Нюша и Вяча

Лямки сорокакилограммовых рюкзаков плотно вдавились в плечи, солнце нещадно палило, тяжёлые туристические ботинки сбивали пыль с едва заметной горной тропы. Они шли друг за другом, размеренным шагом, дыша ровно и спокойно.

К концу первой недели похода они вполне втянулись в ритм, предложенный руководителем группы: уже не так сильно напрягала тяжесть рюкзаков и они могли смотреть не только на ноги впередиидущего, но и любоваться красотой Фанских гор. А посмотреть было на что. Природа Памира резко отличалась от того что они видели год назад на Кавказе. Буйству красок кавказских перевалов здесь противопоставлялась лаконичность и законченность памирских скал и ледников. И потому мальчики Нюша и Вяча, грезившие о Гималаях и Эвересте, здесь на Памире чувствовали себя ближе к своей мечте. Они называли себя «Хиллари» и «Тенцинг» – в честь первопроходцев высочайшей точки планеты. Блондинистый, худощавый Нюша больше походил на новозеландца Эдмунда Хиллари, а темноволосый, спортивного вида Вяча – на шерпа Норгея Тенцинга.

В тот день они повели себя не очень хорошо, и даже, скорее всего, неправильно. Во время подхода к перевалу руководитель явно ошибся в выборе тропы, и в результате группе пришлось возвращаться к месту последний стоянки. Суровые и беспощадные к ошибкам других – авторитет потерявшего тропу руководителя очень пошатнулся, - «Хиллари» и «Тенцинг» бросили своих товарищей, и пошли обратно одни, благо дорогу они хорошо запомнили. Так поступать было нельзя. В группе были и более слабые ребята, и девушки, которым могла бы потребоваться помощь этих двух сильных парней. Горы полны всевозможных опасностей, и даже знакомая, уже раз пройденная тропа, могла преподнести сюрпризы и неприятности. Но Нюша и Вяча ушли от группы. Они, как бы сейчас сказали теперешние их сверстники «тащились» от своей «крутизны», от того, что вот у них всё так легко получается, что они, несмотря на жару, на тяжёлые рюкзаки, на усталость могут идти бодро, не делая привалов. Они шли вдвоём, размеренным шагом, дыша ровно и спокойно…

Даже сейчас, спустя почти год Нюша досконально помнил и саму горную тропу, и редкую растительность, её окружавшую. Плечи снова заныли от тяжести рюкзака, а ступни вспомнили, как сквозь толстую подошву ботинок чувствовались самые маленькие осколки гранитных скал, рассыпанные по тропе. Нюша вздохнул и перевернулся на спину. Он открыл глаза и, увидав яркое солнце, зажмурился: «А всё-таки у нас солнце не такое, как в горах. Там оно белое, а здесь – жёлтое».

- Чего вертишься? – спросил Вяча. Он приподнял голову, а потом резко как пружина сложился, и сел.

- Памир вспомнил, - Нюша посмотрел на друга, прикрывая ладонью глаза. - Не слабо там было!

- Да, не слабо, - Вяча встал и стал стряхивать с себя налипший песок. - Может, искупнёмся?

- Давай, - согласился Нюша, и также без помощи рук резко вскочил. Этот трюк у него получался не так ловко как у Вячи.

Нюша пошёл к воде вслед за своим другом, и в который раз позавидовал его спортивной фигуре. Многолетние занятия плаванием сделали из Вячи настоящего атлета. Нюша тоже любил спорт, но предпочитал больше игровые виды, например футбол, а вот накачивать мускулатуру не любил, да и что греха таить просто ленился. Да и плавать-то по-настоящему его научил тот же Вяча. Всё лето он давал уроки мастерства прямо здесь, на пляже, и, в конце концов, добился, что его друг приобрёл неплохую технику. Вот и теперь они с разбега бросились в воду и уверенно поплыли к заградительным буйкам. Нюша изо всех сил старался не отставать.

Сдав выпускные экзамены, Нюша и Вяча пропадали целыми днями на пляже. До срока подачи документов в институт ещё был целый месяц, и друзья предпочитали пыльным городским квартирам песчаный пляж и спокойную реку. Собственно здесь, на пляже, они и решили, куда пойти учиться. Предпочтений особых не было, но и желания идти служить в армию, не было тоже. Брошюрка со скучным названием «Справочник поступающим в ВУЗы» была зачитана до дыр.

- Ну, медицинский и педагогический пропускаем сразу.

- Конечно!

- А в университет?

- Чтобы потом так же в школу учителем?

- А в политех?

- И чего?

- Слушай, а может в «водный»?

- А это что за институт?

- Инженеров водного транспорта.

- Да уж, всю жизнь мечтал стать инженером!

- А в «загранку» сходить не хочешь?

- А как там конкурс?

- Вот, на мехфаке вроде бы нормальный.

- И кем мы будем?

- Судовыми механиками!

- Ну, давай попробуем.

- Давай.

Вот так, или примерно так они вели ленивые разговоры, развалясь на мягком речном песке и жарясь под лучами неимоверно жаркого июльского солнца. Школьная жизнь кончилась, и Хиллари с Тенцингом предстояло штурмовать вершины взрослой жизни. Горы и перевалы остались там, в прошлом.

А ещё они любили обсуждать прочитанные книги. Мать Вячи работала в оптике, и часто получала в качестве подарков за оказанную помощь в приобретении дефицитных оправ и линз хорошие книги, которых просто не было на прилавках книжных магазинов. Попавшие таким образом в руки друзей романы Ремарка, Хейли, Хемингуэя, Ирвина Шоу были прочитаны обоими по нескольку раз. Заграничные авторы воспевали мужскую дружбу, любовь к женщине – двое школьников верили им, и старались быть похожими на героев романов. А кто ещё мог научить дружбе и любви к женщине двух мальчиков растущих без отцов? Кто как не герои романов Ремарка и Хемингуэя. Особенно им нравились ремарковские «Три товарища». Причём если Нюша представлял себя романтиком Робертом Локампом, то Вяча – реалистом и мастером на все руки Отто Кестнером. Романтик Нюша действительно в то послешкольное лето был влюблён в одноклассницу, первую красавицу школы. Но его пассия мало чем походила на Патрицию Хольман, подругу главного героя романа Ремарка. Девочка Маша была кокеткой и правильной комсомолкой с отменным здоровьем. Дальше неумелых поцелуев в подворотне Машиного дома у Нюши с ней дело не заходило. А вот практичный Вяча к тому времени уже решил проблему девственности. Кстати с лучшей подругой Маши и решил.

Ну, да ладно. В то лето «девочки» отошли на второй план, нужно было решать, что делать в этой жизни дальше: банальный вопрос «куда пойти учиться?». А «учиться» - это означало избежать Афгана. Там уже два года советские мальчишки исполняли кем-то придуманный интернациональный долг, уже два года многие из них возвращались домой не в парадной форме, но в цинковых гробах. Про саму войну, про погибших на ней говорили на кухнях в квартирах советских семей тихо и с дрожью в голосе. Повестка на сборный пункт военкомата приводила матерей бывших школьников, а теперь новобранцев, в состояние лёгкого умопомрачения. В те годы служба в армии было делом обязательным и само собой разумеющимся, «косящих» от исполнения священного долга были единицы, и их не уважали. Но вот легальными способами избежать «сапогов» не брезговал никто, и поступление в ВУЗ было одним из этих способов. Самое смешное, но о том, что поступив в водный институт, они только оттянут знакомство с портянками и перловой кашей на пять лет, Нюша и Вяча узнают только когда принесут документы в приёмную комиссию. Да, да, после обучения в этом институте также призывали на службу, только на меньший срок. Но это было бы ещё – как им тогда покажется, – ой, как далеко! Целых пять лет учёбы впереди. Кто ж в молодости загадывает вперёд на целых пять лет?!

А пока Нюша и Вяча купались и жарились на солнце на городском пляже. Выбор, худо-бедно, был сделан, оставалось только поступить и начать учиться. Позади нудные школьные учителя с их в общей массе ненужными предметами и обязательными домашними заданиями, порядком надоевшие за десять лет одноклассники и изученные досконально закоулки школьного двора. Впереди студенческая вольница, новые знакомые и новые правила игры. Впереди была взрослая жизнь. Кто в 17 жалеет о закончившихся школьных годах, и кто в 47 не вспоминает о них с грустью.

Удержаться за размашисто плывшим Вячей Нюше было не под силу, и он вскоре повернул обратно. Он перешёл с кроля на брасс, и тяжело отфыркиваясь, медленно поплыл к берегу. Яркое, но всё же совсем непохожее на среднеазиатское, солнце напекало голову, торчащую из воды. Выйдя на берег, Нюша не сразу нашёл их место, несмотря на рабочий день народа на пляже было много. Он лёг на спину, закрыл глаза, и вскоре мысли опять унеслись на горную памирскую тропу.

В тот день их с Вячей строго наказали. Когда группа добралась до прежней стоянки, Нюша и Вяча давно уже были на месте. Они поставили палатку, развели костёр и спокойно, без всяких угрызений совести ждали руководителя и остальных ребят. Руководитель группы поначалу ничего не сказал, и только после ужина устроил парням капитальный разнос. Он назвал их «эгоистами» и «предателями», он говорил, как всегда, долго, не повышал голоса, и не смотрел им в глаза. А в конце вынес приговор: две самые слабенькие в группе девушки должны были отдать часть своего снаряжения Нюше и Вяче - «Раз вы такие шустрые, значит, рюкзаки у вас слишком мало весят!». Нюша и Вяча снисходительно улыбаясь, забрали у смущённых девчонок часть их поклажи: Хиллари и Тенцинг ещё докажут «кто есть кто»!

На следующий день во время восхождения на перевал Нюше было чертовски тяжело, он скрипел зубами, но терпел и шёл. Впереди маячил рюкзак Вячи, и потому как друг тяжело дышал, Нюша понимал, что и ему, железному Тенцингу, дорога к перевалу даётся очень нелегко. Руководитель поставил их замыкающими, и они теперь должны были подстраиваться под ритм группы. Они часто упирались во впередиидущих и вынуждены были стоять, ожидая, когда кто-то из других ребят наконец-то преодолеет сложный участок. Стоять под прямыми лучами солнца с неимоверно тяжёлыми рюкзаками гораздо сложнее, чем равномерно идти. Когда подъём был закончен, вся группа собралась на перевале и с удовольствием разлеглась, побросав на землю промокшие от пота рюкзаки, подошедшие последними, Нюша и Вяча аккуратно сняли свои, и также аккуратно и неторопливо сели, всем видом показывая, что уж им-то восхождение далось легко и непринуждённо. Руководитель, видя эту демонстрацию, лишь удовлетворённо хмыкнул. Вечером у костра он уже спокойно объяснил двум индивидуальностям, что коллектив – это главное. Нюша и Вяча покорно кивали головами: они считали по-другому.

Нюша вздрогнул от капель холодной воды упавших на разгорячённое тело. Вяча подкравшись, обрызгал друга, и, засмеявшись, улёгся рядом.

- Ты слышал группу «АББА»? – спросил он через некоторое время.

- Конечно. А что? – Нюша продолжал лежать с закрытыми глазами.

- Матери тут пластинку фирменную принесли. Приходи сегодня вечером к Наташке, послушаем.

- Я сегодня не могу. Мать просила съездить к бабушке, - Нюша врал. Просто на вечер у него были другие планы, но прямо сказать о них Вяче он не мог. Тот бы просто его не понял.

Дело в том, что Нюша кроме Вячи дружил и с другими парнями из своего класса. Те были простыми хулиганистыми ребятами, не читавшими правильные романы, а познающими жизнь исключительно на улице. Как Нюша мог быть своим и для интеллектуалов, и для хулиганов остаётся только догадываться. Ему было интересно и с начитанным индивидуалистом Вячей, плюс общая мечта о горных восхождениях, и с разболтанными уличными пацанами, воспитанными яркой и суровой жизнью улицы. Окончив школу, Нюша стал потихоньку покуривать, как не странно больше боясь быть уличённым Вячей, который как ярый спортсмен к курению относился очень отрицательно, чем собственной матерью. Но его уличные друзья все поголовно курили, и он не мог от них отставать. Друзья-хулиганы иногда выпивали, и Нюша тоже стал совать свои, тайком от матери скопленные, рубли, когда их компашка собиралась послать гонца в гастроном. Вот и вчера он и ещё двое парней договорились о встрече сегодня вечером, чтобы немного выпить и пойти в гости к однокласснице, которая на зависть всем имела отдельную от родителей жилплощадь. Геныч и Ролик, те парни с кем встречался Нюша, очень недолюбливали Вячу, тот отвечал им тем же. От того Нюша и не мог сказать правду, он просто не хотел терять ни кого из своих друзей. Он ещё не научился делать выбор, но жизнь со временем всё же заставит.

- Когда документы понесём? – Нюше надоело лежать, он сел и стал вспоминать, как когда-то в детстве отец учил его определять время по солнцу. Он начертил на песке круг, в его центр воткнул найденную спичку и чуть отклонил её к востоку. Тень от спички должна была по идеи указать примерное время. Если он всё правильно сделал, то уже было два часа дня.

- На следующей неделе. А чего? Не терпится за учебники засесть? – Вяча опёрся на локти и внимательно смотрел на Нюшины манипуляции. - Ну, и сколько на твоих?

- Да, уж обедать пора, - усмехнулся Нюша, - надо бы точно узнать.

- Да чего узнавать, и так жрать хочется, - Вяча встал и сделал несколько энергичных наклонов. - Пошли по домам, хватит на сегодня. У тебя уже неплохо гребок пошёл, только под водой резче надо руку проводить.

- Стараюсь, - Нюша встал и ногой затёр свои солнечные часы.

Парни собрали свои нехитрые пожитки, и, не одеваясь, пошли к понтонному мосту, соединяющему пляж – а он находился на острове, – с городским берегом. Перед самым мостом они остановились, вымыли от песка ноги и обулись. У Вячи были новые кроссовки – московский «адидас», мечта всех мальчишек 80-ых, а Нюша напялил своё чудовищное изделие Кимровской фабрики. Парни натянули выцветшие футболки, а вот джинсы одевать не стали – плавки ещё не успели высохнуть.

Пройдя по мосту, они поднялись по бетонной лестнице и оказались на набережной. Вернее сказать они оказались перед самым входом в пивной павильон, знакомый всем городским алкашикам как «на Марата», по улице носящей имя вождя Великой французской революции. Весь город знал что вечерами, не говоря уже о ночах, на улице Марата появляться неместным было очень рискованно. Дурная слава была и у всего этого района, и у пивнушки в частности. Нюша всегда внутренне подбирался, когда приходилось проходить мимо распахнутых с утра до глубокого вечера дверей этого увеселительного заведения.

Вот и сейчас из задымлённого зала выползла компания еле державшихся на ногах мужиков в сопровождении одной местной «синеглазой» красавицы. Пьяная в хлам женщина сунула в рот смятую сигарету без фильтра и пыталась добиться от кавалеров, чтобы ей дали прикурить. Трое мужчин неопределённого возраста с поблекшими зоновскими наколками на пальцах и предплечьях лениво отмахивались от неё, посылая по знакомому адресу. И тут мутный взгляд тётки упал на проходивших мимо Нюшу и Вячу.

- Эй, кавалеры, угостите даму спичкой, - «синеглазка» улыбнулась щербатым ртом и схватила Нюшу за руку.

- Нет у нас, - Нюша брезгливо стряхнул её пятерню.

- Ну, дайте рубль тогда, - «дама» была настойчивой.

- Нет у нас ничего, - Нюша чувствовал, что его начинала бить нервная дрожь.

- А чего и поговорить со мной не хочешь? – вдруг визгливо заорала пьяная баба, стараясь опять схватить его за руку.

- Пошла на хер, сука! – рявкнул до этого молчавший Вяча и сильно толкнул женщину в обвисшую грудь. Та смешно шлёпнулась на задницу, и после секундного замешательства заверезжала ещё сильнее.

- Козлы, блядь! Женщину избивают! Люди, смотрите, что молодёжь вытворяет! Гондоны!

Её вопли услышала компания мужиков, и они, насколько могли, решительно направились в сторону парней.

- Вы чё, пацаны, творите, а?! – самый рослый и самый трезвый из пьянчуг сжал кулаки.

Гуляющая по набережной публика тут же шарахнулась в стороны от места предполагаемой драки. Мужчины делали вид, что их ничего не касается, что они в упор не замечают конфликта, а женщины тащили детей подальше, опасливо озираясь на участников ссоры. Всё как всегда.

На визг и ругань бабы, а та не прекращала орать, и, видя, что у неё появились защитники, свои вопли только усилила, из пивнушки стали выглядывать любопытствующие, а многие даже устремились поближе. Народ «на Марата» любил такие вот развлечения. Первая троица пьяниц почти вплотную подошла к Нюше и Вяче, мужики раззадоривали себя, выкрикивая в адрес парней оскорбления, но начать драку не решались. Было видно, что они ждали подкрепления из пивнушки, или того, что парни ударят первыми. Нюша и Вяча молча отступали по набережной в нужном им направлении. Драться они не хотели, не любили, да и не умели, если честно сказать. Хотя и физически развитые – постоянные занятия спортом давали о себе знать, – но привыкшие решать спорные вопросы мирно, с помощью своего подвешенного языка и светлой головы Нюша и Вяча старались избегать конфликтов. Были бы рядом с Нюшей в теперешней ситуации ребята из его другой компании, те с кем он сегодня вечером собирался выпить портвейна, возникшая проблема давно бы уже решалась силовым методом, драки с пьянчугами избежать бы не удалось. Просто ни кто из друзей-хулиганов даже бы и не задумался – бить или не бить. Конечно, бить!

Но сейчас ситуация становилась всё более угрожающей. Из пивной на подмогу своим «коллегам» подтянулись и другие завсегдатае шалмана. Баба, так и не вставшая с асфальта, начала протяжно выть, явно провоцируя мужиков на драку. Ещё бы пару минут и началась свалка. Но, когда Нюша краем глаза увидал, как Вяча поднимает сжатые кулаки, да и сам уже стал примеряться, кому он нанесёт первый – а скорее всего и последний – удар, агрессия мужиков как-то резко спала. Те, кто стоял первыми замолчали вовсе, и смотрели куда-то за спины уже приготовившимся к драке парням. Нюша обернулся и понял, что драки не будет.

По набережной в их сторону шёл милиционер в окружении парней с красными повязками на руках. Дружинники показывали милиционеру в сторону назревающего конфликта, и о чём-то оживлённо разговаривали. Пьянчуги сразу сникли, уж они-то хорошо знали, что те, кто ходит с повязками ДНД всегда не прочь приложиться по почкам и печени таких, как они, по поводу и без. Самый агрессивный из мужиков резко развернулся и пошёл к пивнушке, по пути он цыкнул на уже молчавшую «синеглазку», и крикнул своим друганам, что бы те подняли её. Набежавшие позднее «синяки» при виде патруля сразу же утихомирились, сбились в кучку, тут же закурили и сделали вид, что они совершенно тут не причём.

- Что, парни, обижают? – насмешливо поинтересовался у Нюши и Вячи подошедший вразвалочку лейтенант. Сопровождавшие его дружинники походили на свору собак ждущую команду «фас!».

- Всё в порядке, товарищ лейтенант, - ровным, как всегда, голосом ответил Вяча. Нюша заметил, что даже сквозь смуглую кожу на лице друга проступили красные пятна. Сам он встряхнул руки, пытаясь унять неприятную дрожь.

- Вы брюки-то оденьте, общественное место, всё-таки, - усмехнулся милиционер, кивнув на брошенные джинсы. Нюша смутился, он и не понял, как их одежда оказалась на земле. Парни-дружинники загоготали. Нюша и Вяча, почему-то путаясь в штанинах, натянули джинсы. Милиционер покачал головой, смотря на их суету, а потом повернулся в сторону пивной братии и принял грозный вид.

- Ну, а вы чего тут толчетесь посреди рабочего дня, а?! – рыкнул на ханыг лейтенант.

Нюша и Вяча не стали смотреть, чем закончится их милая беседа. Парни, не спеша, стараясь показать свою невозмутимость и равнодушие по поводу происшедшего, пошли в сторону автобусной остановки.

- Как подумаю, что мой отец тоже где-нибудь по пивнушкам отирается... - Вяча не нашёл слов, чтобы продолжить фразу, и только плюнул со злостью себе под ноги. Нюша очень удивился такому проявлению эмоций у своего друга, но ничего не сказав, промолчал. В том, что его отец ведёт, именно такой вот образ жизни он был почти уверен.

Они больше не проронили ни слова, а когда подошёл нужный Вяче автобус, молча, пожав друг другу руки, попрощались. Нюша всё это время, пока они стояли на остановке, размышлял, чтобы случилось, не появись на их счастье милиционер с дружинниками. Он был уверен, что и Вячу мучает тот же самый вопрос, но не о чём спрашивать друга он так, и не решился.

А уже вечером, позабыв про неприятную историю случившуюся днём, Нюша стоял у фонтана на центральной площади своего города и поджидал своих друзей-хулиганов. В кармане у Нюши лежала сэкономленная «трёшница», одет он был в лучшую рубашку, и настроение у него было приподнятое. Друзья появились почти одновременно, хотя и с разных сторон сквера. Парни поздоровались, как и положено мужчинам, за руки, присели на стоящую в стороне лавочку и тут же Нюше предложили сигарету.

- В субботу на «толчок» ездил с пацанами, вот купил за трояк, - длинноволосый, невысокого роста, но очень подвижный Ролик хвастался пачкой «Салем». - ФирмА! С ментолом, бабы очень любят.

Нюша неумело затянулся сигаретой, и, почувствовав, как рот и гортань обдало холодом, закашлялся. Виталик засмеялся и стал показывать, как умеет выдыхать дым кольцами.

- Баловство это, - высокий и широкоплечий, всегда немного прикидывающийся простоватым деревенским пареньком, Геныч достал из кармана пачку «Новости», - вот что курить надо, а не это фуфло!

- Да это пусть твои колхозники курят! – не преминул подколоть товарища Ролик. Геныч каждое лето ездил на каникулы в деревню к бабушке, где в довольно-таки юном возрасте научился пить самогон и узнал что у девчонок в трусиках. Его рассказы в кругу одноклассников за углом школы о летних кувырканиях на сеновале были, как бы сейчас сказали – «хитами сезона»! У Нюши всегда захватывало дух, когда он слушал эти хвастливые байки Геныча, не зная верить ему, или нет. На робкие высказанные сомнения по поводу правдивости своих приключений, Геныч только посмеивался и снисходительно посматривал на своих слушателей – девственников и тайных онанистов. И всё же по большей части Нюша почему-то ему верил.

- Ладно, у кого сколько есть? – спросил Геныч после того как парни немного потрепались и выкурили по паре сигарет. - Я сегодня в баню ходил, и вот заныкал рупь с полтиной.

- У меня «рваный» с мелочью, - порывшись в кармане, достал свою наличность Ролик, - больше было, да вот на «толкучке» всё спустил.

- «Трёхан», вот, - Нюша невозмутимым видом вынул из кармана сложенную вчетверо зелёную купюру.

- Ууу, живём, пацаны! – Геныч гораздо раньше других в классе узнал вкус спиртного. Там же в неофициальной курилке, за углом школы, Геныч взахлёб рассказывал о «стаканах мутного первача» и «бомбах бормотухи», а уже под конец учёбы, в десятом классе, не раз приходил в школу со следами тяжёлого похмелья. Нюша спиртное пробовал – именно пробовал! – считанные разы, и, надо прямо сказать, особого удовольствия не испытал.

Деньги перекочевали в карман Геныча, как самого опытного в питейных делах, и парни направились в ближайший винный магазин. Подстраховавшись, а продавщица при желании могла и не продать малолеткам вина, Геныч у гастронома уговорил какого-то мужика, и тот купил парням три бутылки «белого крепкого», дешёвого пойла, сделанного из гнилых яблок. Вино было в больших бутылках по 0,8 литра, в так называемых «бомбах». Предусмотрительный Геныч достал из кармана брюк самодельную матерчатую сумку и аккуратно сложил в неё бутылки. Через полчаса собутыльники уже поднимались по лестнице старого каменного дома к квартире своей однокласснице. На широких щербатых ступеньках валялся мусор и сигаретные бычки, а во всём подъезде чувствовался стойкий запах мочи.

На стук в обитую дерматином дверь – звонок отсутствовал – выглянуло, почему-то как всегда испуганное круглое личико одноклассницы Тони.

- Заходите, побыстрее, и только тихо, - быстро произнесла девушка, впуская парней.

Она хоть и жила отдельно, но родительская квартира была на этой же лестничной площадке. Парни, стараясь не шуметь, зашли в комнату. Тоня принесла из маленького предбанничка, служившего кухонькой, обыкновенные чайные чашки, вазочку с соевыми конфетами и два яблока. Геныч достал из сумки бутылку, а две другие спрятал под стол, любитель музыки Ролик тут же включил стереопроигрыватель и стал выбирать пластинку, а Нюше было поручено нарезать яблоко. И только когда Юрий Антонов запел про «море, море, мир бездонный…» ребята заговорили в полный голос – конспирацию надо было всё-таки соблюдать. Геныч с помощью зажженной спички и ножа наконец-то совладал с пластмассовой пробкой, и разлил вино по чашкам. Тоне меньше, чем всем - всё же девушка.

Крепкое вино быстро ударило по неокрепшим организмам, и уже после второй «чашки» ребята наперебой что-то рассказывали друг другу и безудержно смеялись по любому поводу. Тоня даже разрешила курить прямо в комнате, но в открытое окно, и по очереди. Сама Тоня курила уже с восьмого класса, борясь с излишним весом – правда это мало помогало, девушка она была, как говорится в теле.

В самый разгар веселья, когда уже заканчивалась вторая «бомба» раздался нерешительный стук в дверь.

- Тонечка, что так музыка-то громко у тебя? – Геныч и Нюша тутже побросали недокуренные сигареты в окно, а Ролик приглушил звук у проигрывателя.

- Мама, всё в порядке. Ко мне ребята пришли в гости, - Тоня даже не приподнялась с места, и предпочла общаться с матерью, а это была именно она, через закрытую дверь, прекрасно зная, что мать не войдёт без разрешения.

- А, ребята! – родители толстушки Тони были не против того, что к их дочери приходили лица противоположного пола – может, что и получится у их дочуры, чем чёрт не шутит. - Может вам кваску принести?

- Мам, не надо ничего! – Тоня со вздохом загасила сигарету, и всё-таки встала и подошла к двери. Она немного приоткрыла дверь, ровно на столько, чтобы мать не сумела заглянуть вовнутрь. - Мам, мы тут про институт разговариваем. Нюша вот тоже в «водный» документы подаёт. Иди, иди, не мешай!

- Хорошо, хорошо, если что надо будет, скажите! – Тоня захлопнула дверь и закрыла её на крючок.

- Ну, а вы, балбесы, никуда поступать не будете? – обратилась девушка к Генычу и Ролику, усевшись на своё место, и тут же закурив новую сигарету.

- Я уже в «шарагу» поступил, у меня отсрочка на год, а потом в Армию, - Геныч достал спрятанную от матери бутылку, и разлил вино по чашкам.

- А меня если мать не отмажет, весной загребут, - осклабился неунывающий Ролик, - надожь кому-то и Родину защищать, да и в науках я не волоку.

- Я, кстати, если поступлю, конечно, тоже после института служить пойду, - Нюше не хотелось отставать от своих друзей.

Больше весёлую компанию ни кто не беспокоил. Когда Геныч неуверенными движениями стал открывать третью бутылку, Нюша почувствовал, что уже пьян, и пить отказался. Тоня тоже сказала, что больше не будет. Геныч и Ролик с шутками и прибаутками – «Нам больше достанется! Нам такие люди позарез нужны!» - стали разливать на двоих, и к концу застолья оба еле стояли на ногах. Вскоре за окнами совсем стемнело, и Тоня решительно выпроводила друзей. Нюша с ужасом думал, как он в таком виде предстанет перед своей матерью, а вот Генычу и Ролику всё было нипочем. Спускаясь по лестнице, они дурачились, и распевали матерные частушки. Оказавшись на улице, двум балбесам приспичило поссать, и они недолго думая встали перед самым выходом из подъезда, расстегнули ширинки и стали с идиотским гоготом орошать ближайшие кусты.

- Вы, шпана, чего делаете? – откуда-то из темноты появился мужчина с «авоськой» в руках.

- Слышь, мужик, иди своей дорогой, дай поссать, а?! – Геныч даже не повернулся на голос, и продолжал, как ни в чём не бывало своё дело.

- Мы уйдём сейчас, - тихо пробормотал Нюша, его стало мутить, и он уже высматривал место, где бы можно было блевануть.

- Да пошёл ты на хуй! – пьяный Ролик себя уже не контролировал.

- Ах, ты, мразь! – мужчина схватил стоявшего к нему ближе всех Ролика за руку, и резко развернул его к себе лицом. Тот только нагло заржал и стал поливать своей струёй брюки мужчины. Борец с хулиганством поначалу оторопел от такой наглости, а потом бросил свою «авоську», и второй рукой вцепился в воротник рубашки Ролика. Стоявший рядом Геныч неторопливо засунул своё хозяйство в штаны, застегнул молнию и только после этого с размахом, по-деревенски ударил мужика по уху. Тот охнул, отпустил Ролика, присел и схватился руками за голову. Удар у здорового и высокого Геныча был что надо. Освободившийся Ролик тут же ударил мужика ногой в подбородок, а когда тот завалился на бок, пинул ещё раз, намеренно целясь в голову. После такого удара из-под рук мужчины брызнула кровь. Нюша отвернулся, и его резко вырвало.

- Хватит с него, - Геныч схватил Ролика за плечи и оттащил от лежащего мужчины, - пошли на хер от сюда, пока менты не нарисовались, они тут по улице всё время бродят, да и «управа»

недалеко.

Ролик подобрал брошенную «авоську», но увидав, что там только половинка батона и кулёк с какими-то дешёвыми конфетами, бросил её, и смачно харкнув на лежащего мужика, достал сигарету и закурил. «Вот и сходил мужик в «дежурный» магазин за конфетками к чайку, - подумал Нюша в перерыве между рвотными позывами.

- А ты чего добро на говно переводишь? – Геныч подошёл к согнутому в три погибели Нюше. - Давай, завязывай, линять надо.

Геныч и Ролик молча вышли со двора на улицу, и Нюша кое-как утерев лицо, поспешил их догонять. Тёплая летняя ночь опустилась на город, улица была пустынной и слабоосвещённой. Увидав торчащую «колонку» Геныч заставил Нюшу умыться, и пока тот смывал с лица и рук остатки блевотины, Геныч и Ролик, как ни в чём не бывало, рассказывали друг другу анекдоты и громко смеялись над дурацкими шутками. Потом парни посадили Нюшу на автобус до его дома, а сами стали кадрить, вдруг откуда не возьмись появившихся на пустынной ночной улице двух подвыпивших местных девиц.

Нюша не доехав до дома пару остановок, вышел. Он хотел немного прогуляться, чтобы остатки хмеля выветрились из головы. По дороге он срывал с кустов листья и жевал их, теша себя надеждой, что эта уловка позволит обмануть мать, и она не поймет, что он курил. Он поднялся к себе на девятый этаж, постоял у двери, прислушиваясь к звукам в квартире, а потом набрался смелости и тихонько, стараясь не шуметь, отпер замок. Свет в материной половине не горел, и это давало шанс остаться не пойманным. Нюша, крадучись пробрался в свою комнату, очень осторожно разделся, не включая свет, и лёг в постель. Когда он уже засыпал, то услышал, как дверь в его комнату чуть-чуть открылась, мать немного постояла, вздохнула и ничего не сказала.

Пятнадцать лет спустя, таким же душным июльским вечером, дрожащий с похмелья, небритый и кое-как одетый Нюша стоял около двери квартиры Вячи и прислушивался, с надеждой что-то услышать через добротную кожаную обивку. Он ни как не мог решиться нажать на кнопку звонка, хотя буквально полчаса назад договорился с бывшим другом о встрече по телефону. Он в сотый раз прокручивал в голове душещипательную историю, которую он приготовил для Вячи, и по его, Нюшеному, мнению нарисованная им картинка должна была подтолкнуть Вячу на то, чтобы одолжить Нюше денег. Наконец Нюша решился и позвонил.

В комнаты Нюшу не пригласили, а отвели на кухню. Он сел на краешек табурета, по всему видно, от дорогущего кухонного гарнитура, и спрятал ноги так, чтобы не видно было дыр на его носках. Вяча, впрочем, не высказал никакого недоумения по поводу внешнего вида старинного друга, и казалось, что даже был рад его приходу. Он достал из холодильника бутылку импортной водки – Нюша впервые видел такую этикетку – и две запотевшие бутылочки «фанты», а из шкафчика над электрической плитой вынул две хрустальные рюмочки.

Разговора не получилось. Все попытки Нюши рассказать о своём тяжёлом материальном положении и о своих проблемах с бандитами Вяча умело пресекал, переводя разговор в шутку, или начиная жаловаться в свою очередь на трудности своего бизнеса. Вместе с исчезающей водкой в бутылке, испарялся и настрой Нюши на серьезный разговор, и вот они уже начали вспоминать школу, а потом и институт, куда не без приключений оба поступили в 81-ом году. Когда всё было выпито, Вяча стал демонстративно зевать, и Нюше ничего не оставалось, как заискивающе попросить друга денег на такси. Конечно, ни на каком такси он ехать не собирался, а вот прикупить себе «четвёрочку», да еще, чтобы осталось что-нибудь на завтрашнее обязательное похмелье, Нюша очень рассчитывал.

Вяча сказал, что «базара нет!», конечно же, он даст на «тачку» и пошел в комнату. Там он достал из кейса портмоне, спрятанный туда в ожидании визита Нюши, еле отыскал среди зелённых долларов и крупных купюр российских рублей пару бумажек небольшого достоинства, а немного подумав, добавил и ещё одну. За время, что Вяча отсутствовал, Нюша успел дрожащей рукой открыть холодильник, схватить, что первое под руку попалось - половинку батона копченой колбасы, и спрятать добычу в носок под брючину. Потом из плетеной корзиночки, стоявшей на холодильнике, он взял пачку каких-то сигарет, рассматривать было некогда, и засунул в другой носок. Когда Вяча вошёл на кухню Нюша невозмутимо покуривал.

Выйдя на улицу, после долгих и слезливых прощаний, Нюша быстро направился в ночной ларёк, присмотренный им ещё по пути на встречу с Вячей. Там он купил «четвёрку» водки, отошёл немного в сторону, встал под дерево, так чтобы его не было видно, сорвал зубами алюминиевую крышечку с бутылки и сделал хороший глоток. Потом сидя на корточках и жуя украденную колбасу, первую еду за вторые сутки, стал размышлять о том, где сегодня он будет ночевать. Собственно вариантов было два: или на хату к Ролику, давно уже превратившего своё жилище в наркоманский притон, или упросить принять ещё на одну ночь Геныча, если конечно у него, у мента, сегодня нет дежурства. Домой и у родственников Нюше было появляться заказано, наверняка у каждого подъезда стояли машины с озверевшими «братками», пытающимися вот уже вторую неделю выловить его, алкоголика с мозгами набекрень и должника скрывающегося от кредиторов.

Закрыв за Нюшей дверь на все положенные запоры, Вяча прошёл в большую комнату и включил телевизор. Сегодня по кабельному каналу должны были показывать документальный фильм о покорении Эвереста. До начала ещё оставалось пара минут, и Вяча пошёл на кухню, достал из холодильника початую бутылку виски, налил в стакан «на два пальца», добавил льда из специальной формочки. Жена с дочерью уехали на Кипр, и ему можно было расслабиться. Когда он вошёл в комнату, то на большом экране телевизора прошла панорама Джомолунгмы, знакомая Вячи с детства по книгам. Сменился кадр и он увидел стоящих на вершине высочайшей горы двух самых счастливых на ту минуту людей на Земле: светловолосого Эдмунда Хилари и смуглого Норгея Тенцинга.