, хотя собиралась. И сегодня тоже. Тайка сунулась в группу — надо же, и главы новой нет. Что же случилось? Может, подруге нездоровится?

«Привет. Ты как там?» — написала она сообщение в Ватсап.

В ответ получила грустный смайлик.

«Заболела?»

Опять грустный смайлик — на этот раз рыдающий.

Стало ясно: подруге нужна помощь. Тайка зашла в магазин, купила сетку с апельсинами и пошла в гости. Не дело это — кукситься в одиночестве.

Зарёванная Надюшка её визиту поначалу не очень обрадовалась, но, увидев свои любимые апельсины, сменила гнев на милость.

— Заходи. Чай будешь?

— Ага.

Пока Надюшка ставила чайник, Тайка изучала плакаты на стенах. Чего тут только не было: драконы, могучие воительницы с мечами, маги, монстры… Тайка припомнила, что подруга обожает картины Бориса Вальехо, вечно их распечатывает. Без волков тоже не обошлось. Некоторые были нарисованы карандашом. Неумело, но очень старательно.

— Ты ещё и рисуешь? — восхитилась Тайка.

Надюшка отчего-то смутилась и принялась сдирать со стен карандашных волков.

— Это не я. Это Валерчик.

— Он тебе дарил?

— Угу, — она всхлипнула.

— А чего снимаешь тогда? Вы поссорились?

И тут Надюшка разревелась. Ну всё, теперь, пока не прорыдается, от неё ни слова не добьёшься.

Тайка взяла дело в свои руки: налила чаю, порезала апельсины на дольки, сделала бутерброды из того, что нашлось в холодильнике. Потом усадила подругу на табурет, сунула ей под нос чашку, а сама устроилась напротив, подперев подбородок руками:

— Ну, рассказывай.

— Ты мне не поверишь, — Надюшка вытерла нос рукавом.

— Эй, я твоя подруга! Конечно поверю. Он тебя обидел?

Тайка старалась не показывать волнения, но на душе скребли кошки. Что же этот Волков натворил? Может, приставать начал? А вдруг ударил? Тогда она сама его ударит. Кочергой. Чтобы неповадно было.

— Нет… но мы… может, уже и расстались — не знаю. Наверное, я спятила, Тай. Я знаю, тебя все ведьмой зовут. Скажи, это правда?

— Правда, — Тайка очень серьёзно кивнула.

— Значит, ты веришь, что магия существует?

— Не верю, а знаю. А ты сама разве не веришь?

— Теперь уж и не пойму, — Надюшка развела руками. — То есть мне очень хотелось бы, чтобы это было правдой. Ты знаешь, я сочиняю всякое. Про оборотней, про вампиров, про мир-за-туманами… но это же мои выдумки.

— В каждой выдумке есть доля правды. Так что стряслось-то?

— Только не смейся, пожалуйста, — подруга втянула голову в худенькие плечи. — Я тут на автобус не успела и осталась у Валерчика ночевать. Ты не подумай ничего такого — на раскладушке спала. А посреди ночи проснулась. Глаза открываю: а Валерчика нет, окно распахнуто. А они, между прочим, на третьем этаже живут. У меня сердце в пятки ушло. Вдруг, не знаю, плохо ему стало. Решил подышать — и выпал. И надо бы встать, посмотреть, его родителей на помощь позвать, если что… а у меня ноги ватные и сердце колотится. Пока я медлила, в окно впрыгнул волк. Что головой качаешь? Думаешь, мне приснилось?

— Нет-нет, — Тайка честно ничего такого не думала. — Ты продолжай, я слушаю.

— Я его очень хорошо рассмотрела, потому что луна была яркая. Серый такой, поджарый, с рыжими подпалинами. Лежу — пошевелиться не могу. А он кувыркнулся на полу и превратился в моего Валерчика. Я глаза-то прикрыла, а сама в щёлочку подсматривала. Он на меня глянул подозрительно, но решил, что я сплю. Лёг на кровать и тоже уснул. А я встала, вещи схватила и, не дожидаясь утра, дала дёру. В коридоре ещё на волчий след наткнулась, представляешь? И в родительской спальне кто-то рычал. Так до рассвета сидела ревела на остановке, а потом на первом же автобусе уехала.

— И что, он после этого тебе не звонил?

Остывший чай стоял на столе, но никто из девочек к нему не притронулся.

— Звонил. Только я трубку не брала, — в доказательство своих слов Надюха показала восемнадцать пропущенных. — Тай, они знают, что я живу в Дивнозёрье. Вдруг найдут?… Скажи, я спятила, да?

— Ты не спятила, — успокоила её Тайка. — Оборотни взаправду существуют. Это я тебе как ведьма говорю.

— Ой, и ты с ними встречалась?

— Ага, было дело…

Надюха посмотрела на подругу с восхищением:

— И не испугалась?

— Они опасные. Но бояться нечего, если знаешь, как защититься. Я дам тебе оберег, повесь его у входа, и тогда ни один оборотень не сможет войти в твой дом без приглашения. А ещё они не любят серебро.

— У меня серёжки серебряные.

— Ну, я скорее про ножик. Или про пули. Ты же сама в рассказе писала, помнишь?

— Неужели достоверно получилось? — У Надюшки загорелись глаза. — Я там нигде не накосячила?

Тайка улыбнулась.

— Нет, всё правильно. Ты успокойся, пожалуйста. Во-первых, несмотря на то, что оборотни существуют, превращение Волкова тебе всё ещё могло присниться. Так бывает, когда много о чём-то думаешь.

— Но…

— Дай договорить. Во-вторых, я бы на твоём месте с ним поговорила. По телефону он же тебя не укусит.

— И что я ему скажу? — Надюшка комкала в руках край скатерти. Её испуганные глаза казались большими-большими — во всё лицо.

— Правду, — Тайка пожала плечами.

— А ну как он начнёт отрицать?

— Тогда мы его выведем на чистую воду. Серебром и заговорами.

— Страшно… — Надюшка поёжилась, хотя в доме было тепло.

Тайка не могла до конца понять, что подруга чувствует. Она-то о существовании волшебства знала с самого детства. Ещё говорить не умела, а уже играла с коловершей, ползала по саду за кикиморами, а домовой Никифор, по рассказам бабушки, часто качал её люльку и рассказывал сказки на ночь.

— Надь, послушай. Оборотни — такие же, как люди. Есть хорошие, есть плохие. Разные, в общем. Некоторые за всю жизнь ни одного человека не укусили. Ты же с детства всякие ужастики читаешь. И пишешь. Почему сейчас-то испугалась?

— Я не думала, что всё на самом деле, — вздохнула Надюшка. — Что ж, придётся как-то с этим жить. Наверное, ты права, надо позвонить Валерчику. Но… можно не сегодня? Надо с духом собраться. Тай, а ты не могла бы у меня сегодня переночевать?

— Хорошо, — кивнула Тайка. — Я только сгоняю за оберегами и серебром. Так будет спокойнее.

Это напоминало их обычные посиделки. Когда стемнело, Тайка и Надюшка переоделись в пижамы. В шкафу обнаружились чипсы, а на компе — недосмотренный сериал про вампиров. Подруги устроились поудобнее среди подушек и пледов, и Надюшка включила видео, но спустя пять минут поставила его на паузу.

— Слушай, а вампиры реальны?

— В наших краях только самые обычные упыри водятся, — Тайка с удовольствием хрустела чипсами. — Они не такие красавчики, как эти, с экрана. Но в летучих мышек тоже умеют превращаться.

— То есть любая летучая мышь может оказаться вампиром? — ахнула Надюшка.

— Не бойся. Я вообще-то не просто ведьма, а хранительница — слежу, чтобы в Дивнозёрье был порядок и нечисть не безобразничала. Мимо меня ни один гад не проскочит.

Но едва подруга вздохнула спокойно, раздался стук в окно. Надюшка вмиг побледнела как полотно и щёлкнула выключателем. Стало темно, теперь комнату освещал только экран компьютера.

— Слышала?

— Ага.

— Значит, не показалось. Кто это, Тай?

Словно в ответ на вопрос с улицы прокричали:

— На-а-адь! Это Валера. Я видел, у тебя свет горел. Открой! Поговорить надо.

Голос Тайке показался знакомым. Где-то она его уже слышала…

— Ой, мамочки… — Надюшка натянула плед на уши.

— Не бойся, у нас тут оберегов больше, чем игрушек на новогодней ёлке. Оборотень не сможет войти, если сама не пригласишь, позвав по имени. Я открою окно.

— Не надо!

Но Тайка уже раздвинула шторы. Если сейчас ничего не сделать, Надюшка потом всю жизнь бояться будет, из дома выходить откажется. Нельзя страху волю давать.

Створки со скрипом распахнулись, Тайка прищурилась, вглядываясь в темноту. Рука легла на рукоять серебряного ножика — так, на всякий случай.

От куста смородины отделилась тень.

— Надь?

Оборотень вышел на лунный свет. Рыжий, веснушчатый, нос картошкой… Они с Тайкой вытаращились друг на друга и хором выпалили:

— Ты?!

Надо же, старый знакомый! Всего несколько месяцев назад родители Валерчика думали поселиться в Дивнозёрье, купили заброшенный дом, даже успели отремонтировать, но в итоге не прижились. Во многом потому, что Тайка узнала о соседях правду: мама Валеры была ведьмой, а отец — оборотнем. Родители пытались уберечь сына от волшебства, но всё тайное рано или поздно становится явным…

— А где Надя? — Валера переминался с ноги на ногу.

— Где надо. Ты почему здесь? Вы же собирались с семьёй уехать за границу, к океану… Открытку мне обещал прислать, помнишь?

— Да вот задержались, — Валера пожал плечами. — Какие-то проблемы с документами, я не вникал. Всем отец занимается.

— А чего в Дивнозёрье не вернулись?

— Мама не захотела. Мне кажется, она тебя побаивается, — он усмехнулся, но вышло как-то неловко.

Ещё бы! Он ведь и за Тайкой ухаживать пытался, цветы ей, помнится, притащил.

— А что ты там за спиной прячешь? — Ну точно, опять тюльпаны. — За старое взялся?

— Клянусь, я их не украл, а честно купил на остановке.

— Смотри у меня! — Тайка погрозила ему пальцем.

Надюшка тем временем подкралась поближе, встала, прижавшись спиной к стене — так, чтобы из окна её не было видно, — и зашептала:

— Тай, спроси: он правда волчара?

— Правда, — Валера её услышал и ответил сразу же, не раздумывая.

Надо было, наверное, предупредить Надюшку, что у оборотней очень чуткий слух, но теперь уж поздно.

— Как тебя угораздило? — нахмурилась Тайка. — В последний раз, когда мы виделись, ты был обычным человеком.

Валера вздохнул:

— Уже не обычным, а только что узнавшим тайну отца и матери. Знаешь, как обидно было! Если бы не ты, они бы мне никогда не рассказали.

— Только не говори, что ты уболтал отца тебя укусить! — Тайка почувствовала, как по спине пробежал холодок. Оборотень может всю жизнь питаться стейками с кровью и не трогать людей, но если хоть раз попробует — всё. Будет убивать.

— Нет-нет, — замахал руками Валера. — Отец ничего не знает. Я ему не сказал.

— Тогда кто тебя обратил?

Даже в лунном свете было видно, как юный оборотень покраснел.

— Нужна слюна, как я понял. И царапина. В общем, это был эксперимент. Удачный.

— Ты чокнутый! — Тайка закатила глаза.

А Надюшка вдруг, осмелев, высунулась в окно:

— Почему ты мне ничего не сказал?

— Я хотел, — Валерка изучал носки своих кроссовок. — Просто не знал, с чего начать. Боялся, ты смеяться будешь. Вот скажи: поверила бы?

— Вряд ли. Но потом ты бы превратился в волка…

— А ты бы испугалась и убежала. Собственно, ты так и сделала, — в голосе оборотня проскользнули обиженные нотки. — Ещё и трубку не брала.

Надюшка плотнее завернулась в плед.

— Но ты же… не ешь людей? — спросила она очень тихо.

— Нет, конечно. Вегетарианцем мне теперь не бывать, но в остальном я — такой же, как ты, — Валера шагнул ближе. — Можно войти?

— Нет! Уходи! — Надюшка отшатнулась от окна.

Она бы упала, но Тайка подхватила подругу под локоть.

— Прогоняешь? Значит, между нами всё кончено? — насупился Валера.

— Да!!!

Оборотень глянул на неё как побитый пёс, положил букет на траву — миг, и растворился в тени. Наверное, опять нырнул в кусты смородины, но выглядело так, будто бы растаял в ночи.

Тайка молчала. А что тут скажешь? Это не её дело, не её парень — значит, и лезть не след. Но когда Надюшка разрыдалась, она, конечно, обняла подругу — сгребла в охапку прямо поверх пледа.

— Он ушёл?

— Да, не беспокойся.

— Выходит… мы не допишем «След оборотня»? — Надюшка подняла заплаканное лицо.

— Ты сама можешь дописать, — Тайка гладила её по спине, но это не помогало. Подругу била дрожь.

— Так будет нечестно. Это же наша общая история, наши приключения. Они настоящие!

Надюшка метнулась к телефону и дрожащими руками набрала номер:

— Алло? Валерчик? Да, это я. Слушай, я фигню сказала. Не подумала. Прости, пожалуйста. Всё очень неожиданно. Да, немного. Ты это… приходи завтра, хорошо? Только днём. Поговорим. Вместе, конечно. Не бросаю. И повесть нашу не бросим. Я тебя тоже.

Она положила трубку и вытерла слёзы.

— Тай, я хочу ему верить и боюсь… Я дура, да?

— Нет, — Тайка покачала головой. — Ты просто запуталась. Так бывает, когда люди впервые сталкиваются с непознанным. Но твой Валерчик сам побывал в такой же ситуации всего пару месяцев назад. А верить друзьям — вообще-то нормально. Даже если твой друг — волк-оборотень. У меня, знаешь ли, тоже не все друзья — люди.

— Ого! А расскажешь? Ну, если можно… Тай, а у тебя есть кто-то, кто тебе нравится? Вот прямо чтобы ух — и сердце замирало? Он, наверное, не обычный человек?

Тайка улыбнулась:

— Да, есть один такой… Я тебе всё-всё расскажу. Но сперва пойдём заберём цветы и поставим в вазу. Валерчику будет приятно, если они до завтра не завянут. Мне кажется, он хороший парень. Уверена — вы помиритесь.

Надюшка вытерла слёзы и тоже заулыбалась. А Тайка добавила:

— И имей в виду, я жду продолжения вашей повести. Очень уж хочется узнать, чем там дело кончилось.

Печаль не может длиться вечно

Сказка для Тины Керч

Новую дачницу Тайка заприметила издалека. Уж больно цвет волос интересный — светлый, но не как лён, а яркий такой, с лёгкой рыжинкой. Дачница то искала что-то в телефоне, то озиралась по сторонам. Выглядела она такой растерянной, что Тайка на всякий случай решила узнать, не нужна ли помощь.

— Может, вам что-нибудь подсказать? — она остановилась возле нарядного дачного домика. От забора ещё пахло свежей краской.

— Кажется, у меня телефон сломался. Можно с вашего позвонить?

— Конечно, — Тайка достала мобильник, смахнула экран блокировки и… как же это? Почему нет сети?

— Наверное, это не у вас с телефоном проблема, а у оператора что-то сломалось. Ещё полчаса назад всё работало.

— Может, тогда подскажете, где здесь найти врача? — дачница от волнения не знала, куда деть руки, Она то одёргивала футболку с лисичкой, то поправляла очки.

— Врача нет, только фельдшер. И это до Ольховки надо идти. Отсюда — полчаса, не меньше. А что случилось-то?

— Не знаю. Похоже на отравление. Мы с друзьями приехали на шашлыки. Только всё приготовили, ещё поесть не успели, как всех сложило.

— То есть получается, что все ели ещё дома и разные продукты?

— Да. Действительно странно… Может, дело вообще не в еде? Симптомы необычные: ребятам вроде как не очень плохо. Просто лежат и вставать отказываются. Мистика какая-то!

А вот это было очень даже вероятно. Нечисти в Дивнозёрье хватало. Те же кикиморы над дачниками порой подшучивали. Вроде как не свои они — значит, можно покуражиться. Тайка старалась хулиганство пресекать, но не всегда успевала.

— Давайте я взгляну, — предложила она. — Как специалист.

— А вы медсестра? — удивилась дачница.

Сомнения были понятны: с двумя косичками и в летнем сарафане Тайка выглядела даже моложе своих семнадцати. Ох, зря она про «специалиста» ляпнула. Врать не хотелось, признаваться в ведьмовстве — тоже. Обычные люди в чудеса не верят. В лучшем случае на смех поднимут. В худшем — сочтут мошенницей.

Но дачница после недолгого раздумья распахнула перед ней калитку.

— Заходите. Меня, кстати, Тина зовут.

— Я Тайка. И можно на «ты».

Пройдя по дорожке между клумб с флоксами, они поднялись на крыльцо и вошли в дом. Внутри Тайка сперва не заметила ничего необычного. Ну дача и дача. Аккуратная. Тюлевые занавесочки на окнах, скатерть с бахромой, дощатый пол, астры в вазе, сервант с посудой — такой же, как у бабушки. Домового не видать, но это нормально. От чужаков они прячутся.

— Ой, мои, похоже, заснули, — Тина заглянула в соседнюю комнату. — Подожди, сейчас я их разбужу.

Оставшись одна, Тайка сотворила заклинание и осмотрелась: нет ли в доме какой зловредной нечисти? На первый взгляд, всё было чисто. А вот на второй… прямо на пороге Тайка заметила тёмный отпечаток босой ступни. Кикиморин след!

Теперь стало всё ясно. Любого, кто вступит в такой подарочек, ждут неудачи. Много маленьких бед или одна серьёзная — это уж как получится. А что может быть хуже, чем отравление, когда собрался поесть вкуснющего шашлыка на природе?

Тины долго не было, и Тайка решила постучаться в комнату. Уже занесла кулак, как вдруг рука налилась свинцом. И не захочешь — опустишь. Да и вообще, так ли ей надо стучаться?

Поймав себя на этой мысли, Тайка насторожилась. Без колдовства явно не обошлось.

В это время за дверью какой-то мужчина бубнил, немного растягивая слова:

— Не на-адо никакой медсестры. Со мной всё норма-ально.

— Но ты же встать не можешь, — уговаривала Тина.

— Не «не могу-у», а «не хочу-у». Это ра-азные вещи.

— Мы же отдыхать приехали? Вот и отдыхаем, — добавил недовольный женский голос.

— А как же шашлыки?

— Ну их! Не в шашлыках счастье.

— Тин, да ты не волнуйся почём зря. Прилегла бы тоже, чего скачешь?

— Ребят, хватит болтать. Спать мешаете!

По голосам Тайка насчитала ещё пятерых, кроме Тины. И все как один утверждали, мол, с ними всё в порядке. Звучало довольно убедительно, если бы не одно «но» — почему упадок сил настиг всех одновременно?

Тайку вдруг осенило: это же кикимора-ленивка! В деревнях они редки и чаще всего живут в студенческих общагах — там для них самое раздолье. Значит, ленивкины чары не дали ей поднять руку, чтобы постучаться. Похоже, кикимора окопалась там серьёзно. И куда только домовой смотрит? Или ему тоже лень?

— Прости, кажется, я зря тебя потревожила, — Тина вышла ей навстречу, и Тайка едва успела отскочить, чтобы не получить дверью по лбу. — Наверное, всему виной свежий воздух. Надышались, вот и разморило всех. К вечеру придут в себя.

Ещё недавно она так переживала за друзей, что пыталась чуть ли не в скорую звонить, а теперь ей словно стало всё равно. Неудивительно: любой, кто попал под ленивкины чары, предпочтёт ничего не делать. И пусть оно «как-нибудь само решится».

Но Тайка чувствовала, что Тина ещё борется. Недаром же она единственная среди друзей осталась на ногах, а не легла на диванчик прохлаждаться. И Тайка решила признаться. Ну поднимут её на смех, подумаешь. В первый раз, что ли?

— Тина, а ты веришь в магию?

— В каком смысле?

— Ну, в чудеса там всякие, в домовых, кикимор?

Глядя, как округляются глаза собеседницы, Тайка внутренне сжалась: ну всё, сейчас начнётся. Но та неожиданно кивнула.

— Я их никогда не видела. Но это не значит, что их не существует.

Уф! Теперь можно было говорить начистоту.

— В общем, никакая я не медсестра, а ведьма.

— Так это ты их заколдовала, что ли? А ну расколдовывай, живо! — Тина бросила взгляд на плиту, где стояла большая чугунная сковородка, и Тайка замахала руками.

— Нет-нет, я добрая ведьма. Хранительница этого края. А твои друзья попали под чары кикиморы-ленивки. Их можно расколдовать, но мне понадобится твоя помощь.

— Моя? — удивилась Тина. — Но я не умею сражаться с кикиморами.

— Ты можешь войти в комнату, а я нет. Похоже, на тебя чары не действуют. Интересно, почему?

Тина пожала плечами. А Тайка подумала: может, её новая знакомая настолько трудолюбивая, что её даже ленивка боится? Да, наверное, так и есть.

— И что я должна буду сделать? — Тина сплела руки на груди. Она выглядела решительно, но во взгляде всё равно сквозило недоверие. Такое часто бывает с людьми, которые нежданно-негаданно сталкиваются с непознанным. Сердце подсказывает им одно, разум — другое. Некоторым бывает проще поверить, что всё происходящее — сон.

— Ленивка боится — ты только не смейся — запаха кофе.

— Серьёзно? — Тина всё-таки фыркнула. — Это совсем не похоже на магию. Тем более древнюю. Кикиморы, по идее, испокон веков существуют, а кофе в наши края не так уж давно завезли…

— Современная жизнь — современные методы, — развела руками Тайка. — Эта нечисть в студенческих общагах любит селиться. А студенты, когда в ночь перед экзаменами зубрят, кофе литрами пьют, чтобы не спать. Ленивку от их бурной деятельности крючить начинает. Поэтому для них кофе — как для тараканов дуст. Почуяла — значит, пора сматывать удочки.

— То есть мне нужно просто посидеть в комнате и попить кофе? Это я могу, — Тина немного расслабилась.

— Желательно выбрать место поближе к ленивке. А если та заупрямится и не захочет уходить, плеснуть в неё прямо из чашки.

— В невидимую? Это уже сложнее.

М-да, и правда — задачка… Тайка принялась размышлять вслух:

— Конечно, ленивка будет прятаться, она же не дурочка. Эх, жаль, я сама войти не могу — сразу слягу. А с другой стороны… смотреть можно и лёжа. Рука не поднимется, так хоть взглядом тебе укажу. Мне кажется, стоит рискнуть.

— Нет, давай без жертв, — Тина покачала головой. — Нужен другой способ.

— Эх, жаль, бабушкино навье зеркальце дома осталось… — вздохнула Тайка.

— Так сходи за ним.

— Не могу.

— Почему?

— Лень…

Ох, дело-то принимало серьёзный оборот. Выходит, чары уже начали просачиваться за пределы комнаты.

Тина задумалась, а потом вдруг достала из кармана мобильник.

— А если сделать трансляцию? Или кикимору на видео не видно?

— Очень даже видно! И как мне самой в голову не пришло? Наверное, затупила из-за ленивки. Тина, ты молодец! Кстати, а почему на тебя чары не действуют?

— Понятия не имею, — Тина пожала плечами. — Ты мне скажи: ты же ведьма.

— Ладно, не важно. Потом разберёмся. Пора варить кофе и настраивать трансляцию, — Тайка засучила рукава.

Как сказал бы Пушок, операция «Кофе для ленивки» начинается!

— Давай камеру влево. Теперь вправо. Да где же она прячется? — Тайка пялилась в телефон, забыв моргать.

Кикиморы нигде не было, и это настораживало. Может, уже почуяла запах кофе и убралась восвояси?

— А твои друзья там как?

— Спят вроде, — послышался печальный вздох Тины. — А может, просто лежат, ко всему безразличные.

Значит, кикимора все-таки не ушла.

— Ищи. На шкафу посмотри: они любят забираться повыше.

Тина послушно подняла камеру, и Тайка хлопнула в ладоши.

— Есть! Вон она, в углу. Наведи на резкость, у тебя кикимора не в фокусе.

— Напоминаю, что я её не вижу, — проворчала Тина. — Мне что, теперь кофе на шкаф плескать?

— Погоди… — Камера наконец-то сфокусировалась, и Тайка ахнула. — Ой, по ходу, это не ленивка.

— А кто?

— Не знаю. — Стыдно было признаваться, но не врать же? — То есть это определённо кикимора, но таких я прежде не видала. А вдруг мы открыли новую разновидность?

Востроносое и лопоухое создание, конечно, слышало их разговор, но в беседу не вступало. Наоборот, попыталось забиться ещё глубже на шкаф, закопаться в пыль и паутину, слиться со стенкой.

«Да она боится!» — вдруг поняла Тайка.

Кикимора была очень странная — серая. Не в смысле, что в сером платьице (хотя и это тоже), а вся целиком. Кожа цвета сухого асфальта, седые волосы — про такие говорят «соль с перцем», — серые печальные глаза — огромные, на всё лицо.

— На что она хоть похожа? — поинтересовалась Тина.

— На зомби-школьницу из манги. Это комиксы такие японские, чёрно-белые, — Тайка хихикнула. Кикимора выглядела немного нелепой, но даже милой. Вряд ли она была опасной. — Попробуй поставить кофе на шкаф. Дотянешься?

— Да. Поставила.

— А теперь отойди. Только так, чтобы кикимора осталась в кадре. Интересно, что она будет делать?

Тайка никак не ожидала, что кикимора, оглядевшись, цапнет чашку и выпьет кофе до дна. Не скривится, не сплюнет, а расплывётся в блаженной улыбке.

— Она ещё и кофеманка!

— Это плохо или хорошо? — Тина старалась говорить спокойно, но Тайка по голосу чувствовала, что ей не по себе.

Оно и понятно. Когда ещё увидишь, как чашка сама собой в воздухе летает?

— Просто необычно. Обычно кикиморы те ещё сладкоежки. А этой, выходит, горечь по вкусу. Какая-то она неправильная…

— Пф! Сами вы неправильные! — раздалось со шкафа.

Голос был не тоненький, как у обычных кикимор, а низкий, грудной. И очень печальный. Может, у неё горе какое случилось?

— Прости-прости, — Тайка, забыв, что кикимора не может её видеть, замахала руками. — Я неправильно выразилась. Меня зовут Тайка, я ведьма-хранительница Дивнозёрья. А ты кто? И зачем на хороших людей чары наводишь?

— Никакие чары я не навожу! Больно надо!

Ну, началось! Кикиморы те ещё врунишки и не любят признаваться в содеянном. Вон Кира с Кларой, жившие у Тайки в саду, тоже вечно друг на друга вину сваливали.

— Я её слышу, — прошептала в динамик телефона потрясенная Тина. — Значит, кикиморы существуют на самом деле? Хотя… зачем я спрашиваю? Ох, ребята ни за что не поверят, когда проснутся!

— Не надо им знать. Сохраним всё в тайне, — Тайка вздохнула так тяжко, что Тина услышала даже из соседней комнаты.

— Тебе грустно, что приходится скрывать?

«Мне не грустно», — хотела отмахнуться Тайка, но вдруг поняла, что это было бы неправдой. Обычно она не унывала даже в худших ситуациях, а тут вдруг накатило.

Как же жаль, что большинство людей уже не верит в чудеса. И из-за этого неверия чудес становится всё меньше. А начнёшь рассказывать, убеждать — только хуже сделаешь. Бабушка так говорила. Мол, люди дотошные: хотят всё исследовать, разобрать на составляющие, обосновать — коли им позволить, глядишь, чудес в мире совсем не останется.

К счастью, Тине всё это объяснять не пришлось, она и сама поняла.

— Хорошо, я никому не скажу. Волшебство должно оставаться тайной. Иначе это будет уже не волшебство.

— А я, кажется, знаю, с кем мы имеем дело, — Тайку вдруг осенило. — Это же тоскуша! Самая настоящая. Это дух такой маленький, вредный. Питается чужой радостью. Если присосётся, сложно бывает отвадить.

— Сама ты вредина! — обиделась кикимора. — Не нужна мне ваша радость. И вовсе я не маленькая!

— Или нет, не сходится. Никифор — это мой домовой — говорил, что тоскуша должна быть размером с голубя, не больше, — Тайка наморщила лоб.

— Ты и с домовыми знакома? — ахнула Тина.

— Ну да. Кстати, куда местный-то хозяин смотрит? Или хозяюшка. Развели, понимаешь, зловредную нечисть… — Тайка упёрла руки в бока и огляделась.

Как она и ожидала, после такой отповеди из-за печки высунулась лохматая русая голова с двумя тощими косицами. Значит, всё-таки хозяюшка.

— Не зловредная она, просто несчастная, — пробормотала домовиха. — А Никифор твой прав — не тоскуша енто.

— С кем это ты разговариваешь? — не поняла Тина.

Пока Тайка думала, что ответить, домовиха сама представилась:

— Дуняша я. И неча тут на честных домовых наговаривать. Гостьюшку я по своей воле пустила. Не зловредная она, я б почуяла. А просилась жалостливо. У меня ж сердце — не камень…

— Обманула она тебя, значит, — Тайка сперва сказала, а потом задумалась.

Домовых обвести вокруг пальца не так-то просто. Значит, кикимора — или кто она там? — сильная нечисть. С такой в одиночку не сладить.

— Да что пристали? Что я вам сделала? — заныла кикимора. — Сижу, никого не трогаю…

— Примус починяю, — не удержалась Тайка.

Но откуда бы нечисти знать классику? Это же вам не Пушок.

— А у вас что, примус поломался? — кикимора почесала в затылке.

— Да нет у нас никакого примуса, — всхлипнула Дуняша. — Бедные мы, несчастные, сироты.

Жалобы домовихи тоже выглядели странно. Можно было понять, когда Сенька-алкаш ныл, — он в заброшенном доме жил, одичал. А у Дуняши и скатерти были чистые, и занавесочки на окнах недавно постиранные. В общем, в порядке хозяйство.

Ох, как же Тайке сейчас не хватало Пушка с его жизнерадостным настроем. Вот уж кто сумел бы разрядить обстановку. Она попыталась представить, что неугомонный коловерша сказал бы в такой ситуации, и выдала:

— Да что вы все раскисли? Развели тут болото депрессии. Хотите пряников?

М-да, у Пушка как-то естественнее получалось. Дуняша покачала головой, мол, не хочу, а кикимора надулась:

— Пряником горю не поможешь. Даже медовым.

— Так что за горе у тебя? — Тайка ухватилась за эту ниточку. — Может, обидел кто?

— Ага. Ленивки, — из глаз кикиморы покатились крупные слёзы. — И яблочницы. И даже раздорки! Сперва пустили к себе, улыбались, а потом вдруг грят: не наша ты, поди прочь, надоела. А куда мне идти-то? Одна я одинёшенька на всём белом светушке…

Тут Тайке стало совсем грустно. Она зашмыгала носом: того и гляди расплачется.

— Эй! — из телефона послышался шёпот Тины. — А может, это и впрямь депрессивная кикимора? Депрессяша какая-нибудь?

— Таких не бывает вроде.

Но Тина от своей идеи не отступилась. Шагнула ближе к шкафу и с улыбкой спросила:

— Ещё кофе?

— А можно? — кикимора опасливо протянула опустевшую чашку.

— Конечно, можно. А хочешь — в именной стаканчик? Так в городе делают, когда в кофейню приходишь.

— Зачем?

— Из уважения к гостю.

У кикиморы загорелись глаза.

— Добро-добро! Люблю, когда меня уважают.

А Тайка уже распаковывала бумажные стаканчики — благо, дачники привезли с собой одноразовую посуду. А фломастер в рюкзаке найдётся.

— Для кого делаем кофе? — крикнула она, подражая бариста.

— Для Кручинушки, — кикимора смущённо улыбнулась.

Как же здорово, что Тина придумала эту уловку со стаканчиком. Кикимора получила свой кофе (с уважением и щепоткой корицы), а Тайка — ответ. Для остальных Дуняша заварила чай с листьями малины и пригласила гостей за стол.

— Выходит, ты друзей ищешь? — Тайка промакивала салфеткой уголки глаз. Её сердце всё ещё сжималось от печали, но спасибо — руки больше не опускались.

— Угу. Только со мной дружить никто не хочет. Сперва жалеют, а потом завсегда выгоняют. А разве я виновата, что вокруг меня всегда печаль да уныние? Ленивкам, значит, лениться можно! Так нечестно!

Тайка кивнула — ещё как нечестно. Но упомянутые ленивки заставляли бездельничать только нерадивых студентов, а в присутствии Кручинушки в уныние впадали все: и нечисть, и добрые духи, и простые смертные, и даже некоторые ведьмы-хранительницы.

— А в Дивнозёрье ты зачем пожаловала?

— Слыхала, озёр здесь много, а в них мавки живут развесёлые. Вот и подумала, может, возьмут меня к себе? Прыгнула к дачникам в сумку с шашлыками — так и оказалась здесь. Спасибо Дуняше — приютила. Только чую, она сама уж доброте своей не рада, — Кручинушка шумно отхлебнула кофе.

— Неправда! — вскинулась домовиха. — То есть я не рада, но не тебе лично… Сложно, понимаешь, с кручинушкой бороться: лапки опускаются, силушек нет, желаний тоже. Хочется лежать за печкой и смотреть в потолок. Но я понимаю: ты энто не со зла.

— Я знаю наших мавок, — Тайка вгрызлась в медовый пряник. Сладкое помогало не унывать. — Они задорные. Могу познакомить. Не обещаю, что сразу к себе возьмут, но попробовать стоит,

— А если опять не выйдет? — Губы Кручинушки задрожали. — Я, вишь, даже себя до отчаяния довожу…

— Тогда со мной поедешь, — вдруг предложила Тина. — На меня твои чары не действуют.

— Неужто ты всегда так весела, что печали не знаешь? — ахнула Дуняша.

А Кручинушка, внимательно посмотрев на Тину, покачала головой:

— Ещё как знает. Просто научилась с нею справляться. Правда ведь?

Тина кивнула.

— А научи меня! — Тайка подалась вперёд. Ей такое умение очень пригодилось бы. Особенно сейчас, когда бабушке с дедушкой не до неё, а с любимым Яромиром можно только во снах видеться.

Её новая подруга немного смутилась и пробормотала:

— Да невелика наука. Просто надейся на лучшее. Всегда. Если находить маленькую радость в каждом новом дне, то жить становится легче. Конечно, нам хочется, чтобы все проблемы разом решились, но так не бывает. Иди мало-помалу, шаг за шагом, не укоряй себя за то, что мало сделала. И помни, что ни одна печаль не может длиться вечно.

— Эта мудрость и мне пригодится, — Кручинушка едва заметно улыбнулась. — Я буду верить в то, что найду друзей.

— А может, ты уже нашла? — Тайка кивнула на Дуняшу, и та засмущалась.

— Друзья али нет, но я тебя не выгоню. К мавкам вместе сходим, хочешь? Чаво нам ведьму зря беспокоить. Я энтих шалопаек тоже знаю. Прям сейчас и пойдём — а ребята пока шашлыков нажарят, ведьму угостят. Пущай повеселятся, пока нас нет. А там, глядишь, и ты повеселеешь, перестанешь разводить энто… как ты сказала, ведьма? Болото депрессии, во!

— Не-не, — Тайка замотала головой. — Мне домой пора.

Напрашиваться на шашлыки к незнакомым людям было неловко, но Тина не приняла отказ.

— Оставайся! Ребята будут рады.

И Тайка с радостью согласилась.

Компания оказалась отличная, и шашлыки получились выше всяких похвал. До самого утра они веселились и пели, играли в фанты, любовались августовскими звёздами и искрами костра. И пусть тревоги и волнения полностью не исчезли, но Тайке удалось сполна насладиться вечеринкой — не думать о том, что было или будет, а позволить себе радоваться здесь и сейчас.

Дуняша с Кручинушкой тем вечером домой тоже не вернулись. Похоже, мавки приняли гостей и закатили пир горой. Зря их шалопайками величают, кстати. Ведь водные духи, как никто другой, знают, как быстротечен и ценен каждый момент жизни. Потому и живут на полную катушку, принимая как должное и радости, и печали. Всем бы так!

Ненависть ненавистью не победишь

Это ж надо было умудриться заболеть прямо перед выпускным вечером в школе! Тайка так ждала этого дня — и, как назло, за две недели до праздника началось сплошное невезение. Впору было подумать, что кто-то её сглазил или она, сама того не заметив, наступила на кикиморин след.

Сначала мама сообщила, что не сможет приехать — опять командировка. Потом заказанное платье затерялось на почте. Посылку, конечно, обещали поискать, но в то, что теперь наряд успеет к сроку, Тайке верилось слабо. Она попыталась сама сшить что-нибудь (Пушок, как всегда, помогал советами), но только испортила ткань. Рукоделие всегда давалось ей плохо, а уж шитьё казалось и вовсе настоящей магией. Это вам не заговоры читать да травки заваривать, тут нужно это… как его? Пространственное мышление, во!

Ну а потом за пять дней до выпускного в горле запершило, из носа полило, а глаза стали красными, как у лабораторной мыши. Фельдшер сказал: «О-эр-зе».

А Никифор добавил:

— Неча было с мавками всю ночь в Жуть-реке плескаться. Ишь, водяница выискалась! Говорил же: простудишься.

И Пушок ещё, злодей, подлил масла в огонь, захихикав:

— Не водяница она у нас, а сопляница!

Получил, конечно, полотенцем по ушам, обалдуй пернатый, да только делу это не помогло — такой насморк за пять дней не проходит, хоть лечи его, хоть нет.

Жаркий июнь подходил к концу, погода стояла прекрасная. Одноклассники ходили в лес гулять, до зари пели песни под гитару на лавочках, обсуждали праздничное меню в «ватсапе», вроде даже готовили какой-то концерт, а Тайка сидела дома, завернувшись в три одеяла, и пила мерзкие лекарства. Прежде её на лавочки и калачом было не заманить, а вот как нельзя стало — так сразу захотелось. Эх, не зря говорят: запретный плод сладок…

За своими одеялами и крепостной стеной из подушек Тайка едва услышала робкий стук в дверь и, шмыгнув носом, прогнусавила:

— Войдите!

Ну кто это ещё мог быть! Конечно, Алёнка. Уж кто-кто, а она никогда не бросала друзей в беде. Ну ладно, не в беде — просто в печали.

— Тай, ты тут как? Я тебе вот бульончику принесла. Это мама передала. Вместе с пожеланиями скорейшего выздоровления.

— Угу, спасибо, — пришлось Тайке встать, чтобы поставить банку в холодильник. Аппетита у неё совсем не было.

— Ты ела вообще? — Алёнка, кажется, что-то заподозрила.

— Завтракала, — буркнула Тайка.

Она почти не соврала: кофе с молоком с утра выпила и яблоко съела, а больше ничего не влезло.

Гостья опустилась на табурет, вытерла пот со лба (похоже, на улице сегодня было опять пекло) и принялась обмахиваться юбкой сарафана.

— Ты скажи, если чем помочь надо. Приготовить что-нибудь, прибраться…

— Не надо. Никифор справляется, а если кто-то в его владения полезет, разворчится ещё больше. Да и мне сейчас лучше поспать бы…

— А, ну ладно.

Разговор не клеился. Признаться, Тайка нарочно не поддерживала беседу — думала, так Алёнка поскорее уйдёт. Но подруга намёков не понимала. Или не захотела понять. Вместо этого придвинулась ближе вместе с табуретом и зашептала:

— Ой, Тай, а выпускной-то у тебя когда? Завтра уже?

— Угу, — Тайка шумно высморкалась в платок. — Только я туда не пойду. Видишь, совсем расклеилась. И платья у меня нет. И настроения тоже.

Алёнка, поджав губы, покачала головой:

— Надо идти.

Ой, ну сейчас начнётся! «Выпускной только раз в жизни бывает! Тебя все ждут!» — и всё такое. Да никто её там не ждёт: за последние дни из одноклассниц только Надюха написала, спросила, как дела. А документы из школы забрать и потом можно, для этого торжественная церемония не нужна. Так Тайка себя успокаивала, но на самом деле ей, конечно, было очень обидно. И оттого на все уговоры и утешения ещё больше хотелось огрызаться.

— Отстань, — чихнула она, натягивая одеяло по самый подбородок.

— Ты не поняла, — Алёнка покачала головой. — Ты там нужна как ведьма. Мы тут со Снежком гуляли да подслушали, как речные мавки между собой обсуждали, что придут на праздник и устроят там «веселье». Собираются всех защекотать-затанцевать и, кажется, не шутки ради. Надо помешать им.

Такая новость заставила Тайку высунуть нос из-под одеяла.

— Не может быть! Ты что-то не так поняла, наверное. Наши мавки хорошие, они ни за что не будут вредить людям.

— Не знаю, не знаю, — поджала губы Алёнка. — Мне показалось, они настроены решительно. Ну сама посуди, стала бы я такое выдумывать?

Тайка знала, что не стала бы. По-хорошему, ей стоило бы пойти сейчас к Жуть-реке и поговорить с мавкой Майей — уж она-то про своих сестёр-товарок точно всё знала: как-никак, внучка самого водяного! Но куда идти с такой температурой?

— Алён, а можешь добежать до излучины и покликать Майю? — она снова шмыгнула носом. — Возьми в шкатулке на трюмо стеклянную бусину, а то без подарка об услуге просить некрасиво. Не по правилам это. И скажи, что я приглашаю её зайти в гости. Сама не могу, как видишь…

— Ага! Я мигом, — Алёнка кивнула, схватила самую крупную оранжевую бусину и, зажав ее в кулаке, умчалась прочь.

Тайка с облегчением выдохнула — хоть так удалось спровадить гостью. Нет, она была совсем не против Алёнки в обычные дни, но сейчас ей больше всего на свете хотелось спать. Не зря же говорят: сон — лучшее лекарство.

Она и впрямь задремала, а проснулась уже на закате, когда Никифор, громко кашлянув, пробасил:

— Таюшка-хозяюшка, просыпайся! Гости к тебе, — и включил свет.

Она проморгалась, протёрла кулаками заспанные глаза и только тогда разглядела на пороге своей спальни босоногую Майю с кувшинками в волосах. Оранжевая бусина висела у неё на шее на шнурке прямо в ямке между ключиц.

— Звала, ведьма? — мавка лёгкой походкой прошла в комнату, оставляя мокрые следы на полу, и присела на край кровати. Поглядев на Тайку, цокнула языком. — Никак и впрямь простыла? Как же тебя угораздило в такую жару?

— Да вот накупалась с вами, — буркнула Тайка, и красивое лицо Майи приобрело виноватый вид.

— Ай, беда! Забываю я, что вы, смертные, такие нежные. Чуть подует ветерок — и всё, слегли.

— Да ерунда это. Как заболела, так и выздоровею, — Тайка недовольно дёрнула плечом. — Ты мне лучше скажи, что у вас там происходит? Говорят, твои подружки в мою школу на выпускной собираются.

— А, выходит, ты уже знаешь, — мавка помрачнела ещё больше. — Знаю, надо было сразу к тебе идти. Но я думала, что сумею их отговорить. Это всё из-за Агашки и того парня…

— Бр-р, погоди, я ничего не понимаю. Какая Агашка? Какой парень? Ты о чём вообще?

— Ну, Агафья? Не помнишь такую? — Майя нервно повертела бусину в тонких пальцах.

И тут Тайка сообразила, о ком речь. Агашка была самой младшей из мавок. Маленькая, хрупкая, с огромной копной русых кудрей и вечно удивлёнными чистыми глазами. Она казалась немного испуганной и с Тайкой даже во время того памятного купания не разговаривала — смущалась, видимо. Впрочем, это не мешало ей заливисто смеяться и брызгаться, стоя по пояс в воде.

— В общем, как лёд на реке сошёл по весне, Агашка раньше всех проснулась, — тем временем продолжила Майя, наматывая на палец тёмный локон. — Тогда-то и встретила на бережку своего Илюшеньку. Вообще она у нас людям не доверяет, боится. Много ей зла смертные сделали — в детстве ещё. Любопытная была слишком, попалась рыбакам, а те её давай ловить, как дичь диковинную. Едва собаками не затравили, как зайца. А тут вот, видишь, преодолела страх: уж очень ей этот парень понравился. Ну и закрутилось у них. Шуры-муры, прогулки под луной, танцы, беседы ласковые… Агашка улыбаться начала, душой оттаяла. Только зачем-то притворялась обычной девицей. Соврала, что, мол, из Ольховки. Не хотела признаваться, что мавка. Так и дотянула до лета, а потом врать не смогла больше — говорит, слишком уж душой прикипела к Илюшке. Открылась, а в ответ получила сперва смех, а потом и вовсе от ворот поворот. Ударил её этот негодяй, в воду столкнул и сбежал, не оглядываясь. Поматросил, как говорится, и бросил.

— М-да… нехорошо как-то вышло. А школа-то моя тут при чём? — Тайка помассировала виски. Спросонья да с температурой она, признаться, соображала не очень.

— Так это твой одноклассник был, — Майя поджала губы.

— Который? У нас в классе два Ильи: Серов и Жариков.

— Вот чего не знаю, того не знаю. Агашка говорит: красавчик.

— Да они вроде оба ничего.

— Агашкин тот, который в очках.

— И оба в очках, — Тайка вздохнула, доставая из-под подушки телефон. — Ладно, сейчас попробуем выяснить. Благо для этого ходить никуда не надо.

Но не тут-то было: оба одноклассника довольно быстро ответили ей в «ватсапе», только ни один из них не признался, что знаком с Агашкой. Пришлось отложить мобильник и напрячь извилины.

— Слушай, а может, этот парень другим именем назвался? С чего вы взяли, что он вообще из наших?

— Так он тебя знает, — горько усмехнулась Майя. — Рассказывал, мол, даже влюблён в тебя был в начальной школе.

— Тогда точно не Серов, — Тайка поморщилась. — Он меня за косы дёргал и дразнил «шваброй» за то, что тощая. И не Жариков. Он нормальный парень, матику списывать мне давал, но мы всегда просто дружили. Он, конечно, немного бестолковый, но добрый. А ещё у Илюхи три младших сестры, и он вечно с ними возится… Сомневаюсь, что он мог вот просто так взять и ударить девушку.

— Мог или нет, но кто-то же ударил, — нахмурилась Майя. — И сестрицы мои очень разгневались. Ты же знаешь — мавки вообще недобрые, а речные — в особенности. Им палец в рот не клади, а незадолго до купальской ночи так вообще ярятся по поводу и без. Уж если решили мстить, ни тебе, ни мне их не отговорить. Особенно когда дело касается Агашки. Она ведь теперь никому не верит. Забилась под корягу и сидит там, лицо волосами завесив, плачет. Ещё немного, и превратится в белую девку.

— Какую ещё белую девку? — ахнула Тайка. Она только про одну нечисть с таким именем знала: ту, что ночами встречает людей на перекрёстках и смотрит своими белыми глазами, в которых радужки нет, и только зрачки горят, как угли. Поговаривали, что встреча с такой сулит человеку тяжёлую болезнь, а то и вовсе скорую смерть — в зависимости от того, как на вопрос ответишь. Спросит тебя белая девка: «Подаришь мне отрез белой ткани?» Коли откажешься, сразу загубит, а коли посулишь подарочек, то из этой ткани тебе самому саван вскоре пошьют. В общем, куда ни кинь — всюду клин.

— Да ту самую, — Майя вздохнула. — Думаешь, откуда они берутся? Когда девица, парнем обиженная, все глаза выплачет вместе с былой любовью, в душе остаётся пустое место. И тогда — пиши пропало. Я давеча в глаза Агашкины заглянула — а там от былой голубизны лишь тоненький ободочек остался. Вот мавки и подумали: коли отомстят они за подруженьку нашу, то заполнится душевная пустота. Сперва радостью возмездия, а там, глядишь, и просто радостью. В общем, спасать Агашку надо.

— Но месть ничего не решает, — Тайка аж подскочила на кровати.

— Ты неправа, ведьма, — Мавка сверкнула глазищами. — Тот, кто причинил зло, должен быть строго наказан. Сама же говорила, что ты за справедливость.

— Да, но не за такую. Не ту, которая око за око, зуб за зуб. Ненависть ненавистью не победишь. Мы ещё можем всё исправить, Майя!

— Да? И как же?

— Пока не знаю, — Тайка поёжилась. — Но я попробую. Эх, как же невовремя я заболела-то…

Мавка склонила голову набок, приложила ладонь к её лбу (такую холоднющую, что Тайке захотелось отшатнуться) и задумчиво протянула:

— Есть одно средство. Но тебе не понравится. Живика-корень называется. Найти его непросто, да у меня в запасе немного есть. На пару дней болезнь уйдёт, зато потом с новой силой вернётся. Рискнёшь ради нас своей жизнью, ведьма?

— Рискну! — Тайка сжала кулаки. — Давай сюда этот корень.

Агашку нужно было выручать во что бы то ни стало — коли заведётся в Дивнозёрье белая девка, непременно быть беде. Многие люди пострадать могут, не только злой обидчик. Но и мавкам нельзя было позволить свершить самосуд. Речные ведь сгоряча разбирать не станут, защекочут всех, кто под руку подвернётся. Да и Илья этот, кем бы он ни был, хоть и напортачил, но смерти точно не заслужил. Значит, настало время заварить колдовское снадобье — и будь что будет. Тайка подозревала, что живика-корень окажется невыносимо горьким. И не ошиблась. Зато всю болезнь вмиг как рукой сняло, нос задышал, и горло перестало саднить. Даже жаль было, что у такого чудесного средства побочные эффекты имеются. Вот тебе и справедливость…

Помогать Тайке в расследовании, как всегда, вызвался Пушок. Коловерша насмотрелся по телеку детективных фильмов и вообразил себя не меньше, чем Шерлоком Холмсом. Спасибо хоть трубку курить не начал!

— Преступник всегда тот, на кого меньше думаешь, — он важно поднял внушительный птичий коготь. — Идём к Жарикову, Тая. Чует моё сердце, это он коварный соблазнитель мавок. Притворяется добреньким, а на деле… не зря же говорят: «в тихом омуте черти водятся»!

— Ну ладно, давай сходим к нему, — Тайка пожала плечами.

— Только в дом заходить не будем, — Пушок понизил голос до шёпота. — Сначала вокруг побродим, осмотримся, в окна заглянем. Нам нужны улики, понимаешь!

Что ж, сказано — сделано.

Дом Жариковых стоял на соседней улице, так что даже идти далеко не пришлось. Тайка дорогу хорошо помнила: сколько раз заносила Илюхе одолженные тетрадки по алгебре, когда домашку списывала…

Они с Пушком не стали заходить через калитку, а осторожно отодвинули одну из досок на заборе и просочились внутрь. У Жариковых ещё никто не спал: во всём доме светились окна, на первом этаже неразборчиво бубнил телевизор.

Коловерша вспорхнул на карниз и прислонился лбом к стеклу, придирчиво щуря кошачьи глаза.

— На ужин у них была курица, — наконец сообщил он.

— И что?

— Ничего, просто, — Пушок переместился к соседнему окну.

— Я думала, ты сейчас скажешь что-нибудь про дедуктивный метод. Мол, курицу на ужин едят только отпетые преступники, — Тайка не удержалась от смешка.

Коловерша глянул на неё с укоризной.

— Вот если бы они ели, скажем, брюссельскую капусту, тогда я бы задумался, что что-то тут нечисто. Ведь никто не станет есть брюссельскую капусту по своей воле!

У Тайки было иное мнение на этот счёт, но возражать она не стала. Спорить с Пушком о еде — себе дороже. Вместо этого она осторожно тронула его за хвостовое перо:

— Ну что там?

Коловерша вздохнул и, вернувшись к ней на плечо, пробурчал на ухо:

— Наверное, ты права. Дом как дом. Илюха сидит с сестрой уроки делает. На вид нормальный парень. Ничего подозрительного.

— Вот, я же тебе говорила! — вырвалось у Тайки.

Обычно в таких случаях она старалась промолчать, даже когда оказывалась права, но за Илюху Жарикова ей было почему-то обидно. Ну правда ведь хороший парень! Друг даже!

Пушок глянул на неё с укоризной, но оправдываться не стал.

— Короче, полетели к Серовым. Теперь я уверен, что наш преступник там. Ты ж знаешь, у меня на такие дела чуйка!

Похоже, на этот раз предчувствия не обманули коловершу. Он полетел вперёд и, пока Тайка, прыгая по лужам, его догоняла, трижды пролетел мимо нужного дома.

— Ничего не понимаю, — буркнул он, умащиваясь на соседском заборе. — Я же Дивнозёрье знаю как свои пять пальцев. А тут такое ощущение, будто кто-то глаза отводит. Подозрительно это!

Тут Тайка была готова с ним согласиться. Сама она ничего не чувствовала и дом видела, как всегда, — обычный, деревянный, старый, но ещё крепкий, с весёленькими ситцевыми шторами на окнах. Но Пушок прежде топографическим кретинизмом не страдал, а значит, впору было задуматься об обереге от всякой нечисти. Не иначе как Серов решил от мавок защититься, потому что знал, что те наверняка придут по его душу.

— Тая, это улика! — зашелестел коловерша. — Стой! Куда ты! Не ходи к нему, это опасно!

— Нет, я поговорю с Серовым начистоту, — она решительно тряхнула косами и, несмотря на яростные протесты Пушка, взбежала на крыльцо.

Илья отворил дверь почти сразу, но поздним гостям явно удивился:

— Ой, привет, Таюха. А говорили, ты болеешь.

— Выздоровела, — буркнула Тайка, перешагивая порог. — Слушай, поговорить надо.

От такого напора Илья слегка опешил и попятился, пропуская её внутрь.

— Э-э-э… ладно. Я на лавочки собирался, но могу и попозже дойти. Чаю хочешь?

— Нет, спасибо.

Былая решимость вдруг куда-то подевалась, и Тайка переминалась с ноги на ногу на коврике у двери, думая, с чего начать.

— Давай! Жги глаголом! — прошипел Пушок ей на ухо.

Ишь, каких выражений набрался. Похоже, не только фильмы смотрел, но ещё и книжки читал в свободное от еды время.

— Знаешь, мне нужно кое о чём тебя спросить…

Ох, глупое начало получилось. Тайка понимала, что выглядит как дурочка, которая накануне выпускного пришла однокласснику в любви признаваться. Судя по тому, как Илья расплылся в улыбке, он тоже подумал именно об этом. Подбодрил даже:

— Да ты не тушуйся, Таюха! Все ж свои!

И она, зажмурившись, на одном дыхании выпалила:

— Скажи, с тобой в последнее время не происходило чего-нибудь странного?

— Чего, например? — одноклассник насторожился.

— Ну, ты не встречал какую-нибудь девушку? Такую… Необычную.

— Тай, ну что ты ходишь вокруг да около? — он попытался взять её руку, но Тайка поспешно выдернула ладонь.

— Ой. Нет, ты не то подумал. Просто… кто-то сильно обидел мою подругу. И я ищу того, кто это сделал, чтобы уладить дело миром.

Илья, казалось, смутился. Он отступил на шаг и, неловко усмехнувшись, спрятал крупные кисти в карманы джинсов. Тайке показалось, что в его взгляде мелькнуло сожаление.

— А-а-а… — протянул он. — Ну, понятно.

Ха! Понятно ему, как же.

— Если я ничего не сделаю, этого парня могут найти и… понимаешь… отомстить ему, — Тайка приняла как можно более суровый вид, чтобы показать, что она тут не шутки шутить пришла.

— У неё что, семья такая строгая? — удивился Серов. — Тогда я не завидую этому парню.

В его глазах не было страха, и на лице не дрогнул ни один мускул. Он совсем был не похож на человека, которого поймали с поличным.

— Поклянись, что это был не ты! — нахмурилась Тайка.

— Ну, типа клянусь, — он пожал плечами. — Я никого не обижал. Ну, если не считать наших стычек в детстве. Но это ведь уже в прошлом, да?

— А зачем тогда скрываешь свой дом от посторонних глаз?

— Что? — Илья вытаращился на неё в изумлении. — Странная ты какая-то. По ходу, перегрелась всё-таки на солнышке.

— У тебя есть какой-то оберег? — Тайка решила ни за что не отступать. Пускай считают странненькой — уж это ей не впервой.

— Разве что твой старый… Помнишь, ты сделала ещё в пятом классе?

— Ах, этот, — Тайка с трудом, но всё-таки вспомнила, о чём речь. — Который ты у меня отнял.

— Да? Ну, прости… — Илья виновато развёл руками. — Мне нравилось думать, что ты его мне подарила. Он до сих пор у меня на настольной лампе висит. Хочешь, покажу?

— Тая, по-моему, он врёт, — промявчил Пушок ей на ухо. — Ох, мутит воду, темнит, скрытничает. Подозрительный тип!

Но Тайка мотнула головой. Нет, похоже, Илья не врал. В те годы она, конечно, ещё не очень хорошо умела делать обереги, но один у неё получился. На вид простенький — маленький браслет из синих и белых ниток-мулине — зато действенный. Помнится, Тайка очень жалела, что школьный хулиган отвязал его от её портфеля и не отдал. Кто мог подумать, что этот маленький сувенир Илья сохранит на годы? Небось, даже не подозревал, что эта штука и впрямь что-то умеет.

— Послушай, — одноклассник робко кашлянул. — А если ты выздоровела, значит, на выпускной всё-таки идёшь.

— Не знаю. Наверное…

— А можно я тебя на танец приглашу?

— Э-э-э… знаешь, мне пора! — Тайка выскочила из дома и поспешно сбежала с крыльца, едва не поскользнувшись на влажных досках.

Пушок реял над её головой и тихонько ухал по-совиному. В этих звуках Тайке почудилось хихиканье, поэтому уже за забором она упёрла руки в бока и, задрав голову к небу, фыркнула:

— Вот тебе и «чуйка». Не он это.

Но Пушок, ничуть не смутившись, парировал:

— Вообще-то я с самого начала на Жарикова ставил. Это ты сказала, мол, не трогай его, он друг и просто хороший парень.

— А ты всё равно не заметил ничего подозрительного, горе-сыщик.

— Ну, значит, мы оба плохо смотрели, — Пушок, пристроившись на ветку старой яблони, свесился с неё вниз головой так, что его круглые жёлтые глазищи оказались прямо перед Тайкиным носом. — Нужно придумать план «Б».

— Что тут придумывать? Возвращаться надо.

— Домой? Ужинать? — во взгляде коловерши засветилась надежда.

— Да нет же, к Жариковым. Нужно с ним тоже поговорить и убедиться, что это не он обидел Агашку. А потом убедить в этом Майю. Чтобы та убедила мавок…

— Что-то слишком многих убеждать придётся, — вздохнул Пушок. — Но я могу помочь. За пирожок. Ты ж знаешь, я обаятельный, меня все любят!

— Можно подумать, тебе просто так пирожки не дают, — Тайка сплела руки на груди. — Ну что ты всё время клянчишь?

Коловерша мазнул её мягким крылом по щеке и ухнул:

— «Просто так» не считается! Когда честно заработал, тогда вкуснее.

Что ж, с этим Тайка не могла не согласиться.

Всю дорогу до дома Жариковых Пушок дразнился. Мол, проворонила такого жениха! Думала, тот за косы дёргает, потому что вредный, а он — ты ж поди — влюблённый ходил. Пришлось щёлкнуть коловершу по носу, чтобы тот угомонился.

— Знаешь, не важно, по какой причине тебя задирают: от большой симпатии или наоборот. Алёнке вон тоже училка говорила, мол, дёргает парень за косички — значит, влюбился. Но это не оправдание, а самая настоящая невоспитанность.

— Просто признайся, что тебе нравятся вредные и задиристые, — не унимался Пушок. — Ведь нравился же тебе Серов, ну!

— В первом классе, может, и нравился, — не стала спорить Тайка. — Пока руки к моим косам не потянул. Так что пусть теперь не обижается, но танцевать я с ним не буду — не заслужил.

— Конечно, не будешь. Теперь-то ты по другому парню сохнешь, — хихикнул коловерша.

— Да ну тебя, сводник, — Тайка устало отмахнулась. — Давай потише. Почти пришли уже.

Она открыла калитку и ахнула, столкнувшись с Илюхой Жариковым нос к носу. М-да, тайно подобраться к подозреваемому во второй раз не получилось. И куда его понесла нелёгкая на ночь глядя? Вряд ли на лавочки под гитару песни петь. Он и веселиться-то не умел, а в больших компаниях вообще жутко стеснялся.

— Ой, Тайка, — Жариков, смутившись, покраснел. — Знаешь, а я как раз к тебе шёл.

— Вот прямо ко мне?

— Ага. Думал навестить, гостинцев принести. Ты ж вроде как болеешь? — в его руке действительно был зажат кулёк с плюшками. — Тебе стало получше?

Пушок, проглот этакий, шумно втянул носом воздух и, облизнув усы, зашептал:

— Тая, скорее веди его к нам. Чистосердечное признание облегчает вину преступника.

— Ты просто хочешь взятку плюшками, горе-следователь, — шепнула ему Тайка.

— Что? — не понял Илюха.

— А, нет, ничего. Это я сама с собой разговариваю. Спасибо, что спросил. Да, мне лучше. Пойдём, что ли, и правда чайку попьём…

Тайка мысленно обругала себя: надо же, расслабилась и чуть не прокололась. Надо избавляться от привычки болтать с Пушком при посторонних. А то подумают, что она чокнутая. Хотя… и так уже думают. А, ну и ладно.

До дома они дошли молча, и тишина эта была какой-то тягостной. Словно перед очень сложным разговором, который никак не получается начать.

Едва скинув кроссовки в прихожей, Тайка водрузила на плиту чайник и широким жестом пригласила гостя устраиваться в кресле, переложив на пол стопку недочитанных книг.

— Прости за бардак, я тут давно не прибиралась. В последние дни не до того было.

— Ой, ерунда, — Илья положил свёрток с плюшками на стол, сам сел на краешек кресла и, помявшись, вдруг спросил: — А правду говорят, что ты ведьма?

— Ага, — Тайка решила не отпираться. — А что?

— Да просто спросил… — он неопределённо махнул рукой. — Знаешь, я передумал. Я, наверное, лучше пойду…

— Нет уж, сиди, — рявкнула Тайка неожиданно для самой себя. Ей надоели все эти хождения вокруг да около. — Это ведь ты был, да? Ты встречался с Агашкой?

Илья, вздохнув, кивнул и вдруг отчаянно зачастил:

— Я прежде не думал, что такое бывает. Она русалка! Настоящая! Утопить меня хотела, представляешь!

— Во-первых, не русалка, а мавка, — Тайка поморщилась, будто от зубной боли. — Есть разница, знаешь ли. А во-вторых, наши мавки никого не топят. Они мне обещали.

— Но эта хотела! — Илья упрямо поджал губы. — Я сперва ей не поверил: посмеялся. Думаю, ну и выдумщица моя Агаша, шуточки дурацкие шутит. А она как выпустит когти. И зубы. Вот такенные!

Он показал размер, и Тайка припомнила пословицу «у страха глаза велики» — зубы у мавок, конечно, были немаленькие и довольно острые, но Илья показал какого-то крокодила.

— Обхватила меня руками за шею и давай в реку тянуть, — продолжил он, едва шевеля побелевшими губами. — Я еле вырвался. Думал, всё, кранты!

— Мне говорили, ты её ударил, — Тайка оперлась о стену и сплела руки на груди.

— А что я должен был делать? — взвился Илья. — Позволить утащить себя в воду? Ты представь себя на моём месте! Вот на тебя бы так напали. Что бы ты сделала?!

Он обхватил руками голову и яростно взъерошил остриженные тёмные волосы. Очки при этом съехали набекрень, но, кажется, бедняге было всё равно. На его висках блестели бисеринки пота, а на щеках проступили неровные красные пятна.

В тишине мерно тикали ходики, и Тайке казалось — ещё немного, и она услышит, как стучит, запинаясь от страха, Илюхино сердце.

— Но Агашка в жизни никому не навредила… — начала было Тайка, но это заступничество, кажется, лишь больше разозлило Илью.

— Знаешь, у неё на лбу ничего такого не написано.

И Тайка призадумалась: ей-то было легко судить. Она-то кикимор, домовых и прочую нечисть с детства видела и не боялась. А тут совсем другая история получается. Илья прежде и помыслить не мог, что мавки существуют не только в сказках. Конечно, он испугался, когда увидел, как его любимая девушка на глазах превращается в монстра из фильма ужасов.

— Я не хотел её ударить, — ещё тише пробормотал Илья. — Оттолкнул просто. Может быть, не рассчитал силу… Хочешь сказать, она правда не собиралась меня загрызть или утопить?

Тайка покачала головой.

— Нет, она мирная — и мухи не обидит. А людей вообще боится, потому что однажды ей крепко досталось. Потому и врала тебе. Думала, что ты её отвергнешь, узнав правду. Ну а ты её опасения, получается, подтвердил.

— М-да, неловко вышло, — Илья глянул на Тайку сквозь пальцы и жалобно добавил: — Я просто очень испугался.

— Да я уж поняла, — она достала из буфета чашки и налила чай. — Чего сразу ко мне не пошёл? Будто не знал, что я ведьма. Все же говорят.

Не хотела упрекать, а всё равно прозвучало с упрёком. Илья отлепил руки от лица.

— Мало ли, что там говорят. Про тебя всякое болтают, а я не верю. Мы же современные люди, ну! Я и своим глазам-то сперва не поверил, когда увидел эти зубищи. Подумал, что спятил, наверное. Вот и затаился дома: авось оно само как-нибудь рассосётся. Ты бы знала, какие кошмары меня ночами мучили…

Пожалуй, Тайке было даже жаль незадачливого парня. Вот только мавкам поди объясни, что он сдуру да с перепугу, а не по злому умыслу напортачил… А ещё она испытывала неловкость от того, что Илюха таким трусом оказался. Ладно от мавки удрал. Но ведь и от неё тоже удрать пытался…

Пока они выясняли, что к чему, Пушок под шумок уминал уже третью плюшку из кулька. Дорвался, обжора! Ну и пёс с ним, пусть лопает.

— Послушай, Илюш, — Тайка положила ему руку на плечо, чтобы успокоить приятеля, — дело это действительно серьёзное. Агаше сейчас тоже очень плохо. Она теперь совсем-совсем людям не верит. Думает, что ты её бросил. Если она так и не узнает правду, то может и в самом деле монстром стать из-за пустоты, что возникает в сердце, когда любимый человек предаёт. Тогда и тебе не поздоровится, и другим людям тоже достанется.

— И что же мне теперь делать? — у Ильи тряслись руки.

Тайке очень хотелось взять его за грудки и встряхнуть хорошенько. Но вместо этого она сказала:

— Знаешь что, решай сам. Тут я тебе не советчица. Объяснила, что ты натворил и чем это чревато, предупредила, что мавки на тебя теперь зуб точат, — а дальше твоё дело. Захочешь найти свою Агашу — подскажу, где. Не захочешь, значит, так тому и быть. Только потом не жалуйся.

Парень шмыгнул носом.

— А если я к ней поговорить пойду, меня её подружайки того… не сожрут?

— Этого я обещать не могу. Но оберег дам, если хочешь.

Он почесал в затылке и вдруг мотнул головой:

— Не надо оберега. Я просто так пойду.

— Что, уже страшно? — Тайка недоверчиво прищурилась. Чай в их кружках остывал, неразмешанный сахар осел на дне, но никто не сделал и глоточка.

— Страшно, — выдохнул Илья. — Но Агаша не должна думать, что я над ней посмеялся. И что ударил, потому что хотел сделать больно. Извинюсь — а там будь что будет. Сожрёт — значит, поделом мне, дураку.

Хм… а не такой уж он и трус. Тайка приободрилась и, недолго думая, потащила его к двери за рукав.

— Тогда идём скорее. Луна как раз вышла — на лунный свет проще всего мавок выкликать. У тебя случайно нет какого-нибудь подарочка для Агашки?

— А, кстати, есть, — Илья посветлел лицом и достал из кармана колечко. Простенькое, серебряное, с тоненькими переплетающимися листиками. — Это я ей подарить хотел перед тем, как мы… ну… поссорились. Ещё не свадебное, конечно, но вроде того.

— Так у тебя с ней серьёзно? — ахнула Тайка.

Ей даже стало немного завидно: по-доброму, конечно. Чужому счастью она всегда радовалась. Впору было покрепче зажать кулаки, чтобы у влюблённых всё сложилось, как следует, и размолвка не стала причиной ещё больших бед.

— Серьёзнее некуда, — кивнул Илья и протёр запотевшие очки.

— А зачем ты тогда Агашке сболтнул, что в меня влюблён был? — не удержалась она.

— Потому что это правда. Она меня о бывших спрашивала. Мы, конечно, не встречались, но… в общем, я не хотел, чтобы она это потом от кого-нибудь другого узнала. Ты не думай чего плохого, это всё в прошлом, — он поправил очки на переносице. Тёмные глаза смотрели честно и ясно. — Надеюсь, ты не расстроилась?

— Уф, нет, конечно, — улыбнулась Тайка. — Мы ж это… друзья?

— Друзья, — согласился Илья и протянул ей руку, которую Тайка с удовольствием пожала.

До Жуть-реки они не шли — бежали. В таком деле каждая минута могла быть на счету: близился день Ивана Купалы, а в это время всякое волшебство творится быстро: и хорошее, и дурное.

Стоило им выйти к излучине, как вдруг поднялся ветер, взметнул волосы Ильи, растрепал Тайкины косы.

— Знаешь, я лучше спрячусь, — шепнула она. — Вам бы наедине поговорить, без свидетелей. Если что, кричи.

— Ладно… — её приятель сглотнул и на негнущихся ногах пошёл к реке, загребая ногами песок.

Тайка же нырнула в заросли боярышника и затаилась.

— Тая, подвинься! — вдруг прошипел чей-то сдавленный голос.

— Ой, — она подскочила на месте, едва удержавшись от визга. — Кто это?

— Я же! Тая, ты села на мой хвост!

— Пушок! Уф… — Тайка облегчённо выдохнула. — А ты здесь откуда взялся?

— А нешто я тебя одну отпущу, когда у мавок самое бесчинство начинается? — буркнул коловерша. — Мне потом Никифор все перья повыдергает. И будет прав.

— И как же ты это плюшки на столе без присмотра оставил?

— А я не оставил, — сконфузился Пушок. — Я их того… съел. Так что они в полном порядке. А я, кажется, нет.

— Объелся? — Тайка осторожно погладила его по надувшемуся брюшку, и коловерша охнул, подтверждая её догадку, но тут же закрыл себе лапами пасть.

— Тс-с! Смотри! Вон там!

В водах Жуть-реки что-то плеснуло, и прямо на мерцающей лунной дорожке вынырнула на свет кудрявая Агашкина голова. Тут уже и Тайке пришлось закрыть себе ладошкой рот — права была Майя. Совсем немного оставалось Агашке до превращения в белую девку. Глаза её будто стали больше и выкатились вперёд, зрачки — словно две игольные точки, смотрели зло и цепко, а острые зубы выступали за край алых резко очерченных губ.

— Пришёл-таки, Илюшенька, милый мой, ненаглядный… — она хищно улыбнулась, и Илья невольно попятился. — Боишься меня? Правильно делаешь. Негоже так поступать с девицей, которая доверилась тебе.

— Не боюсь я, — соврал он, делая шаг вперёд. — Прощения просить пришёл.

— А не поздновато ли, любимый? — мавка облизнула губы. — День я тебя ждала, другой, третий, а на четвёртый и ждать перестала. Не осталось во мне былой любви, только ненависть.

— Просить прощения никогда не поздно, — твёрдо ответил парень, присаживаясь на камень.

— Тогда наклонись-ка ко мне пониже, — певуче попросила Агашка, высовываясь из воды по пояс, — а то я что-то не слышу, что ты там бормочешь…

Белое платье облепило её тоненькую фигурку, ветер полоскал белые ленты в волосах. На небо набежали тучи, закрыв луну, но свечение осталось — теперь оно исходило прямо из глаз обиженной мавки.

— Мамочки, — Пушок замолотил лапами в воздухе. — Всё, кранты парню. Тая, сделай что-нибудь! Она же его сейчас утащит! Разве не видишь, это уже не наша Агашка, а самая настоящая белая девка!

— Нет, погоди, — Тайкино сердце билось часто-часто. Конечно, она знала, что коловерша скорее всего прав, но в глубине души всё ещё надеялась, что любовь сможет победить ненависть, что мавка вспомнит свою настоящую суть и чувства вновь пробудятся.

— Подари мне отрез белой ткани, — замогильным голосом пропела Агашка, ухватив Илюху за ворот рубашки.

Ох, плохой это был знак! Тайка, сжав зубы, рванулась из зарослей — рука сама потянулась к кладенцу, висящему на шее. Но тот, вопреки обыкновению, не потеплел. То ли считал, что угрозы для хозяйки не было, то ли чувствовал Тайкино нежелание причинять Агашке вред. Мавка ведь была ни в чём не виновата. Это горе её такой сделало…

— Пф-ф-погоди-ф, — Пушок поймал её зубами за рукав.

Тайка остановилась и в этот миг услышала тихий, но твёрдый ответ Ильи:

— И подарю, если замуж за меня пойдёшь. Тогда из этой ткани платье тебе пошьём свадебное. Только ещё годик подождать надо будет, а то мне пока только семнадцать стукнуло.

— А красивое платье-то будет? — Агашка то ли всхлипнула, то ли в её груди булькнула вода.

— Самое лучшее, — Илья, улыбнувшись, протянул ей на ладони колечко. — Вот, смотри, это я для тебя купил.

— Значит, всё-таки любишь? — белые глаза заблестели, алые губы задрожали. Похоже, Агашка готова была расплакаться.

Тайка сжала кулаки — крепко-крепко — на удачу.

— Люблю, конечно, — ответил Илья. — Мне всё равно, кто ты на самом деле: мавка ли, белая девка или ещё какая нечисть. Знаешь, почему я пришёл?

— Почему? — прошептала Агашка, подаваясь вперёд.

— А потому, что жить без тебя всё равно не смогу. Если утопишь — значит, так тому и быть. Мне в эти дни до того тошно было, что я уж и сам думал в речку с моста вниз башкой сигануть.

Тут уже Агашка не сдержалась — разрыдалась, как маленькая. Когти спрятала и стала тереть глаза кулаками, размазывая по лицу слёзы и бурую речную тину.

— Я, наверное, такая некрасивая сейчас, — всхлипнула она.

— Неправда, — Илья взял её за тонкие запястья и заставил отвести руки от лица. На него смотрели немного испуганные голубые глаза — чистые, как родниковая вода в погожий день. — Для меня всегда будешь самой прекрасной.

На этих словах Тайка подхватила упирающегося Пушка под лапы и потащила за собой в сторону дороги, ведущей к деревне.

— Погоди, Тая, — канючил коловерша. — Я хочу дослушать.

Сопротивляться у него не было сил, поэтому он просто обвис у Тайки на руках. Ух, и тяжёлый! И сам как плюшка.

— Нечего там больше там слушать. Они сами разберутся.

— Но она же ещё не сказала, что простила, — Пушок вяло зашкрябал когтями по мокрой земле, пытаясь вырваться.

— Ну конечно же, простила, — Тайка улыбнулась. — Всё. Летим домой. Давай, маши крыльями.

— Я не могу лететь. Говорю же — плохо мне. Понеси меня на ручках!

Ну что с ним будешь делать? Пришлось волочь рыжего негодника до самого крыльца, а там его уже Никифор принял, положил на печку, накрыл одеялом и, сокрушённо цокнув языком, пробасил:

— Ну что ж, будем лечить! Таюшка-хозяюшка, где у нас клистир?

Наутро, ещё до завтрака, Тайка услышала стук в дверь и, накинув на плечи шаль, выскочила на улицу. Она ожидала увидеть Илью. Или, может быть, Майю — та ведь должна была уже узнать добрые новости. Но во дворе никого не оказалось. Только на крыльце стояла корзинка, полная всякой снеди. Чего там только не было! И связки вяленой рыбки, и белые грибы с подберёзовиками — явно утренние, самые свежие, без единой червоточинки, и земляника (Откуда только взялась? Лесная ведь ещё не поспела!), и даже горсточка речного жемчуга, собранная в нить: хочешь, как бусы носи, хочешь — вокруг запястья наматывай. Но, самое главное, на дне корзины лежало чудесное платье из белого и светло-голубого шёлка, похожего на струящуюся родниковую воду. По фасону оно очень напоминало одежды, которые носили сами мавки по праздникам: летящие рукава, высокая талия, длинная юбка, а под грудью — широкий пояс, расшитый всё тем же отборным жемчугом. Ух, и красотища — глаз не оторвать. И это платье пришлось Тайке впору, как будто бы на неё и шили.

Записочку на бересте она обнаружила не сразу, а когда прочитала, расплылась в улыбке. Там было нацарапано:

«Спасибо тебе, ведьма! Права ты оказалась: ненависть ненавистью не победишь, зато любовь побеждает всё. Сестрицы дарят тебе это платье, чтобы было в чём на выпускной идти. Ты уж повеселись там от души. Увидишь кого из наших — не пужайся, мы просто потанцевать зайдём».

Подписи не было, но Тайка и без того поняла, что это от Майи посланьице. Тем более, что на другой стороне была ещё приписка:

«А про живику-корень я наврала — не вернётся болезнь. Просто проверить тебя хотела, ты уж прости меня».

Так вот, значит, почему мавка на глаза ей показываться не стала! Вину чувствовала за обман. А Тайка, надо сказать, на неё ничуть не разозлилась: новость-то была хорошая! Эх, вот бы этого живики-корня на зиму запасти, чтобы не болеть, когда всех гриппом накроет. Да, наверное, редкий он…

Она была так рада, что всё хорошо закончилось, что готова была прыгать от счастья. И запрыгала, когда вдруг тренькнуло сообщение в телефоне. Мама сообщала, что командировку удалось перенести и теперь она на выпускной приедет. Уже вот даже в автобус села.

— Тая, ты это что, ревёшь, что ли? — Пушок, охая и переваливаясь с лапы на лапу, тоже выполз на крыльцо. — Что ещё случилось? Какая беда? Если чем помочь, так ты скажи. И даже пирожков в оплату не возьму, слышишь?

Тайка сгребла коловершу в охапку и громко чмокнула в рыжую макушку:

— Не волнуйся, Пушочек. Это я от счастья!

Позвоните ведьме

Сказка для Тины Керч

— Тай, ты мне нужна как ведьма, — раздался в трубке взволнованный голос, который Тайка сперва не узнала.

— Э-э-э, а кто спрашивает?

— Это Тина. Помнишь меня?

Теперь Тайка вспомнила. Это же та дачница, с которой они вместе нашли Кручинушку, а потом отлично посидели, поели шашлыков в теплой компании и, конечно же, обменялись телефонами. Тайка тогда сказала: если понадоблюсь, звони в любое время. И это была не просто вежливость. Она знала: если уж человек однажды столкнулся с чудесами, они его так просто не оставят. Непременно продолжат случаться. И хорошо, если это будут добрые чудеса…

— Что у тебя стряслось, Тин?

— Да я пока сама не поняла, стряслось или нет, — вздохнули в трубке.

— Ты сейчас в городе?

— Ага.

— Дома?

— Нет, у подруги. Она в отпуске, а я кота зашла покормить.

— И как себя чувствует кот? — Тайка спрашивала не из праздного любопытства. Кошки любую нечисть за версту чуют. Злобушков-воробушков гоняют, на раздорок охотятся, могут даже некрупного барабашку придушить.

— Сныкался под диван. Но знаешь, он чужих не любит.

Или почуял неладное, подумала Тайка, но вслух этого говорить не стала. Незачем пугать подругу, когда та и без того волнуется, по голосу слышно.

— Расскажи, что тебя насторожило? — Придержав трубку плечом, она налила себе чаю. Интуиция подсказывала, что разговор предстоит долгий.

— Я сюда уже третий раз прихожу. — В трубке что-то забулькало. Похоже, Тина тоже решила налить чайку. — И знаешь, мне квартира сразу не понравилась. Дом новый, необжитой как будто.

— Ага, значит, домового нет. В новостройках такое сплошь и рядом встречается.

— Звуки какие-то, шорохи. То вода капает, то трубы гудят. А позавчера я услышала, как кто-то скулит. Думала, собака. Но подруга сказала, что собак у соседей нет. Подъезд вообще полупустой, жильцы не везде въехали. Сегодня пришла: лифт не работает, пришлось пешком на одиннадцатый чапать. Захожу на этаж: опять слышу — скулит.

— Так, может, собаку привезли, когда твоя подруга уже уехала? — Это было бы самым простым объяснением. И никакой тебе мистики.

— А по трубам кто стучит? Тоже собака? — усмехнулась Тина.

— Или ремонт делают.

— Так ночь на дворе.

— Ну, соседи разные бывают. Мама рассказывала, у них в подъезде один мужик перфоратор в два часа ночи врубил, представляешь? — Тайка старалась говорить успокаивающе.

— А ещё свет мигает постоянно. И ощущение, как будто кто-то за мной наблюдает. Тай, это не может быть какой-нибудь барабашка?

Тина беспокоилась — это было очевидно. Но Тайка вдруг поняла, что та ещё и немножко надеется. Потому что в глубине души хочет снова прикоснуться к волшебному миру.

— Может, и барабашка, — нехотя признала она. — Или трубочник.

— Кто?

— Ну, нечисть такая. Городская. На вид нечто среднее между хорьком и лаской. Живёт в трубах — водопроводных или водосточных, без разницы. И гудит.

— А эти трубочники… они опасные? — Голос Тины слегка дрогнул.

— Не-а. Максимум напугать могут, — Тайка зевнула.

— Ой, опять началось. Слышишь? Я сейчас громкую связь включу.

В трубке зашуршало, щёлкнул динамик. И Тайка действительно услышала тихое поскуливание. Потом что-то затрещало и — хлоп! Звук был негромкий, но Тина от неожиданности охнула.

— Эй, ты в порядке? — Тайка подалась вперёд, чуть не опрокинув кружку.

— Да. Просто лампочка взорвалась. Блин, теперь тут ещё и осколки… — простонала Тина.

— Неприятно. Но бывает, когда включаешь или выключаешь свет.

— Угу. Только я выключатель не трогала.

А вот это было действительно странно…

— Больше ничего не разбилось?

— Вроде нет. А что?

Тайка помассировала виски: так ей лучше думалось.

— Знаешь, наверное, ты права. Похоже на проделки барабашки. У твоей подруги соль дома есть?

— Должна быть, — Тина принялась шарить по шкафам, хлопая дверцами. — Во, нашла!

— Рассыпь по углам комнаты.

— Прямо как в «Сверхъестественном», — Тина нервно хихикнула. — А на кухне тоже насыпать?

— Ага. Хуже не будет. А потом уходи из квартиры.

— Ладно. Но сперва…

Наверное, Тина хотела сказать, что уберёт осколки. Или зажжёт свечки: в комнате-то стало темно. Но в трубке вдруг послышался новый щелчок, а потом то ли вздох, то ли всхлип.

— Тай, свет совсем вырубился. Может, пробки проверить?

Да какие уж там пробки. Было ясно, что дело нечисто. Барабашка почуял, что на него сейчас найдётся управа, и разбушевался.

— Тина, успокойся. Он ничего не сможет тебе сделать.

Это была не совсем правда. Беспокойный дух умел вытягивать из людей жизненную силу, даже насылать хвори, но, к счастью, не мгновенно. Для этого с ним надо было некоторое время пожить бок о бок. Так что Тине болезни не грозили, а вот её подруге…

В трубке что-то гулко звякнуло, будто гонг.

— Ой, прости, — спохватилась Тина. — Это я крышку от кастрюли не удержала.

— Зачем тебе кастрюля?

— Да не кастрюля, а крышка. Буду использовать её как щит, если барабашка начнёт предметами швыряться.

— А он пока не начал? — Тайка в задумчивости дёрнула себя за прядку волос.

Это не было похоже на обычное поведение духа. Тот, уж если решался проявиться, сразу пускался во все тяжкие, учиняя полный беспорядок.

Тина на некоторое время замолчала. Было слышно только учащённое дыхание и шорохи.

— Что там у тебя? — наконец не выдержала Тайка.

Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Как бы она сейчас хотела быть рядом с подругой! Эх, ну почему учёные до сих пор не изобрели телепорт?!

— Докладываю: у меня тут темно и тихо, — бодро отрапортовала Тина. — Вернее, уже не очень темно, потому что я нашла свечи. Осколки подмела. Вот, сыплю соль.

— И чего?

— А ничего.

Тайка слышала, что барабашка продолжает подвывать. Вроде даже громче, чем раньше.

— Тин, я думаю, тебе лучше домой пойти. Я на первом утреннем автобусе приеду и разберусь. Встретишь меня на автовокзале?

Школу, конечно, придётся прогулять. Но в первый раз, что ли?

— И что такого ты можешь сделать, чего я не могу? — буркнула Тина. Похоже, ей стало немного обидно. Она уже через многое прошла, не испугалась, а теперь её выдворяют, будто несмышлёныша какого. — Ты вроде говорила, это не опасно.

— Я просто хочу увидеться с котом, — улыбнулась Тайка. — Такое дело, я…

Она хотела признаться, что понимает язык животных. Редко кому об этом говорила, но чувствовала, что Тине можно доверять.

— О, кажется, я его вижу! — перебила её Тина.

— Кота?

— Да нет же! Барабашку.

— Включи скорее камеру, я взгляну.

— Слишком темно, света не хватит.

— Тогда опиши, как он выглядит, — Тайка облизала пересохшие от волнения губы.

— Как старичок, только ростом мне по колено. Ой, он спрятался! Зато кот из-под дивана вылез.

Описание сузило круг подозреваемых, но ненамного. Мало ли духов, принимающих облик маленького старичка?

И тут Тайку осенило.

— Тина, ты всё ещё на громкой связи?

— Ага.

— Тогда помолчи немного. Дай мне поговорить с котом. Как его зовут, кстати?

— Только не смейся. Сникерс.

Тайка всё-таки не удержалась, хихикнула.

А Тина пояснила:

— По документам он Марс, вообще-то. Потому что шерсть огненная. Не рыжая, а почти что красная. А Сникерс — это так, домашнее прозвище.

Вот и думай теперь: как будет вежливей обратиться? Коты, они такие — назовёшь не тем именем, могут смертельно обидеться и ничего не сказать.

Немного подумав, Тайка всё-таки выбрала римского бога, а не шоколадку.

— Алло, Марс? Ведьма на проводе. Отзовитесь, пожалуйста, — прозвучало так, будто бы она пыталась связаться с инопланетянами.

Тина, наверное, тоже так подумала, потому что усмехнулась, а кот после некоторой заминки муркнул:

— Ты доб-мр-ая или злая?

— Добрая, конечно, — успокоила его Тайка. Но тут же столкнулась с обычным кошачьим недоверием к чужакам:

— А чем докажешь, мр?

— Тем, что хочу вас спасти от барабашки. Марс, вы можете рассказать…

— Во-первых, не Марс, а Сникерс — мне так больше нравится. А во-вторых, нет тут никакого мр-барабашки, — перебил кот. — И никогда не было.

— А кто же тогда вещами швыряется? — удивилась Тайка.

— Мр-ряк.

— Простите?

— Какие вы, люди, непонятливые. Говорю же: Мр-ряк. Он мой новый кореш.

— Что он говорит? — шёпотом переспросила Тина, но Тайка отмахнулась, позабыв, что подруга не может её видеть.

— Погоди, я пока сама ничегошеньки не понимаю. Что за Мряк?

Кот помолчал, словно выдерживая театральную паузу, а потом торжественно произнёс:

— Я завёл нам домового!

Тайка улыбнулась одними уголками губ. У котов с домовыми всегда были особые отношения. Обычно каждый говорил, что «завёл» другого, и очень этим гордился.

Сникерсу наверняка показалось, что его слова не произвели должного впечатления, поэтому он обиженно добавил:

— Между прочим, единственного на весь дом. Ни у кого нет, а у нас — есть. То-то моя мр-хозяйка мр-обрадуется, когда приедет.

— А почему Мряк? — недоумевала Тайка.

— Ну надо же было его как-то назвать.

Значит, безымянный домовой? Но так же не бывает! Или?…

— Скажи своему Мряку, чтобы он вещи не раскидывал и людей добрых не пугал, — она попыталась подпустить в голос побольше строгости. Ведь, судя по вальяжному и вместе с тем озорному тону, Сникерс был тем ещё шалопаем. Как, впрочем, почти все рыжие.

— Мр-инуточку.

Пока кот о чём-то мурлыкал на заднем плане, Тайка пересказала Тине содержание разговора, и та призадумалась.

— Хм… Тай, а откуда вообще берутся домовые в новых домах?

— Переезжают вместе с хозяевами, если те пригласят.

— А если не пригласят? Или если хозяин по съёмным квартирам жил, как моя подруга? Разве она могла бы кого-то с собой позвать?

— Теоретически — да. Но вряд ли кто-то пошёл бы.

— Тогда откуда взялся этот Мряк? Может быть, он вообще не домовой, а пытается выдать себя за домового? А Сникерс просто не в теме. Его ведь могли обмануть?

Тайка кивнула:

— Тина, ты молодец! Конечно, никакой это не домовой. Похож, но не он. А кто — нам с тобой сейчас предстоит выяснить. Ведь от этого зависит, выгонять его или пускай живёт. Итак, что мы уже знаем?

— Он не боится соли. Я везде насыпала: никакой реакции.

— Значит, не барабашка. — Тайка подёргала себя за кончик косы — так ей лучше думалось.

— Мр-ряк говорит, он кидается вещами, чтобы защититься. — Воспользовавшись возникшей паузой, Сникерс вернулся к разговору.

— От кого? — Тайка поёжилась.

— От того, кто ш-ш-живёт на лестничной площ-щадке. — Кот, похоже, и сам боялся, хотя старался не подавать виду. Но в его речи то и дело проскакивало нервное шипение.

— Это тот, кто гудит и скулит? Трубочник? — Тайка пыталась одновременно и думать, и переводить Тине с кошачьего на человеческий. Всё вместе получалось не очень.

— Мр-ряк говорит, другой подъездный решил захватить его те-мр-риторию.

— Подъездный! Ну конечно, — Тайка хлопнула себя по лбу. Можно было и раньше догадаться. Жаль, видеосвязь включить не удалось. Давно бы разобрались. — Но зачем Мряку понадобилось выдавать себя за домового?

— Я не в-выдавал! — В трубке послышался обиженный дребезжащий голос. — Я пе-ре-ква-ли-фи-ци-ро-вал-ся, вот! Верней, п-поначалу просто спрятался в квартире и п-плакал с горя. А потом пришёл Сникерс, п-пожалел меня и п-позвал в домовые. Дескать, токмо п-польза всем будет. — Мряк заикался от волнения.

— Но ты всё равно ещё мр-три дня мр-ревел!

— Ну шош п-поделать, коли я т-такой чувствительный? — Мряк громко шмыгнул носом в трубку.

— Уф, теперь всё понятно, — Тайка опустилась на табурет. — И если такое положение дел всех устраивает… Тина, можешь поздравить подругу, когда та вернётся. Теперь у неё есть домовой.

— Погодите, я не поняла, — Тина звякнула ложечкой о чашку. — А новый подъездный-то откуда взялся?

— Завёлся, — Тайка пожала плечами. — Признаться, я не очень разбираюсь в городских духах. Всю жизнь в деревне прожила. Знаю одно: подъездные и домовые — родичи, хоть и дальние. Но подъездные не знают своих имён и вообще не очень себя проявляют. Могут лампочкой помигать. Не любят тех, кто мусорит в подъезде и на стенах пишет. На хулиганов могут хворь наслать. Или напугать. А хочешь узнать побольше, обратись к какой-нибудь городской ведьме. Ей видней.

А Тина вдруг обрадовалась:

— Ребят, у меня есть идея! Дом-то новый. Тут совсем недавно поставили лампочки с датчиком движения. Сдаётся мне, никакого второго подъездного нет. Просто кое-кто чувствительный очень испугался…

— Не м-может того быть! — ахнул Мряк.

— А ты конкурента в лицо видел?

— Н-нет.

— Ну вот! — Голос Тины звучал торжествующе. — Давайте откроем дверь и проверим.

В трубке послышался звон ключей и скрип петель.

Мряк обречённо пискнул, а Сникерс проворчал:

— Ну во-от, загнали мне кореша под диван. Опя-ать!

— Ну? И где же ваш страшный подъездный? — Голос Тины с лестничной клетки звучал гулко. — Смотрите, я подхожу к лифту, и свет зажигается. Отхожу к двери — гаснет. Зажигается и гаснет. У страха глаза велики!

— И правда никого, — пролепетал Мряк. — Как неловко-то вышло, а… П-простите, люди добрые. Я всё п-приберу. А п-потом уйду.

Он чуть не плакал, и кот возмущённо фыркнул:

— Ну уж нет, так дело не пойдёт. Слово берётся, назад не отдаётся. Или ты не хочешь быть домовым, мр? Кутить вместе? Сметанку кушать? На подоконнике клубочком спать? Эх ты…

— Хочу я! — всхлипнул Мряк. — У вас в-всяко лучше, чем в холодном п-подъезде. И я к тебе п-привык, к-кореш.

— Тогда оставайся, мр!

На том они и порешили.

— Спасибо, Тай, — Тина продолжила разговор, спускаясь по ступенькам. Лифт по-прежнему не работал. — Что бы мы без тебя делали!

— Да я-то что? Только тебя немного успокоила. А про лампочки ты сама догадалась. И про то, что домовой вовсе не домовой.

— Как думаешь, могла бы я стать городской ведьмой?

Тина вроде бы в шутку это сказала, но Тайка почувствовала, что вопрос был непраздным, и отнеслась к нему со всей серьёзностью.

— Думаю, да.

— Ты сказала это, чтобы меня снова успокоить?

— Нет, что ты! — Тайка мотнула головой так, что косицы хлестнули по плечам. — Если у подъездного получилось стать домовым, почему у тебя не получится? Просто надо верить в свои силы и не сдаваться. Найти наставницу хорошую, книжки умные почитать… Мечтам нравится сбываться, Тин. Мне это одна знакомая Грёза сказала. Не вижу причин ей не верить.

— Тогда я подумаю об этом. — За спиной Тины хлопнула подъездная дверь. — Если что, ещё наберу?

— Конечно.

— Тогда до скорого.

Тина нажала отбой, а Тайка ещё некоторое время сидела и улыбалась своим мыслям. Здорово ведь, когда каждый может стать тем, кем хочет. Главное — очень захотеть.

Сходили в кино, называется!

Сказка для Тины Керч

— Тай, а этот твой Пушок сейчас с тобой? — Тина прищурилась, словно силясь разглядеть коловершу за Тайкиным плечом.

— Не, он сказал, что кино про собак смотреть не будет из принципа. А что?

Они сидели на лавочке перед кинотеатром и ели мороженое. До сеанса оставалось ещё полчаса, так что можно было не слишком торопиться. Подруги давно собирались куда-нибудь выбраться. И наконец-то у обеих выдался свободный день.

— Да просто любопытно. Ты столько про него рассказываешь.

— Ну, ещё как-нибудь повидаетесь, — Тайка принялась за хрустящую вафлю. — Скажи, здорово, что у нас в райцентре не только новинки показывают, но и классику?

— Ага. Только предупреждаю — фильм грустный. Но трогательный.

— Я читала о Хатико в «Википедии», — кивнула Тайка. — Знаешь, порой даже хочется таких фильмов… душещипательных. Не все истории обязаны хорошо заканчиваться.

— От тебя ли я это слышу? — удивилась Тина.

— Просто осенняя хандра, не обращай внимания.

— Точно всё в порядке?

Тайка вздохнула раз, другой, а после призналась:

— Мы с Яромиром опять поссорились.

— Из-за чего на этот раз?

— Да всё то же. Он мне ничего не рассказывает. Моими делами интересуется, а про свои — ни словечка. Я разозлилась, говорю: ты мне совсем не доверяешь!

— А он что?

— Ничего. Говорит: зря ты так. А я чувствую, что он что-то скрывает. Ощущение, как будто я об стенку бьюсь. Ладно, не будем о грустном.

— …сказала одна такая перед просмотром «Хатико», — усмехнулась Тина.

Тайка тоже улыбнулась.

— Ну, это другое! Тин, а как хорошо было бы, если бы всякие неприятности случались только в кино и на страницах книг, правда? Или ещё лучше: вот бы можно было собрать всю грусть — и выкинуть на помойку. Жалко, что так не бывает.

— Не бывает. Но помнишь, ты сама говорила, что радость и печаль всегда идут рука об руку. И мы не могли бы радоваться в полной мере, если бы не знали грусти.

— Угу, этим и утешаюсь. Ладно, идём. А то опоздаем, придётся через людей пробираться. Неудобно, — Тайка скомкала обёртку из-под мороженого и ловко метнула ее в урну (Пушок точно сказал бы «трёхочковый» и что по ней баскетбольная секция плачет).

У дверей кинозала они предъявили билеты миниатюрной девушке с розовыми волосами.

— Приятного просмотра, — та с дежурной улыбкой оторвала корешки.

И в этот момент Тайка почувствовала, будто из темноты кинозала вдруг дохнуло холодом, как из погреба. Может, кондиционер такой сильный? Не простудиться бы. Она поёжилась. Тина, конечно, это заметила.

— Дать тебе шарф?

— Не, норм. А тебе что, не холодно? — они спускались вдоль рядов, высматривая свои места. На экране уже шёл какой-то трейлер.

— Нет вроде.

— А ты не заметила ничего странного?

— Чего, например? — Тина обернулась к ней.

— Да так… — пожала плечами Тайка. — Наверное, показалось.

Она сказала это, чтобы себя успокоить, но сердце сжималось, словно в предчувствии беды. Вот и поди разберись, что это. Ведьминская интуиция или паническая атака?

Про паническую атаку она из-за Пушка подумала. Коловерша на днях вычитал про них в интернете и немедленно решил, что тоже подвержен этому недугу, как существо чувствительное и ранимое. Тайка с ним не спорила. Знала, что через какое-то время Пушок увлечётся чем-нибудь ещё, а вот дыхательные практики, при помощи которых коловерша боролся со страхом, ей сейчас очень пригодились.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Уф!

— Может, тебе лучше на воздух? — Тина приложила руку к её лбу. — Температуры вроде нет.

— Всё в порядке, сейчас само пройдёт, — отмахнулась Тайка. — Давай смотреть фильм.

На всякий случай она сделала охранный знак, сжала в кулаке Кладенец (сегодня меч решил превратиться в серьгу) — и представляете, помогло. Дурнота исчезла, как не бывало. Но металл потеплел и запульсировал. Значит, предупреждал об опасности.

— Тин, тут что-то нечисто, — шепнула Тайка, но подруга не отреагировала.

Немигающим взглядом Тина смотрела на экран. И не только она. Все зрители сидели с такими же пустыми глазами.

Тайка только теперь поняла, что в кинозале всё это время царила необычная тишина. Никто не кашлял, не возился, не перешёптывался с друзьями, не хрустел попкорном.

— Эй! — она ткнула Тину локтем в бок.

Нет реакции. Пришлось ткнуть посильнее. Подруга подскочила на месте:

— Больно же!

— Тише. Тут что-то происходит. Что-то плохое. Все сидят, будто заснули, только глаза открыты. Давай притворимся, что мы тоже заколдованы, а сами попробуем незаметно оглядеться. Надо найти того, кто это сделал.

Тина, едва заметно кивнув, отвернулась, вперила взгляд в экран и зашептала, стараясь поменьше шевелить губами:

— Тай, а может, это упырь? Помнишь, ты рассказывала, что они могут усыплять людей.

— Ага, я тоже на упыря подумала. Довольно удобно: ввёл всех в состояние транса, попил кровушки, и всё шито-крыто. А знаешь, в чём беда?

— В чём?

— У меня с собой ни чеснока, ни противоупыриной водицы нет. Я ж не думала, что кровососы тоже в кино ходят. — Про Кладенец она решила пока не упоминать. Меч был уж очень своенравным: не захочет сражаться — не заставишь.

Тина перевела на Тайку взгляд, не поворачивая головы:

— А чесночная соль подойдёт?

— О, супер! А откуда у тебя?

— Да я, пока тебя ждала, зашла в продуктовый специй купить, — улыбнулась Тина.

— Вот повезло! Нет-нет, держи пока у себя. Начнём шуршать — упырь заметит. Можешь слегка надорвать пакетик, а когда я скажу — сыпь ему прямо в рожу.

В мерцающем свете экрана было видно, как Тина побледнела. Наверняка она сомневалась в своих силах и боялась упыря. Тайка судила по себе: ух как ей страшно было в первый раз спускаться в подвал к деду Фёдору, где окопался клыкастый Макар Иваныч. А потом ничего, привыкла.

Но упырь из кинотеатра мог оказаться намного сильнее Иваныча. Сколько в зале человек? Примерно дюжина. Зачаровать всех разом могло только очень древнее существо. И хитрое. Это ж надо было додуматься — использовать кинотеатр в своих гнусных целях. Тут тебе и темно, и никто лишнего не услышит — вон как динамики орут. Немного подумав, Тайка решила, что, будь она сама упырём, непременно устроилась бы сюда работать. На кассу. Или билеты проверять. Чтобы примелькаться.

Стоило Тайке об этом подумать, как Тина, осторожно пнув её под креслом, прошептала:

— Смотри, там эта билетёрша.

Пришлось немного скосить глаза, чтобы увидеть, как по лестнице медленно спускается девушка с розовыми волосами.

— Похоже, у нас не упырь, а упырица, — Тайка украдкой дотронулась до уха. Кладенец нагревался всё сильней. Ох, кажется, драки не избежать…

— Она сейчас кровь пить будет? — голос Тины слегка дрогнул.

— Ну, сперва ей придётся подойти поближе. А мы не позволим.

Тайка надеялась, что это прозвучало достаточно ободряюще, но у неё самой зубы отбивали дробь. То ли от страха, то ли оттого, что в кинозале снова резко похолодало.

Упырица остановилась. Неужели почуяла, что за ней наблюдают?

Но нет. Девушка со спокойной улыбкой протянула руку к сидевшему через ряд от Тайки кудрявому парню с попкорном (в мерцающем свете блеснули когти), но не коснулась жертвы. А Тайка вдруг увидела, как от макушки парня к ладони упырицы тянется-вьётся тонкая серебряная ниточка.

— А ну, стой! — дольше молчать она не могла, вскочила.

Кладенец оттягивал ухо — сейчас точно превратится. Хорошо бы не в ложку или ещё какую ерунду.

Но в этот раз клинок не подвёл: тёплая рукоять удобно легла в ладонь, а остриё застыло в паре сантиметров от горла упырицы. Та от неожиданности вскрикнула и опустила руку, а парень как ни в чём не бывало продолжил пялиться на экран.

Тина тоже вскочила, замахнулась, и пф-ф — облако чесночной соли взлетело в воздух!

Упырица закашлялась, замахала руками.

— Да чё вы? Блин! Ненормальные!

— Хорошо устроилась, да? — Тайка сдвинула брови к переносице. — У-у-у, кровопийца!

— Но я не пью кровь! — упырица наморщила нос, будто вот-вот расплачется.

— Ага, ври больше!

— Тай, а может, и правда не пьёт? — Тина кивнула на парня с попкорном. — Она ведь к нему даже не подошла. Слушай, а бывают вампиры-вегетарианцы?

— Знавала я одного такого, — буркнула Тайка. — Обещал: кровь пить брошу. А стоило только отвернуться, опять взялся за старое.

— Эй, я никогда не пила кровь. Вообще ни разу. Ни капельки, — упырица тёрла веки (хорошо, что когти втянуть успела, а то расцарапала бы себе всю физиономию).

Из-под её короткой юбочки вдруг показался — Тайка глазам не поверила — длинный, похожий на собачий хвост. Пушистый такой и крючком, как у лайки.

— Ты это видишь? — ахнула Тина.

— Угу.

— А это нормально? Ну, в смысле для упырей.

— Не-а.

Уж сколько Тайка на своём веку повидала разных кровососов, а хвоста ни у кого из них не видела. Те если и превращались, то только в летучую мышь — и сразу. В смысле целиком, а не по частям.

— Сами вы упыри! — обиделась девушка. — Не разбираетесь, а лезете! Напраслину возводите. Стыдно должно быть!

От такого напора Тайка немного стушевалась и опустила клинок.

— Ладно-ладно, давай поговорим.

— С этого начинать надо было! — билетёрша показала зубы. Кстати, очень даже острые.

— Непросто поверить в твою невиновность, знаешь ли. Когти и клыки сами за себя говорят. И целый зал заколдованных людей. Или скажешь, не ты их заколдовала? — Тайка говорила, а сама бочком-бочком перемещалась, чтобы преградить девице (кем бы она там ни была) путь к выходу.

— Тут отпираться не буду. Моя работа. И что дальше? Разве им от этого плохо? Сидят себе спокойненько, киношку смотрят. А когти да клыки и у собак есть. Они что, тоже кровь пьют, по-вашему? Пф! — девушка сплела руки на груди, вздёрнув острый носик.

Ни дать ни взять — оскорблённая невинность.

— Тогда рассказывай по порядку. Кто ты такая и что здесь делаешь?

— А может, лучше фильм досмотрим? Нет? Да хватит уже железками размахивать! Вот не буду с тобой говорить, раз ты такая злая. Лучше подруге твоей расскажу, коли захочет послушать. Захочешь ведь?

Тина, конечно, кивнула — а что ещё оставалось? А девушка с напором продолжила:

— Меня зовут Радка. И я не упырица, а босбрка. Слыхала о таких? Оно и видно, что не слыхала. Потому что не местные мы. Соседушки, понимаешь? В горах живём. Если идти далеко-далеко к закату, может, однажды встретишь моих соплеменниц.

— А здесь ты как очутилась? — Тина говорила дружелюбно, но пакетик с чесночной солью на всякий случай держала наготове.

— Да как и все, — пожала плечами Радка. — Захотелось свет белый посмотреть, себя показать. А то всю жизнь в одной деревне жить, у коров молоко воровать — скукота. Люди ещё такие хитрые стали — обложат всё ветками тёрна, не проберёшься. Чеснок сажают и петрушку. Тьфу, пакость.

— Значит, ты решила в город перебраться? То есть в небольшой городок, — Тина переглянулась с Тайкой, и та кивнула, мол, продолжай.

— Ну да. Мне разве многого надо? Чтоб молоко свежее было — это раз. А тут вон сколько фермеров в округе. К тому же я теперь зарплату получаю, могу из-под коровы не воровать, а купить бутылочку-другую.

Босорка замолчала, и Тине пришлось её подбодрить:

— Ты сказала «раз». А что насчёт «два»?

— Да вот же, — Радка обвела взглядом кинозал. — Чувства людские мне надобны. Грусть да слёзы — самый лакомый кусочек. Про босорок говорят, мол, пакостят, детей из колыбели воруют. А почему? Потому что утащишь дитя — мать плачет. Подкинешь обратно — радуется. Вку-у-усно, будто оладушек со сметанкой съела. Но за такое могут и вилы в спину, и кол осиновый в грудь. На кой мне такое счастье?

— И ты нашла другой способ получать эмоции?

— Люди фильм смотрят — плачут, беспокоятся, душой болеют. Оттого, что я заберу себе кусочек их переживаний, всем только лучше будет.

Тина с сомнением оглянулась на Тайку, а та посмотрела на меч. Мол, а ты чего скажешь? Кладенец, подумав, превратился в серебряную цепочку и обвил её запястье в три оборота. Наверное, это означало «прости, ведьма, что-то я погорячился».

— Похоже, она не врёт, — Тайка вздохнула. — В наших краях никаких босорок прежде не встречали. Даже у бабушки в тетрадке про них ничего не сказано, а я уж все записи сто раз перечитала. Вот и Кладенец обознался.

Браслет немного сжался, будто соглашаясь. Похоже, ему было стыдно за весь этот переполох.

— Значит, не тронете? — Радка покосилась исподлобья.

— Не тронем. Ты только расскажи о себе. Ну, чтобы бабушкины записи дополнить. Я же потом знания дальше передам. Алёнке, к примеру. Это моя ученица, тоже местная ведьма, — Тайка теребила браслет. Ей очень хотелось загладить возникшую неловкость. — Или хочешь, приезжай в Дивнозёрье в гости? С местными тебя познакомлю: с мавками да лесавками.

— Мне и тут неплохо, — хмыкнула босорка. — Я, знаешь ли, с местной нечистью не общаюсь. Чужая я для них. А вот люди меня приняли. Коллектив на работе хороший. Они мне свои беды рассказывают — я слушаю. Им легче становится, что выговорились, а мне — вкусняшка. По выходным с девчонками в баньку ходим. Или в кофейню. Кофе ваш уж очень мне нравится. Особенно если с молочком свежим.

— О, так, может, кофейку? — Тина полезла в сумку и достала пачку. — Держи. Только сегодня купила. Это в качестве извинения за чесночную соль.

Радка посветлела лицом.

— Вот спасибо так спасибо! Возьму уж, ломаться не стану. А коли хотите обо мне побольше узнать — сами приезжайте. В следующие выходные я днюху отмечаю. Да не закатывай глаза, ведьма. Я хоть и не помню, когда на свет появилась, но девчонки спрашивали дату. Надо было что-то придумать.

— Да я разве против? — Тайка принялась оправдываться. — А день рождения — это здорово. Куда отмечать пойдёте?

— В спорт-бар, — хихикнула Радка. — Мой парень футбол очень любит. Одна из команд точно проиграет, болельщики расстроятся, а мне их разочарование — праздничный тортик. Ну а остальным гостям — соки, коктейльчики. Здорово я придумала?

— У тебя и парень есть? Он человек? — Тайка невольно напряглась. И сама себе удивилась: когда это она успела стать такой подозрительной?

Но на этот раз ведьминская интуиция зря забила тревогу.

— Конечно, есть. Али я не хороша? — Радка накрутила на палец розовый локон. — И да, он в курсе, с кем имеет дело. Главное — после полуночи на глаза ему не показываться. Мой истинный облик ему пока видеть незачем. Вот поженимся, тогда… Босорка мечтательно возвела глаза к потолку, потом бросила взгляд на экран и заворчала:

— Мы с вами уже половину фильма проболтали. Скорей садитесь досматривать. Скоро самое вкусное… ой, я хотела сказать, самое грустное начнётся.

Тайка с Тиной, переглянувшись, кивнули друг другу и вернулись на свои места, а Радка, присев рядом с ними, с улыбкой добавила:

— Я серьёзно, приезжайте. Выговоритесь о том, что наболело, — я выслушаю. Хорошо, когда есть с кем разделить свои печали, правда же? Сразу на душе становится легче.

И с этим сложно было не согласиться.

Омела — это дело!

— Пушок, что ты там читаешь с таким мечтательным видом, да ещё и в моей мобилке? Дай тоже посмотрю, — Тайка протянула руку, но коловерша быстренько сел пузом на телефон и состроил невинную мордочку.

— Ничего!

— Пушок, ну я же видела.

— Значит, отвернись и сделай вид, что не видела. Я, может, сюрприз тебе готовлю, а ты!

Тайка вздохнула. Сюрпризы от коловерши обычно ничем хорошим не заканчивались. Например, в прошлый раз он решил приготовить торт, но в процессе сожрал все продукты да ещё и кухню умудрился так угваздать, что Тайка потом полдня отмывала. А в другой раз решил устроить ужин при свечах, но перевернул подсвечник и подпалил занавеску. Хорошо, что успели сразу потушить.

— Надеюсь, ты больше не собираешься ничего поджигать?

— Нет.

— И муку по всей кухне не раскидаешь?

— Да нет же! В этот раз всё будет по-другому. Тай, иди погуляй. Зима на дворе. Смотри, какой снежок чистенький. Неужели тебе не хочется какого-нибудь новогоднего чуда?

— Так ещё же только начало декабря. Что-то ты заранее начал готовиться, — усмехнулась Тайка. — Признайся честно, просто захотелось вкусняшек?

— Тай, этот сюрприз вообще не про еду. Честное-пречестное коловершье!

— Ладно, уболтал, — Тайка погладила Пушка по рыжей макушке. Хоть и хулиган он, а всё-таки любимый.

Коловерша словно мысли подслушал, вдруг муркнул ни с того ни с сего:

— Тай, а ты меня любишь?

— Ну конечно люблю.

— А если я вдруг улечу надолго, будешь ждать меня или другого коловершу заведёшь?

— Буду ждать. А куда это ты намылился?

— Да я так, теоретически. А если… впрочем, не важно.

— Что-то случилось. — Это был не вопрос, а утверждение. Тайка почуяла подвох. — Причём плохое. Да?

— Не, просто хандра одолела. Знаешь, порой как накатит — спасу нет. Но теперь всё хорошо, ур-ур-ур, — Пушок ткнулся лбом в Тайкину ладонь, мол, чеши. Вот так, да. И щёчки. И за ушком тоже.

— Ты только скажи, когда я свой телефон обратно получу? Мне маме позвонить надо.

— Отвернись на минуточку. Раз, два, три… всё, бери. А теперь иди куда-нибудь на пару часиков. Мы с Никифором всё устроим.

Ага, значит, в затее участвовал ещё и домовой. Это успокаивало. Никифор мужик серьёзный, за рыжим балбесом проследит и хулиганства не допустит.

Тайка покорно надела пуховик и потопала к соседской Алёнке — ведьмовские дела обсудить, а заодно похвастаться новыми сапогами, которые мама из города привезла. Так слово за слово, чашка за чашкой — засиделась в гостях. Спохватилась, когда уже стемнело. Охнула, собралась и помчалась домой. Там же сюрприз ждёт!

Ещё с улицы она заметила, что свет в избе не горит. Интересно, что эти двое задумали? В то, что Пушок с Никифором решили пораньше лечь спать, Тайка ни на секунду не поверила.

Придержав калитку, чтобы не хлопнула, она прокралась по сугробам, заглянула в окно кухни, но никого не увидела. Хм, странно. А возле крыльца — натоптано, будто бы кто-то приходил. Может, друзья вообще по делам ушли? У юных дивнозёрских домовых, над которыми Никифор взял шефство, вечно какая-то чехарда творилась. Один в погребе случайно закрылся, другой в дымоходе застрял, третий с котом подрался… Возможно, сюрприз будет не в этот раз. Эх, ладно.

Тайка взбежала на крыльцо, сбила с каблуков снег и, войдя из сеней на кухню, щёлкнула выключателем.

— Ой! — Пушок от неожиданности брякнулся с печи. — Тая, это ты?

— Ну кто ж ещё. А ты спишь, что ли? Вот соня! — рассмеялась Тайка, стягивая пуховик.

— Стой, где стоишь! — вдруг заорал коловерша.

Тайка от неожиданности ойкнула и замерла, вытянувшись во фрунт. Знала, что Пушок хоть и шутник, а зазря кричать не станет.

— Что такое? — она понизила голос до шёпота.

— Оставайся там. Не двигайся. И закрой глаза. Не спрашивай, просто так надо. Я потом всё объясню.

Тайка послушно зажмурилась. Беспокойство нахлынуло с новой силой. Аж кровь в висках застучала. Шутка ли — в собственном доме с места не сойди? Может, Пушок заметил кикиморин след? Сейчас, конечно, зима, но некоторые кикиморы не впадали в спячку. А коли на след наступишь — известное дело, в ближайшие дни удачи не видать. Вот только глаза-то зачем закрывать? Тут, наоборот, нужно в оба смотреть, чтобы не вляпаться.

— Пушо-ок? — она осмелилась тихонько позвать коловершу, но в ответ услышала лишь ворчливое «погоди-погоди», причём из соседней комнаты.

Вскоре оттуда же донеслись какие-то шорохи и сдавленный, но очень яростный шёпот Пушка:

— Пришла! Что? Ну да, припозднилась, с кем не бывает. Идём встречать.

Уф, значит, всё-таки сюрприз. Интересно, кого там Пушок расталкивает? Вообще, мог бы и предупредить о гостях, балбес. У неё же голова немытая, косы заплетены кое-как, а на свитере — дырка, не успела зашить (зато тёплый). Всей красоты — новые сапоги, да и те в сенях остались…

— Скорее! — шипел на кого-то Пушок.

Под ногами неизвестного гостя заскрипели половицы. Звук приближался.

Тайка хотела приоткрыть глаза, но Пушок, словно почуяв, крикнул:

— Только, чур, не подсматривать!

— Можно я хоть на табурет присяду?

— Нет. Иначе чуда не произойдёт!

Против такого аргумента сложно было что-то возразить, и Тайка осталась стоять на пороге. Чувствовала она себя довольно глупо. Ну зачем все эти тайны? Нет, ясно, что Пушок хотел её порадовать. Значит, привёл кого-то, кого Тайка сама хотела бы увидеть.

— Бабушка?! — она сама не заметила, как сказала это вслух. И сразу же поняла, что ошиблась. Нельзя ей из Дивьего царства домой на побывку. Да и дом её уже не здесь, а там. Ещё и молодильное яблочко… Тайке всё сложней было считать бабушкой черноокую красавицу, в которую та превратилась. Но тоска о былом житье-бытье нет-нет да сжимала сердце.

Над ухом раздалось смущённое покашливание.

— Хм… не совсем.

— Ой! Яромир! — Тайка узнала голос и широко раскрыла глаза.

Это сколько же они не виделись? Ну, так, чтобы наяву, а не во сне. Всего месяц прошёл, а кажется, будто целая вечность.

Тайка мечтала, что при встрече непременно бросится жениху на шею, но сейчас отчего-то оробела. Ну конечно: сама лохматая, свитер дырявый. Хороша суженая! Ещё и Пушок уставился: глаза — как фары.

— Так что у тебя случилось? — Яромир взял её за плечи. Его лицо выглядело донельзя обеспокоенным.

— Э-э-э… да ничего особенного.

— Разве не ты отправила мне весточку?

Тайка медленно развернулась к Пушку.

— Ты за этим мой телефон брал?

— Нет, конечно, — коловерша вздёрнул нос: ни дать ни взять оскорблённая невинность. — Сама подумай, Тая, разве мобильник в Дивьем царстве будет работать. Ему же вышка нужна.

— Ну я не знаю, вдруг вы уже что-то наколдовали? Какое-нибудь три-девять-же.

— Почему три-девять? — не понял Яромир. Теперь его голос звучал угрюмо, и Тайке стало совестно. Дивий воин ради неё в ночь сорвался, прибежал, а она…

— Ну, потому что тридевятое царство. Как в сказке, понимаешь. Это шутка такая, — улыбка вышла виноватой.

— Шутка, значит, — Яромир шумно втянул носом воздух. — Тебе, значит, смешно?

— Прошу, только не заводись. Я действительно тебе не писала. И у меня всё в порядке. Но это не означает, что я не рада тебя видеть. По правде говоря, я очень соскучилась, — последняя фраза-признание прозвучала совсем тихо.

— Это была птичка-весточка, не телефон. И она говорила твоим голосом, — Яромир будто бы её не слышал, а сам всё больше хмурился.

Тайка надула губы. Мог бы и сказать, что тоже соскучился. Хотя… дивий воин приходит, только если какая-то беда приключилась. А просто так повидаться даже во сне, бывает, не дозовёшься.

— Не может быть, потому что я этого не делала. Может, ты голос не узнал?

— Ну что ты такое говоришь, дивья царевна. Я твой голос ни с чьим другим не перепутаю. Из тысячи узнаю.

Тут Тайка как ни старалась, а всё же не смогла сдержать улыбку. Ну и как на него прикажете дуться?

— А что хоть та птичка начирикала? Можешь вспомнить?

— Она сказала так: «Что-то случилось. Причём плохое. Буду ждать. Люблю». Я тут же всё бросил и примчался в Дивнозёрье. Прибегаю, а Пушок говорит, тебя дома нет. Собрался идти искать — не пустил. Сказал, вернёшься, сама всё расскажешь. А теперь ты говоришь, ничего не было. Как это вообще понимать?

— Ха! А я вот поняла, — Тайка упёрла руки в бока. — Кое-кто сделал запись моего голоса. На мой же телефон, между прочим. Не будем показывать пальцем, но это был один рыжий пройдоха. Ещё и Никифора приплёл зачем-то.

— Никого я не приплетал, — надулся Пушок. — Никифор и правда мне помог. Как бы, по-твоему, я птичку слепил, если у меня — лапки? И вообще, чего вы ругаетесь! Двойной же сюрприз получился! Разве вы друг по дружке не скучали?

— Я уже сказала, что скучала, — буркнула Тайка. — Но мне на это не ответили. Из чего я делаю вывод…

— Конечно, я скучал, — перебил её Яромир. — Прости, если заставил тебя думать иначе.

— Оно и видно. Во сне уже неделю ни слуху ни духу, — Тайка вздохнула.

— Были дела.

— Ага. Из серии «тебе незачем знать»?

— Постойте! — Пушок замахал крыльями. — Хотите сказать, вы не только наяву, но и во сне ругаетесь?

Яромир с Тайкой переглянулись и хором выпалили:

— Нет!

— Да!

— Я с вами от нервов совсем облысею! — в подтверждение своих слов Пушок уронил на пол перо (небось, выдрал заранее). — А ну, целуйтесь!

— Вот ещё! — фыркнула Тайка.

— А ты сперва наверх посмотри, а потом возмущайся, — Пушок хитренько так прищурился. — Традиции, Тая, нужно соблюдать.

Тайка задрала голову. Ну точно. Омела. Можно было догадаться. Если двое оказались под ней, непременно должны поцеловаться.

— Где ты только её нашел, сводник пернатый? Она же в Дивнозёрье не растёт.

— В Дивьем царстве, конечно же. У меня там, знаешь ли, связи, — усмехнулся этот негодник. — «Омела — это дело!» — так у нас говорят. Древняя коловершья мудрость!

Ну понятно, значит, родичи принесли.

— Не буду я никого целовать, — Тайка почувствовала, как краска заливает лицо.

Не то чтобы она была так уж против, но не при Пушке же!

— Ой, да брось стесняться, я уже вас видел, — Пушок совсем не облегчал ситуацию.

— Может, тебе ещё попкорн принести?

Ух, шлёпнуть бы пернатого насмешника пониже хвоста! Тайка потянулась за полотенцем, а Яромир медленно повернулся к коловерше:

— Кыш.

— Кто, я?

— Ну не я же!

— Ой, всё! Ухожу-ухожу, — Пушок не стал дожидаться справедливого возмездия: взмыл к потолку, потом нарочно шарахнулся о стену, на лету выключив свет, и выпорхнул за дверь, напоследок муркнув что-то про «оставлю наедине» и «романтический полумрак».

— Не ругай его, дивья царевна, — вдруг с неожиданным теплом сказал Яромир. — Он же хотел как лучше.

— Знаю… но он мог бы вести себя и потактичнее.

— Думаю, Пушок злил нас нарочно.

— Зачем?

— Чтобы мы объединились против него и перестали друг другу перечить.

— Хм… а что, очень на Пушка похоже. И помогло ведь! — Глаза не сразу привыкли к темноте. Тайка только почувствовала, что её обнимают сильные руки, и приникла виском к плечу Яромира. Стоять вот так рядышком было очень тепло и уютно. Казалось, весь мир затаил дыхание. Остались только ночь, объятия, потрескивание дров в печи и обволакивающий запах лечебных трав, которые Яромир всегда носил с собой.

— Я рад, что с тобой всё хорошо и никакой беды не случилось.

— А я рада, что ты пришёл на помощь. Значит, тебе не всё равно.

— Конечно, мне не всё равно!

— Тогда почему ты не приходил в мои сны? Сказал: «Завтра буду» — и пропал на неделю. У вас там что, проблемы какие-то?

Яромир вздохнул и прижал её к себе ещё крепче.

— Отпираться не стану, в Дивьем царстве сейчас не всё гладко. Но давай не будем о плохом? Ни к чему портить такой хороший вечер.

— Последний вопрос: с бабушкой и дедушкой всё в порядке? — Тайка подняла голову, внимательно вглядываясь в лицо суженого.

— Да, царь с царицей живы-здоровы. Наследник ещё не родился, но, говорят, уже вот-вот. А проблемы у нас, скажем так, политического характера, — Яромир опять вздохнул. Как будто даже тяжелей, чем в прошлый раз.

— Из-за Ратибора?

— А это уже второй вопрос. Ух, любопытная ты, дивья царевна. И очень сообразительная, — Яромир заправил Тайке за ухо непослушную прядку. — Прости, что приходится молчать. Некоторые тайны принадлежат не мне. А об иных опасно говорить вслух.

— Ладно. Но однажды ты мне всё расскажешь, обещай!

— Обещаю, — выдохнул дивий воин.

А потом они всё-таки поцеловались. И омела была тут совершенно ни при чём.

Новогоднее настроение

Тайка проснулась от шорканья лопаты и кряхтения деда Фёдора за окном. Ночью Дивнозёрье опять замело. Вылезать из-под тёплого одеяла так не хотелось! Но завтрак сам себя не приготовит, эх…

Близился Новый год. На днях приезжала мама и привезла ярких пахучих мандаринов из города. Даже без косточек! Но новогоднее настроение так и не появилось. Нарядить ёлку тоже не помогло…

— Ненавижу быть взрослой, — ворчала Тайка, растапливая печь. — Вот так мечтаешь поскорее вырасти, а потом начинаются сплошные проблемы! — она в сердцах брякнула заслонкой.

Огонь не хотел заниматься. И всё как-то не ладилось. Снег ещё этот дурацкий…

— Ты чаво бушуешь? — из-за печки высунулся заспанный и угрюмый домовой Никифор.

— Ой, прости, — Тайка неожиданно для самой себя всхлипнула. И чего расстроилась? Подумаешь, печка не растапливается.

— Дрова, что ль, отсырели? — Никифор надел лапти, по-хозяйски отодвинул Тайку. — Дай-ка подсоблю.

Легко ему говорить — пальцами щёлкнул, искорки побежали и… ой, потухли.

— Чавой-то оно не слушается? — пробормотал Никифор в бороду. — В собственном, понимаешь, доме.

Он подтянул штаны, подпоясанные узорчатым пояском, засучил рукава, поплевал на ладони. Щёлк — и снова ничего.

— У-у, дурацкие дрова, — домовой погрозил печке кулаком. Неудача явно задела его.

— Чё это вы делаете? — В печное устье сунулся невесть откуда взявшийся Пушок и, получив от домового звонкий щелбан, заорал: — Эй! Драться-то зачем?

— А ты чаво под руку лезешь? Ворожить мешаешь.

— Да ты уже не ворожил.

— А вот и нет!

— А вот и да!

— Перестаньте! — прикрикнула Тайка. — Ещё не хватало поссориться перед Новым годом.

— Лучше взгляните, что я нашёл, — Пушок, поворошив угли лапой, достал клочок красной ткани.

Тайка наклонилась поближе и ахнула.

— Это же колпачок! У нас что, завелись печные гномы?

— Таких не бывает, — зло буркнул домовой.

— Никифор, ну я же пошутила. Чего ты огрызаешься? — Губы опять предательски задрожали. Да что ж такое?

— Прости, Таюшка-хозяюшка, — потупился Никифор. — Чавой-то я сам не свой. Гномы энти ещё… отродясь на нашей землице их не бывало.

— А я знаю, кто это потерял, — Пушок поправил несуществующие очки. Ну всё, сейчас начнёт умничать. — Это был не гном, а шуликун.

— Звучит как «фулюган», — хихикнула Тайка. Слово было ей незнакомо, а вот Никифор хлопнул себя по лбу:

— От же ж! Как я мог запамятовать?

— Да потому что они редкие. И только перед зимними праздниками являются, — Пушок сиял от гордости. Никифор не догадался, а он догадался! — И Тая права — шуликуны те ещё «фулюганы». Знаешь, зачем они приходили? Новогоднее настроение у нас свистнули. Фьють — и нету!

Домовой вздохнул, щёлкнул пальцами, и дрова наконец-то занялись. Впору было порадоваться, но Тайке было совсем не весело. Новогоднего настроения она и впрямь за весь декабрь так и не почувствовала. Одна морока с этими праздниками. Надо убираться, готовить угощение, подарки покупать… Не то что в детстве! Когда веришь в Деда Мороза и до самой темноты слушаешь: не хлопнет ли калитка, не скрипнет ли снег под окном, не всхрапнёт ли лошадка, запряжённая в сани, не звякнет ли колокольчик? А сейчас и ёлка не пахнет, и ёлочные игрушки какие-то ненастоящие…

— Бабушка мне о шуликунах не рассказывала, — буркнула она, сплетая руки на груди. — Вы их не выдумали?

— Обижаешь! — фыркнул Пушок. — Семёновна шуликунов не видела потому, что те долгие годы из Волшебной страны не высовывались. Боялись. Решили как-то, понимаешь, подшутить над Кощеем. А тот разгневался да загнал их аж за Кудыкину гору.

— Что, и такая есть? — Тайке всё казалось, что коловерша её разыгрывает. А потом как закричит: «Ага, попалась!»

Но Пушок с серьёзным видом кивнул:

— Угу, на самом краю Нави. Откуда знаю? Папка рассказывал. Я сперва тоже думал, что это сказки, пока однажды не поймал блудного шуликуна. Думал, мышь, а оказался человечек в кафтане. Ух и вредный! Его свои же с Кудыкиной горы за дурной характер выперли, представляешь?

— Надеюсь, ты его не съел?

— Я что, дурак — жрать всякую гадость? Поймал и папке отнёс. А тот его допросил с пристрастием. Дело как раз окрест Самой Тёмной Ночи было. И оказалось, что шуликун пришёл, чтобы наше праздничное настроение украсть, — Пушок от негодования захлопал крыльями так, что уронил стоявшую у печи кочергу.

— И что же было дальше? — Тайка поморщилась от грохота.

— А ничего. Пока старшие думали, как наказать негодяя, тот смылся. И праздник не задался. Все смурные ходили да злые. Я по хвосту получил ни за что ни про что. А вскоре на нас Жар-птицы напали, и я оказался в Дивнозёрье. Но эту историю ты уже слышала. Вот я думаю: не шуликун ли нас врагу сдал? Или просто беду накликал?

— Я слыхал, энти могут, — кивнул Никифор. — Был и в Дивнозёрье случай. Сам не видел, но Лукьян Лукьяныч — старейший из местных домовых — рассказывал, мол, явились в предновогодье шуликуны энти. На постой попросилися. Дескать, сами мы не местные, поможите, добрые нелюди. Ну, их пригрели, чарочкой угостили да хлебами свежими. А с утра глядь — праздничного настроения как не бывало! Вдобавок в одном доме куры нестись перестали, в другом бельё прямо с верёвки пропало, в третьем вилок недосчитались. Наши тогда собрались да намяли бока воришкам. А Лукьяныч сказал, мол, увижу ещё раз красношапых — прибью. Вот они и прячутся. Где-то в лесу живут, но на глаза не показываются.

— Выходит, ты их сам никогда не видел? — Тайка почесала в затылке.

— Нет. Но Лукьянычу верю.

— А что же Гриня их не приструнит, если они в лесу?

— Дык грю: спят летом красношапые. Всё у них наоборот, не как у приличной нечисти, — Никифор осуждающе цокнул языком.

— Понятно. Значит, придётся найти их и заставить вернуть украденное. А то ишь, распоясались! — Тайка в сердцах стукнула кулаком о ладонь.

Выходит, бабушку шуликуны боялись, а её сочли неумехой. Ничего, она им ещё покажет, на что способна маленькая ведьма! Дивнозёрье сейчас под её защитой, значит, ей и разбираться.

— Детектив Пушок готов к оперативному выезду. То есть вылету! — коловерша взмахнул крыльями.

— А детектив знает, где искать злоумышленников? Лес-то большой, — прищурился Никифор.

Пушок повесил уши:

— Э-э-э… никак нет. Но Тая знает. Правда, Тай? У нас же есть шапочка. Значит, чтобы найти владельца, нужно какое-нибудь заклинание.

Коловерша не ошибся, такое заклинание в бабушкиной тетрадке и впрямь было. Только на страницу что-то капнуло и чернила растеклись. Там, где слова нельзя было прочитать, Тайке пришлось импровизировать. Хотелось, конечно, использовать дивьи чары, а то зря, что ли, в Дивье царство летала?

Она взяла блюдце, положила на него колпачок, свежее румяное яблоко и заговорила нараспев:

«Покатись-ка, яблочко, сделай круг — ни снегов не бойся, ни лютых вьюг. До того, кто прячется, дотянись. Потерявший шапочку — появись!»

Никифор одобрительно крякнул, когда по фарфоровой поверхности пошла рябь, а затем показались очертания заснеженных деревьев. Жаль, этим всё и ограничилось.

— Наверное, я что-то не так сделала, — вздохнула Тайка.

— Или шуликуны слишком хорошо прячутся. Наколдовали себе защиту, панимашь! — домовой погрозил блюдечку пальцем.

— А что думает господин детектив?

— Я? — Пушок закашлялся, подавившись яблоком.

— Господин детектив материалы дела жрать изволит, — хохотнул Никифор.

— Я подумал, оно больше не нужно, — сконфузился коловерша. — Кстати, вон то дерево кажется знакомым.

Он ткнул когтем в уже начавшее исчезать изображение.

— Ой, и правда! Это же раздвоенная сосна. Мы там летом грибы собирали! — Тайка захлопала в ладоши.

— Там и перекрёсток лесных дорог, и ручей рядом. А шуликуны и то, и другое любят. Уже можно объявить оперативный вылет? — Пушок дождался кивка от Тайки и на радостях пробуксовал когтями по полу.

— Ух-ух! Погнали! Колпачок не забудь! Будет чем выманивать гада из сугроба. Возьмём его тёпленьким!

До раздвоенной сосны пришлось идти на лыжах. Это Пушку легко — раскрыл крылья и полетел, а Тайке пришлось пробираться по настоящей снежной целине. Пока они шли, наступили сумерки. Но коловерша сказал, что это даже хорошо. Мол, шуликун ни за что не покажется при свете дня.

— А ты уверен, что он захочет вернуть свою шапку? — Тайка с сомнением огляделась.

Огромные — в человеческий рост — сугробы пестрели птичьими следами. Как угадать, под которым из них прячутся вредные воришки?

— Конечно, захочет. Он что, дурак — зимой без шапки ходить? — фыркнул Пушок.

Жаль, Никифор с ними не пошёл — предпочёл остаться в тепле. Тайка сейчас не отказалась бы от его мудрого совета. Она ведь совсем не знала, как вести себя с шуликунами.

— Просто положи вещдок на сугроб и смотри в оба, — зашептал коловерша, щекоча ей усами ухо. — Я в прошлый раз негодяя так же поймал.

— У вас же снега вроде не было?

— Так они и в землю закопаться могут. Как кроты.

— Ладно, убедил, — Тайка положила колпачок на сугроб и затаилась.

Ждать пришлось недолго — она даже замёрзнуть не успела. В сугробе вдруг протаяло круглое окошко, из которого высунулось сморщенное курносое личико.

Больше всего Тайку поразил высокий лоб шуликуна и остроконечная лысая макушка. Так вот почему они колпачки носят, оказывается!

— Ой, фапофка нафлась! — возликовал воришка (интересно, они все шепелявят или только этот?).

Но стоило ему протянуть к колпачку руку, как Пушок прыгнул. Ловко и бесшумно — так умеют только коты и совы. Не зря коловерша обладал чертами и тех, и других.

«Ишь, охотник!» — мысленно восхитилась Тайка.

В тот же миг шуликун истошно заверещал — аж уши заложило:

— Караул! Убифают!!!

— Ну-ну, не преувеличивай, — Пушок поморщился, крепче сжимая в когтях добычу.

— Ты мне кафтан помнёф!

— И не только кафтан. А ну, возвращай новогоднее настроение в Дивнозёрье, слышишь!

— Не полуфится, — шуликун хлюпнул носом. — Я его детфоре уж раздал. Обратно не заберёф.

— Какой такой детворе? — Тайка шагнула ближе.

Шуликун вздрогнул, заметив её, но, быстро взяв себя в руки, затараторил:

— Фуликунятам маленьким. Фтобы у них Нофый год был хорофым и фястлифым. Фмотри!

Он свистнул так, что с сосновых лап упали хлопья снега. А Тайка ахнула, потому что на её глазах сугроб вдруг стал прозрачным. А под ним — кто бы мог подумать! — оказался шуликуний домик.

В комнате с круглыми окошками у камина на кресле-качалке сидела бабушка и вязала носки. Матушка с тройняшками-шуликунятами наряжали ёлку льдинками и лесными корягами. Макушку украшал вмороженный в лёд алый листик клёна. Стол, сделанный из спиленного пня, ломился от яств.

— Низя лифать дефей праздника, — всхлипнул шуликун.

— А других, значит, можно? В Дивнозёрье тоже есть дети, и в этом году у них не будет новогоднего настроения.

— А у моих дефей его не было многие годы, — шуликун выдавил слезу.

Не поддаваться было сложно, но Тайка не отступала.

— Почему бы нам просто не поделить новогоднее настроение, чтобы всем хватило?

— Ты дурофка? — скрипнул зубами шуликун. — Это же тебе не апельфин. На дольки не поделиф. Да и толку от этих долек…

— Неправда! Когда разделяешь новогоднее настроение с другими, его становится только больше. Потому что каждый вкладывает в праздник частичку своей души. И от множества таких искорок всем становится теплей и радостней.

— Тая, не трать красноречие понапрасну, — встрял Пушок. — Этот тип врёт и не краснеет. Нет у него никаких шуликунят. Всё себе захапать хочет. У-у-у, жадина!

— Как же нет, когда вот, — Тайка кивнула на сугроб.

— Это иллюзия. Он тебя разжалобить пытается, зубы заговаривает.

— Ифь, фитренький! — шуликун сплюнул на снег, и сугроб стал прежним. — Рафкуфил мой морок. Как догадался?

— А ты меня не узнаёшь? — Пушок приподнял верхнюю губу, показав клыки. — Хотя да, я в те годы ещё котёнком был…

— Так это ты?! — пискнул шуликун срывающимся голосом. — Принефла же нелёфкая!

— Я всё про тебя знаю, — эти слова Пушок промурлыкал, но прозвучало всё равно угрожающе. — И что деток у вашего племени нет, потому что вы из печного пепла родитесь, и что людей с пути зимой сбиваете да норовите в прорубь заманить, и что праздник нарочно портите.

— Я ж в Дифнозёрье сбежал, фтобы вас, коловерфей, больше не фстречать. Горе мне, горе, — шуликун закатил глаза.

А Пушок усмехнулся:

— Облажался, голубчик. Нас тут знаешь сколько? Тебе и не снилось. Даже один лысый есть. Типа сфинкс. Вот он вообще зверь! А я добрый. Поэтому предлагаю: возвращаешь нам новогоднее настроение, забираешь шапку — и чтобы больше мы тебя в Дивнозёрье не видели.

— Хорофо-хорофо. Только, пожалуйфта, не надо ф-финкса!

Пушок слегка разжал когти, позволив шуликуну достать из кармана круглую льдинку, внутри которой сияло-переливалось что-то похожее на огонёк новогодней гирлянды. Тайка сообразила: протянула ладонь, а потом крепко-крепко сжала её в кулаке. Пусть поскорей растает.

Они с Пушком переглянулись, и коловерша отпустил шуликуна. Тот схватил колпачок, впопыхах напялил его задом наперёд и — плюх — нырнул в сугроб: только его и видели.

Обратный путь выдался нелёгким. Льдинка обжигала ладонь холодом, даже варежки не помогали. Хорошо, что Пушок помог нести лыжные палки.

— Ты молодец. Я бы без тебя ни за что не справилась, — сказала Тайка, когда они вошли в деревню.

И это была чистая правда. Шуликуну почти удалось её обмануть.

— Скажи это ещё раз, — коловерша раздулся от гордости, став похожим на мохнатый шарик.

— Это полностью ваш успех, детектив. Вы заслужили шоколадную медаль от благодарных жителей Дивнозёрья.

— Всего одну? Я рассчитывал минимум на три. И праздничный торт. У нас же будет торт?

Рукам больше не было холодно: искорка наконец-то оттаяла. Теперь Тайка ощущала лишь щекотное покалывание в ладони, словно от пузырьков газировки. Внутри тёплой волной разливалась позабытая радость. Искренняя, как в детстве.

Лёгкий снежок кружился в воздухе, в окнах горел уютный свет, весело мигали лампочки ёлок, где-то вдалеке слышался гитарный перебор и песня. В какой-то миг ей даже почудилось тихое ржание, скрип полозьев и звон бубенцов за поворотом. Но Тайка не побежала на звук, чтобы не спугнуть чудо. Пусть Дед Мороз спокойно развозит подарки, а она будет заниматься своими делами.

— Конечно, будет торт, — улыбнулась Тайка. — И салат оливье. И мандарины. Всё будет, Пушочек. Ведь завтра Новый год!

И искорка на ладони, словно услышав её слова, засияла ещё ярче.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.