Новый штамм

Глава 56 Захват

Четыре жертвы подошли к узкому месту. Я приготовил свое копье. У меня не было подготовленных ловушек. Используя собственные силы, я должен бороться с добычей. Но я меньше их. Моя сила слабее. Но для этого и существует оружие. Копье дает мне досягаемость, способность убивать, не поранившись. Жалко, что у добычи тоже есть копья. Прямая конфронтация — это самое худшее. Но это мой единственный вариант. Могло быть и хуже. По крайней мере, узкий проход существует. Добыча колеблется, не входя в дверной проем.

— Чего ты ждешь? Иди!

— Замолчи. Как насчет того, чтобы мы поменялись местами? Я колю, ты блокируешь?!

— У тебя не будет места для удара, если я начну первым.

— И ты хочешь, чтобы я шел?

— Ты худее меня. Посмотрите, какой я толстый.

— Хватит тратить время!

— Тогда иди.

Они спорят друг с другом. Они боятся меня? Как и я, они не хотят умирать. Если один из них убьет меня, для них это будет идеально. В этом случае они не будут в опасности. Вот почему они не могут решить, кто ходит первым. Если бы я снаружи охотился за добычей внутри, я бы пропустил остальных первым.

Но жертва не может этого сделать, поскольку никто из них не глуп. Жаль, что я ничего не могу с ними сделать, пока они колеблются. Лук готовится слишком долго. Есть что-нибудь, что я могу бросить? Ничего, что может убить.

— Просто иди туда и нанеси удар!

— У него есть нож. Первому обязательно нужен щит!

— Хорошо, как насчет этого? Возьми щит и атакуй!

— Почему я?

— Ты сам сказал, ты самый крупный. Ни в коем случае это не сможет остановить вас. Просто подбегите туда, ударьте его щитом и ударьте им об стену. Тогда, пока он оглушен, мы позаботимся о нем.

Похоже, у жертвы есть план. Это неплохо. Если кто-то из них ворвется внутрь, оттолкнет меня от двери, моя точка удушья исчезнет. Они все войдут внутрь. Тогда я точно умру.

Жертва сменила свое копье на щит другой жертвы. Щит был не таким уж большим, недостаточно, чтобы покрыть все его тело.

Если добыча защитит голову, я проткну ей ноги, не дам ей бежать. Если он защитит свои ноги, я проткну ему шею. Добыча подняла свой щит над шеей, ниже глаз. Козырек на его куполе был прозрачным, позволяя мне видеть его лицо. Затем оно побежало ко мне.

Вместо того, чтобы ждать, пока он приблизится, я тоже рванулся вперед, нанося удар по его ноге. Жертва опустила щит. Но вовремя не среагировал. Копье вонзилось ему в бедро. Затем щит обрушился на копье. Я отпустил. Древко копья опустилось. Но голова все еще была в ноге жертвы. Он взвыл, его лицо исказилось, прежде чем он споткнулся вперед.

Я воспользовался этим шансом, чтобы достать нож из сумки и отступить в сторону. Его шея была на виду, без охраны. Простым движением нож вонзается в шею жертвы и проходит сквозь нее. Его крик превратился в бульканье, рука прижалась к ране.

— Дерьмо! Вова!

Три жертвы не последовали за первой. Они все еще были снаружи, в нескольких шагах от дверного проема. Не похоже, чтобы они собирались напасть на меня. И первая добыча была еще жива. Пока жертва была ошеломлена, я еще несколько раз ударил первую жертву, целясь в ее руки, ноги. Снятие купола заняло бы слишком много времени. Отключение его движений происходит быстрее. В настоящее время, с первой добычей на пути, добыча снаружи не может предпринять еще одну атаку. Первая добыча слишком громоздка, чтобы пробежать мимо. Может быть, они могут бежать поверх него. Но добыча мягкая. Основание не твердое.

— Что мы делаем?

— Почему ты не последовал за ним? Это был твой план.

— Никто из вас тоже не шевельнулся!

Добыча все еще спорила. Пока они заняты, я достану свое копье из ноги жертвы.

Были ли жертвы изначально такими слабыми? Не все из них могут быть такими, как Большой Другой. Если бы они были, я не думаю, что какие-либо другие существовали бы в первую очередь. Теперь, когда я думаю об этом, большинство других не являются особенными.

Единственное, что отличает добычу от других, — это их интеллект. Но если убрать это, разве добыча не будет просто слабее других? Они легко впадают в панику. Они вздрагивают при ранении. Когда они пытаются убежать, они показывают возможности для нападения. Несмотря на то, что других легко убить, потому что они тупые, добыча не намного лучше. У них есть оружие. И у меня тоже!

Они могут думать. Я тоже могу. Убить шестьдесят жертв — это не невозможно.

— Черт, где луки? Давай просто постреляем!

— Я их достану. Вы двое следите за ним!

Одна жертва развернулась и побежала прочь. Две другие жертвы сгруппировались, одна со щитом стояла чуть впереди. Они отказались драться со мной вблизи. Я опустил копье, достал мой лук. Я ожидал, что они бросятся на меня, готовясь бросить лук в любой момент.

Но добыча никак не отреагировала. Вместо этого они просто присели, превратившись в меньшую цель, спрятавшись за щитом. Казалось, они тоже боролись друг с другом. Они были тупыми?

— Дай мне спрятаться за тобой!

— Возьми свой собственный щит!

Зачем мне вообще целиться в добычу щитом? У добычи, которая ушла за луками, спина беззащитна. Это движущаяся цель. Но движется прямолинейно. Вероятно, он не ожидал, что я воспользуюсь луком, думая, что две оставшиеся жертвы меня остановят.

Но зачем им это? Добыча заботится только о себе. Они ненадежны. Любая добыча должна знать это, сама будучи добычей. Не знаю, почему этот забыл. Моя стрела пролетела по воздуху, поразив добычу в спину. Я целился ему в плечо. Но я промахнулся. Вместо этого я попал ему в сердце. Но это не имело значения. Добыча все равно рухнула.

— Виктор?

Рядом с той, которую я подстрелил, появилась еще одна добыча. Оно подняло голову, повернулось ко мне. Я приготовил еще одну стрелу. Не похоже было, что две другие жертвы собирались остановить меня. Один прятался за своим щитом. Один прятался за этим.

— Какого черта вы двое делаете!?

Добыча того, кого я подстрелил, это главный? Я думаю так.

Я выстрелил из лука. Стрела летела по воздуху. Но тот поднял упавшую добычу, использовал ее как щит. Он не был похож на Большого, который мог одной рукой поднять добычу как щит. Ему пришлось использовать обе руки, лишь подталкивая упавшую добычу наполовину вверх.

— Где Вова!? Почему ты позволяешь ему так стрелять в нас?!

— Он умер! Он ворвался в здание, чтобы освободить место для нас, но зараженные убили его, прежде чем мы успели среагировать!

Я приготовил еще одну стрелу.

— А вы вдвоем не можете убить одного заражённого в одиночку?

Не похоже, чтобы я мог убить вождя, не спрятавшегося за упавшей добычей. Но жертв было еще предостаточно.

Вокруг Большого Другого их было много. Оно еще не умерло. Удивительно. Но это выглядело намного хуже из-за износа. Его левая рука безвольно висела на боку. Однако ни одна из жертв не осмелилась приблизиться к ней, только нанося удары, когда она приближалась к ним.

— Шеф, этот умный зараженный дерется как человек. Это не то же самое, что убивать обычных инфицированных, когда они кусают тебя за щит, а ты пронзаешь их головы. Он сражаться с рейдером! Я всего лишь повар, чего вы от меня ожидаете?!

— А я радиолюбитель! Как ты думаешь, почему я стал радистом, а не охотником? Я не могу драться!

Я выстрелил из лука. Было бы неплохо убивать по одной жертве за стрелу.

Но это было невозможно. Добыча была слишком далеко. Стрела попала к ногам жертвы. Кроме того, что он вздрогнул и подпрыгнул, он не получил никаких повреждений. Он развернулся, ударив зараженного, который приближался к нему, прежде чем потянуться за собой, чтобы коснуться стрелы.

Вождь огляделся, пока я готовил еще одну стрелу. Теперь я понимаю.

Не все жертвы умеют драться. У них может быть большой опыт в убийстве зараженных. Но это просто заражение. Если они не могут прокусить одежду, не могут причинить никакого вреда, опыт их убийства не стоит и упоминания. Вот почему они боятся меня. И вот я испугался их. Но будет добыча, которая хороша в бою.

Пока они отвлекаются на зараженных, я ослаблю их стрелами. Большинство инфицированных мертвы. Может быть, осталось двести. Может, меньше. Жертва не торопилась их убивать. Мой трюк с мотоциклом помог, зараженные убили несколько жертв, уменьшив их количество. Помогли и пожары.

Но первая отколовшаяся группа добычи уже вернулась. И вторая группа направляется сюда прямо сейчас.

— Жок! Умный инфицированный заперт в моем доме. Возьми весь свой отряд и иди туда, чтобы убить его!

Похоже, эта добыча опытна в боях. Двадцать жертв направляются ко мне. Приветствовать их стрелой было бы пустой тратой времени. У десяти из них есть щиты. Они ничуть не ослабли. Это имеет смысл, это была группа, которая пораньше разделилась, чтобы потушить пожар.

Какие травмы может нанести им пожар? Группа добычи двинулась прямо на меня, убив несколько инфицированных, оказавшихся у них на пути. Добыча бежала, не давая мне много времени, достаточно лишь пустить одну стрелу. Я выстрелил рядом с Большим Другим. Добыча закричала. Попал хорошо.

— Ну, что у нас тут? — добыча остановилась в нескольких метрах от входа, не желая входить в узкий проход, — Это Вова? Черт… Похоже, его зарезали.

— Я рассчитываю на тебя, Вэл.

— Мне не нравится эта ситуация, шеф. Вы знаете способ номер один справиться с кем-то у кого есть нож? Ты, черт возьми, убегаешь, вот что ты делаешь!

— Я не говорю вам бороться с этим в одиночку. разве вы не видели те видео, где группа людей использует длинные палки с полукругами на конце, чтобы поймать владельца ножа в странах, где полиции запрещено использовать оружие?

Добыча наблюдает за мной, их копья готовы нанести удар. Я присел, вытащил щит из-под мертвой добычи. Это, вероятно, будет полезно.

Но теперь я понимаю, почему одна жертва использовала щит, а другая — копье. Щит широкий. У него две ручки. Простой захват одной ручки выводит его из равновесия. Если только я не просуну руку через обе ручки одновременно. Но тогда я едва могу пошевелить рукой.

— Здесь нет места для маневра. Должно быть, он видел, как люди использовали дверные проемы в качестве узких мест, а теперь копирует их. Одновременно может пройти только один человек, и этот человек, скорее всего, умрет. Добровольно на это никто не пойдет. Вы не можете вылечить ножевые раны кофе, Шеф. Посмотрите на бедного Вову.

— Значит ли это, что ты не можешь убить его?

— Почему ты хочешь убить его? Если он вытянет еще одну стрелу, проткните ее. Если он ничего не может сделать, это не имеет значения, верно? Как только мы очистим поле, пошлите людей через окна. Мы можем поймать его и живым.

— Захватить его живым, а? Это неплохая идея. Ладно, пока присматривай за этим, Жок. Все остальные, вернитесь к убийству этих зараженных.

Добыча уходит, остается только один. Если я переключусь на свой лук, он проткнет меня? Для этого ему нужно приблизиться ко мне. Я могу вытащить лук, заставить добычу атаковать, а затем переключиться на свой нож. Это лучше, чем ждать, пока жертва убьет всех остальных. Я не рассматривал добычу, проходящую через окна.

Другие никогда бы не смогли этого сделать.

Я приставил копье к стене рядом со мной. Тогда я взял свой лук. Жертва не реагировала. Не собирался ли он ударить меня ножом? Я сделал шаг назад. Жертва сделала шаг вперед. Он держался на расстоянии, всего два шага, чтобы атаковать меня. Но не атакует.

Чего он ждет? Вероятно, для меня, чтобы принять мою стрелковую позу. Моя правая рука вошла в сумку на поясе и схватила стрелу. Добыча сделала шаг вперед, и я уронил лук, схватив копье.

Жертва отступила на шаг, снова сохраняя дистанцию.

Не похоже, что он решится напасть на меня, если не будет знать, что может убить меня или напасть на меня, не поранившись. Я снова прислонил копье к стене. Жертва не реагировала. Я наклонился, схватил свой лук, удерживая взгляд на ногах. Ноги — самая важная часть, не имеет значения, что делает остальная часть тела.

Не двигая ногами, он не может дотянуться до меня, чтобы атаковать. Поднявшись как следует, я снова полез в свою сумку.

Как и ожидалось, жертва шагнула вперед. Я сделал шаг назад, вытаскивая из сумки стрелу. Жертва сделала еще один шаг вперед. Вместо того, чтобы натянуть стрелу на лук, я метнул ее в добычу. Он сделал шаг назад, поднял руки перед своим лицом, которое уже было защищено его куполом. Стрела попала ему в предплечья, прежде чем отскочить. Я слишком слаб, чтобы бросить стрелу достаточно быстро, чтобы пробить броню. Но этого момента отвлечения было достаточно. Я схватил свое копье, метнулся вперед, целясь в плечо жертвы.

Добыча отпрыгнула назад, избежать моего удара. Он стабилизировался, сделав шаг назад, сохраняя большее расстояние, чем раньше. Казалось, что он убежит, если я погонюсь за ним. Но если бы я погнался за ним, я бы потерял контрольную точку. Добыча могла окружить меня.

— Эй, эй, давай немного успокоимся, а? У нас нет причин воевать. Вы меня понимаете, да? Я знаю, что ты можешь. Вы слушали наши передачи по радио, вы разумны!

Я расслабился, опустил копье. Добыча сделала то же самое. Идеально.

— Если мы будем драться, ты можешь умереть. Теперь, если вы позволите нам захватить себя, вы будете жить. Мы разработали лекарство, видите ли. Я не знаю, знаешь ли ты, что такое лекарство, или нет, но если ты его выпьешь, ты сможешь снова превратиться в человека.

Это привлекательно? Возможно, я смогу вспомнить то, что забыл, если обернусь назад. Я мог бы понять, кто я, почему я был заражен. Создатель лекарства, это Бог? Является ли главный из этих жертв Богом? Командуя добычей, превращая инфицированных обратно в добычу. Если бы я только мог говорить, я мог бы и спросить.

Если я выздоровею, смогу ли я снова говорить?

— Так что ты думаешь? Неплохая сделка, правда? Нам не нужно драться. Никто из нас не должен умирать. Вам больше не нужно ходить и есть людей, чтобы выжить, — добыча остановилась. — Ты можешь говорить?

Я покачал головой.

— О да, я не думал, что ты сможешь. Видишь, мы кого-то вылечили, и она тоже не могла говорить, даже повернувшись назад. Но даже не имея возможности говорить, тебе не кажется, что быть человеком намного лучше, чем быть инфицированным?

Это? Я могу сделать все, что может сделать добыча. Кроме говорить. Но даже если меня вылечат, кажется, я не смогу говорить. Затем, нет никакой причины лечить себя, кроме как помнить, кто я. Разве это не то, что я решил сделать? Найдите Бога, спросите его, кто я. Вспомни, что я забыл. И вот я нашел Бога. Борьба с моим голодом, борьба с добычей, поиски способов выжить, разве это не было все для этого момента? Я планировал использовать лекарство, чтобы превратить других в добычу, создание сценария, в котором я никогда не буду голодать, никогда не потеряю свой мозг от голода. Но для чего? Чтобы найти Бога.

Я кивнул.

— Идеально! Как насчет того, чтобы опустить оружие? Сдайся мне. Если я не свяжу тебе руки за спиной, мои друзья точно сочтут тебя угрозой.

Я опустил копье. Что-то я не понимаю.

— Сложите руки за спину.

Я заложил руки за спину. Почему добыча помогает мне? Его товарищи убивают остальных. Но если у них есть лекарство, не лучше ли поймать остальных, превратить их в добычу? Таким образом, у них будет больше добычи, больше добычи для борьбы с другими.

— Лягте на живот. Не то чтобы я тебе не доверял, но… Да. У меня тут веревка, видишь? Я свяжу тебе руки этим.

Я ложусь поверх мертвой добычи у ног, упираясь животом в ее спину. Не потому ли, что другие бессмысленно сражаются, их невозможно убедить? Жертва не может позволить себе захватить других, не убивая их.

Вылечить их всех невозможно. Не после того, как я разрушил их оборону, разделил их группу, уничтожил их строй своим мотоциклом.

— Хорошо. Оставайся на месте.

Жертва сделала шаг ко мне. Здесь что-то не так. Добыча даже не пыталась поймать остальных. Прежде чем я разделю их группу, поджигая здания, добыча убивала без перерыва. Они не стремились лечить других. Почему эта добыча предлагает мне особое отношение?