О патриотизме, долге, лояльности и предательстве

Нет-нет, неуважаемые враги, я пишу эту статью вовсе не для того, чтобы что-то объяснять или доказывать вам. Вопреки вашим нездоровым фантазиям, мне оправдываться не в чем, а уж перед вами – в особенности. Чем грязнее и истеричнее ваша ругань в мой адрес, тем нагляднее подтверждения моей правоты, и наоборот – если бы вы вдруг перестали называть меня предателем и всякими словами похуже, я бы всерьез задумался, что я делаю неправильно.

Но, к сожалению, помимо искренних недоумков и отрабатывающих кремлевскую пайку мерзавцев, коим был адресован абзац выше, существует немало неглупых и порядочных людей, которые, тем не менее, все еще попадаются в ловушку патриотизма и всех накрученных вокруг него мифов, "высоких идеалов" и "моральных обязательств". Разберем же подробнее, откуда это все берется, что из себя представляет и имеет ли под собой хоть какое-то разумное основание.

На вопрос "что такое патриотизм" большинство людей ответят "любовь к родине". Имевшие в школе пятерки по литературе добавят что-нибудь в стиле "любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам". Добавят, как водится, не задумываясь (именно этот принцип – ни в коем случае не задумываться! – лежит в основе любого "святого чувства") – а если бы задумались, уже бы удивились: отчего это якобы естественное и возвышенное чувство имеет такой ярко выраженный некрофильский оттенок? Отчего непременно к пепелищу-то? Неужели в этой самой родине нет ничего более жизнеутерждающего и достойного симпатии?

Ну ладно, допустим, самый прославленный поэт страны неудачно выразился. Тем более что другие его коллеги, пусть и менее прославленные, находили все же образы и поприятнее: "То березка, то рябина, куст ракиты над рекой, край родной, навек любимый, где найдешь еще такой?" Но вновь у здравомыслящего человека сразу возникает недоумение: что значит – где? Что, ареал произрастания березок и рябин (даже если считать, что эти деревья и впрямь чем-то лучше секвой и эвкалиптов) строго очерчен государственной границей, а в пяти метрах позади нее они уже не растут? Растут, еще как растут – и в Европе, и в Америке. И наоборот – в пределах одной страны, особенно большой, природа может различаться очень сильно. Так что же будет "родиной" для жителя приграничной деревни – соседний лес, продолжающийся по ту сторону границы, или джунгли, тундры и пустыни на другом конце собственного государства?

Значит, родина определяется не природой. Тогда, возможно, языком, на который так любят ссылаться патриоты? Любят настолько, что один из шаблоннейших их "аргументов" – "как ты можешь ругать Россию на русском языке?" "Аргумент" этот столь же глуп, как и прочие их аргументы (каковые мы еще разберем ниже), ибо язык – это средство передачи информации и не более чем. Он позволяет выражать абсолютно любые, в т.ч. диаметрально противоположные, мысли и чувства и никак не связан с лояльностью, симпатией или антипатией к той или иной стране. Более того – с конкретной страной он в общем случае тоже не связан. Жители десятков стран говорят на английском, испанском, французском – и что? Это делает какое-нибудь Гаити родиной для француза (или наоборот)? Напомню, кстати, что история независимого Гаити началась с грандиозной кровавой бойни, когда взбунтовавшиеся негры-рабы вырезали подчистую своих хозяев-французов. Язык, однако, остался… С другой стороны, существует немало стран, где жители говорят на разных языках. Причем даже не обязательно нацменьшинства (хотя ведь и им полагается быть патриотами?). Бывает, что диалекты в пределах одного языка различаются столь сильно, что говорящие на них едва понимают друг друга.

Попытка привязать понятие родины к "крови", к генетической общности (т.е., по сути, к тем самым "отеческим гробам"), также несостоятельна. Хотя бы уже потому, что "гробы" того же Пушкина находятся в Африке, Лермонтова – в Шотландии и т.д. и т.п. Из всех прославленных российских деятелей последних веков чисто русским является разве что Ломоносов. И это даже в пределах одной нации. А ведь чисто мононациональных стран практически не существует, как (за исключением каких-нибудь затерянных в джунглях племен) не существует и наций, представители которых живут исключительно в одной стране. Не говоря уже об огромном количестве полукровок в буквальном смысле, т.е. тех, у кого "главную" кровь нельзя выделить даже чисто арифметически – их куда?

Культурная общность? Ну и с кем больше общего, скажем, у русского профессора – со своим германским коллегой или с чисто русским соседским алкашом, нагадившим под дверью? Алкашом, имеющим 4 класса образования и неспособным связать два слова без мата? С кем профессор скорее найдет общий язык, даже если этим языком будет неродной для обоих английский и язык математических формул?

"Всё вместе!" – уже кричат самые умные из патриотов. "Сочетание природы, культуры, языка, "крови" – это и есть родина!" Однако под такое определение прекрасно подходит какая-нибудь община, живущая за тысячи километров от страны, где родились ее члены. Не говоря о том, что, даже если "малая родина" находится в пределах "большой", она при таком подходе не только не является ее частью, но и может быть ей прямо враждебна (примеров чему, кстати, предостаточно). То есть, к примеру, сочинцы должны до последнего патрона отстреливаться от москалей, желающих устроить на их земле свою Олимпиаду – и именно такое поведение, а вовсе не прямо противоположное, будет наиболее патриотичным. (Насколько бессмысленно-убыточным делом является Олимпиада и для самих москалей – не считая, естественно, правящей верхушки, разворовывающей под этим соусом очередные миллиарды – отдельный вопрос. Как, впрочем, и все пафосные патриотические мероприятия.)

Вообще, задачка по логике для патриотов: что хуже для жителя конкретной деревни – приход оккупантов, которые оставят его жить в его доме, или действия родного правительства, которое вышвырнет его из дома ради какого-нибудь своего олимпийского проекта? И если первое, то почему?

Таким образом выходит, что привязать понятие "родины" к чему-то естественному и объективному, к чему-то, существующему помимо государства и его репрессивных институтов – а также навязываемых ими бессмысленных условностей – попросту не получается. А получается, что родина – это не более чем территория, простирающаяся во все стороны от точки рождения данного человека (совершенно случайной и никоим образом им не выбранной) до совершенно условной и абстрактной линии государственной границы, а также управляющий ею государственный аппарат. Таким образом, когда начальство отождествляет себя с отечеством, оно, на самом деле, не так уж и неправо – вот только признание этого должно менять отношение не к начальству, а к отечеству. Примечательно, что привязка патриотизма к границе порождает очередные логические несуразности: получается, что, как только политики (не интересуясь мнением подвластного населения) сговорились между собой о переносе этой линии, патриот должен немедленно возлюбить ранее совершенно чужой ему кусок территории либо, напротив, разлюбить только что считавшийся своим. То есть патриот не должен сожалеть о территориальных потерях – какое ему дело до того, что уже не является его родиной? На практике мы, разумеется, наблюдаем иное…

"А что, человек не может просто любить свой родной край?" Может, конечно – если ему там действительно хорошо. А может любить городок на другом континенте, где с удовольствием проводит отпуск. Или еще какое-нибудь место, с которым у него связаны приятные воспоминания. Где он при этом родился – не имеет никакого значения. И даже если иррационально считать, что место рождения человека имеет какой-то особый смысл, то почему границы этого места привязываются именно к государственным – не с юридической точки зрения (гражданство и т.п.), а с точки зрения понятия "родины, которую надо любить"? Почему родина – это не роддом, не улица, на которой он находился, не город – или, напротив, не вся планета? В последнем просматривалась бы хоть какая-то логика: жить вне Земли мы пока что не можем и от инопланетян, надо полагать, действительно отличаемся на качественном уровне, а не просто буквами в паспорте.

На самом деле некогда патриотизм действительно имел естественное обоснование. Он является пережитком родоплеменного строя. В первобытные времена человек практически не имел возможности выжить вне своего племени. Таким образом, изгнание из племени, равно как и гибель самого племени, в большинстве случаев означало собственную смерть, и подчинение своих интересов интересам племени действительно имело смысл. Вплоть до жертвы жизнью: так и так помирать, так уж хотя бы выбрать вариант, при котором выживет потомство. Племя при этом не было некой абстрактной и размытой сущностью, которую и определить-то толком не получается; это было весьма конкретное сплоченное сообщество, где все друг друга знали. Высокие слова об идеалах, долге, величии и т.п. – не наполненные на самом деле никаким практическим содержанием – для поддержания такой системы не требовались. Дрались не за березки и рябины и не за цвета знамен, не за ордена и медали (вот ведь поразительно наглое надувательство – за реальные кровь, страдания и смерть родина платит человеку бесполезной побрякушкой!), а за конкретный кусок мяса, который надо добыть сегодня, чтобы не умереть от голода завтра. О демократии и правах в те времена тоже не слышали. Жизнь в условиях непрерывной борьбы за выживание при очень ограниченных знаниях и ресурсах к таким вещам как-то не располагает. На войне – как на войне: быстро и беспрекословно подчиняйся командиру, или погибнешь.

Вполне очевидно, что нынешняя ситуация – качественно иная. Атавистические проявления первобытного патриотизма еще встречаются в группах, стоящих на самых низких уровнях развития – молодежных бандах, группировках футбольных фанатов и т.п. – но в принципе современный цивилизованный человек не привязан ни к какой узкой группе, от которой зависит его выживание. Перед ним – по крайней мере, теоретически, с точки зрения доступных человечеству знаний и технологий, а не навязываемых искусственных ограничений – открыт весь мир. Если ему где-то не нравится, он может просто перебраться туда, где нравится. Если кто-то пытается брать у него больше, чем давать, он может просто не иметь с такими дела. Природные, языковые, культурные границы – которые, как мы уже выяснили, не совпадают с государственными – не являются для него непреодолимыми. Разумеется, по-прежнему существует великое множество задач, от научных и промышленных до связанных с безопасностью, которые человек не может эффективно решать в одиночку (или, скажем, силами одной лишь своей семьи). Но все эти задачи уже не требуют жесткой родоплеменной организации. Они могут быть решены путем взаимовыгодной кооперации с партнерами и единомышленниками, живущими где угодно.

Что же делать в таких условиях государству, чтобы люди не отбросили его, как ненужную шелуху, как пережиток давно минувших времен, лишь ограничивающий их свободу? Стратегий тут, собственно, три. Или быть не на словах, а на деле слугой народа, предоставлять населению такое качество услуг в сфере управления, безопасности, социального обеспечения и т.п., чтобы оно, население, согласно было платить за эти услуги своими налогами и подчинением определенным правилам. Или идти репрессивным путем, силой подавляя как, если получается, самих конкурентов (частные структуры и другие государства), так и собственных граждан, готовых переметнуться насторону. Или, наконец, зомбировать население с малолетства, внушая ему всевозможные пафосные догмы про "любовь к родине" и "долг перед ней". Справедливости ради отметим, что едва ли в мире найдется государство, идущее исключительно по первому пути; даже самые свободные и демократичные используют в какой-то мере и третий, и даже второй. Видимо, потому, что понятие "свободное государство" – вообще по сути своей оксюморон: всякое государство есть, по определению, аппарат насилия, и даже если (подчеркну – если) зло является необходимым, оно не перестает быть злом. Но там, где с первой стратегией дела обстоят совсем плохо – там вторая и третья расцветают самым пышным цветом.

И, как водится, чем громче, пафоснее и непререкаемее лозунги – тем более они глупы, лживы и безосновательны.

Что еще за "долг перед родиной"? Что такое вообще долг и откуда он берется?

Начнем с аксиомы, которая, с одной стороны, совершенно очевидна, а с другой – большинству людей, которым с самого раннего детства внушали обратное, просто не приходит в голову: изначально, по умолчанию, ЧЕЛОВЕК НИКОМУ НИЧЕГО НЕ ДОЛЖЕН. Любые долговые обязательства возникают только в том случае, если он добровольно и сознательно принимает их на себя. Повторяю – только. Никакой навязанный, силой или обманом, "долг" – долгом не является. Одно из важных следствий этой аксиомы – незаказанные услуги не подлежат оплате. Даже если тот, кто их не заказывал, ими воспользовался (и уж в особенности если у него просто не было выбора, воспользоваться или нет). Государственные законы часто отрицают этот принцип (см. выше о государстве как аппарате насилия, и очень часто – несправедливого насилия; собственно, чем больше несправедливость, тем более жестокими средствами ее приходится поддерживать), однако мы сейчас говорим не о юридической, а о моральной стороне, на которую так любят упирать адепты патриотизма. Так вот, человек ничего не должен даже собственным родителям за факт своего рождения: он их об этом не просил, у него не было выбора, в какой семье, в какое время и в каком месте рождаться. Он ничего не должен другому человеку, который его любит, за сам факт любви – даже если эта любовь искрення. И уж тем более он ничего не должен куску территории, огороженному пограничными столбами.

Разумеется, это не значит, что человек не может быть благодарен за что-то, сделанное для него, даже если он об этом не просил. Может, конечно же. Но не обязан.

Таким образом, самая любимая демагогия патриотов про "родину-мать" порочна уже изначально, даже если принять эту в высшей степени некорректную аналогию. Человек ничего не должен своей матери лишь на том основании, что она – его мать. Важно, какая она мать. И если она – тупая алкоголичка, бьющая детей смертным боем и выгоняющая сына на мороз, когда ей нужно потрахаться с очередным хахалем, а то и вовсе сдающая дочь педофилам за бутылку – такую мать не то что любить не за что, такую мать и убить не грех.

Но, как уже было сказано, аналогия родины с матерью (или иным человеком) вообще некорректна. Кусок территории не является личностью. Кусок территории не может иметь заслуг. Кусок территории не предпринимал никаких усилий, чтобы данный человек появился на свет. Население этого куска (все вместе) также не является личностью и в абсолютном своем большинстве (исключая нескольких родственников и знакомых, которые, конечно, никак не тождественны понятию "родина") не имело никакого понятия о появлении нового соотечественника – а если бы и имело, отнеслось бы к этому совершенно равнодушно. (Не надо, не надо спорить. Вас – только честно – сильно заботит появление ребенка в совершенно посторонней вам семье, если только этот ребенок не мешает вам лично своим криком и т.п.? И какая вам разница, появился этот ребенок на соседней улице или на другой стороне земного шара? Демографически озабоченные патриоты, которые скажут, что разница есть – лицемерят. Их волнует не человек, не конкретная личность, а статистическая единица. Галочка в графе "прирост населения нашей великой нации" – хотя что в этом приросте хорошего, никто из них объяснить не в состоянии. В Индии население – миллиард двести миллионов. В Люксембурге – 500 тысяч. Где выше уровень жизни? Вообще, за исключением США, ни одна из стран с большим населением не живет хорошо. Даже Япония – если европеец перемножит число часов, которые японец проводит на работе, на цену квадратного метра его жилья, он придет в ужас.) И растит ребенка в дальнейшем тоже никакая не родина. Растят и воспитывают – хорошо или плохо – опять-таки конкретные личности, чрезвычайно немногочисленные по сравнению с общим населением страны.

Тут самые умные из патриотов начинают кричать "но Родина тебе дала…!" – и дальше следует перечень подлинных или мнимых социальных благ. Этот тезис также несостоятелен. Если родина что тебе и "дала", то только то, что прежде забрала в виде налогов и других поборов у твоих родителей – за вычетом того, что она оставила на прокормление себе, любимой. Причем себе (т.е. правящей бюрократии) она, как правило, оставляет больше, и хорошо, если не в разы. Впрочем, каким-нибудь трущобным оборванцам, которые сами налогов не платят, а живут на пособие – т.е. социальным паразитам – родина действительно дает. То, что забирает у людей способных и работящих. Недаром (хотя это и не единственная причина) самые рьяные патриоты встречаются среди гопников из таких вот трущоб.

Так что, повторим еще раз, никаких "долгов перед Родиной" – и уж тем паче "неоплатных" – нет и быть не может, это не более чем миф, культивируемый правящей верхушкой с целью удержания власти и сохранения возможности бесконечно доить (и это еще в лучшем случае) своих подданных. "Когда государство начинает убивать детей, оно называет себя Отечеством", как писал Ф.Дюрренматт в своем "Ромуле Великом" – пьесе, которую всенепременно нужно читать всем патриотам. На самом деле человек никому ничего не должен за то, что родился. Равно как и за то, что продолжает жить по месту рождения. Он это место не выбирал и, соответственно, никаких обязательств перед ним не несет. И пресловутого "общественного договора" он не подписывал – его поставили перед фактом "подчиняйся нашим законам или иди в тюрьму". Уже сам факт этого насилия и принуждения лишает требование лояльности по отношению к родине какой-либо логической или моральной обоснованности.

Но когда обязательства все же возникают? Как уже было сказано, когда принимаются на себя добровольно в ситуации наличия выбора. На солдат, призванных в армию принудительно, присяга никаких моральных обязательств не накладывает; то же относится и к офицерам, пошедшим на военную кафедру, чтобы избежать солдатчины. Однако если некто сам мечтал о военной карьере и пошел в армию по собственному желанию – вот он уже действительно должен быть верен присяге. Аналогично, человек ничего не должен родине (или стране, куда его привезли, не спрашивая согласия) – но вот стране, которую он выбрал сознательно, он действительно должен быть лоялен. Естественно, лояльность не значит беззаветной преданности и готовности отдать жизнь; не означает она также необъективного отношения, закрывания глаза на недостатки или отказа от борьбы с ними (законными в данной стране методами). Она означает лишь, что человек в целом принимает данную страну и действующие в ней правила, а бороться если и будет, то с отдельными частностями, а не с целым. Иначе, действительно, "не нравится – уезжай".

При этом осознанный выбор есть выбор активный. Пассивное сохранение status quo таковым не является. Т.е. тот факт, что человек продолжает жить на своей родине и не эмигрирует, не означает, что тем самым он ее выбрал и принял на себя обязательства перед ней. Особенно если для эмиграции имеются многочисленные объективные препятствия (а они в современном мире, увы, скорее правило, чем исключение).

Значит ли это, к ужасу патриотов, что человек должен быть лоялен чужой стране, но своей родине – не должен? Опять-таки, "не должен" означает здесь не "должен не", а "не обязан, хотя и может". В каком случае оправдано это "может"?

Естественно, тогда и только тогда, когда страна успешно реализует первую стратегию – то есть обеспечивает своих граждан такими условиями жизни, которые представляют собой вполне реальную и практическую, а не пафосно-пропагандистскую, ценность. Страну, не на словах, а на деле обеспечивающую своему населению достойную жизнь, действительно есть за что любить и есть зачем защищать. Такой патриотизм – патриотизм пряника, а не кнута – действительно имеет под собой разумное основание.

И, разумеется, для человека, пользующегося благами такой страны, не имеет никакого значения – родился он в ней или за ее пределами.

Поэтому, когда российские патриоты ссылаются на во всех прочих случаях столь ненавидимую ими Америку – там, мол, все патриоты! – они в очередной раз занимаются демагогией. Американский патриотизм имеет под собой вполне здравое основание. Когда ты живешь во дворце, отчего не любить свой дворец, отчего не укреплять его? А вот любить и укреплять свой тюремный барак – это чистая клиника.

Показательно, кстати, как по-разному проявляется разумный и безумный патриотизм. Для американцев любовь к своей стране – любовь, еще раз повторю, заслуженная – не означает ненависти ко всему остальному миру, равно как и параноидального страха перед ним. Американцы не считают, что все вокруг спят и видят, как бы только напакостить Америке (хотя врагов у США действительно хватает). Если американцам случается потерпеть поражение по собственной вине, они не поднимают обиженный вой на весь мир "это все потому, что они нас не любят!" Если американский солдат, офицер, чиновник совершает нечто гнусное – об этом вскоре узнает весь мир из американских же СМИ, и американцы не бросаются грудью на его защиту. Да, позорный и омерзительный лозунг про "нашего сукина сына" был некогда озвучен американским президентом – но на самом деле это далеко не мэйнстрим американского общества. На практике гнев американских патриотов будет адресован именно виновному – "что ж ты, гад такой, Америку подставил?" – а вовсе не "предателям"-журналистам, "льющим воду на мельницу" "известно по чьему заказу". Заказ тут действительно известно чей – заказ здорового общества, понимающего, что болезни надо лечить, а не загонять внутрь и уж тем более не делать предметом гордости. Последнее, при всей, казалось бы, бесспорной маразматичности, цветет в России особенно пышным цветом. Последний довод патриота, загнанного в угол неприглядными фактами – не считая, естественно, матерной брани и угроз – "трус! трудностей испугался! легко жить на Западе, а ты поживи-ка в дерьме, как мы!" Вопрос "зачем мне ваши трудности, какая мне польза от жизни в дерьме?" в пораженную патриотизмом голову как-то не приходит. Почему всем понятно, что с плохой работы надо уходить (а не кичиться низкой зарплатой и хамом-начальником), из аварийного дома – съезжать (а не пытаться до бесконечности подставлять тазы под текущий потолок и подпирать шкафами треснувшие стены), с мужем-пьяницей, который бьет жену и детей – разводиться, и только за пресловутую родину предлагается держаться, несмотря ни на что, да еще и любить ее при этом?

Да, многие американцы (далеко не все) вывешивают на своих домах национальный флаг. Но при этом американские законы защищают право сжигать этот флаг в знак протеста. В России за аналогичное положена уголовная статья. Вообще примечательно – чем меньше разумных, рациональных оснований у некоего чувства или явления, тем больше истерического пафоса, насилия и нетерпимости вокруг абстрактных символов, фетишей. Это наглядно проявляется и у верующих, и у патриотов. Чем ничтожнее человек, чем меньше у него поводов для гордости – тем легче он становится патриотом, чтобы гордиться хотя бы чужими достижениями, примазываясь к ним по принципу "мы пахали". Чем меньше поводов для гордости у страны в целом – тем яростнее она гордится дутыми символами и лживыми мифами и тем агрессивнее, соответственно, реагирует на правду, развенчивающую эти мифы.

При этом, разумеется, даже патриотизм, имеющий под собой разумную основу, может принимать гипертрофированные, уродливые формы. Это происходит всякий раз, когда принцип "для меня они – наши, потому что то, что они делают, хорошо" подменяется обратным: "то, что они делают, хорошо, потому что они – наши". Один такой лозунг уже был процитирован выше. Другое высказывание другого американского президента, столь любимое патриотами по всему миру – "не спрашивай, что твоя страна может сделать для тебя, спрашивай, что ты можешь сделать для своей страны" – на самом деле ничуть не менее мерзко. Ибо в нем как раз заключена та грубейшая подмена, на которой держится и ради которой существует "третья стратегия", т.е. патриотический культ – не государство для человека, а человек для государства. В действительности, разумеется, государство и страна нужны и оправданы лишь в той мере, в какой они защишают интересы человека. Не абстрактной "великой нации", а именно каждого конкретного человека. Не у гражданина есть долг перед родиной, а у родины – перед гражданином, чьим трудом и на чьи налоги она существует. К счастью, большинство американцев об этом помнят. И если государство начинает лезть на их территорию грязными лапами – они выходят на крыльцо с винтовкой и говорят: "Проваливайте с моей частной собственности!"

Исторически невежественные российские патриоты (что, кстати, для этой публики вообще характерно) закричат, что это сейчас американцы с жиру бесятся, а где бы была их Америка, если бы ее с самого начала строили такие вот антигосударственные эгоисты… Отвечаю: ровно там же, где сейчас, и была бы, ибо именно они ее и строили. Индивидуалисты, заботившиеся в первую очередь о собственных интересах – и в итоге из суммы частных благосостояний родилось общее. А вот там, где призывают жертвовать своими интересами ради страны и государства, все так и живут веками в дерьме и нищете – кроме, разумеется, кучки негодяев на самом верху. Началась же история США с жутко непатриотичного акта – восстания против британской родины. С точки зрения патриотов, это было прямое предательство, не так ли?

Так вот, о предательстве. Это вовсе не переход на сторону противника сам по себе, как принято считать у патриотов. Солдат, призванный насильно и ставший перебежчиком или дезертиром, не является предателем – точно так же, как не является предателем беглый раб. Предательство есть сознательное нарушение добровольно принятых на себя обязательств, и опять же не всякое, а совершенное путем обмана. Т.е. тот, кто изначально не принимал на себя никакой лояльности и действует в соответствии с этим – не предатель. Тот, кто открыто отказывается от прежней лояльности, поскольку изменились его взгляды (или сам объект лояльности – страна, в частности) – не предатель. Предателем можно назвать того, кто делает вид, что сохраняет лояльность, а на самом деле действует вопреки ей. Но и в этом случае, вопреки распространенному стереотипу, далеко не всякий предатель заслуживает осуждения. Любой участник заговора против тирании, вообще любой борец за свободу, вынужденный действовать в условиях, не позволяющих вести борьбу в открытую – по сути своей предатель. Так что, как и в случае с понятиями "родина" или "мать", смотреть надо не на слово, а на то, что за ним стоит в каждом конкретном случае. Как эта родина или мать относится к своим сыновьям? Кого и ради чего предал этот предатель? Если он предал, к примеру, советскую родину ради свободы – честь ему и хвала.

Но есть, особенно в таких странах, как Россия, категория предателей, которые действительно не заслуживают никакого прощения. Это люди, которые клялись и продолжают клясться в лояльности целым народам. Люди, которых никак не заподозришь в том, что они занимают свои высокие посты вопреки собственной воле. И которые, тем не менее, сознательно и целенаправленно работают против доверившегося им народа, паразитируя на нем, способствуя его дальнейшему оболваниванию, обнищанию и закабалению.

Люди, которые громче всех кричат о патриотизме.