Няня (СИ)

Вот так оно и наступает. Ужасное и неотвратимое. Похмелье.

А ведь начиналось все как у людей. Потом как у людей кончилось, и доктор стал изыскивать скрытые резервы. Уж это-то он умеет. Хорошо ему: всегда при спирте. Но он же ни в чем меры не знает — обязательно надо чего-нибудь намешать, смухлевать, нахимичить. Ладно бы, для других — так он ведь, дурак, и сам пьет эту бодягу. Так и вчера после виски. Что было потом — не могу вспомнить. И хорошо, что не могу.

Я с трудом разлепил веки. Казалось, что в глаза кто-то плеснул сапожного клею. Язык присох к небу. Мозги булыжником болтались в голове, стукались о череп и вызывали невыносимую боль.

Я лежал в кабинете Клистира на импровизированной койке из листов пенопласта. Очевидно, упаковка какого-нибудь прибора. Где Клистир? Я осмотрелся. Доктор сидел у стены, прислонившись к шкафу. При виде его лица меня сразу стошнило. Я даже не успел добежать до раковины и наблевал себе в рукав. Мне полегчало, но я знал, что это ненадолго. Я бросился к шкафчику с лекарствами, ссыпал в стакан все порошки со знакомыми названиями, залил водой из-под крана, размешал ручкой зубной щетки доктора и залпом выпил. Хорошо от этого мне не стало, но, по сравнению с тем, что было до этого, я почувствовал себя значительно лучше. Почти человеком. В порыве человеколюбия я приготовил ту же смесь для Клистира. Впрочем, человеколюбие тут не при чем. Так ему, паразиту, и надо, пусть бы мучался. Просто мне хотелось с кем-нибудь поговорить.

Клистир как раз начал приходить в себя.

— А, это ты, Профессор, — дружелюбно прохрипел он, глядя на меня мутными рыбьими глазами.

— Нет, твоя нечистая совесть, — сострил я.

— А-а! А я думал, что Профессор… Очень похож… — буркнул доктор, снова закрывая глаза.

Не, ну вы слышали — он думал! Спиноза, блин! Я решительно оттянул ему челюсть и влил в рот смесь из стакана. Клистир пытался сопротивляться, давился, плевался, громко булькал, но большую часть мне удалось в него заправить.

Клистир открыл глаза. Взгляд его был уже почти совсем осмысленный.

— Ты… — попытался сказать он.

— Сам такой, — ответил я.

— А-а, — протянул он, обводя взглядом свой кабинет. — Слышь, Профессор, чего мы пили-то?

От этого вопроса страшно захотелось дать ему в морду или сказать что-то невероятно язвительное. Но чувство юмора меня подвело. В поисках ответа я, также как и доктор, медленно посмотрел вокруг. Я почувствовал, что наши взгляды пересеклись и остановились на витринке, где Клистир хранил свою коллекцию заспиртованных разнопланетных гадов. Витрина была открыта. Мы в ужасе посмотрели друг на друга.

— Ну ты чего, Проф, — с тревогой прошептал доктор, — совсем свихнулся, что ли?

— Ну а я чего..?

Клистир с трудом приподнялся, цепляясь рукой за шкаф, и, шатаясь, подошел к витрине. Я побрел за ним. Доктор молча взял с полки раскупоренную банку, понюхал, морщась с отвращением, и сказал:

— Не, ну не могли же мы…

— Не могли, — неуверенно сказал я, рассматривая содержимое банки.

Доктор рыгнул и, подняв банку на уровень глаз, поболтал ей.

— Огурец, — сказал я.

— Не огурец, а «Бармазианский могильный червь дерьмоплюй», — прочел доктор на этикетке.

— А я говорю: огурец. Что вижу, то и говорю.

— Ну, дерьмоплюй похож на огурец — ничего не поделаешь. А вообще… — он вытащил из банки огурец и с ужасом спросил: — Чем мы закусывали, не помнишь?

Клистир сунул банку обратно в витрину и стремительным движением рванулся к раковине, оставив меня в полном недоумении.

— Где мы? — спросил он, избавив желудок от сомнительной закуски.

— В твоем кабинете.

— Ха-ха! Как остроумно! А я думал, что у Пряника в заднице. Я спрашиваю, где корабль находится. Уже сели или все еще летим?

Я выглянул в иллюминатор. Перед моими глазами переливалась голубыми бликами совсем близкая планета.

— Нет, посадить нас еще не успели — пока пролетаем, — мне наконец удалось сострить. — Мы на орбите.

— Значит, скоро сядем, — устало сказал доктор, то ли не понимая мою шутку, то ли отвечая на нее. — Оттянемся не по-детски: телки, виски, казино, дорогие гостиницы. Чего еще нужно джентльменам удачи на далекой и неизведанной планете?

Боюсь, что джентльмены удачи ищут на далеких планетах совсем другое. А жаль. Лучше бы Клистир оказался прав. Всему свое время, Клистир, всему свое время. Вот соберем, наконец, эти долбаные артефакты, заживем как люди — будут у нас и телки, и казино. А пока нам предстоит искать приключения на свою голову, изучать артефакты каких-то таинственных Предтечей, зарабатывать деньги и синяки на заднице, бороться непонятно с кем и непонятно за что, веря, что тот из нас, кто доживет до конца этой умопомрачительной авантюры, когда-нибудь сможет, развалясь в шезлонге на крыльце собственной шикарной виллы, рассказывать внукам про наши подвиги, сетовать на инфантильность нового поколения и наслаждаться богатой и спокойной жизнью.

В дверь постучали. Доктор серьезно посмотрел на меня, приложив палец к губам, прошептал: «Мы не пили ни грамма» и, придерживаясь рукой за стенку, пошел открывать дверь. Иногда я поражаюсь его наивности.

За дверью оказался Штурвал.

— Какая сука бросила харч у меня в кабине? — спросил он.

— Если ты ищешь суку, то здесь ты не по адресу, — заплетающимся языком произнес Клистир.

Штурвал поморщился и отмахнулся от запаха, который шел изо рта доктора.

— Ну ты и нажрался сегодня!

— Ничего подобного, — с расстановкой сказал Клистир, отворачиваясь от Штурвала. — Меня просто укачало. Ты осторожнее корабль-то веди. Не дрова везешь.

Штурвал выхватил руку из-за спины и помахал перед носом Клистира какой-то белесой продолговатой мерзостью.

— Дерьмоплюйчик нашелся! Где он был-то? — с облегчением воскликнул доктор и потянулся за червяком, но Штурвал резко отдернул руку и сказал:

— Сейчас ты пойдешь ко мне в кабину и все вымоешь.

— Конечно, конечно, — пробормотал доктор, ловя дрожащей рукой дерьмоплюя.

— И еще. Если снова найду такое у себя на пульте — заставлю сожрать на моих глазах.

— Подумаешь, напугал, — проворчал Клистир, засовывая червяка в банку. — Под водку все пойдет. Ты сам виноват: надо было дверь запирать, чтобы посторонние по твоей кабине не шлялись. Ты что, не читал предписания о безопасности на космических кораблях?

— Жду у себя в кабине, — сказал Штурвал, выходя.

Доктор несколько секунд раскачивался, приводя свое тело в равновесие, затем махнул мне рукой и скомандовал:

— Ну, пошли!

— Куда пошли? — не понял я.

— На кудыкину гору. Что думаешь, пили вместе, а срач убирать я один должен?

Вот гаденыш! Мало того, что сам пьет всякую дрянь, так он и меня напаивает, устраивает дебош, разбрасывает по всему кораблю вещдоки своего скотства, да еще и заставляет меня это убирать. Если бы он не был моим другом, я бы его просто прибил.

Бяшиш увидел нас, когда мы вместе одним плазменным полотером ликвидировали следы нашей вчерашней радости.

— Опять надрались! — прорычал он. — Сколько вас можно предупреждать?! Знали же — сегодня утром посадка на Магнолии! После проведения операции засажу обоих в карцер на пять суток!

— Только с ящиком бренди, — весело ляпнул неунывающий док.

Бяшиш вспыхнул от гнева.

— И никаких увольнительных на планетах до четвертого класса в течение двух месяцев!

Он резко развернулся на каблуках и зашагал по коридору.

— Штурвал уже успел нас заложить, — мрачно заметил Клистир, когда мы, толкаясь, пытались одновременно воспользоваться одним писсуаром.

— Да вся команда и так уже все знает, — ответил я. — Ты ведь, небось, и Бяшишу под дверь нагадил, видел, какой он остервенелый. А еще и нарываться стал. Кто тебя за язык тянул?

Док невозмутимо насвистывал, выкатив из орбит глаза, словно глубоководная рыба.

— Ну… Согласись, в двух месяцах на борту тоже есть своя прелесть… Сколько можно умных и полезных книжек прочесть, сколько добрых дел сделать, например, заново перебрать Главный Двигатель, как тогда, помнишь, на Перцовке? А лучше всего — штудировать Уголовный Кодекс… — он с превеликим облегчением поплелся к умывальнику. — Нет, сегодня бриться не буду. Все равно уже попало от начальства…

— Вот и сиди сам на корабле два месяца, — отрезал я, опережая его и подскакивая под наиболее исправный кран.

Клистир невозмутимо пристроился тут же.

— Э, нет, брат, мы с тобою вместе попались! — он дружески похлопал меня по плечу. — Внеочередная вахта, да без тебя?! Да когда хоть такое было?!

Я готов был засыпать ему в глотку весь стиральный порошок из банки. Из большой двухкилограммовой банки…

К тому времени, как мы добрались до камбуза, все уже успели позавтракать. В столовой мы были одни. Омлет качал головой, посмеивался и ехидно косился на нас. Впрочем, возможно, мне это только показалось: я с бодуна всегда мнительный, а по лицу Омлета трудно понять, ухмыляется он или нет. Но о наших вчерашних похождениях он наверняка знал, как и все остальные.

Завтракали мы медленно: аппетита не было совершенно. Не успели мы толком допить свой утренний кофе, как взревела корабельная сирена — начиналась посадка.

— Скорее бежим в Камеру! — завопил док, наспех вытираясь салфеткой. — Если я не сяду в кресло, меня стошнит!

— Я сяду от тебя подальше, — злорадно хохотнул я, и мы выскочили в коридор.

В противоперегрузочной камере уже сидели Пряник и Пузырь.

— Какие люди — и без наручников! — ухмыльнулся Пряник. — Сам эрцгерцог пожаловал… Ну, проходи, не стесняйся.

— О, как я вам признателен… — ответил Клистир, картинно падая на свое место.

— Как вы себя чувствуете? — пропищал Пузырь, открывая свои поросячьи глазки.

— Как всегда, отлично! — рассмеялся док.

Он резко зажал рот рукой и проглотил слюну.

Минут через десять подошел Омлет и скромно устроился с краешку, а непосредственно перед приземлением — Бяшиш. Он грозно посмотрел на нас с доком, но ничего не сказал. Клистир вперил взгляд в потолок, как будто совсем не при чем.

— Приготовиться, садимся! — раздалось в динамиках.

«Голландец» сильно тряхнуло, и у кого-то лязгнули зубы. Загудев, заработала шустрее вентиляция. Потом мы ощутили крупную вибрацию, где-то бухнуло, стукнуло, запищало. Мы почувствовали крен — сначала в одну сторону, потом в другую, и слабое ускорение, постепенно нарастающее и скоро достигшее максимального уровня. Мой желудок тут же взбунтовался, но я терпел. То же самое, по-видимому, происходило и с доком, но я не мог повернуть головы, чтобы порадоваться за него.

Это продолжалось минут двадцать, не более. Штурвал справился со своей задачей просто великолепно — финальный толчок мы почти не заметили. Я еле дотерпел до того момента, когда поступила команда встать и отправиться в кают-компанию.

— Как мне хреново… — тихо пожаловался док, когда я проходил мимо него. — Если немедля не опохмелюсь, то к обеду отброшу коньки…

Я красноречиво промолчал.

В кают-компании собралась вся команда, кроме Вируса — тот нес вахту в рубке управления. Бауэр, как обычно, восседал во главе стола и с мрачным видом курил трубку. Его усы воинственно топорщились, лицо приняло так хорошо нам знакомое хищное выражение, а глаза нервно поблескивали и пытливо осматривали каждого подчиненного. Я понял, что мы напали на что-то очень важное.

— Джентльмены, — с расстановкой сказал Бауэр, когда все успокоились. — Итак, мы на Магнолии. Да, на Магнолии, хотя Мамочка в своих записках почему-то упорно называет ее Няней. Но координаты, тем не менее у нее даны точно, так что ошибки быть не может. Мы находимся непосредственно перед Объектом, который, судя по имеющимся у меня наводкам и предварительным косвенным данным, есть ни что иное, как… артефакт Предтечей!

По кубрику прошел легкий шум. Я оказался прав! А такое не часто случается.

— Великолепно! — громко высказался Клистир, щелкнув пальцами, но тут же прикусил язык, вспомнив, что он пока еще в опале.

— Спокойно, — осадил Командор. — Мамочка на этот раз очень лаконична в своих записях, так что придется все разведывать самим. Надо соблюдать предельную осторожность, если мы не хотим, чтобы все получилось как с предыдущими артефактами. Мы еще практически ничего толком не знаем о нем — ни его предназначения, ни его транспортабельности, ни меру опасности, ни работает ли он вообще. Эта штука может оказаться ненужной, а может и смертельно опасной. Мамочка пишет, что вещь это бесполезная, но из-за нее сошел с ума Хьюлетт, а Паркинсона пришлось застрелить. А вы знаете, кто были эти Хьюлетт и Паркинсон по кличке Корявый? Это были отъявленные и опытные головорезы, не чета вам, говнюкам. Их с Мамочкой занесло сюда, когда они везли с Аллии Саркофаг, возможно, с останками Предтечи. Так вот, Мамочка еле смылась отсюда, бросив Саркофаг. Надеюсь, нам удастся его отыскать. Его одного хватило бы, чтоб обеспечить безбедную жизнь всем нам. А если удастся разобраться с артефактом, то и богатую жизнь себе обеспечим. Естественно, не все, а только те, кто выживет.

В кают-компании наступила тишина.

— Если вещь эта бесполезная, да и вообще непонятно, что это, то, может быть, лучше и не связываться, а? — подал голос Клистир. — Может поискать что-нибудь более надежное и понятное?

Бауэр с размаху хлопнул ладонью по столу и заорал:

— Непонятно тебе, да?! Очко заиграло?! Тебе здесь летучий санаторий?! Детский сад?! Тогда изволь платить за место! Развели тут сопли. Страшно ему видите ли. Нажираться до свинства — это он может, а как понадобилось бабки заработать — так сразу полные штаны. Хватит с меня! С сегодняшнего дня за каждую замеченную пьянку на боевом посту будете неделю чистить сортиры и мыть посуду. Слышал, Омлет, посудомоечную машину можешь не чинить — работниками ты уже до конца экспедиции обеспечен. А если кто будет наводить панику — не будь я Бауэр, высажу на первом же астероиде с трехдневным запасом кислорода, и паникуйте там сколько влезет.

Мы стояли пристыженные и подавленные.

— Командор, а что Мамочка пишет о самом артефакте? Хоть приблизительно она его описывает? — нарушил тишину Бяшиш.

— Почти ничего, — уже спокойно ответил Бауэр и взял со стола записную книжку Мамочки. — Вот, послушайте: «Ценности для нас магнолианский Артефакт не представляет. Я не такая дура, чтобы использовать его на себе, зато для государства это ценнейшее приобретение, когда-либо найденное во Вселенной. И может быть, если через много лет у меня вдруг проснется совесть, я обнародую свое открытие. Очень опасная штука. Без стакана не осилишь. Я недостойна ее». Вот, собственно, и все, джентльмены.

— Похоже, это какое-то оружие, — задумчиво сказал Бяшиш. — На корабле его, скорее всего не установить — слишком большое, а государство могло бы его использовать. Мы можем продать его какому-нибудь государству. Алегонцы, например, уже тысячу лет воюют с крибертанцами. Те и другие заплатят любые деньги за оружие, способное раз и навсегда уничтожить противника. А, может быть, мы сами сумеем его приспособить. Пусть мы и не сможем захватить какую-нибудь галактику, но мы потребуем дань со всех ближайших планет. Много тут в округе обитаемых планет? На нас, думаю, хватит. А сами устроим здесь базу и заживем как боги.

— Ну ты и размечтался, Бяшиш, — буркнул командор. — Если бы все было так просто, Мамочка так бы и сделала. Уж она бы своего не упустила.

— Мамочка, конечно, баба умная, но она всего лишь баба, — возразил Бяшиш. — Что она понимает в оружии?

— Да уж не меньше твоего. В любом случае, сейчас бесполезно спорить и гадать. Сперва надо посмотреть и разобраться. Мамочка составила план местности. Недалеко от места нашей посадки находится какая-то башня, окруженная каменной стеной. По всей видимости, там и хранится артефакт. На плане также отмечены ворота. Не думаю, что туда стоит сразу соваться — скорее всего, они хорошо охраняются. Овраг на пути к стене кишит булфрогами. Это, конечно, не беда, но они могут поднять шум и потревожить охрану. Очевидно, потому местные и не перебили этих тварей — сами-то они за стеной в безопасности. Впрочем, Мамочка не пишет, кто там живет. Это нам предстоит выяснить самим. Да! И еще. Все говорит о том, что планета пригодна для жизни, так что можно выходить без скафандров. В первую разведку главным группы пойдет Пряник. А с ним… Придется немного поработать…

Все заволновались. Оно и понятно. Клистир пробормотал что-то нечленораздельное, а мне стало ужасно тоскливо.

— У нас тут двое проштрафившихся…

Док скромно потупил взор.

— Блэкмор!

Я вздрогнул. К тому все и шло.

— Я, Командор!

— Стингер!

Док заерзал.

— Я…

— С Пряником идете вы. Выход — через десять минут. Ступайте. Пряник, ко мне на инструктаж.

Видимо, здорово осерчал кэп, если называет нас по фамилиям. Да это и к лучшему, а то я и забывать-то уже стал ее… Мы с доком вылезли из-за стола и поплелись под ехидные улыбочки товарищей в свои комнаты. Работа! Какая еще работа?! Однозначно, грязная…

— Это просто преступление против человечества — посылать меня, дипломированного врача, в первую же разведку, да еще и на объект Предтечей, — сказал мне обиженно док. — С Пряником все понятно — этот жлоб ни для чего другого все равно не годится. Да и с тобой тоже — хоть там все и говорит, что планета пригодна для жизни, но проверить это все равно нужно: вдруг от этого воздуха у людей рога вырастают или хвосты. Или там водятся вирусы размером с сосиску. Но меня-то зачем? Если что случится, кости сами себе будут вправлять.

— Знаешь, если с тобой что случится, то здоровья у всех только прибавится, — съязвил я. — Часто ли я к тебе за помощью обращался? Если простуда какая, то у меня лекарства и свои найдутся, а помереть я могу и без твоей помощи. Так что иди и не ной. Обещаю, что первый же вирус величиной с сосиску я подарю тебе в коллекцию, если ты, конечно, еще не выдул весь спирт.

— Да пошел ты! — огрызнулся док. — И без тебя паршиво. Чего-чего, а спирт у меня всегда есть.

— Да, это единственное, что ты никогда не пропьешь. А что паршиво тебе — так опохмеляться надо.

Доктор остановился и многозначительно на меня посмотрел.

— У меня еще осталась бутылка виски, — шепотом сказал он.

— Бери с собой, — прошептал ему я. — Подождем, когда эта обезьяна отвернется и…

Клистир кивнул и скрылся за дверью своей каюты.

Через четверть часа Пряник построил нас с доктором перед кораблем и, уперев руки в бока, сказал:

— Ну вот что, салаги, я, конечно, понимаю, что у вас сейчас все хреново, только мне это глубоко по барабану. Будете ныть или дурака валять — пристрелю к ядреней фене. Я говнюков как вы уже штук сто на тот свет отправил, так что мне не привыкать. Будете меня слушаться — вернетесь на корабль живыми, а нет — так никто и не пожалеет. Не беспокойтесь, я на Мапиране-II и не из таких людей делал. И из вас я нормальных солдат сделаю. Вы у меня будете родину любить.

— Эскюзе муа, мон женерал, я что-то не расслышал, кого мы будем любить и в какое место? — язвительно переспросил Клистир.

— Уранский единорог тебя будет любить во все места сразу! — отрезал Пряник. — Понял, остряк! Следующая твоя острота будет в желудке у булфрога. А сейчас слушай мою команду! Выдвигаемся в направление башни. Колонной по одному. Я впереди, Профессор за мной, а ты, козел, будешь замыкающим. Во время марш-броска никаких разговоров и остановок. Шума не поднимать, на баб не заглядываться.

Сказав это, он бодро зашагал в указанном направлении. Мы с доктором поплелись за ним.

— Конечно, — ворчал Клистир, — делал он людей на Мапиране. Щас! Получил бы он пару разрядов в спину в первом же бою, если бы стал там так выеживаться. Да и не был он никогда в действующей армии — сразу видно. Просто выделывается, думает, что это не заметно.

— А ты откуда знаешь? — спросил я. — Сам что ли служил?

Пряник резко остановился.

— Я что-то слышал или мне показалось?! Был приказ молчать.

— Никто ничего и не говорил, — ответил доктор. — Это так, мысли вслух. Кстати, был приказ не останавливаться, так чего же ты остановился?

— Слушай, мыслитель… — проговорил Пряник, многозначительно помахивая бластером. — Ну, ты меня понял, да?

Что все-таки власть с людьми делает! Пряник на глазах превратился в какого-то злобного монстра. А всего-то стал старшим в разведгруппе. Ишь ты, правильный какой выискался! Ведь дуб дубом! Ан нет, туда же! Это он просто злится, что я его постоянно обыгрываю в шахматы. Вот вчера, например. Семь раз подряд. Боже, как ребята ржали! Ну, не для него эта игра, не для него! А так — Пряник нормальный парень. Грубоватый только немного. А какой, по-вашему, должен быть галактический громила?

Планета оказалась чудесной, просто рай. Ни тебе лиловых гигантских мухоморов, плюющихся ядовитой слюной, ни летающих крокодилов, которые после посадки сразу норовят вцепиться тебе в филейную часть, ни даже назойливой зудящей мошкары. Перед нами открывалась прекрасная зеленая долина, на горизонте синела горная гряда, недалеко извивалась серебристой лентой небольшая речушка. Воздух был свеж и слабо отдавал какими-то пряностями. Небо — пронзительно синее, ни единого облачка. Солнце, несколько меньшее, чем земное и более желтое, не слепило глаза, но его лучи приятно грели открытые участки лица. Остальные части тела были прикрыты легким скафандром. Как приятно после месячного пребывания в тесном, из металла и пластика, корабле, в компании полных идиотов, тиранов и одного полоумного медика алкаша очутиться на вот такой чудной во всех отношениях планетке, пригодной не только для дыхания, но и для приятного времяпрепровождения!

Мы направились строго на юг. Там виднелась рощица и некое темное сооружение высотой метров пятьдесят — та самая башня.

Сначала все было просто замечательно. Почва была ровной, мягкой, трава — густой, но невысокой. Из-под ног в суматохе выскакивали большие кузнечики, возмущенно верещащие на своем языке, стайками разлетались разноцветные бабочки, пару раз мы вспугнули каких-то маленьких серых пичуг. Док заметно повеселел и, по своему обыкновению, травил сальные шуточки в адрес Пряника. Тот криво улыбался, бурча что-то под нос, не зная, что толком ответить. Эх, мне бы так уметь острить! Да вообще-то, скажи я этой двухметровой горилле что-либо подобное, наверняка заработал бы по шее, а тут он даже забыл о своем приказе…

Потом местность изменилась — появились овражки, плотные жесткие кусты с длинными шипами, не предвещающими ничего хорошего, и дурно пахнущими белыми цветами. Приходилось перелезать через многочисленные каменистые насыпи и огибать глубокие ямы. Потом дорогу преградил гигантский заболоченный овраг, в который Пряник немилосердно нас загнал, и мы принялись стоически в нем увязать.

— Что-то не нравятся мне эти норы, — сказал док, тыча излучателем в сторону крупных отверстий, усеявших глинистые стены оврага.

— Следите в оба, — приказал Пряник, переводя бластер в боевое положение. — Возможно, это и есть местные булфроги.

— А?.. — не расслышал рассеянный Клистир, скребя небритый подбородок и мрачно разглядывая особо крупную нору.

— Я говорю…

Неожиданно справа один из темно-зеленых пупырчатых бугров резко всколыхнулся, раздался чмокающий звук, и в нашу сторону мелькнуло что-то розовое. Док испуганно вскрикнул и, нелепо взмахнув руками, мешком опрокинулся навзничь. Его ногу обвила длинная лента, оказавшаяся языком этого пресловутого булфрога, замаскировавшегося под безобидную кочку. Терпеть не могу эти противные создания! Булфроги — это хищные жабы размером со среднего сенбернара. Обычно большой опасности они не представляют, но на этот раз нам попался действительно крупный экземпляр. Выпучив маленькие желтые глазки, он с утробным ворчанием стал подтягивать к себе желанную жертву. Док истошно завопил и как побежденный борец на ринге замолотил руками по вонючей жиже. Пряник действовал молниеносно. Развернувшись, он вскинул излучатель и, не целясь, единственным разрядом буквально взорвал булфрога, осыпав нас его окровавленными останками.

— Боже, боже, боже… — бормотал Клистир, дрожащими руками отцепляя от себя все еще извивающийся язык хищника. А когда ему это удалось, он с ненавистью отбросил язык в сторону нор и прокричал, грозя кулаком невидимому врагу: — Так будет с каждым, кто поднимет на меня язык! Слышите?! С каждым!

— Идиот! — прошипел Пряник. — А ты чего рот раззявил? — накинулся он на меня. — Быстро уходим отсюда, сейчас их здесь тьма-тьмущая будет…

Не успел он это сказать, как весь овраг пришел в движение. Казалось, сама земля ожила. Они появлялись буквально отовсюду: материализовывались из бугров, луж, выползали из нор, скатывались по откосу сверху. А сзади уже надвигалась целая волна копошащихся, перелезающих и перепрыгивающих друг через друга жаб-переростков, по-видимому, души в нас не чаявших и очень спешивших заключить нас в свои мерзкие холодные объятья.

Мы подхватили очумевшего дока под руки и бросились вперед, паля направо и налево. Несколько раз меня серьезно хватали за лодыжки, а когда мы уже начали вылазить из оврага, одна из этих образин, точно так же, как дока, чуть было вплотную не подтащила меня к своей зловонной пасти. Через несколько минут, изнемогающие, на подкашивающихся ногах, чумазые, перепачканные грязью и кровью булфрогов, мы вылезли из оврага, перевалили через насыпь и скатились на зеленую лужайку прямо перед рощицей. Из оврага доносилось угрожающее кваканье и ворчанье.

— Что, разве другого пути нет? — отдуваясь, спросил док. — Ты же знал, что там булфроги!

— Есть, — невозмутимо ответил Пряник, соскабливая с рукава сгустки крови и зеленоватую слизь. — Нужно было кое-что проверить.

— И что же? — не поверил Клистир.

— Твою физическую подготовку, — хмыкнул громила.

Мы уселись на поваленный ствол дерева и немного передохнули.

— В детстве мы подстерегали булфрогов и, когда они выпускали язык, привязывали его к дереву, — с мечтательной улыбкой сказал Пряник. — Вот смеху-то было.

Врет, конечно. Человеку не под силу удержать булфрога за язык. Впрочем, Пряник, пожалуй, смог бы.

Пряник развернул планшетку и стал рассматривать карту, а мы с Клистиром тщательно обтирались губкой, смоченной дезинфицирующим раствором. Я, на всякий случай проверил показания приборов. Все нормально: атмосфера в порядке, радиационный фон в норме, бактериологические показатели и уровень электромагнитных излучений тоже допустимые. Ну, это и с самого начала было понятно.

— Вперед, — скомандовал Пряник.

Мы с кряхтеньем поднялись и углубились в рощицу, теперь не доверяя обманчивому спокойствию, тишине и красоте невысоких светлых деревьев, смахивающих на земные березки. Землю устилал толстый слой опавших листьев, но подлеска практически не было, поэтому, слава Богу, приближение какого-либо монстра мы заметили бы заранее. Клистир прихрамывал, напряженно оглядываясь по сторонам, и не донимал нас своими шуточками, а у меня дико кололо в боку, и ныла правая рука, которую сильно ударил при падении, и только Пряник вышагивал уверенно и быстро — мы еле поспевали за ним.

Через сотню метров мы подошли к стене, выстроенной древними аборигенами по периметру артефакта. Она была сложена из пористых светло-желтых каменных блоков, порядком раскрошившихся от времени. По ней весело скакали солнечные блики, — деревья подступали к ней практически вплотную. В вышину стена достигала около пяти метров, по верху шел неширокий уступ. Я потрогал камень — он был теплым и шершавым. Пряник же, не тратя времени на сантименты, сразу повернул налево, и мы осторожно пошли вдоль стены, сначала идеальной прямой, а потом причудливо виляющей. Пряник периодически сверялся по карте и удовлетворенно кивал. Да, Мамочка составляла хорошие карты.

Наконец Пряник остановился в крупной нише полукруглой формы и внимательно огляделся. Мы ждали.

— Здесь, — сказал он.

В центре ниши мы увидели небольшой пролом, полностью заваленный землей и щебнем. Завал не производил впечатление свежего, но трава на нем практически не росла. Док возбуждено засопел.

— Копайте, — приказал Пряник.

— Копать? — прикинулся дурачком Клистир.

— Лопаты в руки и вперед! Живо протрезвеете. Время не терпит.

— А сам поработать не хочешь? — ехидно спросил доктор.

— Я на атасе постою, — ответил Пряник. — И вообще, что за моду выдумали — обсуждать мои приказы!

Мы с доком молча переглянулись, сняли с пояса саперные лопатки (еще бы детскими, песочными заставил…) и принялись за дело. А Пряник, принялся расхаживать вокруг нас, напряженно всматриваясь в горизонт.

Работенка оказалась не из легких. Земля была твердой, переплетенной толстыми корнями. Металл лопатки то и дело лязгал о камни размером с кулак и больше, а потом и вовсе пошел один щебень. Через пятнадцать минут мы с доком взмокли как скаковые лошади и чертыхались, на чем свет стоит. Пряник же скоро перестал наматывать около нас круги и уселся неподалеку в тени рощи, иногда позевывая от скуки. Через два часа, прокопав лаз длиною метра полтора, в конец измученные, мы наткнулись пластиковый щит. Я хотел выдернуть его, но док, опасливо оглянувшись, предостерегающе замахал руками:

— Пусть теперь наш гамадрил этим занимается. Его работа.

Я кивнул и кликнул Пряника. Тот приплелся, протирая со сна глаза. Тоже, мне, охранничек!

— Нашли?.. А-а-у-а-а… — зевая, протянул он.

— Вот, — док недовольно воззрился на Пряника, ему тоже не понравилось такое халатное отношение к охране наших личностей.

— Отлично, парни.

Пряник сладко потянулся, и мне до жути захотелось врезать ему между ног лопаткой. Но ему повезло — я не сделал этого.

— Вылезайте.

Мы с неимоверным облегчением выползли обратно, а он с трудом просунулся внутрь, нащупал в щите пазы и с силой дернул на себя. Что-то хрустнуло, сверху посыпался песок, и в лаз проник свет — проход был свободен. Пряник передал нам щит и исчез на той стороне.

— Все нормально, лезьте сюда, — услышали мы через некоторое время.

— Давай, — галантно предложил мне Клистир.

— О, нет, сэр, только после вас! — возразил я.

— Вы, пара идиотов! — прикрикнул Пряник.

На той стороне оказался чистенький ухоженный парк с тенистыми аллеями, роскошными кустами великолепных роз и других, не менее прекрасных, цветов, ровными прямыми дорожками, посыпанными мелким гравием. Где-то журчал фонтан, заливались веселым щебетом птицы, а за деревьями виднелись белые строения с коническими крышами из красной черепицы.

Док удивлено присвистнул.

— Так это же наше, земное поселение, господа! Мы вторглись на суверенную территорию Солнечного Союза… А что, через парадный вход пройти нельзя было?

— Мамочка была права… — пробормотал Пряник, проигнорировав дока. — Идемте.

— Наверно, это фактория Арктурианской Компании, — предположил я наобум. — Ихняя база отдыха. Точно вам говорю.

Громила недружелюбно посмотрел на меня.

— Да, только мы не балдеть сюда прибыли.

Мы вышли на аллею и, держа оружие наготове, под нежный хруст гравия, медленно пошли по направлению к ближайшему зданию. Вокруг не было, ни одной живой души. Даже жуть брала. Действительно, какая еще Арктурианская Компания?! Не наше это, определенно не наше. Чужое. Враждебное. Я покрепче сжал свое оружие. Живым не дамся. Пусть только подойдут.

Строение оказалось самым обычным. Небольшое, продолговатое, двухэтажное. На широких окнах висели ярко разукрашенные занавески, а стекла, если это были стекла, блестели идеальной чистотой, как будто их только что надраила умелая рука. Но может, таки оно и есть? К нашему приходу.

Массивная входная дверь с позолоченной рукоятью и свисающим шнурком звонка так и звала к себе. К ней вели маленькие мраморные ступеньки.

— Забавно, — сказал Клистир. — Но мне нравится.

Пряник подошел к окну и заглянул вовнутрь. У меня пуще прежнего засосало под ложечкой.

— Что там? — дрогнувшим голосом нетерпеливо спросил я.

— Зал. Какие-то штуки вокруг. На стенах то ли схемы, то ли рисунки, может быть, мониторы. Стулья. Больше ничего, — он скосил глаза в сторону. — Похоже на класс. Посмотрите лучше сами.

Мы с доком осторожно приблизились. Там и впрямь ничего такого не оказалось, и похоже это было на… на… Что-то вертелось в моей голове, какие-то далекие воспоминания, но они предательски ускользали, и я так и не нашел слов.

— Зайдем? — предложил Клистир.

Пряник покачал головой.

— Сначала обследуем остальные.

Следующее здание было одноэтажным, но высоким и длинным, с огромными окнами без занавесок. Входная дверь маленькая, одностворчатая, выкрашенная в ярко-красный цвет. Наверно, служебный вход.

— Спортивный зал! — удивленно воскликнул док, заглядывая в окно. — Мячи, сетки, кольца. М-да, давненько я не играл в баскетбол! И разметка на полу соответствующая… Где-то у них должен быть стадион, голову даю на отсечение! А если найдем бассейн…

Пряник оттащил его от окна.

— Успокойся. Ты здесь не на курорте. Идем дальше.

— Слушай, в чем дело? — возмутился док. — Это Предтечи или нет? Куда мы прилетели, где местный обслуживающий персонал? Мне, пожалуйста, отдельный номер-люкс со стереотелевизором во всю стену, пятиразовое питание и алкоголь за счет фирмы…

— Все не так просто, — спокойно сказал Пряник. — Толком Командор мне тоже ничего не объяснил, но это строили не люди. А Они. Нелюди.

— Кто? — насмешливо хмыкнул Клистир. — Предтечи? Ха! Да ты юморист. Они вымерли миллионы лет назад!

— Значит, те, кто сейчас за них. Это все возникло на голом месте за неделю, как раз когда здесь была Мамочка.

— Ах, Мамочка… — протянул док. — Так это ее проект? Ну, наша дорогая фрейлина дает! Гениально! Настоящий дипломированный прораб! Не ожидал, не ожидал…

Меня озарило:

— А как же древние стены вокруг?

— А они уже стояли… Эдакое кольцо… Как китайская стена. Слыхали о такой?

— Слишком натянуто, мой друг, — поморщился Клистир. — Неестественно. Они что, каждый раз отстраивают для всех вновь прибывших цивилизаций оздоровительный комплекс внутри этого Стоунхенджа? Он что, такая действенная защита?

— Да что вы ко мне пристали?! — рявкнул Пряник. — Совсем разболтались! А ну, шагом марш!

Территория Артефакта была огромна. Мы обследовали еще несколько зданий, некоторые из которых были без окон и были, скорее всего, хозяйственными постройками. Внутрь мы не заходили, потому что все это могло оказаться ловушкой. К вящей радости дока, нашли маленький стадион и приличных размеров плавательный бассейн с вышками. Клистир был в восторге, а мы с Пряником в недоумении. Правда, каждый по своему поводу. По-прежнему никого не встретили, но всюду царила чистота и порядок, все было до блеска вымыто и вычищено.

Наконец мы дошли до башни. Она была круглой, у основания метров пятнадцать-семнадцать в диаметре, а в вышину, при ближайшем рассмотрении, более семидесяти. Через каждые метра три она ступенчато сужалась, а на самой верхушке тускло поблескивало в лучах солнца непонятное сооружение ярко-оранжевого цвета. Башня была сложена из темно-коричневого пупырчатого материала, покрытого чем-то вроде гладкого прозрачного лака, о который, судя по прежним Артефактам, могло затупиться даже самое твердое зубило. Когда я коснулся башни рукой, то ощутил слабую частую вибрацию. Кажется, внутри работали какие-то мощные механизмы.

Мы обошли ее кругом и в небольшом углублении обнаружили металлическую створку без каких-либо признаков ручки или кнопки. Остановившись поодаль, мы стали совещаться.

— Подойдем поближе, она сама и раскроется, — предложил док-авантюрист. — Автоматика, как пить дать.

— На сегодня хватит, — покачал головой Пряник. — Возвращаемся. Еще успеешь сунуть туда свою глупую голову.

Плохо. Нам надо было отделаться от Пряника хотя бы на минуту — у дока за пазухой была бутылочка, и нам позарез требовалась ее живительная влага.

— Мы можем попытаться, — поддержал Клистира я. — Все равно это рано или поздно придется сделать.

— Вы хотите сказать, что идти должен я? — набычился Пряник.

Невинно заулыбавшись, мы дружно кивнули. Пряник сунул под нос доку гигантский шиш.

— Во, видали? Командор приказал осмотреть объект только снаружи и никуда не лезть. Возвращаемся!

Не успел он это произнести, как прозвучал громкий щелчок, и дверь с тихим жужжаньем медленно поползла вверх. Мы как по команде подскочили и заняли боевые позиции. По лицу дока побежала струйка пота.

— Спокойно, — прошипел Пряник. — Без команды не стрелять!

Из образовавшегося проема навстречу нам выкатилась… стиральная машина на гусеничном ходу. Она была выкрашена в чудесный перламутровый оттенок, переливавшийся на солнце всеми цветами радуги. Лампочки по периметру ее корпуса весело перемигивались. Машина размахивала манипуляторами, похожими на щупальца и вращала маленькой круглой башенкой, на которой были закреплены видеокамеры. Несколько секунд эта башенка вращалась вокруг своей оси, потом остановилась, наведя на нас камеры. Щупальца взметнулись вверх и тщательно протерли объективы. Те с еле слышным шуршанием задвигались взад и вперед, фокусируясь на нас. Наконец, все это сооружение замерло, лампочки перестали мигать и из динамика, скрытого где-то в сплетении щупалец, раздался поскрипывающий голос:

— Здравствуйте, ребятки! Добро пожаловать на мою гостеприимную планету! То-то я вас заждался!

Мы ошарашено молчали. Этот странный допотопный робот, хозяин планеты, уже знал о нашем прибытии. Впрочем, ничего удивительного тут нет: он, очевидно, засек приближение нашего корабля по радару и наблюдал за нашей посадкой. Только чему он так радуется? Для чего нас ждал? Или это скрытая угроза?

— Отвечай, кто ты?! — угрожающе приказал Пряник.

— Ой, простите, ребятки! — воскликнул робот, закрывая объективы щупальцами. — Старый я, старый! Программа уже не та, процессор перегревается, памяти не хватает. Не удержался от радости, забыл представиться. Я Няня, Тот Самый Няня.

— Что значит «тот самый»? — спросил я.

Лампочки робота недоуменно мигнули, он неопределенно развел щупальцами и сказал:

— Не знаю, бесценные. Просто все меня так называют, — внезапно голос его стал плаксивым. — Позор на мою дырявую башню! Не могу объяснить — не знаю. Зовите меня просто Няней. Так меня звали и ваши соплеменники, что несколько лет назад были со мной здесь. Все это я для них построил. И они были здесь счастливы. Ах, как мне было приятно с ними! Жаль, что они так быстро улетели.

— Какие еще соплеменники? — недоверчиво спросил Пряник.

— Двое замечательных землян и их наставница. Они называли ее Мамочкой. Благородная особа чистейшей души, славных порывов и ангельского характера.

— Мамочка?! — в один голос переспросили мы.

— Это у нее-то ангельский характер? — удивленно прошептал док.

— Так вы ее знаете? — воскликнул Няня.

— Нет! — хором ответили мы.

— Жаль, — сник робот. — А я как раз хотел спросить, как она поживает, не собирается ли вернуться. Впрочем, я верю, что, где бы она сейчас не находилась, ей там хорошо. Иначе она непременно вернулась бы. Уж я-то знаю.

Я мысленно усмехнулся. Да уж, хорошо Мамочке там, в тюрьме. Ничего не скажешь.

— Зубы заговаривает, — прошипел Пряник и, целясь Няне в середину корпуса, рявкнул: — Что это за место и каковы твои функции? Есть тут кто кроме тебя? Отвечай!

— Что же вы, ребятки, такие грубые?! — захныкал Няня. — Разве можно так разговаривать со старшими?

— Может и нельзя, — неожиданно смягчился Пряник. — Только ты все равно отвечай… пожалуйста, а то негостеприимно получается.

— Что же вы, ребятки, такие нетерпеливые? Конечно же, я вам все расскажу. Это трастфумбер второй категории, переоборудованный для представителей, как вы себя называете, Солнечного Союза. Здесь производят плакунарную диклопонацию, перимедацию, а также сифоральную триумбацию в случае диухальной флокции. Можем и типатировать, клонально, разумеется, но, думаю, на пользу это вам не пойдет. Ну а я Няня, просто Няня.

— Здесь что, медицинский центр? — подозрительно спросил Пряник у дока. — Ты что-нибудь понял?

Тот удивленно пожал плечами.

— Впервые слышу о подобном… Может, новые технологии? Я давно уж не читал медицинские журналы… Говорил я Стиву, так нет…

— У, докторишка, — пробормотал Пряник. — Только и умеешь, что банки ставить!

— Почему это? — обиделся Клистир. — Я, между прочим, окончил Ваашский Университет, специализировался у самого Пикули, имел практику на Савое-I и…

Головорез отмахнулся.

— Кто здесь есть кроме тебя? — обратился он к роботу, с интересом прислушивающемуся к разговору.

— Я один, — заверил тот и печально развел манипуляторами. — А Мамочка улетела. Давно уже. Жалко! Любопытная особа была, доложу я вам, яхонтовые мои! Вы с ней, случайно, не знакомы?

— Нет! — завопили мы с доком.

— Уже спрашивал, — заметил я.

— Провалы в памяти, — жалобно пискнул Няня. — Это все от переживаний. Так жалко, что Мамочка улетела. Ну, это ничего, вы, ребятки, тоже хорошие, не хуже ее будете.

Как странно все это…

— А что в башне? — наседал Пряник.

— Пулутарий, естественно, — ответила Няня. — А разве не видно?

— Видно, видно, — мрачно усмехнулся Пряник и потихоньку стал отступать, подавая нам знаки.

— Хотите взглянуть?

— Да нет, уж лучше как-нибудь в следующий раз, — заторопился вдруг Клистир. — Дела, понимаете ли… Профессор, мы ведь с тобой срочную партию в трехмерные шахматы не доиграли, помнишь? — он заморгал мне обоими глазами, словно эпилептик.

— Ага, — сказал я, — не доиграли.

И чего они всполошились? Лично я не видел ничего тревожного в этой ситуации. Вот, помню, на Мамлеке-III…

— Ну, вы доиграйте, ребятки, и приходите, обязательно приходите, — сказала Няня. — Это очень важно. Для вас же. Думаю, все у нас получится, сапфиры моего сердца! Вы мне сразу приглянулись.

— Отступаем! — прошипел Пряник, потянув меня за рукав. — Опасность второй степени! Не упускать его из виду! Смотреть по сторонам! И под ноги! Клизма — впереди, я — прикрывающий. Спокойно. Идем. Не паникуем. Шагом марш!

Док обычно обижается, когда его называют Клизмой, но сейчас он никак обиды не показал. Я подумал, как можно одновременно смотреть по сторонам, под ноги, да еще и не упускать это чучело из вида, но мне это, как ни странно, удалось. Мы стремительно отступили за кусты, стараясь не показывать Няне своего испуга. А чего мы испугались-то? Черт его знает. Просто какое-то странное ощущение, будто вся душа выворачивается наизнанку. Впрочем, неприятным это ощущение, пожалуй, не было. Просто непривычно как-то.

Няня не сдвинулся с места, только помахал нам щупальцами и трогательно подмигнул зеленой лампочкой. Он очень милый, этот Няня. Незнакомые роботы на чужих планетах редко бывают просто милыми. Подозрительно это. Наша работа и наш образ жизни делают людей крайне мнительными, мы привыкаем воспринимать в штыки все непривычное и неожиданное. Это нередко спасает жизнь, но плохо отражается на характере и манерах. Вот и сейчас. Конечно, мы вели себя странно, глупо и бестактно, но что нам еще оставалось? Да и какой может быть такт в отношении бесчувственной железяки неизвестного производства, да еще и устаревшей конструкции?

— Вот тебе и перимедация, — без конца повторял док. — Сейчас и не то увидим.

Я чувствовал себя дураком.

— А что, собственно, случилось? — тихонько спросил я у Клистира.

— Не знаю, но все хреново, — ответил он, оттирая со лба пот. — Селезенкой чую!

Мы пропятились метров сто, деревья скрыли от нас робота, все свободно вздохнули, прибавили ходу и скоро вышли на широкую светлую аллею, посыпанную речным песком. По обочинам аллеи стояли фонтанчики с питьевой водой и старомодно изогнутые лавочки. Эх, присесть бы, отдохнуть, мелькнула у меня шальная мысль. Устал я что-то за сегодняшний день. На лице дока я прочел аналогичное желание. И только Пряник упрямо пер вперед, подгоняя нас.

— Выйдем через центральный вход, — сказал он. — У лаза нас наверняка уже ждут.

— А мы там пройдем? — пропыхтел с тревогой Клистир. — Они что, такие идиоты?

— Мы тоже не совсем кретины, — отрезал Пряник. — Пробьемся. Оружие к бою! Не садиться! — добавил он, увидев, что док собирается примостить свой зад на соблазнительную скамейку.

Клистир недовольно хрюкнул, уже согнувшись в три погибели.

— Арчи, я же совсем на чуть-чуть!

— Ладно, — наморщив лоб, проговорил Пряник и тоже сел.

Он любил, когда его называли по настоящему имени, а док знал, как подлизнуться к нему. Я тоже присоединился. Мы проверили бластеры и перевели дух. Было тихо и спокойно, только журчала вода в фонтанчике и по-прежнему пели где-то птицы. Хорошо! С нами явно творилось что-то неладное! Но этого абсолютно не хотелось замечать.

— Я думаю, преимущества внезапности у нас нет, — сказал Клистир. — Может, посидим, обдумаем все?

Пряник дернулся было, чтобы подняться, но что-то удержало его. Он вдруг откинулся на спинку лавочки и рассеянно потер виски.

— Не понимаю, — пробормотал он, — что нас заставило отступить? Мы могли бы еще поговорить с ним, выведать необходимые сведения, в конце концов.

— Я тоже удивился, — поспешно заявил Клистир. — Что-то нас спугнуло, но это не имело к делу никакого отношения, ведь так?

— Конечно! — воскликнул я. — Может, вернемся?

— Н-н-не знаю… — Пряника, казалось, мучила какая-то мысль.

С минуту мы сидели молча, вытянув вперед уставшие, гудевшие ноги.

— Интересно, какое впечатление мы произвели на этого робота, — сказал я почему-то. — С пушками наперевес мы выглядели не очень-то приветливо.

— Ну да, — ответил док. — А чего мы их выставили?

— А мы их разве выставляли?

— Да нет. Только в руках держали.

— А зачем?

— Полагается. Для безопасности.

Пряник смотрел на нас круглыми от удивления глазами.

— Мы с ума сошли! — заявил он.

— Это почему еще? — вскинулся док, уперев руки в бока.

— А если бы на нас кто-нибудь направил оружие, что бы мы сделали?!

Лицо дока гневно потемнело.

— Я просто взял и засунул бы это оружие ему в…

— Вот именно! — подхватил Пряник. — И любой бы на твоем месте обиделся. Это же просто свинство: вломиться в чужой дом, размахивать оружием, угрожать. Это же как специально напрашиваться на грубость. И чего, спрашивается, в такой ситуации остается ждать от хозяев, от того же Няни?

— Да-а, проблема, — протянул доктор, почесывая в затылке. — Мы же могли случайно выстрелить и попасть в него. А он-то к нам со всей душой. Вот, хреновина-то какая получилась! Что делать-то теперь?

Пряник вскочил и с размаху разбил свой бластер о дерево.

— Проклятая жизнь! — закричал он. — Мы же превратились в мерзких скотов! Только и делаем, что грабим, уничтожаем, загаживаем все на своем пути! Что же это, мужики?! Разве это по понятиям: он с нами как с людьми, а мы его чуть не грохнули? Почему мы в каждом незнакомце видим врага? Почему мы сами враги для всего незнакомого? Сколько это будет продолжаться?! Мы уже стали хуже Мамочки. Слышали, что Няня о ней говорил? Разве о нас можно такое сказать? Даже Хьюлетт с Корявым Паркинсоном ангелы по сравнению с нами.

Мы с доктором подавленно молчали. Пряник был абсолютно прав. На всякий случай мы вынули батареи из своих бластеров и забросили в кусты. Мало ли что. Бластер — опасная штука, особенно когда он заряжен и в боевом положении. Запросто можно покалечить кого-нибудь или самому пораниться. Зачем зря рисковать? Опасаться нам все равно было нечего: булфроги за стеной, а здесь только Няня, который явно не хотел нам зла.

Пряник сидел на дорожке, держа в руках разбитый бластер, и горько плакал. У меня тоже на душе кошки скребли, да и Клистир выглядел скверно. Всех нас мучила одна мысль: как помириться с Няней.

К счастью, Няня вскоре сам выкатился из соседней аллеи.

— Что же вы, ребятки, такие грустные? — воскликнул он, всплеснув манипуляторами. — Поссорились что ли? Или беда какая стряслась? А? Ой, бедненький! — Няня нежно погладил Пряника по голове своим длинным щупальцем. — Ты сломал свою игрушку? Не плачь, я дам тебе другой пистолетик, еще лучше.

И в манипуляторах Няни неизвестно откуда возник новенький, блестящий бластер. Пряник вскочил, слезы у него мгновенно высохли. Все еще не веря своим глазам, он бережно взял Нянин подарок.

— Это же Андромедский супербластер СБ-65 с термоядерной подкачкой и инфралазерным самонаведением! — дрожащим голосом проговорил он. — Еще в детстве я мечтал о таком.

— Осторожно, он может быть заряжен, — сказал я.

— Да что я, совсем без башни что ли?! — обиделся Пряник, переводя оружие в безопасный режим. — Не буду же я из него стрелять.

— Вот и правильно, — обрадовался Няня. — Не надо ни в кого стрелять. Это опасно и очень невежливо.

— Во! — согласился Пряник. — А наши могут неправильно понять, если мы вернемся без оружия. Они же как дети малые.

— Да, — вздохнул Няня, — мальчики не могут без таких игрушек.

— А что, мы уже уходим? — спросил я.

— Ой, не хотелось бы, — сказал Клистир. — Тут так хорошо. Спокойно, тихо. Надоела уже эта беготня, стрельба. Преступный образ жизни так утомляет!

— Придется, — вздохнул Пряник. — Они нас, небось, заждались уже. Волнуются. Нехорошо будет, если мы тут прохлаждаться станем, когда нас там ждут.

— Может, еще посидим? — спросил доктор. — Уж больно уходить не хочется. Я бы в бассейне поплавал…

— А вы возвращайтесь, — предложил Няня. — И друзей своих приводите. Я буду очень рад с ними познакомиться.

— А можно? — с волнением спросил Пряник.

— Конечно, можно! — мне показалось, что Няня улыбнулся, во всяком случае, его лампочки мигнули очень приветливо. — Обязательно приходите. Все приходите. Тут мест на всех хватит. Я буду очень рад дорогим гостям. Все подготовлю, чтобы вам тут хорошо было. Сейчас, конечно, я уже не тот, что был раньше. Раньше бы я такое вам приготовил, вы и представить себе не можете. А сейчас стар стал — механизмы уже не те.

— Ничего, и так хорошо, — сказал доктор. — Один бассейн чего стоит! Неужели это все для нас?

— Для вас, мои мельхиоровые, все для вас, дорогие гости. Я уж так старался! Возвращайтесь, возвращайтесь скорее.

— Пошли, пацаны! — махнул нам рукой Пряник. — Раньше сядем — раньше выйдем. До свидания, Няня, мы обязательно вернемся.

Мы спокойно вышли через главные ворота. Естественно, никто нам не препятствовал. Прежние страхи показались нам смешными и нелепыми. На этот раз мы пошли в обход оврага, так что и булфроги нас на обратном пути не беспокоили. Но путь все равно был нелегкий. Всю дорогу мы молчали. Очень не хотелось возвращаться на корабль. Мы твердо знали, что вернемся к Няне, потому и сохраняли спокойствие. Но какое-то смутное чувство продолжало меня тревожить. Оно было сродни тому ощущению, что я пережил там, в парке у башни. Будто душу опять вывернуло наизнанку, но на этот раз в обратную сторону. Видимо, все еще сказывалось похмелье. Однако, до корабля мы добрались без приключений и как раз успели к обеду.

А после обеда командор собрал всех в кают-компании. Он сидел, слушая отчет Пряника, по своему обыкновению мрачно всех оглядывал и устрашающе топорщил усы.

— Итак, — хмуро сказал он, когда головорез закончил, — саркофага в овраге нет.

— Нет, — качнул головой Пряник.

— Только эти мерзкие булфроги, — тут же вставил док.

— И все это похоже на базу отдыха, — продолжал констатировать Бауэр.

— Похоже, — согласился Пряник.

— А Няня, значит, просто робот устаревшей конструкции?

— Да, и очень дружелюбный.

— Что значит «дружелюбный»? — поморщился Бауэр. — Роботы не бывают дружелюбными. Это всего лишь машины. Они делают то, что записано у них в программе. Так ведь, Вирус?

— Совершенно верно, — поддакнул Вирус. — Все дело в софте. Какой софт закачан, такие у него и фичи.

— Ты язык-то не распускай, — проворчал командор. — Отвечай на заданный вопрос и не умничай.

— Так точно, сэр!

— То-то. И чем же этот робот так дружелюбен?

— Вот, — сказал Пряник, показывая командору свой подарок.

— Ого! — глаза Бауэра округлились. — Андромедский супербластер СБ-65 с термоядерной подкачкой и инфралазерным самонаведением. На черном рынке оружия такой стоит тысяч пятьдесят.

— Сотню, не меньше, — поправил Бяшиш. — Откуда он у тебя?

— Няня подарил. Я же говорю: свой парень, душа нараспашку.

— Ой, не нравится мне это, — покачал головой Бауэр. — Что это он так расщедрился?

— Понравились мы ему, наверное.

— Да уж, понравились… Либо у него этого добра по самый штекер, либо он блефует.

— Запугать хочет, — предположил Бяшиш, — типа, будете слушаться — получите конфетку, а нет — будете соскребать свои мозги по всей галактике.

— В башню не проникли? Хоть приблизительно ясно, что это за артефакт?

— Не, в башню мы заходить пока застремались. Няня звал, но мы не пошли. А артефакт там. Это и к гадалке ходить не надо. Что он делает — черт его знает.

— Все понятно, — щелкнул пальцами Бяшиш.

— Что тебе понятно? — недовольно спросил командор.

— Что я и говорил. Башня — сверхоружие. Этот супербластер по сравнению с ним, как рогатка по сравнению с гранатометом. Няня раздает их, потому что ему бояться нечего. Купить нас хочет. Кстати, Пряник, а где твой старый бластер?

— Сломался, — потупил взор Пряник.

— Как это сломался? Сам сломался?

— Ну, я его сломал. Зачем мне это барахло, когда Няня такие пушки раздает.

— Ты глупо поступил, Пряник. Какой бы он не был, оружие на дороге не валяется, — задумчиво произнес командор. — Эх, знать бы, что у этого Няни на уме. Да в чужой процессор не заглянешь. А, Вирус?

— Ну, если постараться, можно попробовать законнектиться на его беспроводный интерфейс, если его железо поддерживает стандартные протоколы физического уровня, залогиниться на рутовском порту в однопользовательском режиме…

— Заткнись, кому сказано! Я тебя спрашиваю: можно или нельзя?

— Никак нет, сэр!

— Вот и я о том же. Задницей чую, не ладно тут что-то. Права была Мамочка. Она писала, что они быстро вошли в контакт с этим таинственным Няней и поначалу были очень довольны. Каким-то образом за неделю или около того, не знаю, при помощи Няни или нет, здесь появились все эти постройки, созданные для обитания именно землян. А потом что-то тут у них случилось — Мамочка по какой-то причине застрелила Корявого, а Хьюлетт тронулся умом. Они спешно бежали с планеты, выкинув Саркофаг в овраг у Артефакта. Может, причина только в нем, трудно сказать.

— Просто Предтеч вдруг ожил и задал им жару, — хихикнул Вирус.

— Заткнись, — сказал Бяшиш. — Подготовь-ка лучше после собрания аппаратуру, будем искать в овраге твоего ожившего Предтеча, наверно, за эти годы его просто засосало в жижу.

Вирус поежился, прикусив язык.

— В любом случае надо идти туда, — бодро сказал Пряник. — Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Пока все складывается наилучшим образом.

— Это и пугает, — заметил командор. — Кстати, что это ты, Пряник, раскомандовался? И смелый такой стал ни с того — ни с сего. А вы что об этом думаете? — обратился он ко мне с доком.

Ох, как не люблю я этот его вопрос! Что я могу об этом думать? Вон пусть док думает. А тот и рад.

— Шеф, там все в полном ажуре, клянусь Авиценной! Никакой опасности нет, даю палец на отсечение — на ноге. Там можно прекрасно отдохнуть. Народ устал, ведь правда, мужики? А в башню мы проникнем, как пить дать. Няня нас сам туда проводит. И там наверху какая-то оранжевая штуковина, занятная вещица, доложу я вам. С нее и начнем.

Командор облокотился на стол, закрыл лицо рукой и задумался. Все притихли.

— «Магнолианский Артефакт не представляет для нас ценности. Я не дура, чтобы использовать его на себе, но для государства это ценнейшее приобретение. И может быть, если у меня проснется совесть, я обнародую свое открытие. Очень опасная штука. Без стакана не осилишь», — Бауэр медленно и с расстановкой повторил эти слова Мамочки. — Что бы все это значило? Ответ на этот вопрос знает только Няня. Мы обязаны вытрясти из него ответ, чего бы это нам ни стоило. И мы вытрясем его. А это значит, что нам придется пойти туда. Может быть это будет стоить нам жизни, может и того хуже, но это наша профессия. В конце концов, нет более позорной смерти для джентльмена удачи, чем смерть в постели, в окружении плачущих родственников. На этой планете мы станем хозяевами мира или она нам станет общей могилой. Третьего не дано. Завтра решается наша судьба, — Бауэр торжественно встал. — Джентльмены, я принял решение. Завтра на рассвете мы отправляемся туда. Бяшиш, Пряник и Вирус обыщут овраг. Старшим группы назначаю Бяшиша. Омлет, Кардан и Штурвал остаются на корабле. Старшим назначаю Кардана. Он будет постоянно поддерживать связь с нами и прикрывать наше отступление в случае чего. Штурвал будет держать корабль в постоянной готовности к взлету. Остальные пойдут к Артефакту. Эту группу поведу я. А теперь всем отдыхать. И никаких глупостей, — он пристально посмотрел на нас с Клистиром.

Когда мы вышли, Клистир таинственно поманил меня пальцем и слегка расстегнул свой скафандр. Из-за отворота скафандра коварно поблескивало горлышко бутылки. А я совсем о ней забыл за всей этой суетой. Я вспомнил сегодняшнее утро и мне стало не по себе.

— Может не надо? — сказал я, осторожно оглядываясь вокруг. — Кэп и так на нас взъелся. Зачем нарываться?

— И то верно, — задумчиво сказал Клистир. — Лучше до завтра отложим. Что-то я умотался сегодня. Надо бы как следует выспаться. Завтра ведь наверняка поднимут ни свет — ни заря.

— Завтра надо быть в форме, — сказал я. — Работенка, я чувствую, предстоит нелегкая. Сегодня меня и так весь день мутило. Лучше уж завтра. Может быть, будет за что.

— Ну, до завтра, — сказал доктор. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответил я.

Ночью я спал как убитый. Сказались волнения дня. Мне снился Няня, обнимающийся с Мамочкой, снился Клистир, пьющий виски на брудершафт с бармазианским дерьмоплюем, снился булфрог, привязанный за язык к дереву, а потом я увидел, что это вовсе не булфрог, а Клистир, а булфрог убегал от Пряника, который пытался об него разбить свой бластер. Потом вдруг передо мной снова появился Няня. Его лампочки светились зловещим красным светом, а в объективах сверкали отблески пламени. Няня грозил мне своим длинным щупальцем и говорил: «Что же вы, ребятки, такие алкоголики? С сегодняшнего дня за каждую пьянку будете чистить сортиры и мыть посуду. А ну вставай, скотина!»

Я проснулся. Бяшиш остервенело тряс меня за плечо.

— А ну вставай, скотина! — кричал он. — Ты что, забыл, что нам сегодня предстоит?!

«Сон в руку», — подумал я и вскочил с койки. Бяшиш подозрительно понюхал меня. «Трезвый? — с недоумением спросил он. — И Клизма сегодня, вроде бы, тоже трезвый. Не к добру. Прониклись что ли? Смотрите у меня! Чтобы через пять минут был в столовой!» Он погрозил мне пальцем, совсем как Няня из сна, и ушел.

За ночь погода испортилась. Небо заволокли хмурые серые тучи, накрапывал противный дождик, разводя грязь, но сильные порывы холодного ветра до сих пор сдували откуда-то еще не слипшуюся пыль — она забивалась в нос, рот, ела глаза. Ругаясь и отплевываясь от пыли, мы гуськом пошли по направлению к Артефакту. Пряник, Бяшиш и Вирус вскоре спустились в овраг на поиски Саркофага, а мы вошли через центральные ворота, автоматически распахнувшиеся перед нами.

— Как в мышеловке, — сказал док. — Радушно впускают, а вот обратно…

— Заткнись, — хором откликнулись командор и я.

— Но в первый раз вы благополучно ушли, — заметил Пузырь, нервно массируя толстую шею.

— То было в первый раз, — весело заявил Клистир. — Ладно, ладно, шучу…

На территории Комплекса, как мы прозвали новоявленные постройки, было сухо — дождь сюда не дошел. Или неведомые силы Предтечей оберегали его от непогоды. В любом случае, настроение наше немного поднялось, и разведка началась. Мы прошлись по вчерашнему маршруту и не обнаружили ничего нового. Бауэр долго ходил вокруг Башни, а мы пялились на оранжевую фиговину, торчащую на ее верхушке.

— Нужен глайдер, — глубокомысленно изрек Пузырь, — отсюда мы до верха не доберемся.

— Живыми, — уточнил док.

— Пока не до глайдера, — командор, казалось, усиленно о чем-то думал. — Нужно попытаться проникнуть внутрь отсюда, снизу.

Он ткнул пальцем в белую плиту, находящуюся в углублении и служащую, очевидно, дверью.

— Помогите-ка мне, давайте поищем кнопку или что-нибудь типа нее…

— Может подождем Няню? — предложил я, но командор в ответ только сердито сверкнул на меня глазами.

Плита была гладкой, теплой и жирной на ощупь. Целых полчаса мы шарили вокруг нее, обследовали все и вся, но ничего похожего на открывающий или следящий механизм не нашли.

— Разберемся с ней потом, — постановил наконец Бауэр. — Допросим Няню, подключим Вируса и, если понадобится, Кардана. Уж они-то с этим справятся. А сейчас предлагаю осмотреть постройки. Начнем вон с той, — он кивнул на ближайшее здание — длинное, приземистое и практически без окон. — Я не я, если не разберусь тут во всем!

Но ничего интересного мы не обнаружили. Производственные, вспомогательные помещения. Самые обычные котельные, подсобки и тому подобное. Где-то двери открывались, где-то, реже, нет. Зато встретили несколько примитивных маленьких сервороботов-уборщиков, наладчиков и даже официантов. Сперва мы их пугались и хватались за оружие, но потом привыкли. Один из официантов подкатил к нам с подносом, уставленным высокими бокалами с янтарной жидкостью, но мы, естественно, не притронулись к ним, я только отлил себе немного для анализа. Робот долго сопровождал нас, а потом незаметно исчез. Как и вчера, Клистир порывался искупнуться в бассейне, но Бауэр не разрешил ему. Теннисный корт был великолепен, поле для гольфа — идеально, а в боксе, рядом с ним, стояло несколько гольф-машинок. Поразмыслив, мы не стали их трогать. «В здоровом теле — здоровый дух, — говорил док. — Только что-то не видно тех, кто его взращивает у себя. Неужели это все для нас тут приготовлено. Что-то не верится».

Меня снова терзали какие-то сомнения, но слишком размытые и неопределенные, чтобы их можно было оформить слова. На душе опять творилось что-то неладное. Командор тоже был глубоко погружен в себя. Пузырь, судя по наморщенному лбу, сочинял очередную идиотскую оду, и только Клистир совсем освоился с ситуацией и весело трепался на отвлеченные темы, скрестив руки за спиной и засовывая свой длинный нос в каждую попадающуюся ему на пути щель или дверь.

Потом мы осмотрели несколько больших бунгало. Там было все. Столовая, шикарные спальни, уютные гостиные, ванна, туалет, всякие непонятные штучки-дрючки, разнообразная аудио-видеотехника, в которой, правда, мы не разобрались. Пол и стены устилали толстые пестрые ковры, висели картины с изображением прекрасных видов природы чужих планет, и повсюду стояли пышные букеты живых цветов. «Здорово!» — восхищались мы с доком.

Бауэр молчал. Очевидно, ему все это не очень нравилось.

— Даже если мы не сорвем здесь куш, — сказал док, — то неплохо отдохнем. Ведь погостим здесь немного, а, Стив?

— А Мамочка тут не задержалась, — тихо произнес в ответ командор. — Спрашивается — почему?

— У нее не тот характер. Ей просто все это надоело. Вспомни — ей только работенку подавай. Работаешь, работаешь как вол… А в итоге? Молодая она тогда была, кровь кипела, и всякое такое… Здесь же абсолютно пустынно! Ни души! Можно со временем и с ума сойти. Как Хьюлетт. А Корявый и вовсе, говорят, маньяк, был… Если бы он ко мне приставать стал, я бы тоже его шлепнул, как пить дать. А она ведь даже не землянка! Ксенопсихология это вам не баран чихнул!

— Ага, — саркастически проговорил Бауэр, — а Саркофаг она с горя выбросила, когда проиграла в теннис Корявому…

— Очень может быть, — серьезно сказал Клистир. — А вдруг, он вообще пустым оказался? Она ведь совсем не описала его в своих записках, и в последствии так и не вернулась за ним!

— Что правда, то правда, — поддакнул я. — Не вернулась.

— Вот командор и спрашивает — почему?! — подал голос Пузырь.

— Кто-то спер его после этого, — догадался я, и дискуссия и прекратилась.

В последнем здании оказалось несколько залов, заполненными всякими непонятными устройствами самых разнообразных расцветок и форм, а также игрушки: обручи, шары, кубики, миниатюрные модельки домов, космических кораблей, роботов и целая куча податливой массы типа пластилина, из которой ради хохмы я вылепил голову дока. Он не оценил ее по достоинству, обозвав меня нехорошим словом. Также там было множество листков прочного писчего материала и разноцветных палочек, с помощью которых на них можно было рисовать. Док сразу же попытался изобразить меня, но, конечно, у него ничего не вышло. Откуда у него взяться таланту?! Курица бы лучше нарисовала.

— Детский сад какой-то, — неодобрительно высказался по этому поводу командор.

Клистир вздрогнул, выронив карандаш.

— Ну, да! Детский сад! Как это мы сразу не догадались?! Это детский сад. Ха, что-то я раньше никогда не наблюдал у Мамочки любовь к детенышам.

— Это-то понятно, — хмыкнул Бауэр. — Но вот зачем? Неужели они решили тогда основать здесь поселение? А зачем стадион и поле для гольфа?! Понимаю — ферму, шахту или завод какой.

— Да просто к ней в руки попали строительные технологии Предтечей — это очевидно. Она и решила их испытать. Ведь за неделю же все это воздвигли! А стадион это или не стадион — какая разница?

— Тогда не понятно, почему она не смогла втюрить это чудо какой-нибудь строительной компании. Государству благо, а ей, видите ли, нет. Более чем странно.

— Что-то ее спугнуло.

— А кто строил, тот Няня? — наивно спросил Пузырь.

— Нет, ночной сторож с воспитательницей! — загоготал док. — Помнится, хорошенькая такая была воспитательница, стройненькая, белокурая. Как щас помню.

— Тебя же не было здесь тогда! — удивленно воскликнул Пузырь.

Пузырь славный парень и великолепный боец, но часто соображает ну совсем уж туго. Даже Бауэр не удержался и прыснул.

— Кто бы ни был этот Няня, — сказал он, — нам надо его найти и допросить. Точнее, просто поговорить. Определенно, у нас есть чему у него поучиться.

— Опять учиться, — поморщился Клистир. — Мне этого хватило еще в университете.

— Зря ты так, — сказал Бауэр, присаживаясь на край стола. — Тебе, дружище крупно повезло, что твои родители смогли дать тебе нормальное образование. Ты, вот, не ценишь, а ведь не каждому выпала такая удача. Мне, например, не выпала, — Бауэр как-то сник, съежился. Таким мы его еще никогда не видели. — Школу в родном Техасе я не закончил, всего полгода оставалось, — горестно продолжал он. — Подался в космопорт. Моя мечта была летать в космос. А что там делать без образования?

— Грабить, — подсказал Пузырь. — То есть… гм…

— Я не в том смысле, Пузырь! — возмутился Бауэр. — Это был чисто риторический вопрос!

— А…

— Ты хоть знаешь, что значит риторический?

— Не-а…

— Дожили, — вздохнул командор. — Ну, так вот. Я подался в мальчики на побегушках, а на самом деле стал мальчиком для битья. Убежал. Связался со шпаной. Кстати, именно тогда я познакомился с Большим Дренгом. Он тогда был обычным карманником, промышлял в переходах космопорта, и кличка у него была Косой.

— Большой Дренг?! — поразились мы все в один голос. — Не может быть!

— Может. Все начинали с этого. Не миновала чаша сия и меня. А там понесло, поехало… Потом устроился юнгой на Милую Мери, курсирующую между Землей и Альфой Центаврой, но скоро все до ужаса обрыло, заело, да и платили гроши. А хотелось чего-то большего, великого, чтобы о тебе писали в газетах, передавали в последних новостях, кричали на каждом углу… На перекладных добрался до Мальтейна, это недалеко от Фомальгаута. Там случай свел меня с тем самым Зибаром. Дела пошли намного круче. Откусил, что значит, кусок пирога, почувствовал запах крови… Не знаю даже, зачем это я вам все рассказываю… Хм… Ну, да. А через пару лет, в одном из баров Цирцеи я наткнулся на Муусси Лотанг, которую впоследствии и прозвали не иначе, как Мамочкой. Так и родилась наша Лиловая Пиявиха. Мы стали знаменитыми, поверьте. Не то, что сейчас. Из старожил остались лишь док, Кардан да Бяшиш. Ротация кадров была сильная. В некоторые времена наша численность доходила до тридцати человек. Но я всегда старался держать небольшой коллектив. Как сейчас. Славные вы у меня ребята, честно вам признаюсь! Я благодарен вам за многое. Помните Черный Пастух? Или Тринею… Бывает, что наору на вас, даже накажу, но… Любя, честное слово. Что-то я разоткровенничался. Но вы же не перестанете меня уважать за это? Ну, сволочь я, мучает меня совесть, но ведь это жизнь меня таким сделала, я не хотел…

— Ну что ты, шеф! Мы тебя тоже любим, ты нам как отец родной! — прослезился док. — А я… А мне… мне-то как стыдно… Я, врач, и кто? Где? Зачем? Кто ответит за все мои злодеяния?! То есть… Гм… Я, кто же еще… Позор, о Боже!..

Пузырь тут же захлюпал носом, пуская сопли.

— А я мечтал стать поэтом, — тоненько завыл он, — писать добрые, хорошие книжки… Для послушных, маленьких детей…

Это было невыносимо. Мою душу снова выворачивало наизнанку. Какой же я подлец! Как низко пал! И с кем только связался?! Сколько душ невинных загубил! О, нет мне прощения, нет пощады!..

Мы уселись в кружок, обнялись и заревели во весь голос:

— Мы начнем новую, светлую жизнь…

— Лучше поздно, чем никогда…

— О, Боже…

— Объясним нашим друзьям…

— Покаемся…

— Нас простят…

— Новую, светлую…

— Собака я, эх, собака последняя…

— Пожалуйста, простите меня!..

— Я больше так не буду…

Через некоторое время, несколько успокоившись, мы встали, привели себя в порядок и отправились к оврагу, на условленное место, где нас должна была уже ждать троица, находящаяся на изысканиях Саркофага.

— Его нужно будет вернуть на место, — сказал по пути док. — Или в музей какой. Все-таки большая научная и культурная ценность.

— Обязательно, — ответил Бауэр. — Никакое частное лицо не может им владеть!

— Тем более в корыстных целях, — присовокупил я.

— А ты что скажешь? — обратился командор к Пузырю.

— Э… — замялся тот. — Вернуть, конечно.

Молодец! А как же иначе?

Парни уже вылезли из оврага и расположились на том же поваленном дереве, что и мы вчера.

— Ничего мы не нашли, — сказал Пряник. — Ни малейшего присутствия. Если Саркофаг там и был, то его давно уже нет.

— Плохо, — огорчился командор.

— Мы обшарим всю территорию, — пообещал Пряник. — И если Саркофаг не покидал эту планетку, мы отыщем его.

— А как у вас дела? — спросил Бяшиш.

— Пока мне многое не ясно, — осторожно сказал Бауэр. — Но открытой опасности там нет. Няни тоже. Нам надо все это очень тщательно разведать и над многим подумать. А пока ответы не найдены, расположимся внутри Комплекса.

— Как… в самом Комплексе?! — обалдело воскликнул Вирус.

— Иначе до скончания срока будем решать эту шараду и не разгадаем! Думаю, что Саркофаг местные сервороботы могли затащить на свою территорию.

— Командор! — Бяшиш был удивлен не менее радиста.

— Пока еще приказываю здесь я! — гаркнул, рассвирепев, Бауэр. — За мной!

— Если надо, значит, надо, — сказал послушный Пряник. — Мне тоже в Комплексе понравилось. И Няня всех в гости звал. Зачем отказываться от халявы?

Мы выстроились цепочкой и пошли к воротам. Там мы и встретили Няню.

— Ой, вернулись, ребятки мои, драгоценные! — заголосил он, мигая всеми своими лампочками. — Уж я-то вас как заждался! Вспомнили-таки своего старого ржавого Няню.

— Здравствуй, Няня! — закричал я, подпрыгнув от радости, и чуть было не бросился на шею роботу. Меня остановило только то, что шеи-то у него, как таковой, не было. — Где же ты был, мы уж тебя обыскались, даже волноваться начали?

— Простите, ребятки, стар я стал совсем, переутомился вчера — весь вечер к вашему приходу готовился. А сегодня не вышел вовремя из спящего режима, вот и припозднился.

— Так ты и есть тот самый Няня? — нетерпеливо спросил командор. — Нам надо с тобой поговорить. Мы хотим знать…

— Да! — радостно воскликнул робот. — Я Тот Самый Няня. Все меня так называют. Конечно, бриллиантовые вы мои ребятки, я все вам расскажу, все покажу. Да вы и сами все скоро поймете. Нету у меня от вас никаких секретов. Пойдемте пока в дом. Переоденьтесь, отдохните с дороги. В ногах правды нет.

— Правды нет и выше, — сухо сказал Бяшиш, наводя на Няню гранатомет. — Ты нам зубы не заговаривай! Отвечай сейчас, а мы подумаем, что нам с тобой делать.

— Отставить! — яростно зашипел на него командор. — Ты что, Бяшиш, совсем охренел?! Опозорить всех нас хочешь?

— Да уж, нехорошо как-то, — покачал головой Клистир.

Бяшиш недовольно опустил гранатомет. «Ой, не нравится мне все это», — еле слышно проворчал Вирус.

Мы пошли в сторону жилого комплекса. Всю дорогу Няня непрерывно говорил. Видимо, истосковался по собеседникам. Шутка ли — почти двадцать лет один. Я бы не выдержал. А я все-таки не такой общительный и дружелюбный, как Няня. После такого будешь рад даже таким мерзким животным, как мы.

— Вам понравится, вот увидите, ребятки, — тараторил он. — У меня тут все для вас есть. Только, вот, с телевидением плохо: планета необитаемая, а до обитаемых слишком далеко. Ну, ничего, зато у меня есть записи видов разных планет, для релаксации и поднятия тонуса, фильмы про настоящую любовь, рассказы о героических свершениях рода человеческого, то есть вашего, многое другое, важное и полезное. Разве по телевизору такое покажут? Там ведь одна стрельба и реклама. Разве это интересно? Только еще больше устанешь, как посмотришь. Отдыхайте, наслаждайтесь. Ни о чем не беспокойтесь, я обо всем позабочусь. Обед через полчаса. Ой, ребятки, знали бы вы, что за обед сегодня будет! Пальчики оближете. Конечно, это не то, что раньше. Старый я стал. Раньше бы я вам такое приготовил! А потом тихий час и активный отдых. Можете побегать, попрыгать, покупаться. У меня тут есть все для занятия любым спортом. Будете расти здоровыми и сильными. А вечером можно пойти в библиотеку и почитать на ночь интересную книжку. У меня есть развлечения на любой вкус. Да вы сами все увидите. Отдыхайте, ребятки, развивайтесь, набирайтесь сил. Скоро вы со мной станете настоящими людьми. Это я вам обещаю.

В ближайшем бунгало мы переоделись. Няня выдал нам удобную, прочную одежду: майки, шорты, кепки и удивительно пружинящие бутсы. Когда док переодевался, в заначке у него обнаружилась фляга с виски.

— Это еще что такое?! — возмутился Бауэр. — Я же запретил! Ну что мне с тобой теперь делать?

Доктор покраснел.

— Я, честное слово, не буду больше. Верите, ребята?

Бауэр торжественно положил ему руку на плечо.

— Верю! — сказал он. — Как самому себе верю. Мы все тебе верим. Правда, мужики!

— Верим, верим! — закивали все.

— А давайте, мы эту бутылку похороним, — предложил Пузырь.

— Верно! Верно! — закричали все.

— Здорово ты это придумал, — похвалил Пузыря командор. — Пошли хоронить.

Мы вышли на улицу, Пряник сбегал в детский сад и принес оттуда игрушечный грузовичок. Они с Вирусом быстро переделали его в катафалк, водрузили бутылку и мы торжественно направились в сад. Доктор катил катафалк на веревочке, а мы все шли сзади, распевая Гимн Солнечной Федерации. Его, правда, почти никто не помнил, но совместными усилиями, передавая друг другу эстафету, безбожно фальшивя и ежестрочно давая петуха или срываясь в ужасный хрип, мы кое-как окончили его. Няня стоял поодаль и удовлетворенно смотрел на все это, дирижируя нам своими щупальцами.

В саду мы выкопали довольно глубокую яму и уже совсем собрались начать погребение, как вдруг командора вызвал на связь «Голландец». Процедуру пришлось прервать. Бауэр включил видеофон и в образовавшемся перед ним светящемся столбе появился Кардан.

— Что там у вас, командор? — взволнованно спросил он. — Почему не выходите на связь?

— Извини, приятель, — ответил Бауэр. — Заигрались.

— Как заигрались?.. Вы нашли Саркофаг?

— Не гони лошадей, Кардан. Не все сразу. Лучше бери ребят и присоединяйся к нам. У нас тут весело.

— Но командор… Я не совсем понимаю… Бросить корабль…

— Да что вы все сегодня, сговорились что ли?! — повысил голос Бауэр. — Что за манеру взяли, обсуждать мои приказы?! Что ему, кораблю, будет? Опасности никакой нет.

— А что это вы делаете? — подозрительно спросил Кардан, наклоняясь, чтобы получше рассмотреть нашу похоронную процессию. — И что это вы на себя напялили?

— Приходи и сам увидишь, — с раздражением ответил Бауэр. — Некогда мне все тебе объяснять. Кстати, с Няней познакомишься.

— Так вы нашли Няню? Кто это?

— Классный мужик. Вот увидишь, он тебе понравится. Он помогает нам стать настоящими людьми.

— Поня-я-ятно, — протянул Кардан с какой-то нехорошей интонацией. — Хорошо… Как скажешь, босс… Мы идем.

— Молодец, малыш! Я знал, я верил в тебя! — Бауэр отключил видеофон. — Скоро мы все будем в сборе!

Мы довершили похоронный обряд, забросали ямку комьями земли, водрузили сверху дощечку, на которой Пузырь написал соответствующую эпитафию:

Мы похвалили Пузыря за такую замечательную эпитафию, отсалютовали, положили на могилу несколько ромашек и пошли в столовую.

За обедом к нам присоединились Омлет и Штурвал. Обед действительно удался на славу. Это даже Омлет сказал. А после обеда он пошел за Няней, выспрашивать рецепт.

А Кардан не пришел. Штурвал сказал, что тот задержался по какой-то технической надобности. Бауэр поморщился, но промолчал.

После обеда мы с доктором решили прогуляться. День был на удивление солнечным и теплым. Нам здорово повезло.

Позади жилого комплекса мы обнаружили настоящий морской пляж. Откуда ему тут взяться? Впрочем, какая разница? Жаль, что во время тихого часа нельзя купаться. Няня сказал, что спать необязательно, но разрешил только тихие виды отдыха. Впрочем, тихий час был недолгий и мы решили просто посидеть на берегу. Под тентом в стороне мы обнаружили холодильник, полный бутылок с разноцветными этикетками. В ящике рядом лежали шоколад и пластиковые стаканчики.

— Смотри, док, — сказал я. — Это минеральная вода. Ты когда-нибудь пил такое?

— Ну, разве что в детстве. Кстати, ты знаешь, она очень полезная. Там есть масса замечательных минеральных веществ, просто необходимых для правильной работы организма.

— А может… попробуем? — предложил я.

— Ну, знаешь, — неуверенно сказал Клистир, почему-то осторожно оглядываясь по сторонам, — я уж давно…

— Ничего, никогда не поздно вспомнить, — я решительно вынул из холодильника бутылку. — Тебе с газом или без?

Доктор решительно махнул рукой и сказал:

— Да чего уж там! Давай с газом.

Мы сели в шезлонги и открыли наши бутылки. Они стрельнули, заливая нас шипучей жидкостью. Смешно. Всему надо учиться, даже открывать бутылки с минералкой. Ну, ничего. С опытом придет. Разлив воду в стаканчики, мы чокнулись. «За встречу!» — сказал доктор. Он залпом выпил свой стакан, поморщился и закусил шоколадкой.

— Хорошо, — прошептал он.

Я тоже выпил свой стакан. Газ приятно защекотал в носу. Я почувствовал, как холодная шипучка растекается по всему моему нутру.

— Хорошо пошло, — сказал я.

— Очень хорошо, — согласился Клистир. — Давай еще по одной. Кстати, как думаешь, а что если разбодяжить минералку вишневым соком? Ведь круто будет, а?

Все-таки Клистир неисправим.

Мы выпили еще раз. Классная это штука — минералка. Вкусная, щиплется приятно. Только отрыжка с нее какая-то странная. Ну, ничего — привыкну. Я внимательно изучил этикетку. И чего там только нет! И магний, и кальций, и натрий, хлор с сульфатом. Я вспомнил, как любил химию в институте. Я тогда еще собирался остаться в аспирантуре, писать диссертацию. Но потом сбился с пути, попал в плохую компанию, начал пить, погнался за славой и легкими деньгами. И где теперь это все? Ни славы, ни денег. Что было, то пропил. Мои друзья с «Голландца» называют меня профессором, а какой же я профессор без ученой степени? Стыд, да и только. Впрочем, ведь взяться за ум никогда не поздно. С завтрашнего дня засяду за диссертацию — твердо решил я. Об этом решении я немедленно сообщил доктору, и мы выпили за мою успешную защиту.

— В наше время без ученой степени нельзя, — сказал Клистир. — Никакой приличной должности без нее не получишь. А без должности как людям пользу приносить? Это ты очень правильно решил, Профессор, давно пора.

— Не называй меня профессором. Я не достоин.

— Так ведь скоро будешь достоин, это уж как пить дать, — заверил меня Клистир. — За это и выпьем!

Мы выпили еще по стакану. Уже совсем легко пьется. Так вот люди к ней и привыкают.

Тихо шурша песком, к нам подошел Бауэр.

— Чего это вы пьете, — подозрительно спросил он.

— Минералку, — хором ответили мы с доктором.

— Минералку? — недоверчиво переспросил командор.

Он взял у меня стакан и понюхал.

— Да ты не нюхай, ты пей, — сказал доктор. — Налей ему с газом.

— Нет, ребята, мне лучше без газа, — поспешно сказал кэп и потянулся за шоколадкой.

Мы с Клистиром ехидно перемигнулись. Трусит Бауэр. Ну да это пройдет.

— После первой не закусывают, — сказал доктор и поднял стакан. — Чтоб не последняя!

Мы выпили. Бауэр присел в шезлонг, закинул ногу на ногу и протянул мне стакан:

— Ладно уж. Давай с газом.

И правильно. Я знал, что Бауэр на это решится. Настоящие мужики пьют только с газом. Без газа это для детей и девчонок.

— Хорошо сидим, — с чувством глубокого удовлетворения произнес доктор.

— Угу, — согласился Бауэр, жуя шоколад.

— За прекрасных дам! — предложил следующий тост Клистир. — За Няню!

— Он разве дама? — спросил я и, подмигнув Бауэру, сказал: — Доктору больше не наливаем.

Клистир задумался.

— Я в порядке — за собой следи. За Мамочку! — нашелся он. — Как там она без нас, скучает, небось?

— Я вот все думаю, — произнес командор, — чего же она отсюда улетела? Ведь осталась бы здесь — и в тюрьму бы не попала.

— Так ведь тогда и мы бы здесь не сидели, — заметил я.

— Верно, — пробормотал Бауэр, — это она для нас старалась: собой пожертвовала, чтобы нас наставить на путь истинный. Какая героическая тетка! — кэп решительно поднял стакан. — За Мамочку!

Выпили. У командора с непривычки на глаза навернулись слезы.

— Все, мужики, хватит. Пошли купаться.

Мы сбросили одежду и полезли в море. Вода была теплая как парное молоко, но входить все равно было прохладно. Док окунулся первым и стал брызгаться на нас. Мы разозлились и бросились за ним, но он быстро уплыл. Мы долго плавали, плескались, ныряли. Мне понравилось плавать вдоль дна с открытыми глазами: там на дне лежат такие красивые водоросли и ракушки. Один раз я спугнул целую стайку мальков. Они были так близко, что, казалось, я мог бы схватить кого-нибудь из них. Но схватить мне никого не удалось: они мгновенно развернулись и стремительно умчались от меня. Но это и хорошо: я ведь мог случайно повредить кого-нибудь из них, а они ведь еще такие нежные. Пусть растут. А, если провести рукой по песчаному дну, то поднимается целая буря, водоворот песчинок. Нужно только следить, чтобы они не попали в глаза. Надо не забыть попросить у Няни маску для подводного плавания и трубку. Тогда можно будет нырять надолго и гораздо лучше рассмотреть дно.

Когда мы вышли на берег, Бауэр сел на корточки у самой воды, вырыл небольшую ямку, зачерпнул рукой мокрый песок и медленно вылил его сквозь пальцы. На жарком солнце песок быстро сох и капельки, упавшие с пальцев Бауэра, не растекались, а так и оставались там, где упали. Вскоре перед ним образовалась изящная ажурная башенка, завершавшаяся высоким тонким готическим шпилем.

— Ты смотри-ка, как шеф умеет! — восхитился доктор.

— Я этому в детстве научился, — сказал командор. — Самая лучшая техника строительства замков из песка. Просто и красиво. Замечательные дворцы можно строить.

Набежавшая волна смыла творение Бауэра.

— Жалко, — сказал он. — Все тленно. Надежда только незабвенна. Раббу Тинли, двадцать первый век.

— Ты разбираешься в древней поэзии? — с уважением спросил Клистир.

— Ну, не то, чтобы разбираюсь. Однажды мне попала в руки книжка. Мы тогда ограбили один корабль, который вез среди прочего груз старинных книг в Галактическую библиотеку на Вундерталию… Я кое-что просмотрел.

— Ужасно! — вздохнул я.

— Эти старинные книги стоили безумно дорого, — как бы оправдываясь, сказал Бауэр. — Антиквариат, сам понимаешь.

— Понимаю, — сказал я. — Но как можно оценивать в деньгах опыт человечества, культурные ценности, накопленные им?

— Не трави душу, Профессор — сам места себе не нахожу. Ужас, до чего нас заставляют опуститься деньги. Но ведь тогда я был совсем другим. Да и не было у меня другого способа зарабатывать себе на жизнь.

— Я тебя не осуждаю, — сказал я, кладя Бауэру руку на плечо. — У тебя тогда не было выбора. Больше ты такого никогда не совершишь.

— Ты думаешь?

— Уверен.

— Спасибо! — Бауэр вскочил и с жаром пожал мне руку.

— Я тоже в тебя верю, кэп, — присоединился ко мне доктор. — Ты же просто создан для честной жизни.

— Да? — на глазах у Бауэра выступили слезы.

— Конечно, шеф!

Мы обнялись и пошли к домам.

По дороге мы встретили Бяшиша. Он нес огромный букет цветов. Каких-то необычно пышных и ароматных роз. Их пьянящий запах наполнял собой все вокруг.

— Смотрите, мужики, — сказал он, — это же настоящие кердельмарские розы. Я их раньше видел только на картинках. Обычно они очень плохо приживаются, кроме как на Керделмаре их нигде не удается толком выращивать. Удивительно, как здесь сумели. Это же какой микроклимат надо было создать!

Мы понюхали цветы. Потрясающий, неповторимый аромат.

— Вы возьмите их лепестки, — сказал Бяшиш. — Если их растереть пальцами, запах будет держаться несколько часов, и какой запах! Странно, что никто не догадался использовать это в парфюмерной промышленности. На этом можно было бы такие бабки заработать!

— Кто о чем, а Бяшиш о деньгах, — недовольно проворчал командор. — Неужели ты ни о чем другом думать не можешь? Смотри, какие прекрасные цветы. Как можно думать о деньгах, глядя на эти розы?

— Так ведь эти деньги можно было бы пустить на хорошее дело. Знаешь, в каком упадке сейчас экономика на Керделмаре? Сколько рабочих мест можно было бы создать, скольких детей спасти от голодной смерти!

— Верно, — согласился Бауэр. — Надо будет это обсудить с правительством Керделмара. На днях займемся.

Наш разговор прервал грохот падающего железа, раздавшийся из тренажерного зала, и вопль Пряника: «Ка-а-ак… же ты не прав, Пузырь!»

Через несколько секунд дверь тренажерного зала распахнулась и оттуда вышел прихрамывающий Пряник. За ним семенил Пузырь. Он весь раскраснелся, шмыгал носом и жалобно причитал:

— Ну ты чего, Пряник? Не сердись, Пряник. Я же не нарочно, честное слово.

— Не нарочно! — Пряник резко развернулся. — А мне что с того, что не нарочно? Знаешь, как больно?

— Так я же не хотел. Ну, не сердись. Хочешь, я себе тоже штангу на ногу уроню?

— Не хочу! Я, знаешь… Я тебе… Я тебя… Все, короче! Я с тобой никогда больше не буду играть!

— Ну, это зря, — вмешался Бауэр. — За что ты его так? Он же не хотел, и ты это сам прекрасно понимаешь. Зачем же ты сразу ссоришься?

— Это неадекватная реакция, — вставил умное словцо Клистир.

Бауэр поморщился, взглянув на него, и проворчал:

— Грубо сказал, конечно, но, в целом, верно.

— А что мне с ним теперь делать? — разорялся Пряник.

— А ты его прости, — неожиданно предложил командор.

— Это приказ? — неуверенно переспросил Пряник.

— Нет, дружеский совет. Тебе же сразу легче станет: вот увидишь.

Пряник исподлобья посмотрел на Пузыря и, немного помявшись, сказал:

— Ладно, Пузырь, я, короче, тебя прощаю.

— Правда?! — воскликнул Пузырь и бросился Прянику на шею.

— Правда! — просветлел Пряник.

— Ну как, стало легче? — спросил командор.

— Стало! Босс, а ты откуда знал, что полегчает?

Бауэр скромно опустил глаза.

— Сам догадался. Мне как кто подсказал. Мысль сама ударила.

— Кэп голова! — восхитился Клистир. — Давай, ногу перевяжу.

— А хочешь, я посвящу тебе стихи, — предложил Прянику Пузырь.

Пряник покраснел.

— Стихи? Мне? Это как? А получится?

— Конечно получится, — сказал Бяшиш. — Пузырь пишет замечательные стихи.

И тут перед нами появился Кардан. Облачен он был, не много не мало, а в RZ-95 — тяжеленный, весящий около полутонны скафандр высшей защиты. Завывая серводвигателями, с трудом передвигающими скафандр и уставившись на нас слепыми объективами видеокамер, Дон неуклюже шел по центральной аллее. Наконец, он остановился посреди свободного пространства перед большим фонтаном, вращая по сторонам своим мощным шлемом. Его лица видеть мы не могли. В руках он держал мощный армейский бластер, направленный прямо на нас.

Командор смущенно кашлянул и поправил плечико майки.

— Дон, — неуверенно проговорил он, — ты чего это, а? Случилось что?

— Случилось?! — с издевкой пророкотал голос Кардана из динамиков скафандра, а дуло излучателя угрожающе задергалось. — По-моему, это у вас что-то не так. Или я не прав? Ребята, да вы в своем уме? Что вы делаете? Катаетесь на велосипедах, я смотрю! Рисуете, лепите, вырезаете! Занимаетесь сельской самодеятельностью! Устраиваете хоровое пение! А что вы на себя напялили, а? Откуда это все? Где этот сраный робот и кто он, вообще, такой? Почему вы не возвращаетесь на «Голландец»? Я не узнаю вас!!!

— Успокойся, Кардан, расслабься, — вышел вперед доктор. — Все хорошо. Все тебе рады. Зачем так переживать?

— Действительно, зачем? — поддержал его Бяшиш. — Скидывай скафандр — пошли в теннис поиграем.

— Успокоиться?! — взвизгнул Кардан. — Ну, нет уж, дудки! Я не успокоюсь даже в преисподней! Но мне кажется, что я уже попал в нее! Кто бы мог подумать, а?! И это ты, Бяшиш?! А эта размазня — разве тот самый Пряник, гроза всего Южного Креста?! Пряник, говорите, ха?!! Да это просто пирожок с квашеной капустой! А ты Клистир, не уж-то ты, старая обезьяна, самолично закопал свою бесценную флягу с марочным виски?! В теннис поиграем?! Все, мужики! Сказка кончилась. Возвращаемся к нормальной жизни. Скидывайте с себя эту хрень и пойдем играть в джентльменов удачи, в галактических пиратов, потом и кровью, зарабатывающих себе на пропитание.

— Мы в это уже играли, — сказал я. — Ничего хорошего. Морока одна. А виски — что с него радости? Присоединяйся лучше к нам. Кэп научит тебя строить замки из песка. Готов поспорить, ты так не умеешь. Минералки выпьем.

— С газом, — доктор заговорщицки подмигнул Кардану.

— Да пошел ты!!! — динамики скафандра, казалось вот-вот лопнут. — Вы ведете себя как маленькие глупые дети, даже скорее как полные дебилы! Вам ловко обработали мозги, вас превратили в послушных марионеток, исполняющих чужую волю, и я знаю, чьих рук это дело! Меня не проведешь!

Командор, стоявший до сих пор позади нас, развел нас руками и подошел вплотную к Кардану.

— А теперь ты меня послушай, — спокойно сказал он, не обращая внимания на бластер, уткнувшийся ему в грудь. — Не знаю уж, кого ты тут назвал марионеткой и на каком основании. Сам я никогда ничью волю не исполнял и собираюсь. Не родился еще тот, кто станет помыкать мной. И никогда не родится. Тоже самое я могу сказать обо всех, кто стоит сейчас перед тобой, а также о тех, кого ты здесь не видишь, но, тем не менее, сейчас за глаза оскорбил. Кто здесь глупый ребенок, ты бы понял, если б сейчас видел себя со стороны. Это ты вырядился как чучело, размахиваешь оружием, угрожаешь всем, грубишь, оскорбляешь друзей, с которыми прошел огонь и воду, а также Няню, которого ты вообще не знаешь. Ты капризничаешь и хулиганишь только потому, что все происходит не так, как ты бы хотел. И на что ты рассчитываешь? Что я утру тебе сопли и прикажу всем следовать за тобой? Ты забыл, кто здесь командует? Ты вообразил себя героем семи пядей во лбу? Типа, все вокруг дебилы, один ты знаешь, как надо? Почему я должен с тобой нянчиться? Да, ты прав, сказка кончилась. И тебе, дружок, пора вернуться к реальности. Открой глаза, сними розовые очки. О чем ты здесь толкуешь? Какие еще джентльмены удачи? Где ты видел галактических пиратов? В кино? В электронных играх? Проснись! Их нет. А есть неудачники, которые не смогли найти свое место в жизни, пустились во все тяжкие, чтобы доказать самим себе, что они мужики, а не отбросы цивилизации. И что доказали? Кто из нас прожил жизнь счастливо? Покажи мне хоть одного, кто принес какую-то пользу хотя бы самому себе. Покажи, и я передам тебе командование «Летучим Голландцем». И что ждет таких «героев» в будущем? Ты знаешь, кем они кончают? Я знаю. Я видел оборванцев, некогда мнивших себя грозой вселенной. Всеми брошенные, никому не нужные, они неделями копили гроши, чтобы напиться и забыть, кто они такие. А на их похороны приходила только парочка таких же неудачников. Для них это был просто очередной повод нажраться и поныть. Ты этого хочешь? Ты этого желаешь всем нам? Любой из нас, у кого еще мозги совсем не отсохли, думал об этом. Но мы ничего не могли изменить, потому, что в эту дверь гораздо легче войти, чем из нее выйти. Сейчас нам представился шанс, возможно, единственный в нашей жизни, остановиться и подумать. Остановись и подумай, Дон. Это говорю я, Стив Бауэр, капитан «Летучего Голландца», находясь в здравом уме и твердой памяти. Вдумайся в то, что я тебе сказал. Можешь пристрелить меня, если ты сейчас услышал от меня хоть слово неправды.

— Я знаю, что ты Стив Бауэр, — зарычал в ответ Кардан, — точнее был им, пока не стал читать идиотские проповеди. Ты наш командор, никто не спорит, но только когда говоришь как командор, а не как поп на кафедре.

— Ребятки, идемте ужинать! — поскрипывая гусеницами к нам подкатился Няня. — Ой, а это кто к нам пришел? Здравствуй, серебряный мой, как тебя зовут? Я Няня.

— А я — Папа Римский! — Кардан вскинул бластер и нажал гашетку.

— Нет!!! — завопил Пузырь, закрывая Няню собой.

Я закрыл глаза, чтобы этого не видеть.

Но ничего не произошло. Открыв глаза, я увидел, что дуло бластера только чуть покраснело, а от блока регуляции мощности пошел сизый дымок. При этом со стороны башни раздался громкий вой, а оранжевое сооружение наверху потемнело и стало алым.

— Не бойтесь, ребятки, — тихо сказал Няня. — Башня нейтрализует любые вредные поля на территории города. Вам ничего не угрожает.

Кардан страшно выругался, но излучатель из рук не выпустил. Он продолжал как ненормальный давить на гашетку, пока не растратил всю энергию скафандра.

— Ну, и чего ты доказал? — строго спросил Бауэр. — Вылазь уж, клоун, кончай юродствовать.

Кардан нервно дернулся и застыл. Он даже ничего не мог сказать: громкоговоритель отказал.

— Ну что же, мужики, — вздохнул кэп, — будем его вытаскивать, или пусть станет памятником собственному идиотизму?

Мы принялись стаскивать с Кардана скафандр. На помощь к нам подоспели Омлет, Вирус и Штурвал, которые как раз проезжали мимо на велосипедах. Через несколько минут раскрасневшийся и озверевший Кардан показался на свет. Как только мы его освободили, он вырвался и помчался прочь. Его метало из стороны в сторону, несколько раз он спотыкался, вскакивал, снова спотыкался. Наконец он просто встал на четвереньки и иноходью помчался к воротам. Пряник засвистел, но мы неодобрительно на него посмотрели, и он затих.

— Может догоним? — спросил я.

— Ничего, сам вернется, — отрезал Бауэр. — Пусть побегает — может дурь из башки выветреется.

— Непременно вернется, — заверил нас Няня. — Он, на самом деле, хороший мальчик, просто озорник и неслух. Ну, ничего — он посидит один, подумает и исправится, правда, ребятки?

— Правда! — хором ответили мы.

— А что было-то? — спросил Вирус. — И башня что-то завыла. Этот ламер что, крякнуть ее хотел?

— Не ламер и не крякнуть, — задумчиво произнес Клистир. — Это у него нервный срыв на почве переутомления и беспробудного пьянства. Делириум тременс в острой форме. От него и разило как вчера от Профессора.

— Да ладно уж, — возмутился я. — Сам-то…

— Не обижайся, — похлопал меня по плечу Клистир. — Ты-то завязал вовремя. А не завязал бы — тоже так вот чертей гонял бы. Видал я уже такое. Этот псих нас ведь сейчас чуть было не замочил нахрен.

— Не выражайся, док, — сказал Бауэр. — Что ты раскудахтался? Тременсы, понимаешь, какие-то. Фильтруй базар-то — культурные люди кругом.

— Эк его заглючило, — покачал головой Вирус. — Это он слишком много за монстрами по лабиринтам бегал. Вот и вообразил себя суперменом. Спортом надо заниматься, а не геймиться с ночи до утра.

— Ладно, ребятки, — пробасил Няня, — успокойтесь — все страшное уже прошло. Пойдемте ужинать — проголодались, небось.

Мы пошли ужинать, надеясь, что Няня окажется прав. Но он ошибся: самое страшное было еще впереди. Когда мы вышли из столовой, Кардан начал обстрел башни. С диким воем с «Летучего Голландца» вылетело несколько ракет, и они точнехонько накрыли Артефакт. Дым, грохот, свист осколков. Башня ревела как кассиопейский свиноящер, когда его кастрируют.

— Просто слов нет! — всплеснул руками Бауэр. — Видно было, что у него крыша поехала, но чтоб до такой степени! Ну, доберусь я до него.

— А ведь мы с ним столько вместе летали, — поежился Штурвал. — Кто бы мог подумать, что он такой отморозок!

Башня устояла. Никаких разрушений.

— Защитное поле, — пояснил робот, невозмутимо стоявший рядом. — Извне город не разрушить.

Тогда Кардан применил мощный стационарный гамма-лазер, которым мы, будучи еще… ну, что уж там греха таить, бандитами, подбивали чужие корабли. Теперь защитное поле башни можно было увидеть воочию, лазер как бы проявил его — оно яростно искрило и синело своей поверхностью, накрывая весь Комплекс эдаким коконом. Сооружение наверху башни стало темно-малиновым и засветилось зловещим заревом.

— Вот видите! — победоносно хмыкнул Няня. — Да вы не бойтесь, ребятки, ничего не случится!

После этой неудачи Кардан применил метеоритную пушку — самое грозное оружие на корабле. Мы думали, что от нас ничего не останется. Док, например, громко молился, на ходу придумывая витиеватые молитвы, Вирус истошно рыдал и пускал носом гигантские пузыри, Пряник истерично хихикал, прикрыв ладонями глаза, а я… гм, ну да ладно, умолчу о том, что со мной тогда приключилось…

Башня же стояла, как ни в чем не бывало. И вообще ни одно строение Комплекса не пострадало. Через полчаса пыль осела, и стало понятно, что обстрел закончен — все-таки Кардан не совсем уж дурак — чего зря заряды тратить?

И снова стало тихо. Над башней засветился оранжевый огонек. Маленькое желтое солнце медленно опускалось за кромку моря. Ко мне подошел Пузырь и тихонько сказал:

— Здорово! — прошептал я. — Сам придумал?

— Не знаю, — опустил глаза Пузырь. — Я не придумываю свои стихи. Они сами приходят ко мне. В такие минуты. Я чувствую себя частицей вечности. Мы ничто по сравнению с бесконечностью и красотой вселенной. Но в каждом из нас заключен весь этот бескрайний мир. Стоит только осознать это, и стихи льются сами собой. Откуда-то отсюда, из самого сердца.

Пузырь положил руку себе на живот. По-видимому, он не очень хорошо представлял себе, где находится сердце.

Мы замолчали, слушая тишину. Вот оно, значит, как. Сколько всего пройдено. Возможно, половина жизни осталась где-то позади. Мы несемся куда-то, не разбирая дороги, оставляя за собой безжизненную пустыню. Чего ради? Куда? Жаль, что я не могу так красиво говорить, как Пузырь. Да что Пузырь? Пузырь поэт. Не обладая почти никаким интеллектом, он впитал в себя всю мудрость матери-природы. А я всю жизнь провел среди пластика и металла: в душных городах и тесных космических кораблях. Мою голову набили науками, а мое сердце стало глухо ко всему живому. Что с того, что я знаю, где оно, сердце, находится? Для меня это всего лишь маленький компрессор, перегоняющий кровь от легких и обратно. Из него не льются стихи, даже когда я думаю о бесконечности вселенной. У Пузыря где-то в сердце или в желудке есть душа. А у меня ее нет. Я это точно знаю, я ведь не зря учился в университете. И у Клистира нет души. Он, правда, иной раз тоже может что-нибудь красиво загнуть, но это результат работы мозга. Он изучал анатомию, порезал массу трупов — человеческих и инопланетных. И не нашел ни в одном из них места для души. Впрочем, откуда я это знаю? «Надо бы спросить у самого Клистира», — подумал я.

— Пузырь, ты дока не видел?

Пузырь вздрогнул. Его грезы были слишком внезапно прерваны таким будничным вопросом. Он ответил не сразу: поморгал, посопел и сказал:

— Да он куда-то в парк намылился. Звезды, говорит, смотреть.

Я пошел в парк и пару раз окликнул дока, но он не ответил. И ребята, которых я встретил, тоже не знали, куда он пошел. Даже Няня только развел манипуляторами и обещал поискать Клистира. Мы искали его до самого отбоя. Я бы и дольше искал, но уж очень я устал за этот день. Мы все пошли спать. Только Няня продолжал кататься по комплексу и звать дока. Нянечка! Бедняжка ты наш! Такое бремя несешь! Нужное, полезное, ответственное…

Не знаю, сколько мне удалось проспать, но разбудил меня какой-то шум, треск, громкие голоса. Кто-то тряс меня за плечо и орал прямо в ухо.

— В…вставай, ид… идиот! Быстрее! Ннну?!

Я испуганно открыл глаза. В комнате ярко горел свет, передо мной, раскачиваясь из стороны в сторону и распространяя алкогольные пары, стоял Кардан, а в дверях, грозно размахивая ручным пулеметом, док.

— Ннне обиж… об… обижжай П… Профессора! — возмущенно закричал он механику. — Б… без ннего я никуда… не пппойду! Ик…

Безобразие! Он тоже был пьян! Да что это такое?!

— Сдался мне твой… Пп… Профессор!.. — Кардан сдернул меня с кровати. — Ты что-нибудь соображаешь?! Чего зенками лупаешь?!

Я отпихнул его.

— Что все это значит?!

— Ддда что с… с… ним говввворить?! — заорал Кардан. — Он жже еще з… зомби! Где б… бренди, Клистир?

Док порылся в кармане и извлек оттуда большую темную бутыль, в которой бултыхалась какая-то жидкость.

— Что это? — не понял спросонья я.

— Минеральная в…вода, — зло прошипел Кардан. — С гы-гы-газом.

— В… ввыпей! — он протянул ее мне. — Т… тебе по… полегчает, ппповерь!

Возмущению моему не было предела.

— Как ты можешь?! — воскликнул я. — И где ты был, а?!

— Ик… С… сейчас ппоймешь! — Кардан неожиданно повалил меня обратно на кровать, подмял под себя и, чуть не выломав зубы, каким-то металлическим прутком разжал челюсти. — В… вв… вливай ему в г… глотку! Ну?!

Выписывая невообразимые кренделя, док подбежал к нам, трясущимися руками отвинтил пробку и начал лить ее содержимое мне в горло. Пришлось глотать! И поначалу я чуть было не захлебнулся.

— П… потише! — Кардан отвел руку дока. — Ты же уу… утопишь его…

Это было ужасно!

— П… прости… Профессор! — виновато произнес Клистир. — Со мной Кккардан т… тоже так… о… обббошелся…

Механик злорадно усмехнулся:

— Но тты же… не жжжалеешь об этом, ведь т… ттак? Дда вы еще в… все б… благодарить ммменя ббудете, ппамятник по… поставите! Вы еще нне п… представляете, от чего я вас спас! Ну, ты лей, лей…

Влили они в меня порядочно. Кроме этого док заставил проглотить несколько таблеток. От них меня жутко замутило и затошнило, но нормально проблеваться, естественно, не дали.

— Началось! — радовались они. — Глаза косые! И нос совсем к… красный уу… уже!

И мир перевернулся с ног на голову!..

— Что, доходит?! — злорадно хихикал Кардан. — Нну-нну!..

— Сэм, давай шуу… шустрее! Надо сп… спешить, этот Ня… Няня может заявиться… — торопил док, дергая себя за бакенбарды.

Да, мир перевернулся. Точнее, все встало на свои места. Боже, в каком дерьме мы все оказались!

— П… пока мы п… пьяные, излучение с б…ашни на нас не действует, — пояснил Кардан. — И времени у… у нас мало. В…перед!

Они схватили меня под мышки и вытащили на улицу.

— Надо зв… вз…рвать башню, — на бегу пояснил доктор. — Напоим всех и притащим зв… рывчатку.

Мы похватали бутылки из ящика, который приволок Кардан и разделились. Кардан побежал поить Штурвала и Вируса. А мы с доктором напоили ничего не подозревавшего Бяшиша. Потом мы втроем привели в чувства командора. Кардан, между тем обработал Омлета. Потом мы объединились и взялись за Пузыря. Он спал как убитый, потому напоить его оказалось проще, чем мы думали. Труднее всех было с Пряником. Его пришлось держать всем вместе, пока Кардан вливал в него виски. Прянику и досталось меньше всех, потому он очухался не сразу. А, как очухался, сразу набросился на Пузыря.

— Ну, я тебе сейчас покажу, козел, как мне на меня штангу ронять! — кричал он.

Мы их еле растащили.

Через полчаса мы притащили к башне пять ящиков взрывчатки. По пути нам никто не встретился, но если бы кто и показался… Не поздоровилось бы ему! Бравады было, хоть отбавляй.

Вход в башню, разумеется, был закрыт, но сейчас это нас не волновало. Поднакачавшись еще бренди, док установил мощный кумулятивный заряд прямо перед ним, включил таймер, и мы отбежали в сторону, если эти маневры можно было назвать бегом. Через несколько мгновений громыхнуло, полыхнуло, и мы с громкими воплями, подбадривая друг друга пинками, бросились в образовавшийся проем.

Спьяну было трудно что-либо сразу понять и оценить. Помню, что оказались в светлом широком помещении, в центре которого высилось непонятное искрящееся сооружение, издававшее мерное гудение и медленно поворачивающееся вокруг своей оси. У стен тоже были аппараты, поменьше, но в первый же момент мы уставились на темный продолговатый предмет двухметровой высоты, стоящий на небольшом возвышении за Главным Агрегатом.

— Ну-ка, ну-ка… — возбужденно пробормотал Бяшиш и резво подбежал к нему. — Чует ммое ссердце…

— Это же Саркофаг! — захохотал кэп. — Вот он где!

Тут у меня совсем закружилась голова, и я сел на ящик с термитной бомбой. Все так закрутилось… Главное, не отключится сейчас… Не отключиться…

Кардан повозился со странными защелками на боку Саркофага и откинул крышку. У меня и вовсе поплыло перед глазами, — он был пустой, но в нем оказалась фигурная ниша, по форме точь-в-точь подходящая для… Няни!

— Вот в чем дело… — ошалело произнес Бяшиш. — Чертик из коробочки! Мамочка сама его сюда приперла… Ничего не понимаю!

— Да понимать тут нечего! — заорал Бауэр. — Думать потом будете! Устанавливайте бомбы!

Шатаясь, я поднялся, и мы установили по бомбе с двух противоположных сторон Главного Агрегата. Включив их, мы что есть духу припустили прочь — меня пришлось тащить, потому что идти самостоятельно я уже не мог — развезло капитально…

— Идиот! — ругал дока Кардан. — Зачем ты ему столько влил?! Теперь он нам только обуза!

— Без Профессора я никуда не пойду! — мычал Клистир. — Нехорошо…

Мы проковыляли так с сотню метров, в течение которых я периодически отключался, как вдруг услышал их радостные крики. Меня услужливо развернули лицом назад, чтобы и я тоже мог полюбоваться эффектным зрелищем — Башня плавилась! Раскаленная добела, пыхавшая неимоверным жаром, она медленно оседала и теряла форму, как таявший на раскаленной сковородке кусок масла, ярко освещая окружающий пейзаж. Иногда на ее боках вспучивались пузыри и с явной неохотой громко лопались, разбрызгивая расплавленный камень или то, из чего она была сооружена. В любом случае, против наших армейских термитных бомб она, вещь Предтечей, не устояла!

— Не снаружи, так изнутри! — загоготал Кардан. — Я знал, знал!

После этих его слов я отключился уже основательно и больше ничего не помнил…

Заря была расчудесной! И вдвойне великолепной от того, что мы все-таки выиграли схватку с коварным и безжалостным врагом. Только подумать! Нас чуть было не перевоспитали! Из нас растили компанию слюнявых бойскаутов! И чуть было не вырастили! Что и говорить — Кардан молодец!

Мы опохмелялись на лужайке перед Комплексом и приходили в себя. Башня превратилась в небольшой, до сих пор ярко-красный от жара холм, а Няня исчез. То ли дрых где-то, то ли сбежал. Мы все горели желанием разнести его на винтики, но вставать и делать что-то для этого не хотелось. Когда-нибудь потом…