Новый способ дрессировки

В ЮДП Володьку и Таира не принимали. Там Юрка Салахов всем заправлял. Он у этих ЮДПешников самый главный начальник.

— У вас ещё, — говорит, — нос не дорос. Вы ещё, — говорит, — нарушителя никак не можете задержать, такие клопы. Он с вами что захочет сделает. Катитесь отсюдова.

Так обидно, что и сказать нельзя.

— Знаешь, Володька, давай будем за ними подглядывать. Подглядим, чем эти ЮДП занимаются и тоже станем, — сказал Таир.

Володька подумал немножко, потом печально сказал:

— Давай. Только всё равно это очень несправедливо.

Застава огорожена высоким забором. У ворот будочка, в будочке телефон, у телефона часовой стоит в зелёной панаме, с автоматом в руках.

Так что проникнуть через ворота и думать нечего. Мигом выставят.

Зато, если с другой стороны залезть в бурьян, в такой высокий, как лес, бурьян — будяк называется — да ещё стать на колени — ни один часовой тебя не приметит.

А ты в щёлку всё видишь.

Вон в дальнем углу заставы стоят два приземистых длинных барака.

А вокруг них ограда из проволочной сетки.

Туда ЮДП не пускают.

Туда даже не всякого настоящего пограничника пустят, а только командиров и проводников. Потому что в бараках, в отдельных клетках, живут пограничные собаки.

Такие здоровенные лохматые звери.

До того умные и сильные, что поверить трудно, если своими глазами не видел.

А Таир с Володькой несколько раз видели, как они работают.

Пограничник надевает ватник, а сверху ещё стеганый брезентовый халат, тоже на вате.

Длинный такой халатище, до земли рукава, как у Пьеро и капюшон по самые глаза.

И пограничник в такой «бронированной» одежде бежит, петляет, а проводник пускает на него собаку.

Вот тут-то и начинается такое, что глядеть жутко. Здоровенный зверина, с половину льва величиной, несётся быстрей машины, прямо стелется над землёй от такой необыкновенной скорости. И с разбега прыгает на пограничника и сшибает его с ног.

От халата только клочья летят.

Пограничник в халате сразу замирает и сдаётся, потому что делать ему больше нечего.

Дела его очень плохие.

А собака сидит рядом и сторожит. Ждёт, пока подойдёт хозяин.

Ждёт себе спокойно и облизывается, а зубищи у неё… как у крокодила.

Когда Володька с Таиром первый раз увидели такое, им даже жалко стало нарушителей. Хоть они и шпионы.

— Слушай, ты не знаешь, зачем они в шпионы идут, дураки такие? — спросил Володька.

Таир долго молчал, а ведь он всю жизнь жил на границе. Он думал. Потом сказал:

— Знаешь, Володька, ты меня спроси что-нибудь полегче. Это очень трудный вопрос. Я не знаю. Я и сам думал про это. Может, они сумасшедшие? И собаки их кусают, и пулями в них стреляют, а они всё лезут к нам и лезут. И всё равно же их ловят, а они лезут. По-моему, они сумасшедшие, Володька. Надо у них спросить.

Так ответил Таир. Потому что он не болтун. Он честный человек.

В собачник не пускают даже Юрку Салахова, даром что командир. А жалко. Володьке с Таиром очень бы хотелось поглядеть, как этого опасного типа цапнули бы разочек крокодильими зубами за одно место.

В общем, из подглядывания ничего не получилось. Да и что хорошего может выйти из подглядывания?

И тогда Володьке пришла в голову очень гениальная идея.

Это после того, как они на пограничных собак нагляделись.

Володька даже присел. И что-то быстро-быстро забубнил себе под нос.

Таир сразу понял: Володька что-то замечательное придумал.

Раз присел и бубнит — значит уж точно.

Таир присел рядом, ухо выставил и стал слушать.

— Погодите, погодите! — бормотал Володька и рисовал что-то непонятное прутиком на земле. — Теперь-то вы узнаете… нос не дорос… У тебя самого не дорос…

— Ну давай, говори скорее, не бормочи, — не выдержал Таир.

— Ты знаешь, что я придумал? — закричал Володька.

— Не знаю.

— Ага, не знаешь! А Филимон у нас есть?

— Ну есть, а что?

— Ха, что? Он ещё спрашивает! Он отважная собака?

— Самая отважная.

— То-то же! Сделаем из него настоящую ищейку, так нас не то что в ЮДП, а, может, в проводники возьмут.

— Э-э! Сказанул! Я-то думал ты и вправду что замечательное придумал, а ты… Глупость одна! — Таир разочарованно махнул рукой и сказал ещё такие слова: — Ты что ж, всё забыл? Мы ведь давно договорились — будем Фильку тренировать. Только на это целый год или два надо! Думаешь, это легко? Мы к тому времени и сами вырастем, нас и так примут.

— Эх, ты! Год! Два! — заорал Володька. — В том-то и дело, что я придумал, как за два дня сделать Филимона совсем образованной собакой.

— Ну? — удивился Таир. — А как?

— А так! Понимаешь, это до того просто, даже удивительно, как никто до сих пор не догадался. Слушай: вот если я чего не знаю, а ты знаешь, то ты мне расскажешь и я тоже буду знать. Правильно?

— Ага. Правильно.

— А собаке ты можешь это рассказать?

— Ну… могу. Только она же всё равно не поймёт.

— А почему?

— Глупости ты какие-то спрашиваешь. Разговаривать-то она не умеет!

— Эх, ты! Не умеет! Это ты по-ихнему, по собачьи, не умеешь. А если бы ты был собака?

— Сам ты собака!

— Ну и ладно, пусть я. Если б я был собака, я б Филимону по-собачьи в два счёта рассказал, как надо нарушителей ловить, понял?

— Ну да… вроде понял… Только ты ведь ещё не собака.

— И наплевать! Человеком-то ещё лучше. Человек что хочешь придумать может.

— Слушай, Володька! Я ведь, кажется, понял! Ты хочешь…

— Ну да! Конечно! Мы его посадим к самой учёной псине, и всё! Через два дня наш Филька будет такой образованный, что все ахнут!

— Ух, ты! Вот так штука! Ну, Володька! Ну, голова! Ха-ха! И никто не догадался! Столько мучаются, чудаки, пока одну собаку научат. А тут — раз, два — и готово! Как же ты… Ну, Володька!

Таир увесисто треснул друга по спине и поглядел на него такими восхищёнными глазами, что Володька даже засмущался.

— Да ладно, чего там, — скромно сказал он, — следующий раз ты чего-нибудь гениальное придумаешь. Делов-то! Это не трудно. Немножко подумаешь и придумаешь.

— Ладно, — согласился Таир.

Филимон сначала веселился.

Он прыгал, кусал поводок, валялся на спине. И всё время улыбался.

Володька с Таиром тоже улыбались.

— Давай, давай, неграмотная собака, — говорил Таир, — беги быстрей. Скоро профессором станешь. Только, гляди, не зазнайся.

Когда подошли к забору собачника и полезли в известную только им узкую дырку, Филимон притих.

Потом он заскулил и стал вырываться.

Пограничные собаки молча глядели на них из своих клеток.

Так уж их приучили — помалкивать до поры до времени.

Было жутковато. Глядят на тебя с подозрением очень опасные звери и зловеще молчат.

Филька вдруг завизжал, заскулил, и глаза у него сделались такие перепуганные, будто его привели не уму-разуму набираться, а на съедение.

Володька взял Филимона под мышку, сжал ему рукой пасть и прошептал Таиру:

— Во, видишь, самый здоровенный пёс, вон с краю, где Азот написано, его значит Азот зовут. Он, наверно, самый учёный. Давай, Таир, открывай дверцу, я туда Фильку засуну.

Таир вдруг засомневался.

Громадный зверина, ну точь-в-точь волк, стоял перед ним и внимательно глядел прямо в глаза.

Он, как и все, не лаял, не рычал, но было в его позе и глазах такое, что Таиру вдруг расхотелось открывать клетку.

— Слушай, а вдруг он нашего Фильку загрызёт? — спросил он.

— Ещё чего? Что он — ненормальный? Филька ведь ещё щенок. А большие маленьких не бьют. Даже собаки. Особенно такие учёные, — сказал Володька, но голос у него был не очень-то уверенный. Вся их затея вдруг показалась ему совсем не гениальной. «Какие-то эти собаки молчаливые. Может, они с Филькой и разговаривать не захотят. Может, у них тоже есть военные тайны», — подумал Володька. Но вслух сказал:

— Азот, Азо-тик!.. У-у, хорошая собачка! Ты нас не бойся. Мы тебя сейчас с Филимоном познакомим. Ты уж его, необразованного, научи, научи!

Азот кивнул головой, и губы у него чуть вздрогнули, обнаружив клыки.

— Видал? — зашипел Володька. — Соглашается! Давай, Таир, открывай!

Филимона Володька удерживал с трудом, тот бешено вырывался.

Таир глубоко вздохнул и отодвинул засов. В тот же миг молчаливый Азот толкнул своей широченной грудью дверцу, отшвырнул Таира и выпрыгнул на волю.

От неожиданности Володька выпустил Фильку, и тот, заливаясь пронзительным, истеричным лаем, заметался по собачнику.

Так же молча Азот прыгнул на Володьку, сшиб его с ног, поставил на живот когтистую могучую лапу и зарычал негромко, но так, что Володька первый раз в жизни понял много раз читанную фразу «кровь в жилах застыла».

Руки и ноги стали будто чужие, какие-то деревянные.

Таир, не дожидаясь Азота, сам шлёпнулся на землю и закрыл голову руками.

А Филька всё вопил дурным голосом и как слепой, натыкаясь на клетки, носился по двору.

Собаки больше не могли терпеть такого безобразия и тоже залаяли хриплыми непривычными голосами, занервничали.

Шум поднялся жуткий.

Только Азот помалкивал.

Он стоял, увесисто нажимая лапищей на Володькин дрожащий живот, да косился на Таира.

Стерёг обоих.

Ну потом, конечно, набежали пограничники. Сам начальник заставы майор дядя Коля Иванов прибежал.

Азота увели, Фильку выгнали.

А Володьку с Таиром потащили на расправу.

Но всё кончилось очень даже замечательно.

Таир с Володькой всё рассказали про необразованного Филимона и про ужасного типа Юрку Салахова, и про новый способ дрессировки.

Дядя Коля Иванов велел забить дырку в заборе самыми большими гвоздями, какие нашлись на заставе, и так смеялся, что у него слёзы текли.

Вот как всё кончилось.

А в ЮДП их приняли.

По личному приказу начальника заставы дяди Коли Иванова.

Назло Юрке Салахову.