Чарльз БуковскиО кошках: сборник
Charles Bukowski, edited by Abel Debritto
On Cats
Published by arrangement with William Morrow, an imprint of HarperCollins Publishers. Copyright © 2015 by Linda lee Bukowski
Перевод с английского Максима Немцова
Разработка серийного оформления Александра Кудрявцева
Бикер
В это время ночи все едальные заведения были закрыты, а в город ехать далеко. Обратно к себе в комнату я привести его не мог, оставалось рискнуть с Милли. У нее всегда много еды. Во всяком случае, всегда есть сыр.
Я оказался прав. Она сделала нам сэндвичи с сыром к кофе. Кот меня узнал и запрыгнул мне на колени.
Я ссадил кота на пол.
– Смотрите, мистер Бёрнетт, – сказал я. – Поздоровайся! – сказал я коту. – За руку!
Кот сидел столбом.
– Забавно, раньше он всегда это делал, – сказал я. – Здоровайся!
Я вспомнил, как Шипки сказал мистеру Бёрнетту, что я разговариваю с птичками.
– Ну давай же! За руку!
Я стал ощущать себя глупо.
– Да-вай! Поздоровайся за руку!
Я прижался головой к голове кота и вложил в слова все, что мог.
– За руку!
Кот сидел столбом. Я вернулся на стул и снова взял бутерброд с сыром.
– Смешные животные коты, мистер Бёрнетт. Поди их знай. Милли, поставь 6-ю Чайковского мистеру Бёрнетту.
Мы послушали музыку. Милли подошла и села мне на колени. На ней было только неглиже. Сев, она привалилась ко мне. Сэндвич я отложил в сторону.
– Прошу отметить, – сказал я мистеру Бёрнетту, – ту часть, с которой в симфонии начинается марш. Мне кажется, это один из самых красивых фрагментов во всей музыке. А помимо красоты и силы, у него идеальная структура. Видно, как тут работает большой ум.
Кот запрыгнул на колени человека с бородкой. Милли прижалась своей щекой к моей, положила руку мне на грудь.
– Где ты был, малышок? Знашь, Милли по те скучала.
Пластинка доиграла, и человек с бородкой снял кота с колен, встал и перевернул ее. Надо было найти в альбоме пластинку № 2. Перевернув ее, до кульминации мы бы добрались довольно рано. Но я ничего не сказал, и мы слушали до конца.
– Как вам? – спросил я.
– Прекрасно! Просто отлично!
Кот у него сидел на полу.
– Поздороваемся! За руку! – сказал он коту.
Кот поздоровался с ним за руку.
– Видите, – сказал он, – я могу здороваться с котом.
– За руку!
Кот перевернулся.
– Нет, за руку! За руку здоровайся!
Кот сидел столбом.
Он нагнулся головой к коту поближе и произнес ему прямо на ухо:
– Здороваемся за руку!
Кот вытянул лапу прямиком ему в козлиную бородку.
– Видите? Я заставил его поздороваться! – Мистер Бёрнетт казался довольным.
Милли крепко прижалась ко мне.
– Поцелуй меня, малышок, – сказала она, – поцелуй меня.
– Нет.
– Батюшки-светы, совсем с дуба рухнул, малышок? Какая муха тя укусила? Ты сегодня что-то сам не свой, сразу видать! Расскажь-ка Милли! Милли за тя в прейсподню пойдет, малышок, даж не сомневайсь. Что такое, а? Ха?
– Теперь заставлю кота перевернуться, – сказал мистер Бёрнетт.
Милли туго обхватила меня руками и вгляделась в мой запрокинутый глаз. По виду ей было грустно, матерински, и она пахла сыром.
– Расскажь Милли, что тя гложет, малышок.
– Перевернись! – сказал мистер Бёрнетт коту.
Кот сидел столбом.
– Послушай, – сказал я Милли, – видишь этого человека?
– Ну, вижу.
– Так вот, это Уит Бёрнетт.
– Эт кто?
– Редактор журнала. Кому я свои рассказы посылал.
– Всмысь, это от него такие манькие записочки приходят?
– Отказы, Милли.
– Так гадкий он. Мне он не нравится.
– Перевернись! – сказал мистер Бёрнетт коту. Кот перевернулся. – Смотрите! – заорал он. – Я заставил кота перевернуться! Вот бы купить этого кота! Он изумителен!
Милли сжала на мне свою хватку и вгляделась мне в глаз. Я был вполне беспомощен. Будто еще-живая рыба на льду в лотке у мясника в пятницу утром.
– Слушь, – сказала она, – хошь, я заставлю его напечать твой какой-нибудь рассказ. Да хоть и все!
– Смотрите, как я заставлю кота перевернуться! – сказал мистер Бёрнетт.
– Нет, Милли, нет, ты не понимаешь. Редакторы – это тебе не усталые деловые люди. У редакторов есть прин– ципы!
– Принципы?
– Принципы.
– Перевернись! – сказал мистер Бёрнетт.
Кот сидел столбом.
– Знаю я про все эть ваши принципы! Ты за принципы не перживай! Малышок, я его заставлю напечать все твои рассказы!
– Перевернись! – сказал мистер Бёрнетт коту. Ничего не произошло.
– Нет, Милли, я на такое не согласен.
Она вся вокруг меня оплелась. Трудно дышать, а она довольно тяжелая. Я чувствовал, как у меня немеют ноги. Милли прижалась щекой к моей и терла рукой меня вверх и вниз по груди.
– Малышок, те неча сказать!
Мистер Бёрнетт опустил голову к голове кота и заговорил ему в ухо:
– Перевернись!
Кот сунул лапой ему в бородку.
– Мне кажется, этому коту хочется поесть, – сказал мистер Бёрнетт.
С этими словами он сел обратно на стул. Милли подошла и уселась ему на колени.
– Ты де се эту миленькую бородку надыбал? – спросила она.
– Прошу прощения, – сказал я, – схожу воды выпью.
Я зашел и сел в обеденном уголке, посмотрел на цветочные узоры на столе. Попробовал соскоблить их ногтем.
И без того было трудно делить любовь Милли с торговцем сыром и сварщиком. Милли с ее фигурой до самых бедер. Черт, черт.
Кот проходит мимо и шугает Шекспира
у себя со спины.
Я не хочу рисовать
как Мондриан,
я хочу рисовать, как воробей, съеденный кошкой.
По тому, как кот пригнулся,
как сплющился,
я видел – он обезумел от добычи;
и когда моя машина подъехала,
он вскочил в сумерках
и сбежал
с птицей во рту,
очень крупной птицей, серой,
крылья вниз, как сломанная любовь,
клыки вонзены,
жизнь еще есть,
но не много,
совсем не много.
сломанная птица любви
кот бродит у меня на уме,
а я не могу его различить:
звонит телефон,
я отвечаю голосу,
а вижу его, вновь и вновь,
и вялые крылья
вялые серые крылья,
и штука эта в
голове, что не знает пощады;
то всё мир, он наш;
я кладу трубку
а котостены комнаты
наваливаются на меня
и я б закричал,
но у них особые места для людей
которые кричат;
а кот идет
кот идет вечно
у меня в мозгу
Я видел ту птицу, и руки держал на руле, и видел крылья, и они были опущены, как сломанная любовь, крылья так и говорили, и кот бросился от колес моей машины, как двигается кот, а меня тошнит, пока я это пишу, и вся сломанная любовь мира, и все сломанные птицы любви так и говорили, и небо, покрытое смогом и дешевыми тучами, и злодейскими богами.
Я видел птицу, пока ехал домой с бегов как-то на днях. Она была во рту у кота, тот съежился на асфальтовой улице, над головой тучи, закат, над головой любовь и Бог, и он увидел мою машину и подскочил, подс-котчил, безумный, жесткая спина, словно развращенность безумной любви, и пошел к бордюру, и я увидел птицу, крупную серую, она болталась сломанно-крыло, крылья крупные и вывалены, уронены, перья расправлены, еще жива, пронзена кошачьими клыками; никто ничего не говорил, менялись сигналы, мотор у меня работал, а крылья крылья в уме у меня…
эта кошка шлендрает на пожарной лестнице
и она желта, как солнце
и никогда не видела она собаку
в этом районе, и ух, ну и толстая,
набита крысами и объедками из БАРА ХАРВИ
а я ходил по той пожарной лестнице
повидаться с дамой в гостинице
и она мне показывает письма сына
из Франции, а номер у нее очень маленький
в нем полно винных бутылок и печали,
и я иногда оставляю ей немного денег,
а когда спускаюсь по этой пожарной лестнице
там опять кошка и
она трется о мои ноги и
когда я иду к машине
она идет следом, и мне нужно осторожней
когда завожусь, но не слишком-то:
она довольно умная, она знает
машина ей не друг.
а однажды я поехал повидать эту даму
а она умерла. То есть, ее там не было,
в комнате пусто. Кровотечение,
сказали мне. и номер теперь сдается.
что ж, без толку грустить. Я спустился
по железным ступенькам и кошка была там. Я
взял ее на руки и погладил, но странно,
кошка была другая. шерсть грубая
а глаза злые. Я бросил ее наземь
и посмотрел, как она убегает и зыркает на меня.
потом сел в машину
и уехал.
Перышки
Арабы восхищаются кошкой, смотрят на собак и женщин сверху вниз, потому что те проявляют нежность, а нежность, считают некоторые, признак слабости. Ну, может, и так. Я не слишком проявляю. Мои жены и подружки жалуются, поскольку я душу свою держу отдельно – и тело свое отдаю, быть может, пуритански; но вернемся к чртв. кошке. Кошка – лишь САМА ПО СЕБЕ. Именно поэтому, когда хватает бедную птицу, она ее не отпускает. Вот он, представитель могучих сил ЖИЗНИ, что не отпустит. Кошка – прыкрасный дьявол. И здесь мы можем употребить это слово даже без определения «какой-то». Некоторых собак и женщин можно заставить отпустить – и они отпустят. А вот кот, черт, грозовые стены домов уж давно будут раздолбаны, а он все равно продолжит мурлыкать себе в молоко. Кот сожрет тебя, когда умрешь. Сколько б вы ни прожили вместе. Был некогда один старик, умер в одиночестве, как Бук, у нево не было женщины, зато был кот, и умер он один, и прошли дни дни дни, бедный старик начал смердеть, он не виноват же, но земля вращается и стираются останки того, что следовало бы похоронить живущим духам земли, а кот унюхал хорошую, для него, вонь мертвого мяса, и когда их нашли, кот отбивался когтями с пола, прилипши к исподу матраса, как камень, проел матрас, висел, как моллюск на скале, и его не могли ни сшибить дубинкой, ни оторвать, ни отжечь, а потому пришлось взять его и выбросить с проклятым матрасом. Видимо, однажды лунной ночью сквозь росу луны и листву, остужающую запах смерти, он отпустил.
В кошке нет ни духов, ни богов, не ищи их, Шед. Кошка – картинка вечной машинерии, как море. Ты ж не гладишь море, потому что оно хорошенькое на вид, а вот кота гладишь – почему? – ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО ОН ДАЕТСЯ. И кот никогда не знает страха – наконец – он лишь скручивается в пружину моря и скалы и даже в смертельной драке не думает ни о чем, кроме величья тьмы.
Я Не Всегда Ненавижу Кота, Что Убивает Птицу,
Лишь Кота,
Что Убивает Меня…
друг луна, друг кот, ты не просишь ни милости ни халтур ни даров,
лишь неги и лаванды. и домов. кусты. движенья
как в миске.
о юноши Принстона что пыхают трубками
о юноши Гарварда что пыжатся
корябая книжки ради надежности,
ибо друг луна, друг кот
у тебя нет оправданья
ты лишь розовые пыхи и пастельные
облака
бесполезен, как исподнее моей подружки на полу
или как моя подружка на полу
что напучивается ко взрыву
как «Сосны Рима» Отторино Респиги[10].
…дерево где битком птиц несет право.
или земля где битком червей.
или люди где битком земли.
оправданье.
мы идем полуночным ковриком
ни пьяные ни привидясь ни приторчав.
и когда окно грохает вниз
с вальяжностью и бздехом орудья
либо гудок пыхает клаксоном как фаллос
либо носорог ревет в грезе пломбирной,
ревет как волос у тебя на руке
опуская иглу на «Комедиантов» Кабалевского[11]
а даймы принимаются дышать
и Бедная старушка Долорес Костелло[12]
скручивается на старом ролике в чулане
как леска.
я с тобой… друг луна и кот:
мы вострим ухо, глаз,
спокойны в их истории, потом
идем дальше, луна и кот
мимо
пыла старой служанки
мимо Ван Гогов и Рембрандтов
висящих как листва…
на вершину крыши, в ночи;
к континентам меткости,
к звуку что кружит мир.
***[13]
Птички, что ходят путем котов, поют внутри моей головы.
в скорбном божестве кот мой
ходит всюду
он ходит круг за кругом
с электрическим хвостом и
глазами
кнопками
он
жив и
плюшев и
пределен как древо
слива
ни он ни я не понимаем
соборов или
человека снаружи
что поливает
газон
был бы я весь мужчиной
как он весь котом —
будь такие мужчины на свете
мир мог бы
начаться
он прыгает на тахту
и ходит средь
галерей моего
восхищенья.
2
ты пропустила спор котов серый
устал сбрендил бил хвостом и бесился
с черным которому не хотелось чтоб
его трогали а потом черный
погнался за серым лапнул его раз а
серый сказал яу
сбежал остановился почесал ухо
смахнул соломинку подскочил и
удрал побежденный и замышляя а
белый (другой) бежал вдоль
забора с другой стороны гонясь
за кузнечиком и тут кто-то застрелил м-ра
Кеннеди.
Фабрики, тюрьмы, пьяные дни и ночи, больницы ослабили и растрясли меня, как мышь во рту хиппового кошака: жизнь.
некогда очень худой и нервный
как вечно голодный музыкант
я хорошо его кормил
и он растолстел
как техасский нефтяник и не такой уж
нервный
но все равно
странный.
сплю на кровати а проснусь
и его нос касается моего
носа и те
желтые громадные глаза
В Л И В А Ю Т С Я
в то что осталось от моей души
и тогда я скажу —
пошел, сволочь!
убери свой нос от моего
носа!
урча как паук полный
мух он отойдет
недалеко.
Вчера я сидел в ванне
а он вошел
ступая высоко
хвост мечется
а я сижу себе
курю сигару и читаю
НЬЮ-ЙОРКЕР
а он запрыгнул на край
ванны
держа равновесие на скользкой слоновой кости
выгибаясь
и я ему сказал:
сэр, вы кот а коты
воду не любят.
но он обошел по кругу к кранам
и повис черными лапами
а другая его часть была
вниз головой
нюхала воду а вода была
ГОРЯЧА и он стал ее пить
тонкий красный язык
робкий и чудесный
макался в горячую воду
и он все
принюхивался
не понимая что я тут делаю
что хорошего я в этом нашел
а потом этот толстый белый дурень
рухнул! —
мы вылетели оттуда
мокро и быстро;
кот, я, сигара и НЬЮ-ЙОРКЕР
плюясь, вопя, отхаркиваясь, промокши
и моя жена вбежала
БОЖЕ МОЙ! ЧТО СЛУЧИЛОСЬ? ЧТО СЛУЧИЛОСЬ?
я заговорил сквозь распавшуюся сигару:
человеку даже одному нельзя побыть
в собственной ванне, вот что!
она лишь расхохоталась над нами
а кот даже не рассердился
он был по-прежнему мокр и пухл
кроме хвоста
тот выглядел сейчас худым все равно что
крысиный и очень грустный
он принялся вылизывать
себя.
я применил полотенце
затем вошел в спальню
лег в постель
и попробовал отыскать на чем остановился в
журнале.
но хороший настрой поломался
я отложил издание
и уставился в потолок
в пространство повыше где полагается быть
Богу
и тут услышал:
МЬЯАУУ!
следующий блудный кот что явится под мою дверь так и
останется
блудным.
он мужчина в редеющей майке линялой
революции
двигает математику своей нечистоты к
предельному нулю
и просыпаясь нынче утром с лососевым привкусом
на языке
я подумал о нем
хоть чувство такое что попаґ подавай
или его экономку
погладить меня по причинным местам чтоб хоть искра
величья затеплилась
в руке у него письмо
от богача из Санта-Фе:
«ты скользишь, соскальзываешь, мы с В.
были твоими поклонниками много лет
серьезно тревожимся из-за твоего творческого
спада – хоть популярность твоя, похоже, идет
в гору. не сходить ли тебе к психиатру и не
выбить пробку из
задницы?
Дж.»
таблетки алказельцера пауками ползут к жизни
а его белый кот сидит в окне
глядя на него
мой кот хорошо выглядит, думает он,
моему коту не надо вечно ДОБИВАТЬСЯ
во всеамериканской молотьбе
и он сует свой нос
свой всеамериканский нос
в резкие пузырьки что никогда не нужны коту
и выпивает пузырьки
а пот 18 пив вчерашней ночи и пинты скотча
ползет вниз по ушам его и шее
надо позвать Жирного Фредди Говномета
надо найти латунную гору и спрятать под ней свою душу
лоточника
снаружи в кусте подымается птица
попавши меж солнцем и ним
и сень огромной тени крыла
проходит над ним
проходит над краем дома —
кот сигает на сетку
и всё сразу старше Нормандии и Сталинграда
и бомбежки портов
Уинстон Черчилль
с мозгом ребенка
на подбородке слюна
машет отуманенной любовью толпе
из высокого окна
и тут же мертв
как почти все
остальное
но мужчина в редеющей майке:
его кот сердит
сетка его предала
и желтые глаза кота спускаются к его
как глаза мелкого предпринимателя
кто некогда его уволил за то, что бил баклуши на
складе
«срать на тебя, – говорит он коту, – и
срать на все бесталанные замашки моего
усыхающего таланта».
30 минут спустя
та первая бутылка пива
лучше любого секса где бы ни было на земле
с какой ни возьми крупнозадой коровой
с кого он когда-либо шелка и кружева
срывал
он заходит в спальню где сидит его женщина
укачивая в животе его дитя
и берет из руки ее сигарету
сует ее себе в рот
и кашляет кашляет кашляет
и все равно усыхающий талант
думает он, я уже слышал такой кашель:
лошадь поперхнулась слюной закусивши железные удила
когда тянула первый помойный фургон
по морозному бесполезному утру
в каком-то городишке
где только у одного мужика
«мерседес»
он потеет
должно быть смердит
но стены учтивы
и он протягивает полпива в бутылке
а женщина говорит:
«надеюсь, ты не всерьез наговорил все это
вчера вечером».
«а, только хорошее».
«ну, так-то конкретнее».
«ты не собираешься сегодня бухать?»
«самую малость, милая. я же трус».
«покорми кота».
«ага».
у дверей мальчишка из «Западного союза». он ему дает
незначительные чаевые и мальчишка убегает
потея
американский ловчила
боже его спаси
КРАЙНИЙ СРОК НОМЕРА ОРИГИНАЛЬНОЙ ПОЭЗИИ
ВЫХОДИТ СЕНТЯБРЕ
СЕГОДНЯ 17 АВГУСТА БУДЕМ ПРИЗНАТЕЛЬНЫ ВАШ
ВКЛАД ЭТОТ
УНИКАЛЬНЫЙ НОМЕР НАИЛУЧШИМИ ПОЖЕЛАНИЯМИ
ДЖИН КОУЛ ЖУРНАЛ АНТРАКТ
3212 СЕВЕРНЫЙ БРОДУЭЙ
ШИКАГО
ИЛЛ
«кто-то умер?»
он протягивает ей
телеграмму
«ууу, ты знаменитый!»
«вижу как наяву: мы с Жене и Сартром
потягиваем выпивку в уличном кафе в
Пари».
«а они кто?»
«никто. другие гении».
«а. ладно, кота
покорми».
и я покормил кота
выпил еще 18 банок пива и
написал
вот это.
здравые заросли, спящий
цветок, я просыпаюсь
мимо окна моего проходит охотник
4 ноги замкнуты в ярком покое
желтой и синей
ночи.
жестокая странность цепляется в войнах, в
садах —
желтая и синяя ночь взрывается предо
мной, атомная, хирургичная,
полная звездных соленых
бесов…
потом кот запрыгивает на
забор, пузатый испуг,
глупый, одинокий…
усы что старуха в
супермаркете
и голый как
луна.
я ненадолго
в восторге.
не люблю я любовь как приказ или поиск. пусть приходит к тебе, как голодная кошка к дверям.
пересмешник не отставал от кота
все лето
дразнил дразнил дразнил
насмешливый наглый;
кот уползал под качалки на верандах
мелькая хвостом
и говорил пересмешнику что-то очень сердитое
чего я не понимал.
вчера кот спокойно прошел по дорожке
с пересмешником живьем во рту,
крылья распахнуты, прекрасные крылья распахнуты бьются,
перья раскинуты будто женские ноги при сексе,
и птица больше не дразнила,
она просила, она молилась
но кот
шагая сквозь века
не слушал.
я видел, как залез он под желтую машину
с птицей
сторговать ее в другое место.
лето закончилось.
сидя тут у окна
потея пивом
искалеченный летом
я гляжу на котовьи яйца.
не сам это выбрал.
он спит в старой качалке
на крыльце
и оттуда глядит на меня —
сзади —
привешен к своим котовьим яйцам.
вон его хвост, чертова штука,
свисает
в сторонку —
я обозреваю его мохнатые канистры —
о чем человеку думать,
глядя на котовьи яйца?
уж точно не о потопленных флотах
великих морских сражений.
уж точно не о программе помощи
беднякам.
уж точно не о цветочном рынке или дюжине
яиц.
уж точно не о сломанном выключателе.
яйца и яйца, вот и все —
и уж точно котовьи яйца,
мои довольно мяты на вид,
и, сообщают мне современники,
вполне велики:
«яйца у тебя что надо, Буковски!»
но котовьи яйца:
не могу понять, он ли к ним привешен
или они к нему —
видите ли, у них почти еженощная битва за
самку —
и нелегко в ней никому из нас.
вон видите —
в его левом ухе недостает куска;
однажды я подумал, что ему выцарапали
один глаз
но потом, когда отслоилась бляха запекшейся крови
неделю спустя
тот чистый
золотой зеленый глаз
глядел на меня.
все его тело болит от укусов
и как-то на днях,
когда я пытался погладить его по голове
он взвыл и чуть не тяпнул меня —
эта шерстистая кожа у него на черепе, бескровная,
раскроилась до кости.
никому из нас не легко.
вот тебе и котовьи яйца, бедняга.
теперь он спит и видит сны —
что? – жирного пересмешника в пасти? —
или в кругу течных кошкиных сучек? —
он грезит-то днем
а выяснит все это
вечером.
удачи, старина,
приходится нелегко,
мы к яйцам привешены, вот в чем штука,
мы привешены к своим яйцам,
и мне б самому чуток не помешало —
меж тем как —
следи за глазами и веди левой
и беги как черт
когда другое просто уже
бесполезно.
я сидел в кресле впотьмах
как-то вечером
ничего не делал
и тут в кустах у меня под окном
раздались ужаснейшие
звуки
пыток.
очевидно не кот-самец и кошка —
самка а
самец и
самец
и судя по звуку
один вроде
гораздо крупней нападал
намереваясь
убить.
я сидел. потом все
прекратилось.
затем началось снова
на сей раз хуже;
звуки были до того ужасны
что я не мог
шевельнуться.
затем снова прекратилось.
Я встал с кресла
лег в постель и
уснул.
мне приснился сон. мелкий, очень мелкий
котик пришел ко мне во сне
и был очень
печален. он со мной заговорил, сказал:
«посмотри, что со мной сделал тот другой кот».
и повернулся у меня на коленях
и я увидел эти ссадины и
укусы. потом он спрыгнул
у меня с колен.
и на этом всё.
я проснулся в 8:45 вечера
оделся и вышел наружу и
огляделся.
там ничего не было.
я вернулся в дом и опустил два яйца
в кастрюльку с водой
и зажег посильнее
горелку.
тряпка.
она сидела, насупившись.
я ничего с ней поделать не мог.
шел дождь.
она встала и ушла.
что ж, черт, вот опять, подумал я,
взялся за выпивку и включил погромче радио,
снял с лампы абажур
и выкурил дешевую черную горькую сигару
импортную, из Германии.
в дверь постучали
и я открыл дверь
под дождем стоял человечек
он сказал:
вы не видели голубя у себя на крыльце?
я ответил ему, что голубя у себя на крыльце не видал
а он сказал, что если я увижу голубя у себя на крыльце
чтоб дал ему знать.
я закрыл дверь
уселся
и тут черный кот запрыгнул мне в
окно и вскочил мне на
колени и замурлыкал, прекрасное животное
и я отнес его в кухню, и мы оба съели по
ломтику ветчины.
потом я выключил весь свет
и лег в постель
и этот черный кот лег в постель со мной
и урчал
и я подумал, что ж, хоть кому-то я нравлюсь,
а потом кот стал ссать,
он обоссал всего меня и все простыни,
ссаки скатывались у меня по животу и скользили по бокам
и я сказал: эй, да ты чего вообще?
я взял кота и отвел его к двери
и вышвырнул под дождь
и подумал, это очень странно, тот кот
на меня нассал
и ссаки у него холодные как дождь.
потом позвонил ей
и сказал, слушай, ты чего вообще? ты совсем потеряла
рассудок, к черту?
я повесил трубку и стащил с постели простыни
и забрался, и улегся, слушая дождь.
порой человек не знает, что ему с чем поделать
и порой ему лучше лежать очень тихо
и пытаться не думать вообще
ни о чем.
тот кот был чей-то
у него блошиный ошейник.
насчет женщины
не знаю.
[…]
коты убивают котов в
3 часа поутру
отгрызая передние
лапы и добираясь до
горла
оставляя шерсть
и окоченевшую кость
любому сборщику
мусора и жизни
просроченной.
У Сэма, мужика из борделя,
ботинки скрипят
а он ходит взад-вперед
по двору,
скрипя и беседуя
с кошками.
в нем 310 фунтов,
убийца
и беседует с кошками.
он видит женщин в массажном
салоне и у него нет подружек
нет автомобиля
он не пьет и не жалится
величайшие пороки его
жевать сигару и
кормить всех кошек в
окруґге.
некоторые кошки
беременеют
и кошек в итоге
становится больше и больше и
стоит мне открыть дверь
одна или две
вбегают в дом, и я иногда
забываю, что они там, а
они срут под кроватью
или я просыпаюсь ночью
услышав звуки
подскакиваю с ножом
крадусь в кухню и
вижу какую-нибудь кошку Сэма,
мужика из борделя, – ходит по
раковине или сидит на
холодильнике.
Сэм правит любовным салоном
за углом,
и его девушки стоят в
дверях на солнышке,
а светофор то
красный то зеленый то красный то зеленый
и все кошки Сэма
обладают каким-то смыслом
как дни и ночи.
любовь есть давленые кошки
вселенной
Послано Шери Мартинелли в 1966 году – это единственный известный рисунок кошки, сделанный Буковски. При других попытках изобразить кошек, включая картину маслом, воспроизведенную на титульном листе, выходили собаки.
Я зашел в кухню, открыл пузырек витамина Е, 400 межд. ед. каждый шарик, и проглотил несколько, запив полстаканом воды «Перье». Хорошая у Чинаски будет ночь. Солнце наискось падало сквозь дыры в шторах, рисуя на ковре знакомый узор, а в холодильнике остывало белое вино.
Я открыл дверь и вышел на крыльцо. Там сидел незнакомый кот. Громадная тварь, кошак, с черной блестящей шерстью и светящимися желтыми глазами. Меня он не боялся. Подошел, урча, и потерся мне об ногу. Я хороший парень, и он это понимал. Животные такие штуки просекают. У них инстинкт. Я вернулся в дом, и он вошел следом.
Я открыл ему банку белого тунца «Стар-Кист». Закатан в родниковой воде. Вес нетто 7 унций.
старый Мужик, его оскопили
девчонки уже не особо
радуют глаз.
когда Большой Сэм съехал
с задворок,
большого Мужика унаследовал я,
70 по кошачьему счету,
старый,
кастрированный,
но по-прежнему здоровенный, таких
и старожилы не
упомнят.
он едва не отгрыз мне
к черту руку
ту что кормит его,
пару
раз
но я его простил,
он кастрат
и есть в нем что-то
такое
чему это не
нравится.
по ночам
я слышу, как он дерет и
гоняет других котов по
кустам.
Мужик, он по-прежнему великолепный
старый кот,
боец
даже без яиц.
какая же сволочь он был, наверное,
с ними
когда ему было 19 или 20
медленно расхаживал по
тропке
и даже теперь гляжу на
него
и по-прежнему чую отвагу
и силу
несмотря на человечью малость
несмотря на человечью научную
божественность,
старый Мужик
держится
выдерживает
глядя на меня этими
злыми желтыми глазами
на огромной своей
непобежденной
башке.
знаешь
мужик с задворок съехал
на жилье не наскребал
поэтому мне достался этот
громадный старый кот
со среднюю собаку
коварный
желтые глаза
старый и яростно сильный
когда бьет и одной
лапой
стены трясутся.
его звать «Мужик» и он
дурака не валяет
вздорный
у него свои представленья
усвоенные где-то
давным-давно.
у него оттяг
полностью свой
иногда он
пропадает
я глажу его бывало
и тут он меня цапает
рука моя в капкане его
нутра
зубы впиваются в
верх моей кисти
и держат меня
вот так
он срывает тылы
моих запястий
обеими задними лапами
когтями
полностью выпущенными…
я оставляю ему свою руку
пока не закончит
а потом
убираю
текут струйки
крови… он лишь
на меня смотрит.
я пришлю его тебе
в ящике из натурального
миндаля
прорежу дырки чтоб мог
дышать
но осторожней когда оторвешь
крышку
я пришлю его тебе
как раз вовремя
Авиа-Экспрессом
открой этот ящик в
Национальный день поэзии.
перед тем как уехать из Голливуда мой кот ввязался в драку
в которой ухо ему уделали в капусту.
теперь на новом месте
я вчера отнес его к ветеринару.
у них есть дантисты звериные
мозгоправы для зверей
плюс НЕОТЛОЖКА
ему пришлось пережить операцию
анестезию
пилюли
припарки.
счет
дошел до $82.50.
«Боже, – сказал я ветеринару, – это десятилетний
бродячий кот без яиц. Я десяток таких могу добыть за
просто так».
ветеринар лишь рисовал кружочки на листке бумаги
карандашом.
«ладно, – сказал я, – валяйте».
«Мужик Буковски», – записал ветеринар имя пациента.
когда я вернулся за ним, ему забинтовали весь череп
и
похоже было просверлили в голове дырку.
из палаты номер 6 его вынесла медсестра.
«что вы ему сделали? – спросил я. – лоботомию?»
теперь он просто сидит на кухонной плите и пялится на меня.
Мужик Ван Гог Арто Буковски.
так вот мне один друг как-то сказал:
«дядя, все, что ты тронешь, превращается в говно!»
он прав.
я мастурбирую с одиннадцати
лет.
мой кот срет мне в архивы
залез в мой ящик из-под апельсинов
«Санкист Золотой Штат»
и насрал на мои стихи
мои оригинальные стихи
сбереженные для университетских архивов.
этот одноухий жирный черный критик
списал меня со счетов.
Мужик
это лишь долгий звонок
с краткого расстоянья.
не порождает
никакого особого блеска
знать что
у нас опять все не так.
мы меньше и меньше смеемся,
становимся более здравы.
нам нужно лишь
отсутствие других.
даже классическая музыка
слышана слишком часто,
хорошие книги все
читаны.
мы вновь подозреваем
как в самом начале
что мы
странны, увечны, никуда
тут не вписаны…
покуда мы это пишем
что-то уродски жужжит
и приземляется нам в
волосы
запутывается в них.
мы тянемся
выдергиваем
а оно кусает нас за палец.
что за чертово ничтожество
это
посреди
ночи?
пропало…
вот стеклянная дверь
на полозьях
а снаружи мы видим
белого мэнского кота, присел
один глаз у него косит.
язык вывален
набок.
мы тянем за дверь и он
ныряет вовнутрь
передние лапы бегут
в одну сторону,
задние
в другую.
он направляется к нам
подлым углом
взбегает нам по ногам
по груди
кладет передние лапы
как руки
у наших плеч
суется рылом своим
нам чуть не к носу
и смотрит на нас
как можно лучше;
так же попутав
мы смотрим в ответ.
будет ночь,
старина,
когда-нибудь,
как-нибудь.
мы тут слиплись
друг с другом.
мы снова улыбаемся
как раньше бывало.
вдруг мэнкс
отпрыгивает
разбегаясь вбок
по всему коврику
гонится за чем-то
чего никому из нас
не увидать.
В понедельник международный вор задавил моего любимого кота (Мэнкса). По нему проехало переднее колесо машины. Он теперь в больнице. Возможно, больше не сможет ходить, говорит док. Понимать пока слишком рано. Рентген показывает, что позвоночнику пиздец. Отличный кот. Настоящая личность. Может, сумеют прооперировать или сделать ему комплект колесиков. Рентген еще показывает, что кто-то давно в него стрелял. Круто ему пришлось.
Мэнкс снова ходит, хоть и немного боком. 7 дней он пролежал в кошачьей больнице. Док говорит, это чудо, он не рассчитывал, что Мэнкс снова пойдет. А кроме того, это не мэнский кот, ему кто-то хвост отрезал. Он наполовину сиамец. Очень странное животное, разумный, как черт. Парень, сбивший его, заходил вчера вечером, Мэнкс на него только глянул и тут же сбежал, взлетел по лестнице и спрятался за унитазом наверху. Он знал, кто был за рулем той машины.
А вот прекрасный кот. Язык у него вывален, он косоглаз. У него обрублен хвост. Он красавец, он умник. Мы отвезли его к ветеринару на рентген. Врач говорит: «Этого кота машины сбивали дважды, в него стреляли, ему отрезали хвост». Я сказал: «Этот кот – я». Он пришел к моим дверям, подыхая от голода. Точно знал, куда прийти. Мы с ним оба уличные бродяги.
Однажды Мэнкс пришел к двери полумертвый. Мы его взяли, откормили, потом заехал пьяный знакомый и задавил его своей машиной. У меня на глазах. Кот просто смотрел на меня, пока это происходило. Мы отвезли его к ветеринару. Рентген. Он вовсе не мэнский кот. Ветеринар говорит, кто-то отрезал ему хвост. Кроме того, в него стреляли, пулька сидит до сих пор, и давили машиной, еще раньше – на рентгене хребет сросся. А еще он косоглаз. Сказали, ходить, наверно, больше не сможет. Теперь вот бегает, вывалив язык, косоглазый. Крутой он псих.
Однажды под дверь пришел бесхвостый, косоглазый кот, и мы его впустили. Старые розовые глаза. Ну и парняга. Животные вдохновляют. Они не умеют лгать. Они – сила природы. От ТВ я заболеваю через пять минут, а на животных могу смотреть часами и видеть в них лишь изящество и блеск, жизнь, какой она должна быть.
Мэнкс
мой кот прыгнул в камин
горя
как Ван Гог
распорол заднюю ширму
и вошел
ища синюю шлюху
нигдешности.
Как-то раз отирался я себе, ждал, как обычно, с бандой мы не общались, больше вообще-то не хотелось, и тут ко мне кинулся Джин.
– Эй, Генри, пошли!
– Что такое?
– ПОШЛИ!
Джин побежал, и я побежал за ним. Мы пробежали по дорожке и на задний двор Гибсона. У Гибсонов вокруг всего заднего двора стояла большая кирпичная стена.
– СМОТРИ! ОН ЗАГНАЛ КОТА В УГОЛ! ОН ЕГО СЕЙЧАС УБЬЕТ!
Спиной к углу прижимался белый котик. Подняться он не мог, броситься в какую-то сторону тоже. Спину выгнул дугой и фыркал, когти наготове. Но он был очень маленький, а бульдог Чака Барни рычал и надвигался все ближе и ближе. У меня было чувство, что котика туда посадили сами парни, а потом привели бульдога. Чувствовал я это сильно из-за того, как за этим наблюдали Чак, Эдди и Джин: они выглядели вино– вато.
– Это вы, парни, сделали, – сказал я.
– Нет, – ответил Чак, – кот сам виноват. Он сюда зашел. Пусть теперь с боем пробивается.
– Я вас ненавижу, сволочи, – сказал я.
– Барни этого котика убьет, – сказал Джин.
– Барни его на куски разорвет, – сказал Эдди. – Когтей он боится, но когда двинется – все, конец.
Барни был крупным бурым бульдогом со слюнявыми челюстями. Тупой, жирный, с бессмысленными бурыми глазами. Рычал он ровно и помаленьку придвигался, шерсть у него на загривке и вдоль спины стояла дыбом. Мне захотелось пнуть его в тупую жопу, но я прикинул, что он тогда оторвет мне ногу. Он весь нацелился убивать. А белый котик даже взрослым еще не был. Он шипел и ждал, прижатый к стене, прекрасное существо, такой чистый. Пес медленно наступал. Зачем парням это нужно? Тут же не в мужестве дело, сплошь грязная игра. Где же взрослые? Где власти? Они вечно меня во всем обвиняют. Ну и где они теперь? Я было подумал вбежать, схватить кота и выскочить, но отваги не хватило. Я боялся, что бульдог бросится на меня. От осознания, что у меня недостает мужества сделать необходимое, мне стало ужасно. Меня физически начало подташнивать. Я ослаб. Я не хотел, чтобы оно произошло, но никак не мог придумать, чем это остановить.
– Чак, – сказал я, – отпусти, пожалуйста, кота. Отзови свою собаку.
Чак не ответил. Лишь дальше наблюдал.
Потом сказал:
– Барни, взять его! Взять кота!
Барни двинулся вперед, и тут кот прыгнул. Яростный вихрь белого и шипенья, когтей и зубов. Барни попятился, а котик вновь отступил к стене.
– Взять его, Барни, – снова скомандовал Чак.
– Да заткнись же ты, черт бы тебя брал! – велел ему я.
– Не смей так со мной разговаривать, – ответил Чак.
Барни вновь начал приближаться.
– Парни, вы это подстроили, – сказал я.
За спиной я услышал легкий звук и оглянулся. Я увидел, как из окна смотрит старый мистер Гибсон. Ему тоже хотелось, чтобы кота убили, как и парням. Почему? Старый мистер Гибсон у нас почтальон со вставными зубами. У него была жена, которая всегда сидела дома. Выходила только мусор выбросить. На волосах миссис Гибсон всегда носила сеточку и вечно одевалась в ночнушку, банный халат и тапочки.
И пока я смотрел, подошла миссис Гибсон, одетая как обычно, и встала рядом с мужем, дожидаясь убийства. Старый мистер Гибсон был одним из немногих мужчин в округе, у кого имелась работа, но ему все равно требовалось посмотреть, как убивают кота. Гибсон был такой же, как Чак, Эдди и Джин. Их слишком много.
Бульдог еще чуть придвинулся. Я не мог смотреть на убийство. Мне было очень, очень стыдно от того, что я бросаю кота вот так. Всегда есть шанс, что кот попробует улизнуть, но я знал, что ему не дадут. Кот не с бульдогом один на один встретился, он столкнулся с Человечеством.
Я повернулся и пошел прочь, со двора, по дорожке и на тротуар. Я шел по тротуару к тому месту, где жил, а на переднем дворе своего жилья стоял и ждал мой отец.
– Ты где был? – спросил он.
Я не ответил.
– Иди в дом, – сказал он, – и хватит этого тоскливого вида, а то я тебе такого пропишу, что затоскуешь по-настоящему!
Египтяне кошку любили
часто с нею погребались
вместо женщины
но никогда с собакой
а теперь
тут
добрых людей с
добрыми глазами
очень мало
зато прекрасные кошки
с великим изяществом
прогуливаются
по переулкам
вселенной.
насчет
нашего спора сегодня вечером
что б там ни было
причиной
и
не важно
сколько уныний
он нам
принес
не забывай что
есть
кошка
где-то
приноравливается к
пространству себя
с восхитительным
изумленьем
легкости.
иными словами
волшебство держится
и без нас
что б мы
ни делали
против него.
и я б ограбил и
уничтожил последний шанс
себя и тебя
чтоб это и дальше
длилось.
спору
тут нет.
Нахожу свое место, заезжаю на дорожку, паркуюсь, выхожу, просто еще один старый матадор. А внутри, пока я открываю дверь, мой любимый старый кот, Сглаз, прыгает мне на руки, и я вдруг снова влюблен.
Тинг
он пришел под дверь однажды ночью мокрый костлявый битый и
в ужасе.
белый косоглазый бесхвостый кот
я впустил его и накормил его и он остался
начал доверять пока один знакомый не вкатился во двор
и его не переехал
то что осталось я принес ветеринару который сказал: «шансов
немного… давайте ему эти таблетки и ждите… хребет у него
раздавлен, его и раньше давили но он как-то
сросся, если выживет ходить больше не сможет, посмотрите на
эти снимки, в него стреляли, гляньте сюда, пульки
по-прежнему в нем… кроме того, когда-то у него был хвост, кто-то
его отрезал…»
я забрал кота назад, то было жаркое лето, одно из
самых жарких за десятилетья, я положил его на пол в
ванной, дал ему воды и пилюль, есть он не желал, он
не прикасался к воде, я обмакнул в нее палец
и смочил ему рот и поговорил с ним, я никуда не хо —
дил, много времени проводил в ванной и разговаривал с
ним и мягко трогал его а он лишь смотрел в ответ на
меня этими своими бледными голубыми косыми глазами и дни шли
и вот он впервые шевельнулся
подтянулся вперед передними лапами
(задние не двигались)
добрался до лотка
переполз и забрался,
то было словно рога случайности и возможной победы
они дули в ванной и до самого города, я
понимал этого кота – мне тоже не поздоровилось, не так как
ему но все же не поздоровилось…
однажды утром он поднялся, встал, снова упал и
просто взглянул на меня.
«ты выкарабкаешься, мужик, – сказал ему я, – ты же что надо…»
он пытался и дальше, вставал и падал, наконец
прошел несколько шагов, его шатало как пьяницу,
задние лапы просто не желали делать свое дело и он вновь упал, отдохнул,
затем поднялся…
остальное вы знаете: теперь ему лучше прежнего, косоглаз,
почти беззуб, все изящество вернулось, а тот взгляд в
глазах никуда не делся…
и теперь иногда у меня берут интервью, хотят услышать
о
жизни и литературе а я напиваюсь и беру на руки моего косо —
глазого
подстреленного перееханного без-конечного кота показываю им и говорю: «смотрите,
вы посмотрите
вот на это!»
но они не понимают, говорят что-нибудь вроде: «вы
говорите о влиянье на вас Селина…»
«нет, – я сую кота им под нос, – того, что происходит, вот
такого вот, этого, этого!..»
я потрясаю котом, держа его под передние лапы в
дымном и пьяном свете; он не напрягается, он всякое
повидал…
примерно на этом все интервью и кончаются.
хотя иногда я очень горд когда вижу интер —
вью
погодя и вот он я и вот он кот и нас с ним
вместе сняли…
он тоже знает что это чушь но она приносит старый добрый кошачий корм,
верно?
другой мой любимый кот
похоже умирал
и я его возил
ветеринару
и обратно
на рентген,
консультации,
уколы,
операции,
«что угодно, —
сказал я врачу, —
давайте пытаться
чтоб он жил и дальше…»
однажды утром
я поехал
забирать его
а девушка за
стойкой
крупная такая
в облегающем белом
медсестринском наряде
спросила меня:
«хотите чтоб вашего
кота усыпили?»
«что?» – пере —
спросил я.
она повторила
свое заявление.
«усыпили? – пере —
спросил я, – вы в смысле
уничтожили?»
«ну, да», – улыбнулась
она под своими
крохотными глазками, потом
взглянула на
карточку в
руке и сказала:
«ох нет, я вижу это
миссис Эванс
хотела чтоб это
устроили ее
коту…»
«правда?» – спросил
я.
«очень жаль», —
сказала она.
она зашла в
другую комнату с
этой карточкой
а я подумал:
тебе жаль и мне
жаль
и жалкая твоя
жирная жопа
твоя жалкая
походка
твоя жалкая
постель
твоя жалкая
жизнь и твоя
жалкая смерть
и твоя жалкая
миссис Эванс
и обе вы
жалкие жирные
говехи.
затем я
отошел,
сел
и раскрыл
кошачий
журнал, следом
закрыл его,
думая: она же просто
на работе; так
делается.
сама она котов
не убивает,
она записывает
сообщения.
когда она вышла
в кабинет
мне от нее уже не
было так противно
и я раскрыл
кошачий журнал
заново
и перелистнул
страницы
словно я
забыл
все,
только я
не забыл,
вообще-то.
он был лишь
кот
косоглазый,
грязно-белый
с бледными голубыми глазами
не стану утомлять вас его
историей
просто скажу
ему сильно не везло
и был он добрый старый
парняга
и умер
как умирают люди
как умирают слоны
как крысы умирают
как умирают цветы
как вода испаряется и
ветер бросает дуть
не выдержали легкие
в минувший понедельник.
теперь он в саду
роз
а я слышал
трогательный марш
ему играли
у меня внутри
о чем я знаю
немногим
но некоторым из вас
хотелось
бы
узнать.
вот и
все.
Мэнкс
У меня есть двое котят что быстро вырастают в
котов и
мы спим в одной постели – неувязка лишь в том что
они встают рано:
меня часто будят когти что мчат мне по
лицу.
эти вот,
только и делают что бегают, едят, спят, срут и
дерутся
но случается они спокойны и смотрят
на меня
глазами
гораздо прекрасней любых человечьих что я вообще
видел.
хорошие они ребята.
поздно ночью когда я пью и печатаю
они рядом
скажем
один на спинке моего кресла а другой там внизу
покусывает меня за ноги.
мы натурально печемся друг о друге, нам нравится знать
где мы и где все
остальное.
потом
они выскакивают
бегут по полу
бегут по отпечатанным страницам на нем
оставляя морщинки и мелкие дырочки в
бумаге.
потом
запрыгивают в большую коробку писем что мне приходят от
людей
но не отвечают, они прищучены
к дому.
от них ожидаю кошачьих стихов без счета
из коих это
первое.
«боже мой, – скажут они, – Чинаски пишет сплошь о
котах!»
«боже мой, – говорили раньше, – Чинаски пишет сплошь о
блядях!»
жалобщики будут жаловаться и не перестанут покупать мои
книги: они обожают как я раздражаю
их.
это последнее стихотворение из без счета стихов
нынче ночью, остался
лишь глоток вина
и оба эти парня
они спят поперек моих ног.
я чую их мягкую тяжесть
касанье меха
я сознаю их дыханье:
хорошее случается часто, не забывай об этом
покуда Бомбы выкатываются в великолепном своем
тупоумье
эти
у моих ног
знают больше,
суть
больше,
и мгновенья мига взрываются
шире
и везучего прошлого
никогда не удастся
убить.
можно пердеть
а моему коту до
фени.
Бхау
я живу с одной дамой и четырьмя кошками
и бывают дни когда все мы
ладим.
иногда мне бывает трудно с
одной
кошкой.
порой бывает трудно с
двумя
кошками.
случается,
с тремя.
бывают дни, мне непросто со
всеми четырьмя
кошками
и
дамой:
десять глаз смотрят на меня
так будто я собака.
бродячие всё идут: теперь у нас 5
кошек и они слабые, драчливые, тще —
славные, по природе смышленые и до ужаса
прекрасные.
в кошках среди прочего великолепно то
что когда тебе скверно, очень скверно —
если просто посмотришь как кошка не парится
как у них обычно бывает
это урок выдержки вопреки
всему, а
Если удается глядеть на 5 кошек это в 5
раз лучше.
плевать на десятки банок тунца
из супермаркета: это горючка для
неистощимого достоинства – великолепная
гладкая сила
АГА
особенно когда все становится
чересчур: эта чрезмерная мысль о
делишках
человечьих.
Поутру мы проснулись, муж и жена, как бывает у многих людей. Но у нас был новый кот, 5-й, очень молодой парнишка, он тем вечером вступил к нам в семью. Его замордовала жизнь, голодный, одинокий. Как-то в пьянстве своем нам удалось его покормить. Теперь на коврике он кружил вихрем, подскакивал от радости и в какой-то панике от новизны всего смотрел на нас дикими желтыми глазами.
Хороший знак: новая жизнь, как у нас.
Затем я подумал: сегодня Линда Ли[51] поест чего-то еще помимо того свадебного творожника (чьи остатки втиснули в холодильник).
А однажды мы увидим наше множество свадебных снимков и вновь переживем и переварим все заново, еще раз, чокнутое волшебство.
– Доброе утро, миссис Буковски, – сказал я, скорее посмеиваясь.
– Доброе утро, дорогой муж, – ответила Линда Ли, тоже скорее посмеиваясь.
А у нас эта новая дверь в стенке дома. И еще предстоит много дверей открыть.
она свистит и хлопает
кошкам
в 2 часа ночи
а я сижу тут
со своим вином и своим
Бетховеном.
«они просто бродят», – говорю
ей я…
Бетховен грохочет костьми
в величье.
а тем чертовым кошкам
вообще плевать
на
все это вот.
а
если нет
мне б они не
нравились
вовсе:
все начинает терять свою
природную ценность
чем ближе оно
к человечьим
стараньям.
ничего не имею против
Бетховена:
он прекрасно справлялся
для такого как
сам
но мне б не хотелось
его
у себя на коврике
одной ногой
за головой
пока
вылизывает
себе
яйца.
кота сбила машина
теперь серебряный винт скрепляет сломанное
бедро
правой ноги
перевязанной ярко-красным
бинтом
привез кота домой от ветеринара
оторвал взгляд от
него на
миг
он пробежал через комнату
волоча свою красную
ногу
гнался за
кошечкой
ничего хуже этот
ебучка придумать не
мог
он
теперь
в коробке штрафной
отбывает
свое
он совсем как
все
мы
у него эти крупные
желтые глаза
пялятся
хочет лишь
жить
на всю
катушку.
Красотка
пока я сижу перед этой
машинкой
мой кот Тинг сидит за
мной
на спинке моего
кресла.
вот
пока я это печатаю
он
наступает на выдвинутый
ящик
а потом через весь этот
стол.
вот
его нос над этой
бумагой
и он смотрит как я
печатаю.
затем
он отваливает
переходит
и сует нос
в
кофейную чашку.
вот
вернулся
головой закрывает этот лист
бумаги.
он
сует свою лапу в
ленту.
я
жму на клавишу и
он
порскает.
вот
просто сидит и наблюдает как я
печатаю.
я передвинул винный стакан и
бутылку
по другую сторону
от
машинки.
радио играет скверную
фортепианную
музыку.
Тинг просто сидит и смотрит на
эту
печатку.
думаете он хочет
быть
писателем?
или же был им в
прошлом?
мне
не нравятся миленькие стишки про
котиков
но я написал такой
все равно.
вот
тут у нас
муха
и Тинг наблюдает за каждым ее
шагом.
сейчас 11:45 вечера и
я
пьян…
слышьте, расслабьтесь, вы читали
стишки
и похуже
этого…
а я их
писал.
кошка А: старая бабуся, острые зубы, повидала слишком
много, ей начхать на Русскую
Революцию или какие другие; если Гарри Трумен играет на
пианино с Лорен Бэколл[56] на него плюхнутой это не
имеет значения; она подла ибо выживать иногда
подло.
кошка Б: ласковый парень, ладит со всеми
прочими кошками и ему нравится спать у моей нижней
ноги по ночам, левой ноги пока я лежу на спине, правой
ноги когда я на животе и
он слыхал Джонни Карсона[57] и может даже видал его
но как и я
он над ним никогда не
смеется.
кошка В: клоун, большой мальчишка, огромные глаза, он рыже-бурый и
белый, любимец кошачьей больницы, там считают
он смешной
но когда выходит по ночам
вскоре несутся жуткие вопли из
тьмы.
он убил одного соседского кота, покалечил
другого.
возвращается с клочьями шерсти торчащими изо
рта, в бесконечных ссадинах, спекшейся крови, отеках,
с драным хвостом, рваной лапой, у него одна нога сломана,
он вечно опять в больнице, его так часто
бинтуют, красными и белыми бинтами, он их срывает
прочь, мы суем ему в рот пилюли анти —
биотиков и пытаемся удержать его в доме
ночами.
он никогда не читал Шопенгауэра но врубился бы
в него адски.
кошка Г: мать кошек Б и В.
и все кошки гоняют ее кроме Б.
кошка Д тоже, но я вам еще не рассказал про кошку
Д.
вы погодите.
так или иначе, кошке Г достается больше всего нашей любви,
существованье ее до того проклято, она лишь прячется и прячется
и зализывает свои тяжкие раны.
могла б читать, она б вероятно ярилась на
сестер
Бронтё.
кошка Д: просто пришел к двери
однажды, весь черный, безупречный зверь, любое движенье
проскальзывает в пространстве без тренья, он
леопард, те желтые глаза глядят на тебя и говорят:
убей иль будь убит, ему много сот лет, другие
кошки к нему не лезут, включая великого
бойца: В.
дело в ГЛАЗАХ, им не под силу управиться с такими
ГЛАЗАМИ.
его никогда не приручить
однако удается взять на руки, погладить его, опустить
на пол, он несколько минут за тобой походит, урча:
благодарит что не
убил.
он до чертиков испугал бы Чарльза Мэнсона
и если б мог такое выбирать
в момент помягче
стал бы возможно
Селином.
как бы то ни было, все эти странные шматы жизни
сообщают нам до чего мы одиноки
навсегда и все ж
никогда не
вполне.
Тем не менее, за всеми теми банками
тунца
А, Б, В, Г и Д
все время гоняют нас трусцой в
супермаркет
где продавцы
тоже все
разные.
Когда вокруг куча котов – это хорошо. Если тебе хреново, поглядишь на котов – и сразу полегчает, потому что они знают, что все – как есть, просто как есть. Чего тут дергаться? Они понимают – и всё. Они спасители. Чем больше у тебя кошек, тем дольше живешь. Если у тебя сто кошек, проживешь в десять раз дольше, чем если у тебя их десяток. Настанет день, когда сделают это открытие, и люди заведут себе по тысяче кошек и будут жить вечно. Обхохочешься.
[…]
Лучше всего – когда метелишь парня, которого и не собирался метелить. Я как-то схлестнулся с одним, он со мной пререкаться полез. Я говорю: «Ладно. Давай выйдем». С ним вообще раз плюнуть было – я его легко отметелил. Он валяется такой на земле, из носу кровь, все дела, и говорит: «Боже, ты ж такой медленный, мужик. Я думал тебя легко сделать, а как только махаться начали, я твоих рук и не видел, так быстро ты работаешь. Что было-то?» Я говорю: «Не знаю, чувак. Так уж вышло». Приберегаешь. Дожидаешься нужного момента.
Кот у меня, Бикер – вот он боец. Иногда его треплют, но побеждает всегда он. Это я его всему научил, знаешь: веди левой, добивай правой.
Тинг, Динг и Бикер
один
сегодня
в этом доме,
один с
6 котами
что рассказывают мне
без
напряга
всё что вообще
можно
знать.
Мне этот сон снился я стоял в такой комнате
и тут в нее вошел человечек
крохотуля.
он сказал
«я Веревочник и ты сейчас
удавишься».
я сказал:
«а вот и нет».
«а вот и да, —
сообщил он мне, —
это машинально».
перед ним была маленькая деревянная катушка
и какая-то веревка намотана на
нее.
потом передо мной возник курган
веревки
я протянул руку цапнул горсть начал наматывать ее
себе на шею
пытался остановиться и
не мог
я наматывал веревку все туже и туже затем начал
тянуть за нее душа себя.
потом услышал свою жену она орала на Мудака
одного нашего кота молодого кого еще не оскопили
пока и каждое утро около 5:30
Мудак бросался на кого-то из других наших
котов.
проснувшись я встал и стащил Мудака с другого кота
снес его вниз по лестнице открыл парадную дверь
мягко выпустил его
наружу.
затем поднялся обратно лег в постель решил не
рассказывать жене про сон она такое воспринимает
слишком уж всерьез
но не мог не задаться вопросом как бы тот сон мог
закончиться
Мудак возможно спас мне
жизнь
за это я решил сохранить
ему яйца
может быть до
Весны.
Значит, у тебя говорящий кот. В смысле, это чушь собачья. И он слушает автоответчик. У меня 6 кошек и ни одна из этих чертовых тварей не разговаривает даже на пиджине… Ты когда-нибудь думал отправить этого кота на поэтические читки? Подумай, как бы он исполнял Дантов «Ад». А может, он свое пишет. Он у тебя кастрирован? Дамы обожают отсасывать и давать поэтам. Мы это знаем.
сто двадцать пять тысяч дурней
выстроились за бесплатным гамбургером в
аду и
получили его.
Генри Миллер сдрочил
быку.
а в 1889-м
Винсент лег в
приют для душевнобольных в
Сен-Реми.
поймал вчера камбалу,
приготовил ее
сегодня.
в ужасе ужаса
ужаса
помогает ослепительный натиск
света:
сегодня вечером
когда я впустил
6 котов внутрь
было так
прекрасно
что
на малейший
миг
я
отвернулся
лицом к восточной
стене.
Прана
Мне хотелось назвать наших котов
Эзра, Селин, Тургенев,
Эрни, Федор и
Гертруда
но
поскольку я добрый парень
я позволил назвать их
моей жене
и вышло:
Тинг, Динг, Бикер,
Бхау, Перышко и
Красотка.
ни одного Толстого
во всей этой чертовой
шайке.
кот что умер
посреди улицы
раздавлен шиной в несуетной
славе
это было ничего
да и
мы
смотрим
прочь.
моя жена тревожнее меня
и мы были в том магазине
тыкали в товар и тут
моя жена сказала: «я хочу
противогазов».
«противогазов?»
«да, при всех цистернах
возле порта, если их разбомбят будет
уйма огня и
газа».
«я об этом никогда не думал», – сказал
я.
моя жена нашла продавца и он само собой
проводил нас к противогазам – уродливым, неуклюжим
тупым на вид штуковинам.
продавец нам показал как они
действуют.
«берем два», – сказала
жена.
мы подошли к прилавку расплатиться.
«а у вас нет противогазов для кошек? – спросила
жена. – а то у нас 5 кошек».
«для кошек?» – уточнил продавец.
«да, что будут делать кошки если
взорвется?»
«дама, кошки не то, что мы, они
низшего порядка».
«я думаю, кошки лучше нас», —
сказал я.
продавец посмотрел на меня. «у нас нет
противогазов для кошек».
«вы принимаете МастерКард?» – спросил
я.
«да», – ответил он.
продавец взял мою карточку, прокатал ее, подписал
чек, дал мне.
я
его подписал.
«а у вас кошки есть?» – спросила его моя
жена.
«дети», – ответил он.
«наши кошки нам дети», – сказала
жена.
продавец сложил противогазы в пакет, протянул
мне.
«у вас есть кроссовки размера
одиннадцать-с-половиной?» – спросил я.
«нет, сэр».
мы вышли оттуда.
и продавец не
сказал нам спасибо
за
покупку.
и Черный Катафалк из Преисподней мчит сквозь меня
на своих спустивших покрышках, с текущим радиатором, безглавым
шофером, надрочивающим пакет со скрепками —
вонючие вопли бегут как гончие по
моим пластиковым мешкам мозга
я
проверяю своих 5 кошек.
проверяю им попы
уши
лапы
ресницы, их
расщелины, их кастрацию, их ласку, их электричество
Ай-Би-Эм, их
глаза кровоточащие из середки огня
и они смотрят на меня
и говорят своими радужками: будь
спокоен, море кровь твоя, луна
одно твое яйцо – большое левое —
а твой автомобиль стоит в гараже ждет
тебя терпеливо и
даже твоя жена
тебя любит.
ты слишком делаешь из мухи слона, смотри на нас
и учись бесстрастию: отвага прекрасна, все мы
вместе нигде и это великолепно, июль и
окружность одно и то же
а
жопу
даже не нужно вылизывать и чесать,
вообще-то.
пока оно
удалось: 5 лучших кошек
на свете.
Я прошел вверх по дорожке. Вокруг повсюду развалились кошки, насрано. В следующей жизни хочу быть котом. Спать 20 часов в сутки и ждать, когда покормят. Сидеть и вылизывать себе жопу. Люди слишком несчастны, сердиты и бесхитростны.
Крейни
один из самых жирных у нас
котов
КРЕЙНИ
спит вверх тормашками
почти что
повсюду
ноги у него торчат
в воздух.
он знает что мы
на него никогда не
наступим
но не знает
до чего нервно
и неполно мы
люди
спим.
и живем.
спускаюсь по лестнице а она спрашивает:
«написал маленьких
стишков?»
«да», – отвечаю я.
сажусь с нею рядом на тахту и мы
оба смотрим на теле —
экран.
там Дэвид Леттерман[71].
«все кошки в доме кроме Бикера», —
говорит она.
«схожу его поищу», – говорю я.
встаю и выхожу наружу и хлопаю в
ладоши и ору:
«Бикер! Бикер!
сюда, Бикер!»
4 или 5 человек в этой рабочей
округе матерят меня из-под
своих простыней.
Бикер медленно выходит из чужого
двора.
перебирается через забор.
он жирный.
плюхается, хмыкает и мы идем
к двери вместе,
входим.
я запираю дверь, поворачиваюсь а Леттерман
как раз исчезает в
рекламе.
Мужик
кот пометил мой
компьютер
и вырубил
его.
и вот я вернулся к
старой
печатке.
она просто
круче.
что ей
кошачьи сики, пролитое пиво
и вино,
сигаретный и
сигарный пепел,
да к черту почти что
угодно.
напоминает мне
меня.
с возвращением,
старина,
к
старине.
У тебя есть кошка? Или кошки? Они спят, детка. Они могут спать по 20 часов в сутки и выглядят прекрасно. Они знают, что возбуждаться им не из-за чего. Следующая кормежка. И что-нибудь мелкое время от времени убить. Когда меня раздирают силы, я просто смотрю на одну или больше своих кошек. Их 9. Я просто смотрю, как какая-нибудь спит или полу-спит, и расслабляюсь. Писаґть – тоже моя кошка. Если писать, я могу с этим справляться. Это меня остужает. На какое-то время так или иначе. А потом у меня опять проводку перемыкает, и надо прибегать к этому вновь. Не понимаю я писателей, которые решают прекратить писать. Как же они развеиваются?
У нас сейчас 9 кошек. Бродячие приходят, и мы не можем их выгнать. Надо остановиться. Чертовы кошки подымают меня спозаранку, чтоб я их выпустил. Если не выпущу, они начинают драть мебель. Но они чудесные и прекрасные звери. Клево. Я теперь знаю, откуда пошло выражение «клевый кошак».
я знаю. знаю.
они ограниченны, у них разные
нужды и
заботы.
но я наблюдаю и учусь у них.
мне нравится, как мало они знают,
а это так
много.
они жалуются но никогда не
тревожатся.
ходят с поразительным достоинством.
спят с непосредственной простотой какой
люди просто не могут
понять.
их глаза
прекрасней наших глаз.
и они способны спать 20 часов
в день
без
колебаний или
угрызений.
когда мне
скверно
нужно лишь
понаблюдать за кошками
и отвага
моя
возвращается.
я изучаю этих
существ.
они мне
учители.
Множество стихов, опубликованных в посмертных сборниках, особенно начиная с «Важнее всего то, как ты умеешь проходить сквозь пламя» (What Matters Most Is How Well You Walk Through The Fire, 1999), отличается – иногда кардинально – от версий тех же стихов в рукописях. В попытке сохранить подлинный голос и стиль Буковски, стихотворения в этом сборнике – верные копии первоначальных рукописей. Если та или иная рукопись не обнаружена, представлена соответствующая журнальная публикация; редакторы литературных журналов вносили очень мало изменений – если вообще что-то меняли – и даже воспроизводили ненамеренные опечатки Буковски. Приводимые источники указывают, какая именно версия стихотворения взята, а также указана дата публикации.
Стихотворения, отмеченные как «не входившие в сборники», прежде печатались только в маленьких журналах, но учитывая их редкость и ограниченные тиражи – обычно 200 или 300 экземпляров, – можно считать, что они так и не были опубликованы. Сходным же образом, хотя некоторые стихи, напечатанные в данном сборнике, уже выходили в поэтических томах издательств «Блэк Спэрроу» и «Экко», версии, представленные здесь, прежде никогда не публиковались. Эта книга, стало быть, – сборник новой поэзии и прозы Чарльза Буковски.
Тайна
Редактор и издатель хотели бы выразить благодарность владельцам материалов, опубликованных в этой книге, среди которых следующие организации:
Университет Аризоны, Центр особых собраний;
Университет Калифорнии, Санта-Барбара, Особые собрания;
Библиотека Хантингтона, Сан-Марино, Калифорния;
Университет штата Нью-Йорк в Баффало, Собрание поэзии/редких книг;
Университет Темпл, Особые собрания.
Кроме того, спасибо следующим журналам, где были впервые опубликованы некоторые стихотворения и рассказы: Arete, Florida Education, Hiram Poetry Review, Intermission, Raccoon, Spectroscope, Story, Targets и Wormwood Review.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги