Об американском следе в советской микроэлектронике

Малашевич Б.М. Об американском следе в советской микроэлектронике

Первопроходцы отечественной микроэлектроники

История советской микроэлектроники полностью соответствует известному высказыванию рейхсканцлера Германской империи Отто фон Бисмарка: "Русские долго запрягают, но быстро ездят". Действительно, запрягать мы начали одновременно с американцами, разработав свою собственную полупроводниковую интегральную схему Р12-2, не похожую на ИС Килби и Нойса, но ни в чем им не уступающую. Но американцы сразу начали разворачивать массовое производство, образуя для этого все новые и новые фирмы (ныне всемирно известные), создавая принципиально новые материалы, оборудование. Видя очевидную перспективу, денег они не жалели и не прогадали. А у нас, в плановой экономике и с особой ролью личности в ней, организовать принципиально новые предприятия и освоить принципиально новую продукцию было не так-то просто. Нужна была высочайшая поддержка. В необходимости вкладывать огромные народные деньги в неочевидное многим начальникам дело нужно было убедить многих высоких чиновников. Задача почти безнадёжная. Однако всякое дело имеет успех, если за него берутся истинные энтузиасты. В микроэлектронике они у нас нашлись.

В СССР образовалось две группы таких энтузиастов, первопроходцев-организаторов советской микроэлектроники – в Госкомитете по электронной технике (ГКЭТ) и Конструкторском бюро №1 (КБ-1, позже НПО “Алмаз”). Ещё с первой половины пятидесятых годов в КБ-1 под руководством его главного инженера Фёдора Викторовича Лукина велись активные работы по микроминиатюризации РЭА на основе имевшейся тогда элементной базы. В какой-то степени проблему смягчило применение микромодулей. Но к концу десятилетия стало ясно, что нужны более радикальные методы.

Вот тогда-то Ф. Лукин и поручил д.ф.-м.н., профессору А. Колосову, одному из наиболее активных и грамотных специалистов КБ-1, свободно владеющему тремя иностранными языками, досконально изучить подходы к микроминиатюризации по иностранным и отечественным источникам. (В КБ-1 тогда было три главных конструктора сложных систем: А. Расплетин – главный конструктор наземных зенитных ракетных систем, Г. Кисунько – главный конструктор системы противоракетной обороны и А. Колосов – главный конструктор авиационных систем для поражения морских, воздушных и наземных целей). Именно авиационные системы предъявляли наиболее жёсткие требования к микроминиатюризации РЭА, и именно А. Колосов был наиболее в ней заинтересован. Результаты этой работы были обобщены в 1960 г. в небольшой монографии А. Колосова “Вопросы микроэлектроники”, которая стала учебником для многих специалистов. Перспективы микроэлектроники в ней оценивались следующим образом: "В настоящее время радиоэлектроника стоит на пороге такого переворота, который по своей значимости, возможно, будет превосходить скачек вперёд, сделанный в начале этого столетия при переходе от искровой и дуговой радиотехники к радиотехнике электронной лампы". В том же году Лукин решил, что пора приступать к практическим работам и поручает их организацию А. Колосову: “Ф. Лукин мне и говорит: “Вы у нас самый подходящий человек, чтобы этими вопросами заняться. Создавайте лабораторию”. И вот мы открыли самую первую в СССР лабораторию по микроэлектронике, возглавить которую пригласили совсем ещё молодого Станислава Гаряинова” (в начале следующего, 1961 г. отдел микроэлектроники под руководством Б.В. Малина создаётся в НИИ-35, а весной 1962 г. подобный отдел под руководством Ю.В. Осокина создаётся в Рижском заводе полупроводниковых приборов (РЗПП). Лаборатория в КБ-1 приступает к активной работе, привлекая к ней многочисленные НИИ и ВУЗы в качестве контрагентов: "В то время (1960-1963 гг.) усилиями А.А. Колосова, … в ВУЗах финансировались работы по твёрдым схемам, часто проводились научные конференции". Идеи микроэлектроники начинают распространяться по стране. Так Ф. Лукин, сам того не подозревая, начал готовить научный задел и кадры для зеленоградского Центра микроэлектроники (ЦМ), который через три года ему предстояло создавать.

В это же время председатель ГКЭТ, министр А. Шокин с группой специалистов из НИИ-35 и аппарата ГКЭТ уже пришёл к выводу о том, что необходимо создавать и развивать принципиально новую подотрасль – микроэлектронику. Именно подотрасль, то есть систему НИИ, КБ, опытных и серийных заводов, распределённых по всей стране и решающих все специальные проблемы по созданию и тиражированию изделий микроэлектроники. С 1959 года он направлял в США специалистов для стажировки. И когда А. Колосов обратился к К. Мартюшову (заместителю А. Шокина) с результатами своих работ и предложением о микроэлектронике, он встретил полное понимание. “Тот идею сразу оценил и предложил организовать в Ленинграде конференцию, куда собрать всех руководителей из МЭП [тогда ГКЭТ] и кое-кого из МРП [Минрадиопром, тогда Госкомитет по радиоэлектронике – ГКРЭ]. Так и получилось: я делал вводный доклад, американский грек Ф. Старос – доклад о системах памяти, а Мартюшов председательствовал. Затем нас с ним пригласили к А.И. Шокину. (Кстати, Шокин и Мартюшов — умнейшие люди, все на лету схватывали!). Обсудили проблему и поняли, что для микроэлектроники нужен единый центр”. Это было в конце 1961 г. Поддержка такой авторитетной тогда в стране фигуры, как А. Колосов, обладатель редкого в СССР звания Главного конструктора первой категории (как С. Королев, А. Туполев, А. Расплетин и т. п.), была весьма кстати. Она позволяла подкрепить позиции А. Шокина публичным выступлением одного из авторитетнейших радиоэлектронщиков страны. Конференция прошла удачно, идея создания новой подотрасли и Центра микроэлектроники в виде решения конференции была распространена по нужным адресам.

Об американском следе

На личностях упомянутого "американского грека" Ф. Староса, директора ленинградского КБ-2, и его заместителя И. Берга следует остановиться отдельно. С середины 80-х годов вокруг этих имён сложились ложные мифы об их исключительной роли в создании советской микроэлектроники. Распространению мифов способствовало отсутствие описания реальной истории нашей микроэлектроники, неоспоримый факт их участия в этой истории, ореол таинственности происхождения Ф. Староса и И. Берга. Сыграло роль и то, что многие, как правило, не подозревали, о существовании в стране двух Бергов: ленинградского Иозефа Берга (о нем мы ещё поговорим) и москвича академика Акселя Ивановича Берга, многое сделавшего для становления отечественной радиоэлектроники и кибернетики. В результате эхо славы о делах академика непроизвольно переносилась на ленинградского однофамильца и его коллегу Ф. Староса (они всегда воспринимались парой), способствуя распространению легенд об их исключительности.

Отцы-основатели микроэлектроники, истинные герои её создания, описания истории потомкам не оставили – многое в ней тогда было секретным, да и времени у них всегда не хватало, работали на износ. Нашлось оно у "бывших наших", они и заполнили вакуум, естественно, героями мнимыми.

"Утиная стая"

Марк Кучмент, советский физик, эмигрировавший в США, историк науки в Гарвардском Русском исследовательском центре, "в течение многих лет слышал от советских учёных, эмигрировавших в США, истории о двух иностранцах по имени Старос и Берг. Кучмент потратил восемнадцать месяцев, пытаясь понять, кто такой Старос". В 1983 г., прочитав о Розенбергах, он предположил идентичность Староса и Берга и скрывшихся коллег Ю. Розенберга – Саранта и Барра. Версию подтвердил Генри (в СССР – Генрих) Фирдман, эмигрировавший из СССР в 1981 г. В 1960;70 гг. он работал в ленинградском СКБ-2, директором и главным инженером которого были Ф. Старос и И. Берг. В фотографии Саранта он опознал Староса, а в имевшейся у него фотографии Староса сестра Саранта узнала брата.

Первую статью М. Кучмент опубликовал в 1985 г. в журнале "Physics Today", где на основе рассказов Г. Фирдмана сформулировал легенду (назовём её "миф Кучмента") о том, что создателями советской микроэлектроники и её Центра в Зеленограде были высококвалифицированные американские учёные-электроники – Альфред Сарант и Джоэл Барр, известные в СССР как Филипп Георгиевич Старос и Иозеф Вениаминович Берг. Статью перепечатал нью-йоркский эмигрантский русскоязычный журнал "Проблемы Восточной Европы", а её изложение – наш журнал "Инженер".

Это была первая информационная "утка", за ней последовали две статьи Фирдмана, две – Кучмента и другие. Постепенно образовалась целая "утиная стая", развивающая миф Кучмента.

Активное участие в этом мифотворчестве принял И. Берг. В 1990-е годы, воспользовавшись беспредельной гласностью, не заботясь о достоверности, он трактовал события многолетней давности в выгодном для себя свете. У него нашлись помощники. Как ни странно, и в Зеленограде, например непричастный к событиям Б. Седунов. Его выступление вызвало возмущение ветеранов, участников событий. Но самой "жирной уткой" был все извращающий фильм "Жизнь под грифом секретно" (проект Е. Киселева, автор Г. Кричевский) с участием И. Берга, показанный НТВ в ноябре 1999 г. На него последовали обоснованные опровержения, но лживый и оскорбительный для страны фильм продолжает появляться в телевизионном эфире, а в Интернете масса предложений по его продаже.

Не оставил без внимания легенду и известный писатель Д. Гранин, знакомый с И. Бергом. По мотивам рассказов Берга он написал роман "Бегство в Россию". Читается роман, как и все у Д. Гранина, интересно, но роман есть роман. Искать в нем историческую достоверность бесполезно – её там и нет, хотя мотивы истории А. Саранта и Дж. Бара безусловно прослеживаются.

А летом 2007 г. на Первом канале центрального телевидения вышел фильм "Жидкая броня" (фильм 120 серии "Ударная сила") в начало которого искусственно был введён фрагмент о Старосе и Берге, не имеющий никакого отношения к сюжету фильма (о нанотехнологиях). Мне предложили участвовать в этом фильме и даже отсняли часть интервью со мной (на все не хватило плёнки). Но ознакомившись со сценарием фильма, я отказался от участия в нем. Я представил проводившей интервью Е. Исаевой изложенную ниже информацию о Старосе и Берге и предложил объективно отразить её, если это так уж нужно для фильма. Но авторы фильма предпочли собственные домыслы, развивающие миф "Кучмента-Берга", сочтя их интереснее "с точки зрения драматургии". Ради "драматургии" авторы фильма неуклюже сфальсифицировали нелепую и по форме (открытым текстом! Г.Кричевский делал это грамотнее), и по содержанию телеграмму, представившую Саранта (с ошибкой в фамилии) и Барра ценными для СССР учёными в области электроники.

И это при том, что авторы фильма имели полную информацию о том, что Сарант и Барр далеко не учёные в электронике, а бакалавры в электротехнике (что далеко не одно и то же) с ничтожным производственным опытом. И что в то время, которым датирована "телеграмма", они давно уже бросили и электротехнику. Что Сарант уже два года как занимался, выражаясь по-российски, мелкой строительной халтуркой, а Барр уже год как покинул США и путешествовал по Европе, подрабатывая, где придётся, игрой на фортепьяно. И что, приехав в 1950 г. в СССР, они только в 1958 г. поднялись до уровня, позволившего им приступить к первым самостоятельным исследованиям в электронике и вычислительный технике и позже уже сделать ряд действительно полезных дел. Но "драматургия" с запахом сенсационности для авторов фильма оказалась важнее истины, важнее реальных полезных дел Староса и Берга, о которых в фильме почти ни слова. Оно и понятно – к содержанию фильма Старос и Берг никакого отношения не имеют и введены в сценарий, очевидно, исключительно для пикантности.

Таким образом, имеется три основных источника, породивших и развивших миф Кучмента-Берга: Г. Фирдман, М. Кучмент и И. Берг. Эту троицу объединяет то, что, прожив большие части своих жизней в СССР, они не смогли реализовать в нем свои амбиции. Такие люди ищут оправдание личных неудач во внешних причинах, обвиняя окружающую их действительность. Это они и сделали при первой же возможности. Их легенды вызывают удивление, нездоровый интерес непосвящённых и возмущение знающих действительный ход событий.

М. Кучменту не удалось раскрыть суть занятий А. Саранта и Дж. Барра в США. Он бросил в мир тезис о двух светилах американской электроники, наголову превосходящих всех советских специалистов. Этот тезис жив до сих пор, хотя никаких данных за него или против долгое время не было. Ситуация прояснилась после выхода в 2005 г. в США книги Стивена Юсдина "Инжениринг коммунизм: как два американца шпионили для Сталина и основали советскую кремниевую долину". Главными источниками информации для С. Юсдина были его беседы с И. Бергом в течение 1990-1998 гг., рассекреченные архивы ФБР по группе Ю. Розенберга, воспоминания советского разведчика А. Феклисова, работавшего с группой Розенберга, статьи М. Кучмента и Г. Фирдмана, масса других источников. С. Юсдин провёл огромную работу.

В 1992 г. находясь в Москве, С. Юсдин познакомился с И. Бергом, они подружились, и эта дружба продолжалась до смерти Берга в 1998 г. Рассказы Берга заинтересовали Юсдина и он пытался написать его биографию. Но в работе он сразу споткнулся о проблему достоверности информации, исходящей от Берга-Барра. "Барр и я начинали работу над его биографией несколько раз, но проект всегда прерывался (в оригинале – "отбрасывал шины"), поскольку его более интересовали фантазии (fantasizing) о том, как события могли и должны были быть, а не то, что действительно происходило". Книга полна такими фантазиями Берга, хотя наиболее очевидные, вроде его утверждения, что Старос и Берг разработали первые в мире мини-ЭВМ и персональный компьютер, С. Юсдин отбросил. Но книга полна и конкретными фактами из американской жизни её героев. С. Юсдин оказался добросовестным журналистом, не занимался подгонкой и подтасовкой фактов. Он выложил всю собранную информацию, предоставив читателю возможность делать из неё свои выводы.

В первой части книги описана общественная ситуация в США в довоенный период, в которой росли главный герой книги – Дж. Барр и его однокашники по колледжу, члены Лиги молодых коммунистов, а затем компартии США. Они выросли в бедных еврейских эмигрантских семьях в один из самых мрачных периодов истории США – великой депрессии. Огромная, до 15 млн. человек армия безработных (25-30 % работоспособных). Среди простых американцев слова "капитализм" и "демократия" стали ругательством. Жёсткая этническая сегрегация негров и евреев. Ровесники Барра на собственной шкуре ежедневно испытывали худшие проявления дикого капитализма тех времён. Компартия США стала крупной политической силой в стране. Распространяемая ею пропаганда о социальном рае в СССР, где нет эксплуатации, экономических кризисов и все народы – братья, была весьма привлекательна для молодёжи из окружения Барра. Они были убеждены в неизбежности социалистической революции в США и готовились строить Советскую Америку. В годы Второй мировой войны они работали в фирмах, создававших новейшую военную технику. Они считали несправедливым, что США утаивают новые военные разработки от своего главного союзника во Второй Мировой войне, причём в отличие от США реально и напряжённо воюющего, принявшего на себя главный удар противника. И считали своим долгом восстановить справедливость, всемерно помогать СССР. Именно поэтому они в 1941 г. во главе с Юлиусом Розенбергом объединились в группу инженеров, безвозмездно передававших информацию о новых разработках военной техники советской разведке. В книге подробно рассказывается об истории образования, деятельности и разоблачения группы Розенберга и бегства двух её членов: Дж. Барра и А. Саранта из США.

Во второй части книги описывается история пребывания И. Берга и Ф. Староса в Чехословакии и СССР. В ней, на основе "фантазий" Берга, получил развитие миф Кучмента-Берга, а Старос и Берг представлены как "отцы советской микроэлектроники". В целом книга вызывает следующие впечатления:

• она интересна, хорошо написана и в первой своей части содержит много информации об американском периоде жизни А. Саранта и Дж. Барра, ранее нам совершенно неизвестном;

• она вредна, поскольку, претендуя на документальность, даёт фальсифицированную версию истории советской оборонной промышленности и, особенно, микроэлектроники;

• она противоречива. Похоже, С. Юсдин не ставил идеологической и политической задач, а добросовестно изложил добытую тяжким трудом информацию. Под влиянием американского стереотипа отношения к СССР и "фантазий" И. Берга, С. Юсдин развивает миф Кучмента-Берга. Но в книге рассыпана масса конкретной информации, позволяющей объективно оценить Саранта-Староса, Барра-Берга и их деяния на разных этапах жизни, фактически разрушающей этот миф.

В связи с вышесказанным можно чётко констатировать, что простой перевод книги на русский язык без комментариев специалистов, разъясняющих "фантазии" и дающих реальные их трактовки, безусловно будет вреден, оскорбителен для страны, для народа, для памяти реальных творцов советской микроэлектроники и оборонной техники.

Немного об американском стереотипе отношения к СССР и России. При чтении второй части книги вспомнились два американских фильма: «Рембо» и «Апокалипсис». В них советские люди и их дела представлены крайне примитивными. Даже одели наших соотечественников (в условиях тропического Вьетнама и искусственного климата космической станции!) в шапки-ушанки, а в Апокалипсисе и в валенки. Вот такими же «валенками» с подачи И. Берга (это очевидно из книги) представлены советские люди и их дела в книге С. Юздина. По Бергу-Юсдину все прогрессивные начинания с СССР в областях вычислительной техники и микроэлектроники связаны с инициативами и интеллектом Ф. Староса и И. Берга. А как только наши "завистники" оттесняли их от дел, сразу же в делах возникал провал. Здесь хочется заступиться за С. Юсдина. Конечно, американцу из-за океана трудно разобраться в том, что происходило в совершенно другом мире, а И. Берг в своих фантазиях о собственных и своего друга делах часто выглядел, особенно для американца, очень убедительно.

Но вернёмся к Ф. Старосу и И. Бергу. Кто же они на самом деле? Что они могли и что сделали в действительности? Книга С. Юсдина представляет нам исчерпывающие факты.

Настоящее имя Иозефа Вениаминовича Берга – Джоэл Барр (Joel Barr). Его родители, украинские евреи Вениамин и Ревекка Збарские в 1905 г. эмигрировали в США, приняв фамилию Barr. Джоэл родился 1 января 1916 г. в Нью-Йорке. Умер И.Берг в Москве в 1998 г.

Филипп Георгиевич Старос, настоящее имя Альфред Эпеймнондас Сарантопуос – (в США Alfred Epamenondas Sarant), родился 26 сентября 1918 г. в Греции, в Спарте. Его родители эмигрировали в США, приняв фамилию Сарант. Умер в Москве в 1979 г., не оставив дневников и воспоминаний.

Вокруг этих людей в наше й стране образовался сонм легенд, мифологизирующих результаты их жизнедеятельности. Остановимся на некоторых из них, важных для понимания роли Ф. Староса и И. Берга в советской микроэлектронике.

Легенда 1

Из США приехали высококвалифицированные специалисты в области вычислительной техники и электроники, равных которым в СССР не было

Рассмотрим различные аспекты квалификации наших героев на момент их прибытия в 1950-51 гг. в СССР.

Образование

Дж. Барр в 1939 г. закончил городской колледж Нью-Йорка по устаревшей, 10-летней давности программе со степенью бакалавра в электротехнике. В октябре 1945 г. проходит двухнедельный курс в Columbia University [2-108], а с августа 1949 г. – один семестр обучёния в магистратуре Kungl Technical University в Стокгольме, советская разведка оплатила его учебу.

А. Сарант в мае 1941 г. окончил Cooper Union's Institute of Technology со степенью бакалавра в электротехнике. В 1946 г. поступает в аспирантуру в учебные заведения Массачусетса, Принстона и Корнелла по специальности "физика", но неудачно. Его сосед "Дейтон знакомит Саранта с нобелевским лауреатом Г. Безэ (H. Bethe). Безэ отказался помочь Саранту поступить в Корнэлл, потому что Сарант испытывал недостаток в академических знаниях … имел средние способности…".

Производственный опыт

Дж. Барр в 1940 г. – младший чертёжник Управления гражданской авиации, инженер-электрик в Signal Corps Laboratory, откуда в феврале 1942 г. его увольняют за принадлежность к компартии. Март 1942 – октябрь 1945 гг. – младший инженер, инженер-технолог Байонского завода ф. Western Electric. С осени 1946 г. Барр в Sperry Gyroscope. 16 октября 1947 г. его увольняют за сокрытие факта увольнения в 1942 г. за принадлежность к компартии. С этого момента Барр нигде не работает. 21 января 1948 г. он покидает США и путешествует по Франции, Швеции и Финляндии, подрабатывая время от времени игрой на фортепьяно в различных кафе и клубах. Итого стаж 6 лет (были перерывы между работой в разных фирмах), 4 места работы, высшая должность – рядовой инженер-технолог.

А. Сарант 6 месяцев в Western Electric, два года младший инженер-электрик в Signal Corps Laboratory, два года опять в Western Electric и до сентября 1946 г. в Bell Labs. Затем Сарант "переехал в Итаку и взял работу, помогающую строить циклотрон в корнельском университете, надеясь, что это поможет ему поступить в его аспирантуру". Не помогло. Что-то не сложилось в профессиональной карьере Саранта в США: "Самое ответственное положение, которое он занимал когда-либо, было низкоуровневой технической работой", большего достичь ему по каким-то причинам не удалось. Но, как показывает его последующая деятельность в СССР, Сарант был по натуре человек деятельный, "низкоуровневая работа" его, по-видимому, не удовлетворяла. Поэтому в 1946 г. он бросает свою профессию инженера-электротехника, по-видимому, не видя в ней перспективы, и открывает своё дело – "в Итаке он занимался малым домашним строительством и ремонтом". Итак, стаж работы в США менее 10 лет, из них 4 последние года он занимался строительством. За 6 лет работы по специальности – 4 фирмы. Высшая должность по специальности – "низкоуровневая техническая работа".

Профессиональные наклонности

Дж. Барр любил классическую музыку и думал о музыкальной карьере. Он "разрывался между мечтами стать всемирно известным изобретателем, или композитором", начал изучение композиции у авангардиста О. Мессиана.

А. Сарант мечтал "о руководстве новыми областями в электронике или желания стать ядерным физиком" и четырежды пытался поступить в аспирантуру по специальности "физика". Потерпев поражение, он переквалифицировался в строителя.

Увлечения

Барр с молодости интересовался "технологией, соорудил телескоп и любительское радио из добытых частей". А друзья "восхищались механическими способностями Саранта".

"Эти два друга постоянно переделывали электронные и механические устройства. Барр придумывал новые, иногда причудливые решения технических проблем, получая функционирующие, но небрежные поделки. Видя, что что-то работало, он переходил к следующему проекту - подробности не были важны. Сарант делая что-то не останавливался, пока не получал совершенно отработанный, изящный образец".

Амбиции

Барр "разрывался между мечтами стать всемирно известным изобретателем, или композитором". Тем или иным, но "всемирно известным". Сарант мечтал "о руководстве новыми областями в электронике …". Именно "областями". Г. Безэ рассказывал "Сарант имел средние способности, но был расстроен, что мир не оценивает его таланты ". Именно "мир" и именно "таланты". Иллюстраций их необоснованной амбициозности в книге С. Юсдина множество.

Итог

Дж. Барр и А. Сарант на момент их эмиграции из США были бакалаврами в электротехнике (не в электронике, что существенно!), с ничтожным производственным опытом в должностях до рядового инженера со средним стажем работы в одной фирме полтора года. Работа в фирмах по специальности была для них, очевидно, не интересной – они часто её меняли, а затем (в 1946 г. Сарант и в 1947 г. Барр) и вовсе бросили. В режиме хобби они имели радиолюбительский опыт. И все. Но оба обладали амбицией на всемирную известность. Легенда 1 лопнула как мыльный пузырь.

Напомним, что транзистор был изобретён в 1949 г., а интегральная схема – в 1958 г.

Конец Легенды 1

Легенда 2

Ф.Г. Старос и И.В. Берг были не теми, за кого они себя выдавали

Читателю, очевидно, интересно, почему Дж. Барр и А. Сарант бежали из США и их хорошо приняли в СССР. Это связано с их работой в шпионской группе Ю. Розенберга.

В 1941 г. Ю. Розенберг через руководство компартии США связался с советской разведкой. Он набрал группу из бывших однокашников по колледжу. Сарант в группу был привлечён Барром в ноябре 1944 г. Они не были штатными агентами разведки, но были её добровольными бескорыстными (деньги за работу не брали) помощниками. Они считали несправедливым, что США скрывают от активно воюющего союзника свои военные секреты и старались исправить эту несправедливость. В декабре 1946 г., в связи с угрозой разоблачения, деятельность группы указанием Центра была прекращена.

Члены группы Розенберга работали в фирмах, разрабатывающих и производящих радиоэлектронное вооружение. Они имели доступ к открыто хранящейся технической документации на продукцию и возможность её выноса для фотографирования. Группа Розенберга передала разведслужбе СССР около 32 000 страниц документации, в т.ч. Дж. Барр и А. Сарант – 9 165 страниц.

Группа Розенберга передала советской разведке информацию и образец радиовзрывателя, спецификацию SCR-517 самолётного радиолокатора, информацию по самолётному ответчику "свой-чужой", спецификацию SCR-584 наземного микроволнового радара, о первом серийном реактивном самолёте Р-80, спецификацию SCR-720 самолётного навигационного радиолокатора, ночного бомбардировочного прицела, о бомбардировщике "летающая крепость" В-29, кусок урана и несколько эскизов по ядерной программе.

По Юсдину провал группы Розенберга определялся ошибками советской резидентуры и расшифровкой в 1946-1950 гг. накопленных в годы войны её шифрограмм. Начались допросы членов группы. Руководство советской разведки пыталось спасти членов группы, готовя варианты их бегства, но большинство этим не воспользовалось. К 1950 г. все были арестованы, кроме бежавших Дж. Барра и А. Саранта. Супруги Розенберг были казнены в июне 1954 г., другие получили различные сроки тюремного заключения.

Но вернёмся к нашим героям.

16 октября 1947 г. Дж. Барра уволили из Sperry Giroscope. В декабре он уезжает в Париж для встречи с советским связником, а позже путешествует по Франции, Швеции и Финляндии, подрабатывая иногда игрой на фортепьяно в различных клубах и кафе. В 1949 г. он поступает в магистратуру в Kungl Technical University в Стокгольме, учёбу оплачивает советский разведцентр. Отучившись один семестр, Барр на каникулы приезжает в Париж, откуда в июне 1950 г., из-за угрозы ареста, его переправляют в Прагу и выдают документы на имя Иозефа Вениаминовича Берга, родившегося 7 октября 1917 г. в Йоханнесбурге в семье евреев, эмигрировавших в 1908 г. из Австро-Венгрии в Южную Африку; в 1939 г. окончившего университет в Йоханнесбурге со степенью магистра по радиоэлектронике; до 1942 г. жившего в Южной Африке, а до 1947 г. – в Канаде. С 1 ноября 1950 г. Берга направляют на "не интересную" работу в фирму "Тесла". 16 июня 1951 г. Берг был привезён в Москву, где встретился с Сарантом.

С 19 июля 1950 г. агенты ФБР провели серию допросов Саранта. Чувствуя скорый арест, 4 августа он с любовницей Кэрол Дейтон бежит в Мексику. Обнаружив слежку за советским посольством в Мехико, Сарант обратился в польское представительство, которое связалось с Варшавой, те – с Москвой. (И правильно сделал. Член группы Мортон Собелл тоже бежал в Мексику, но "засветился" у советского посольства. Его арестовали и вернули в США, в результате он отсидел в тюрьме 17 лет и 9 месяцев).

Москва просила поляков переправить Саранта в СССР. Через Гватемалу, Марокко, Испанию и Варшаву их доставили в Москву. Сарант стал Филиппом Георгиевичем Старосом, родившимся в Греции (Леонидеон) 24 февраля 1917 г., эмигрировавшим с родителями в Канаду. Он окончил университет в Торонто со степенью бакалавра в электротехнике. В 1940-1950 гг. работал в Канаде на фирме, производящей радиолокационную аппаратуру. В 1950 г. уехал в Мексику, а в 1951 г. – в Польшу. Кэрол Дейтон стала канадкой Анной Старос.

С такими биографиями (их данные взяты из автобиографий, хранящихся в архиве ЛКТБ "Светлана", они несколько отличаются от данных С. Юсдина) И. Барр и Ф. Старос были отправлены в Прагу в Военный технический институт.

Конец Легенды 2

Итак, Дж. Бару и А. Саранту удалось бежать. В 1951 г., по приезде в СССР, с нашими героями произошло чудо. Бакалавры-электротехники, простые инженеры с ничтожным производственным опытом 3-4 летней давности, ничего не знавшие о транзисторе, тем более о микросхеме, как по мановению волшебной палочки превратились в крупных светил американской электроники. На них с надеждой смотрели партийные и государственные деятели и ждали научно-технических чудес. Как такое могло случиться? Очень просто. Их происхождение было покрыто непроницаемым мраком тайны. Лишь несколько человек из высших чинов знали, что это американские специалисты, поставившие нам какую-то очень важную информацию. Другие не знали и этого. И если учесть древний российский менталитет преклонения перед заграничными авторитетами, проявленный ещё Гостомыслом с его варягами, и евангельское "нет пророка в своём отечестве" – все станет ясным. Самым таинственным образом прибыли два амбициозных заморских "пророка", умеющие себя подать. С. Юсдин объясняет это так: "В Москве новое доверие позволяло Саранту представить себя как гения, подвергшегося антикоммунистическим преследованиям. А его напористость приводила к тому, что старшие советские должностные лица, особенно ответственные за оборонную электронную аппаратуру, доверяли ему".

Ещё в Москве Ф. Старос объявил И. Бергу "Давай сразу решим один вопрос, с этого момента, я – босс". … Считая, что это незначительная формальность, Берг согласился". До этого момента они были ближайшими друзьями, но в шпионской деятельности лидером был Дж. Барр.

Вот как Берг описывает начало их пражского периода: "Когда мы прибыли в Чехословакию, мы объяснили, что мы инженеры-электроники и хотим использовать наши навыки, чтобы помочь строительству социализма. Мы имели небольшой опыт в новой области аналоговых компьютеров и предложили пробовать проектирование электронного зенитного аналогового компьютера наведения для защиты Социалистической Чехословакии. Это предложение было принято, нам дали небольшую лабораторию электронной аппаратуры около 30 человек" и поставили задачу разработки прототипа (экспериментального образца) аналоговой электронной вычислительной машины (ЭВМ) для системы управления огнём ракетной зенитной батареи.

Итак, два бакалавра с ничтожным опытом "низкоуровневой технической работы", изменявшие своей профессии и уже по 3-4 года в ней не работавшие, оказались во главе коллектива, в котором, очевидно, были специалисты с более высокой квалификацией. Незнание Старосом и Бергом на первых порах чешского языка с одной стороны мешало им, но с другой позволяло скрыть свою некомпетентность, которую они успешно устраняли, читая иностранные журналы на английском языке, незнакомом многим чехам. В этой ситуации, согласно С. Юсдину (и, похоже, он прав), Старос и Берг обнаружили способности, проявиться которым в США у них не было условий – они оказались хорошими учёниками и хорошими организаторами. С их работой в Праге тоже связана легенда.

Легенда 3

В Праге Ф. Старос и И. Берг разработали аналоговую ЭВМ, равной которой в СССР и странах Варшавского договора не было.

Зная о квалификации на тот момент наших героев, невольно удивляешься, как они могли что-то разработать? Ссылка Юсдина на их знакомство с подобным американским компьютером М-9 несостоятельна – М9 выпускалась ф. Bell Labs, а наши герои в то время работали в Western Electric, которая, похоже, использовала М-9 в своей системе как покупной компонент. Барр и Сарант были рядовыми инженерами и могли лишь стащить "техническое руководство" на ночь с "каталожного шкафа" и сфотографировать его. Юсдин красочно описывает, как они целую ночь занимались этим. Т.е. они могли лишь однажды увидеть пользовательскую (а не конструкторскую) документацию на М-9. Значит, в разработке ЭВМ наши герои могли опираться только на пражские ресурсы.

Такие ресурсы нашлись. Кроме квалификации коллектива, "они имели ценный ресурс под рукой. Чех Антонин Свобода, который во время Второй мировой войны был ведущим разработчиком компьютерных зенитных систем в Radiation Labs MIT, теперь жил и работал в Праге" [24]. Это тот самый Свобода – создатель СОК и разработчик первых модулярных ЭВМ (мир тесен). Старос и Берг получали "помощь Свободы", который уже тогда – фигура всемирно известная. Свобода – основатель и руководитель первой в Чехословакии Лаборатории математических машин, затем преобразованной в НИИ математических машин, главный конструктор первых в Чехословакии релейной ВМ "Sapo" и ЭВМ "Эпос" и "Эпос-2". С 1950 г. в Чешском институте технологии в Праге он читал курс по цифровым и аналоговым ЭВМ. Нет, для Староса и Берга это был не помощник, это был учитель.

Опираясь на коллектив снизу и на А. Свободу сверху, наши герои, как утверждает С. Юсдин, разработали прототип (т.е. экспериментальный образец) аналоговой ЭВМ. Но почему-то Берг не вспоминает её название и характеристики – а ведь это первый проект, первый триумф в жизни наших героев, такое не забывается. Вместо ЭВМ он много говорит о разработанном ими прецизионном потенциометре, одном из компонентов аналоговой ЭВМ (чтобы читателю было понятно, что это за изделие, мы приводим фотографии подобных устройств, в натуральную величину).

И главное – аналоговая ЭВМ в те времена была прибором сложным и объёмным, построенным на вакуумных электронных лампах и других дискретных элементах, которые тогда были крупными. А её разработка весьма трудоёмка – автоматизации проектирования не было, все делалось вручную, с логарифмической линейкой, карандашом, на миллиметровке. Нужно было изготовить и настроить образец ЭВМ. Коллективу в 30 человек такая работа явно не по силам. Все это наводит на мысль, что головным разработчиком ЭВМ был А. Свобода, а группа Староса была соисполнителем по какому-то узлу, возможно потенциометру – не зря он так запомнился Бергу. Кстати, первое, что им поручили делать в СССР – спиральные потенциометры и занимались ими они, опять же по Юсдину, не менее чем до конца 1958 г., т.е. более трёх лет. Но в любом варианте, наши герои за 4,5 года в Праге получили огромный опыт и как инженеры-разработчики, и как руководители. США такого опыта им не дали.

Новые амбиции

Из зарубежных журналов Старос и Берг узнают об изобретении в 1949 г. транзистора и его перспективах. Предлагая развивать полупроводники, в конце 1953 г. они пишут письма "зам. министра обороны Чехословакии предложение о создании нового центрального НИИ противовоздушной обороны" под их руководством и Н. Хрущёву, прося "разрешения прибыть в Советский Союз для проведения научно-исследовательских работ по созданию электронной аппаратуры". Ответов они не получили.

"В середине 1955 г. прототип управляемой компьютером зенитной батареи, первой в советском блоке, способной к наведению ракет в реальном времени на реактивный самолёт, был испытан чешской армией" (здесь Берг, а за ним и Юсдин, опять не правы - далеко не первой. В это время в СССР уже прошли госиспытания системы "Тополь-1", "Кама" и стояла на вооружении самая мощная в мире региональная, и не прототип, а боевая система С-25, разрабатывались С-50, С-75 и др.).

"Технический успех Староса и Берга, достигнутый в создании первого автоматизированного зенитного оружия советского блока, принесли им известность в советских вооружённых силах. … Это вызвало желания больших достижений, и породило в них убеждение, что Чехословакия слишком мала, что бы удовлетворить их амбиции [24]. О "ресурсе Свободы", "помощи Свободы" ни слова – герои только Старос и Берг, причём говорится уже не о компьютере, а о системе в целом. Это типичный пример "фантазий" И. Берга, гиперболизирующего и свои достижения, и свою степень участия в реальном достижении, и масштаб самого достижения.

Конец Легенды 3

На фоне этого сомнительного "триумфа" к середине 1955 г. Старос и Берг оказываются в критической ситуации:

• После смены руководства в Чехословакии спецслужбы вплотную занялись двумя "странными иностранцами", запятнавшими себя связью с расстрелянными "врагами".

• Их предложения о развитии электроники в Чехословакии игнорируются.

• Никаких новых заданий они не получают, их будущее неопределённо.

В этих условиях летом 1955 г. А. Феклисов, шеф наших героев по шпионской деятельности в США, обеспечивающий теперь связь советской и чешской разведок, встретился в Праге со Старосом и Бергом. Они рассказали Феклисову, что "Цели, которые они хотели бы достигнуть, весьма перспективны, но далеки от возможностей Чехословакии. Они хотят строить компактные компьютеры для военных целей, но только СССР может дать необходимые ресурсы для реализации этих целей. Барр и Сарант хотят переехать в СССР". "После встречи Староса и Берга с Феклисовым, с ними связались представители советского военно-промышленного учреждения и предложили работу в России". С ними встретился находившийся в Праге министр авиапромышленности П. Дементьев. В начале января 1956 г. Ф. Старос и И. Берг вылетели в Ленинград, где возглавили созданную для них в ОКБ-998 авиапрома специальную лабораторию СЛ-11. Но им поручается не создание "компактного компьютера", а разработка спиральных потенциометров. Этим они и занимались последующие три года. Параллельно они прорабатывли проблемы создания компьютера и микроминиатюризации его узлов. И в этих поисках они достигли определённых успехов.

Впоследствии фирма Ф. Староса претерпела ряд реорганизаций с изменением подчинённости и названия. 1956-1959 гг. – СЛ-11, 1959-1961 гг. – СКБ-2, 1961-1966 гг. – КБ-2, 1966-1973 гг. – ЛКБ, с 1973 г., после слияния с СКТБ, – ЛКТБ "Светлана". Что бы не путать читателя разными названиями, далее будем использовать её первое самостоятельное имя – СКБ-2. С работой Ф. Староса и И. Берга в Ленинграде также связаны многочисленные легенды.

Легенда 4

Ф. Старос и И. Берг создали первую в стране полупроводниковую ЭВМ, которая в разы меньше советских современников, размещалась на одном столе и была первой в мире мини-ЭВМ

В середине 50-годов в СССР началось серийное производство транзисторов и многочисленные тогда разработчики ЭВМ сразу же приступили к их применению. В т.ч. и Старос, причём он был далеко не первым, и не в лучшей ситуации. В отличие от других, ни Старос, ни его молодые сотрудники ещё не имели никакого опыта создания цифровой ЭВМ, они все ещё занимались спиральными потенциометрами. Всем им предстояло многому научиться. И они, в т.ч. Ф. Старос, интенсивно учились. В конце 1958 г. СЛ-11 начала поисковую разработку бортовой авиационной ЭВМ "УМ-1" (не путать с управляющей ЭВМ "УМ-1" северодонецкого НИИУВМ). Исследовались архитектурные, структурные, схемотехнические, конструктивные и технологические решения. Экспериментальный образец УМ-1 был изготовлен в июне 1959 г., и через месяц показан Д.Ф. Устинову, но на показе отказал. Вопреки утверждениям Берга что "это изделие до сих пор летает", ЭВМ "УМ-1" никогда не производилась и нигде не применялась, и причина в этом не происки чиновников а естественная неготовность продукта поисковой работы для серийного производства. Однако министр авиапрома П. Дементьев был разочарован результатом и потерял интерес к нашим героям. Но поскольку Старос начал исследования в области гибридной технологии изготовления ЭВМ, СЛ-11 попала в поле зрения А. Шокина, упорно искавшего новые пути микроминиатюризации РЭА. Поэтому Старос и его СЛ-11 Дементьевым в 1959 г. "с радостью облегчения были переданы в ГКРЭ", превратившись при этом в СКБ-2.

При поддержке А. Шокина СКБ-2 разрабатывает более простой вариант ЭВМ для промышленного применения – УМ-1НХ. Эту ЭВМ называют "настольной", первой в мире мини-ЭВМ (а иногда и персональной), по габаритам многократно меньшей современников. Но чудес в технике не бывает, бывают мистификации. Настольность УМ-1НХ – одна из них, эффектно 4 мая 1962 г. продемонстрированная Н. Хрущёву. На стол положили блок электроники (880х535х340 мм), без источников питания (его блок размером 585х430х280 мм был спрятан).

И почти без периферийных устройств (два аналоговых входа, один аналоговый выход и по одному цифровому входу и выходу. Хрущёву было все равно, но для практического применения очень мало. Для других периферийных устройств предлагалось использовать ещё один или более таких же настольных блоков со своим блоком питания каждый). Настольная компоновка очень удобна для разработчиков при настройке, но неприемлема в применении, т.к. требует большой площади в помещении (два и более столов), плохо используя его объём. Если собрать все то, что нужно для реального применения, получится обычная в те времена полупроводниковая ЭВМ. Ленинградский электромеханический завод (ЛЭМЗ), с 1964 г. выпускавший УМ-1НХ, сначала освоил в производстве "настольный" вариант ЭВМ.

"Для этого в самые сжатые сроки было разработано более 350 технологических процессов, спроектирована и изготовлена необходимая оснастка. Спустя всего год на ЛЭМЗ начался серийный выпуск машин УМ1-НХ. В это же время на заводе создаётся специальное конструкторско-технологическое бюро (СКТБ) по развитию выпуска вычислительных машин и комплексов на их базе". Но позже завод переработал ЭВМ и выпускал модификации УМ-1НХМ и УМ-1НХП [42] в виде обычной стойки размером 1750х530х900 мм, объединяющей все устройства (два блока электроники и два блока питания) и занимающей значительно меньшую площадь. Как вспоминает В.Я. Кузнецов, это было сделано по требованиям потребителей.

Таким образом, легенда об уникальной компактности и "настольности" ЭВМ «УМ-1НХ» абсолютно несостоятельна.

Несостоятельно и утверждение о том, что УМ-1НХ первая в мире мини-ЭВМ – первой общепризнана ЭВМ "PDP-1" ф. DEC (США), вышедшая на рынок на пять лет ранее.

Далеко не первая полупроводниковая она и в СССР. Не позже её (1964 г.) начались поставки полупроводниковых ЭВМ: "Раздан-2" (Е. Брусиловский, 1961 г., "5Э92б" (С. Лебедев, 1962 г.), "УМНШ [Днепр]" (В. Глушков, 1962 г.), "Проминь" (В. Глушков, 1962 г.), "5Э89 [Курс-1]" (Я. Хетагуров, 1963 г.), "Т-340А" (Д. Юдицкий, 1963 г., кстати, это первая в мире ЭВМ, производительность которой превысила 1 млн. оп/с), "Минск-2" (В. Пржиялковский, 1963 г.), "Наири-1" (Г. Овсепян, 1964 г. р), "Радон" (С. Крутовских, 1964 г.), "Урал-11" (Б. Рамеев, 1964 г). И эта десятка – далеко не полный список полупроводниковых предшественников и ровесников УМ-1НХ. Многие из них по габаритам превосходили УМ-1НХ, но и задачи решали более сложные – УМ-1НХ среди них по параметрам была простейшей. По плотности упаковки аппаратуры все они были примерно одинаковы.

Таким образом, миф о лидерстве и уникальности УМ-1 и УМ-1НХ также рассыпается в прах. Но это не умоляет результата – УМ-1НХ была хорошей ЭВМ, она была отмечена Госпремией, в ней были оригинальные решения. А для молодого коллектива она была крупным достижением и прекрасной конструкторской школой.

Конец Легенды 4

Но вернёмся к Центру микроэлектроники. При этом для разъяснения "мифа Кучмента-Берга", на роли Ф. Староса (И. Берг самостоятельного значения не имел и после отъезда Ф. Староса из Ленинграда ничего существенного не сделал) нам придётся останавливаться несколько подробнее.

Центр микроэлектроники

Идея Центра микроэлектроники

Идею Научного центра изобретать в те годы не требовалась, она была в СССР всюду. Научные центры создавались в разных регионах страны, под разные научные проблемы. Это Дубна, Протвино, Саров и т.п. Кто первым предложил использовать её применительно к микроэлектронике, узнать уже невозможно. Берг говорит, что он и Старос, Колосов – что предложение родилось в его беседе с Шокиным и Мартюшовым, Малин – что авторы он и его коллеги по НИИ-35, многие говорят – А. Шокин. Объективно Шокин и его окружение были ближе всех к идее Центра микроэлектроники (ЦМ). Во-первых, они уже имели некоторый опыт участия в подобных проектах, например, создав нечто вроде полупроводникового мини центра во Фрязино. Во-вторых, по роду своей работы они были вовлечены во все важнейшие в стране разработки оборонных и промышленных радиоэлектронных систем, и именно их задачей было обеспечение их принципиально новой элементной базой. На поиски путей её создания были направлены все их силы. Круг проблем и опыт Староса были несравненно скромнее и в корне иные были его планы. Но, так или иначе, идея родилась и началась активная работа по её реализации.

Включился в работу и Старос. В отличие от приехавшего из США бакалавра А. Саранта, за более чем десятилетний срок он превратился в высококвалифицированного специалиста и прекрасного организатора, поражавшего, как вспоминает Е.И. Жуков, молодых инженеров фундаментальностью и широтой знаний. (Старос на всю жизнь запомнил пренебрежительные слова Г. Безе о его способностях и со свойственными ему амбициозностью и упорством стремился делом опровергнуть их. Уникальные условия, в которых он оказался в Праге и Ленинграде, позволили ему в этом преуспеть). Старос и его коллектив уже имели опыт разработки экспериментальных образцов трёх ЭВМ, а также некоторые результаты в создании тонкоплёночной гибридной технологии и малогабаритных устройств памяти типа "Куб" на многоотверстных ферритовых пластинах. Теперь, как утверждает С. Юсдин, Старос мечтал создать и возглавить гигантскую фирму, "смоделированную с America's Bell Laboratories, но в сто раз большую, превосходящую все существующее или создаваемое на Западе". Идея интересная, но противоречащая тогдашним реалиям и задачам. Хрущёвское разделение (с 1957 по 1965 гг.) промышленности (на отраслевую науку в виде НИИ с опытными производствами в составе Госкомитетов и серийных заводов в составе региональных совнархозов) резало старасовскую суперBell на две части. (Кстати, именно из-за такого разделения первая рижская ИС Р12-2 не получила развития: рижский завод был вне ведения ГКРЭ и А. Шокина, а рижский совнархоз микроэлектроникой не интересовался). Кроме того, Старос стремился к созданию замкнутой фирмы, во всем, кроме выходного продукта (по Юсдину – "миллионы компьютеров") работающей на самообеспечение. Но стране были нужны не только компьютеры, а и масса других изделий радиоэлектроники, зачастую тогда более важных, чем компьютеры. Получалось, что нужно создавать ещё массу подобных гигантов, каждого со своим полным натуральным хозяйством. Средств на это в стране, все ещё разорённой после войны горячей и втянутой в войну холодную, не было. Старос этого не понимал. Да и то, что предлагал Старос, по сути, не было ЦМ, если под этим понимать Центр по созданию интегральных схем как товарной продукции – унифицированной элементной базы для всей радиоэлектроники. Об этом свидетельствует и практическая деятельность Ф. Староса.

Начав заниматься в 1958 г. первым в стране тонкоплёночной технологией, он так и не создал товарной ИС на её основе. Почему? Ведь он имел реальную возможность ещё в 1958 – 1959 гг. создать первую в стране (а возможно и в мире – момент создания первых гибридных ИС не нашёл отражения в истории) гибридную интегральную схему, на 3-6 лет раньше НИИРЭ, НИИТТ и IBM. Но товарная ИС его не интересовала. Он пытался на основе тонкоплёночной технологии создать ЭВМ в целом. Это сегодня подтверждают его бывшие сотрудники. К сожалению образцов или фотографий его первых гибридных микросборок для ЭВМ "УМ-2 или "Узел" не сохранилось. Удалось найти только микросборку 2ЛН071 производства завода "Катион" в г. Хмельницком 1977 г., используемую в управлении накопителя "Куб-3", изготовляемого там же. Но и эта микросборка никому не поставлялась, использовалась только Катионом как комплектующее изделие собственного изготовления. Да и конструкция микросборки на ИС не похожа. Например, транзисторы в ней размещены не на плате с тонкоплёночными элементами, как в гибридных ИС, а в отдельном "пенале" из фольги сбоку от неё.

Об особой направленности интересов Ф. Староса по отношению к ЦМ свидетельствует и тот факт, что после выхода постановления он уделял внимание только созданию НИИ Микроприборов (НИИМП) – единственному на тот момент в ЦМ предприятию, тематика которого соответствовала его идее о суперBell. Уже существовавшие в 1964 г. НИИ Точного машиностроения (НИИТМ), НИИ Точной технологии (НИИТТ), НИИ Материаловедения (НИИМВ) и НИИ Молекулярной электроники (НИИМЭ) его не интересовали. Об этом свидетельствует директор НИИМП И. Букреев: “В тот период из первых директоров с ним контактировал только я”. ещё более категоричен директор НИИТТ В.Сергеев: "О Старосе и Берге. Меня возмущает, когда их называют «отцами» микроэлектроники и Зеленограда. С точки зрения техники их влияние нулевое", естественно, он говорил о НИИТТ. Это прямые свидетельства двух непосредственных участников событий, первых директоров первых предприятий. Кстати, сначала планы Ф. Староса, похоже, были скромнее. В беседе в марте 1962 г. с архитектором Спутника А. Б. Болдовым, Старос прежде всего спросил о возможности разместить в новостройке “небольшое предприятие с институтом”, тысячи на три с половиной человек. Следовательно, в тот момент он думал о “маленьком свечном заводике” для себя. И это понятно – у СКБ-2 не было своего завода. Но позже, увидев масштабы планов А. Шокина, Ф. Старос пересмотрел и свои, ему захотелось суперBell.

Иначе к задаче подходил понимающий жизненные реалии страны А. Шокин. Отвечая за элементную базу для всех видов радиоэлектронной аппаратуры, он воплощал идею создания инновационного ЦМ – локально размещённого функционально полного комплекса НИИ с опытными заводами, решающего все специфичные проблемы создания и применения ИС. Главной задачей ЦМ было создание и отработка в опытных производствах новых технологий, новых технологических линий с прецизионным и высокопроизводительным технологическим и контрольно-измерительным оборудованием, новых особочистых материалов и т.п. На их основе в ЦМ должны создаваться интегральные схемы, РЭА и ЭВМ. И все это, после технологической отработки на опытных заводах, должно передаваться для массового тиражирования на серийные заводы страны. Главным продуктом для ЦМ была товарная ИС. Такой подход вписывался и в совнархозовскую, и в министерскую структуры. Что особо важно, он обеспечивал возможность унификации ИС и всего того, что для их создания нужно. Тем самым затраты на создание и развитие микроэлектроники уменьшались в разы. С таким подходом страна, поднатужившись, справиться могла, и справилась.

Как видим, подходы совершенно разные. Но пока они ещё не обособились, не вошли в противоречия, и их сторонники дружно работали в единой команде.

Нашлось и место для ЦМ.

Вставка 1

Рояль в кустах

В конце 1950-х годов руководством страны и Москвы вынашивалось решение о вынесении за границы Москвы многих промышленных предприятий для разгрузки центра Москвы и улучшения экологической обстановки в ней. С этой целью за пределами Московской кольцевой дороги планировалось создание десяти городов-спутников. Решение это реализовано не было, но первый из этих спутников строить начали. Он, будущий Зеленоград, и станет Центром отечественной микроэлектроники.

Датой основания Зеленограда является 3 марта 1958 г. В этот день был принят основополагающий документ – Постановление Совета Министров СССР за № 248 «О строительстве нового города в пригородной зоне Москвы, в районе станции Крюково Октябрьской железной дороги».

В первом пункте этого постановления говорилось: «…В целях рассредоточения населения города Москвы принять предложение Московского городского комитета КПСС, Мосгорисполкома и Госстроя СССР о строительстве в 1959-1963 гг. в пригородной зоне Москвы, в районе станции Крюково Октябрьской железной дороги, нового города с населением 65 тыс. человек».

…В этом же постановлении определены некоторые критерии будущего строительства: «…застройку осуществлять четырёхэтажными домами с земельными участками при них с применением приёмов свободной планировки, обеспечивая наилучшую освещённость и проветриваемость жилых домов, использования естественного рельефа местности и существующей растительности»».

В город-спутник (который сначала так и назывался – "Спутник") планировалось вынесение из Москвы промышленные производства, в частности цеха завода «Шарикоподшипник», сборочного цеха часового завода и т.п. Кроме того, планировалось обучение подрастающей молодёжи рабочим специальностям для производств и в спутнике, и в Москве. Отсюда уже почти забытые странные названия зданий: школы швейников (корпус «Ш», 1-й Западный проезд, дом 3), металлистов («М», 1-й Западный проезд, дом 4), печатников («П», корпус 8С2 северной промзоны), школа-интернат (корпус 100 в 1-м микрорайоне, в нем многие годы размещается ЦКБ "Дейтон") и др. «Первые поселенцы приехали в город-спутник, у некоторых в штампе о прописке так и значилось: «Спутник», ст. Крюково. Только в 1963 г. город получил своё «зелёное» название – Зеленоград. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 16 января 1963 г. «населённый пункт, расположенный в районе железнодорожной станции Крюково Октябрьской железной дороги, преобразован в город Зеленоград районного подчинения». Так гласит документ». Город Зеленоград стал тридцатым районом Москвы.

Как замечает теоретик градостроительства А.А. Высоковский: «То, что в конечном счёте это название было высочайше доверено первому городу-спутнику…для Зеленограда это стало одной из первых реализаций новых культурных ценностей «оттепели» (прежде большинство новых городов получали идеологизированные имена типа «Комсомольск»)».

"…Важнейшее значение для только что родившегося города имело принятое в 1962 г. (08.08.1962) постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о создании в Зеленограде научно-исследовательского экспериментального и производственного центра микроэлектроники, результатом чего являлось увеличение расчётной численности населения строящегося города до 80 тысяч жителей и частичный пересмотр только что утверждённого генплана. Технологические и режимные требования привели к целесообразности размещения электронных производственных предприятий вне плотно застроенных районов мегаполиса и в то же время в непосредственной близости от научных и опытно-конструкторских центров. Исключительно точно этим условиям удовлетворял город-спутник"

Конец вставки 1

Строительство Спутника началось в 1958 г. Строительством занимались разные ведомства и сложились явные диспропорции: массово возводилось жилье, и практически ничего не было сделано по промышленному строительству – построено три школьных здания.

Подготовка

Такие масштабные работы, как создание научного центра, выполнялись только на основании постановления ЦК КПСС и Совмина СССР, а для этого требовалось согласие первого секретаря ЦК КПСС и председателя Совмина Никиты Сергеевича Хрущёва. И Шокин начал подготовку. Такое постановление можно было "пробить" только в результате многоходовой комбинации, объединив усилия всех её сторонников – противников и неверующих было немало. Шокин использовал все возможные средства для расширения круга сторонников. Это и выступления на различных совещаниях и конференциях, и проведение специальных мероприятий, и статьи А. Шокина в центральной прессе, и многое другое. Выступления Ф. Староса были не "гласом вопиющего в пустыне", как представляют Юсдин-Берг, а голосом в хорошо дирижируемом хоре, и дирижёр в нем – А. Шокин. Проект постановления был результатом напряжённой работы команды единомышленников из аппарата ГКЭТ, ВПК, ЦК КПСС, специалистов НИИ-35, СКБ-2 и других предприятий ГКЭТ. Главной базой для подготовки постановления и всех сопутствующих документов, плакатов и экспонатов стал НИИ-35. В работе участвовали также специалисты СКБ-2 во главе с Ф. Старосом. Курировали подготовку В.Н.Малин (заведующий общего отдела ЦК КПСС, отец Б.В. Малина из НИИ-35), И.Д. Сербин (заведующий оборонного отдела ЦК КПСС) и Г.А. Титов (первый зам. председателя Военно-промышленной комиссии – ВПК). В начале 1962 г. А.И. Шокин добился согласия Н.С. Хрущёва на проведение небольшой выставки с докладом в перерыве заседания Президиума ЦК КПСС. Следовательно, Хрущёв идею уже воспринял и с ходу не отверг. Мероприятие состоялось, и он согласился на дальнейшее рассмотрение предложения. Более того, не просто согласился, но, похоже, уже выделил для себя проблему микроэлектроники как важную: вскоре, в марте 1962 года на ежегодном просмотре архитектурных проектов в Красном зале Моссовета, когда ему доложили о серьёзных диспропорциях в строительстве Спутника, Н. Хрущёв сказал: “Надо переговорить насчёт микроэлектроники”. И, по-видимому, действительно переговорил с А. Шокиным – вскоре в Спутник на рекогносцировку приехал Ф. Старос.

Под руководством А. Шокина и его заместителя К. Мартюшова, при участии учёных и специалистов отрасли, в том числе из НИИ-35 (А. Трутко, Б. Малин, М. Самохвалов, Н. Ройзин и др.) и СКБ-2 (Ф. Старос, И. Берг, В. Панкин, М. Гальперин и др.) была подготовлена концепция Центра микроэлектроники и проект постановления ЦК КПСС и СМ СССР о его создании. Параллельно с подготовкой постановления планомерно разворачивались работы по созданию гибридных (в СКБ-2) и планарных (в НИИ-35) технологий.

Для окончательного решения нужно было, чтобы “сошлись вместе” Н. Хрущёв и микроэлектроника с демонстрацией её преимуществ на понятном ему особо важном примере. И Шокин такую ситуацию создал. 4 мая 1962 г. в Ленинграде планировалось совещание с участием Хрущёва по проблемам судостроения, а одной из важнейших проблем была бортовая РЭА, в том числе её массогабаритные характеристики. В это время в СКБ-2 Ф. Староса завершались разработки экспериментальных образцов управляющей ЭВМ “УМ-1НХ” на основе транзисторов и бортовой ЭВМ "УМ-2" – первый опыт применения гибридной технологии, т.е. было что показать главе государства

.

"А.И. Шокин применил весь свой организационный опыт и аппаратное искусство, задействовал старые связи с “судаками” и в ВПК, и совмещение нужных событий во времени и пространстве наконец состоялось. Визит Н.Хрущёва в СКБ-2 был включён в программу поездки в Ленинград".

Специально для визита был разработан и изготовлено несколько образцов миниатюрного радиоприёмника с использованием популярных тогда у радиолюбителей (а радиолюбительство было повальным увлечением) источника питания и телефона от слуховых аппаратов. Длинноволновый микроприёмник был сделан из миниатюрных деталей и размещался за ухом. Он ловил всего две местные станции, но Хрущёву его противопоставили уже много лет выпускаемому всеволновому ламповому всеволновому радиоприёмнику "Родина". Блок полупроводниковой логики ЭВМ "УМ-1НХ", спрятав блок питания, поставили на отдельный стол и предъявили Н. Хрущёву как настольную ЭВМ – явление тогда невиданное. Производство полупроводниковой аппаратуры тогда только начиналось и её образцы ещё были мало известны не специалистам. "Настольная" УМ-1НХ и радиоприёмник резко контрастировали по габаритам с общеизвестными тогда ламповыми приборами, а это понятно далёким от техники большим начальникам. Как видим, оба экспоната представлялись Н. Хрущёву весьма некорректно, но "потёмкинские деревни" на Руси всегда имели успех. А миф о "настольной" ЭВМ живет до сих пор.

Постановление

Визит был хорошо организован. Почти месяц продолжалась энергичная подготовка. И. Титова (дочь Г. Титова), вспоминает, что в санатории в Борвихе Г. Титов и А. Шокин неоднократно обсуждали ход подготовки визита. Накануне А. Шокин провёл в СКБ-2 генеральную репетицию со Старосом, который, как принимающий, должен был давать пояснения. И визит хорошо удался: ЭВМ и радиоприёмник произвели на главу страны нужное впечатление. Там же Н. Хрущёву был доложен и в целом одобрен проект постановления о создании ЦМ в Спутнике. После интенсивных согласований, 8 августа 1962 года Постановление ЦК КПСС и Совмина СССР было подписано. В этом, 2012 г. исполняется 50 лет отечественной микроэлектронике.

Как обычно в подобных случаях, это было концептуальное постановление, первое в череде за ним последовавших. В нем узаконивалось, что Центру микроэлектроники быть, что быть ему в Спутнике и что отныне проблема создания и развития отечественной микроэлектроники обрела характер национальной задачи.

Были определены самые общие положения концепции построения ЦМ, в том числе:

• определён комплексный характер ЦМ с организацией всех основных необходимых НИИ и опытных заводов для разработки и производства ИС;

• ЦМ придан статус головной организации по микроэлектронике в стране;

• определено локальное размещение ЦМ в Спутнике, где ЦМ становился градообразующей системой.

Определялись главные задачи ЦМ как головной организации в стране по микроэлектронике:

• обеспечение разработок и опытного производства ИС на мировом техническом уровне (догнать Америку) в интересах обороны страны и народного хозяйства;

• обеспечение перспективного научного задела;

• разработка принципов конструирования радиоэлектронной аппаратуры и ЭВМ на основе микроэлектроники, организация их производства, передача этого опыта соответствующим организациям страны;

• унификация ИС, условий их применения в аппаратуре на предприятиях страны;

• подготовка кадров, в том числе специалистов высшей квалификации".

Постановление определяло первоначальный состав предприятий ЦМ — пять новых НИИ с тремя опытными заводами: НИИ теоретических основ микроэлектроники, НИИ микросхемотехники, НИИ технологии микроэлектроники, НИИ машиностроения, НИИ специальных материалов. Позже эти названия были изменены.

Необходимо подчеркнуть, что создание ЦМ было не обособленной акцией, а частью масштабной программы построения новой подотрасли — микроэлектроники, инициатором и организатором которой был А. И. Шокин. В различных регионах страны: в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске, Воронеже, Риге, Вильнюсе, Новосибирске, Баку и других местах – начиналось перепрофилирование имеющихся или создание новых НИИ с опытными заводами для разработки и серийных заводов с КБ для массового производства ИС, специальных материалов и специализированного технологического и контрольно-измерительного оборудования. ЦМ был всего лишь частью огромного айсберга, его вершиной.

Проект Центра микроэлектроники

Идея ЦМ предусматривала образование разноплановых НИИ с опытными заводами для создания широкого спектра принципиально новой продукции: особочистых материалов, сверхточного технологического и контрольно-измерительного оборудования, ИС, радиоэлектронной аппаратуры, ЭВМ, а так же учебных заведений для подготовки кадров.

Из всего этого перечня к 1962 г. Ф. Старос и его коллектив имели самый первый опыт только в создании экспериментальных ЭВМ и в гибридной технологии. И все. Их познания в области микроэлектроники были из общедоступной литературы, с полупроводниками они были знакомы только как потребители. Таких знаний для разработки грамотного проекта какого-либо предприятия микроэлектроники, тем более столь разнопланового её Центра, явно недостаточно. Но посильное участие в работе они, безусловно, принимали.

Иное дело команда А. Шокина. С 1949 г., когда в НИИ-160 (НИИ "Исток", Фрязино) был создан первый в СССР транзистор, работы по полупроводниковой технике развивались стремительно. К 1962 г. этим занимались уже более десяти предприятий, номенклатура приборов составляла десятки типов, а объём выпуска измерялся миллионами. Министр и сам многократно бывал на различных предприятиях США, Великобритании, Франции, Голландии, и с 1959 г. направлял специалистов в США для стажировки и изучёния полупроводниковой промышленности, а в 1961 г. - планарной кремниевой технологии. Иными словами, в ГКЭТ уже сформировалась серьезная школа специалистов в области создания полупроводниковой техники и в смежных областях, имеющих серьезные теоретические и практические результаты и знакомых с зарубежным опытом. Лучшие из них были привлечены А. Шокиным к разработке проекта Центра микроэлектроники.

Из этого очевидно, что Ф. Старос и И. Берг не могли играть решающей роли в создании проекта зеленоградского ЦМ по трём причинам:

• не обладали необходимыми для этого знаниями и опытом;

• у них было совершенно иное понимание ЦМ (они бы делали проект суперBell);

• создание такого проекта – это огромная работа, посильная только большому коллективу специалистов многих профессий с большим административным ресурсом.

Научный центр

Сразу после выхода постановления команда А. Шокина приступила к созданию ЦМ (позже – Научный центр, НЦ). В условиях закрытой в Москве прописки постановление давало ЦМ право принимать на работу специалистов из любой точки СССР. Строительный задел в Спутнике позволял сразу выделять жилье принимаемым сотрудникам, что, в условиях острого жилищного кризиса, делало работу в ЦМ привлекательной и позволяло отбирать наиболее профессиональные кадры.

Началось образование НИИ с опытными заводами: 1962 г. — НИИ Микроприборов (НИИМП) с заводом “Компонент” и НИИ Точного машиностроения (НИИТМ) с “Элионом”; 1963 г. – НИИ Точной технологии (НИИТТ) с “Ангстремом” и НИИ Материаловедения (НИИМВ) с “Элмой”; 1964 г. – НИИ Молекулярной электроники (НИИМЭ) с “Микроном” и НИИ Физических проблем (НИИФП); 1965 г. – Московский институт электронной техники (МИЭТ) с опытным заводом “Протон” (1972 г.); 1968 г. – Центральное бюро по применению интегральных микросхем (ЦБПИМС); 1969 г. – Специализированный вычислительный центр (СВЦ) с заводом “Логика” (1975 г.). К началу 1971 г. в НЦ работало 12,8 тыс. человек. В 1976 г. на его базе было создано НПО “Научный центр” – 39 предприятий в разных городах страны, их персонал в общей сложности насчитывал около 80 тыс. человек.

Единой организации в ЦМ сначала не было, его предприятия подчинялись 4 Главку ГКЭТ. Работы первых НИИМП и НИИТМ (директора - И.Н. Букреев и Е.Х. Иванов) начинались на временных площадях в трёх школьных зданиях.

В этом этапе образования ЦМ активное участие принимает Ф. Старос. Вспоминает И. Букреев: “Старос активно помогал мне. Специалисты НИИМП стажировались у него в Ленинграде. Кроме того, в 1963 г. он передал нам 4 спроектированные его КБ вакуумные установки для напыления тонких плёнок (первые в стране). Мы сразу же стали осваивать технологию, и благодаря этому к 1964 г. появились первые микроэлектронные изделия. А если бы ждали, пока построят наш институт машиностроения, потеряли бы года 2–3”. Старос делился с ЦМ своими идеями и заделом. Так, в НИИМП была заново реализована идея микроприёмника, уже на основе микроэлектронной технологии. Завод "Ангстрем" выпускал разработанный ленинградцами блок памяти “Куб-2” на многоотверстных ферритовых пластинах. Наверное, были и другие примеры.

29 января 1963 г. один из первопроходцев отечественной микроэлектроники, д.т.н., профессор, крупный учёный и разработчик сложных систем, трижды лауреат государственных премий, талантливый организатор Ф.В. Лукин был назначен заместителем Председателя ГКЭТ, а 8 февраля — директором ЦМ. Его заместителем по науке был назначен Ф. Старос, остававшийся директором ленинградского СКБ-2. До этого момента из директоров предприятий ГКЭТ Ф. Старос был наиболее активным участником команды по созданию ЦМ и надеялся стать его директором. Когда же был назначен «варяг» – Ф. Лукин (перед назначением он был директором НИИ-37, позже НИИДАР), "Старос был ошеломлён, узнав, что он должен согласиться на положение номер два, заместителя директора". Почему же его не назначили директором? Причин много, вот главные:

• Расхождения в целях и задачах ЦМ к этому моменту достаточно прояснились. Идея суперBell Ф. Староса не могла удовлетворить А. Шокина, видевшего в ЦМ инновационный центр, работающий на всю радиоэлектронику страны.

• Несмотря на окружающую Староса тайну, уже стало понятно, что никакими премудростями американской электроники он не владеет, что это просто толковый инженер (каких вокруг было множество), что никакого опыта управления сложными проектами и производством у него нет. И мнение о его "гении" к этому времени заметно девальвировало: за 6 лет работы в Ленинграде в привилегированном режиме ничего серьёзного, кроме спиральных потенциометров, до производства доведено не было. По своей квалификации Ф. Старос ещё только подтягивался к уровню других руководителей и главных конструкторов предприятий, а его СКБ-2 – к уровню многочисленных аналогичных предприятий. Но в отличие от них СКБ-2 уже занималось разработкой тонкоплёночной гибридной технологии изготовления ЭВМ. Как справедливо оценил И. Букреев: "По масштабности Староса сравнивать с Лукиным трудно".

• Нужно учитывать и господствующую тогда психологию. Это было время очередного всплеска холодной войны. Только что, 27 октября 1962 г. разгорелся Карибский кризис – мир был на грани третьей, термоядерной мировой войны. В том же октябре сильный общественный резонанс получило разоблачение американо-английского шпиона О. Пеньковского, высокопоставленного чиновника Госкомитета по науке и технике. Идеология насквозь пронизывала общество, шпиономания процветала. В такой обстановке руководство страны опасалось привлекать иностранцев на высшие посты. “Особенно беспокоился И. Д. Сербин, когда говорил, что нам нельзя новые научно-технические направления доверять иностранцам, имея в виду Ф. Г. Староса” Напомним, что Иван Дмитриевич Сербин был заведующим оборонным отделом ЦК КПСС, к которому на приём и министры ходили (в кругах руководства оборонной промышленности его именовали не иначе, как "Иван Грозный"). В такой ситуации не могло быть и речи о назначении Староса руководителем столь важного дела, как создание национального Центра микроэлектроники. Удивительно, что его заместителем назначили.

Лучшими кандидатурами были Ф. Лукин и А. Колосов – первопроходцы микроэлектроники, авторитетные учёные, конструкторы радиоэлектронных систем, чудесные организаторы, прекрасно понимавшие задачи микроэлектроники, её энтузиасты. Почему на должность зам. по науке не пригласили Колосова? Ведь он имел огромный опыт (достойный отдельного описания) в создании и производстве традиционных и микроминиатюрных радиоэлектронных систем, не сравнимый с первыми экспериментами Староса. И именно он организовал первые широко кооперированные по всей стране работы по микроэлектронике, чем создал определённый научный задел и подготовил научные кадры, сыгравшие затем огромную роль в развитии микроэлектроники и в Зеленограде, и в других городах. Может быть, его все же приглашали? История, как и он сам, об этом умалчивают. Но представляется, что дуэт Лукин – Колосов был бы очень сильным и эффективным, остаётся только сожалеть, что он не состоялся.

Но зам. по науке назначили Ф. Староса. Оригинально по этому поводу высказался И.Н. Букреев, первый директор НИИМП: “Вспоминается анекдот: “Решили собрать тех, кто на первом субботнике нёс бревно с В. И. Лениным. Откликнулось около 5 тыс. человек. На самом деле их могло быть всего 5. То же происходит сейчас: многие, “близко знавшие” Староса, рассказывают небылицы о его неоценимом вкладе в становление зеленоградской электроники, инициируя нездоровый интерес к персоне этого человека. … Сам же Старос в Зеленограде никогда не работал. Я ему оборудовал кабинет в “школе-интернате” (в 1-м микрорайоне). Но появлялся он здесь всего 3-4 раза на несколько часов. … В тот период из первых директоров с ним контактировал только я. … Лукин становится директором строящегося Центра микроэлектроники, и Староса назначают его замом по науке. … Конечно, он хотел руководить Центром. Ну, не случилось. После назначения Лукина он больше сюда не появлялся. … При всем к нему уважении скажу, что Старос не мог быть назначен директором Центра хотя бы потому, что в 1963 г., когда Зеленоград превратился в объект всесоюзного значения, командовать Центром должен был человек в ранге зам. Министра, члена коллегии. Тогда на сцену вышел Ф. Лукин. По масштабности Староса сравнивать с ним трудно. Вот как заместитель Лукина по науке он прекрасно смотрелся. Но его это, видимо, не устраивало самого". Кстати, свидетельство И. Букреева о том, что " Старос в Зеленограде никогда не работал" подтверждается подписанным Старосом "Решением № 1" о передаче в Зеленоград из его СКБ-2 установок вакуумного напыления "УНУ-1". Зарегистрировано оно 29 октября 1963 г. под номером 1. Следовательно, с 8 февраля, когда Старос был назначен заместителем директора ЦМ, и до 29 октября Старос принял только одно решение. В сохранившихся архивах ЦМ это решение о передаче из его КБ в НИИТМ установки УНУ-1 – единственный производственный документ, подписанный Старосом.

Итак, министром Ф. Старос де-юре был назначен заместителем директора ЦМ по научной работе. Но для фактического назначения Старос должен был представить собственноручно написанные автобиографию, личный листок по учёту кадров, фотографии. Эти документы хранятся в личном деле работника. На всех работников ЦМ личные дела в архиве имеются, а на Ф. Староса его нет. И обязательного дублирующего приказа по ЦМ о назначении нет. Это означает, что документы для приёма на должность зам. директора ЦМ он не готовил, т.е., строго говоря, де-факто никогда им не был. И это было его решение. Почему?

По ходу событий и по назначению Ф. Лукина Ф. Старос понял, что ЦМ создаётся не таким, как он хотел, что суперBell, о которой он мечтал, не состоится. Пытаясь спасти свою идею, он 21 июля 1964 г. написал письмо Н. Хрущёву, по существу обвиняя А. Шокина в искажении замысла ЦМ:

"Дорогой Никита Сергеевич!

Вспоминаем нашу приятную встречу в Ленинграде в позапрошлом году, когда Вы, осмотрев наши работы по микроэлектронике и наши предложения по её развитию, решили их крепко поддержать. На прощанье Вы сказали, что Вы будете нашим "катализатором". Ваше предупреждение о том, что нельзя доверять министрам, оказалось правильным, и сейчас дела сложились так, что без "катализатора" не обойтись. Подробности, нам кажется, нецелесообразно изложить в письме. Поэтому обращаемся к Вам с просьбой принять нас лично. Одновременно мы Вам расскажем о большом техническом результате и покажем Вам интересную новинку.

Старос

Берг

Ленинград

21 июля 1964 г.

Но 14 октября Н. Хрущёв был освобождён от всех должностей. Ничто, кроме суперBell под его руководством, Староса не интересовало, и он фактически самоустранился от выполнения обязанностей зам. директора ЦМ по научной работе. “Руководители бурно развивающейся отрасли пропадали на работе только что не круглыми сутками, их водители, не выдерживающие такого режима труда, менялись с пугающей частотой. … В это по-настоящему горячее время Старос бывает в Зеленограде только наездами, зачастую игнорируя еженедельные планёрки. То есть, говоря другими словами, не участвует в повседневной работе по созданию электронной промышленности, которая требовала не только знаний, но и самоотверженности”. Самоотверженности Старос не проявлял. В результате в начале 1965 г. за систематическую неявку на рабочее место в ЦМ Ф. Старос был и де-юре освобождён от де-факто не занимаемой им должности зам. директора ЦМ.

А через 8 лет, 21.06.1973 г. коллегией МЭП было принято решение: "В связи с недопустимо низким технологическим уровнем в ЛКБ (выход годных ИС составляет 0,1;0,2%) объединить ЛКБ и СКТБ объединения "Светлана" в ЛКТБ "Светлана". Директором был назначен В. Цветов (директор СКТБ), его заместителем – Ф. Старос (директор ЛКБ). А в 1974 г. Ф. Старос перешёл на работу в Дальневосточный Научный центр АН СССР и занимался там проблемами искусственного интеллекта. И. Берг, который официальных должностей в ЦМ никогда не имел, до середины 1991 г. проработал в ЛКТБ "Светлана", но ничего существенного не создал.

Вставка 2

Так в чем же "американский след"?

Многие публикации о Ф. Старосе и И. Берге основаны на тезисе о двух светилах американской электроники, наголову превосходящих всех советских специалистов, научивших нас микроэлектронике и вычислительной технике. В связи с этим целесообразно отделить американцев А. Саранта и Дж. Барра от граждан СССР Ф.Г. Староса и И.В. Берга – профессионально это совершенно разные люди.

С. Юсдин в своей книге искренне не может понять, почему СССР не использовал должным образом таланты двух гениальных американцев. Однако из многочисленных фактов, приведённых в его же книге, следует, что именно США не использовали хоть и не гениальный, но достаточно высокий их потенциал. США дали А. Саранту и Дж. Барру минимальное специальное образование и не позволили развиваться профессионально, ограничив их должностями рядовых инженеров с "низкоуровневой технической работой", преследовали за убеждения, вынудив в 1946-7 гг. прекратить работу по специальности, а затем эмигрировать в СССР.

СССР дал нашим героям новые имена и уникальные возможности для профессионального и карьерного роста. И они сначала полностью воспользовались выпавшим им жребием, выросли, особенно Ф. Старос, в высококвалифицированных специалистов и прекрасных организаторов, добившихся серьёзных практических результатов. Ф. Старос – главный конструктор нескольких ЭВМ (две из них отмечены Госпремиями), создатель прекрасного коллектива, доктор технических наук, лауреат Государственной премии СССР, баллотировался в АН СССР, но скончался за несколько часов до голосования. Однако сформировавшиеся как личности в США, Ф. Старос и И. Берг недостаточно адаптировались к жизненным реалиям СССР тех лет и эти реалии их, в конце концов, отторгли.

Нет, американского "Сикорского", осчастливившего СССР заокеанской премудростью, из них явно не получается (Игорь Иванович Сикорский ведущий российский авиаконструктор, разработавший первые в мире многомоторные самолёты "Русский витязь" (1913 г.) и "Илья Муромец" (1914 г.), ставших родоначальниками всей тяжёлой мировой авиации. Крупнейший тогда в мире самолёт "Илья Муромец", на котором летал император России Николай Второй, был лучшим бомбардировщиком Первой мировой войны с рекордными характеристиками по грузоподъёмности, скорости, дальности и высоте полёта, живучести. Союзники России Великобритания и Франция запросили и получили комплект конструкторской документации на него для производства в своих странах. Это был первый самолёт гражданской авиации в нашей стране. И.И. Сикорский эмигрировал в 1918 г. в США и стал там одним из ведущих конструкторов самолётов и родоначальником американского вертолётостроения. В США он организовал компанию, с которой начиналась крупнейшая ныне авиакомпания "Пан Американ", американцы называли его "мистер вертолёт").

Ничего подобного, никакой мудрости, никаких знаний в области полупроводниковой техники и микроэлектроники А. Сарант и Дж. Барр из США не привезли. И не могли привезти, т.к. их у них не было, и быть не могло – в США в своей профессии они были неудачниками и бросили её ещё до изобретения транзистора. И по 3-4 года до приезда в СССР и Чехословакию вообще не работали по профессии, т.е. в какой-то степени дисквалифицировались даже от своего весьма низкого уровня. О полупроводниковой технике и микроэлектронике тогда они ничего не знали, т.к. знаний таких тогда ещё не существовало. Следовательно, не они учили, а сами учились у нас. Только после восьми лет работы (и учёбы) в Чехословакии и СССР они приобрели достаточные знания и опыт, чтобы приступить в 1958 г. к первым проработкам в области ЭВМ и тонкоплёночной технологии. Но в стране было много специалистов и руководителей значительно более высокого класса. Следовательно, действительно имевшее место участие Ф. Староса в подготовительном этапе создания советской микроэлектроники считать "американским следом" нет никаких оснований. С таким же "успехом" это можно считать "греческим следом", ведь родился то он в Греции.

Но нельзя не отметить, что в ответ на фальсификации об исключительной роли Ф. Староса и И. Берга некоторые наши ветераны микроэлектроники "перегибали палку в другую сторону", вообще отрицая их какую-либо роль. Это тоже неверно. Ф. Старос был активным участником работ на начальном этапе создания советской микроэлектроники и её Центра в Зеленограде, Берг ему помогал. Ф. Старос внёс большой вклад в пропаганду микроэлектроники в среде военных и промышленных руководителей, первым начал исследования и применение гибридной технологии при построении ЭВМ, участвовал в подготовке постановления по микроэлектронике. В начальный период создания ЦМ он принимал участие в подборе кадров, определении тематики работ, передавал в ЦМ созданное в СКБ-2 оборудование, проводил стажировку специалистов ЦМ в СКБ-2, передал для производства Ангстрему модуль памяти "КУБ-2" и т.п. Но ЦМ в варианте А. Шокина Староса не интересовал и, поняв, что суперBell не состоится, он прекратил своё участие в делах ЦМ. Продолжая развивать в СКБ-2 гибридную технологию, он в качестве главного конструктора создал бортовую ЭВМ "Узел" для дизельных подводных лодок, освоенную в серийном производстве в Псковском объединении "Рубин" в 1972 г. Но и в этом деле ему пришлось много учиться: от экспериментального образца "УМ-2", продемонстрированного Н. Хрущёву в 1962 г. до сдачи разработки ЭВМ "Узел" Госкомиссии в марте 1970 г. прошло 8 лет. ЭВМ получилась хорошая, в 1973 г. она была принята на вооружение дизельных подводных лодок стратегического назначения и около 25 таких лодок плавают до сих пор. Однако на развитии микроэлектроники работы Ф. Староса существенно не сказались, технология создания гибридных ИС была разработана в НИИТТ и распространена на серийных заводах страны почти без связи с работами в СКБ-2.

Конец вставки 2

США предприняли серьёзные меры, чтобы "американский", а заодно и иной след в советской науке и промышленности, в т.ч. и в микроэлектронике, не появился. В результате советская микроэлектроника оказалась в условиях жёсткой изоляции от мировых достижений. “Электронная промышленность стран Европы, США, Японии, какой бы жёсткой ни была конкуренция между фирмами, развивалась в условиях широко развитого обмена достижениями через международную торговлю лицензиями и патентами, документацией на технологические процессы, новейшим технологическим, контрольно-измерительным и оптико-механическим оборудованием, материалами и т. д.

Электронная промышленность нашей страны была полностью лишена такой возможности. США создали специальный международный комитет (КОКОМ), контролирующий все научно-технические и торгово-экономические взаимоотношения с СССР. КОКОМ разработал положение и огромный — в 250 страниц — свод правил, по которым СССР нельзя было продавать не только передовые технологии и изделия, принадлежавшие к области любой высокой технологии, и в первую очередь к микроэлектронике и вычислительной технике, но технологическое и измерительное оборудование, материалы, прецизионное станочное оборудование и т. д.”.

Иными словами, в нашей электронной промышленности все приходилось делать самим. Конечно, спецслужбам частично удавалось пробивать окружающую нас стену КОКОМ и окольными путями добывать кое-какие изделия, документацию, материалы и оборудование. Но добывалось далеко не всё и в мизерных количествах – только посмотреть и пощупать. Разрабатывать же все это и тиражировать в нужных объёмах отечественная микроэлектроника вынуждена была сама. Иногда полученные образцы копировались, но точную копию сделать было невозможно из-за различий в материалах, технологиях, оборудовании и т. п. Иногда делали функциональные аналоги, иногда – целиком собственные разработки. Но всегда разрабатывали и тиражировали сами.

Изоляция была и внутри страны. Профильные ведомства (Минрадиопром, Минприбор, Минмаш, Минстанкопром, Минхимпром и прочие), требуя от Минэлектронпрома продукцию микроэлектроники, сами всячески уклонялись от своего вклада — от поставок соответствующих требованиям микроэлектроники приборов, оборудования и материалов. МЭП-у все самое сложное приходилось делать самому. Необходимо отметить и финансовую составляющую. Финансирование МЭП-а, как и всех оборонных отраслей, по советским нормам было хорошим. Но капиталовложения в отечественную микроэлектронику не шли ни в какое сравнение с вложениями в США или Японии. В таких условиях создание единого инновационного центра микроэлектроники позволяло максимально сконцентрировать имеющиеся ресурсы, было единственно возможным способом для успешного развития микроэлектроники в СССР. И это дало результаты.

Однако "американский след" в советской микроэлектронике безусловно был и заключался в следующем:

1. Первые биполярный, МОП и ряд других типов транзисторов были изобретены в США.

2. Планарная технология, основная при изготовлении полупроводниковых ИС, также была рождена в США.

3. В 1961 г. группа специалистов ГКРЭ (Б.В. Малин, В.А. Стружинский, А.Ф. Трутко, В.П. Цветов и др.) прошла длительную стажировку в электронных фирмах США, где изучила планарную технологию и другие вопросы полупроводникового производства. Готовилась вторая группа специалистов, но разгоревшийся карибский кризис на многие годы закрыл советским специалистам возможность таких контактов.

4. Из поездки в США Б. Малин привёз ИС ф. Texas Instruments серии SN51, которые были воспроизведены по указанию министра А. Шокина в НИИ-35 (серия ТС-100). Это был первый случай создания аналогов зарубежных ИС, постепенно ставшего в Минэлектронпроме доминирующим. Но при этом воспроизводились функция прибора, часто схемотехника, реже топология. Но технология, материалы и технологическое оборудование были свои, из-за их отличия (у нас однотипные технологии были унифицированы, у зарубежных производителей у каждого своя) прямое и полное воспроизведение зарубежных аналогов было практически невозможно.

5. Несмотря на запреты КОКОМ, жёсткость которых варьировала в соответствии с уровнем конфронтации между СССР и США, через третьи страны и подставные фирмы иногда удавалось получать некоторые единицы оборудования, материалы, изделия микроэлектроники, научно-технические отчеты, труды конференций и иную информацию. Это позволяло существенно сокращать затраты времени и средств на поисковые и экспериментальные разработки.

И это все. В остальном создание и развитие советской микроэлектроники дело исключительно отечественных специалистов и руководителей.

Завершая тему о роли Ф. Староса отметим, что “борцы за справедливость”, как часто в таких случаях бывает, оказались к нему весьма несправедливы. Приписывая ему заслуги мнимые, они совершенно забывают о действительных заслугах Филиппа Георгиевича, но не в Зеленограде, где они скромны, а в Ленинграде, где они действительно значимы. Там им был создан один из лучших в Минэлектронпроме коллектив разработчиков ЭВМ, ИС и микропроцессоров. Очевидно, Ф. Старос был чудесным организатором, умел подбирать и сплачивать людей, среди которых были М.П. Гальперин, Е.И. Жуков, В.Я. Кузнецов, В.Е. Панкин, В.Е. Хавкин и немало других талантливых специалистов, до сих пор вспоминающих его с глубоким уважением.

Этот коллектив, под руководством Ф.Г. Староса и после его ухода, разработал и внедрил в серийном производстве несколько специальных ЭВМ, одни из первых в стране: микрокалькулятор, микропроцессор, однокристальный и одноплатный микроконтроллер. А за первыми шли вторые, третьи... ещё в конце семидесятых годов они выдвинули и реализовали идею фрагментно-модульного проектирования однокристальных и одноплатных контроллеров. Сегодня, т. е. почти через 30 лет, эта идея нашла повсеместное распространение в виде IP-блоков и систем-на-кристалле. А ведь фундамент и традиции этого коллектива, работающего до сих пор, были заложены Филиппом Георгиевичем Старосом.

Размещение произведения на сторонних ресурсах , а также его публикация на бумажных и иных носителях запрещены без согласия автора.

Малашевич Б.: boris@malashevich.ru

© Copyright: Борис Малашевич, 2016

Свидетельство о публикации № 217021101409